Достанем врага везде! Стрельцов Иван
— А я со станицы Староказачья, — выдавил из себя Степан. Назойливый водила его уже изрядно достал и боевик держался на честном слове, чтобы не свернуть его бычью шею.
— Не-а, не слыхал про такую, — как избалованный теленок, мотнул головой Сервант, продолжая свою роль, как вдруг почти по-детски обрадованно воскликнул: — Слышал новый анекдот?
— Расскажи, буду знать, — тяжело вздохнул Коновалец. В его сознании все больше крепла уверенность, что стоящий перед ним качок не жилец, вовсе не жилец.
— Значит, классификация такая. Один хохол — партизан, два хохла — партизанский отряд. А три — партизанский отряд с предателем. Гы-гы! Прикольно?
— Смешно, — мрачно кивнул боевик, все сомнения для него отпали. Положив Сергею руку на плечо, повернул того спиной к автобусу. — Я тоже знаю один веселый анекдот.
— А ну, повествуй, а я заценю.
— Значит, приехал москвич во Львов и пошел осматривать достопримечательности. Гулял, вот как ты сейчас, до темноты — и тут соображает, что надо в гостиницу возвращаться, пока чего не приключилось. Дальше на пути попадается группа парней, он решил идти ва-банк, подходит и спрашивает: «Хлопцы, а где тут остановка трамвая?» Те улыбнулись, отвечают: «Зупынка за рогом, а ты, москалыку, вже прыйихав».
— Ты к чему это, Вано? — на лице Сергея появилась маска растерянности.
— Брянский волк тебе Вано, — ухмыльнулся Степан, хищно сверкнув золотой фиксой из приоткрытого рта. — А ты, водила, тоже вже прыйихав.
И тут же в бок Серванта с силой уперся ствол «АПС». Бывший мичман скосил глаза, снизу доверху смерив взглядом фигуру Топтыгова.
— Вот он, твой настоящий земляк, — указал на Константина Мокронос и сплюнул под ноги. — Тебя он и оформит в один конец. Давай, Костян, поживее, а то нам пора ехать.
Круто повернувшись на каблуках, взбив легкое облачко пыли, Степан бодро зашагал в сторону автобуса, насвистывая незнакомую слуху Серванта мелодию.
— А ну, пошел к своему драндулету, — теперь тычок пистолетного ствола пришелся в поясницу пленника.
Сергей медленно, едва не по-стариковски подволакивая ноги (как и должен себя вести приговоренный к смерти) сделал шаг, другой, третий… До крайнего дерева, что называется, было рукой подать, когда Сервант резко развернулся, одновременно уходя с линии огня прижатого пистолета и в то же время от автобуса, прикрываясь спиной Топтыгова. Правый кулак морского диверсанта с выставленной вперед фалангой среднего пальца по кратчайшей траектории ударил дезертира в грудь. Хорошо поставленный удар сломал ребро, вогнав осколок в сердечный мешок. Боль буквально парализовала палача, вогнав в ступор. Что произошло, из салона автобуса видеть не могли; по крайней мере, несколько секунд у Серванта было, и он знал, с какой пользой их потратить. Сорвав с пояса уже мертвого боевика гранату, он привычным движением выдернул чеку, широко размахнулся и метнул лимонку в сторону «Мерседеса».
Когда рубчатое тело оборонительной гранаты, разбив на множество осколков стекло, влетело в салон, Сергей Севрюков, сжимая в руке трофейный «стечкин», успел заскочить за толстый ствол взрослого дуба.
Взрыв оказался в сотню раз сильнее ожидаемого: германский автомобильный гигант разметало на куски, оставив лишь дымящийся искореженный остов с вывернутыми в разные стороны колесами.
Когда бойцы группы выбежали к поляне, Сервант сидел на земле и пальцами пытался прочистить забитые звуковой волной уши.
— Ну, что же ты так, Сергей Васильевич, — воинственно размахивая «Винторезом», больше всех возмущался Бизон. — Говорил, «языка» надо брать, а сам всех одним махом под заныр.
На упреки командир только пожал плечами — дескать, ошибочка вышла, не рассчитал силушку богатырскую.
— Дальше-то что делать? — обстоятельно поинтересовался Кужиль, заметив, что временная глухота отпустила старшего.
— С Крутовым связались? — в свою очередь спросил Сервант, уже окончательно придя в себя.
— Радист сказал, что он на задании и будет только утром, — доложил Кужиль, тон его был подчеркнуто серьезным. Действительно, если на задание выбираются лично московские генералы, это уже не бирюльки. Так что до самого утра группа была предоставлена сама себе, и отвечал за бойцов только командир.
— Значит так, покойнички рвались на ту сторону Рокского тоннеля. Причем торопились. Вывод? Мы едем туда же, — после недолгих размышлений принял решение Сервант. — Может, чего и нам обломится…
В командном бункере царили полумрак и гробовая тишина. Все находившиеся под бетонными сводами этого сооружения замерли у своих рабочих мест, как театральные статисты перед началом пьесы. Но занавес по какой-то никому не известной причине не поднимался.
Бригадный генерал Пааташвили с животной тоской смотрел в экран прямоугольной амбразуры. Впереди, поблескивая желтыми и голубыми огоньками окон, раскинулся Цхинвал, столица непризнанной и тем не менее независимой республики. Город затих в полуночной дреме после изнурительного жаркого дня. Слева от города была развернута база российских миротворцев. Военный город был залит электрическим светом, как бы выставляя напоказ штабные постройки, коробки казарм и боксов для техники. Тем, кому надлежало оберегать мир в этой горячей точке, скрывать было нечего.
Услышав назойливую трескотню сверчка, Димурия Пааташвили с неожиданным раздражением подумал: «Прям-таки мирная идиллия».
За спиной бригадного генерала раздались громкие шаги — это нервно измерял своими ступнями помещение бункера полковник Мэйн. Американцу было с чего нервничать: перед своим руководством за проведение операции отвечал именно он, и теперь от успеха или неудачи зависела его карьера, а для любого янки это не пустой звук. Тем более какие силы были затрачены на эту операцию — от составления грамотного плана до переброски и тайного развертывания воинских подразделений!
Десятки танков, самоходных установок, артиллерии, БТРов и установок залпового огня выходили на рубежи и, тщательно маскируясь, готовились к огневому налету. Позади них разворачивались мотострелковые части, им предстояла самое сложное — идти за бронетехникой и зачищать освобожденное пространство.
Командный бункер был выстроен на одной из господствующих высот, из его амбразур можно было контролировать почти все пространство, но только до тех пор, пока не падет Цхинвал. Дальше командованию потребуется перебираться в боевые порядки наступающих. Предвидя такое положение вещей, Джордж Мэйн прибыл на место с мобильным штабом на пяти «Хаммерах», оснащенных всем необходимым — от спутниковой связи до аппаратуры электронной разведки.
Димурия Пааташвили снова окинул мрачным взглядом спящий Цхинвал. Город был обречен. Ему, бригадному генералу, была поручена не только эта операция, но и доверены силы куда большие, чем одна бригада. Недаром в сводках Министерства обороны Грузии эта группировка значилась как Первый штурмовой корпус. Кроме солдат, танков, БТРов и пушек в его подчинении находились части специального назначения и даже авиации.
«Этот таран уже ничто не сможет остановить, мы всё уничтожим, — вынюханные за день две „дороги“ кокаина плюс недавняя инъекция „сыворотки агрессии“ превратили его в мифического воина, который был в состоянии победить не только каких-то осетин, но и голыми руками задушить тигра, не опозорившись перед древними витязями. — Сперва мы очистим Цхинвал до самого хребта, а потом я поверну войска на Сухум, который возьмем за пару дней на пару со Вторым штурмовым корпусом».
План возвращения отколовшихся автономий уже был готов, оставалось лишь одно — поэтапно и тщательно его выполнять.
В своих сладких грезах Димурия представлял себя на белом скакуне, въезжающим на усеянные белыми розами улицы родного Тбилиси.
— Контрольное время просрочено на двадцать минут, операцию нужно отменять, — встревоженный голос Абрахама Шейна прозвучал как гром с ясного неба, как ушат ледяной воды, возвращая сознание Пааташвили из мира феерических фантазий в суровые реалии. Бригадный генерал резко обернулся, посмотрев на сгрудившихся перед картой израильтян остановившимся взглядом. Его опередил Джордж Мэйн.
— Операция согласована на самом высоком уровне, и ее никто не может отменить.
— Вы обещали, что повод для начала боевых действий будет, — тут же возразил полковнику Ицхак Каплан. — Но все вокруг тихо, а тем временем в Пекине началась Олимпиада. В древние времена войны не то что не начинались, а даже прекращались уже идущие.
— Хорошо так рассуждать, когда это не касается тебя лично, — проворчал Джордж Мэйн и вопросительно посмотрел на Пааташвили. Димурию, как и американца, происходящее касалось в полной мере. Приказ на проведение операции он получил лично от президента, и ему сейчас было легче прослыть агрессором, чем вскоре быть выброшенным из колоды в связи с внезапной смертью.
Бригадный генерал знал, что все бойцы его корпуса получили по лошадиной дозе «сыворотки агрессии», значит, эту непокорную республику они перепашут в считанные часы.
— Дежурный! — зычным голосом позвал бригадный генерал. — Всем подразделениям сигнал «Торнадо»…
Часть 3
День гнева
Есть время дипломатии и время действия.
Когда не срабатывает одно, переходят к другому.
К/ф «Поцелуй дракона»
Глава 1
Ты помнишь, как все начиналось
С высоты наблюдательного пункта Цхинвал лежал как на ладони, город был залит малиново-золотистым, дрожащим заревом. Здесь, за много километров, не ощущался тот животный ужас, на правах полноценного хозяина поселившийся на улицах некогда цветущего города. Опустив бинокль, полковник Мэйн высокопарно произнес:
— Только в такой ситуации можно понять величие императора Нерона. Действительно, хочется писать стихи при виде такого зрелища. И они будут гениальными.
Никто из собравшихся ничего американцу не ответил, только штабист Абрахам Шейн скосил на него глаза. Он, как и Мэйн, прежде чем стать военным, получил гуманитарное образование и хорошо знал, как именно закончил древнеримский император Нерон. Сумасбродный правитель, бесталанный рифмоплет и шансонье, после того, как приказал поджечь Рим (для своего вдохновения), был растерзан озверевшей толпой горожан; не спасли его даже преданные легионеры…
Через два часа, когда небосвод стал светлеть, артобстрел прекратился, и к поверженному городу, затянутому смогом густого черного дыма, будто изрыгаемого головами ненасытного дракона, с разных сторон потянулись передовые отряды наступающих войск.
Казалось, их ничто уже не в силах остановить, некому поднять оружие против агрессора.
Но едва только первые бронетранспортеры достигли окраин Цхинвала, как еще горящие и дымящиеся руины ожили и ощетинились автоматным и гранатометным огнем. С захватчиками сражались все — уцелевшие российские миротворцы, осетинские ополченцы, милиционеры Цхинвала. За оружие взялись все, кто только мог его держать; мужчины были готовы ценой собственных жизней прикрыть отход женщин, стариков, детей.
Передовые отряды, «получив по зубам», отпрянули назад, смешались и закупорили дороги для уже выдвинувшихся основных сил грузинской армии. Это был еще не крах, но темп наступления был сорван.
— Да они так провозятся до Нового года [22]! — наблюдая картину неуверенного топтания на месте, заорал Ицхак Каплан. От резкого прилива крови его лицо стало баклажанного цвета. Строевой вояка расценивал происходившее как личное унижение, ведь он был одним из составителей плана этой операции.
— Если к вечеру Цхинвал не будет взят, завтра утром здесь уже будут тысячи русских казаков, — обескураженно пробормотал Абрахам Шейн. Он, как добросовестный штабист, чуть не под лупой детально изучал предстоящий театр военных действий и прекрасно знал, что ни один конфликт на территории бывшего Советского Союза не проходил без участия добровольцев, которых западная пресса окрестила пугающим словом «казаки».
Джордж Мэйн так же хорошо разбирался в новой истории кавказских междоусобиц, поэтому сразу сообразил, к чему клонят оба израильских генерала.
— Господин Пааташвили, сейчас самое время перейти к дополнительным мероприятиям, — обратился американец к генералу Димурии.
Тот утвердительно кивнул и надавил клавишу селектора закрытой связи.
— Код «Полет валькирии», повторяю, код «Полет валькирии».
Этой короткой фразой был запущен механизм операции особого значения. Ее готовили больше года в секретном режиме. Американские инструктора — «зеленые береты» — натаскивали лучших грузинских спецназовцев для работы на американской технике с новейшим американским вооружением…
Едва был озвучен код инициирования, как в Тбилисском аэропорту «ожила» тройка транспортно-штурмовых вертолетов «Блэк Хок», основных воздушных транспортировщиков американского спецназа.
Пока пилоты прогревали двигатели своих винтокрылых машин, на полосу выехали несколько армейских грузовиков. Едва они замерли, из кузовов проворно стали выскакивать бойцы, облаченные в черную униформу, обвешанные подсумками с боеприпасами и портативными автоматами.
Затем бойцы стали извлекать пластиковые контейнеры цилиндрической формы. Все емкости были безликими, не имея никакой маркировки, и только посвященные знали, что внутри находится реактивная взрывчатка, в десятки раз превосходящая пластид и предназначенная для уничтожения мощных оборонительных сооружений.
Загрузив контейнеры в вертолеты, десантники забрались следом. Тройка «Блэк Хоков» синхронно, будто на спортивных соревнованиях, поднялась в воздух и, заложив крутой вираж, взяла курс на север…
— Мать моя девушка! — Из остановившегося «Лендровера» выскочил Бизон и уставился на юг безумным взглядом. Туда, где вспыхивали огненные сполохи разрывов. Следом из джипа выбрался Сервант.
Их группа только что выехала из Рокского тоннеля — и тут на тебе, такое представление! Сергей Севрюков поправил на голове бандану и, широко шагая, поспешил в сторону поста охранения.
Со стороны Южной Осетии тоннель охраняли отделение бойцов ополчения и милицейский наряд во главе со смуглолицым младшим лейтенантом. Сам пост представлял собой обычный строительный вагончик, установленный на обочине дороги над пропастью. В качестве оборонных сооружений рядом с вагончиком была возведена баррикада из прямоугольных бетонных блоков.
Сейчас ополченцы стояли на этих блоках, пытаясь разглядеть, что же происходит там, впереди, где остались их родные и близкие.
— Что здесь происходит? — голос Серванта вывел бойцов из состояния ступора; оглянувшись, они увидели гиганта в камуфляжном прикиде, со «стечкиным» на боку. Ответом ему стал лязг передергиваемых затворов.
— Отставить! — командным голосом рявкнул морской диверсант, выхватывая из нагрудного кармана удостоверение начальника Временной специализированной оперативной группы. — Я свой.
Из толпы защитников тоннеля вышел милицейский офицер и, продолжая держать одной рукой автомат, ствол которого смотрел в живот незнакомца, свободной взял удостоверение. Подобные документы борцов с терроризмом ему уже доводилось видеть, поэтому младший лейтенант сразу вернул «корочку» ее предъявителю и растеряно проговорил:
— Сами ничего понять не можем, товарищ капитан. Уже час, как ни с кем связаться не можем.
— Так, ясно, — мрачно кивнул Севрюков. Выстроившиеся в ряд на баррикаде бойцы больше напоминали мишени в тире, и эту проблему необходимо было решать немедленно. — Значит, так, командование принимаю на себя. Ты, младшой, берешь свое воинство, боеприпасы, сухой паек, а дальше спускаетесь метров на двести вниз, там занимаете оборону и до прямого столкновения с противником сидите и не отсвечиваете. Это ясно?
На лице милиционера появились одновременно растерянность, сомнения и облегчение от того, что появился тот, кто добровольно берет на себя ответственность. И все же он сдавленно произнес:
— Но, товарищ капитан, у меня приказ командования…
— Устав читай внимательно, младший лейтенант, — теряя терпение, прорычал Сергей. — Я, как старший по званию, принимаю командование не себя. А ты живо выполняй приказ!
Пока милиционеры и ополченцы собирали свои пожитки, Сервант подошел к ожидавшим его морпехам.
— Это война? — когда Сергей приблизился, глухо спросил Кужиль и, заметив легкий кивок, с горечью добавил: — Вот же псы, гавкали, что за мир во всем мире, а сами…
— Да, трындец подкрался незаметно, — резюмировал коротко кто-то из бойцов. На эту избитую остроту никто не отреагировал.
— Голову пеплом посыпать мало толку, — медленно заговорил командир группы. Сейчас в режиме блиц он должен был прокачать сложившуюся ситуацию и в кратчайшие сроки принять единственно верное решение, не имея права на ошибку. — Раз генацвале ломанулись на крупномасштабную войну, то, видимо, пойдут до конца…
— А Рокский тоннель — единственная коммуникация, связывающая Южную Осетию с Россией, — вставил Кужиль.
— Дорога жизни, елы-палы, — дополнил его Бизон.
— Значит, мужики, выпал нам шанс схлестнуться с превосходящими силами противника без права на отступление, — подвел итог «военного совета» Севрюков. Ни один боевой пловец ему не возразил: каждый знал, для чего их готовят и каким может быть финал.
Сервант внимательно оглядел горный кряж, из которого выглядывал черный зев тоннеля.
— Бизон, бери свою двустволку и дуй вон на тот валун, — Сервант рукой указал на неширокую трещину метрах в тридцати над тоннелем. — Ты, Кужиль, со своим «зверобоем» прячешься с противоположной стороны. Мамай — берешь наши «тачки» и по этой дороге поднимаешься вверх, там маскируешься, — рука командира группы замерла на полосе грунтовой дороги, уходящей в сторону раскинувшихся в стороне грузинских сел. — Я остаюсь здесь для общего руководства. Работаем по-боевому, значит, экипируемся по полной. Вопросы будут?
Вопросов у помрачневших фрогменов не было — все были профессионалами и, как каждый настоящий солдат, четко знали свой маневр.
Дальше все пошло без суеты: заклацали замки открывающихся дверей, наружу извлекались баулы, из которых доставали защитные щитки на локти, колени, жесткие армированные перчатки, тяжелые тактические бронежилеты последнего поколения «Легионер», внешне напоминающие защитные доспехи хоккеистов. Выполненные из широких пластин космического сплава бронежилеты были в два раза легче стальных, а по прочности превосходили титан. Шлемы также были изготовлены из этого сплава — затянутые маскировочными чехлами, они мало походили на обычные армейские каски. Кроме чехлов, в центре касок были прикреплены портативные приборы ночного видения и очки с противоосколочными стеклами. Поверх бронежилетов бойцы спешно надевали разгрузочные жилеты с запасными боеприпасами, аптечкой, сигнальными ракетами и индивидуальными радиостанциями.
Оружие у членов группы было индивидуальным, с учетом особенностей бойца. Бизон повесил на шею «АКМС» с примотанными изолентой магазинами, за спину закинул контейнер с двумя трубами реактивного огнемета. Кужиль вооружился «АСВК» — снайперской крупнокалиберной винтовкой. Изготовленное по системе «бул-пап» оружие имело довольно скромные габариты, при этом сохранив свою мощь и убойную силу, а оптико-электронный прицел обеспечивал ювелирную точность. В качестве вспомогательного оружия снайпер в набедренную кобуру вложил «Пернач», автоматический пистолет с магазином на двадцать семь патронов. Сам Сервант обошелся, что называется, стандартным набором — автоматом с подствольным гранатометом и мощным одноразовым гранатометом «РПГ-27» «Таволга». Остальные бойцы, которым предстояло держать фланг, вооружались ручными пулеметами и бесшумными снайперскими карабинами. Возле внедорожников стоял лязг передергиваемых затворов, скрежет укладываемых в казенники пулеметных лент.
Закованные в броню, морские диверсанты мало походили на обычных солдат, больше смахивая на голливудских робокопов. Воевать им предстояло «по-взрослому», а значит, в подготовке к бою мелочей быть не может.
— Мы, блин, прямо как триста спартанцев, — вешая на плечо бухту с альпинистским тросом, с неподдельным восторгом воскликнул Бизон.
— Да нет, мы круче, — без особых эмоций проговорил Мамай, крепыш с мрачным угловатым лицом тевтонского воина и глубоко посаженными темно-карими глазами. Он один из всей группы был участником обеих чеченских кампаний, имел настоящий иконостас правительственных наград. Но о своих подвигах распространяться не любил, даже в редкие часы застолья отмалчивался. — Мы круче, потому что нас всего восемь и мы русские.
— Ладно, аники-воины, разошлись по позициям. Проверка связи через полчаса, — подвел итог подготовительным мероприятиям Севрюков.
Свою позицию командир группы выбрал в сотне метров от блокпоста охраны тоннеля. На противоположной стороне трассы обнаружилась заброшенная стрелковая ячейка; судя по ржавым банкам из-под консервов и истлевшему тряпью на дне, вырыта она была еще во времена первого осетино-грузинского конфликта.
Спрыгнув на дно ячейки, Сервант почувствовал себя не особо комфортно, для его габаритов окопчик был явно тесноват.
— Ладно, — беззлобно проворчал гигант, — в тесноте, как говорится, да не в обиде. Главное, что обзор идеальный. — Включив рацию, сообщил: — Старший на месте, готов работать.
Через несколько минут отозвался Мамай.
— Группа прикрытия готова, сектора огня определены.
Следующим на связь вышел снайпер, доложил как обычно коротко и четко.
— Готов работать.
— Как сектор обзора? — уточнил командир группы.
— На пятерочку, угломер под двести градусов. Все как на ладони, ни одна курва не скроется. Достану.
Последним отозвался Бизон.
— Работать могу, позицию пришлось сменить.
— Почему?
— Расщелина оказалась мелкой, — ответил огнеметчик. — При выстреле меня просто размажет рикошетом от реактивной струи. Для эффективности работы соорудил подвесную люльку. Теперь я, как обезьяна на лиане, но позиция просто блеск.
Сергей нахмурился: он знал, что стрельба из реактивного огнемета в таком положении — слишком большой риск, но выбирать не приходилось.
— Ладно, работай, — наконец дал он добро, но не забыл добавить: — Только зашторься.
«Шторой» разведчики называли маскировочную накидку, которая не только скрывала бойца от визуального наблюдения, но и была непроницаемой для тепловизоров.
Наступил самый тяжкий момент в любой операции — ожидание. Тишину радиоэфира разбодяживала артиллерийская канонада, которая то затихала, то разгоралась вновь.
Рассвет вступал в свои законные права, посылая на землю восходящие лучи солнца. «Уж полегче будет, когда басурмане сунутся», — подумал Сервант: видеть противника своими глазами куда надежнее, чем через приборы ночного видения.
Мысли бывшего мичмана морского спецназа развеял нарастающий шум. Сосредоточившись, Сергей распознал работу вертолетных двигателей. «Импортные штучки, не наши», — тут же квалифицировал звук Севрюков.
Вскоре показался и сам источник шума — к ним приближалось вертолетное звено. Тройка черных винтокрылых машин с непропорционально длинными фюзеляжами издалека походила на стайку пронырливых головастиков.
— Вдруг откуда ни возьмись… — донесся из динамика голос Бизона.
— И такая хренотень появлялась каждый день, — в эфир прорвался бас Кужиля.
— Заткнулись оба! — сдавленно рыкнул Сервант, подвигая поближе автомат. — Это «Черные ястребы», если нас засекут, оставят кровавые ошметки. Ждать моей команды…
Вертолеты выстроились клином, головной «Блэк Хок», заложив вираж, на форсаже свалился в пике. Когда до тоннеля оставалось несколько сот метров, из открытого люка десантного отсека на турели высунулся шестиствольный «миниган». В следующую секунду пулемет ожил, плюнув огнем. Шквал раскаленного свинца в щепки разнес домик строителей, разметал строение со всем содержимым.
«Эх, сейчас бы пару „Игл“, суки кровью бы умылись», — скрепя зубами, неистовствовал Севрюков, понимая, что из гранатомета со своего места достать вертолеты он не сможет. Шанс оставался только у Бизона, да и то если «ястребов» не спугнуть.
Головной вертолет прекратил обстрел блокпоста, оставив на его месте дымящиеся развалины. Останься там бойцы, шансов уцелеть не было бы ни единого. Убедившись, что сопротивление оказывать некому, вертушка зависла, как хищная птица, высматривающая добычу. К головной машине присоединились пара ведомых, из грузовых отсеков на плато полетели нитки десантных фалов. Теперь счет шел на секунды — если их упустить, то с захватчиками придется драться на земле, что называется, «глаза в глаза», и тут уж без потерь не обойтись.
— Кужиль, пулеметчик твой, — включив рацию, начал отдавать приказы Сервант. — Бизон, бей по левой вертушке, смотри, не промахнись. Второй выстрел они тебе не дадут сделать.
Никто из стрелков на ответы не стал тратить время, но почти сразу откуда-то с горного кряжа прогремел выстрел. Тяжелая бронебойная пуля попала в турель, сорвала со станка пулемет и вместе со стрелком зашвырнула в глубь отсека. Выстрела «Шмеля» и вовсе не было слышно: желтая фосфорическая капсула, пролетев три сотни метров, ткнулась в бок левого ведомого «Блэк Хока».
Винтокрылую машину в одно мгновение проглотил ярко-оранжевый шар, но вместо того, чтобы лопнуть, эта округлость стала молниеносно разрастаться, и только накрыв две другие, разошлась во все стороны ударной волной, подобно кругам на воде.
Сергей Севрюков едва успел нырнуть на дно стрелковой ячейки, как почувствовал над головой смертоносный жар, пронесшийся над ним подобно морскому валу.
Новейшая реактивная взрывчатка, сдетонировав от взрыва термобарического заряда, оставила от звена боевых вертолетов лишь оплавленные остовы, которые рухнули на дно пропасти…
Операция «Блесна» прошла успешно, пожалуй, это был наилучший результат после проведения «Охоты на волков» [23].
В ходе боестолкновений было уничтожено почти шестьсот боевиков из подпольных террористических группировок «джаамат» и несколько десятков полевых командиров. Причем проведена операция была без лишнего шума, сепаратистов уничтожали в отдалении от населенных пунктов. Лишь в самом центре Грозного был уничтожен отряд, готовившийся штурмовать здание УФСБ. Но и здесь чекисты в грязь лицом не ударили, применив бесшумное оружие и инфракрасные прицелы. Конечно, не обошлось и без накладок: командовавший отрядом Тимур Вакаев должен был быть взят живьем, но в последний момент, почувствовав опасность, советник решил подстраховаться и попытался достать служебное удостоверение помощника президента Республики. Его жест снайперы расценили как опасный и сработали рефлекторно с трех точек. Шансов на жизнь у Тимура в этом случае не было ни единого.
Результатом операции «Блесна», таким образом, оказался один-единственный «язык», но какой! Международный террорист Абу Юсеф по прозвищу Удав.
Связанного по рукам и ногам пленника прямо с железнодорожного вокзала доставили в военную контрразведку.
О фильтровочных лагерях, изоляторах временного содержания в Чечне знал любой мало-мальски читающий человек. Журналисты разного калибра писали и о лагерях, и о зверствах, якобы там творящихся. Но вот о внутренней тюрьме военной контрразведки никто из «акул пера» даже не заикался, а если бы заикнулся, то имел бы все шансы на длительную экскурсию с полным пансионом в этом заведении. Тогда для солидности не пришлось бы подкрашивать седину — она стала бы природной.
Военная контрразведка, как и военная разведка, — организации сверхзакрытые. Они стоят на защите государственных интересов от внешнего врага. В этой тайной невидимой войне нет правил, есть только одна цель — победить. Борьба с терроризмом для военных не особо отличалась от противоборства спецслужбам враждебных государств.
Внутренняя тюрьма располагалась в подвале здания контрразведки. Это были глубокие сырые казематы под старинным особняком, сгоревшим при попадании зажигательной бомбы во время битвы за Кавказ. После войны на этом месте выстроили новое здание для управления консервного завода. Тогда подвал никого не заинтересовал, вспомнили о нем только после Второй чеченской. Здание в очередной раз восстановили, естественно, с учетом специфики, а вокруг разместились части отдельной бригады специального назначения, закрепленной за сорок второй мотострелковой дивизией.
Подобраться к мрачному двухэтажному зданию врагам было бы сложнее, чем к шахте ракеты стратегического назначения.
Подвал бывшего особняка как нельзя лучше подходил под «застенки» контрразведки. Мрачные казематы, выложенные из гранитных камней, влажных и местами покрытых мхом, тусклые фонари под потолком и постоянный затхлый запах создавали суровые, невыносимые условия для человека, попавшего сюда не по своей воле. Здесь все было сделано с учетом психологического давления на задержанных. Даже каменный пол под каблуками проходящих отзывался мистическим эхом под низкими сводами казематов.
Кроме камер для задержанных, здесь находилось несколько кабинетов, предназначенных для допросов. Также рядом была обустроена комната с «сюрпризом», так сказать, помещение для беседы с вип-персонами. Эта комната вовсе не гармонировала с остальными мрачными камерами прежде всего продуманным дизайном. Ультрамодный офисный кабинет с дорогим столом из красного дерева посреди, креслами, обтянутыми натуральной кожей. Только для допрашиваемого сиденье было особое, вернее сказать, обычное кресло дантиста. Тоже свого рода психологический прессинг: вроде бы сидишь удобно, вполне комфортно, а в мозгу уже сознание воспроизводит жужжание бормашины. Особенно это изнурительно, если человек прикреплен к креслу по рукам и ногам.
На противоположной стене висела большая и красочная картина кавалерийского боя. Во всей своей мощи была показана рубка казаков с кавказцами. Разобрать кто и где, было крайне сложно, но выпученные глаза всадников, оскаленные морды лошадей, занесенные для ударов блестящие клинки, хлещущая кровь из ран подавляли всем своим ужасно натуралистическим изображением. Хотя, если подойти к этому «шедевру» поближе, с легкостью можно было заметить, что это всего лишь пленка, наклеенная на зеркало Гизелла, с одной стороны прозрачное, позволяющее с противоположной стороны наблюдать за ходом допроса. За «кавалерийской сечей» находилась небольшая комната, в которой была установлена видеоаппаратура, бесстрастно фиксирующая проводимые допросы.
Сейчас в комнате допросов с Удавом без устали работали двое дознавателей. Между собой они были похожи, как братья-близнецы: среднего роста, широкоплечие, с мощными бычьими шеями, мускулистыми руками. Большие, как пивные кружки, кулаки дополняли портрет современных опричников.
Примитивный и устрашающий вид дознавателей был обманчивым. В свое время оба офицера окончили военные училища (Рязанское десантное и Новосибирское общевойсковое) с красными дипломами. Потом мотались несколько лет по «горячим точкам» в составе групп спецназа; спустя какое-то время им сделала предложение военная контрразведка, разыскав одного на больничной койке, а другого — в койке студенческого общежития во время отпуска. Работа была обещана интересная, но, главное, это был совершенно новый уровень в их службе. Оба, недолго думая, согласились и после полугодовых курсов включились за борьбу с тайными врагами государства. Служба в спецназе и боевой опыт оказались хорошим подспорьем на новом поприще. Молодые дознаватели не только знали, как «разговорить» пойманного абрека, но и могли отличить «волчару» от «пустышки». При этом ни разу не допустили осечки… до сегодняшнего дня.
Прошедшие два часа оказались безрезультатными. Прикованный к креслу Удав упорно хранил молчание, абсолютно не реагируя на дознавателей, хотя те по очереди пытались с ним разговаривать на фарси, арабском и даже английском языках. Террорист даже не удостаивал их взглядом, а с учетом того, что это был единственный добытый живьем трофей, офицерам было строго-настрого запрещено применять «горячее потрошение». Вот только словесная атака оказалась горохом об стенку.
— Действительно, что об стенку горохом, — мрачно констатировал Родион Крутов. Вместе с Кирсановой он во время допроса находился в кабинете генерала, наблюдая за процессом с монитора. — Одна только осталась надежда — на хитрую химию.
Упомянутая «сыворотка правды» не была панацеей для добычи информации. Во-первых, подготовленный индивидуум мог противостоять психотропу (а то, что Удав обучен такому противостоянию, сомневаться не приходилось). И второе — человеческий фактор: слабое сердце или аллергия на формулу инъекции могут привести к летальному исходу. В общем, получается натуральное казино — чет-нечет.
— Товарищ генерал-майор, — неожиданно официально обратилась к Крутову Кирсанова. — Разрешите мне поработать с «языком».
— Думаете, справитесь? — в голосе генерала звучали нотки сомнения. Еще бы: перед ним стоит городская фифа, а там сидит матерый зверь — вернее, рептилия.
— Вообще-то это мой служебный профиль, — ответ прозвучал буднично, без намека на обиду.
— Ну да, ну да, — Родион Андреевич вспомнил, что перед началом операции он изучал досье подполковника. — Действуйте, — наконец дал он добро.
— Только мне нужно полчаса на подготовку.
— Слушаюсь.
Едва Кирсанова скрылась за дверью, генерал надавил на кнопку внутренней связи.
— Эй, вы, двое из ларца, одинаковых с лица! Можете перекурить, через полчаса настоящий специалист даст вам мастер-класс.
Оставив разрабатываемого в кабинете, дознаватели вышли в коридор. Сказанное генералом едкое «мастер-класс», конечно же, больно ударило по их профессиональному самолюбию. Но, с другой стороны, они понимали, что давно перестали работать творчески, а «пашут», как мастера заплечных дел времен царя Гороха.
Говорить ни о чем не хотелось, не то настроение — за дверью наговорились вдосталь. Поэтому не спеша со вкусом выкурили по сигаретке, потом еще по одной, а когда задымили по третьей, под сводами подземного каземата раздались приближающиеся шаги. Только вместо привычного глухого звука до их слуха донеся звонкий цокот.
— По-моему, ас допроса едет сюда на лошади, — выпуская кольца дыма, схохмил бывший десантник.
Его напарник усмехнулся, и задал вопрос:
— Знаешь, что такое настоящая психическая атака?
— Что?
— Матросы на зебрах.
Дознаватели рассмеялись, но тут же смех застрял у них в горле… Из темноты выплыло существо, больше похожее (с учетом места действия) на призрак или галлюцинацию.
Навстречу офицерам шла высокая худенькая молодая женщина. Ее стройные икры туго обтягивали брюки-галифе, заправленные в высокие лакированные сапоги с острыми носками и тонкими каблучками-шпильками. Именно они выцокивали по каменным плитам, напоминая аллюр подкованной лошади. Свободного покроя белоснежная шелковая рубашка была перетянута широкими подтяжками с двойными замками. На мраморно белом лице бросались в глаза ярко-алые губы, большие глаза, обрамленные густыми черными ресницами; белокурые волосы были уложены в волнообразную прилизанную прическу а-ля «ревущие двадцатые».
Блондинка, приблизившись к дознавателям, остановилась и молча улыбнулась, явно наслаждаясь произведенным эффектом. Затем, проведя острым язычком по губам, волнующим слегка хрипловатым голосом попросила:
— Мужчины, угостите даму спичкой. — В следующее мгновение перед лицом десантника взметнулась левая рука женщины. Длинные, под цвет губ, алые ногти, узкая ладонь приковали взгляды дознавателей. Между указательным и большим пальцами был зажат тонкий двадцатисантиметровый резной мундштук из слоновой кости с золотым соединительным кольцом. На мизинце поблескивал огромный серебряный перстенек в виде то ли соколиного клюва, то ли когтя беркута, украшенный восточным орнаментом.
Десантник машинально щелкнул зажигалкой, незнакомка, не наклоняя головы, прикурила, жеманно выдохнула, обдав обоих офицеров ароматным дымом.
— Благодарю, мужчины.
— Интересно, что она сделает с этим уродом? — ошарашенно пробормотал вслух десантник, забыв закрыть зажигалку.
Блондинка, грациозно вильнув бедрами, остановилась у самых дверей и, полуобернувшись, шутливо погрозила дознавателям пальцем.
— Не подглядывать…
У готового к самым ужасным пыткам Удава при виде нового следователя от удивления расширились зрачки, но он сразу постарался взять себя в руки.
— Добрый день, господин Юсеф, — приближаясь к пленнику, по-русски поздоровалась Кирсанова. На что тот лишь криво ухмыльнулся.
— Невежливо с вашей стороны не поздороваться с дамой, — подполковник приближалась к пленнику мягкой кошачьей походкой. — Или, может, вы не знаете великий и могучий русский язык? Я могу поздороваться на других — вы ведь, кроме родного фарси, владеете еще пятью. Но все же мы с вами будем общаться исключительно на русском. Так мне удобнее, да и вы на нем говорите почти без акцента. Так ведь, Абу Юсеф ибн Махмуд? Или, проще говоря, Махмудыч, так, кажется, вас называли сокурсники во время учебы в военном училище в СССР?
— Я не бу… — попытался было протестовать Удав, но, едва он только открыл рот, как Кирсанова сунула ему в рот мундштук и ловким приемом харма-марга [24] заклинила челюсть. Теперь афганец напоминал оскаленного волка.
— Так-то лучше, — хлопнув ладонью об ладонь, проговорила подполковник. — Для твоего же блага, Удав, чтобы ты раньше времени не наделал глупостей. Поэтому сначала выслушай меня, а потом уж поговорим, поторгуемся. Ты такой отчаянный храбрец и, как все мусульмане, уверен, что, будучи настоящим «шахидом», попадешь прямо к Аллаху. Ну сам понимаешь, райские кущи, всякие там соленья-варенья жри до отвала, а вокруг сладкоголосые девственницы только о тебе одном мечтают, так ведь? Ты ведь мученик за веру, да, ползучий? По глазам вижу, ты уверен, все так. Только я с этим не согласна. Убийце мирного населения, женщин, беззащитных стариков и беспомощных детей не место в раю с истинными героями. А потому, как говорят наши братья узбеки, это мы будем посмотреть. Но это только присказка, основная часть Марлезонского балета впереди. Вот ты думаешь, умрешь — и все будет чики-чики? Нет, брат, шалишь. Ты не уйдешь героем, мучеником за веру. Завтра все мировые СМИ сообщат, что знаменитый международный террорист Удав добровольно перешел на сторону властей и за обещанное помилование сдал чеченское сопротивление. В доказательство продемонстрируют сотни трупов уничтоженных боевиков и горы трофейного оружия.
Галина Викторовна, произнося эту речь, боковым зрением следила за реакцией террориста. Зрачки того сузились, но он продолжал держаться. Настало время нанести окончательный удар.
— Что, Удав, думаешь, твои хозяева в эту лабуду не поверят? Слишком хорошо они тебя знают и слишком много на тебе крови? Но это все ерунда, и сейчас это не важно, а важно то, что информацию о твоем предательстве мы в состоянии донести и до рядовых членов вашей организации. Безграмотных, тупых, но фанатично настроенных боевиков. Вот как ты думаешь, что они сделают с твоей семьей? Женами, детьми — а их у тебя семеро… Хорошо им сейчас в Бахрейне?
Психологический удар был нанесен точно, что называется, в «яблочко». Удав с раскрытой пастью запрокинул голову назад и завыл, как смертельно раненое животное; глаза полезли из орбит, вены на лбу и шее вздулись. Он задергался, пытаясь ослабить путы. Но все его усилия были тщетны — оковы были сильнее, намного сильнее. Подполковник про себя отметила собственную предусмотрительность: в таком состоянии террорист запросто мог откусить язык и «преспокойно» истечь кровью. В принципе можно было уйти от допроса, по собственной воле остановив сердце. Но, слава богу, таким мастерством обладают лишь единицы.
— И это, Махмудыч, еще не все, — Кирсанова, как опытный боксер, найдя брешь в обороне противника, наносила удар за ударом. — Уверен, что ничего не скажешь? — правая нога блондинки молниеносно взметнулась и опустилась на кресло между ног Удава, острым носком едва не уткнувшись тому в пах. — Скажешь.
С этими словами женщина взмахнула левой рукой, и остро заточенный серебряный клюв как бритвой распорол камуфлированные штаны террориста внизу живота. — Я сейчас прикреплю две клеммы от полевого телефона к твоему обрезанному достоинству и буду его потихоньку поджаривать. Долго поджаривать, пока все не расскажешь. Надеешься, что умрешь от болевого шока? Сомневаюсь, у нас есть высококлассный врач-реаниматолог, спасет. А когда я тебя выпотрошу вплоть до утробных воспоминаний, то ты получишь пару дней отдыха, так сказать, для восстановления сил. А потом мы проведем дублирующий тест уже при помощи химии.
Наступила пауза, мрачная и тягучая, как еще не остывший битум. Первым нарушил молчание Абу Юсеф — он уже понял, что проиграл спецслужбе федералов вчистую, и нисколько не сомневался, что свои обещания в отношении него они сдержат. Значит, нужно договариваться.
— Все семь египетских казней, которые ожидают меня за несговорчивость, я уже знаю. А есть ли в моем положении что-нибудь хорошее?
— Есть, — сдержанно кивнула Кирсанова.
— Хотелось бы услышать.
— Если ты согласишься с нами сотрудничать, то в первую очередь получишь жизнь. Свободу никогда не увидишь, но жизнь и в неволе будет вполне комфортная. Второе. Через несколько дней пресса сообщит о твоей героической гибели, дескать, попал в засаду, отбивался до последнего патрона, потом подорвал себя и окруживших его гяуров. Фотографии к информации будут приложены, так что семья «героя» будет в полном шоколаде.
Как Галине Викторовне не хотелось делать подобные обещания! Ведь перед ней сидел убийца и террорист. Предпочтительней всего было всадить ему пулю между глаз, чтобы не марать руки. Но прежде всего нужна была информация, чтобы остановить других бешеных псов. А значит, придется договариваться. Так было всегда, испокон веков, и об общепринятой морали в таких случаях забывали. Как говорится, плывут Синдбады — привет Мальчишу, летят дэвы — привет Мальчишу. А идут шахиды — акбар Мальчишу.
— А вы меня выпотрошите до дна — и в расход за ненадобностью, — мрачно обронил Удав.
— Это вряд ли, — покачала головой Галина Викторовна. — Кроме ценной информации, ты еще имеешь богатый жизненный опыт, отлично знаешь психологию террористов, как рядовых боевиков, так и их лидеров. Это необходимо для подготовки агентов внедрения. Борьба с терроризмом — долгоиграющая песня.
— Звучит вполне убедительно, — Абу Юсеф наконец сделал для себя выбор. — Итак, с чего мы начнем наш разговор?
— Для начала хотелось бы узнать об автобусе-убийце, который разъезжал по республикам Кавказа. Он имеет к вам отношение? — Кирсанова знала наверняка, какие задавать вопросы.
— Да, имеет, — коротко ответил Удав, но, сообразив, что этого недостаточно, стал объяснять подробнее. — Автобусом следовала диверсионная группа из дюжины боевиков. Двое были моими людьми, остальные славяне. Первый этап операции — точечным террором создать для западных журналистов видимость народного сопротивления. После начала моей крупномасштабной акции в Чечне все это должно было выглядеть как нежелание кавказских народов находиться в составе России. Второй этап — для диверсионной группы: проезд на территорию Южной Осетии, затем, переодевшись в форму российских миротворцев, они должны были обстрелять «ПТУРами» гарнизон грузинских миротворцев. После окончания этой акции мои люди должны были расстрелять славян, а их трупы послужили бы доказательством агрессии России против независимой Грузии.
— История происходит сперва в виде трагедии, потом повторяется в виде фарса, — негромко, будто для себя, прошептала Кирсанова, вспомнив, что именно таким способом первого сентября тридцать девятого года Гитлер развязал Вторую мировую войну. Но, вовремя взяв себя в руки, подполковник твердым голосом задала следующий вопрос: — Ваши люди — это кто?
— Ради Зааль, или Рыжая Борода, мой личный телохранитель. Во время этой операции он должен был охранять Абдальазиса Мадзари по прозвищу Инженер.
— Кто такой Инженер? — психолог моментом выхватила наиболее интересную фигуру в этом раскладе.
— Специалист по строительству ракет. Имеет — вернее, имел — академическое образование, мечтал создать арабскую космическую ракету. После акции ему пообещали дать ознакомиться с устройством современных тактических ракет. Особо Инженера интересовали системы наведения и маршевые двигатели.
— Серьезный парнишка, — вновь вполголоса заметила Кирсанова. — Две операции должны были пройти одновременно. Это случайность?
Вопрос был с подвохом, так сказать, проверка на искренность. Абу Юсеф это понял и ответил честно.
— Нет, это две составные части общего плана. Моя задача заключалась не в красовании перед западными борзописцами, а приковать к Чечне силы Северо-Кавказского округа.
Все сходилось: команда Родиона Крутова операцией «Блесна» локализовала крупномасштабное выступление сепаратистов, а верзила Сервант броском одной гранаты перечеркнул алиби агрессора. И тем пришлось продемонстрировать всему миру свое кровожадное рыло.
— Последний вопрос. Как вам удалось так быстро перечислить деньги на счет Варвара?
— Электронная почта серьезно экономит время, а деньги перечислил казначей нашей организации бизнесмен Магомед Аль Нулис, — разоткровенничался Удав; после вышесказанного остальное скрывать было бы просто глупо. Как говорится, завяз коготок — всей птичке амба.
— И как далеко засел этот Гарун-аль-Рашид? — больше для проформы, чем из профессионального любопытства спросила Галина Викторовна.
— Да нет, практически рядом. Сейчас он должен находиться в Тбилиси, ну, в крайнем случае, в Симферополе на своей вилле.
— Что же, сомневаться в вашей искренности у меня нет оснований. Продолжайте в том же духе — и все договоренности с нашей стороны будут соблюдены, — не прощаясь с пленным, подполковник, постукивая каблуками, вышла из кабинета.
В коридоре ее терпеливо дожидались дознаватели. Блондинка одарила их очередной улыбкой.
— Ну, вот и все, мужчины, идите работайте. Без нажима, все пойдет самоходом. — Сделав ручкой офицерам, она двинулась по коридору, аппетитно виляя расширенными за счет фасона галифе бедрами. Когда ее фигура растворилась во мраке казематов, десантник с восхищением произнес:
— Такого волчару и так быстро расколола, фантастика.
— Ну да, — закивал его напарник, не удержавшись, добавил: — Натуральная Эльза Кох [25]…
Читать бесплатно другие книги:
