И настанет день третий Шовкуненко Олег
Золото! Мы пришли сюда совсем не потому, что искали импортеров горного инструментария. Мы искали тот самый грузовик, который, проседая под весом самородков, курсирует между двумя мирами. Мы хотели тихонько забраться под брезент и автостопом доехать, наконец, до родного дома. Так в чем же дело? Почему мы остановились?!
– Жиль, куда свозят золото? – я опять прессинговал безобидного мирного жителя адских глубин. Так надо, так он лучше соображает.
– К ямам, конечно, – ремесленник произнес это таким голосом, словно был удивлен, что мы не знаем таких элементарных вещей.
– Что за ямы такие? Как туда добраться? Говори же, скорее!
– Вам нельзя туда! – замахал лапами Жиль. – Анцыбал скормит вас червям. Вам назад надо.
– Это мы еще посмотрим, кто кого скормит, – я пропустил мимо ушей угрожающее, но, по всей видимости, крылатое выражение и демонстративно поиграл в руках острым ледорубом. – Рассказывай лучше как туда идти.
Меня прямо таки распирало от решимости и нетерпения. Остался последний рывок. Мы почти у цели. И я сделаю то, что задумал. Пусть даже сам Сатана станет на моем пути. Я пройду через него и не замечу!
– Ну же, Жиль, я жду!
– Как хотите, только не говорите потом, что я вас не предупреждал, – Жиль обреченно покачал своей жабьей головой. – Пересечете главный коридор, увидите широкий туннель, уходящий вниз. По нему и ступайте. Идите до конца, в боковые проходы не сворачивайте. Так и доберетесь.
Не сговариваясь, словно по команде, мы кинулись вперед. Жиль принял наш рывок на свой счет и перепугано шарахнулся в сторону.
– С дороги! – я отпихнул неуклюжее земноводное со своего пути и первым вывалился из тесной пещеры.
Задняя дверь кладовой выходила в широкий и довольно высокий сводчатый коридор, который исполинским кольцом опоясывал весь восьмой круг. Я догадался об этом, когда, заглянул в оба конца и увидел стены, уходящие по огромной плавной дуге. Именно в этот туннель и выходили потайные двери всех старательских пещер нижнего уровня. Прямоугольные каменные плиты располагались вдоль нашей стены через каждые пятнадцать-двадцать метров. Все они были оснащены мощными, но примитивными системами запирания. Ролики, блоки, рычаги… я даже не стал смотреть. На кой черт мне это надо! Ведь назад мы уже все равно не вернемся.
В туннеле можно было видеть не только благодаря уже знакомому мне призрачному желтоватому свечению стен. Прямо возле нашей пещеры на стене потрескивал зажженный факел. Наверняка Жиль приволок. Ах, какой замечательный, прямо таки живой свет, не то, что эта радиоактивная зараза! Однако, огонь горел как-то уж очень тяжело, маленькими язычками, словно не находил в себе сил вырасти, разбушеваться настоящим ярким пламенем. Ему как и нам было тяжело дышать. Влажный, пропитанный тошнотворными испарениями воздух парализовывал, давил, душил не только жизнь, но и даже саму мысль о ней.
– Куда дальше? – Чен Фу и Сурен выскочили в коридор вслед за мной.
– Вон, – я ткнул пальцем в широкую темную арку на противоположной стороне туннеля. – Он сказал, «пересечете главный коридор». Значит, нам туда. На другой стороне только этот проход.
– Давайте быстрее, а то что-то не нравится мне тут, – китаец испуганно озирался по сторонам.
Я сорвал со стены факел, вручил его Чену и скомандовал:
– Ходу!
И мы побежали. Чен Фу впереди, я вместе с поддерживающим меня Суреном на пару шагов позади.
Оказалось, что переломанная шея доставляет море хлопот и неудобств. Мышцы не всегда удавалось держать напряженными, и в этот момент голова предательски заваливалась то вперед, то назад. Чаще вперед, так как бежали мы скрючившись и сгорбившись, словно скрываясь от ружейного огня невидимого противника. Приходилось поддерживать голову левой рукой. Свободной у меня была только левая, поскольку в правой я цепко сжимал ледоруб – наше единственное оружие.
Туннель, как и говорил Жиль, уходил вниз, только не по-прямой, а по широкой спирали. Я решил, что это похоже на один виток огромной винтовой лестницы, и ведет он аккурат под застывшее золотое море «родного» восьмого круга. Что там впереди представить невозможно. Наверняка, что-то не очень живописное, потому что вонь, а вместе с ней и влажность начали резко возрастать.
– Идут! – Чен вдруг остановился и расставил руки, преграждая нам путь.
– Где? Кто? – выдохнул запыхавшийся Сурен.
– Там, внизу, – китаец ткнул пальцем глубь мрачного туннеля. – Вроде стук какой-то… цокот.
– Почудилось.
Сурен похоже не слышал ничего, кроме ударов своего собственного бешено колотящегося сердца. Он-то не слышал, зато я – да.
– Назад! – сразу вспомнилось узкое боковое ответвление, мимо которого мы проскочили шагов так тридцать назад.
До укромной, темной норы, уходящей влево от основного туннеля, добрались весьма и весьма своевременно. Как только мы юркнули туда, по стенам пещеры тут же заплясали отблески приближающихся огней. Были они какие-то призрачные, белесые, с голубоватым отсветом, совсем непохожие на свет факелов, на свет нашего факела. Черт побери, факел! Я тут же вырвал из рук китайца обмотанную просмоленной паклей палку, швырнул ее на пол и затоптал огонь, не жалея обгорающих подошв своих и так едва живых башмаков.
Вокруг вновь струился один лишь бледный фосфоресцирующий свет стен, видно в котором было не дальше, чем на пять шагов. Однако, сейчас это нас вполне устраивало. Если приближающиеся монстры тащат с собой свет, значит, они, как и люди, слепы в темноте. Значит, мрак в этой тесной, давящей клаустрофобией крысиной норе, поможет нам, укроет нас от хищных взглядов кровожадных тварей.
– Бежим! – прошептал Чен, когда голубое сияние затопило весь главный туннель.
Страх овладел китайцем. Позабыв о нас, он кинулся в черноту прохода. Чен пробежал метров двадцать и с глухим стуком впечатался в неожиданно возникшую на его пути стену. Туннель там делал поворот под девяносто градусов и Чен Фу просто не успел среагировать.
– Поднимайся же, живо, – зашипел я на оглушенного китайца. – Нашел время разлеживаться.
Чен обалдело мотал головой и не двигался с места. Нам ничего не оставалось как схватить его за руки и затащить за угол.
– Все, дальше не пойдем. Место вроде как укромное. – Прошептал я. – Подождем, пока пройдут.
– А если свернут сюда? – Сурен испытывающе взглянул на меня.
– Туннель узкий, думаю, что какое-то время смогу продержаться. А вы тем временем уйдете.
– Ишь ты, герой какой, думаешь…
– Тихо! – я зажал рукой рот возмущенному армянину. – А вот и они.
В гробовой тишине звучали гулкие размеренные шаги. Много шагов. Казалось, целая армия поднималась вверх. Шли быстро, то ли подгоняемые приказами командира, то ли собственным непреодолимым желанием поскорее вцепиться в горло врагу. Только кто же этот враг и кто же эти солдаты?
Холодея от страха, давя в себе безотчетное желание закрыть глаза, замереть, затихнуть, положившись лишь на волю божью, я собрался с духом и выглянул из-за угла. С моментом я угадал. Как только мой взгляд вонзился в освещенный бело-голубой овал входного проема, в нем тут же показались первые фигуры. Срань господня, а не бред ли это? Я конечно смотрю фильмы ужасов и приучен ко всякой мистической хрени, но такое…! Навряд ли даже на киноэкране кому-нибудь доводилось лицезреть нагих, грязных, покрытых коростой и лишаями старух, марширующих стройными шеренгами. Их тела словно нарочно изваляли в болотной жиже, а затем подождали пока на коже разгуляется зеленоватая плесень. Так поступали снова и снова пока эффект не стал просто ужасающим.
Самое страшное, что старухи не выглядели замученными и обессиленными. Их серые жилистые тела уверенно и энергично покачивались в такт шагов, скрюченные когтистые руки веслами загребали воздух, свалявшиеся седые космы напоминали шевелящихся змей. В них чувствовалась такая сила, что пропадало всякое желание становиться на пути у этих «милых» старушенций.
Они все шли и шли. Некоторые из старух несли фонари. Нет, никакие это не фонари, это какие-то пузатые светящиеся личинки размером чуть поболее регбийного мяча. Наколотые на деревянные колья, те вяло извивались и истекали прозрачной тягучей слизью. Ведьмы не обращали на слизь никакого внимания, и она густо смазывала их руки, тела и каменный пол. Липкие капли сами слегка светились. Размазанные ногами старух, они превращали пол в подобие светящегося подиума, по которому бесконечной чередой дефилировали чудовищные манекенщицы.
Я стоял не в силах отвести взгляд. Казалось, что я даже перестал дышать. Это зрелище… этот сюрреалистический театр абсурда завораживал и одновременно вселял такой дикий ужас, что меня просто парализовало. Заметь сейчас меня кто-нибудь из этих бестий, и конец! Я почти наверняка не смог бы бежать, а тем более сопротивляться.
Но вдруг я очнулся. Дурманящая магия призрачного шествия оборвалась, так как ее затмило что-то другое, еще более немыслимое жуткое и чудовищное. Черная тень возникла в проеме столь молниеносно, как будто материализовалась из параллельного пространства. Недвижимая, смертоносная она стояла спиной ко мне и безмолвно взирала на марширующую армию. Однако, так продолжалось всего несколько мгновений. Существо повернулось и в мерцающем свете я увидел оскаленную кошачью морду, покрытую лоснящейся чешуей. Эта тварь и впрямь напоминала кота, огромного поджарого кота, вставшего на задние лапы. Только вот шкура у него была не кошачьей, а змеиной, с характерными, свойственными тем же змеям, пятнами.
Глядя на разинутую пасть и стекающую, парящую белым дымком слюну, я подумал, что этот дьявол куда опаснее, чем все ведьмовское войско, шагающее сейчас перед ним. В памяти вдруг всплыло произнесенное Жилем имя – Анцыбал.
Зверь словно услышал мои мысли и стал медленно оборачиваться. Не дожидаясь пока наши взгляды встретятся, я поспешил спрятаться за угол. Даже нет, не спрятаться… Я рванулся за спасительное укрытие моля лишь об одном – только бы ледоруб не выскользнул из вдруг ослабевших, дрожащих рук.
– Что…
Сурен хотел спросить что такого я там увидел, но не успел. Я с таким жаром замахал на него руками, что мой друг осекся на полуслове и больше не делал попыток заговорить. Оно и правильно. Еще один звук, и я бы не выдержал. Нервы ведь не железные. Я бы определенно решил, что нас услышали, что мы обнаружены и, позабыв обо всем, с криками и воплями кинулся бы бежать прочь от этого жуткого места.
Но летели мгновения, они складывались в секунды, перерастали в минуты, а в нашей узкой и темной норе по-прежнему все оставалось тихо и спокойно. Наконец настал тот благословенный миг, когда зловещие шаги стали затихать.
– Ушли, – Сурен первым осмелился заговорить.
– Да, кажется, ушли, – я протер ладонью мокрое от холодного пота лицо.
– Много их? – Чен Фу даже не поинтересовался, кого я видел.
– Может полсотни, а может и поболее, – я припомнил призрачную колонну. – И еще один… главный подарочек.
– Анцыбал?
– Он самый, – я затряс головой, пытаясь вытряхнуть из памяти зловещий образ. – Монстр еще тот, я вам доложу.
– А куда лобасты пошли? – Чен не спрашивал, он приглашал нас следить за своей мыслью. – За золотом пошли. А если их так много, то эти бестии все самородки за раз выгребут. – Инженер сделал паузу и тихо-тихо добавил. – А затем вернутся.
Это едва слышное «вернутся» прозвучало громче, чем команда «В атаку!». Не хватало еще, чтобы они вернулись! Ведь нам надо успеть! Нам надо проскочить у них под самым носом.
– За мной!
Как ошпаренный я выскочил из нашего укрытия и, цепляясь за стены, заковылял вперед. В узком коридоре это было не сложно, но как только я свернул в светящийся от слизи главный туннель… Вот тогда-то меня и подхватили руки верных товарищей.
Двигаться дальше стало намного проще. Путь нам указывала призрачно светящаяся дорога, а стало быть больше не приходилось гадать, на какой развилке свернуть и какой из туннелей главный, тот самый, по которому нам и следовало идти. Идти? Нет! Бежать, мчаться, лететь как угорелые, только бы отвоевать у времени десяток лишних спасительных минут.
В этой гонке я чувствовал себя обузой. Шаги бешеной болью отдавались в растерзанном боку и надломленной шее. А против рефлексов не попрешь. При каждом новом уколе я притормаживал, инстинктивно пытаясь утихомирить разбушевавшуюся боль. В такие моменты Сурену и Чен Фу, тащившим меня, доставалось особо. Сто килограммовая туша Алексея Глебова не подарочек для худощавого армянина и низкорослого тщедушного китайца. Но они не скулили, наоборот, они подбадривали меня и, стиснув зубы, тянули… тянули с такой настойчивостью и таким упорством, что мне становилось противно и стыдно за себя самого.
Мямля, размазня! Охлял, скис, сдулся! Может тебе еще и госпитальную коляску на колесиках подкатить? Нет уж! Соберись, сожмись в комок и иди! Ты обязан помочь себе, помочь им – своим товарищам, которые пошли за тобой, которые верят в тебя, для которых ты и есть та самая, последняя и единственная надежда.
И снова мой шаг становился тверже и уверенней. Боль откатывалась на второй план. Конечно, она не затухала, она просто становилась чем-то второстепенным и несущественным. Главным же оставалось лишь движение… остервенелое, неустанное, безостановочное движение вперед. Отдавшись ему, я больше не слышал и не чувствовал ничего. Для меня была важна лишь бездонная чернота туннеля. Она должна… она непременно должна нестись мне навстречу!
Когда мрак впереди превратился в предрассветные сумерки, я понял, что мы прибыли. Только вот вопрос куда?
– Внимание, мужики! – прошептал я так тихо, чтобы никто кроме Сурена и Чен Фу не смог расслышать мои слова. – Кажется, подходим. Так что сбавляйте обороты. Вперед, но только самым малым ходом.
Как и полагается матерым спецназовцам, мы прижались к стене и стали осторожно продвигаться вперед. Первым Чен, за ним я с верным ледорубом в руке, последним колонну замыкал Сурен. В нашем караване он выполнял две функции – наблюдал за тылом, а также поддерживал и страховал главную ударную безбашенную силу, то бишь меня. Да, башню у меня кренило солидно. Шейные мышцы то ли устали, то ли подрастянулись, и я при каждом новом шаге по дурацки клевал носом. Однако я все же был на две головы выше нашего разведчика, может именно это и позволило мне первому заметить мост.
Туннель заканчивался. Его стены и потолок растворились в подсвеченной все тем же фосфоресцирующим голубоватым светом пустоте, а пол плавно переходил в неширокий каменный мост без перил. Подобравшись поближе, я понял, что это даже не мост, а скорее дамба, подымающаяся метров на десять над уровнем…
Над уровнем чего? С первого взгляда я даже не понял что находится внизу. Какая-то студенистая, время от времени булькающая субстанция неопределенного темно-серого цвета. На поверхности кое-где плавала бурая пена и куски каких-то предметов. То ли обрывки ткани, то ли гнилые водоросли. Нет, все-таки ткань. На одном из лоскутьев я отчетливо разглядел несколько тускло поблескивающих металлических пуговиц. Короче, помойка помойкой. Не достает только фекалий и кухонных отбросов. Хотя и без них вонь стояла еще та. От нее не только невозможно было дышать, от нее начинали резать и слезиться глаза.
– И что теперь? Куда дальше? – Чен стоял на границе туннеля и моста, ошалело оглядываясь по сторонам.
– Вперед. Не торчать же тут и дожидаться, пока вернется Анцыбал со свитой.
– А куда вперед? Впереди ведь только мосты и такие же туннели.
Да, задачка! Я затравленно огляделся по сторонам. Подземелье было и впрямь гигантским – спортивная арена Лужников, а то и больше. Противоположная сторона его терялась в мутном серо-голубом мареве, но стены справа и слева все же можно было разглядеть. Бесконечной цепочкой по ним тянулись черные отверстия туннелей. Одно выше, другое ниже. Было видно, что строители адского колодца не очень-то заботились о точности проходки.
Как и тот, из которого мы вышли, каждый туннель заканчивался мостом. Под разными углами, болезненно изгибаясь и корчась, эти высокие каменные плотины тянулись от одного черного провала к другому, и чаще всего совсем не к тому, который находился напротив. Именно поэтому все лежащее внизу зловонное болото оказалось поделенным на небольшие, чаще всего треугольные сектора, или колодцы, или ямы, какое название кому больше нравится.
Ямы?! Вдруг вспомнились слова Жиля: «к ямам…». Он сказал, что золото сносят к ЯМАМ!
– Все, прибыли на место, теперь будем ждать, – я тут же напомнил компаньонам слова жабаподобного ремесленника. – Сами выход мы не найдем, его нам должны указать, Анцыбал должен.
– Но тут ждать нельзя, – засуетился Сурен, – ведь именно по этой дороге и пройдут несущие золото лобасты.
– Засядем в одном из соседних туннелей, – предложил я. – Далеко отходить нельзя. Можем просмотреть все самое важное.
– Двинули! – Сурен спешно закинул мою руку себе на плечо. – Подстрахую тебя, а то еще кильнешься в эту «ароматную» кашу.
Нет, к водным процедурам я был явно не расположен, поэтому поспешил покрепче вцепиться в друга. И вообще, не нравилось мне это чертово болото. Что-то в нем было пугающее и зловещее. Как будто это не гнилая водная жижа, а сам страх, сгущенный до жидкого состояния. Хотя наверняка это просто нервы, мои разболтанные, измочаленные до нельзя нервы.
В качестве укрытия мы выбрали соседний туннель справа. Он выходил на пол дюжины метров выше нашего, а значит с моста в него просто так не заглянешь. Зато для наблюдения – милое дело. Сверху вся эта тошнотворная клоака лежала как на ладони. Однако, до туннеля еще нужно добраться, и сделать это следовало как можно скорей.
Наша бригада что есть духу припустила по мосту. Метров пятьдесят до смычки, затем поворот направо и практически по параллельной дамбе к заветному наблюдательному пункту. Оставалось только надеяться, что когда мы окажемся на месте, с тыла не появится еще одна орава бодрых старушек с длинными когтями и острыми как бритва клыками. Но тут уж как распорядится взбалмошная подруга-удача.
До поворота мы добежали очень быстро, думаю, за минуту. Не такой уж и плохой результат для трех изувеченных покойников. Но стоило лишь ступить на параллельный мост, и мы остановились как вкопанные. Взгляды сами собой обратились вниз. Болото с другой стороны дамбы выглядело совсем иначе. Нет, оно все также оставалось серым, вязким и зловонным, различие состояло лишь в том, что там оно не было мертвым. На поверхности мутной пузырящейся жижи барахтались жирные, светящиеся словно лампы дневного света личинки… сотни, тысячи личинок. Тех самых, которых я видел в руках у старух.
– Что это? – прошептал Чен Фу.
– Не знаю, твари какие-то. Лобасты их накалывают на палки и используют вместо факелов. Дорогу освещают, значит.
– Вот почему в этой пещере относительно светло, – догадался Сурен. – Наверняка такая же живность водится и в других загонах.
– Проверять не будем, – я махнул рукой в сторону цели нашего марш-броска. – Идемте скорее.
И только я это произнес, как откуда-то издалека, с противоположного конца подземелья послышался приглушенный шум. Его услышали все. Какофония звуков состояла из шарканья многочисленных ног, непонятного шипения, звяканья и каких-то странных тяжелых вздохов, похожих на стоны.
– Лобасты! – выдохнул Чен Фу. – Выходят из прохода на той стороне.
– Пока они нас видеть не могут, – продолжил за китайца мой друг.
– Быстрее в туннель! – Я вцепился в плечи своих товарищей и с силой толкнул их вперед. – И тише вы, а то разорались тут!
Уговаривать моих компаньонов долго не пришлось. Схватив меня под руки они что есть духу кинулись бежать. До тоннеля добрались еще быстрее, чем преодолели первый отрезок до поворота. И это не смотря на то, что Чен Фу неожиданно зацепился за какое-то вделанное в пол железное кольцо и с разгону хлопнулся на пол. Тогда уже я, позабыв о своих увечьях, принялся поднимать распластавшегося на каменных плитах китайца. Но, слава богу, все обошлось, и спасительный туннель укрыл нас раньше, чем из колышущегося сумрака показались первые исчадия ада.
Это было по-настоящему страшно, даже для меня, видевшего лобаст ранее. Моих же товарищей от одного взгляда на чудовищную процессию начала колотить крупная дрожь. Я видел, как трясутся руки у Сурена, как сжался, скукожился, закрыл глаза Чен. Но вот только я не мог себе позволить такую роскошь как слабость. Я должен был видеть и знать. Уж очень многое было поставлено на карту. Многое? Это не то слово. На кону стояло все!
Весь ужас происходящего на мосту заключался в том, что лобасты прибыли не одни. Они притащили с собой пленников. С полсотни человек, скованных одной длинной цепью. На узниках были одеты грубые ржавые ошейники. Именно к ним и крепились звенья цепи. Руки грешников стягивали обычные пеньковые веревки. Это у тех, у кого были руки. У большинства несчастных их просто не было. Обрубленные культи, страшные раны на месте вырванных вместе с ключицами и лопатками верхних конечностей и везде кровь, старая засохшая кровь. В таком виде люди походили на жертв одной огромной катастрофы, может крушения поезда или падения самолета.
Но это лишь обманчивое первое впечатление. На самом-то деле я видел перед собой жителей разных стран и эпох. Солдаты обоих мировых воин, женщины в обрывках длинных парчовых платьев, солидные джентльмены, от дорогих пиджаков которых остались лишь забрызганные бурыми пятнами жилетки. А вон, первый с краю, мужик в адидасовском тренировочном костюме. Вдруг я вспомнил этот превращенный в лохмотья синий спортивный костюм. Я вспомнил это лицо и эти потухшие, полные боли и тоски глаза. Да, это тот самый человек, которого я видел у плавильной печи в третьем круге. Тот самый несчастный, у которого сгорела одна рука, а вторую отрубил безжалостный надсмотрщик.
При виде этой изуродованной человеческой фигуры я почувствовал затуманивающую сознание дурноту. И причиной ей был совсем не вид страшных ран и увечий. Причиной ей стала мысль… одна отвратительная, гадкая мысль. С настойчивостью пульса она стучала в висках, она словно опухоль проращивала метастазы в каждой клеточки мозга, от нее не было покоя и спасения. И вторя этой мысли, я снова и снова тихо шептал: «Почему они здесь? Почему они здесь?!»
– Что эти ведьмы собираются делать? Зачем они притащили сюда этих калек? – мой друг думал о том же самом.
– Молчи, Сурен, лучше молчи, – процедил я сквозь плотно сжатые зубы.
Тем временем перед нашими глазами стали разворачиваться события, смысл которых окончательно сбил меня с толку. Узников никто не трогал. Им приказали сесть. Цепь лобасты прицепили к тому самому кольцу, о которое споткнулся Чен. Вернее один конец цепи. Для второго, дальнего от нас конца, нашлось еще одно кольцо, точно такое же, расположенное прямо на краю той смычки, где мы и свернули. В суматохе мы его не заметили, да и кто тогда смотрел под ноги?
Еще раз проверив оковы, лобасты ушли. Их мерно раскачивающиеся фигуры растворились в темноте одного из туннелей. Страх, навеваемый этими бестиями, оказался столь силен, что, глядя в ту сторону, я еще долго не мог избавиться от ощущения их присутствия. Казалось что старухи все еще там, во мраке огромной норы. Они затаились, они только и ждут подходящего момента, чтобы выскочить из своего укрытия и с леденящим воем кинуться на нас. И тогда не жди пощады. С беглецов заживо сдерут кожу, вытянут жилы, выпьют всю кровь, а затем покрошат на мелкий трепещущий от невыносимой боли гуляш.
Однако, сделав над собой усилие, я все же убедил себя, что это не так, что ведьмы ушли и еще не скоро вернутся. Во внезапно наступившей тишине были слышны лишь негромкие всхлипы женщин, тяжелые стоны раненных, да редкие удивленные возгласы. Людям не верилось, что их оставили в покое. Они жались друг к другу и со страхом оглядывали это проклятое место.
– Что мы будем делать? – прошептал мне на ухо Сурен.
От неожиданности я вздрогнул и вопросительно покосился на друга:
– А что ты хочешь, чтобы мы сделали?
– Мы должны помочь им. Их же всех убьют! – горячий армянин судорожно стиснул мою руку, его шепот превратился в грозное злобное рычание.
– Мы и так мертвы, Сурен. И они тоже.
– Ладно, не убьют, но с ними обязательно сделают что-то такое… – Сурен осекся, не находя подходящих слов. – Подумай, эта трупная вонь, остатки одежды в воде. Здесь что-то творится, что-то невероятно чудовищное.
– Мы и пришли как раз для того, чтобы это и узнать, – я в упор глянул на друга. – У нас есть цель. Мы с таким трудом добрались сюда, и я не могу рисковать. Второй попытки ведь никогда не будет. Слышишь, Сурен, никогда!
Уговаривая друга, я уговаривал себя самого. Никто и никогда не мог упрекнуть меня в равнодушии. Я не проходил мимо обездоленных, по мере сил боролся за правду и всегда становился на сторону слабых. Однако на войне случаются такие ситуации, когда следует пожертвовать одними людьми во имя спасения других. Это я понимал. Только вот перевешивает ли моя одинокая и безалаберная душа все эти полсотни душ, ожидающих неминуемой расправы? Ответа не существовало. Логика и здравый смысл здесь неприменимы, здесь все решает сердце.
Плохо соображая что творю, я оттолкнулся от стены и двинулся вперед. Но не успел я сделать и шага, как маленький тщедушный китаец накинулся на меня.
– Нельзя! – с жаром затараторил он. – Алексей Кириллович, ты наша единственная надежда. Если пойдешь туда, пропадешь, мы все пропадем.
Чен Фу практически в точности излагал смысл моих собственных слов, минуту назад сказанных Сурену. И он не просто говорил. Казалось, китайский инженер собирался с помощью силы остановить меня.
– Мы должны, Чен… пойми! Мы же люди!
– У нас нет шанса спасти их, – Чен Фу стоял на своем. – Сейчас появятся эти…
И только китаец это произнес, как подземелье огласилось коротким свирепым рыком. Словно придавленные неожиданным скачком гравитации, мы попадали на пол. Хотелось просто лежать и не двигаться, вжаться в твердый камень и горевать, что это не песок, в который можно зарыться с головой. В состоянии полного оцепенения проползло несколько, ставших вечностью, минут. Постепенно мозг оттаивал от страха. Это как после удара по голове. Спадает туманная поволока, и ты говоришь себе: «А почему это я тут лежу? Чего жду? Когда мне добавят еще? Нет! Со всем этим следует что-то делать». Вот так и я, проглотив набившийся в глотку ужас, утихомирив дрожь в ослабевших руках, стал медленно подбираться к краю туннеля. Только там, только взглянув вниз, я смогу узнать великую тайну воскрешения. И я узнал ее… узнал эту жуткую изуверскую тайну. Узнал на свою бедолашную голову.
Глава 16
Лобасты, те что ходили за золотом из кладовой Ганса, вернулись. Самородки они приволокли во вместительных корзинах. Глядя с какой легкостью замшелые старушки ворочают стокилограммовые плетеные из толстой лозы короба, я опасливо поежился. Вот это силища! Выходит, мои первые впечатления оказались далеко не беспочвенными. Лобасты действительно сильные, ловкие, жестокие, смертельно опасные бестии.
В жестокости старых ведьм пришлось убедиться уже через миг. Две уродливые голые старухи подскочили к первому из прикованных узников, тому самому грешнику без рук в заляпанном кровью спортивном костюме. Мужчина начал кричать от ужаса. Извиваясь ужом, он старался вырваться из чудовищных когтистых лап. Но куда там! Его схватили, без церемоний выдернули из ржавого ошейника и подтащили к самому краю моста.
Я так и знал, я так и думал! Переводя взгляд на мутную зловонную жижу у основания дамбы, меня передернуло. Вот так в преисподней избавляются от бесполезного человеческого материала. Просто и незатейливо. Топят в болоте как паршивых кутят. Да, но причем тут золото? Взгляд переметнулся к нагромождению корзин, возле которых несли неусыпную вахту остальные лобасты. Не понимаю. Может водяные ведьмы, теша свои звериные инстинкты, так развлекаются в перерывах между основной работой? Сразу вспомнились регочущие арбалетчики из пятого круга. Истязая несчастных грешников, они получали настоящее удовольствие. Может и здесь… может и лобасты трясутся от смеха, когда людей затягивает это гнилое болото?
Ну, а почему, спрашивается, от такого развлечения отказались старухи, притащившие сюда узников? Те ведь пришли без золота, а значит и времени у них имелось куда поболее. Нет, здесь что-то не то. Здесь что-то большее, чем убийство. Здесь какой-то ритуал. Колдовство. Магия проклятая.
Однако магического пока ничего не происходило. Лобасты держали у самого края дамбы уже потерявшего силы и желание сопротивляться человека. Они чего-то ждали. Но чего? Или может кого?
Когда из сумрака выступила огромная звериная тень, я понял, что верным оказался мой второй вопрос. Он. Анцыбал. Властитель гнили, вони и болотной нежити.
Зверь приближался не спеша. Его змеиная шкура лоснилась, его лапы оставляли мокрые следы. Без сомнения он уже побывал внизу. Наслаждался зловонной склизкой ванной? Скорее всего, нет. Скорее всего, творил одно из своих черных дел. Именно черных, ведь такая гадина и создана именно для этого, для мучений, ужаса и ненависти.
В отличие от моих товарищей я уже был готов ко встрече с Анцыбалом. А вот им стало явно не по себе. Не сговариваясь, и Сурнен, и Чен Фу начали сдавать назад. Не хватало еще, чтобы побежали! Изловчившись, я схватил их за руки. Сперва одного, а затем другого. Мой сигнал был неумолим и однозначен – сидите тихо и не рыпайтесь.
Как ни велик оказался страх моих компаньонов, но его ни в коей мере невозможно было сравнить с ужасом смертников там, внизу. Анцыбал шел мимо, разглядывая их, оценивая, как мясник оценивает свежую партию только что забитых молочных поросят. Это понимали все. И люди не выдерживали. Женщины падали без чувств, мужчины, те, что послабее, начинали извиваться, биться в истерике. Некоторые теряли разум и пытались зубами перегрызть толстую железную цепь. Одна пожилая женщина упала на колени и стала умолять о пощаде. Только все понапрасну, милосердие напрочь забыло дорогу в это проклятое место. Всех их ждал один жуткий конец.
Анцыбал подал знак и лобасты, державшие безрукого пленника, тут же швырнули его с моста вниз. Тело несчастного рухнуло в гнилое месиво практически без брызг и сразу погрузилось с головой. В нашем мире мужик наверняка был неплохим пловцом, так как, извиваясь всем телом, все-таки смог выкарабкаться на поверхность. Он не кричал, не звал на помощь, он просто остервенело барахтался в густом месиве, пытаясь не захлебнуться.
Я смотрел на бултыхающегося внизу человека и не понимал сути происходящего. Какой смысл топить мертвеца? Он же не утонет. Он же и под водой будет брыкаться до скончания веков. И может лет через сто узник таки найдет способ выбраться наружу, так и не доставшись рыбам на обед. Мысленно произнеся «рыбам на обед», я вздрогнул. Там, в болоте, плавали куски одежды… рванной в клочья одежды! Не значит ли это…
И тут я с ужасом различил множество огромных черных теней, поднимающихся из бездонной глубины гнилого омута. Человек все бултыхался и бултыхался, а длинные змееподобные силуэты все яснее и яснее проступали сквозь белесую болотную жижу. Они кружили вокруг обреченного, будто хотели создать водоворот, в котором беззащитное человеческое существо кануло бы навечно.
Но все оказалось не так. Все оказалось гораздо проще и страшнее. Самая большая черная гадина внезапно всплыла на поверхность. В призрачном свете подземелья стало отчетливо видно ее длинное, кольчатое как у червя тело. Да почему как? Это и был самый настоящий огромный извивающийся червь.
Без всяких охотничьих хитростей и уловок адское создание поползло навстречу своей жертве. Для примитивной безмозглой твари человек был не враг, не выслеживаемая желанная добыча, он был просто пищей, такой же, как навоз для червей, копошащихся в гниющей навозной куче. И вот именно это казалось ужаснее всего. Безжалостная, неумолимая, неотвратимая смерть. Ее невозможно отпугнуть, ей бесполезно сопротивляться, от нее нет сил убежать, ее можно лишь принять, как принимают каждый новый вздох или удар сердца.
Так и вышло. Заметив приближающуюся чудовищную тварь, мужчина перестал биться. Он в последний раз взглянул на угрюмый подземный мир и, завалившись на спину, стал огромными порциями заглатывать густую тягучую жижу. Он хотел утонуть, умереть до того, как его тело начнут рвать на куски. Бедолага, окутанный страхом и безысходностью, он позабыл, что это просто невозможно, что вокруг ад, и ему уготовлен совсем иной конец.
Достигнув жертвы, червь приподнялся из воды и широко разинул свою ужасную пасть – четыре лепестка огромного бутона, усеянных изнутри сотнями мелких, изогнутых как шипы, зубов. Один миг и шатер смерти полностью накрыл человеческую фигуру. Челюсти сомкнулись, и монстр грузно ушел в темную глубину.
Однако, на смену одному чудовищу из гниющего болота поднимались все новые и новые твари. Их становилось все больше, и скоро вся зловонная яма уже кишела черными извивающимися телами. То там, то тут расцветали смертоносные цветки разинутых пастей. Слышалось шипение, и в воздух взлетали фонтаны парящей ядовитой слюны. Разъяренные чудовища неистово требовали свежего мяса.
Анцыбал ждал именно этого момента. Удовлетворенно зарычав, он впервые выдавил из себя что-то похожее на человеческое слово:
– Хорошо-о-о!
Затем он повернулся к лобастам и приказал:
– Начинайте. Делайте все, как и прежде.
Ведьмы хищно зашипели и стремглав кинулись исполнять приказ своего повелителя. Сейчас они начнут бросать пленников, и болото внизу превратиться в место кровавого пира. Представив эту картину, я весь похолодел. Но этот холод превратился в морозную стужу, когда стало понятно, что не все так просто.
Лобасты отстегнули еще двух приговоренных, женщину в рванных красных лохмотьях и калеку солдата с оторванной по локоть рукой. Их подтащили к краю, но вниз сбрасывать не стали. Людей повалили на спины. Каждого из смертников держали по две ведьмы, одна за руки, другая за ноги. Еще две лобасты подтянули к месту расправы пару наполненных золотом корзин.
Что будет дальше? Мне было жутко и страшно, но отвести взгляд я не мог. И не только потому, что должен был знать. Чудовищная магия всего происходящего парализовала, заворожила меня, превратив в неподвижного каменного истукана. И я смотрел… смотрел вылезшим из орбиты единственным глазом.
В руках у ведьм блеснули отточенные ножи. Откуда они их взяли, я так и не понял, наверняка вытянули все из тех же корзин. Длинные острые лезвия мелькнули как молнии, и угрюмые серые камни моста окрасились алой кровью. Люди корчились и орали от невыносимой боли, а им хладнокровно вспарывали животы. Выпотрошив приговоренных словно индеек, лобасты тут же начали набивать их золотыми самородками. Ведьмы трудились до тех пор, пока люди не стали походить на наполненные до краев мешки с картошкой. Только после этого смертников поволокли к пропасти.
Лобасты дождались, пока один из червей широко разинет свою пасть, а затем кинули тело женщины прямо туда. Спустя мгновение солдат полетел в глотку другой ненасытной твари.
Не в силах более выносить это жуткое, кровавое зрелище, я уткнул голову в руки.
Наша троица брела в полном молчании. Теперь пошатывался не только я, ноги заплетались у всех. На душе муторно горько и беспросветно. Событие, свидетелями которого мы стали, сломило нас, вытянуло всю силу, волю и энергию. И теперь по бесконечным подземельям ползли три бестелесных неодушевленных призрака.
– На нем кровь… на нем всегда кровь.
Негромкие слова Чен Фу стали первыми звуками, которые я услышал за последние полчаса, а то и час. Эхо подземелья подхватило их и зашипело из всех темных потаенных углов: кровь… кровь… кровь…
– Золото клеймено кровью, начиная с самого своего сотворения, – Сурен думал о том же.
– Кто мог представить, что правда столь ужасна и жестока, – китаец слушал только самого себя. – Мы восхищаемся им, ценим, гордимся. Все эти драгоценные безделушки на витринах ювелирных магазинов, блеск дворцов, великолепие храмов… А выходит все наоборот. Все это ложь. Все это истинный лик смерти.
Смерть… вновь повторил вездесущий голос туннеля.
– Да… – мой друг поежился и понизил голос. – Кто бы мог подумать, что золото приходит в наш мир таким грязным, чудовищным способом. Получается, черви заглатывают его вместе с человеческим мясом, а когда уходят отсюда, из девятого круга, то уносят с собой и то и другое. Где-то там, на стыке миров, мерзкие твари испражняются, и вся эта золотая дрянь вместе с дерьмом остается ждать, пока свихнувшееся от алчности человечество ее не откапает.
Дойдя до этого места, Лусинян судорожно изогнулся, отчаянно борясь с приступом тошноты. Сглотнул, продышался, отплевался и изменившимся сиплым голосом подытожил:
– Выходит на нем… на золоте этом дрянном, не только кровь, на нем еще и порядочный слой дерьма.
Слова Сурена вызвали в моей голове зловещее ведение. Гигантские черви, обернувшись призраками, упрямо ползли через шахты, туннели, станции метро, подземные переходы и даже через подвалы обычных жилых домов. Их кольчатые тела, отчетливо различимые в темноте, превращались в туман при первом проблеске света. Но везде, абсолютно везде, где только они побывали, оставалась скользкая, жирная, коричневатая, словно ржавая влага. Люди думают, что это застоявшаяся, загнившая грунтовая вода. А вот я не уверен… теперь я ни в чем не уверен.
Продолжением отвратительной галлюцинации стал мой злобный шепот:
– Как ни крути, но для нас такой способ не годится. Не хочу я вернуться домой в виде зловонной каши.
– Нам не вырваться.
Чен Фу похоже больше не верил в спасение. Чувствовалось, что он готов прекратить борьбу и отдаться на волю властителей тьмы. А там хоть смерть от рук соседа каннибала, хоть зловонная болотная жижа, хоть пасти прожорливых червей, все едино.
– Но ведь еще остается план «Б»! – я вспомнил о призрачной надежде выторговать жизнь путем переговоров с самим Дьяволом.
– План «Б»? – Сурен развел руками, приглашая взглянуть на окружающее нас мрачное подземелье. – Леха, погляди вокруг, где мы, а где седьмой круг? И я еще не говорю о схватке с охранниками, о способе выплеснуть свинец и о многом-многом другом.
Что тут сказать? Аргументы весомые, убийственные я бы сказал. И дорога наверх, и неминуемая драка с циклопами, и даже возможно новая встреча с моим разлюбезным другом Велиалом. Все это сложно, практически невыполнимо, но ведь и награда за победу будет сказочная, невероятная, неописуемая… За победу нам даруется жизнь.
– Часов десять у меня еще есть, – произнес я задумчиво. – Можно попробовать.
– У тебя-то есть, а мы? Ради чего боремся мы?!
У Лусиняна явно сдавали нервы. Оно и понятно. После всего того, что мы прошли, что мы видели…
– Умолкни! Чего орешь!
Я прислушался к непонятным зловещим шорохам бесконечной штольни. Вроде, ничего опасного. Вдалеке что-то ухает, скрежещет, но так было и раньше. Звуки не становились громче и не приближались.
Слегка успокоившись, я продырявил Сурена суровым укоризненным взглядом. Вот так и начинается бунт на корабле. И у капитана есть только два выхода: либо подавить его с помощью грубой силы, либо использовать мощь своего авторитета. О первом варианте я не хотел и думать, а вот второй… Да, пожалуй, я знаю как следовать по второму пути.
– Реинкорнация, – произнес я уверенно, хотя на самом деле уверенности у меня не было ни на грош. Скорее просто мысли, безумные фантастические идеи, которые приходили в голову в те редкие минуты относительного затишья, когда меня не хотели напугать, пнуть, проучить или сожрать. В те минуты, когда я оставался наедине сам с собой.
– Причем тут реинкарнация? – моих компаньонов заинтересовало произнесенное мной понятие. Они чувствовали, что в нем что-то есть. Им лишь не хватало самой малости, легкого толчка, чтобы наступило то самое прозрение.
– Переселение душ, – помог им я. – На земле есть такое понятие. А откуда оно взялось? Наши души плотно засели в аду, чьи-то блаженствуют на небесах, а откуда, спрашивается, берутся те, которые переселяются? Вот ведь в чем вопрос?
– И откуда? – с недоверием поинтересовался Чен Фу.
– Я полагаю, что это и есть беглецы, те, которым удалось покинуть загробный мир. Их тела давным-давно сожрало неумолимое время. Вот эти души и подыскивают себе новые телесные оболочки.
– Тела еще не рожденных младенцев, – по лицу Сурена было видно, что он что-то об этом слышал, может читал.
– Не знаю, не силен я в оккультизме. Может, и в младенцев, может, в других людей, а может даже и в животных.
– Не хотелось бы в животное, – мой друг болезненно скривился. – Животные, они ведь создания неразумные, не мыслят, не вспоминают и почти ничего не помнят. – Тут голос Сурена дрогнул. – А мне надо помнить, непременно надо помнить… многое и многих.
Пока он говорил я внимательно смотрел другу в лицо. И будь я проклят, ели ошибся, если не заметил, как в уголках глаз у него блеснули слезы.
– А вот мне все равно, – обреченно вздохнул Чен. – Хоть в собаку паршивую или в бомжа бездомного. Важно, что меня уже не будет здесь. Еще долго не будет… Может, даже никогда.
– Леха, а ты и впрямь думаешь, что и мы с Ченом тоже можем стать именно вот такими счастливчиками? – с надеждой в голосе спросил Сурен.
– А почему нет? – я возмутился, будто обиженный недоверием. – Только мне не нравится слово «счастливчик». «Счастливчик» это кто? Тот, кому все дается легко, само собой, словно с небес падает. Нам же никто ничего не посулит и не подарит, нам придется все делать самим, драться за все когтями и зубами. Вот поэтому я предпочитаю имя воин, борец, бунтарь, человек, восставший против всего этого проклятого мира.
– Так чего же мы тут стоим? – инженер завертелся волчком. – Нам надо быстрей… Нам надо туда…
Мы только что остановились у темного подземного перекрестка. Два туннеля пересекались практически под прямым углом, ставя перед нами задачку с тремя неизвестными. Чен Фу почему-то решил, что знает ответ и стремглав кинулся в правый более широкий проход.
– Стой! Ты куда? – я зашипел на нетерпеливого китайца.
Тот притормозил.
– Нам туда. Там выход, там кладовые.
– Почему именно там? Откуда ты знаешь что там?
– Я чувствую, – Чена переполняла взявшаяся неведомо откуда уверенность.
Чувства это дело хорошее, но только не в диггерстве. Диггеры всегда руководствуются разумом и здравым смыслом.
– Ладно, хочешь идти туда, иди. Я же пойду прямо. Ты, Сурен, налево. Разделимся. Так больше шансов. Делаем примерно по двести шагов, затем возвращаемся сюда. Обменяемся наблюдениями и выясним, куда же нам все-таки направится. Только я вас прошу, я вам приказываю, двигайтесь тихо и аккуратно, так, чтобы в случае чего врага первым заметили вы, а не он вас.
На том и порешили. Пожали друг другу руки и разошлись. Ну, это кто пошел, а кто поковылял, опираясь на гладкую, как будто отшлифованную водным потоком стену. Однако боль это не то, что меня теперь волновало, было кое-что и более мерзопакостное.
Стоило мне остаться одному, как где-то в глубине души раздался тихий зловещий шепот. Это страх, я сразу узнал его. И он не пришел совсем не сейчас, он был со мной всегда. Просто раньше я его плохо слышал. Это леденящее змеиное шипение заглушали живые голоса моих друзей. Они не давали страху вылезти из своей темной норы, расправить сумрачные драконьи крылья, завладеть моими инстинктами и моим разумом. Но сейчас я остался один, совсем один, и страх начал свою жестокую, не прекращающуюся ни на мгновение, пытку.
Первые полсотни шагов я еще хорохорился. Память о том, что где-то рядом находятся верные проверенные товарищи, помогала, поддерживала, вселяла уверенность и оптимизм. Только вот за барьером пятидесяти шагов все эти замечательные качества почему-то вдруг резко пошли на убыль. Уже к сотому шагу я трясся словно осиновый лист на осеннем ветру, и этот ветер был самым лютым ветром во вселенной.
Мне было не только страшно, но и невыносимо одиноко. Мысль о гибели в этом кошмарном подземелье усугублялась осознанием того, что никто и никогда не узнает правды. О катастрофе «Жокея», о черном ледяном океане, об аде, о моих мучениях, о моей борьбе. Ни-че-го! Был человек и сплыл, исчез, пропал, испарился. И мир забудет его, забудет без грусти, без жалости, без слез. Слез? Да, Глебов, уж чего-чего, а слез ты точно не дождешься. Некому по тебе плакать. Нет той женщины, которая вздохнет и вспомнит. Единственная, кто пообещала «я буду помнить», была… Конечно, точно, это была Диона.
Образ львицы сам собой всплыл в моем сознании, и не столько образ, сколько ее глаза – большие, желтые, очерченные тоненькой черной обводкой. Они глядели на меня печально и вместе с тем преданно, почти с обожанием… ну, прямо по-человечески. И засела в них совсем не грусть тысячелетий, в них догорала тоска, настоящая тоска по близкому существу. Да, Диона, я тоже буду помнить тебя. Обещаю. И это еще один повод выбраться отсюда.
Видимость как и прежде оставалась на уровне четырех-пяти шагов. И эти пять шагов, ранее казавшиеся благом, сейчас стали настоящим проклятьем. Невозможно было отделаться от ощущения, что вот сейчас, всего через одно мгновение из фосфоресцирующего марева туннеля покажется огромная оскаленная пасть. И уже нельзя будет сделать ничего, даже увернуться, даже занести для удара ледоруб. Пять шагов это очень мало, пять шагов это ничто!
«Нет, Кириллович, ты это брось! – в конце концов сказал я себе. – Ты зачем сюда поперся? Чтобы потрепать себе нервы? Нашел тоже аттракцион! А ну выбрось дурь из башки и иди! Ищи то, за чем пошел! Ищи выход».
Я потряс головой, пытаясь избавиться от кошмарных видений и страхов, которые как стая огромных голодных комаров кружились и липли ко мне со всех сторон. Искать, я должен искать! А как же искать, когда вокруг ни черта не видно? Только стена под рукой, низкий потолок да гладкий сырой пол. Хреновый из тебя следопыт, Алексей Кириллович. Стены, пол, потолок – они ведь могут рассказать очень о многом, надо только научиться смотреть.
Пристыженный, я задрал голову, благо теперь с раздробленными шейными позвонками это делалось очень легко. Голова сама собой завалилась назад, стоило только ослабить шейные мышцы. Это было больно, очень больно, но как иначе взглянуть вверх?
Стараясь позабыть о муках телесных, я упорно фокусировал взгляд на потолке. До низкого каменного свода можно было дотянуться рукой. Конечно, у Чен Фу такой фокус вряд ли выйдет, зато я вполне мог это сделать. Вот тут я и сделал неожиданное открытие. Черт побери, а ведь он сужается, туннель этот проклятущий! Входил я под высокую, будто крепостные ворота арку, а сейчас это гараж для чахлого жигуленка в одном из многочисленных советских автокооперативов. Пожалуй здесь и Анцыбал будет чувствовать себя селедкой, накрепко зажатой в тесной консервной банке. Мысль о том, что этот туннель врядли можно причислить к излюбленным местам прогулок властителя девятого круга, меня значительно подбодрила. Значит наша с ним встреча пока откладывается. Это хорошо, очень хорошо! Страх и тревога сразу ослабили свою хватку, от чего и КПД моего мозга резко возрос.
Наверняка именно поэтому я и стал замечать то, что скрывалось от моих глаз ранее. На потолке серая с рыжими светящимися подпалинами порода выглядела как-то не так. Чем-то она отличалась от точно такой же породы стен. Но только вот чем? Поблекла она что ли, потемнела, покрылась нагаром, каким обычно покрывается потолок вокруг непрерывно горящей электрической лампочки?
А ну, погоди-ка! Я поднял руку и провел по потолку. На моих пальцах осталось черное, растираемое в пыль вещество. И впрямь сажа. Я чисто автоматически вытер руки о штаны, не переставая удивленно таращится вверх. Откуда тут сажа? Тут что, бывает огонь? С факелами тут что ли ходят? И в этот миг я вспомнил. Одинокий факел возле распахнутой настежь потайной двери. Грузная жабаподобная фигура на фоне огромной кучи сверкающего золота. Жиль! Только Жиль здесь пользуется настоящим огнем! Анцыбал без сомнения видит в темноте, лобасты накалывают на палки светящихся личинок, и только неповоротливый трудолюбивый ремесленник все жжет и жжет капающие смоляные факела.
Стремясь проверить свою догадку, я тут же опустился на колени. Теперь голову пришлось перекинуть вперед, и она с омерзительным хрустом уткнулась подбородком в грудь. Ничего, мы еще и не такое вытерпим! Мы еще посмотрим кто тут кого! Превозмогая боль, я шарил по скользкому словно в тюремном каземате полу. Туннелем часто пользовались, это стало понятно сразу. Камень посередине был истерт намного сильнее, на нем практически не было солевых наплывов и островков серо-черной плесени. Если напрячь зрение и приглядеться к плотной мутной пелене впереди, то и впрямь начинаешь видеть узкую белесую тропинку. Или это мне только казалось?
Решив не тратить время на пустые эксперименты, я принялся искать главную улику – следы смолы, капавшей с факела Жиля. Они нашлись и очень быстро. Причем нашлись с двух сторон от вытоптанной тропы. Из этого я сделал вывод, что наш знакомый ремесленник ходил здесь в двух направлениях, туда и обратно. И что из этого следует? А следует то, что я стоял на одном из его обычных маршрутов, наверняка ведущих к той самой мастерской, в которой изготовлялся весь рабочий инструмент нижних уровней.
Читать бесплатно другие книги:
