Тропик лейтенанта. Пиратское рондо Покровский Александр
– Муравьи. Это против муравьев.
– Неужто помогает?
– А черт его знает! Три!
После того как все вымазались с ног до головы, бег продолжился.
Один из пунктов культурной программы в Индонезии – посещение сафари-парка.
На входе в парк клетка с какими-то пронзительно кричащими птицами черного цвета с желтыми клювами. Индонезия – царство птиц. У клеток минут пятнадцать толпятся русские моряки (пока зам пойдет и купит на всех билеты). К тому моменту, когда моряки организованно садятся по машинам и едут в парк, удивительные птицы пронзительными голосами посылают окружающий мир на три известные русские буквы.
Парк очень красив. Передвигаться можно только на машинах. Животные со всего мира (по крайней мере со всех южных широт) обитают здесь в открытых вольерах, причем травоядные передвигаются совершенно свободно, а хищники отделены на всякий случай от дороги рвами и электрическим заграждением.
– Они сбежали!
Ли поднял голову и встретился взглядом с говорившим эти слова пиратом, похожим на араба.
– Они бежали в джунгли?
– Ночью. Отрыли замок, освободились от цепи и бежали.
– Замок без ключа открыть нельзя. Кто им дал ключ?
– Пропала Аю.
– Маленькая Аю, которую твой брат так трепетно готовил себе в наложницы, сбежала вместе с русскими?
– Сегодня ночью.
– А обнаружили это все только утром, надеюсь?
– Да.
– И теперь ты пришел ко мне и спрашиваешь: преследовать их или нет?
– Я спрашиваю только одно: могу ли я убить всех, когда их схвачу?
Ли откинулся в кресле и внимательно посмотрел на своего соратника.
– Да, – сказал он, – можешь.
– А ты слышал о том, что русский крейсер вместе с эсминцем преследуют в наших водах все наши суда и русский капитан поклялся перевернуть все острова, но найти своих людей и что именно на Ли и его людей открыта эта охота?
– Да, я слышал.
– И ты позволяешь их убить?
Ли спокойно произнес:
– Никто не живет вечно. Рано или поздно придется отвечать за свои дела. Я хочу, чтобы это произошло не сейчас, но что я могу? Или грабишь ты, или грабят тебя. Охота есть охота, Хасан. Если ты не готов из кабана превратиться в загонщика, лучше гни спину на рисовом поле. И на акулу охотятся. Если убьют меня или тебя, пиратство в этих водах не прекратится. Твои охотники за головами выходили в море задолго до нас. Они же будут выходить в море и после нас.
Они убьют Ли? Нет. Большой Ли разобьется на сотню маленьких Ли. И тогда они будут воевать с сотней. У дракона можно отрубить голову, но на ее месте вырастает дюжина голов. Я не так уж сильно докучал индонезийским властям. Они делали вид, что ловят меня, а я не мешал им тратить на это деньги. Кто-то всегда заинтересован в том, чтоб тратились деньги. Русский капитан поклялся? Посмотрим, чего стоят эти клятвы. Искать людей на островах – все равно что искать единственное зернышко риса в супнице с молоком. Ловишь, а оно ускользает. Они не могут искать вечно. У них на все дней пять. Они успеют за пять дней уничтожить нас с тобой и найти своих людей? Ну, тогда это боги. Ты можешь бороться с богами? Найди и убей. Да поможет тебе солнечный орел Гаруду, – Ли чуть заметно усмехнулся.
– Всех?
Ли улыбнулся.
– Особенно Аю. Надеюсь, напоследок твой брат вкусит с ней райское наслаждение.
– Товарищ командир!?
– Огонь!
Залп – и пираты, что так лихо шли на перехват филиппинского сухогруза, вознеслись на небеса вместе со своими катерами. На сухогрузе не верили своему счастью.
Пираты, воспользовавшись тем, что ночью почти ничего не видно, пытались напасть, но на сухогрузе их катера заметили и готовились дать отпор – разворачивали пожарные шланги.
По той же причине – ночь – крейсер и эсминец подобрались к месту очень тихо и без огней.
– Цели поражены.
– Осветите их прожекторами.
Свет метнулся в ту сторону, где раньше были катера, – ничего не говорило о том, что еще минуту назад, переполненные людьми, они шли на абордаж.
– Никого?
– Никого.
– Что филиппинцы?
– Благодарят за помощь.
– Хорошо, идем дальше.
Несколько охотников даяков начинают ритуальные танцы. Они в боевой раскраске. Они медленно начинают. Они сходятся, расходятся, кружат, пританцовывают – все это под крики, пение. Потом начинается бой между двумя даяками. Все остальные их подбадривают, а эти двое кружат, делают выпады в сторону друг друга. Они вооружены клевангами – длинными, почти метровыми мечами, напоминающими мачете. И еще они держат писау – длинный, тонкий нож, изогнутый почти под прямым углом. Его держат пальцами ноги.
Танцоры сходятся, расходятся, темп движений увеличивается, крики нарастают.
– Долго еще? – Хасан обращается к своему брату. Они стоят и наблюдают за танцами даяков.
– Сейчас. Закончат ритуал, и начнем.
– Быстрей!
Плантация напоминала растревоженный улей: все бегали, кричали – суета, собаки, лай – все собирались в погоню.
Хасан с братом, взвод автоматчиков и несколько проводников даяков, охотников за головами.
Весь этот гам наконец вместе со всеми собравшимися устремился к лесу. Собаки взяли след.
Раздался громкий крик. Крик повторился. Теперь кричали несколько существ. На Аю это не произвело никакого впечатления.
– Кто это тащ-ка?
– …
– Гиббоны, – объяснила Аю. – не страшно.
Она, проходя мимо трухлявого пня, ловко вонзила в него нож – пень развалился. Внутри него оказалось полно крупных белых гусениц. Аю немедленно отправила в рот пригоршню гусениц, потом знаками пригласила всех отведать это лакомство.
– Тащ-ка! Это надо есть?
– Не надо! – Бузык тут же последовал совету Аю. – Не ешь, я за тебя съем.
После этого на бедных гусениц набросились со всех сторон.
– Петров!
– Я!
– Ты можешь почувствовать, что за тобой погоня?
– Могу.
– Как это?
– Птицы. Они передают друг другу по цепочке.
– А сейчас что они передают?
Петров прислушался. Бузык прислушался, но ничего необычного не услышал.
– Они передают, что за нами уже пошли.
– С собаками?
– С собаками.
Отношение к морякам наших посольских в Джакарте – верх радушия.
Русские за границей – на удивление дружный народ. На всю Джакарту русских – 160 человек. Само собой, надоесть друг другу они успели хуже горькой редьки, а больше общаться не с кем: Запад нас не сильно жалует и никуда не приглашает, а с местными получается плохо-слишком разный менталитет. А тут – полторы тысячи отборных русских мужиков в красивой форме, которые к тому же новички в стране, которую ты знаешь как свои пять пальцев! Это событие! Офицеров приглашают в гости в «замок Урфина Джюса» – так на посольском жаргоне называют наше посольство за своеобразную архитектуру.
Обеды, приемы, причем не протокольные, а от души.
– Эти ананасы самые лучшие в Индонезии. Они выращены на вулканическом склоне.
Посольские объясняют, что брать сувениры в супермаркетах – непозволительная роскошь.
– Лучше всего затовариваться на блошином рынке на улице Джалан Сурабайа.
Впрочем, сразу же поясняется, что без кого-нибудь из посольских, привыкших к местной торговле и закаленных в рыночных баталиях, туда лучше не соваться.
С нашей компанией офицеров на рынок отправляется одна посольская дама. Сразу после открытия двери машины на офицеров набрасываются штук пять продавцов с разной сувенирной продукцией. Начинается представление.
Офицеры предупреждены: говорить надо только с сопровождающей дамой и только вполголоса, сделав морду кирпичом. Все переговоры будет вести она.
Одному из офицеров понравился крис – традиционный яванский кинжал с волнистым лезвием. За него у офицера просят 200 баксов.
Посольская дама поднимает к небу глаза и начинает что-то жалобно выть речитативом по-индонезийски. Сама она при этом тянет офицера дальше по рынку – цена немедленно падает до 100 баксов.
Число продавцов вокруг них вырастает до двадцати – двадцати пяти, и все они с обнаженными кинжалами самых разных форм и размеров.
Речитатив дамы усиливается, из глаз вот-вот хлынут слезы – 50 баксов. Все это движется за ними по рынку, не отставая.
Они заходят в «бутик» – двадцатифутовый железный контейнер, набитый всякой всячиной. У выхода их уже ожидают человек тридцать-сорок продавцов-кинжальщиков (плюс сколько-то продавцов с прочим товаром).
Выйдя на улицу, дама начинает активно жестикулировать, трещит как пулемет и делает в сторону кинжала оскорбительные жесты – 30 баксов. Офицер спрашивает: ну как? Ему отвечают: цена нормальная, соглашайся.
Покупается заветный кинжал, после чего бочком-бочком все прорываются сквозь толпу тыкающих кинжалами в лицо продавцов к машине.
Отдышались. Времени прошло минут пятнадцать, а все устали, как после вагона дров. Посольская дама объясняет: нам тоже тяжело торговаться, но неприятно, когда согласишься на высокую цену, а тебе вслед плюют – идиот!
– Самое интересное, – говорит она, – это когда мы сюда приезжаем с мужем. Есть возможность разыграть целую пьесу: мне что-то понравилось, а он не дает денег. Всего полчаса актерского мастерства, и цена падает раз в десять, а продавцы получают море удовольствия от настоящей торговли.
Через полчаса бега по джунглям собаки остановились. Они будто натолкнулись на невидимую стену: заскулили, закружили, начали чихать, встали – ни шагу вперед.
– В чем дело? – спросил Хасан.
– Собаки не идут.
– Почему?
Один из следопытов опустился на четвереньки, подобрал какую-то крупицу с земли, положил ее в рот, сморщился и сплюнул. Помощник Хасана подошел к следопыту, переговорил вполголоса, потом вернулся и сказал:
– Дикий перец. Собаки нам больше не помогут. Из-за этой дряни они потеряли нюх на неделю.
– Без собак они найдут дорогу? Я отдам им головы тех, кого мы преследуем. Это головы семи мужчин.
Помощник и следопыт перекинулись несколькими фразами. Даяки заулыбались. Головы – это хорошо.
– Да! – сказал помощник. – Они найдут их без собак.
– Хорошо. Отпустите собак.
Как только отпустили, собаки дружно ринулись назад.
Аю остановилась, подняла голову и прислушалась. Все остановились как вкопанные – ничего они не услышали, только шелест листвы.
– Они отпустили собак, – сказала она.
– Что там опять? – Хасан пробился вперед, чтоб посмотреть, в чем там дело и почему остановились на этот раз.
Главный следопыт даяков стоял перед куклой, наколотой на колючки.
Он со страхом обернулся и посмотрел на Хасана.
– Что это? – Хасан протянул было руку, чтоб снять куклу, но в руку его немедленно вцепились.
– Табу! – сказал следопыт.
– Вот эта кукла? – ярости Хасана не было предела.
– Табу!
Помощник вступил в громкие переговоры с даяками. Наконец он повернулся к Хасану:
– Они дальше не пойдут. Табу. Тот, кто продолжит путь, погибнет. Злые духи – возьмут его душу.
– А так его душу кто возьмет? – закричал Хасан и выстрелил в грудь главному следопыту.
Тот упал ничком.
– Кто еще хочет сразу же оправиться к праотцам?
Даяки угрюмо молчали и смотрели в землю.
– Ну? Кто еще?
Погоня продолжилась.
– Что там опять, Аю? – спросил Бузык у встревоженной девушки. Она опять остановилась и стала прислушиваться.
– Бежим, Бузик, бежим! – сказала Аю, и Бузык понял: теперь все зависит только от того, как быстро они смогут бежать.
– Не отставать, ребята, держаться в куче.
Гибкое полосатое тело мелькнуло в кустах. На тропу перед ними вышел тигр.
Аю остановилась как вкопанная. Потом она медленно подняла руки вверх, развела их чуть в сторону и начала лопотать вполголоса.
Она говорила, что они не хотели причинить никому зла, что они просят разрешения пройти по его территории и что боги наградят его, если он их отпустит. Боги пошлют ему большого оленя. Жирного оленя. Царя всех оленей.
Бузык и ребята окаменели только на мгновение, потом они тоже подняли руки вверх и приготовили мачете.
Тигр постоял немного, а потом ушел в кусты.
– Фу! – выдохнул Бузык.
– Тащ-ка! А он не вернется?
– Не бойтесь, – сказала Аю, – он ушел.
Даяки бежали по следу очень быстро. Даяки все время оборачивались, словно сомневались, что за ними успевают остальные. Хасан, его брат, помощник и семь автоматчиков бежали за следопытами. Дорога шла под горку, они передвигались быстро.
И вдруг Хасан заметил, что впереди нет ни одного даяка.
Это последнее, о чем он подумал, потому что в следующее мгновение он уже летел вместе со всеми остальными.
Они упали в глубокую яму. Дно ее было утыкано острыми кольями. Колья пронзили всех. Десять человек извивались на них. Даяки обступили яму и молча наблюдали за агонией.
– Вот видишь, – сказал один из даяков умирающему Хасану, – табу!
Потом он повернулся к своим следопытам и сказал:
– Нам обещали семь голов, а тут их десять.
Даяки кивнули и расселись вокруг ямы. Они подождут, пока все умрут.
Аю перешла с бега на шаг, а потом и вовсе остановилась. Она прислушалась, улыбнулась и сказала:
– Бузик! Ты хочешь воды? Пить, Бузик? – она сделала знак, будто пьет.
Только теперь все ощутили, что они давно хотят пить. Тропа вывела их к быстрой речке. Речка образовывала небольшую запруду. Ребята ринулись к воде, но Аю их остановила.
Она обошла запруду и осторожно набрала воду в пустую литровую полиэтиленовую бутыль в том месте, где речушка впадала в запруду.
Потом она сорвала широкий лист, свернула его воронкой, положила в него много мха и налила воду в лист. Вода прошла через мох и вышла из этой воронки тоненькой струйкой.
Когда все напились, Аю подняла с земли палку и бросила ее в запруду – из воды взметнулись вверх челюсти крокодила.
Через час Аю опять подняла руку, и все остановились – в кустах справа кто-то возился, сопел. Потом через тропинку перешло небольшое стадо слонов – все замерли, никто не шевелился. Слоны были не очень большие, но это были слоны. Последним шел самый крупный слон. Он остановился, повернул голову в сторону людей – все напряглись так, что жилы показались на шее. Потом слон ушел.
Слоны пропали так же быстро, как и возникли. Все еще какое-то время пребывали в ступоре, а потом на плечо Бузыка легла большая рука, покрытая рыжими волосами. Он скосил глаза влево и встретился лицом к лицу с флегматичной физиономией орангутанга – тот просто выглянул из листвы и коснулся плеча.
– А-а-а! – заорал кто-то сзади. Он тоже увидел орангутанга, который от крика немедленно скрылся опять в листве.
Наверху произошло быстрое движение, а потом все стихло.
– Фу ты! – выдохнул Бузык. – Чего орешь?
– Так ведь…
– А орать-то зачем?
– А кто ж его…
– Надо где-то сделать привал, что ли. Аю, привал?
Аю кивнула. День клонился к закату, солнце садилось. Они нашли небольшую поляну, которую Аю и ребята быстро очистили от опавших листьев. Потом для каждого были нарезаны охапки веток. Все это сложили в кучи по окружности. В середине предполагалось развести костер.
Это была их первая ночь в лесу. Костер никак не удавалось разжечь. Все дрова, что удалось найти, были сырыми.
– Сырые, черт! Петров! Не разжигается.
– Сейчас разожжется!
Бузык и ребята возились с костром. Аю припасла на этот случай зажигалку, но дрова отказывались гореть.
Потом Аю достала где-то сухого мха, взяла совершенно мокрую деревяшку, настрогала из нее тоненьких палочек, обложила ими тлеющий сухой мох и. о чудо! – костер потихоньку разгорелся.
Они сидели и смотрели на огонь. Вдруг появилась невиданное количество летучих мышей. Они носились по поляне как оглашенные – стоял невероятный писк. А все из-за огромного количества насекомых, привлеченных огнем.
Насекомые носились, сталкивались, свистели, щелкали, жужжали – поднялся невероятный шум.
Потом мыши переловили всех насекомых и куда-то пропали. Вот тогда-то они и увидели существо, очень похожее на поджарую худючую собаку. Она вышла к костру из чащи.
– Собака! – сказал Геша.
– Где?
– Вон. Может, и люди рядом?
– Петров, тут может быть собака?
– Может. Тут все может быть.
Бузык с большим сомнением посмотрел на «собаку». Было в ней что-то, позволяющее предположить, что «люди не рядом». Она смотрела на людей так, как смотрят только на добычу. Бузык выхватил из костра горящую головешку, встал и пошел на «собаку». Та отступила в чащу, но еще долго возилась где-то во тьме.
– Аджака! – равнодушно сказала Аю. – Дикая собака.
– А она не опасна? Не нападет?
Аю поняла, о чем ее спрашивают.
– Не нападет. Ты показал, что ты хозяин. Аджака приходит, когда все засыпают. Она нападает на спящих. Не бойтесь. Я не буду спать.
– А-а-а!!! – вскричал один из матросов. На его руке сидело несколько пиявок. Пиявки пытались прокусить толстый слой глины и добраться до кожи.
– Пиявки, – равнодушно сказала Аю, сняла пиявок с руки матроса и бросила их в костер. – Не страшно.
– Пропали все? – Ли поднял глаза на говорившего.
– Да!
– И даже даяки?
– И этих не удалось найти.
– Вам не удалось найти даяков? Ничего? Ни следов, ни людей? И ты пришел мне это сообщить? – Ли покачал головой, а потом сказал: – Вызови малайца. Если и он не найдет никого, то я убью вас всех – вы ни на что не годны.
Лицо говорящего исказил ужас. Он сейчас же исчез.
Оставшись один, Ли произнес:
– Я начинаю верить в чудеса. Какие же боги помогают этим русским? Может быть, настал тот час, когда мне надо уйти? Посмотрим, что сделает малаец. В любом случае, игра затягивается.
Небольшой малаец вошел и склонился перед Ли до земли.
– Ты знаешь, зачем я тебя вызвал?
– Да, господин.
– Пойдешь по следу. Ты должен найти их. Разрешаю убить всех, кроме девчонки. Ее ты доставишь ко мне. Мне захотелось на нее взглянуть.
Малаец еще раз склонился и, пятясь, вышел.
Ли склонился над картой.
– Куда пошел бы я, если б я был русским моряком? Я пошел бы к морю. Это очевидно. Они идут к морю. Они идут к морю, – задумчиво протянул Ли, – и их нельзя остановить? Все в этом мире приходится делать самому.
Он обернулся к застывшему рядом слуге:
– Один корабль. Я пойду сам.
– Да, господин!
Слуга исчез. За дверью немедленно все пришло в движение, раздались крики, шум – началась подготовка к походу.
Аю занялась лечением Бузыка и матроса. Она заметила, что Бузык морщится при ходьбе – одежда задевала шрам, оставшийся от плети. Она заставила его показать ей спину. Потом вынула из своей сумки бутылку с жидкостью, налила ее в ладошку и смазала рану. Немедленно наступило облегчение. Потом Аю точно так же обработала и спину матроса.
– Ну как, Батаев? – спросил Бузык.
– Нормально. А что это за жидкость?
– Масло какое-то?
– Гвоздичное масло, – Аю поняла, о чем они спрашивают. – Помогает от ран. Боли больше не будет.
– Бузик, ты хочешь есть?
То, что спросила Аю, невозможно было не понять, потому что она сопровождала свой вопрос жестами. Все немедленно оживились.
Аю вырезала из ветки длинный шест, привязала на его конце полоску белой тряпки и, взяв шест за другой конец, поставила его вертикально. Потом она достала из своей сумки маленький фонарик.
– Аю! – воскликнул Бузык. – У тебя все это время был фонарь, а мы сутки шли по джунглям в потемках?
Аю поняла, о чем ее спрашивают.