Бизнес-план неземной любви Соболева Лариса

Глава 19

Щеглов выслушал Кристину и Тимофея, Зураб лишь поддакивал, скрестив на груди руки. Валерий Викторович в суть вник быстро, отсюда и распоряжения его носили характер аврала. Срочно размножили снимки Эдгара, сунули их оперативникам с приказом: из-под земли добыть этого типа. Послали оперативника к Грише на подмогу, но с указаниями по возможности проникнуть в частное владение напротив дома Даниила Олеговича и узнать, чем там дышит квартирант. Есть подозрения – надо проверить, а не гадать и уж тем более не ждать у моря погоды. Но то, что кто-то из семейства Даниила Олеговича закрутил историю с похищениями, Щеглов воспринял в штыки:

– Этого не может быть. Я их знаю сто лет, Романа с рождения! Да как вы смеете подозревать в подлости порядочных людей? К тому же пострадавших! Придет же такое в голову!

Тут уж Кристина предпочла помалкивать, предоставив Тимофею доказывать, но тот не рисковал впрямую выдвигать требования, давил на разум:

– Вы же знаете, Валерий Викторович, как сносит крышу у людей, когда они обижены, оскорблены, обмануты. По нашим расчетам, посторонние в дом не могли проникнуть, это же крепость. А кто-то поставил самопальные «жучки» в местах, где Даниил Олегович часто бывает, кто-то украл украшения Евы перед ее исчезновением…

– Кстати, что о Еве слышно?

– Вообще ничего, но телефон Евы, который мы нашли в мусорном баке, говорит сам за себя: она у тех же преступников, которые увезли Лелю. Почему они не сообщают об этом, нам неизвестно. Далее: задушили домработницу, у нее обнаружены серьги Евы…

– Она работала на группу?

– Мы так не думаем, – сказала Кристина, когда увидела, что Щеглов внимательно слушает, а это добрый знак. – Остальных украшений не нашли у нее. Допустим, убийцы их прихватили попутно, но явного обыска квартиры убитой не было, а украденное прячут подальше…

– Короче, что это значит?

– Серьги подкинули, чтоб мы думали, будто убитая работала на похитителей.

– Ни Роман, ни Виктория не бывали в доме Даниила Олеговича, – возразил он, поняв, о чем идет речь.

– Роман сейчас живет с Альбиной, подругой Евы, у которой она была в день исчезновения, в тот же день увезли…

– Ну, это я знаю, – перебил Щеглов. – Почему он?

– Вы не находите странным альянс Романа с Альбиной? – задала ему встречный вопрос Кристина, пусть сам соображает. – До известных событий они не знали друг друга, как мне сказала сама Альбина. Или она лгала.

Щеглов опустил голову, сопел. Видимо, аргументы убедительны, профессионалу не стоит разжевывать.

– А Нил почему?! – спросил Щеглов. – Он как раз самая пострадавшая сторона.

– Последнее время Даниил Олегович ведет себя странным образом, будто мы ему мешаем. Он замкнулся, холоден в общении, старается говорить кратко..

– Да ничего он не говорит, – подал голос Зураб.

– В общем, ведет себя так, чтоб мы поскорей ушли. Раньше он сам звонил, требовал встречи, предлагал помощь. С ним что-то происходит, а что именно – он скрывает от нас. У меня сложилось впечатление… то ли он не хочет вести дальнейшие поиски преступников, то ли что-либо узнал, но по каким-то причинам не говорит нам, например, боится… хотя боялся Даниил Олегович и раньше… Не знаю, Валерий Викторович, что и думать, но он неадекватен.

Нелегко ему было принять решение, он медлил, ведь получалось, Щеглов должен обмануть друга. Находчивый Тимофей нашел новые аргументы:

– Лучший способ в данных обстоятельствах приставить ко всем оперов. Тем самым мы и обезопасим их на тот случай, если похитители работают не по чьей-то указке, а самостоятельно. Вполне возможно, что и подстава идет, причем крупная. К тому же похитители обязательно должны выйти на Даниила Олеговича, мы это заметим.

– И еще, – подхватила Кристина. – Несколько раз Даниилу Олеговичу звонили из таксофона…

– Твое предложение, – обрубил Щеглов.

– Надо отключить все таксофоны в городе, оставить штук пять, возле них должны круглосуточно дежурить оперативники. И поставить все телефоны названных граждан на прослушивание.

– Еще десять человек, – буркнул Щеглов.

На это Кристина лишь вздохнула, мол, сочувствую, а что делать? Он дал добро на все действия.

Работа пошла, периодически Кристине докладывали: мама из дома ни ногой, Роман на работе, прекрасная художница у Романа сидит взаперти. Шерстили знакомых и соседей Эдгара, который так и не появился на квартире, а нужен был позарез, ведь фотографии, найденные у Марата, те же, что и на флэшке Романа. Если бывший дружок Евы не предоставит алиби на момент убийства Марата Сотникова, то пусть пеняет на себя, а если он убит, то Роману придется туго. Но убитых и раненых в городе не находили, точнее, обнаружили одного зарезанного бомжа, который никак не мог быть Эдгаром. Но папа Жало…

– Тимка, зачем он носится по банкам? – озадачилась Кристина.

– У него же санкции после тараканьих бегов, папа Жало платит…

– Оставь, пожалуйста, – отмахнулась она. – Достаточно заплатить в одном банке, к тому же это делает бухгалтер, а не патрон. А Даниил Олегович съездит в банк, потом домой едет, потом опять банк, но в другой…

Она задумалась, глядя на Тимофея с прищуром, тот действительно научился читать ее мысли:

– Понял, сейчас поезжу по банкам и узнаю, что он там делал.

– Умница, – одарила его улыбкой Кристина.

Тимофей умчался на ее машине, а через пару часов сообщил по телефону:

– Кристина, папа Жало скирдует бабки.

– То есть?

– А то и есть: снял со счетов крупные суммы, выдали ему их в евро, хотя на счетах были рубли.

– Тима, возвращайся ко мне.

– Я же не все банки объехал, только два, а по списку…

– Возвращайся, я догадываюсь, зачем он снимает деньги.

К счастью, Тимофей был недалеко, впрочем, в этом городе расстояния невелики, через двадцать пять минут он упал на стул перед Кристиной:

– Выкладывай догадки.

– Сам подумай.

– С ним связались и поставили условия – деньги за дочь? – неуверенно высказался он.

– Думаю, да.

– А он что, идиот? – вытаращился Тимофей. – Нам почему не сказал? Нет, Кристина, этого быть не может.

– Наверное, ему угрожали, а видимого результата в наших поисках нет, поэтому папа Жало решил заплатить. Ты вспомни, как он вел себя вчера с нами.

– Тогда он конченый кретин, – протянул Тимофей. – Знаешь, была б моя воля… пусть бы заплатил, осел.

– Но два трупа и заложники… – покачала головой Кристина. – Мы не можем ему этого позволить, кстати, себе тоже. Интересно, сколько они запросили?

– Общая сумма в двух банках шесть миллионов рублей.

– Ого, – усмехнулась Кристина. – И все наличкой? В таком случае, я не сомневаюсь, что он договорился с преступниками. Но это только два банка, а он побывал…

– У меня семь адресов.

– Так, Тима, давай подумаем, как нам действовать, чтоб не сесть в лужу.

Вечер наступил – Даниил Олегович дергался от каждого звонка, сидя в офисе. За вечером пришла ночь, а от похитителей не поступило сигнала, куда и когда он должен доставить деньги, которые лежали в сейфе дома. Помещения пустели, и вдруг воспаленное воображение нарисовало: никого в офисе, Даниил Олегович сидит в кабинете, раздаются шаги в приемной, открывается дверь и вваливают трое с пистолетами…

Встречаться наедине с бандитами и ублюдками он не рискнул, быстренько собрался и выбежал как угорелый, забрался в автомобиль, заблокировал дверцы. Отдышался. Огляделся – никого из подозрительных типов поблизости не было. Даниил Олегович завел мотор и прикатил домой.

Но отчего-то не успокоился в собственном доме. Вдруг заподозрил в заговоре против себя двух амбалов – Гришу и Мишу. Нет, правда, какого черта они столько времени торчат в его доме? Жрут за пятерых, курят его сигареты, сидят наверху, а вчера оба делали вылазку ночью, но вернулись скоро – Даниил Олегович не спал, все слышал и видел. Не знает только, куда они ходили.

– А… – осенило его. – Не исключено, что они связаны с бандой, Щеглов просто не знает, каких сволочей держит.

Остатки разума подсказывали: глупости, ты уж совсем, Даниил Олегович, свихнулся от страха. Спокойней не стало. Он заперся в кабинете, забаррикадировался креслами, чтоб к нему не проникли Гриша с Мишей, к ужину не вышел – это меры предосторожности, так сказать, на всякий случай. Одно беспокоило: телефоны прослушивает милиция, значит, там узнают, когда позвонят бандиты, и тогда…

– Нет, – сказал себе Даниил Олегович чуть слышным шепотом. – Прошлый раз они через Виктошу передали ультиматум, следовательно, в курсе, что звонить мне нельзя. Да-да, у них свой человек в милиции. – Он посмотрел на забаррикадированную дверь. – Или несколько. Ничего, надо им – найдут способ сообщить, что делать дальше.

Внезапно раздался звонок мобильника, отчего у Даниила Олеговича чуть не выпрыгнуло сердце. Он боялся взять в руки трубку и затянул паузу, мобильник звонить перестал. Даниил Олегович не сводил глаз с трубки – так и знал! Она зазвонила второй раз. Когда он взял мобильник, разочаровался: тесть. А теща даже не записала телефон зятя. Бедная, но гордая. Трубка звонила.

– Да пошел ты… – промямлил Даниил Олегович.

Пауза. Он двинул к дивану – звонок. Теперь Роман позвонил. Папа не ответил сыну, с ним все ясно, после всего кошмара состоится официальная купля-продажа, пусть подавится сынок папиным добром и забудет, что у него есть отец.

Выпив водки, Даниил Олегович улегся на диван, трубку взял с собой. Черт возьми, она звонила не переставая: то тесть явно хотел узнать, где Ева, то Роман неизвестно зачем. Так прошел час, полтора… Это невыносимо, в конце концов, Даниил Олегович ответил сыну (тесть обойдется):

– Слушаю тебя, Роман.

– Ты почему не брал трубку? – зарычал тот.

– В ванной был, – флегматично ответил папа. – В туалете был.

– Я сейчас приеду к тебе.

– Зачем?

– Узнаешь.

– Завтра нельзя?

– Это срочно.

Даниил Олегович посмотрел на часы, ругнулся, время-то позднее, а ему хотелось уснуть, чтоб завтра быть в надлежащей форме. Но сынуля покоя не дает, подлец. Даниил Олегович мог бы не выйти к нему, мало того, очень хотелось не выйти, но раздирало любопытство: что Роману понадобилось в поздний час? Внутренне он приготовился даже к визиту старой жены, выпил рюмку и начал разбирать баррикаду.

Роман снова бросил кому-то:

– Жди, я скоро.

И вошел. Один, а не с бешеной мамашей, хотя Даниилу Олеговичу было уже все равно, он настолько устал, что принял бы у себя дьявола и не удивился бы его появлению. Роман подошел к отцу, сел в кресло, в его поведении и лице было что-то нетипичное, возможно, нервность.

– Отец, на этот раз они со мной встретились.

– Кто – они?

Инертность Даниила Олеговича изумила Романа, как будто папа впал в транс, накурившись марихуаны.

– Те, кто три дня назад приходил к маме, – вспылил сын.

Цели добился: папа ожил.

– Кто, кто? А почему к тебе они пришли? Домой или куда?

Беспокоясь о состоянии Альбины, он звонил ей каждый час, но вырваться раньше не получилось. Освободившись, Роман решил: конфетно-букетный период обещал – надо выполнять. В данной ситуации, когда голова идет кругом, а нервы на пределе, когда не знаешь, чего еще ждать, при этом ждешь очередных неприятностей, Альбина упала большим подарком, который он не намерен прошляпить. Роман заехал на точку, где продают цветы, купил букет роз, потом заехал в супермаркет за овощами и… конфетами, конечно же.

Автомобиль поставил в гараж, взял пакеты, сунув букет под мышку, он двинул через двор к подъезду. Во дворе были люди, немного, но были, а главное – Роман прихватил из дома пистолет. Да, травматический, но бандитам мало не покажется. После того как они «навестили» мать, он проанализировал их тактику и пришел к выводу, что подонки изобретательны. Бандиты мало пользовались телефонами, если появлялись, то неожиданно, причем в разных местах. Отсюда ему стало понятно: они продумывают каждый свой шаг. Так как их «передатчиком» стала мать, Роман не исключал, что однажды эти люди захотят воспользоваться им, для этого случая и заготовил пистолет. Но бывает, ждешь неожиданного появления, а потом ожидание стирается рабочей суетой. Так и с Романом произошло: в тот момент, когда он не ждал их, они появились. Двое. Взяли его со спины за локти, один прошептал в ухо:

– Спокойно, мужик. Один твой чих – и ты с дыркой в башне.

Роман мгновенно въехал, что эти люди не шутят, разумеется, сразу догадался, кто они такие, а пистолет в кармане пиджака. Какого черта не достал его?! И в затылок уперлось нечто стальное, холодное. Может, это был муляж или детская игрушка, возможно, его брали на пушку, но холодная сталь могла быть и настоящим оружием. Роман не герой из боевика, красиво раскидать двух парней ему не удастся, значит, положение безвыходное. Он смирился, показать свою слабость не в его духе, поэтому спокойно спросил:

– Что надо?

– Понятливый, молодец, – сказал некто сзади. – Сестричка твоя у нас.

– Это я понял. Что дальше?

– Скажи своему папаше, чтоб завтра прибыл на площадь перед рынком в десять утра с бабками. Один. Он будет под нашим контролем, и, не дай бог, мы заметим, что твой папашка привел за собой ментовскую армию. Ни ему не жить, ни твоей сестричке, ты понял?

– Понял. Скажу. Лельку когда вернете и как?

– Бабки получим и сестричку отпустим. А теперь топай в подъезд. Помни: ты на мушке, попробуй только оглянуться.

Роман вошел в подъезд, бросил поклажу на пол, лихорадочно достал пистолет. Чуточку приоткрыв дверь, он одним глазом осмотрел часть двора, попавшую в поле зрения, затем осторожно выглянул из подъезда, но парней не увидел. Роман выбежал во двор, метался в поисках двух типов, выскакивая на прилегавшие улицы. Это были бесполезные метания, так как след налетчиков простыл. Роман вернулся в подъезд, подобрал поклажу и взбежал на свой этаж.

– Кто такая Альбина? – поинтересовался отец. Одна женщина с этим именем есть, подруга Евы, которую он никогда не видел, однако не сомневался: к сыну та Альбина не имеет отношения.

– Жена, – с вызовом ответил Роман.

– Ты женился? – Кажется, папа не удивился, что само по себе удивительно. – Когда?

– Недавно.

– Хм, на свадьбу не пригласил отца, – желчно констатировал Даниил Олегович.

– Ты тоже не приглашал, – напомнил Роман.

– Но ты бы не пришел. Даже на мой юбилей не пришел, а я оставлял приглашение у твоей секретарши. Лично приезжал.

– Не о том говоришь, отец, – вспылил Роман.

С чего бы это? Даниил Олегович остался хладнокровен хотя бы внешне, а сынок, которому завтра не идти на встречу с похитителями и убийцами, психует.

– Ты слышал, что я говорил? – во время внутреннего монолога отца шипел Роман. – Тебе завтра ехать…

– Я слышал. Поеду.

– Ты с ума сошел? Звони сейчас же Щеглову, пусть оцепят площадь перед рынком, чтоб ни одна собака не ускользнула.

– Нет. Тебе, конечно, наплевать на мою жизнь, но мне она еще пригодится. И Лельку убьют, разве ты хочешь этого?

– Папа! – прорычал Роман, негодуя. – Щеглов не позволит тебя убить, а их возьмут, потом и Лельку вызволят.

– В прессе я читал о подобных случаях, не все заложники выживают, Роман. Случается, выкуп требуют уже за мертвого человека.

– Тем более!

– Но я оптимист по натуре, надеюсь, все будет нормально, мне отдадут Лелю. Не волнуйся, я подготовлюсь к завтрашнему обмену.

– В каком смысле? – насторожился Роман.

– Это мое дело.

– Ну, как знаешь. Только не прогадай.

Даниил Олегович вышел за пределы своей крепости, чтоб посмотреть на Альбину. Соперничество, не иначе, возбудило в нем жгучий интерес даже в этой беспросветной ситуации – какую женщину взял в жены Роман. Даниил Олегович всегда немножко завидовал сыну, его молодости, энергии, потенциальным возможностям, когда много сил на большие дела и много времени, чтобы их осуществить. Эх, поменяться бы с ним местами, разве занялся бы Даниил Олегович мелочовкой, какими-то полуфабрикатами, которые он сам ни за что в рот не взял бы? Нет, он остался бы на том месте, к которому привык в советское время, будучи перспективным с юных лет. И карабкался бы туда, вверх, потому что только там поистине неисчерпаемые возможности. Однако у него не хватило смелости, не хватило хитрости и дипломатичности, не обладал он изворотливостью в достаточной мере. В лоб да по лбу – вот его методы, они же и подкосили, Даниила Олеговича попросту смели более пройдошливые.

– Покажи мне свою жену, – потребовал он.

– Альбина! – позвал Роман, не споря. Она вышла из машины, подплыла, а он нехотя представил: – Знакомься, это мой отец Даниил Олегович.

Папа оценил. Пожимая ладонь изящной и красивой женщины, он выпятил нижнюю губу, что могло означать не только одобрение, но и сочувствие. Роман не дал им поговорить, обнял Альбину за плечи и увлек к машине. Даниил Олегович вернулся в дом, где Гриша с Мишей готовились к вылазке. Он не поинтересовался, куда они идут. Какая разница? После свидания с сыном Даниил Олегович увидел парней в ином ракурсе: если даже они работают на похитителей, то ему ничего не сделают, во всяком случае, пока. Они же в ментовке числятся, наверняка местом дорожат, убить Даниила Олеговича в доме глупо, сразу на них подумают. А вот завтра… в общем, указание получено, парни уходят, и отлично, ему спокойней одному с миллионом в сейфе. Однако бдительность и бдительность! Даниил Олегович заперся в кабинете и забаррикадировался. А думал о завтрашнем дне.

Глава 20

Спасибо Роману, который смог вернуть Альбину из кошмара в нормальное состояние. Подперев ладонью голову, она смотрела на него, лежавшего рядом с закрытыми глазами, и гадала: какой он? Понятно, что разный, как все люди, но чего в нем больше? За всю дорогу от дома отца он не проронил ни слова, даже не спросил, какое впечатление произвел на нее Даниил Олегович. А ведь ей хватило минуты, чтобы понять две противоборствующих стихии в лице отца и сына, которые вряд ли сойдутся. Разумеется, Роман занимал ее воображение больше, он сильнее отца, непримиримее, жестче, а последние два определения никак не назовешь достоинствами. С ней он другой, конечно, не мягкотелый, но именно про таких говорят: спина и кулак, а это сейчас редкие качества.

– Теперь ты ищешь у меня изъяны? – вдруг сказал он, фактически угадав ее мысли.

– Откуда знаешь? У тебя же глаза закрыты.

– Чувствую, как зверек.

– Кажется, я не понравилась твоему отцу, он сочувственно выпятил губу, когда изучал меня.

Роман лег на бок и тоже подпер голову рукой:

– Правильно, он выразил сочувствие. Но тебе, а не мне. Мой отец думает, что ты попала в лапы паука.

– Шутишь?

– Нет. И он прав. Попробуй, вырвись от меня – не получится.

– У, какой вы страшный… – рассмеялась Альбина. Все же в нем есть особенности, которых нет в других мужчинах, например, обезоруживающая откровенность. – Но я почему-то не боюсь вас.

Какая ложь, когда убеждают себя: для меня важна только работа, а нежности с поцелуями и постельными баталиями – труха, без них легко обойтись. Да, легко, если сознательно топишь себя в работе, как в трясине, чтоб не задумываться о примитивных, вместе с тем необходимых для полноценной жизни вещах – муж, семья, дети. Альбина успешно обманывала себя, но разве она променяла бы сейчас поцелуи Романа на батик? Чего Альбина боялась, так это потерять его, поэтому, когда он оторвался от ее губ, она озабоченно спросила:

– Что будет завтра, Роман?

– Что будет? – задумался он. – Все пройдет нормально.

– Мне кажется, нужно сообщить милиции, хотя я с недавних пор не люблю милиционеров.

– И мне так кажется. Но отец не хочет. Боится.

– Это же естественно.

– Как тебе он? – наконец поинтересовался Роман.

– Я представляла его другим, – честно сказала Альбина. – Неважно выглядит, видимо, его подкосила вся эта история. А ты сообщи сам милиции…

Поглаживая ее по щеке, он смотрел куда-то перед собой, говоря медленно, с расстановками между фразами:

– Я хотел так сделать, потом отказался от этой идеи. За отцом есть право выбора, он решил поступить так, ему и ответ держать. Если я вмешаю милицию и, не дай бог, все пойдет кувырком, то, прежде всего, я же себе и не прощу. Стану виноватым.

– Но у них твоя сестра, о ней надо думать.

– О ней я и думаю, только о ней. Все будет хорошо.

– Верю. Но мне неспокойно… Ты что-то задумал? Скажи – что?

Альбина не смогла добиться ответа, он целовал ее.

И еще один человечек – маленький, хрупкий, напуганный – не спал в эту тревожную ночь. В подвале без окон Леля сидела на кровати, обхватив коленки руками и прислонившись спиной к стене. Девочка не представляла, какая это жуткая мука, когда нечем заняться, чтоб как-то отвлечься. Телевизора нет, радио тоже, книжек не давали. Маленькая лампочка над входом горела постоянно, но от нее мало было проку, лишь болели глаза от тусклого света. Ее снова оставили одну, Еву куда-то увели, Леля ждала, что будет, сжимаясь в комок от страха.

Поначалу Леля жену отца воспринимала агрессивно, не разговаривала с ней, как та ни старалась наладить контакт, но потом переменила к ней отношение. Однажды – в какое время суток, ни она, ни Ева не определили бы, – пришел один из уродов в маске. Их трое. Они всегда в черных шерстяных масках, одними глазами сверкали, наводя ужас. Различались только по фигурам, возраст у них примерно одинаковый, хотя Леля не разбирается в возрастных категориях, но все три урода молодые. Этот, что пришел однажды один, наверняка главарь, вел себя соответственно, почти не говорил, не приносил еду, да и заходил редко, только с тем парнем, который приносил поесть. В тот раз он зашел один, спустился по лестнице и вертел головой, рассматривая то Еву, то Лелю. Обе сидели на своих кроватях, а кровати – полный кошмар: скрипучие, узкие, с проваленными сетками, еще и шатаются, будто вот-вот рухнут. Когда Ева поворачивалась на ней, Леля просыпалась от скрежета и скрипа, но это, в сущности, пустяки.

Мужчина в маске сделал выбор и подошел к Леле, схватил лапищей выше локтя, приподнял, как пушинку, веса-то в ней всего ничего. Правда, чуть руку не оторвал при этом, Леля взвизгнула от боли и страха перед ним:

– Пусти, урод!

Он не отпустил, а начал свободной рукой… щупать ее! У Лели нулевой номер, одна подружка сказала: грудь вырастет до третьего размера, если лопать много капусты. Тоннами ее переела, а толку ноль. И это чмо в маске трогало ее за маленькую грудь, Леля отбивалась, но он схватил ее поперек туловища и понес к лестнице.

– Подожди! – подскочила со скрипучей кровати Ева, чмо в маске повернулось к ней. – Зачем она тебе? Девчонка, ничего не знает, не умеет. Я не подойду?

Он разжал руки, Леля плашмя упала, косточки больно стукнулись об пол.

– Пошли, – сказал он.

Ева ушла наверх, не было ее долго. Оставшись в полной изоляции, Леля тряслась от ужаса, что войдет еще кто-нибудь, а ей нечем обороняться. Естественно, она догадалась, зачем чмо в маске увел жену отца. Но что было бы, если б он увел Лелю? От омерзения подкатывала тошнота, хотелось кричать и все ломать, разбить – да нечего. Сдерживало истерику лишь одно: это делать бесполезно, к тому же можно навредить себе, привлечь ненужное внимание.

Потом пришла Ева, молча легла на кровать, повернувшись спиной, и замерла. Слушая ее дыхание, Леля знала, что она не спит, но не спрашивала, где Ева была и что с ней делали. Стыдно было расспрашивать, а может, чувство вины не позволяло задавать некорректные вопросы. Леля утирала слезы, стараясь не всхлипывать, ей было жаль себя и… Еву. Чувство благодарности переполняло Лелю, она хотела бы выразить его, но как? Не словами же, напоминая лишний раз о том, что произошло наверху. Но когда Ева потянулась за кружкой, Леля подскочила, налила минеральной воды из пластиковой бутылки, подала папиной новой жене. Мало-помалу они начали общаться, просто говорить вообще: какое сегодня число (примерно), как там на улице (про погоду), чего бы хотелось съесть. Нет, кормили их нормально, только невкусно, к тому же вареная курица надоела, а это было основное блюдо, еще вареная картошка.

Потом еще раз пришел тот же в маске, кивнул Еве, мол, на выход, она безропотно ушла с ним. И еще он приходил. В такие моменты Леле становилось совсем плохо, она боялась остаться в этом подвале одна навсегда. И время тянулось так медленно, так скучно, так тоскливо – хоть вой. Как-то Ева вернулась, Леля уже не скрывала радости, видя ее, но папина жена села на кровать, опустила голову и тихо попросила:

– Не говори отцу.

– Я не скажу, не бойся, никому не скажу, – с жаром заверила Леля, понимая, о чем идет речь, но не выспрашивая подробности. Она присела рядом с Евой, впервые заговорила об их бедственном положении: – Как думаешь, мы выйдем отсюда?

– Выйдем.

– Ты веришь в это?

– Верю. Иначе тебя не заставляли бы говорить с отцом.

– Мы с тобой думали, что я говорю с папой, а они записали мой голос на диктофон.

– Все равно.

– А почему тебя не записали?

– Не знаю. Раз и меня держат здесь, значит, им что-то нужно получить от твоего отца.

– Деньги, – презрительно фыркнула Леля.

– Может быть.

– Я точно знаю, сто раз по телику видела, как крадут людей и требуют у родственников за них деньги. Маму жалко. Представляю, как ей там…

Ева погладила ее по плечу:

– Не думай об этом. Вот увидишь, все кончится хорошо. У тебя есть мальчик?

– Два. Гарик и Пестик.

– А кто нравится больше?

– Оба нравятся.

– Ты целовалась? – улыбнулась Ева, Леля потупилась. – С кем?

– С обоими. Я то с одним ссорюсь, то с другим. Когда в ссоре с Гариком, хожу с Пестиком, потом наоборот. А иногда прогоняю обоих, потом все возвращается назад…

– Мда, тяжело тебе дается выбор.

И вдруг Леля задала вопрос на скользкую тему:

– А ты почему выбрала моего отца? Он ведь старый.

Ева смутилась, опустила голову, с минуту молчала, потом все же заговорила стеснительно или неуверенно:

– Понимаешь, бывает, человек не может объяснить, почему он поступает так, а не по-другому.

– А ты попытайся, я пойму.

– Давай не будем говорить об этом?

В общем, девушки поладили, впрочем, в их положении ничего другого не оставалось. И вот опять он пришел, увел Еву. Снова наступило тягомотное ожидание, когда не знаешь, вернется ли Ева, что будет с тобой через час. Иногда Леля проваливалась в черную яму, а потом, заваливаясь набок, вздрагивала и принимала прежнюю позу. Оставаясь одна, она боялась спать, боялась тишины – в подвале не слышно, что происходило наверху, боялась приближающихся шагов. А они раздались, открылась крышка люка, Ева сошла вниз.

– Наконец-то, – с облегчением вздохнула Леля. – Мне казалось, ты не вернешься.

Странной была Ева, обе руки прижимала к животу, обхватив его, дрожала, лихорадочно водила по подвалу глазами. Леля подошла к ней: