Оберег от порочной любви Соболева Лариса

29

Следующий день Тори лежала на кровати, не отвечала на звонки, вставала лишь за тем, чтоб набрать в стакан воды. Не ела, много курила. Она осунулась, глаза ввалились, эмоции все до единой улетучились, в голове образовалась дыра, в которой пропадали мысли. Тори тупо смотрела в одну точку, когда же лежание в одной позе становилось невыносимым, меняла положение тела и смотрела в другую точку. Страшное ощущение пустоты окутало Тори. Теперь так будет всегда. Или до тех пор, пока и ее...

Следующим утором, глянув на себя в зеркало, она ужаснулась: от прежней красавицы и следа не осталось. Собственно, зачем ей красота? Кто теперь ее оценит? Да и не нужны ей оценщики. Но человек не может долго находиться в состоянии краха, когда не мил белый свет. В том-то и дело, что он мил.

Тори вымылась под душем, выпила кофе и ответила на первый звонок.

– Девочка моя, – дрожал в трубке голос мамы, – почему не отвечала? Я места себе не нахожу. Приезжай ко мне. Или хочешь, я приеду и заберу тебя?

– Не надо, я в порядке. Пришли ко мне Анну, чтоб помогла мне с... Юрой. Мама, – и заплакала, – мне очень тяжело без него. Юра – это лучшее, что у меня было, такого больше не будет никогда. Почему я раньше не ушла от Роберта?

– Я приеду!

– Нет, нет, нет. Я все... успокоилась. Мне надо побыть одной.

Кое-как и маму успокоила, а следом раздался еще звонок.

– Ты, курва, выметайся из моей квартиры. – Конечно же, Зинуля поспешила подлить яду сопернице.

– Не переживай, выметусь, у меня есть свой дом.

– Что, Роба угробила, хапнула моего мужика и его на тот свет спровадила? Ну, так ему и надо. Кстати, я хоронить его не буду, эту обязанность возложу на тебя.

– Справлюсь.

– С тобой люди долго не живут, ты же вампир...

– Заткнись, – грубо оборвала ее Тори.

– Не заткнусь, всех буду предупреждать, чтоб не имели с тобой дел. Сегодня же чтоб тебя не было в моей квартире, иначе вызову милицию и скажу, что ты самозахватом...

Тори нажала на рычаг. Обвела глазами комнату – Юрка постарался купить для нее самую лучшую мебель, получается, купил для Зинки. Какая же она все-таки гадина, торжествует в такой миг.

– Ладно, Зина, с тобой позже рассчитаюсь.

Чтоб рассчитаться, необходимо в себя прийти, но и этого не удалось, пожаловал мужчина, терзавший ее вопросами в ту ночь, когда Юрку нашли застреленным. Оказалось, он из милиции, показал удостоверение, Тори пустила его в квартиру. Начался допрос:

– Вы упомянули врагов Брасова, может, за это время вспомнили что-нибудь полезное для нас, раз подозреваете, что его убили?

– А это не так?

– Ну, пока у нас нет причин заводить уголовное дело.

– То есть Юра застрелился, – фыркнула Тори. – Нет и нет. Он не хотел умирать.

– А что, была угроза его жизни?

– Была, как видите.

– Я вас прошу рассказать, что вам известно.

– Разумеется. Началось месяца два назад с Лешки.

– Кто такой Лешка? – записывая, спросил он.

– Наш друг. Он выбросился с тринадцатого этажа, тоже якобы покончил с собой без посторонней помощи. Никаких признаков, что в его квартире находились убийцы, а они были там, теперь я уверена. Потом Роберт погиб за городом...

– Роберт?

– Мой муж. Его гибель квалифицирована, если я правильно выразилась, как случайность, ну, будто он виноват, потому что превысил скорость.

– А он не виноват?

– Виноват. Но причина в чем-то другом, его заманили на ту дорогу. Позже Наташка травится, это наша подруга со школьной скамьи, мы все учились в одном классе. Выглядит так, будто они все сами...

– А на самом деле?

– Их убили, как и моего Юрку.

– То есть эти смерти...

– Подстроены.

– Есть основания так думать?

– Да, есть. Лешка получил знак... это такой браслет из бусин, простой, никакой цены не имеет, я вам его покажу. – Она принесла браслет, отдала ему. – После его смерти Наташка получала такие же браслеты...

Она говорила, а милиционер перестал записывать, внимательно слушая ее и глядя в упор. Длинный монолог прервал звонок.

– Извините. – Тори взяла трубку. – Слушаю.

– Это вас беспокоят из регистрационной службы. – Наконец-то барышня позвонила, да только нужна ли Тори ее информация? – Вас больше не интересуют сведения о покупателях и продавцах?..

– Извините, я совсем забыла...

– У меня готов список. Приезжайте забрать его.

– Хорошо, сегодня подъеду.

Тори попрощалась с барышней, взглянула на милиционера и горько усмехнулась. По его глазам и выражению лица видно, что он принял рассказ Тори за бред убитой горем женщины, искренне жалея ее. Вероятно, она плохо излагала суть, неубедительно, путано, но продолжать расхотелось. А будь она на его месте, не зная всей подноготной, поверила бы в какие-то дешевенькие браслетики, старуху-пророчицу, девочку-фантома? Поверила бы, что Брасов гнался за одной девочкой, а это оказывалась совершенно другая, но в той же одежде, с теми же волосами и прической? Что девчонка заходит в дом, но ее никто не видел, хотя должны были увидеть, поверила бы? Нет, разумеется. Потому что история выглядит фантастическим вымыслом больного разума, версией для печати. И если уж основываться на логике, то, простите, зачем убийцам столько хлопот, когда есть способы простые и надежные: пуля, нож, молоток, в конце концов? Никогда она не чувствовала себя так скверно, обманщицей и дурой.

– Извините, я больше не могу уделить вам времени, – потупившись, произнесла Тори. – Давайте в другой раз как-нибудь... Мне надо бежать.

– Хорошо, – поднялся он. – Может, вы сами придете в отделение?

Правильно, зачем же ему мучиться с больной на голову!

– Приду, обязательно приду, – пообещала она.

Тори закрыла за ним дверь и начала одеваться. Когда она задержалась у выхода в поисках ключей, раздался еще один звонок.

– Достали меня сегодня, – возвращаясь в комнату, вскипела она, полагая, что звонит злобная фурия Зинуля, и рявкнула в трубку: – Да!

– Теперь ты, Тори. Теперь ты, Тори. Теперь ты, Тори...

Вот как звучит механический голос, о котором рассказывал Брасов. Значит, идут по горячим следам, соображают, что Тори сейчас в плачевном состоянии, может, надеются, что она умрет от одной мысли о скором конце. И вдруг с ней произошла метаморфоза: Тори не испугалась намека на скорую смерть, хотя понимала, что помощи ждать неоткуда. Она успокоилась. Абсолютно. Должно быть, спокойствие вызвала неотвратимость. Ничего не осталось, кроме как ждать своего часа. Какая же разница, где ждать, если спрятаться негде? Под крылом мамы? И подставить ее вместе с детьми? Ведь и там найдут.

Вставляя ключ в замочную скважину, она вдруг опомнилась: зачем беречь Зинкино имущество? Да пропади все пропадом, пусть заходят и гребут. Тори со злорадством представила, как завизжит Зинуля, и ее посетила новая идея. Она вернулась в квартиру. Взяв из стопки у компьютера один лист, она настрочила:

«Если со мной что-нибудь случится или меня не станет, знайте: вина лежит на Зинаиде, жене Юрия Артемовича Брасова, который бросил ее и ушел ко мне. Мучимая ревностью и злобой, она убила его, мне удалось это выяснить через день после убийства. Грозилась убить и меня. Ваша Виктория».

Складывая лист, Тори усмехнулась:

– И попробуй теперь, Зинуля, докажи, что ты не верблюд. Надеюсь, до этого не дойдет, но если что... моя смерть принесет тебе массу неприятностей.

Хлопнув дверью и оставив ключи торчать в замке, Тори сбежала вниз, села в машину и рванула на почту. Там она купила два конверта, один большой, второй поменьше, в маленький вложила записку, заклеила и надписала: «Для особого случая, раньше не вскрывать. Тори». Затем этот конверт вложила в большой, задумалась, кому бы отправить. Это должен быть надежный человек... Конечно, маме, уж она-то не преминет доставить письмо, куда следует, в случае... Ах как не хочется думать об этом особом случае. Написав адрес, Тори отправила письмо заказным, что надежнее, и вернулась в машину.

– Что еще я не сделала? – спросила себя Тори. – А да! Милая барышня собрала сведения... Зачем они мне? Ну, ладно, проветрюсь, тем более что деньги уплачены. И подумаю, еще подумаю...

Барышня положила список перед ней со словами:

– Вот все покупатели и продавцы. Одно наследование...

– Наследование? – плохо въезжала Тори.

– Когда квартира переходит по наследству, – уточнила девушка, будто заказчица дуб дубом, понятия не имеет, что такое наследство. И продолжила отрабатывать гонорар: – Первые владельцы, фамилию которых вы указали, жили в квартире много лет, а наследник всего ничего, он же первый и продал квартиру десять лет назад... вот этой женщине.

– Какой наследник? – заострила внимание Тори, но не очень. – У первых жильцов не было наследников.

– По документам были. Каждый гражданин имеет право оставить наследство кому угодно, даже не имея прямых наследников.

Тори мельком глянула в список. Вторая фамилия, следующая за той, которую она указала этой девочке, ее несколько отрезвила. Очень странно.

– Спасибо, вы меня здорово выручили.

Закурив в машине, Тори думала: «Ну и что? Ну, фамилия, мне это ни о чем не говорит. Закрутить кошмар он не мог никоим образом, дурацкая была затея».

Некоторое время ездила по городу, смотрела в зеркало, но за ней не мотались возможные убийцы. Чувствуя голод, зашла в приличное кафе, однако поняла, что ни куска не проглотит, заказала кофе. На стол положила лист со списком, курила, глядя в него. Практически все считали, будто она наделена недюжинным умом, а на поверку оказалось – ум-то средний, иначе он подсказал бы более практичный и действенный ход. Кто же прислал ей бандероли? Столько лет хранить эти вещи! Как же они попали в руки убийце?

Стоп! Наследство! В наследство поучают все до мелочей: квартиру и то, что в ней, – мебель, кастрюли, светильники, одежду, коробочки с «сокровищами» прежних хозяев...

Тори подхватилась, кинула деньги на столик, забрала список и ринулась к машине. Выворачивая руль на поворотах, она слышала свой внутренний голос: «Не надо туда ехать, вернись, подумай, чем это может кончиться». Тори отвечала ему вслух:

– Я только посмотрю. Проверю. Тихонько подберусь и проверю. Хочу убедиться, что это не так.

«А если так?»

– Вернусь к машине и поеду в город. В милицию... или сначала переговорю с мамой, она поднимет связи, чтоб на меня не смотрели, как сегодняшний мент.

«А если тебя заметят? Ты же можешь прямиком попасть в лапы хищникам».

– Буду стараться, чтоб не заметили.

«Ты сумасшедшая. Нет, ты дура».

– Наверное. Но я хочу знать. Просто хочу точно знать.

Внутренний голос умолк, видно, устал спорить.

Не доезжая до цели, Тори съехала на обочину, заглушила мотор и закурила. Теперь нужно дождаться сумерек, они уже подступают, кстати, осенью накрывают землю за считаные минуты. Тори проживала последний месяц заново, проживала все моменты до мелочей, сопоставляя события с жестокой рукой, которая, как ей казалось, не способна наносить столь безжалостные удары.

Тем временем вокруг образовалась густая пелена, уменьшившая видимость. Кое-где загорелся в окнах свет, вспыхнули фонарные столбы. Пора.

Тори вышла из машины, постояла, присматриваясь к местности. Жутковато стало, все же она одна, только не в ее характере отступать и уступать. Тори двинула по дороге, изредка оглядывалась, но кругом безлюдно, даже местные шавки не лаяли, а их здесь держат. Поразительная тишь, слышны лишь ее шаги, да и то тихие, легкие. Впрочем, она старалась не шуметь.

Вот и ограда. Раскидистый куст ее спрячет. Тори подошла к кусту вплотную, отодвинула мешавшие ветки, хотя свет в доме и так виден. Однако хотелось бы рассмотреть, кто там находится, чтоб быть уверенной на сто процентов. Либо на эти же сто процентов получить обратные доказательства.

– Что же ты стоишь, Тори? – раздался за спиной голос.

Вздрогнув, она развернулась и очутилась с ним лицом к лицу.

– Заходи, раз приехала, – сказал он.

30

Да, не в ее характере отступать, и особенно уступать. Так было всегда. С юности Тори привыкла к поклонению, обожанию, подчинению. Привыкла, что все дается легко, при этом не была заносчивой и надменной. Ей нравилось нравиться, поэтому она учитывала, что, кроме нее, есть другие люди, которые могут поменять свое мнение о ней, а как же жить без обожания? За ней увивались многие, кто имел хоть малюсенький шанс обратить на себя ее внимание, а она... она влюбилась в него и – какая ирония судьбы – безнадежно. Как же так, рассуждала она, красивей меня никого нет, а он не видит, что ли? Хитрости Тори было не занимать, она придумала способ чаще оставаться с ним наедине. Глеб никому не отказывался помочь по математике или по физике, это же его конек, заодно проверял на прочность свои знания. Тори попросила его позаниматься с ней алгеброй, непременно дома. Мама оценила Глеба положительно:

– Красивый мальчик. Умный, серьезный, талантливый.

– Перспективный, – дополнил папа. – Ты присмотрись к нему, детка, у него большое будущее.

Как будто от нее все зависит! Но Тори думала, что, увидев, в каких царских условиях она живет, какая она остроумная и общительная, рассмотрев ее достоинства, он немножечко переориентируется, а там завязнет в ней по самые уши. Не тут-то было. Глеб не поддавался на уловки, заставлял зубрить правила, вместо того чтоб целовать прекрасные губы. И после занятий у нее дома, а также после уроков он спешил к Женьке. Тори обижалась: что в ней нашел Глеб? И тогда она приняла решение сделаться ее подругой, узнать, чем Женька лучше, узнать слабые стороны и затем использовать их, дабы отвадить Глеба от подружки. С людьми Тори сходилась запросто, Женька, не подозревавшая коварства, только радовалась.

Разумеется, Женька была очаровательной девочкой с длинными волосами, спадавшими роскошным потоком, с огромными наивными глазищами, менявшими от настроения цвет от светло-голубого до серого. Собственно, Женя стояла на втором месте после Тори, но Глеб почему-то предпочел ее. С первого класса дружила она с Наташкой – вот уж заурядность во всех отношениях, пришлось терпеть и эту блеклую моль. Что предприняла Тори? Не давала подруге встречаться с Глебом, постоянно держала при себе, находила кучу дел, которые край как нужно переделать вместе, короче, мешала изо всех сил. Идеи ей подавала женская природа. Но... но... но...

Тори рассчитывала на выпускной: Глеб переживет шок, когда увидит ее и поймет, кто ему нужен. И вот она, прекрасней богинь, затянутая в изумительные кружева, причесанная у лучшего парикмахера, подкрашенная визажистом, точно сошедшая с Олимпа, явилась на вручение аттестатов. Ахнули все без исключения, в том числе и Глеб таращился на нее с восторгом, а это повод самой стать горой, которая идет к Магомету, раз он смущается. Тори была уверена, что победа будет за ней, к тому же выпитое шампанское придавало смелости. Для начала она танцевала со всеми подряд, затем, играючи, потащила Глеба.

Впервые он обнял ее, правда, в танце, но близость возбудила ее, жар, которым обдало Тори, казалось, сожжет до пепла. Этот миг нельзя было упустить, она собралась с духом и:

– Скажи, Глеб, я тебе нравлюсь?

– Ты не можешь не нравиться.

– А больше, чем нравлюсь, я тебе нравлюсь?

– Не понял, – озадачился Глеб.

Она прижалась к нему, так как смотреть в глаза не могла, и на ухо искренне сказала:

– Я хочу, чтоб ты любил меня. Очень хочу.

– Тебя все любят.

– А я хочу, чтоб только ты. Мне никто не нужен, один ты... на всю жизнь...

Ее заливала краска стыда, ведь негоже девушке первой падать на колени перед парнем, а он долго молчал, наконец:

– Извини, Тори, я Женьку люблю.

– Она лучше меня? Чем?

– Вы разные, я не знаю, кто из вас лучше. – Ему не откажешь в деликатности. – Просто я люблю ее. И это на всю жизнь.

– А я разыграла тебя! – рассмеялась Тори и затарахтела: – Проверяла, насколько ты верен и честен, это сейчас редкость. Женька моя ближайшая подруга, мне не безразлично, в какие руки она попадет. Ты не обиделся?

– Нет, что ты.

– Ты молодец, заслуживаешь уважения, редко кто откажется от соблазна. Честно, я восторгаюсь тобой. Ой, смотри, мальчишки брейк танцуют! Идем, посмотрим?

Потом ревела в туалете, напугав Женьку с Наташкой, девчонки не знали, как ее успокоить.

Она любила его не детской любовь, а взрослой, осознанной, хотя любовь и осознанность вещи вроде бы несовместимые, но Тори видела себя только с ним, ответственно готовилась к должности жены великого ученого. Что там Женька – так, школьное увлечение, которое проходит с получением аттестата, а Глеб не настолько туп, чтоб не соображать, кому отдать предпочтение. Стоит ему намекнуть... И вот облом! Это был удар, мощный и болезненный, она в нем захлебнулась, поэтому отдалась Брасову. Мстила за глупые надежды себе, Глебу, Женьке и несправедливой судьбе.

– Ты проходи, проходи, – повторил Глеб.

Как же полезно слушать внутренний голос! Тори сделала шаг в сторону, намереваясь кинуться наутек, но из темноты выступили две внушительные фигуры, загородив дорогу. Ей ничего не оставалось делать, как войти сначала во двор, затем в дом. Элла читала книгу, подняв глаза на Тори, встала.

– Садись, Тори, – пригласил «гостью» Глеб, указывая на освободившееся кресло.

Два молодчика стали у выхода – смешно, как будто она бандитка, способная причинить хозяевам вред. Глеб – мафиози? Сомнительно. Чувствуется во всем этом нечто несерьезное, дешевое, как в киношке низкого пошиба. Тори достала сигарету, он галантно щелкнул зажигалкой, она закурила, проявив завидную выдержку, уставилась на Глеба, мол, что скажешь? И он сказал:

– У меня была мысль, что единственный человек из вас, кто может меня вычислить, это ты, но до конца не верилось. А когда сегодня мои наблюдатели сообщили, что ты едешь к дачам, понял, что вычислила. Как?

– Ты прислал мне духи «Серебристый ландыш», которые обожала Женька, и коробку с ее вырезками. Написал обратный адрес от ее имени, я поехала туда, но там живет женщина, которая понятия не имеет о прежних хозяевах. Я сделала запрос на покупателей и продавцов, только сегодня получила список, в нем ты указан как наследник.

– Неужели этого достаточно?

– Нет. Но наследство получают вместе с тем, что есть в квартире. Только ты получил доступ к вещам Женьки, которые хранила тетя Оксана.

– Логика у тебя... – одобрительно покачал головой Глеб.

– Моя логика полная дура. Если б я проявила настойчивость и получила список раньше, мой Юрка был бы жив.

– Твой? – До этого Глеб стоял над ней, теперь перешел и сел на видавший виды стул, водрузив руки на стол. Элла стала за его спиной, как телохранительница. – Ты отняла его у жены, как пыталась отнять меня у Женьки. Дорогая Тори, ты всегда делала так, как удобно тебе. Юрка уже твой. Интересно. Что ж ты раньше его отвергала?

– Дура была.

– Дешевая отмазка: логика у тебя дура, ты дура. Из-за твоей дурости нет нескольких человек, из-за твоей дурости нет Юрки.

– Ты лично в него стрелял?

– Что ты, как можно. Он сам застрелился.

– Не верю.

– Когда я вошел...

– Ты же уехал, – широко распахнул глаза Брасов.

– Сам видишь, я перед тобой, – сказал Глеб.

– Убить меня пришел, как убил Лешку, Наташку и Роба?

– Они сами себя убили, еще двадцать лет назад. Я только настойчиво им об этом напомнил, и все трое не смогли удержаться на земле. А ты оказался крепким.

– Ты же большой ученый, а занимаешься грязным делом.

– Для вас я ученый, слухи сам же и распространял. Меня отчислили из института в тот же год за прогулы, я же не явился вовремя на занятия. Но причина, думаю, была другая: я долго находился под следствием. Из Москвы не уехал, торговал цветочками то в переходах, то на улицах. В мороз это особенно «приятно» – торчать с утра до поздней ночи на улице в надежде, что какой-нибудь гуляка купит три цветочка, чтоб трахнуть бабу. Ненавижу цветы. А потом у меня сразу появилась крупная сумма, я развернулся, не без помощи криминала, естественно. Знаешь, Брасов, я долго ждал этого часа, жизнь на него положил.

– Хорошо, ты пришел меня порешить, но не трогай Тори. Дай слово, что не тронешь, и делай со мной, что хочешь.

– О, ты стал благородным? – искусственно удивился Глеб. – Ценю. У меня есть предложение. Вот револьвер...

Глеб вынул оружие, показал его Брасову со всех сторон, потом, прокручивая барабан, вынимал из него патроны, падавшие ему на ладонь.

– Считал, Брасов?

– Нет.

– В барабане остался один патрон. Слышал – русская рулетка? Это для сильных людей. Я даю тебе шанс, Брасов, за твое заступничество за Тори, мне по душе благородство, видимо, потому, что нечасто я с ним сталкивался. Ты возьмешь револьвер, крутанешь барабан и выстрелишь себе в висок. Если останешься жив – живи. И Тори оставлю. Подумай, шансов достаточно, но их может не быть.

– А если не соглашусь...

– Ты правильно понял, тебя замочат мои ребята, ведь за все нужно платить. Смелей, Юрка, я держу свое слово.

– Давай револьвер.

Это был единственный шанс, Брасов решил его использовать. Он схватил револьвер, крутанул барабан и без паузы, не готовясь к худшему, не прощаясь с жизнью и с Тори, чтоб не пошатнулась решимость, нажал на курок. Громыхнул выстрел. Брасов откинулся на спинку кресла, замер.

– Уходим, – напомнил один из парней.

– А я бы выстрелила в тебя, – сказала Тори.

– А я с тобой в такие игры не играл бы, – усмехнулся Глеб. – Видишь, никто не виноват, это был его выбор.

– Ты еще говоришь о выборе? Его не было, как я понимаю.

– Угу, не было. Вы все сделали его много раньше, но ради тебя он рискнул. Не моя вина, что его забрали небеса.

– Для меня у тебя тоже есть предложения с выбором?

Глеб задумался, водя по дну пепельницы тлеющей частью сигареты...

Примерно в середине ночи позвонили, мама подошла к телефону, Глеб подскочил тоже, услышал в трубке взволнованный голос матери Женьки.

– Глеб, Женя не вернулась домой, – сообщила она. – Ты не знаешь, где она может быть? Женя никогда так не поступала.

– Она собралась на день рождения Роба...

– А ты? Ты был с ней?

– Нет. Мы немного поссорились, она сказала, что не хочет меня видеть, я и ушел. К Робу не поехал. Потом ждал ее в вашем дворе до двенадцати ночи, потом пошел домой. Давайте сходим к Робу?

– Я там была, никто не открывает, – заплакала тетя Оксана.

– Не поднимай панику, – зашикала на нее мама Глеба. – К Тори надо съездить, они ж подружки.

– Была у Тори, – громче заревела тетя Оксана. – Никого нет дома.

– Надо дождаться утра. Утром придет твоя Женька как миленькая. А ты задницу ей надери, – посоветовала мама Глеба. – Пусть отец надает ей ремнем, у него рука сильней.

Не пришла Женька ни утром, ни вечером, ни на следующий день. Подняли на уши милицию, искали по знакомым, а она как в воду канула. Глеб должен был ехать в Москву на учебу, поступил ведь, куда мечтал, но уговоры родителей не помогли, он остался и принимал активное участие в поисках. Прошло несколько дней, поиски постепенно сходили на нет.

Рыбак из дачников пришел на протоку рыбу удить, увидел бугор из листьев, кинул на него рюкзак, чтоб не пачкать. Складной стульчик поставил ближе к воде, наладил удочки, закинул их, а через часок решил перекусить. Потянул рюкзак за лямки, зашуршали листья, и открылась часть одежды. Рыбак присел перед бугром, разбросал листья, стало очевидным, что здесь лежит человек, а не кем-то брошенная одежда. Когда же рыбак обнаружил, что под листьями мертвая девчонка, кинулся в поселок сообщить в милицию.

Экспертиза показала, что Женька была изнасилована группой, но ее не убивали, умерла она примерно за трое суток до того, как ее нашли.

– Она умерла от истощения, – докладывал следователю эксперт. – Со спермой проблемы, она смешанная, да и другие сложности имеются, чтоб установить точно, кто участвовал в акте насилия. Но есть интересные факты. Девочку где-то держали в течение долгого времени, не давая еды и воды. Держали связанной, о чем говорят кровоподтеки на руках и ногах, она пыталась освободиться, но не смогла. Обезвоживание организма и привело к смерти, это подтверждает кровь. Наиболее важные органы требуют постоянного обеспечения водой, особенно мозга, они высасывают воду, что называется, до капли из всех закоулков, иначе не смогут функционировать. А последняя вода из организма извлекается из стенок сосудов, что приводит к сгущению крови, уменьшению диаметров сосудов, их ломкости. При сгущении крови ее элементы становятся недостаточно активны, теряют межмолекулярные связи, слипаются в ассоциаты – эдакие гроздья. Не буду вдаваться в скучные тонкости, скажу только, что эти гроздья молекул не могут проникнуть в мембраны клеток, что сказывается на текучести крови. Поскольку процессы эти довольно быстрые, то, если вода не поступает в организм, смерть наступает в течение трех дней. Отсюда мы можем сделать выводы, что девочка была в заточении больше трех дней, а нашли ее трое суток спустя после смерти, получается, шесть суток.

Шесть суток назад Женя ушла на день рождения.

– И ты хочешь поиграть в русскую рулетку, как Брасов? – спросил Глеб. – Не женское это дело. М-да, потаскали меня тогда за волосы в прямом смысле. Выбивали правду.

– И нас таскали, – напомнила Тори.

– Но вы не сидели в следственном изоляторе, – рявкнул Глеб. – Кстати, все указывало на меня, в том числе и ваши показания, показания соседей, которые видели меня во дворе. Скажи, за что ты ненавидела Женьку?

31

Из-за него и ненавидела. Но это было в те далекие времена, сейчас она жалела о них, потому что жить с этим багажом оказалось нелегко. Тори сделала выводы, дав себе слово, что больше никогда не пойдет на поводу у своих страстей, не будет умирать от ревности. Но Роберт, как назло, провоцировал.

А тогда немножко надеялась: вот поступит Глеб в Москву, вернется и увидит, что его Женя примитивная провинциалка, которую стыдно показать людям. А Тори его подхватит. Но он вернулся, роман с Женькой разгорелся по-взрослому, ведь им предстояла разлука на целый семестр. Тори выворачивалась наизнанку, чтоб не давать им встречаться, – не помогало, в таких случаях некоторые действуют по принципу: не мне, так и не ей.

К тому времени Роб получил права, как и Тори, ведь оба были из обеспеченных семей, родители их баловали. Папа давал ему машину. Однажды он катал подружек по городу, Женька попросила:

– Подвези меня к памятнику Пушкина, я выйду.

– Мы же собрались на концерт, – вытянулось лицо у Тори. – Я купила и на тебя билет.

– Я не пойду. У Пушкина Глеб ждет, он скоро уедет.

– Кто так делает? – пыхнула Тори. – На тебя нельзя положиться, ты обязательно подведешь.

– Извини, не могу. А мой билет продадите.

Роб и Тори наблюдали, как Женька кинулась на шею Глебу, он оторвал ее от земли, кружил и целовал.

– Интересно, они спят? – озадачился Роб.

– Не знаю.