Волшебная палитра любви Рейдо Диана

5

Утром Мередит проснулась навстречу солнечному свету, проникающему сквозь шторы, отчаянно сражающемуся с плотной тканью за честь поприветствовать ее.

Она повернулась влево, но не обнаружила никого рядом с собой в постели.

Вздохнув, она укуталась в одеяло и вознамерилась спать дальше. По крайней мере, до тех пор пока это недоразумение не прояснится.

И тут она снова открыла глаза и повернулась. На подушке рядом с ней лежал цветок, но до сонного сознания не сразу дошло это.

Это была небольшая роза удивительной мраморно-розовой расцветки с крупным, удлиненным, чуть вытянутым бутоном.

На лестнице послышались шаги.

Мередит инстинктивно нырнула обратно под одеяло, продолжая сжимать цветок в руке.

– А вот и кофе, – входя, сказал Эдмунд.

Он выглядел таким свежим, таким юным в простых свободных брюках и льняной безрукавке.

– Ты… давно проснулся?

– Около часа назад. Эрика и Кароль давно на работе. Я решил спуститься вниз и приготовить завтрак. Не то что бы я славился отменными кулинарными способностями… рисую я лучше, чем готовлю. Но вот свежевыжатый сок, можно пить со сливками, если хочешь, омлет с зеленью надо есть, пока он не остыл, ну а блинчики… Сознаюсь, блинчики – это произведение Эрики, я только завернул в них начинку и подогрел.

– Потрясающе, – отозвалась Мередит.

– Ты подвинешься? Или я могу разложить все это на столе, а стол подвинуть к постели. Могу покормить тебя, если тебе так больше нравится.

Это тронуло Мередит больше, чем если бы он преподнес ей дорогое колье с блестящими камешками. Впрочем, к таким подношениям она привыкла. А вот подобными вещами Рональд, например, никогда ее не баловал. Да. Сколько Мередит ни старалась вспомнить, она не припомнила, приносил ли он ей хоть раз завтрак в постель.

Похоже, такого никогда не случалось.

Впрочем, и она ведь не делала этого для Рональда. Такие нежности были у них не в ходу.

Либо Рональд, оставаясь у нее ночевать, наскоро принимал душ и пил кофе уже на кухне, делая при этом спешные неотложные звонки. Либо же, если его ночевки выпадали на уик-энд, они валялись в кровати до последнего. После чего, умирая от голода, садились в машину и ехали в ближайшее кафе или ресторан в зависимости от того, чего хотелось больше – пафоса и торжественности или же почти домашней кухни и уюта.

– Спасибо, – сказала Мередит, но Эдмунд поднял брови с таким недоумением, что она осеклась. И предпочла весело улыбнуться, нежели вдаваться в подробности о том, что ее так впечатлило.

Завтрак исчез в мгновение ока.

– Надо же, – сказала Мередит, в шутку поглаживая себя по одеялу поверх живота. – После вчерашнего застолья я думала, что еще очень долго не захочу ничего есть. Но вот этот омлет и блинчики… Все оказалось очень кстати.

– Еще кофе?

– Нет, спасибо. Лучше сок. И сливки тоже!

– Очень полезно.

– Да, я так и поняла. Ты еще борец за здоровый образ жизни?

– Ну не то что бы… Хотя нагрузки все равно нужны, и время от времени я тренируюсь, не стану скрывать.

– Чем же это, интересно?

– В основном плавание. Бассейн. Иногда еще теннис там, у себя, в Варшаве. Хотел бы я поплавать в вашем океане, в Сиднее. Да и серфинг, наверное, очень здорово.

– Никогда не пробовала, – искренне призналась Мередит. – Боюсь.

Эдмунд засмеялся.

– Наверное, ни один человек в полной мере не пользуется теми возможностями, которые предоставляет ему сама жизнь.

– Никогда об этом не задумывалась. – Мередит протянула ему пустой стакан.

– У тебя над губой сливки.

– Да?

– Да. Чуть-чуть совсем.

– Вот здесь?

– Нет.

– Дай мне салфетку, пожалуйста.

– Не надо. – Эдмунд нагнулся к ней и коснулся губами того места, где, по всей видимости, осталось пятнышко сливок.

– Иди ко мне, – прошептала Мередит.

Эдмунд отодвинул ногой столик, снял через голову безрукавку и притянул Мередит к себе.

От его движения одеяло переместилось куда-то ближе к бедрам Мередит. Извиваясь всем телом, она высвободилась из-под него, продолжая отвечать на поцелуи.

Губы Эдмунда переместились на ее шею, и Мередит счастливо вздохнула. Его рот исследовал ее плечи, ключицы, скользил по рукам, плечам, вновь возвращался к ключицам, наконец начал спускаться все ниже и ниже, к нежной коже на груди…

Дыхание их становилось все тяжелее, он прижимал ее к себе все крепче, пока наконец не вошел в нее и она, застонав, не выгнулась всем телом…

Когда все закончилось, обессиленная Мередит лежала на его плече неподвижно. Но ее не покидало странное чувство – словно она вернулась домой.

– Итак, я еду в Польшу, – сказал Эдмунд.

Мередит устроилась на подоконнике в мансарде и очень старалась по мере возможности не свалиться оттуда.

Было уже очень тепло. Едва солнце выглянуло по-настоящему, деревья тут же окутались призрачно-зеленой дымкой распускающихся листьев.

Поэтому Мередит, выбравшись из постели, натянула джинсы и майку, а потом забралась на подоконник. Она не хотела пропустить ни единого дуновения весеннего ветерка, ни единого зеленого пятнышка листвы в округе.

В ответ на слова Эдмунда она молча кивнула.

– И ты ничего мне не скажешь? – удивился он.

Она помотала головой.

– Точно?

Она кивнула.

– А почему?

– Во-первых, мне лень говорить. Тсс… слушай… ты слышишь дыхание листвы?

– Мередит, перестань валять дурака. Между прочим, я говорю серьезно.

– Не сомневаюсь в этом.

– А ты что намерена делать дальше?

Мередит пожала плечами.

– Черт побери, да слезь же ты наконец с подоконника и соизволь поговорить со мной!

– Раньше ты на меня не кричал, – обиженно проговорила Мередит. Но с подоконника она спрыгнула. Налив в стакан томатный сок, она забралась с ногами в одно из плетеных кресел и устремила на Эдмунда наивный взгляд. – Я вся внимание.

– Я задал тебе вопрос. Что ты собираешься делать дальше?

– Не знаю. Еще не думала об этом.

– Так подумай.

– Я же говорю – неохота.

– Весна на тебя всегда так действует?

– А ты еще не понял? Например, ночью. Неужели ты не ощутил?

– Ты можешь быть совершенно невыносимой. Как маленькая капризная девочка. Нет, не ощутил. Ночью, к твоему сведению, весна ощущалась совсем не так явно, как теперь, днем.

– Ах так?! – возмутилась Мередит.

– Только, пожалуйста, не надо выливать на меня сок. Он тебе самой еще пригодится. Я шучу. Правда.

– Ну что мне ответить? – вздохнула Мередит. – Я действительно еще не думала о том, что мне делать дальше.

– Но у тебя есть ведь какие-то возможные варианты?

– Ну конечно есть. Можно еще какое-то время оставаться в Праге. Вернуться в пансион и пробыть здесь еще сколько-то дней или недель.

– Прекрасно. Чем тебя привлекает этот вариант?

– Да ничем. Сколько можно?

– Тебе никак надоело? – с изумлением спросил Эдмунд, слегка сощурившись.

– Надоело, – подтвердила Мередит. – Не то что бы мне перестало тут нравиться… Наверное, чтобы ощутить прежнее очарование, нужно соскучиться по этому городу. Поэтому я и не горю особым желанием оставаться тут.

– Ну хорошо, а еще что ты можешь предпринять?

Мередит снова пожала плечами.

– Вернуться в Сидней.

– И что ты станешь делать в Сиднее?

– Вот об этом я уж совершенно точно не задумывалась. И не стану думать по крайней мере до тех пор, пока не приеду туда.

Эдмунд вздохнул.

– Что ж, ни в Сидней тебя особо не тянет, ни в Праге ты не горишь желанием оставаться. Честно признаться, я хотел позвать тебя в Варшаву.

– Что?! В Варшаву? Меня?!

– Ну да, тебя, а что, здесь есть еще кто-то?

Словно в ответ на его слова на пороге мансарды показалась белоснежная кошка с голубыми глазами. Подняв наверх мордочку, она застенчиво мяукнула.

– Теперь есть, – засмеялась Мередит.

– Если тебе все равно, куда ехать, поехали со мной.

– Зачем?

– В гости. Я предлагаю что-то не то?

– Вовсе нет. Просто… я удивлена.

– Если нам с тобой было хорошо здесь, в Праге, то почему ты не хочешь поехать со мной в Варшаву?

– И что я там буду делать?

– Мередит, по-моему, это как раз мой вопрос. На который ты еще ни разу не дала ответа. Почему именно сейчас ты озадачиваешься этим? Поехали, если хочешь, – на месте разберешься.

– Я не знаю, – вконец смутилась Мередит. – Мне надо… посмотреть, сколько у меня осталось денег на кредитке, надо…

– Если я тебя приглашаю, то о билетах и обо всем остальном думаю тоже я, – твердо сказал Эдмунд. – И мне не хочется отпускать тебя. Успеешь еще вернуться.

– Да, наверное.

– Сколько времени тебе нужно, чтобы решить?

– Я уже решила. Я еду с тобой.

– Как, ты так быстро соглашаешься? – поддразнил ее Эдмунд.

– Ну а когда еще мне выпадет случай посмотреть еще один город?

– Да, пожалуй. Хотя я бы предпочел услышать от тебя, что ты тоже не хочешь расставаться со мной.

Мередит смутилась.

– Ладно, такой вариант лучше, чем ничего, – весело произнес Эдмунд. То ли он не подал виду, что ее поведение задело его, то ли просто решил не обижаться. – Итак, когда мы едем?

– Да хоть завтра.

«Хоть завтра» уехать не получилось.

Сначала состоялся торжественный прощальный обед в кругу друзей Эдмунда. Эрика, как всегда, была на высоте, блистая своими кулинарными способностями.

На следующий день Эдмунд и Мередит отправились в пансион, чтобы собрать ее вещи. За все время проживания она умудрилась создать такой кавардак среди своей поклажи, что они провозились до вечера, разбирая ее одежду, дорожные принадлежности, упаковывая сувениры, которых набралась целая сумка.

Мередит, правда, не представляла, что она будет делать со всей этой сувенирной поклажей.

Элинор вряд ли заинтересуется подобными безделушками. Рональду Мередит дарить ничего не собиралась даже из приличия, даже из вежливости. Ну а больше близких людей у нее в Сиднее не было.

Потом они вызвали такси, Мередит расплатилась за номер, они погрузили сумки в машину и вернулись в гостеприимный домик Кароля с Эрикой.

– Оказывается, собрать вещи мужчины может быть еще хуже, чем возиться с женскими, – смеялась Мередит.

Эдмунд уже отчаялся упаковать свои вещи так, как они были распределены по сумкам в день его приезда в Прагу.

Одежды у него было немного, что и говорить. Но вот рисунки, холсты, наброски… Они заполняли чуть ли не половину мансарды, валяясь везде.

Кроме того, в период своего нахождения в Праге Эдмунд активно докупал краски, недостающие кисточки, палитры, вдохновившие его филигранностью исполнения.

– Чем они так уж сильно отличаются друг от друга? – Мередит с недоумением вертела в руках две палитры. Одна чуть больше, другая чуть меньше, но в принципе они были практически одинаковыми. Одна была цвета слоновой кости, вторая – белоснежной. Одна – пластиковая, вторая – из какого-то светлого дерева, потяжелее.

Эдмунд смутился, но лишь на мгновение.

– Я объясню тебе разницу. Но сделаю это только после того, как ты объяснишь мне как женщина: зачем вы покупаете три лака, не отличимых друг от друга по цвету, пять блесков для губ, разнящихся лишь отливом – платиновым, серебряным или зеркальным. Мне продолжить?

Мередит от хохота повалилась на тахту.

Потом они бережно складывали и упаковывали рисунки. Некоторые Эдмунд отбраковывал прямо и они летели в мусорную корзину, сминаемые его безжалостной рукой.

Два или три рисунка Эдмунд отложил в качестве памятного подарка хозяевам дома.

– А вот теперь можно ехать на вокзал за билетами, – объявил он, обведя взглядом мансарду.

В мансарде теперь царил идеальный порядок. Уже ничто не напоминало о ее теперешних обитателях, если бы не горка сумок, приютившаяся у стены.

– Как, ты еще не брал билеты? – неподдельно удивилась Мередит. – Я думала, все уже куплено.

– Нет. Видишь ли, я хотел сначала собраться в дорогу. А уже потом брать билеты. Мало того что со мной едет женщина, так я еще и сам художник. Два дня, подумай только, мы с тобой потратили на то, чтобы все собрать и упаковать!

– А что хуже? Женщина или художник?

– Только их сочетание, – подмигнул Эдмунд.

Шесть часов заточения в поезде.

Мередит вздохнула и поглубже убрала ноги под сиденье.

Они взяли билеты на поезд, идущий прямо до Варшавы.

Денег на самолет у Эдмунда не было, а брать их у Мередит он не захотел.

По правде говоря, и у самой Мередит осталось на кредитке совсем немного.

Она предпочла бы самолет – быстрота, комфорт, стремительность.

Зато я смогу полюбоваться красивыми видами, успокоила она себя и уставилась в окно.

Эдмунд, утомленный сборами, прощаниями и беготней, которая предшествовала отъезду, дремал, ухитряясь использовать в качестве подушки вертикаль оконного стекла.

Вначале Мередит тоже пыталась убедить себя поспать хоть немного. Потом поняла, что все усилия тщетны.

Сначала она смотрела в окно. Потом – на собственные ногти (не мешало бы освежить маникюр, ой не мешало бы!).

Листать глянцевые журналы, небрежно брошенные на столик, не хотелось.

Воды не хотелось. Бутербродов тоже.

Не хотелось вообще ничего.

Мередит только сейчас поняла, как она устала.

Однако спасительный сон не шел к ней.

Вместо этого она принялась размышлять о том, как она могла сподвигнуться на такую авантюру – поехать вместе с Эдмундом в его родной город.

Тоже мне, заядлая путешественница нашлась.

Элинор, конечно, удивилась, когда Мередит сообщила ей о планируемой поездке в Прагу. Хотя знала обо всех красотах этого города, о его неповторимой атмосфере – да и вообще прекрасно знала, что этот город стоит посмотреть.

Впрочем, как и множество других, не менее достойных городов на земном шаре.

А что? – спросила себя Мередит. Я же не знала, чем мне заняться и куда себя деть. Теперь, может быть, и появился ответ на этот вопрос – хочу путешествовать!

Да, но на чьи деньги и за чей счет?

Может быть, попробовать писать путевые заметки, а потом публиковать на каких-нибудь туристических сайтах, сотрудничать с туристическими агентствами?

Ага, размечталась. Для этого как минимум нужна усидчивость.

Мередит не помнила, как долго она могла в последнее время высидеть где-нибудь, кроме разве что в театре, в опере, ну или посещая дизайнера в любимом сиднейском салоне красоты.

Мимо их купе стремительно прошагал парень крупного телосложения. Таким же стремительным взглядом он выхватил Мередит из антуража купе и заговорщицки подмигнул ей.

Мередит отвернулась.

Она не чувствовала необходимости в дополнительном мужском внимании, находясь рядом с Эдмундом.

Да, и еще ей очень нравилось смотреть на него.

Даже сейчас, когда он спал.

У стремительного парня не было ни малейших шансов составить ему конкуренцию.

Мерно постукивающие колеса, как ни старались, все никак не могли нагнать и на Мередит хоть немножко здоровой дремоты.

Вместо этого в ее голову полезли разные мысли.

Например, о том, что же она все-таки нашла в Эдмунде. Иногда полезно отвечать на такие вопросы хотя бы себе самой.

Внешность? Но это далеко не все.

Ум, проницательность? Но это стало заметно не сразу, по крайней мере его проницательность и глубина суждений. Да и практицизма ему явно не хватало. Уж она-то насмотрелась на предприимчивых и практичных мужчин.