Бронзовый грифон Русанов Владислав

Вот так вот закончилась для молодого человека ночная встреча. А поделом! Ишь ты! Возомнил себя умником, способным раскрутить дело о шпионах, предотвратить государственный переворот. Хорошо еще, что отделался намятыми боками и стыдом, когда Мастер – так представился Киру контрразведчик – привел его в «Розу Аксамалы».

А мог бы влипнуть гораздо серьезнее…

Тени облаков мчались через пустырь.

Вдалеке, за несколько кварталов, заорал дурным голосом цепной кот. Или вора почуял, или примерещилось что-то спросонку.

Сыщик внимательно вгляделся в лицо парня.

Хмыкнул.

– Значит так, малыш. У тебя есть шанс спасти свою задницу. Сейчас ты рассказываешь мне все, что знаешь о профессоре. А потом… А потом будет видно. Так что твоя судьба у тебя на кончике языка. Понял?

– Понял, – кивнул Кир.

– Вот и чудненько. Да! Забыл сказать – постарайся не врать. Это в твоих интересах.

Бывший лейтенант вздохнул, мысленно воззвал к Триединому и рассказал все без утайки. О том, где прятался последние дни, о пустотелой рукоятке шестихвостки, о записке, о подозрениях.

Контрразведчик слушал, не перебивал, а когда парень замолк, переводя дыхание, приподнялся, освобождая захваченную руку. Кир откатился в сторону и принялся растирать локоть.

– Вот как, значит, – задумчиво проговорил сыщик. – Что ж, молодец, хватка у тебя есть. И голова работает как следует. Прямая бы дорога к нам, если б не… – Он махнул рукой. – Да! Можешь звать меня Мастером, а то как-то нехорошо выходит – не представился я.

– А что, он вправду шпион? – нерешительно проговорил Кир.

– Не знаю, – честно отвечал сыщик. – Но очень похоже. Очень. – Помолчал и добавил: – Придется проверять.

Брови молодого человека поползли вверх:

– Как?

– Да просто очень! Пошли. Только смотри мне… – Глаза Мастера вновь сверкнули сталью, губа приподнялась, на мгновение показав оскал. Очень неприятная привычка. – Только смотри мне – тихонько и осторожненько. Перебегать только по тени. Под ноги смотреть – никаких черепков! – Сыщик подмигнул, и Кир вспомнил предательски хрустнувший под каблуком осколок – не этот ли звук выдал его?

Они пошли вдоль края пустыря, стараясь держаться в тени, отбрасываемой заброшенными домами. Несмотря на присутствие опытного спутника, уверенности в себе Кир больше не ощущал. Решимость испарилась сразу после поражения в скоротечной схватке. А возникшая в груди досада быстро расползалась до самых кончиков пальцев. Выходит, плохо его учил отец – ветеран многих сражений, матерый вояка, прекрасно управляющийся с мечом, копьем, арбалетом, кордом, рогатиной, да всего не перечислишь… Плохо готовили в полку. Да и немудрено – гвардейцы все больше ударяли на выправку, строевой шаг, упражнения с оружием, подтянутость и молодцеватость. Когда уж там выкроить часок на рукопашный бой и фехтование? Теперь молодому человеку казалось, что из пустоты домов, липкой и затхлой черноты, за ним следят чьи-то злые глаза. Злые, голодные, неумолимые. Вот сейчас тяжелое тело в прыжке ударит ему в плечо, завалит навзничь, холодной лапой запрокинет голову и вопьется в горло. Ламия, бруха? Или, может…

– Не спи на ходу! – сквозь стиснутые зубы прошипел Мастер.

Кир кивнул, сглатывая густую, горькую слюну. «Хоть бы корд вернул, что ли! Или боится, что в спину ударю?»

– Стой! – сыщик поднял руку. Произнесенное им коротенькое слово парень скорее угадал, чем услышал.

Вот и дом, где скрылся профессор Носельм. Осыпавшаяся со стен штукатурка, побеги плюща усеяны желто-бурыми листьями-звездочками – весна в разгаре, но свежей зелени пока еще слишком мало в городе.

Мастер сложил ладони, сделал вид, будто подбрасывает кого-то вверх, потом ткнул в себя и на балкон с опасно покосившимся ограждением. Кир понял, чего от него хотят и подсадил контрразведчика, подставив руки под его ступню.

В который раз он удивился, насколько бесшумно умел двигаться Мастер. Ну, что ж тут поделаешь – мастер, он мастер и есть. В каком бы деле ни достигал совершенства. Бывший гвардеец с уверенностью мог сказать, что сам обрушил бы половину перил, а сыщик взлетел словно белка – ни одна деревяшка не скрипнула. На балконе он замер, прислонившись плечом к двери, которая, скорее всего, не открывалась уже не один десяток лет. Застыл, весь превратившись в слух. Только пальцы руки, теребящие края голенища, показывали, что он жив и бодрствует.

Время тянулось как бы нехотя. Так бывает. В народе говорят – нет хуже занятия, чем ждать и догонять. Кир ждал. Оперся спиной о стену, не заботясь, что пачкает пылью и старой побелкой потертый плащ, выданный ему Литой для похода в город, и прикрыл глаза.

Как поступит с ним сыщик? Выдаст страже? Скорее всего. Долг обязывает.

Да уж… Будущее вовсе не радужно. А впрочем, будь что будет! Ну сколько можно, скажите на милость, прятаться, таиться, переодеваться? Не лучше ли принять заслуженное наказание с честью, гордо вздернув подбородок и развернув плечи. Эх, легко сказать – с честью. А как подумаешь о предстоящем позоре… Офицерские банты сорвут, да не как-нибудь, а перед строем. И дворянства тоже наверняка лишат – императорский указ строг и разночтений не допускает. А потом? Что потом? Рудники, галеры, бессрочная солдатчина… Не все ли равно?

От размышлений его отвлекло сотрясение земли. Это мягко приземлился соскочивший с балкона Мастер.

В ответ на немой вопрос он лишь махнул рукой, а потом жестом приказал следовать за собой. Кир не пытался сбежать, хотя, возможно, стоило попробовать. Впрочем, нет… Догонит. И тогда еще большего позора не оберешься. Уж лучше сохранять видимость покорности.

– Колдуны, – неожиданно проговорил Мастер. Они отошли от пустыря уже шагов на сто, и необходимость таиться отпала сама собой.

– А? Что? – занятый своими невеселыми мыслями молодой человек не сразу сообразил, о чем говорит его спутник.

– Колдуны, – с нажимом повторил сыщик. – Сходка у них там какая-то.

– Волшебников уже почти сорок лет в Сасандре нет, – недоуменно ответил Кир.

– Ну, малыш, зря ты так. – Мастер обернулся. Под ярким светом Большой Луны мелькнула узкая полоска зубов. – Да, очень много волшебников погибло. Да, их ученики оказались недостойны учителей. И самое страшное, на мой взгляд, была утрачена школа. И есть желающие учиться, а учить некому. Из недоучки наставника не получится, как бы ему этого ни хотелось. Но чародеи все же в Империи остались. Просто мало их. Очень мало… – последние слова Мастер проговорил едва ли не с тоской.

– Может, я не в свое дело лезу, – немедленно спросил бывший лейтенант, – но, мне кажется, вы сожалеете?

– Сожалею, – кивнул Мастер. – Жрецы Триединого могут все что угодно рассказывать с алтарей. Да ты наверняка наслушался их проповедей?

– Ну…

– Да не стесняйся. Ты же не в магистрате. Это там каждое твое слово могут использовать против тебя. Тьфу ты! – Сыщик недовольно скривился. – Глупее фразы и придумать, по-моему, нельзя! Слышал, что жрецы болтают? Что волшебники силу свою не у Бога берут единственного, но многоликого? Слышал или нет, спрашиваю?

– Ну, слышал…

– И что скажешь?

– Я не знаю, – пробормотал Кир уклончиво. – Не верить жрецам я не могу – меня с детства в строгости воспитывали.

– А своей головой подумать? Получается, если не от Триединого сила, значит, от Проклятого. Так?

– Выходит…

– Вот самая большая глупость! Мир наш кто создал? Землю, воду, воздух, огонь? Деревья, траву, зверей, рыб? Нас, людей, наконец? Гоблинов, кентавров, великанов, альвов?

– Триединый, всемилостивейший и всепрощающий, – на этот раз без запинки ответил молодой человек. Странный вопрос. Ересью попахивает. Разве можно усомниться в столь очевидных вещах?

– Правильно говоришь! А Проклятый что создал?

Кир даже дернулся. В ужасе прикрыл глаза – а ну, как молния ударит? Не дождавшись наказания с небес, просто сотворил знак от сглаза, потом трижды обмахнулся щепотью, отгоняя нечистую силу. Сказал дрожащим от возмущения голосом:

– Как Проклятый может создавать? Он только разрушает и вредит!

– Правильно! – почему-то обрадованно воскликнул Мастер. Он уже шел рядом с парнем, словно они были давними приятелями, а вовсе не арестованным и его конвоиром. – Он ничего не создает, потому как создавать ничего не может. Сущность у него не та! Но волшебники-то свою силу из земли тянут, из огня, из воды и из воздуха. Из четырех стихий, если коротко. А стихии-то Триединый создал. Так?

– Ну, так…

– Значит, от кого сила у чародеев?

– От Триединого? – несмело проговорил Кир.

– Точно! Правильно! И ничего в той силе дурного нет. Раньше очень много добра народ Империи от волшебников видел. И дождь, когда нужно, на поля нагоняли, и градовые тучи вспять поворачивали. И ремесленникам помогали. Разве кто сумеет сейчас ткань или кожу так окрасить, как сто лет назад? А лечили уж… – Мастер вздохнул. – Нашим лекаришкам из университета до них, как до Лотаны на четвереньках!

– Так почему же жрецы?..

– А жрецы боятся своей властью над людьми с кем-то поделиться. Нет, с императором, да живет он вечно, они еще согласны. Но больше ни с кем.

Кир с настоящим любопытством взглянул на спутника. Подобных рассуждений он еще не слыхал ни от кого. Речи, ожидаемые в устах вольнодумца и бунтаря. Но контрразведчик, служащий тайного сыска?!

– Что зыркаешь, господин лейтенант т’Кирсьен делла Тарн?

– Я…

– Решил, я совсем свихнулся? Или пытаюсь тебя подловить?

– Ну, я…

– А я правда так думаю. Жрецы Триединого не об Империи пекутся, а мечтают за власть ухватиться двумя руками. Ни слушать никого не хотят, ни своими головами бритыми подумать. Волшебники им помешали! А то что государство без колдунов слабее становится? Это им до задницы! А мне – нет. Мне за державу обидно. Случись какая-никакая заваруха, Айшаса в бой волшебников кинет без зазрения совести, а у нас-то ответить нечем. Пшик получается. Вот и думай, кто больше об Империи печется – жрец долгорясый, с мозгами, жиром заплывшими, или старый глупый сыщик.

– Не такой уж вы и старый…

– Зато глупый. Против этого, я вижу, ты не возражаешь. Доложить я, конечно, начальству доложу… Обязан. Но хода этому делу мы давать не станем. Пускай учатся. Глядишь, и не посрамят чести Сасандры, когда до дела дойдет.

– А как же…

– Долг и присяга? Я императору присягал, а не Верховному жрецу. И долг пред его величеством исполняю помаленьку. Ловил шпиона Носельма, а поймал колдуна Носельма. Значит, не судьба. Поищем врагов в другом месте. И ты мне поможешь, пожалуй.

– Я?

– А кто же? Если сам, своим умом догадался шпионов ловить, значит, небезразлична тебе родина, а, господин т’Кирсьен делла Тарн?

– Я же указ нарушил…

– А мне какое дело? Я что, в стражниках служу, что ли? Поможешь и катись на все четыре стороны. Даже за ворота выведу, чтоб не случилось ничего по дороге. Как, согласен?

Кир долго не раздумывал. Если Мастер слово сдержит и выведет его из Аксамалы, то можно будет новую жизнь начать. Сменить имя, внешность, насколько это возможно… Выходит, не все еще потеряно.

– Согласен!

– Я так и знал. Молодец, малыш! А теперь живенько в «Розу Аксамалы».

И вот они собрались в покоях фриты Эстеллы. Словно нашкодившие детишки и строгие наставники, подыскивающие им примерное наказание.

Бордельмаман хмурилась, Мастер хитро улыбался, Ансельм едва ли не зевал, равнодушный ко всему, а Кир, Флана и Лита ежились и не знали, куда спрятаться.

– Значит: «Жди осени. Шерсть скоро отрастет. Задействуй мудрецов для подкопа тюрьмы»… – задумчиво протянул сыщик. – Очень, очень интересно… Умеют эти айшасианские шпионы запутать честного имперца.

– По мне – так глупость какая-то! – дернула плечом фрита Эстелла. – Шерсть, осень, мудрецы… Разве это можно понять?

Флана стрельнула в хозяйку глазами, но промолчала.

– А нам и не так важно знать, каков смысл послания, – пояснил Мастер. – Гораздо важнее найти тех, кто писал и кому писали…

– Ну да, господин сыщик, вам виднее, – язвительно проговорила Эстелла. – Если бляху на шею нацепил, значит, умнее всех.

Мастер повернулся к ней. Под его взглядом женщина потупилась и побледнела. А что? Хоть любовник, хоть просто знакомый, а все-таки служака из тайного сыска. Говорят, им человека в каменоломни упрятать, что другому высморкаться.

– Не обижайся, – мягкие слова сыщика никак не сочетались с суровым выражением лица. – Я не мог открыться раньше. Не имел права.

– Ну, не мог так не мог, – махнула веером бордельмаман. – Не будем об этом…

– Вот и чудненько, – кивнул мужчина. – Значит, продолжаем. Плеть мы проверили. Носельм ее не брал. Вывод?

– Носельм не шпион, – брякнул Кир и тут же устыдился детского вывода. От него наверняка ждали чего-то более глубокомысленного.

– Верно, – согласился без тени улыбки Мастер. – Носельм не шпион. Значит, шпион кто-то другой.

Флана дернулась вперед, словно застоявшаяся лошадка, но сдержалась.

– Ты что-то хотела сказать, девочка? – не укрылся ее порыв от сыщика.

– Да! – она говорила твердо, хотя пальцы вцепились в подол платья, теребя его от волнения. – Ко мне еще один приходил. Кир знает. Такой смуглый… Пузатый.

– Флана! – неодобрительно воскликнула хозяйка «Розы Аксамалы». – Как можно?! Не «пузатый»! Просто упитанный.

– Ну, хорошо, пускай упитанный. А еще от него табаком все время воняет.

– Не воняет, а пахнет!

– Погодите-погодите! – поспешно вмешался Мастер. – Это такой губатый, в пелеусе, даже в жару в плаще ходит?

Флана порывисто кивнула, а фрита Эстелла пояснила:

– Это табачник, фра Корзьело. Очень уважаемый в городе человек. Я не понимаю…

– Да и не нужно ничего понимать, – отмахнулся сыщик. – Мы его проверим. Если в самом деле законопослушный имперец, будет продолжать табачком торговать. А если нет… Тогда не обессудьте.

Бордельмаман поджала губы, а охранник впервые за время общей беседы издал непонятный звук – не то хмыкнул, не то хрюкнул.

– Значит, табачник Корзьело, – продолжал Мастер. – Пожилой, обрюзглый лавочник… Это хорошо.

– Что ж тут хорошего? – не выдержала Флана.

– А то хорошего, что сам справлюсь, – усмехнулся в ответ мужчина. – Без помощи господина офицера нашего обойдусь.

– Как же? – опешил Кир. На миг ему показалось, что контрразведчик забыл свое обещание вывести его из города. Другое дело – был бы нужен, а с бесполезной обузой что церемонии разводить?

– Не бойся, из Аксамалы я тебя выведу. Сегодня же утром, – ободрил его Мастер. – А вечерком и к Корзьело в гости можно наведаться. Подождет наш табачник до вечера. – Он легко вскочил на ноги, внимательно обвел всех стальным взглядом. – Надеюсь, никому напоминать не надо, что все услышанное здесь – государственная тайна? Никому ни словечка. Даже подружкам. Рилле и Алане. Ясно?

Флана и Лита дружно кивнули.

– О том, что вы скрывали почти десять дней нарушителя указа его императорского величества, надеюсь, вы сами молчать догадаетесь. Кстати, девочки-то молодые, жалостливые, а от тебя, Эстелла, я никак не ожидал.

– А я, выходит, старая и черствая? – нахмурилась бордельмаман.

– Да нет. Просто – думать надо. Один-два дня – еще куда ни шло, а вы, похоже, хотели его до осени прятать? Пока шерсть не отрастет? – Мастер ухмыльнулся. – И вы серьезно рассчитывали, что никто не узнает?

– Ну, мы… – замялась с ответом Эстелла.

– Мы бы вывели его! – пискнула Лита.

– Правда-правда, честное слово, – добавила Флана.

– Вы бы вывели! – возвел глаза к потолку сыщик. – Далеко?

– Вообще-то я и сам бы ушел, – вступился за приютивших его людей Кир. – Просто хотел, чтобы борода отросла.

– Будем считать, что отросла, – отрезал Мастер. – Собирайся пока. А вы, девочки, по комнатам и сидеть, как мышки – тише воды, ниже травы!

Лита и Флана вскочили и бросились к дверям.

– А ты, Ансельм, объясни мне, как по-быстрому до лавки Корзьело добраться. Ведь табачок наверняка у него берешь, а?

Охранник растерянно пожал плечами и кивнул:

– Само собой. У него хороший табак.

– И продает, верно, со скидкой?

– Не без этого…

Дальнейшего разговора Кир уже не слышал, поскольку вышел в коридор и задумался. К старой жизни возврата нет – это уж яснее ясного. Хочешь не хочешь, а нужно принимать новую. Вернее так – не хочешь принимать, отправляйся в гарнизонную тюрьму, а после – куда трибунал присудит. Бр-р-р! Молодой человек даже поежился. Нет, сдаваться нельзя. Пусть уж домой сообщат, что пропал где-то в городе. Вот чем бы заняться, когда выберешься за пределы каменных стен Аксамалы, подальше от бдительного глаза стражи, военных патрулей и сыщиков разных мастей? Кир ясно отдавал себе отчет, что, готовясь с детства к карьере военного, никакому мирному ремеслу не обучился. Даже копать огороды селянам или таскать грузы в порту вряд ли сможет. И дело не в том, что уродился тьялец слабосильным или белоручкой – как раз нет, при небольшом росте и отнюдь не богатырском телосложении он не раз побеждал в борьбе или шуточных кулачных схватках более крепких и тяжелых противников, таких как Верольм или Лен. Просто наверняка найдется сотня-другая людей, умеющих копать, пилить, носить гораздо лучше его. Ведь они учились этому всю жизнь.

«Остается или нищенствовать, или в разбойники», – горько усмехнулся молодой человек и направился в комнату Фланы. Попрощаться.

Мастер терпеливо ожидал, когда Кир спустится в общий зал. Сидел на своем любимом месте – вроде бы неудобном для соглядатая, спиной ко входу. Он не стал надевать черную повязку, делающую его одноглазым ветераном многих сражений. Просто сидел, вытянув под столом ноги, и по чуть-чуть прихлебывал из кубка.

– Готов?

Молодой человек приподнял небольшой узелок, собранный Фланой. Пара белья, шейный платок, бритва. Мелочь, но без нее тоже нелегко. Кроме того, девушка едва ли не насильно впихнула ему в руки кошелек с десятком серебряных скудо. Он даже обиделся слегка. Ведь сколько лет вдалбливали – гвардейцы у женщин деньги не берут. Потом понял, что придется взять – кто знает, когда он сможет заработать свой первый медяк, а жить на что-то надо. Пообещал, что обязательно вернет. Заработает и вернет. И вообще, он к ней скоро вернется. Приедет и заберет с собой. Верил ли он сам в то, что говорил?

– Значит, готов, – кивнул сыщик. Поднялся, с хрустом потянулся, выбрался из-за стола. – Держи.

Кир с удивлением уставился на протянутый корд. Тот самый, который Мастер с такой унизительной легкостью отобрал у него минувшей ночью.

– Спасибо… – непослушными губами выдавил парень.

– Не за что, – усмехнулся сыщик. – С мечом тебе светиться нельзя по городу. Сам знаешь, в Аксамале только военным, одетым по форме, мечи разрешаются. А корд в самый раз будет. И на будущее сгодится.

– Спасибо вам, – уже увереннее проговорил Кир.

– Да не за что, не за что… А борода у тебя неплохо отросла. Не сразу узнаешь. Я-то тебя сколько раз видел? И то едва узнал. Но все равно поостеречься не мешает. – Цепкий взгляд Мастера, казалось бы, ощупал даже швы на одежде молодого человека. – Платок есть?

– Да. Тут… – Парень полез рукой в узелок.

– Вот и чудненько. Вокруг головы повяжи.

Кир, недоуменно моргая, начал было пристраивать платок, но Мастер остановил его.

– Что ты творишь? Убери немедленно! Эх, молодежь, кто ж вам такие сказки про шпионов рассказывает? Не надо делать вид, будто у тебя зуб болит. Зевакам другого счастья не надо, как на такого пялиться. Повяжи, как мастеровой ленточку вокруг головы, чтоб волосы на глаза не падали.

Бывший лейтенант повиновался. И заслужил одобрение.

– Во! Чудненько! Знаешь, на кого похож? На наемника каматийского.

Кир поморщился. Южан, нанимающихся в легкую конницу, гвардейцы не любили из-за их скандальности и сребролюбия. Это сейчас Сасандра давно не ведет боевых действий, а в прежние годы частенько случалось, что атака на врага срывалась от того, что возмущенные задержкой жалования наемники разворачивались и уходили прочь с поля боя целыми сотнями.

– А ты не кривись, не кривись. Что гвардейцы от наемников нос воротят – это, может, только к лучшему. Никто не заподозрит тебя в обличье каматийца. За ворота выпустят, и мне не придется бляхой направо и налево размахивать лишний раз. Пойдем?

– Пойдем, – согласился Кир.

Путь от «Розы Аксамалы» до ближайших ворот – Западных или Тьяльских – был не близок. Часы на Клепсидральной башне успели пробить дважды – два часа и три часа дня.

Всю дорогу Кир оглядывался по сторонам, деланно сутулился, норовил натянуть повязку на самые брови, чем заслужил несколько едких замечаний Мастера. По словам сыщика, больше всего внимания привлекает к себе тот скрывающийся, кто по неопытности старается постоянно что-то в себе менять. А между тем секрет успешной личины прост – будь как все, слейся с толпой, не выделяйся ни жестом, ни словом, ни одеждой.

Сам же сыщик вел себя до крайности беззаботно. Раскланивался с патрулями, подмигивал спешащим с утра пораньше на рынок кухаркам, приценивался к сладостям: ломтикам сушеных фруктов, сваренным в меду орехам, винным ягодам.

– Ты чем на жизнь зарабатывать думаешь? – спросил он вдруг, когда до ворот осталось всего ничего – не больше сотни шагов.

Вопрос застал Кира врасплох. Он дернулся, тут же наступил на конский кругляш, оставленный посреди мостовой, поскользнулся и едва не упал.

Проходившие мимо крепкие, широкоплечие мужчины в простецкой одежде – должно быть, мастера-строители, ищущие заработка в столице, – дружно захохотали.

Кровь бросилась в виски бывшего гвардейца. Он схватился за рукоять корда, но вцепившиеся в плечо пальцы Мастера, удержали забияку.

– Тише, тише… Я так и предполагал, что о заработках ты не задумывался.

– Нет, почему же…

– Ну, так кем ты согласен работать?

– Работать? – Кир помотал головой. – Это вряд ли… Я ничего не умею. Только меч, конь…

– «Меч, конь»! – передразнил его сыщик. – Еще бы! Дворянин! Да не дуйся ты. Я тоже из дворян. И, возможно, род мой постарше будет… Но я не об этом. Посоветовать хочу. Нужно?

Молодой человек подумал и согласился:

– Нужно.

– Тогда слушай. – Мастер остановился, и Кир был вынужден последовать его примеру. – Не оглядывайся на стражу у ворот… Когда же ты поймешь, что привлекать к себе внимание…

– Все. Уже понял. Прошу простить.

– Еще и перебиваешь старших! Ладно. Я не из обидчивых. Слушай и запоминай. Шагай отсюда на юг, в сторону Вельзы. Глядишь, дней за десять и доберешься. Там должны быть вербовочные пункты. И в очень большом количестве.

– Вербовочные пункты? Но ведь Сасандра ни с кем не воюет!

– Тише. Следи за языком – не в казармах. Ты прав, с одной стороны. Сасандра в самом деле ни с кем не воюет. Сейчас. Но не далее как в месяце Кота наши войска войдут в Тельбию. Понадобится много молодых, сильных рук, способных сжимать не только пику пехотинца, но и меч кавалериста. А кроме того, закрепившись в северной Тельбии, наши военачальники двинутся на юг, в Край тысячи озер, можешь не сомневаться.

– Но ведь покорить гоблинов не удавалось еще никому! – едва не заорал Кир, но вовремя сдержался и произнес фразу вполголоса.

– Вот потому и зудит у генералов в одном месте, – жестко ответил Мастер. – Хотят зеленокожих потрепать. Кто сумеет болота и заводи к Империи прирезать, может при жизни на памятник претендовать у дворца императорского. Ладно, заболтались. Пошли!

Мимо охраны ворот они прошли без задержки. Никто и не подумал поинтересоваться – кто, откуда, куда направляются? Двое стражников откровенно зевали, опираясь на алебарды. Еще один, устроившись на тюках с сеном, уминал за обе щеки краюху хлеба с толстым ломтем ветчины.

– Что ж, удачи тебе, парень. – Мастер остановился в десятке шагов от моста, бывшего когда-то подъемным. – Помни, что ты, т’Кирсьен делла Тарн, дворянин.

Молодой человек кивнул:

– Я постараюсь.

– Уж постарайся. Ладно, иди, малыш. Тебя ждет увлекательная жизнь.

Что ж. Все верно. Долгие проводы – лишние слезы. Даже если прощаются двое мужчин, друг с другом знакомые недавно и, значит, не собирающиеся устраивать трогательного прощания. Кир развернулся.

– Да! Погоди, малыш, – негромко окликнул его сыщик. – Я вот еще что хотел тебе сказать. Постарайся не потерять Флану. Уж поверь мне, старику, такие женщины не часто попадаются. Вернись к ней и не пожалеешь.

Бывший гвардеец растерянно пожал плечами.

– Она, конечно, хорошая… Но как потомственный дворянин может связать свою жизнь со шлюхой из борделя?

Мастер посуровел:

– Дворянин т’Кирсьен делла Тарн, само собой, не может. А наемник Кир? Мне кажется, запросто. Подумай об этом, малыш.

Кир махнул рукой – не время, мол, сейчас голову забивать – и пошел по дороге, не оглядываясь.

Сыщик тоже не махал платочком и не утирал нахлынувшие слезы.

Еще только ступив сапогом на брусчатку площади Спасения, Мастер почуял неладное. Долгие годы нелегкой службы развили способность предугадывать заранее опасность. Кто-то мог бы назвать это зачатками чародейского таланта, но он знал – опыт, и не более того.

Пересекая огромное открытое пространство, мимо конной статуи Пятого императора Сасандры, оставляя по правую руку гранитную башню с установленной на ней клепсидрой, сыщик понял, что самые нехорошие предчувствия сбываются. Кучка зевак, толпящаяся около двухэтажного домика с островерхой черепичной крышей, места для сомнений не оставляла.

Решительно растолкав простолюдинов – лоточников, праздношатающихся слуг, соседей-лавочников, – Мастер подошел к невысокому, в две ступеньки, крыльцу. Сунул под нос загораживающему дорогу стражнику бляху с иногом. Служивый из магистрата подтянулся, расправил плечи – с тайным сыском не шутят. Продолжая держать бляху в ладони, сыщик вошел.

Первым, что ему бросилось в глаза, оказался труп старухи в чепце и задравшейся выше колен ночной рубашке. Темная лужа, расплывшаяся под ней, уже не блестела, а подернулась матовой корочкой. И лишь потом Мастер обратил внимание на невзрачного человечка, примостившегося на высоком табурете за прилавком. Обширная плешь, бледно-голубые, как бы выцветшие, глазки, пористый нос, нависающий над желтовато-серыми усами. Фра Форгейльм по кличке Смурый собственной персоной. Они хорошо знали друг друга. Сталкивались по нескольким запутанным делам. Смурый служил в уголовном сыске магистрата Аксамалы и отличался даже среди сыщиков цепкостью, ясным умом и способностью обнаруживать незаметные поверхностному взгляду улики. Мастер уважал его как несомненного профессионала, хотя и не любил за излишнее занудство и слепое подчинение букве закона. Фра Форгейльм платил той же монетой, считая весь тайный сыск сборищем зазнавшихся хлыщей, но выделяя Мастера за отвагу и здравомыслие.

– Мое почтение, – прошелестел Смурый, отрывая взгляд от листка бумаги, на котором он строчил отчет об убийстве. – Как всегда вовремя.

– И вам доброго здравия, – церемонно поклонился Мастер, продолжая исподволь изучать обстановку. – Ограбление?

– Да нет, – вздохнул Форгейльм. – Не похоже. Скорее по вашей части. Я тут как раз собрался отдельную бумагу выправить…

– Неужели? – деланно удивился контрразведчик. – Не поверю ни за что.

– Что по вашей части или что я бумагу хотел отправить? – прищурился магистратский сыщик.

– Не поверю, что не взяли ничего. У фра Корзьело денежки водились, как я слышал.

– Ну, уж это мне неведомо.

– Зато мне ведомо.

Мастер подошел к телу старухи, наклонился.

– Можете не трудиться. Ножом по горлу, – донеслось сзади пояснение Смурого.

– Ясно. Кем она приходилась табачнику?

– Экономка. При жизни ее звали фрита Дорьяна. Старушка почтенная, ни в чем никогда замешана не была.

– Значит, поплатилась за грешки хозяина? – Мастер внимательно оглядел сорванную со стены полку – многочисленные коробочки и пакетики с табаком рассыпались по полу, в воздухе витал горьковатый аромат дорогого трубочного зелья.

– Выходит, что так, – не стал спорить Смурый.

– А его тоже? – Контрразведчик чиркнул себя по горлу ногтем большого пальца.

– А вот и не угадали, господин сыщик, – загадочно улыбнулся Форгейльм.

– Да? – Мастер приподнял бровь. – А можно посмотреть?

– Почему бы и нет? – пожал плечами Смурый. – Это наверху. Проводить?

– Спасибо, я как-нибудь сам…

Осторожно перешагнув кровавое пятно, Мастер взбежал по лестнице на второй этаж.

На лестничной площадке три распахнутые двери.

Дверь справа вела, скорее всего, в кабинет – в глубине виднелась конторка и заваленный книгами стол. Слева, должно быть, комната экономки. А вот прямо… Прямо, судя по кровати с балдахином и обилием подушек, спальня хозяина, фра Корзьело.

Так. А что там чернеет на ковре?

Мастер шагнул через порог и присвистнул.

Да… Денежки у табачника водились. Пожалуй, с избытком. Ковер, лежащий на полу, стоил самое меньшее сотню солидов. Ручная работа. Итуния. Позапрошлый век. Шерсть крашена с использованием колдовства – сейчас так не делают. Да… На одной торговле табаком, даже поставляя его напрямую в императорский дворец, столько не заработаешь. Значит, предположение о связях с Айшасой очень правдоподобно, очень.