Лицензия для Робин Гуда Соболева Лариса
– Куда-нибудь их денем, – отмахнулся Вий.
– Нас приходили убить, – не слушая мужчин, бубнила Люда, пытаясь постигнуть непостижимое. – Что мы им сделали? За что нас убивать? Куда это вы нас надумали девать? – вдруг напряглась она.
– Не паникуй, – вяло бросил Дар. – Ты жива вместе с твоим Тимой до сих пор, и согласись, это похоже на чудо.
– А ты откуда там взялся? – не унималась Люда.
– Я? – улыбнулся Осокин. – Мимо шел.
– Ну, мы и вляпались... – качал головой Вий. – Не, Дар, нам не жить, это вопрос, кажется, решенный. Я имею в виду тех, кто... уф!
– А я про что? – вздохнул Осокин. – Побег не поможет.
– Что ты предлагаешь? – заинтересовался Вий, так как почувствовал, что у друга есть решение стратегически важной задачи – остаться в живых.
– Ну, пока план такой, – сказал Осокин. – Вы сидите здесь до тех пор, пока вас не обнаружат.
– Нас могут найти и здесь? – похолодела Люда.
– Они, как я понял, все могут, – сказал Дар. – Но до этого дня далеко. Из нас четверых, считая и Тимофея, только я могу выходить отсюда, поскольку меня никто не видел рядом с вами. Постараюсь узнать, кому понадобилось пришить Тимофея с Людой. Заодно перетаскаю твои игрушки, Вий.
– А это возможно? – оживилась Люда. – Ты сможешь узнать? А что потом, когда ты узнаешь, кто нас... Что будем делать?
– Когда выясню, тогда и решать будем.
– Машина нужна, – повторил Вий. – Без нее нам труба. Как ты перевезешь игрушки? Винты как уложишь? Это же не маслята и не картошка, которым нужна только сумка. Любой водила, когда ты будешь таскать игрушки, заподозрит... и настучит. И потом, Дар, не будешь же ты по одной возить? Смешно, честное слово. И драпать на колесах быстрей, чем на двоих.
– Машина у меня есть, – сказал Осокин. – Но на запаску починим джип, вдруг и он пригодится. Все, мне пора.
– Дар, возьми ключи от квартиры. – Вий встал, порылся в карманах джинсов, но ключи нашел в нагрудном кармане куртки. – Забери бабки из глиняной вазы, стоит на шкафу.
– Я пошел, – хлопнул по плечу Вия Дар, а Людмиле подмигнул.
– Сколько это будет продолжаться? – ревела в голос Марьяна, нервы ее окончательно сдали. – Не могу я больше торчать здесь. Хочу в ванную... хочу кусок мяса...
– С кровью? – полюбопытствовал водитель.
– Отвали! – рявкнула Марьяна и разревелась с новой силой. – И еще хочу жареной картошки... пить хочу... чая с кофе... сока... Спина болит. Хочу спать в постели, а не в этой телеге. Я угорела. Ну, почему ни одна машина не едет?
– Продовольствие подвозят тем, кто недалеко от города застрял, – зевнув, сказал водитель. – А мы далеко, сюда не доезжают... Гляди! Машина!
Завывания Марьяны прекратились, она уставилась на дорогу, которая в глазах у нее – видно, от голода – расплывалась. Навстречу ехал микроавтобус. Нет, он полз, как ползет улитка. Думая, что это мираж, Марьяна крепко зажмурилась, потом вытаращила глаза. Автобус не исчез, он действительно полз к ним. И тогда Марьяна выскочила, побежала навстречу, размахивая руками и крича осипшим голосом:
– Э-эй! Я вот! Сюда!
Но моросивший дождик, смешанный с отшлифованным льдом, сделал дорогу гладкой, как стекло. Марьяна не удержалась на ногах, которые пытались опередить падающее тело, грохнулась на лед, еще и проехала пару метров, разодрав колготки и ладони. Тем не менее это ее не остановило: не переставая призывно кричать, она скользила, пытаясь подняться, однако ее грузное тело то и дело падало. Наконец автобус дополз, остановился, из него вышла женщина, одетая по-деревенски – в ватник, пуховый платок и валенки. Она пошла к несчастной, распростертой на ледяной трассе Марьяне, и было не понятно, почему женщина не падает. Странно цокая, она приблизилась к Марьяне, которая рассмотрела на валенках нелепые повязки, охватывающие ступни. Видимо, повязки держали железные приспособления против скольжения.
– Ах, ты бедненькая! – закудахтала тетка. – Держись за меня, поднимайся. И сколько ж дней ты тут?
– Не помню, – хныкала Марьяна, поднимаясь. – Я ужасно хочу есть. И пить. Заберите меня отсюда... пожалуйста. Умоляю вас, заберите...
– Идем в автобус, там и попить, и поесть найдем. Пирожки по десять рублей, чебуреки по двадцать пять...
– С чем пирожки? – алчно сверкнула глазами Марьяна.
– С картошкой, с печенкой, с капустой, – перечисляла тетка.
– Вы отвезете меня в город? Я заплачу, хорошо заплачу.
– Отвезем, отвезем.
В это время из такси выскочил водитель, заподозрив, что его бросят. А Марьяна ринулась к нему, ведь в его машине ее вещи, ее бешеные деньги.
Водитель купил еды и остался ждать погоды. С горем пополам Марьяну привезли в город. По дороге она ела все подряд – пирожки со всеми начинками, чебуреки, домашний тортик, запивая помоями под названьем кофе. Тетка с мужем плевали на гололедицу, каждый день выезжали на трассу и кормили тех, кто застрял. Суть вот в чем: большой транспорт проехать по узкой и скользкой дороге не мог, встал и застопорил проезд. Муж подвозил жену до начала трассы, а там она с термосом на горбу ходила по машинам. Властям удалось эвакуировать кое-какой транспорт, высыпав горы песка на дорожное полотно, а тетка решила бизнес продолжить, для чего пустилась с мужем в опасное путешествие. Марьяне был до лампочки теткин бизнес, она лишь усердно поглощала ее пирожки с чебуреками. Плохо соображая, назвала домашний адрес, но, когда подъехали к дому Фисуна, Марьяна увидела свет в окнах и вспомнила, что здесь произошло.
– Ой, нет, мне лучше в гостиницу, – сказала она.
Только бы помыться, чтоб от нее в поезде не шарахались люди, и немного отоспаться, а утром... прощайте родные пенаты. Она сняла номер, расплатилась евриками и наконец вошла в него, где было тепло и имелись все прелести цивилизации. Предел мечтаний! Тут-то и начались у нее спазмы в животе. Марьяну мутило, и в конце концов она ринулась к унитазу. Переела. Ничего, пройдет.
– Ну, Фисун, гадский папа! – в перерывах между общением с унитазом, выкрикивала Марьяна. – Я все равно уеду! Ты меня не задержишь! Чтоб тебя черти рвали на части!
Под началом Калюжника три бригады, в каждой по десять человек. Подобное распределение сил удобно, надежно и эффективно. Если вдруг в рядах бойцов окажется слабак, то при таком задержании милицией он не растреплет больше, чем знает, а простым воинам много знать не положено. В клане строгие правила, ослушание жестоко карается. Калюжник – рослый, откормленный, медлительный, с тяжелым взглядом мутно-голубых глаз, угрюмый нравом.
Он спал, когда некий трезвон прорубил в сознании дыру, из которой кто-то тормошил его: проснись, проснись. Калюжник открыл глаза и понял, что его будит телефон. Снял трубку, сонно пробормотал:
– Алло!
– Витяня, это Клок. Счет к тебе.
Калюжник – лицо особо приближенное, но не к Богомолу, а к его слуге по фамилии Клочко (кличка Клок). Торгует Клок охраной, по-другому не скажешь. Ну, можно и так выразиться: внаем ее сдает. Охрана сейчас мно-огим нужна, да не абы какая, не пацаны Калюжника. Его-то ребята для черной работенки, а у Клочко калиброванные качки.
– Счет? – Покрылся испариной Калюжник, сел на кровати, мгновенно проснувшись. – Передай, я все понял. Из-под земли добуду рыжую кошку и...
– Веришь, что это она твоих убаюкала? Ха-ха-ха... Мне так не кажется. В общем, у меня есть дополнительное задание: найди того, кто это сделал. Ну, и пацана с девчонкой, само собой. Иначе, кореш, я тебе не завидую. Твои парни были? Твои. Где они сейчас?
– Понял. А Вия?
– И Вий – твоя головная боль. Не надо было громить клуб, сначала следовало взять его. Нету мозгов у тебя, Витяня, это плохо. А бригадир их иметь обязан. Тебе доверили четыре дела, как самому крутому, но все они с успехом провалились. У тебя были вроде лучшие пацаны, а теперь мы одной бригады не досчитываемся. Как так получилось?
Калюжник послушал короткий вздох сожаления, потом в виски долго кололи гудки. Мозгов, говорит, нету? Несправедливо. Калюжник – один из немногих понимает, что дела творятся дерьмовые. Нет, не преступная деятельность клана его беспокоит. Еще чего! Без этого никуда. А вот несвобода тяготит. Он в услужении, как последний раб, какую плату кинут, ту и подбирает, и пикнуть не смеет. Он, всегда стремившийся к свободе, теперь абсолютно зависим.
Его воспитывал сосед, сожитель матери – отшлифованный рецидивист с определенным кодексом чести. Его Калюжник уважал, на него ему хотелось походить. Внешнюю сторону он ухватил сразу, старался держаться весомо, мало говорил и всем видом обозначал силу. Две ходки – закалился морально и физически. Когда Калюжник вернулся после второго срока, его пригрел Клок. Он из так называемых бобров и держит масть. Клок и есть начальник над бригадирами, а над ним свое начальство. Они все – умные мозги, а Калюжник с пацанами – их войско всего-то, соответственно валенки. Войску выдается... зарплата! Ага, всю жизнь Калюжник мечтал зарплату получать... Нет, на хрена он тогда вступил в гильдию воров? Чтоб зарплату получать? Чтоб звонил какой-то отутюженный Клок и угрожал? Да Калюжник лучше будет... И тут Виктор горько усмехнулся: а ведь он боится. Боится Богомола вместе с припудренным Клоком. Есть одна истинная ценность на белом свете – жизнь, ее можно разменивать, когда ты ей хозяин, а когда кто-то тебя разменивает... сводит скулы от злобы.
– Ммм... – зашевелилось нечто под одеялом.
Калюжник вскочил, схватил пистолет – он всегда был под рукой – и сдернул с кровати одеяло. На постели лежала голая телка, худая, как из прямоугольников составленная – одни углы торчат.
– С ума сошел? – села она. – Отдай одеяло.
– Ты кто?
– Ну, даешь! – Она стала на четвереньки, добралась до края постели и вырвала одеяло. – У тебя амнезия, да? Мы всю ночь...
Калюжник опустил голову. И он голый. Ничего не помнит. Так напиваются от страха – до потери пульса. Ну, теперь хоть есть способ загнать страх – вон он, способ, на кровати в одеяло кутается. Правда, там и подержаться-то не за что, но сойдет. Он прыгнул на постель, подмял под себя визжащую телку, которой явно нравилось подобное обращение. Вдруг снова звонок. Калюжник уже на телке был, не намеревался брать трубку, но... Страх, черт его возьми! Страх заставил ее взять.
– Витяня, это опять я, Клок. Вия доставь живым. Трупом вы его всегда успеете сделать, а нам от него кое-что нужно в качестве компенсации. Даю наколку, где он...
Несколько слов – и Калюжнику стало не по себе: эти монополисты хреновы, скрутившие группировки в один жгут, абсолютно все знают, от них не спрячешься. Он положил трубку, задумался. А если во всех городах сидят Богомолы, все у них схвачено, про всех они знают? Сожитель мамы говорил: во всем должно быть равновесие. Выходит, равновесие нарушено, а это означает – не быть ему хозяином себе...
– Эй, – подбросила его бедрами телка. – Думалка отвалится.
Ну да, кому-то мозги – лишняя часть в голове, но Калюжнику они пригодятся.
Глава 10
Стемнело. Осокин ехал в такси, придумывая, как сказать Вию о, мягко говоря, новых неприятностях. Собственно, как о них ни говори, результат будет один. На квартире Вия побывали погромщики, вазы разбиты, мебель тоже. Осокин искал между черепков, перьев и обломков деньги, надеясь, что погромщики их не заметили, но – увы. Налет говорит о серьезном заявлении, что чистого неба Вию не видать.
Сейчас Осокин ехал к клубу – забрать деньги из тайника, заодно взять несколько стволов. Не помешает и карманная артиллерия – гранаты. Что-то непонятное вокруг происходит. Поднять ствол на мальчишку и девчонку – последнее дело. Что они сделали и кому? А ведь причина должна быть...
Осокин подъехал к клубу, расплатился с водителем и направился к потайному ходу через дворики, предполагая, что центральный вход под прицелом. Без сомнения, Вия пасут. Переступая кучки из угля, который лежит здесь годами, он вошел в заброшенную котельную, пошарил рукой, в нише нашел керосиновую лампу. А зажигалка у Дара всегда с собой, хотя он не курит. Пробираясь к бункеру, он подивился дальновидности Вия. Кто мог подумать, что начнется светопреставление и придется прятаться? Теперь осталось открыть крышку люка и спуститься вниз, а оттуда дверь ведет в бункер.
Он влез в люк, натянул сверху крышку, после отыскал ключ и вошел в бункер. Включив электрический свет, нашел футляр аккордеона, поставил его на стол, внутрь укладывал стволы, гранаты, патроны. Ну, что еще? Автоматы? Влезли две штуки и несколько рожков. Все...
Осокин напряг слух и затаил дыхание. Точно: шаги. Одиночные. Кто-то спускается по винтовой лестнице. Второй пары ног не слышно. Дар выключил электричество, хотя света из бункера не видно – проверяли. Так, теперь некто неизвестный вошел в комнату под лестницей. Осокин стоял, раздумывая, что делать. Надо бы посмотреть на храбреца, но где гарантия, что тот не угостит его пулей?
Дар слышал, как под ногами «гостя» шуршит бумага, хрустит стекло, звякают черепки... Вот он споткнулся. Ходит, ходит... Что ему надо? Осокин вынул из внутреннего кармана вязаную шапочку, приладил ее на голову. Одно движение – и лицо спрятано под маской. А шаги неизвестного слышались все отчетливей. Он остановился за стеной, наверняка рассматривает углы, стену. Ни фига не увидит, не догадается, что за стеной есть комната. В бункере слышны все движения, даже шепот, особенно из подвала, где Вий принимает гостей. Никакого фокуса нет, просто установлены подслушивающие устройства. Если бы менты нашли арсенал, Вию долгие годы пришлось бы наблюдать небо в клеточку, а прогулки его ограничивала бы колючая проволока.
Неизвестный отошел от стены. Заскрипела лестница – он поднимается наверх. Дар выждал несколько минут, ну, кажется, пора и нос высунуть, а то шибко любопытно, кто такой там шастает и что ему нужно. Дар опустил отворот шапочки на лицо, снял с предохранителя ствол, вот теперь он готов к встрече. Стена отодвигается – примитивно ездит по специальным рельсам, на резиновых роликах сверху и снизу. Но стена – не совсем стена, это сваренная арматура, которая представляет собой каркас, а каркас обложен кирпичом с обеих сторон для тяжести, оштукатурен со стороны гостиной для красоты. Это элементарная предосторожность. Однажды был милицейский рейд в клуб, и Вий немного дергался, когда осматривали все помещения, но о существовании хитрой конструкции никто не догадался. К тому же надо знать, как эта штука работает, просто так стену не сдвинешь. Вий хотел запатентовать изобретение, ведь в нашей горячо любимой стране многим-многим нужен такой бункер с выдвижной стеной, но Дар покрутил пальцем у виска, он и успокоился.
Осокин выскользнул в проем, тщательно задвинул стену. Теперь он двигался бесшумно, карабкаясь по перилам винтовой лестницы, а не по ступенькам, перила не издают скрипа. Осокин выбрался наверх, в зал, и сразу же увидел крупного мужчину, который стоял к нему спиной, Дара он не услышал. Вдруг Осокин улыбнулся, потому что понял: мужчина его чует. Может, на нюх, хотя Дар не пользуется одеколонами, может, он чует его шкурой, биотоками, но чует. Редкое качество, присущее умному, пытливому зверьку. Неизвестный стал интересен Осокину.
Внезапно мужчина повернулся и выбросил вперед руку с пистолетом:
– Руки вверх!
И осекся, потому что увидел прямо перед собой дуло пистолета и сверкавшие сквозь прорези в маске глаза. Ипсиланти – это был он – даже не понял, когда этот человек вскинул руку с пистолетом. Вот только что видел его без оружия, а потом сразу же узрел ствол. Как точно подметили киношники: дуло пистолета почему-то растет, растет... И кажется: вот, сейчас вылетит пуля, будет лететь долго, ты успеешь ее рассмотреть, но почему-то у тебя не хватит времени увернуться. В солнечном сплетении почувствовались мелкая дрожь и легкая тошнота. Были опаснейшие ситуации, однако впервые Ипсиланти целился в человека, на сто процентов уверенный: если понадобится, он выстрелит. И впервые пистолет наставлен на него, считай, в упор. Жутковато. Пусть лжецы рассказывают сказки о собственной храбрости и стойкости, а видеть дуло и думать о смерти жутко. Но Ипсиланти слишком горд, чтобы показать свой страх кому-либо.
– Опусти ствол, – спокойно сказал он. Но человек в маске и не подумал выполнить приказ. – Я неплохо стреляю. Метко.
– Я тоже, – сказал Осокин. – Предупреждаю: в любом случае успею выстрелить.
Они стояли друг напротив друга с вытянутыми руками, в которых держали по пистолету, и не стреляли. Возможно, потому, что не было повода.
Еще недавно Вий втайне мечтал о потомстве, наследнике, сыне. Общаясь с Тимкой, он передумал иметь детей.
– А почему у тебя один глаз моргает, а второй нет? – Это уже был тысяча первый вопрос мальчишки. – У тебя в глазу протез? Да? Протез? А где его делали?
Вий теоретически знал, что детей отличает любознательность и что вопросы они задают каждые полчаса, но этот одиннадцатилетний экземпляр побил все рекорды. Поначалу Вий отвечал, причем только на один из двадцати ответов давал правильный. Потом понял: маленький иезуит прекрасно знает ответы на свои вопросы. Тимка получал удовольствие, когда сам же и отвечал на них. В конце концов надоело! Вий попросил его отстать, попросил вежливо, как взрослого человека. Потом достал из холодильника вареную колбасу, отрезал шмат толщиной с ладонь и начал есть.
– А знаешь, как ест муха? – последовал еще вопрос.
Это походило на пытку. Вий молча жевал, давая мальчишке понять, что разговаривать с ним у него нет охоты. Тот не понял:
– Она отрыгивает специальную кислоту. Кислота разъедает пищу, превращает ее в жидкую кашицу, муха опускает в нее хоботок и всасывает как бы уже переваренную еду. А знаешь, почему мухи любят какашки? А знаешь, как какашки называются по-научному? Экскременты. Есть еще слово – фекалии. Тебе какое больше нравится?
Вий еле проглотил непережеванный кусок, который застрял где-то в середине пищевода. Это был уже не первый рассказ об особенностях пищеварения представителей животного мира. Вий любит жевать и жует постоянно, тем самым он и давал повод маленькому паршивцу поделиться знаниями. Сначала здоровяк, например, вынужден был выслушать, как черная вдова поедает после совокупления мужа-паука. Когда он жарил яйца, узнавал, как змея-яйцеед заглатывает яйцо целиком, как оно отростком позвоночника раскалывается внутри и как потом «выплевывается» скорлупа. Ел Вий мясо – слушал, как акула сначала ломает позвоночник жертве, потом отрывает от нее, еще живой и захлебывающейся водой, куски мяса и как устроена челюсть акулы. Поэтому рассказ о мухе стал уже пиком его терпения. Вий к нежным людям не относится, но бросил колбасу и кусок хлеба на стол, встал, глядя на Тиму... ну, очень выразительно. Но тот, видимо, не понимал его зверской мимики и, как дятел, долбил:
– Мухи летят на запах... Ну, по-нашему, сплошная вонь, а не запах, так ведь у каждого свои особенности...
Вий ушел от него на территорию Дара. Однако маленькое исчадье ада поднялось за ним, без остановки выкладывая информацию. Его можно было бы воспринимать как радио, но радио выключается, если передача не нравится, а этого... А почему нет? Вий принялся что-то искать на полках и на столе.
– Что ты ищешь? – спросил Тимка.
– Скотч... где-то видел...
– Так вот же он, на видном месте. – Тима залез на стул, взял с полки рулон скотча, протянул Вию. Тот отмотал кусок и начал искать, чем отрезать. – А ты знаешь, что спрятать вещь можно очень просто? Надо положить ее на видное место. Психология людей устроена однобоко, обычно вор ищет потайные места...
Полоска скотча приклеилась ко рту Тимки. Он вытаращил глаза, хотел отодрать, но Вий погрозил ему пальцем:
– Попробуй только отдери. Я тебя за ноги подвешу, как Буратино. Смотрел сказку про пенек с носом? – Тима закивал. – Вот. Ты у меня...
– Вий! Вий! – тихо звала его Люда.
– Чего тебе? – наклонился он к проему.
На лестнице стояла Люда, и была она растерянной.
– Там кто-то ходит. За окнами. И за дверью. Я специально на цыпочках подкралась...
– Ну и что? – спустился он к ней.
– Не знаю. Мне как-то... Может, погасить свет?
– Не надо. Если там кто-то есть, он поймет, что мы его засекли.
– Он не один, – шептала Люда, так как поняла, что Вий озадачен, а может, и напуган. – Я слышала... они шептались, слов не разобрала, но их по меньшей мере двое. Или трое. Позвони Дару, а? Он приедет и с тыла зайдет...
– Ишь ты, понравилось ей, когда с тыла заходят...
Вий поднес мобилу к уху, стоял долго, остановив взгляд на шторах. Дар повесил не шторы, а щиты из ткани, снаружи комнаты не увидят – сто пудов.
– Не отвечает, – с сожалением сказал Вий, подобрался к окну, прислушался... И весь собрался. Да, снаружи были люди...
– Мобила звонит, – сказал Ипсиланти.
– Позвонит и перестанет. – Осокин и не думал отвлекаться. – Ты кто такой? Что тебе здесь надо?
– Следователь Георг Маркович Ипсиланти. Можно, я не буду показывать удостоверение?
– Можно, – разрешил Дар. – Следователь, говоришь? А похож на моджахеда.
– Это у меня прикид такой. Грим.
Ну и залипуха! Осокин держал на мушке следователя (если, конечно, этот остряк не врет), а тот его. Стоп, стоп... Дар видел его... Где? Следак? Вспомнил! У дома Фисуна видел его, он приметный. Не знает следак, кого на мушке держит. Вот бы кто картину написал, а назвать ее стоило бы так: «Герои нашего времени». Киллер и следователь – чем не герои? Обычно Осокин не раздумывает, а нажимает на курок. Он не знает жалости, так как отстреливает определенную категорию людей, а уж когда на мушке держат? Как не выстрелить? Но ситуация неординарная, обстановка почти романтическая: дежурный свет, полумрак, развалины. А главное – следак не трус. Приятно иметь дело с чисто мужской выдержкой.
– А ты что здесь делаешь? – спросил Ипсиланти.
– На дискотеку пришел.
– И ты всегда с собой на танцы ствол носишь?
– Угу. Страшно по улицам одному ходить.
– Разрешение есть на ношение оружия?
– Не буду врать. Разрешения нет.
– Покурим?
– Не курю.
– Так и будем стоять? – слегка занервничал Ипсиланти.
– Можно и постоять.
Не известно, сколько бы длилось стояние с вытянутыми руками, например, у Ипсиланти рука быстро затекала с непривычки. Внезапно он резко согнулся, схватившись свободной рукой за предплечье.
Осокин мгновенно сообразил, что только от попадания пули бывает такая реакция, значит, в следака выстрелили, а раз выстрела слышно не было – ствол с глушителем. Не раздумывая, Осокин выстрелил на шорох и одновременно шлепнулся на пол. Короткий вскрик означал, что Осокин попал. Браво, браво.
Он подполз к дураку-следаку, который от боли стал на колено и пыхтел вместо того, чтоб искать убежище от пуль. Дар дернул его на себя, тот упал со стоном, пришлось ему пару ласковых сказать, чтоб он своими стонами наводку не давал. Одновременно Осокин осматривался в поисках щита. Протянул руку к перевернутому столику... и отдернул. Рядом с кистью врезалась в пол пуля. Не попал! Мазила. Осокин выстрелил наугад. Без глушителя выстрелы из его «макарова» надрывали барабанные перепонки. После выстрела он мигом дотянулся до стола, подтянул его к себе и поставил на ребро. Все, щит есть.
Вий, открывая клуб и зная, что детишки зачастую бывают агрессорами и террористами, заказывал не просто столы, а чтоб выдержали они любую битву. Он не миллионер – после драк новую мебель. Поэтому у него столы крепкие – из алюминия, сваренные вмертвую, не отломит ножку даже Геракл, чтоб использовать ее в качестве дубины. А верх покрывает пластик под дерево.
– Ноги убери! – рявкнул Дар следаку. А того боль скрутила, с трудом подобрал под себя ноги. – Куда тебя?
– В плечо. В правое...
– Не страшно, пройдет. – И оба инстинктивно вжали голову в плечи, потому что парочка пуль ударили по столешнице. – Левой стреляешь?
– Не пробовал...
– Чего ты приперся сюда? Сидел бы в кабинете...
– Эй! – раздался голос. – Руки в гору и вылазьте!
– Это нам, – объяснил Осокин, хотя и так было понятно, кому адресован приказ. – Ну, нам сказали «вылазьте». Так что, следак, бум вылазить?
– Я оперативную группу вызову... – шепнул Ипсиланти и схватился левой рукой за мобилу, висевшую на поясе, но Осокин одернул его:
– Не вздумай, иначе я тебя пристрелю.
– Тогда они нас перестреляют.
– Это мы еще посмотрим.
– Я два раза не повторяю! – вновь раздался голос. – Живыми отсюда не уйдете. Вас двое, нас... много.
– Что ты хочешь? – вступил в переговоры Осокин.
– Циклопа. Сдайте его и гуляйте.
– У меня нет циклопа, – крикнул Осокин. – А что это?
– Не вколачивай баки! – заговорил в ответ все тот же голос, но уже с явным блатным налетом. – Ты че, меня за васька держишь? Возьмем вас на шарапа, потом уж извини, печенками рыгать будешь.
– Возьми мой ствол, – протянул Дару пистолет Ипсиланти. – Боюсь, левой рукой у меня не получится...
– Не, не, не, – мотнул головой Осокин. – Я грамотный. Ты ж потом его назад заберешь, а там мои пальчики...
– Если нас не прикончат, обязательно заберу.
– Вы че там, подохли? – кричал Калюжник, который и вел переговоры.
– Не, живы, – ответил Осокин. – Сдаемся.
– Ты псих? – забеспокоился Ипсиланти. – Лучше потяни время, твои выстрелы наверняка слышали на улице... милиция вот-вот приедет...
– Все, братва, выходи, я сказал! – гремел Калюжник. – По счету «три» начнем канонаду. Раз...
– Ну, следак, поддержи. Высунь ствол сверху и пали прямо по курсу. Сам не высовывайся, бестолковку снесут. На счет три.
– Три! – выкрикнул Калюжник.
Ипсиланти высунул пистолет и начал стрелять прямо, не вылезая из-за щита. Ответный огонь чувствовался по сильным ударам пуль в столешницу. Палили от души. Осокин стрелял, лежа на полу и высунув один глаз, чтоб валить наверняка. Стрелял спокойно и размеренно, не торопясь, но в основном тем не менее наугад. Подкрепляя пистолетную канонаду, на противоположной стороне матерились. Но вдруг кто-то выкрикнул:
– Атас цинкует!
Мигом боевые действия на территории клуба прекратились, лишь слышалось: шур-шур-шур. Затем как-то очень быстро все стихло. Минуту-другую стояла тишина, а после раздались тяжелые шаги, основательные и громкие.
– Есть кто живой? – крикнуло новое действующее лицо.
– А там кто? – На этот раз вступил в диалог Ипсиланти.
– Капитан милиции Лапонин...
– Следователь Ипсиланти. – Георг осторожно выглянул. Похоже, действительно, прибыла милиция. Ипсиланти встал, ехидно спросил: – Бандиты мимо не пробегали?
– Да нет, – пожал капитан плечами. – Четверо ребят напротив клуба стояли, сказали, здесь стрельба, они и вызвали милицию... Ну, мы сюда... Ребята, выходите!
Неизвестно откуда появилась тройка в камуфляже.
– Вы их задержали? – наступал на него Ипсиланти.
– Так... мы сюда торопились. Раз здесь стреляли...
Ипсиланти беззвучно выругался, одному из камуфляжников приказал:
– Сгоняй и задержи парней, что напротив клуба, хотя... Но ты все равно сгоняй.
Тут он заметил два тела, лежавшие без движения среди мусора. Наконец их заметил и капитан, ахнул:
– Е-мое! Это что, трупы? А можно ваше удостоверение?
– Пошел ты!.. – не сдержался Ипсиланти, вызывая по мобиле Краснова.
Краснов не отвечал, Георг кинулся к молодым людям на полу. Они были мертвы. Выпрямился, зажимая кровоточащую рану на предплечье, вспомнил:
– Эй, маска! – Он подошел к щиту, но там никого не было. – Ребята, сгоняйте вниз, он должен быть где-то здесь. Второго выхода нет. А теперь скажите, капитан, – повернулся он к растерянному Лапонину, – почему вы не задержали свидетелей?
– Так ведь здесь... нам сообщили... Вы ранены?
– Никого! – донеслось снизу.
Ипсиланти ринулся вниз, но милиционеры были правы: подвал оказался пуст.
Глава 11
Вий загнал Людмилу и Тимку под лестницу, где было самое безопасное место, на его взгляд, присел рядом, нахмурив лоб.
– Тимочка, дядя сдвинутый... потерпи... – говорила шепотом Люда, отдирая пластырь. – Только тупым идиотам приходит в голову залепить ребенку пластырем...
– Ша! – шикнул Вий. – А то и тебе залеплю.
Он вслушивался в шумы снаружи. Люда права: во дворе несколько человек, они часто натыкались на препятствия, обнаруживали себя приглушенными звуками. Кто эти люди, с чем пришли? Грабители, хулиганы, пьяные или хуже? Что значит хуже? А «хуже» – это те, кто рыщет по городу в поисках Вия. Неужели они так быстро нашли его? Это невозможно. Сколько их? Количество очень важно, потому что в доме Люда и Тимка. Если Вий с налетчиками не справится, то после него они уничтожат всех, кого найдут рядом с ним. Вий потянул носом.
– Людка, вонь чуешь? – спросил шепотом.
– Нет, – ответила она, несколько раз втянув носом воздух. – Немножко дымом несет, а вони не чую.
– А я про что спрашивал? – рассердился Вий. – Воняет дымом или не воняет?
– Как спросил, так и ответила, – огрызнулась Люда.
– Смотрите, – указал Тимка пальцем на дверь, ведущую в кухню.
Сквозь щели из кухни просачивался едва заметный дымок. Первая мысль была, что на плите спокойно догорает ужин. Вий рванул на кухню, которая к тому времени окуталась сизой дымкой, но причины оказались не в пригоревшей еде. Конфорки плиты погашены, а сама плита вымыта до блеска. В чем же причина, откуда дым? – терялся в догадках Вий. Внезапно стекло небольшого окна разлетелось вдребезги. Вий мгновенно выключил свет, следом ждал того, кто разбил окно, чтоб огреть его по башке табуреткой. А появилось пламя. Вий сообразил: горит снаружи. Он вошел в комнату, присел под лестницей и, боясь довести до паники Люду с Тимкой, подбирал слова:
– Там немножко задымилось... короче, пригорело...
– Что пригорело? – вытаращила и без того круглые глаза Люда. – Я же вымыла посуду и плиту.
– Нет, не плита пригорела, а... костер...
– Костер? Пригорел костер? Как это? Какой костер?
– Во дворе, – аж вспотел Вий, не умевший преподносить неприятные новости. – Чего ты вылупилась? Да, костер горит. Кажется, вокруг дома.
– Люд, – толкнул ее Тимка. – Он говорит, что во дворе пожар.
– Пожар?! – побелела Люда. – Вокруг дома?! Мы... горим?
– Ну, да, – кивнул Вий, обрадовавшись, что его наконец поняли. В следующий миг он прижал ладонь ко рту Людмилы. – Не ори. Не поможет. Кажется, нас хотят поджарить. Ты пока сиди здесь. В случае чего, тряпки смочите водой и закройте дыхательные пути....
– Куда? – не дала ему уйти Люда. – Сбежать хочешь?
– Дура, да? Вий товарищей не бросает. С минуту на минуту придет Дар...
– За него не стоит переживать, – заговорила Люда с отчаянием и паникой, уцепившись за Вия. – Он умный, с тыла зайдет, он всегда так делает...
– Я не за него переживаю, – разозлился здоровяк, – а за тех, кто нас решил поджарить. На фиг нам трупы здесь, а? Куда мы их денем?
– Пожалуйста, не уходи... – всхлипнула Люда.
Вдруг оба они замерли в напряженном ожидании, прислушиваясь к звукам. Распознать характерное потрескивание и гудение огня несложно в любом состоянии. Пожар крепчал, да и жарко становилось. Вий собирался выйти через балкон, который не сразу заметишь, потому что его снизу прикрывают густые ветки двух деревьев. Сейчас не лето, нет листвы, но балкон в темноте не видно. Уж Вий постарался бы не наделать шума, а там, если негодяи еще возле дома, действовать по обстоятельствам. С Тимкой и Людмилой проблема усложняется – неорганизованной толпой уйти незамеченными не удастся, они даже с балкона не слезут тихо, потому что не умеют, и в доме они долго не протянут. Короче, времени мало. Вий потер лоб, словно это должно было помочь мозгам приобрести нужную активность, но Люда повисла на руке, мешая пошевелиться.
– Да отцепись хоть на секунду, я не уйду, – выдернул он руку. – Придется рисковать. Слушайте сюда. Сейчас пойдем наверх, выйдем на балкон, я спущусь первым, потом ко мне прыгнет Тимка, за ним ты, Людка. Но прыгать по моему сигналу, понятно?
– Какой у нас пароль? – полюбопытствовал Тима.
– Молчаливый, но ты поймешь, – прорычал Вий и ринулся на лестницу.
Он довольно благополучно спрыгнул с балкона, собрался сообщить наверх, мол, все в порядке, как вдруг в спину уперлось что-то. Ну, дуло есть дуло, его если и не видишь, все равно знаешь: оно. Вий замер...
Она страдала в полном смысле слова. Сначала торчала в аэропорту... Собственно, Марьяна в то время видела одну цель – самолет, и себя в нем. Пальцы, ощупывая сумку на коленях, подавали сигнал в область черепной коробки: здесь они, большие-пребольшие бабки, просто бабищи. Главной мыслью было, как увезти их и себя заодно. Это крайне критическое состояние, граничащее с безумием, не требовало еды. Потом Марьяна застряла на дороге без воды и питья, можно сказать, голодала всухую, и, как только она проглотила неизвестное количество пирожков со всеми положенными канцерогенами, желудок взбунтовался. Всю ночь и весь день Марьяна общалась исключительно с унитазом. Она думала уже, что умирает, но не вызывала «Скорую», так как врачи обязательно положили бы ее в больницу. Куда при этом денутся денежки-бабки-бабульки? Вдруг их отберут, нечаянно потеряют, а Марьяну убьют? Даже сейчас, в состоянии полутрупа, она думала о них – о деньгах.
– Плохо... мне так плохо... – изредка стонала Марьяна, лежа на кровати после очередного опустошения желудка, отчего ей становилось чуточку легче.
А пожить-то хочется шикарно... Чтоб были меха, украшения, виллы, яхты и... сплошной гламур. И Марьяна вся по центру. Уж при ее-то формах, с ее-то смазливым личиком только на обложках журналов красоваться. А то суют туда каких-то подозрительно изящных, явно неизлечимо больных. Но сумка денег есть, остальное приложится. Правда, чего не нужно ей, так это мужиков. Марьяну после Фисуна от них тошнит, как сейчас. Фисун женился на молодой женщине, но она была ему уже не нужна. Собственно, он Марьяне тоже. Для здоровья она встречалась с Радиком, преимущество которого только в том, что он молодой, во всем остальном такой же самовлюбленный кретин, тупица и нравственный урод. В общем Фисун номер два, только без бабок. Но то, что случилось...
Вспомнив об инциденте на дороге, Марьяна на некоторое время забыла о болях в животе, о постоянной тошноте. Она села, покрывшись испариной уже не от недомогания, а от патологического страха, который и мысли переключил на волну куда практичней: сохранить бы собственную жизнь. Впрочем, даже не жизнь, а свободу. За решеткой деньги ей тоже не понадобятся.
– У, Фисун! – колотила в неистовстве кулаками по постели Марьяна. – Это все ты! Я знаю, это ты, гад ползучий, подстроил. Ну, что тебе надо? Ты же сдох! Сдох! Вот и сиди себе в преисподней. Я отработала свою долю, и я ее не отдам!
В дверь постучалась дежурная, она принесла таблетки от несварения, от болей и так далее. Марьяна попросила ее сходить в аптеку, и та за полста баксов готова была ноги ей мыть. Выпив пару таблеток, Марьяна легла, закутавшись в одеяло и разговаривая с покойным мужем на его языке – матами.
– Опа-на! – воскликнул за спиной Вия сиплый, но радостный голос, принадлежавший молодому существу. – Выкурили Циклопа. А ты ручонки-то подними, подними...
– Слышь, паря... – миролюбиво начал Вий под треск разгоравшегося пламени, медленно поднимая руки и поворачиваясь.
Читать бесплатно другие книги:
