Заклинание для хамелеона Энтони Пирс
Следствие. Такое следствие будет для Трента равносильно смерти. Старый король не преминет с корнем вырвать самую страшную угрозу своей хиреющей власти.
— А Трент знает, что с ним будет, когда власти его поймают?
Определенно знает. Бинк снова наклонил клюв.
— А ты? Ты хочешь его погибели?
Бинк энергично клюнул воздух. Дважды.
— А повторного изгнания?
Бинк на секунду задумался и вновь дал отрицательный ответ.
— Ну да, конечно. Без него тебе человеческий облик не вернуть. И этим он будет козырять, затеет торг. В обмен на такую услугу ему, возможно, сохранят жизнь. Но потом отправят в изгнание. Или ослепят.
Ослепят! Что ж, в этом есть своя жестокая логика. Слепой Трент никого превратить не сможет, ему нужно видеть объект. Но какая ужасная участь!
— Вижу, тебя эта мысль тоже не приводит в восторг. Но увы, слишком много поставлено на карту. — Хамфри принялся рассуждать вслух: — И твою-то жизнь отстоять будет непросто: ты у нас тоже нелегальный иммигрант. Но здесь-то мое мнение учтут, надеюсь, — Он нахмурился. — Честно говоря, мне жаль, что Трент попал в такую переделку. Он воистину великий волшебник, и мы с ним всегда ладили, друг другу дорожку не перебегали. Но благо Ксанфа превыше всего. — Он чуть заметно улыбнулся: — После моего гонорара, разумеется.
Ничего особо смешного Бинк не заметил.
— К счастью, мы передаем решение другим. А там будь что будет.
После этих слов волшебник замолчал. А Бинк смотрел на тучи, на сей раз абсолютно реальные. Чем дальше на север летел ковер-самолет, тем гуще и темней они становились. Вот они пролетели над Провалом, и Бинку стало не по себе, даже про крылья забыл — ох и глубоко тут падать! Пролетая через облако, ковер нырнул, вызвав смятение. Похоже, в воздушную яму угодил. Но Хамфри был на вид спокоен — глаза прикрыты, физиономия задумчивая.
Скоро совсем поплохело. Коврик, тварь безмозглая, тупо несся по заданному курсу, даже не стараясь облетать скопища туч. А они выстраивались в грозные черные бастионы и угрожающего вида долины. Сквозняки пробирали до костей. Гроза надвигалась нешуточная, уж точно неиллюзорная. Хоть и не было в ней цветовых переливов и жуткого бурления, как в приснопамятной Ирисовой тучке, эта мрачная простота вселяла не меньший ужас.
Ковер нырнул под тучу — и вот она, Северянка!
Окна королевского дворца были затянуты черным.
— По-моему, свершилось, — заметил Хамфри, когда они приземлились у дворцовых ворот.
Навстречу им вышел деревенский старейшина.
— Волшебник! — воскликнул он, — А мы уж собирались посылать за тобой. Король умер!
— Что ж, тогда надо бы вам избрать преемника, — с кислой миной сказал Хамфри.
— Но никого нет… кроме тебя, — ответил старейшина.
— Дубина! Что значит «никого нет»? Это что, достаточное основание? — возмутился Хамфри. — На кой мне сдался ваш трон? Занудная должность, отнимающая время. Только помешает моим изысканиям.
Но старейшина не сдавался:
— Закон требует, чтобы ты принял должность. Если только не предъявишь нам другого квалифицированного волшебника.
— Да пошел бы ты со своим законом… — Хамфри вдруг призадумался. — У нас есть дело поважнее. Кто тут у вас местоблюститель?
— Роланд. Он занят организацией похорон.
Бинк подскочил. Отец! Но он знал, что отец ни на йоту не отклонится от закона и обычая. Лучше даже и не говорить ему, что его сын вернулся в Ксанф.
Хамфри покосился на Бинка — должно быть, ему пришла в голову та же мысль.
— Кажется, есть у меня для этого дела подходящий фраерок, — сказал добрый волшебник, — Только прежде ему надо разобраться с одной проблемкой.
Бинка передернуло от чрезвычайно неприятного предчувствия.
«Только не я! — порывался крикнуть он, забыв, что лишен дара речи, — Я и не волшебник даже. В делах королевских ничего не смыслю. Мне бы только Хамелеошу спасти».
И еще сделать так, чтобы Трент не попался.
— Однако для начала нужно решить пару других вопросов, — продолжал Хамфри. — Злой волшебник Трент, превращатель, снова в Ксанфе. И одна девушка находится при смерти. Если поторопимся, достанем обоих.
— Трент! — Старейшина был в шоке, — Нашел времечко!
Он побежал во дворец. С рекордной скоростью собрали группу захвата. Местному телепортатору дали точные координаты места, и он принялся по одному перебрасывать туда людей. Первым отправился сам Роланд. Если повезет, он застигнет злого волшебника врасплох, оцепенит его и тем самым обезвредит. Тогда смогут спокойно действовать остальные. Вторым отправился добрый волшебник с пузырьком целебной воды для Хамелеоши. Если еще жива, конечно.
Бинк понял, что, если этот план удастся, Тренту больше никого никогда не превратить. Если злого волшебника по недомыслию казнят прежде, чем он расколдует Бинка, тот навсегда останется фениксом. Хамелеоша будет хоть и здорова, но одна-одинешенька. И вина за все ляжет на его отца. Как избежать такой беды?
Ну, во-первых, план может и провалиться. Трент сумеет превратить и Роланда, и Хамфри. Тогда Бинк, возможно, вернет себе человеческий облик, но Хамелеоша погибнет. Это тоже никуда не годится. А если Трент убежит до появления Роланда? Тогда Хамелеошу излечат, Трент спасет шкуру — но Бинк навсегда останется птицей.
Как бы оно ни обернулось, пострадает кто-то очень дорогой Бинку. А вдруг Хамфри как-нибудь исхитрится и устроит так, чтобы все закончилось благополучно? Но как?
Старейшины исчезали один за другим. Настала очередь Бинка. Телепортатор поднял руку…
Первым делом Бинк увидел труп песиглавиа. Должно быть, тварь напала на Трента и нарвалась на его шустрый меч. Повсюду ползали гусеницы, которых раньше здесь не было. Сам Трент замер в сосредоточенной позе, словно чары наводил. А Хамелеоша…
Радостный Бинк подлетел к ней. Она была жива и здорова! Ужасная рана исчезла. Девушка стояла с недоуменным видом.
— Это Бинк, — сказал ей Хамфри. — Он летал тебе за помощью. Едва успел.
— Ой, Бинк! — воскликнула она, взяла его на руки и попыталась прижать к обнаженной груди. Будучи птицей с нежным оперением, Бинк воспринял эту ласку менее восторженно, чем если бы был человеком. — Только ты переменись.
— Боюсь, только превращатель может вернуть ему человеческий облик, — сказал Хамфри, — А превращателю сначала надо предстать перед судом.
И каков будет приговор этого суда? Эх, ну почему Трент не убежал, пока была возможность!
Суд вершился скоро и споро. Старейшины задавали вопросы оцепеневшему волшебнику, который, естественно, не мог ни отвечать на них, ни приводить аргументы в свое оправдание. Хамфри попросил телепортатора принести волшебное зеркало… нет, это был Манли, церемониймейстер на процессе Бинка. Но он же сам старейшина… Птичьих мозгов не хватало разобраться в этих тонкостях. Своим талантом Манли перенес этот небольшой предмет из замка Хамфри прямо себе в руки и теперь держал зеркало так, чтобы всем было видно.
В зеркале отражались сцены из путешествий нашей троицы по Ксанфу. Постепенно события прояснились, хотя талант Бинка остался необнаруженным. Зеркало показало, как каждый помогал остальным уцелеть в Глухомани, как они очутились в замке Руша — в этом месте присутствующие разразились удивленными восклицаниями, поскольку никто не подозревал, что это древнее, легендарное, почти мифическое сооружение сохранилось по сей день. Как они сражались с роем вжиков — это вызвало совсем иную реакцию. Наконец, как Бинк сражался с Трентом на дуэли. Как вмешалась в дело чародейка Ирис. И — тут уж Бинк не знал, куда деваться от стыда и гнева, — как они любились с Хамелеошей. Зеркало не ведало пощады.
В целом эти картинки создавали не самое выгодное представление о Тренте, поскольку были бессловесны.
«Но все было совсем не так! — пытался выкрикнуть Бинк. — Он превосходный человек. И очень правильно все понимает. Если бы он не пожалел Хамелеошу и меня, он бы уже покорил Ксанф».
Картина замерла на последнем эпизоде дуэли: вот Трент наносит Бинку рану и готов нанести смертельный удар, но замирает на месте.
«Вот видите?! Он не стал добивать меня. Он не злой. Теперь уже не злой!»
Но никто его не слышал. Старейшины обменялись взглядами, мрачно кивая. Были среди них отец Бинка Роланд и друг семьи Манли. Никто не проронил ни слова.
А зеркало уже показывало, что произошло после того, как Бинк улетел. Монстры Глухомани, почуяв свежую кровь, слетелись, словно мухи на мед. Трент едва успел наложить Хамелеоше повязку, как угрозы эти сделались вполне ощутимыми. Он встал перед ней с мечом в руках, отпугивал одних хищников, а других, что понаглее, превращал в гусениц. Два песиглавца напали одновременно; первый стал гусеницей, а второго настиг меч Трента. Волшебник, верный себе, убивал только по необходимости.
«Он уже тогда мог убежать, — безмолвно закричал Бинк. — Оставил бы Хамелеошу на растерзание монстрам и ушел в волшебную чащу. Никто бы его там не достал — а он любого достал бы первым! Он стал хорошим».
Но Бинк знал, что не в состоянии заступиться за этого хорошего человека. Хамелеоша, увы, была для этого слишком глупа, а Хамфри многого не знал.
Потом зеркало показало, как появился Роланд, по-своему столь же сильный и красивый, как злой волшебник, только чуть постарше. Он появился спиной к волшебнику — и к наползающему исполинскому змею о двух головах. Вглядываясь в раскинувшиеся перед ним джунгли и остерегаясь близрастущей пуганы, Роланд не видел ни волшебника, ни змея.
В зеркале Трент кинулся на хвост чудища, схватил змея голыми руками, заставив яростно выгнуться и напасть. И резко превратиться в гусеницу. Двуглавую.
Роланд стремительно развернулся. Какое-то мгновение оба мужчины смотрели в глаза друг другу. На таком расстоянии их мощные таланты были равносильны. Как же они похожи! Роланд прищурился, и Трент замер на месте. Оцепенитель опередил превращателя.
Или как?
«Трент ведь и не пытался сопротивляться, — терзаясь от бессилия, думал Бинк, — Вместо змея он мог бы превратить отца. Или просто не мешать змею».
— Старейшины, вы все видели? — почтительно осведомился Хамфри.
«Если бы мне пришлось заплатить за корону жизнью Трента, я бы отказался», — лихорадочно думал Бинк. Это же не суд, а фарс какой-то. Тренту так и не дали слова, возможности высказать очень убедительный тезис о вреде, который причиняет магия человеческому населению Ксанфа, или об угрозе нападения со стороны Обыкновении. Не намерены ли они избавиться от него тем же манером, как когда-то отправили в изгнание самого Бинка, — бездумно, тупо следуя букве закона, не вдаваясь в смысл, скрытый за фактами?
Старейшины с серьезным видом переглянулись. Каждый медленно, со значением кивнул.
«Дайте ему хотя бы высказаться!» — беззвучно кричал Бинк.
— Тогда я рекомендовал бы снять с него чары, — сказал Хамфри. — Согласно нашему обычаю, на момент оглашения приговора подсудимый должен быть свободен от магических воздействий.
Слава богу!
Роланд щелкнул пальцами. Трент пошевелился.
— Благодарю вас, почтенные старейшины Ксанфа, — учтиво сказал он, — Ваш суд был справедлив, и я готов принять ваше решение.
Трент и не думает защищаться. Это омерзительно пристрастное, бессловесное разбирательство, пустой ритуал, чтобы придать видимость законности приговору, вынесенному в кулуарах, — да как он может смиряться с решениями такого судилища?!
— Мы признаем тебя виновным в самовольном возвращении из изгнания, — сказал Роланд. — За это тяжкое преступление закон предусматривает смертную казнь. Но мы оказались в непредвиденной ситуации. Да и ты уже не тот, каким мы тебя знали. Смелости, ума и сильной магии тебе и тогда было не занимать, теперь же к ним прибавились верность, честь и милосердие. Я не забыл и того, что ты пощадил моего сына, который по неразумию бросил тебе вызов, и защитил его избранницу от диких зверей. Да, во всем этом есть и твоя вина, но ты искупил ее. И посему мы отменяем установленное законом наказание и позволяем тебе остаться в Ксанфе, но на двух условиях.
Они не намерены убивать Трента! Бинк от радости чуть не пустился в пляс. Но тут же понял, что старейшины введут самые жесткие меры, чтобы пресечь малейшую возможность захвата престола злым волшебником. Хамфри ведь говорил, что его могут ослепить, чтобы он не мог пользоваться своей магией. Уж кто-кто, а Бинк имел представление, что это такое — жить без магии. Тренту придется зарабатывать на жизнь каким-нибудь простым ручным трудом, влача остаток дней в нищете и безвестности. Большинство старейшин — люди пожилые, но это еще не означает, что они снисходительны. Ни один гражданин Ксанфа, если он не законченный идиот, не рискнет вызвать их неудовольствие дважды.
Трент склонил голову:
— От души благодарю вас, старейшины, и смиренно принимаю ваши условия. В чем они заключаются?
И это все, что он может сказать?! С выдающимся человеком обращаются как с заурядным преступником, вынуждают согласиться на самые жестокие условия — а он даже не протестует!
— Во-первых, ты должен жениться, — сказал Роланд.
Трент в изумлении поднял взгляд:
— Я еще могу понять требование аннулировать все прошлые превращения и впредь не практиковать свою магию. Но при чем здесь брак?
— Дерзишь, — мрачно заметил Роланд.
А Бинк подумал: «Трент ничего не понял. Им и не понадобится ограничивать его магию — если они лишат его зрения. Он будет беспомощен».
— Прошу извинения, старейшина. Я женюсь. Каково второе условие?
Вот оно! Как Бинку хотелось заткнуть уши, будто неуслышанный приговор силы не имеет. Но увы, его магический талант заключался не в этом.
— Чтобы ты принял корону Ксанфа.
От изумления у Бинка клюв отвис. А у Хамелеоши — челюсть. Трент застыл, будто его снова оцепенили.
Роланд преклонил колено и медленно опустился на землю. Его примеру молча последовали остальные старейшины.
— Старый король, видишь ли, склеил ласты, — пояснил Хамфри. — Крайне важно, чтобы вакантную должность занял сильный маг и хороший человек, который умеет повелевать, но при этом не зарывается, способен видеть перспективу и может жестко и беспощадно защищать интересы Ксанфа, если случится нашествие вжиков или еще какая беда. И чтобы мог подарить Ксанфу наследника престола, чтобы отечество не оказалось в том грудном положении, из которого мы только что вышли. Любить такого монарха не обязательно, но иметь его необходимо. Я для этой должности никак не подхожу, ибо не могу уделять должного внимания государственным делам. Чародейка Ирис не годится, потому что, во-первых, женщина, а во-вторых, совсем безбашенная. Есть и еще один человечек, имеющий уровень волшебника, но ни по складу личности, ни по направленности таланта он в короли Ксанфа не годится. Стало быть, волшебник, Ксанфу нужен именно ты. Отказаться ты не можешь.
И Хамфри тоже преклонил колено.
Злой волшебник — нет, уже не злой! — склонил голову, молча принимая второе условие. Он все-таки покорил Ксанф.
Его короновали роскошно и пышно. Парадом — с феерической четкостью — промаршировал эскадрон кентавров. Со всего Ксанфа собрались люди и разумные животные. Волшебник Трент, а ныне король-превращатель принял одновременно и корону, и невесту. Сияли обе.
Не обошлось, разумеется, без язвительных шепотков в толпе зрителей. Но большинство граждан одобрили королевский выбор:
— Даже если она окажется слишком стара для деторождения, они могут усыновить мальчика с задатками волшебника…
— А кто еще с этой оторвой справится? Да и ему неплохо будет, по крайней мере, от однообразия не свихнется…
— И для Ксанфа польза — теперь уж ничто нам не грозит…
О других опасностях, внешних и внутренних, они и не подозревали.
Бинк, вновь обретший человеческий облик, держался особняком, глядя на то место, где совсем недавно стоял Джустин-дерево. Он был рад за Трента и не сомневался, что из того получится замечательный король. И все же его терзало разочарование, неизбежное после столь бурных событий. Куда теперь податься?
Понуро, с опущенными головами прошли трое юнцов: Пшик, Зяма и Керогаз. Понимают, что дни лихих забав умчались безвозвратно. При новом-то короле придется вести себя смирно — не ровен час, превратит в кого-нибудь.
Подтрусили два кентавра.
— Как я рада тебя видеть, Бинк! — воскликнула Чери, — Правда, здорово, что тебя не изгнали! — Она подтолкнула своего спутника: — Да, Честер?
Тот изобразил на физиономии натужную улыбочку.
— А то, — промямлил он.
— Ты бы как-нибудь заглянул в гости, — жизнерадостно продолжила Чери. — Честер так часто о тебе вспоминает,
Честер свел мощные ладони, будто душил кого-то, и брякнул уже повеселей:
— А то!
Бинк сменил тему:
— А знаете, я в Глухомани повстречал Германа-отшельника. Он погиб героически. С помощью своей магии… — Бинк осекся, вспомнив, что у кентавров магия считается непристойной. Скорей всего, это изменится, когда Трент предаст огласке то, что узнал в архивах замка Ругна, — Он организовал битву, в которой был уничтожен целый рой вжиков, не успевший заполонить весь Ксанф. Надеюсь, имя Германа будет почитаться в вашем народе.
Честер, как ни странно, улыбнулся.
— Герман был моим дядей, — сказал он, — Выдающаяся личность. Помнится, в жеребячестве меня все подкалывали насчет его изгнания. Так, говоришь, он теперь герой?
Чери поджала губы.
— В присутствии кобылок о неприличных вещах не говорят, — заметила она Честеру. — Пойдем.
И пришлось ему отправиться с ней. Но на прощание он оглянулся.
— А то! — сказал он. — Ты давай, в натуре, заруливай к нам. Расскажешь всем, как там дядя Герман Ксанф спасал.
Они ушли, а Бинку вдруг стало очень хорошо. Вот уж никак не ожидал, что у него с Честером окажется что-то общее. Но он был рад, что все так получилось. Он и сам прекрасно знал, каково это, когда тебя дразнят за недостаток, который и недостатком-то является только в чьем-то воображении. И ему очень хотелось рассказать благодарной публике о Германе, магическом кентавре-отшельнике.
К нему подошла Сабрина, прекрасная, как и раньше.
— Бинк, прости меня за то, что было, — сказала она, — Но теперь, когда все выяснилось…
До чего она похожа на Хамелеошу в ее красивой фазе. К тому же умна. Завидная невеста для любого. Почти любого. Теперь-то Бинк знает ей иену. Его талант не дал ему жениться на ней — тем, что не проявился. Ай да умница талант!
Он огляделся и увидел нового телохранителя, нанятого Трентом по рекомендации Бинка. Этот человек мог точно указать местоположение чего бы то ни было, включая еще не проявившуюся опасность. В роскошном парадном мундире, с потрясающей выправкой, солдат выглядел чрезвычайно импозантно.
— Кромби! — окликнул Бинк.
Тот подошел, печатая шаг:
— Бинк, здорово! Я при исполнении, так что поболтать не получится. А в чем дело?
— Просто хотел познакомить тебя с этой очаровательной дамой, Сабриной, — сказал Бинк. — Она делает очень милые голограммы прямо в воздухе. — Он обернулся к Сабрине: — А это Кромби, славный малый и отличный солдат, отмеченный самим королем. Правда, он не особо доверяет женщинам. По-моему, он просто не с теми водился. Думаю, вам следует получше узнать друг друга.
— Но мне казалось… — начала она.
Кромби глядел на нее с несколько циничным интересом. Она ответила ему таким же взглядом. Он оценивал ее физические данные, и правда превосходные, а она прикидывала, каково его положение при дворе, тоже превосходное. Бинк не знал, то ли он сейчас совершил благородный поступок, то ли подбросил мешок с бамбуховыми вишнями в очко сортира. Время покажет.
— Прошай, Сабрина, — сказал Бинк и отвернулся.
Король Трент вызвал Бинка на аудиенцию.
— Извини, что долго не посылал за тобой, — сказал он, когда они остались одни. — Прежде нужно было решить кой-какие вопросы.
— Коронация. Свадьба, — подхватил Бинк.
— И это тоже. Но главное, нужно было самому внутренне перестроиться. Сам же знаешь, корона свалилась мне на голову несколько неожиданно.
Еще бы не знать!
— Позвать спросить, государь…
— Почему я не бросил Хамелеошу и не убежал в лес? Только тебе, Бинк, я отвечу откровенно. Помимо моральной стороны дела, о которой, кстати, я ни на секунду не забывал, я произвел кой-какие расчеты, просчитал вероятность, как это называется в Обыкновении. Когда ты улетел в замок доброго волшебника, я оценил твои шансы на успех как три к одному в твою пользу. Если бы у тебя ничего не вышло, бросать Хамелеошу мне все равно смысла не было — мне же в этом случае ничего не грозило. Я знал, что Ксанфу нужен новый король, поскольку Шторм был уже не жилец. Вероятность, что старейшины найдут волшебника, более подходящего на эту должность, чем я, составляла, наоборот, один против трех. И так далее. В целом мои шансы получить корону, просто оставаясь на месте, были девять из шестнадцати, тогда как вероятность казни — всего три шестнадцатых. Шансы чуть более благоприятные, чем шансы в одиночку выжить в Глухомани, составлявшие примерно один к одному. Понял?
Бинк покачал головой:
— Все эти числа… что-то мне…
— Тогда просто поверь на слою, что решение мое было логически оправданным. Так сказать, разумный риск. Хамфри был моим другом, и я не сомневался, что он меня не предаст. Он знал, что я просчитал все варианты, но ничего против не имел, потому что Ксанфу как раз и нужен такой расчетливый делец на троне, и он отдавал себе в этом полный отчет и принял мою игру. На суде, правда, я пережил несколько крайне тревожных минут. Этот Роланд вогнал-таки меня в пот.
— Меня тоже, — признался Бинк.
— Однако и при неблагоприятных шансах я поступил бы точно так же, — Трент нахмурился: — Но я повелеваю тебе хранить молчание об этой моей слабости. Народу не нужен король, способный поддаться личным чувствам и переживаниям.
— Слушаюсь и повинуюсь, — сказал Бинк, хотя в душе и не считал это большим недостатком. В конце концов, волшебник спас не кого-то там, а Хамелеошу.
— А теперь к делу, — сухо произнес король, — Само собой разумеется, я дарую тебе и Хамелеоше королевское соизволение проживать в Ксанфе и освобождаю от наказания за самовольное возвращение из ссылки. Нет, твой отец тут ни при чем. Я и представления не имел, что ты сын Роланда, пока не пригляделся и не обнаружил явного семейного сходства. О тебе он и словом не обмолвился. Не стал пользоваться служебным положением в личных целях. Что ж, похвально. Уверяю тебя, в новом правительстве он получит ответственный пост. Но я отвлекся. Отныне не будет ни изгнаний, ни ограничений на иммиграцию из Обыкновении — разумеется, если эта иммиграция не будет осуществляться вооруженным путем. Это означает, что ты освобождаешься от обязанности публично продемонстрировать свой талант. Кроме нас с тобой, никто в Ксанфе не знает, в чем он заключается. Правда, свое открытие я сделал в присутствии Хамелеоши, но что-то усвоить она тогда не могла. Хамфри же знает только, что твоя магия на уровне волшебника. Так что это останется нашей с тобой тайной.
— Ну, я не возражал бы…
— Бинк, ты недопонимаешь. Необходимо, чтобы сущность твоего таланта оставалась для всех неведомой. Такова уж его природа — он должен быть тайным. Раскрыть его — значит существенно ослабить. Поэтому он так тщательно себя оберегает. Верно, и мне было позволено раскрыть его лишь для того, чтобы надежнее сберечь тайну от других, что, собственно, я и намерен делать. Больше никто ничего не узнает.
— Да, но…
— Вижу, ты еще не понял. Твой талант замечателен и очень тонок. В целом это дар класса волшебника, равносильный самой мощной ксанфской магии. Все прочие жители Ксанфа, будь то волшебники или мастера наводить тень на плетень или вялить чужие уши, уязвимы для той магии, которую не практикуют сами. Ирис можно превратить, меня можно оцепенить, Хамфри — устрашить иллюзией. И только ты надежно защищен от любого вида магии. Тебя можно одурачить, устыдить, поставить в чрезвычайно неловкое положение, но нанести реальный физический урон — никогда. Тотальная защита.
— Да, но…
— Более того, мы даже не знаем, где ее предел. К примеру, ты возвратился в Ксанф и при этом не раскрыл свой талант никому из тех, кто мог бы сказать о нем другим. Да все наше приключение вполне может оказаться всего-навсего проявлением одной только грани твоего таланта. А мы с Хамелеошей были только инструментами твоей безопасной доставки в Ксанф. В одиночку ты застрял бы в замке Ругна или позволил вжикам себя продырявить. Поэтому понадобился я — чтобы, так сказать, выстелить тебе дорожку. Не исключено, что твой талант защитил тебя даже от моего обыкновенного меча, подведя под удар Хамелеошу. Я обнаружил твой талант во многом благодаря своему — через его воздействие на мою собственную магию. Поскольку я первоклассный волшебник, он не мог совсем погасить ее, но сумел тебя защитить. Он не смог помешать мне ранить тебя и тогда начал помогать мне: стараясь притушить нашу ссору, он сделал меня королем Ксанфа, причем таким способом, чтобы ты не мог с этим не согласиться. Не исключено, что именно твой талант переменил мой образ мыслей и тем самым не дал убить тебя. Отсюда и мой вывод, что он намеренно позволил мне познать его природу, чтобы это знание глубочайшим образом изменило мое отношение к тебе и к твоей личной безопасности.
Трент сделал паузу, но Бинк промолчал. Король так его загрузил — сразу и не переваришь. Сам-то он считан свой талант ограниченным, никак не затрагивающим тех, кто небезразличен ему самому. Похоже, недооценил.
— Вот видишь, — продолжил Трент, — Даже мое воцарение может оказаться всего лишь наиболее удобной формой обеспечения твоего благополучия. А вдруг и ссылка твоя, и столь своевременная кончина короля Шторма — лишь составные части твоего магического ребуса? Если бы тебя не изгнали, я не попал бы в Ксанф — причем без армии, но в твоем обществе. Ни за что не взялся бы утверждать, что попал в такой переплет по чистой случайности: твой талант умеет весьма изящно воспользоваться любым случаем. Я не хочу что-либо предпринимать против тебя и уподобляться моему предшественнику, который, не исключено, заболел и умер как раз оттого, что поступил вопреки твоим интересам. Нет, Бинк, если бы я уже не был твоим другом, то даже и не помыслил бы становиться твоим врагом. Поэтому я стану сознательным хранителем твоей тайны и, насколько смогу, гарантом твоего благополучия. Зная твои чувства к Ксанфу, я приложу все силы, чтобы стать выдающимся королем, привести страну к Золотому веку, чтобы ты прямо или косвенно не страдал от моих промахов. Теперь-то понял?
Бинк кивнул.
— Похоже на то, государь.
Трент встал и сердечно похлопал его по спине.
— Отлично! Пусть все устроится наилучшим образом. — Он помолчал, видимо подумав о чем-то другом, — Бинк, а ты уже решил, чем будешь заниматься? Готов предложить тебе все, кроме короны, хотя и она в свое время достанется тебе, если только…
— Нет! — воскликнул Бинк. Но, увидев широкую ухмылку на лице Трента, быстро дал задний ход: — В смысле, да… Я подумал о работе. Я… ты как-то говорил…
— Да ты, похоже, слушал невнимательно. Ты получишь все, что пожелаешь, если только это в моей власти. Но мой талант — превращения, а не прорицания. Поэтому давай выкладывай!
— Ну, тогда, в Глухомани, когда мы ждали, пока Хамелеоша… В общем, до вжиков… Мы говорили о тайне…
Трент поднял царственную длань:
— Все, молчи. Сим назначаю тебя, Бинк из Северной деревни, главным исследователем Ксанфа. Твоей обязанностью будет изучение всех тайн магии в любое время, в любом месте и в той степени, в коей ты сам сочтешь нужным. Свои отчеты ты будешь направлять непосредственно мне для последующей передачи в королевский архив. Твой скрытый талант дает тебе уникальную возможность проникать в самые запретные уголки Ксанфа. Тайный волшебник в охране не нуждается. Давно пора закрасить белые пятна на лике Ксанфа. И твоим первым заданием будет открытие истинного источника магии Ксанфа.
— Я… в смысле, благодарю тебя, о государь, — искренне сказал Бинк, — Честно говоря, мне эта должность нравится куда больше, чем должность короля.
— Ты и представить себе не можешь, как приятно мне это слышать, — с улыбкой сказал Трент. — А теперь пошли по бабам.
Телепортатор мгновенно перенес их к главным воротам замка Ругна. Подъемный мост был отремонтирован и теперь блистал надраенной бронзой и полированным деревом. Ров очистили, наполнили водой и чудищами отборных кровей. Решетка ворот блистала зубцами, на бастионах реяли вымпелы. Замок предстал во всем своем воскрешенном величии.
Бинк поглядел на нечто не вполне ему знакомое, вон там, сбоку от моста. Уж не кладбище ли? Там ползло что-то белое, как кость, влача за собой лохмотья. Ой!
Земля разверзлась. Весело помахав им на прощание, зомби исчез в могиле.
— Покойся с миром, — тихо проговорил Трент. — Я свое слово сдержал.
А если бы не сдержал? Тогда зомби пришли бы к замку требовать выполнения обещанного? Но как раз эту тайну Бинк исследовать не хотел.
Они вошли в замок. Все шестеро призраков встречали их в главном зале, имея при этом вполне человеческий вид. Милли по-быстрому испарилась, дабы известить королеву о прибытии венценосного супруга.
Ирис и Хамелеоша появились одновременно, в лучших нарядах из гардеробных замка. Чародейка была в своем натуральном облике, но одета и причесана с таким вкусом, что казалась очень миленькой. Хамелеоша же приближалась к средней фазе, а потому была весьма заурядна физически и умственно.
Королева даже не изображала нежных чувств к супругу. Как и планировалось, это был чистый брак по расчету. Но ее радость от своего нового положения и от чудесного замка были неподдельны.
— Как здесь замечательно! — воскликнула Ирис, — Хамелеоша мне все тут показала, а призраки помогли с туалетами. Ах, какие объемы, какие интерьеры! Всю жизнь мечтала о таком великолепии! А главное — все настоящее! Замок так хочет нам понравиться! Не сомневаюсь, жить здесь будет удобно.
— Вот и славно, — без улыбки отозвался Трент, — А теперь сделай милое лицо: у нас гости.
Женщину средних лет мгновенно сменила умопомрачительная юная красотка в глубоком декольте.
— Мне просто не хотелось смущать Хамелеошу… средняя фаза, понимаешь ли.
— Ты, душа моя, не смутишь Хамелеошу ни в какой фазе. А теперь извинись перед Бинком.
Ирис отколола такой книксен, что у Бинка дух захватило. Она была готова на все, лишь бы только остаться королевой. И человеком. Трент мог запросто превратить ее в жабу рогатую… или в то божественное создание, каким она казалась сейчас. Он даже мог сделать ее молодой и зачать с ней ребенка, наследника престола. Трент был хозяином, а у Ирис, судя по всему, не имелось ни малейшего намерения оспаривать это.
— Бинк, прости меня, умоляю. Ох и занесло меня тогда, во время дуэли… и после. Но я же не знала, что ты приведешь старейшин, а они провозгласят Трента королем.
Бинк тоже этого не знал.
— Да ладно тебе, государыня, — смущенно проговорил он. Поглядел на Хамелеошу. Как она сейчас похожа на Нусу, ту самую Нусу, которая ему сразу приглянулась, несмотря на все предостережения Кромби! И вдруг он застеснялся до обморока.
— Ну давай, смелее! — шепнул ему на ухо Трент. — Сейчас она все поймет как надо.
А Бинк задумался о том, насколько же тесно его приключение сплелось с поиском Хамелеоши — поиском чар, которые избавили бы ее от вечной синусоиды обликов и состояний. Хотя она исключительно хороша и своеобразна такая, какая есть. А сколько людей вот так вот тратят целую жизнь в поисках собственного, личного чуда, чего-то приятного и выгодного: серебряного дуба, политической власти, незаслуженной славы, когда на самом деле им нужно всего-то по достоинству оценить то, что у них уже есть, и этим удовлетвориться. Иногда то, что у них есть, намного лучше того, к чему они так рвутся. Хамелеоша вот думала, что хочет быть обыкновенной; Трент думал, что хочет силой захватить трон; а сам Бинк думал, что очень хочет получить магический талант, который можно было бы выставить на всеобщее обозрение. Каждый думает, что чего-то хочет. Но оказалось, что истинная миссия Бинка заключалась в том, чтобы сохранить и Хамелеошу, и Трента, и себя самого такими, какие они есть, — и заставить весь Ксанф принять их такими.
Он не захотел воспользоваться глупой фазой Хамелеоши. Он хотел точно знать, что она понимает все последствия того, что он… что он…
Немилосердно зачесалось в носу. И Бинк, к своему великому стыду, оглушительно чихнул.
Ирис подтолкнула Хамелеошу локтем.
— Да, Бинк, я согласна стать твоей женой, — сказала Хамелеоша.
Трент расхохотался. А потом Бинк целовал ее — свою обыкновенную необыкновенную девчонку. Она все-таки нашла свои чары — и околдовала ими Бинка. Имя этим чарам — любовь.
И тут Бинк понял смысл знамения: он сам и есть тот стрекоястреб, что унес Хамелеошу. И теперь уж ей век свободы не видать!
ИСТОЧНИК МАГИИ
© Перевод С. Буренина
Глава 1
СКЕЛЕТ В ЧУЛАНЕ
Нюхач магии бросился к Бинку, непрерывно пошевеливая своим тоненьким гибким носом. Подбежав к нему, зверек впал в неистовый восторг — он стал издавать звуки, напоминающие флейту, вилять своим пушистым хвостом и скакать вокруг Бинка кругами.
— Ну-ну, я тоже тебя люблю, — сказал Бинк, присаживаясь на корточки и обнимая зверушку. Зверек ткнулся ему в лицо влажным носом, — Ты ведь первый поверил в мою магию, когда…
Бинк умолк на полуслове, потому что зверек вдруг начал очень странно себя вести. Он перестал резвиться и насторожился, будто чего-то испугался.
— Что случилось, дружище? — заботливо поинтересовался Бинк. — Я что, обидел тебя? Тогда, брат, извини!
Но нюхач поджал хвост и засеменил в сторону. Бинк озадаченно посмотрел ему вслед. Складывалось впечатление, что его магия исчезла и потому зверек потерял к нему всякий интерес. Но магический талант Бинка, как, впрочем, и у всех остальных, был прирожденным и не мог исчезнуть сам по себе, пока Бинк жив. Должно быть, зверушку просто что-то напугало.
Бинк настороженно огляделся по сторонам. На востоке простирался сад замка Ругна, где росли всякие экзотические фрукты и овощи, а заодно и всевозможные штуки, такие как бамбуховые вишни и дверные ручки. К югу лежала необжитая Глухомань Ксанфа. Бинк вспомнил, как в прошлом эти джунгли подгоняли его быстрее добраться до замка, — тогда они казались ему такими опасными. Теперь почти все деревья выглядели очень дружелюбными. Они хотели, чтобы волшебник остался и сделал замок Ругна опять великим. Король Трент осуществил это. И теперь силы этих мест служили на пользу королевству. Казалось, ничто не нарушает заведенный порядок.
Ну ладно, пора и задело. Сегодня вечером будет бал, а у Бинка совсем износились башмаки. Он направился на окраину сада, где росло раскидистое башмачное дерево. Туфли по своей природе любят странствовать и часто оседают в самых непредсказуемых местах.
На дереве отыскалось несколько пар спелых башмаков. Бинк, не срывая с веток, осмотрел башмаки и выбрал подходящую пару. Потом он сорвал с дерева выбранные башмаки, вытряхнул из них семечки и надел их. Они оказались очень удобными и, как и положено свежим вещам, прекрасно выглядели.
Осторожно ступая, чтобы разносить, но не попортить башмаки, Бинк направился к дому. Странное происшествие с нюхачом не выходило у него из головы. Было ли это предзнаменованием? Здесь, в Ксанфе, предзнаменования всегда сбывались, вот только редко удавалось их заблаговременно правильно понять. Может, ему грозит какая-то неприятность? Маловероятно. Бинк твердо знал, что можно без преувеличения считать: какая-нибудь неприятность с ним может случиться, только если серьезная беда обрушится на весь Ксанф. Так что, скорее всего, он что-то не так понял. Может, у зверушки просто расстройство желудка, вот она и бросилась искать подходящий кустик.
Вскоре показался и дом Бинка. Это был великолепный сырный коттедж, расположенный на самой границе владений замка. Бинк переехал сюда сразу же после свадьбы. Корочка сыра давно затвердела и потеряла большую часть своего былого аромата. Стены дома были из окаменевшего мелкозернистого сыра желтовато-сливочного цвета. Внутри дом отличался большим вкусом и был, наверное, лучшим из всех существующих жилищ, но так как Бинк не сам выедал дом, то считал, что бахвалиться этим он не вправе.
Бинк глубоко вздохнул, собрался с духом и открыл корочку-дверь своего дома. Вместе с ударившим в нос сладковатым ароматом выдержанного сыра его встретили яростные вопли:
— Это ты, что ли, Бинк! Наконец-то! Где тебя носит, когда дома дел невпроворот? Совсем уже на все наплевал!
— Мне нужны были башмаки, — коротко отозвался он.
— Башмаки! — иронически воскликнула она. — Да у тебяже они и так есть, идиот!
В данный момент его жена была намного умнее его. Умственные способности Хамелеоши, так же как и ее внешность, менялись в течение месяца. Будучи прекрасной, она была глупой, причем и то и другое доходило до крайности. Когда же она была умной, то становилась полным уродом. В данный момент Хамелеоша была на пике своего уродливого периода. Это было одной из причин, по которой она не высовывала носа из дома, буквально заточившись в своей комнате.
— Для сегодняшнего вечера мне нужны красивые, — возразил Бинк, с трудом сохраняя терпение.
Читать бесплатно другие книги:
