Заклинание для хамелеона Энтони Пирс

Бинк обошел темницу, никакой слабины в стенах не обнаружил, да и высоковато. Он подпрыгнул и почти достал до края вытянутой рукой, но поверх наброшена тяжелая металлическая решетка, так что запакован он надежно. Если очень поднатужиться, можно, конечно, зацепиться за один из прутьев… Но чего ради? Ну повисит на ней, покачается, и только. Разомнется немного, но на волю не выберется, это точно. Нет, клетка добротная.

Не успел Бинк прийти к такому выводу, как наверху затопали солдаты, встали в тенечке от навеса у самой решетки, стряхивая ржавчину прямо на него. Один из солдат присел, отомкнул маленькую дверцу в решетке, откинул, и кого-то сбросили вниз. Ту самую бабу, Иду.

Бинк рванулся и поймал ее на лету. Оба шмякнулись в сено. Дверца закрылась, щелкнул замок.

— Неужто мои прелести головку вскружили? — осведомилась она, высвобождаясь из его объятий.

— Испугался, как бы ты ногу не сломала, — пробурчал он. — Я и сам чуть было не переломал себе все, когда меня сюда зафигачили.

Она оглядела свои мосластые коленки, выглядывающие из-под грязно-серой юбки:

— Если б и сломала, на красоте ножек это бы не отразилось.

Что верно, то верно. Таких уродин он еще не видывал.

Но зачем она здесь? С какой стати злому волшебнику бросать свою подхрячницу в одну темницу с пленником? Что ли хочет, чтобы он язык развязал? Так ведь это по-другому делается: надо было сказать Бинку, что она им все рассказала, и пообещать отпустить на волю, если он подтвердит ее слова. И даже если она на самом деле изгнанница из Ксанфа, ее следовало помещать не вместе с ним, а отдельно. А потом охранники сказали бы каждому из них, что другой выдал тайну Щитового камня.

Вот если бы она была красавица писаная, тогда они еще могли бы надеяться, что она своими завлекалочками вытянет из Бинка нужные сведения. А с такой кикиморой шансы у них нулевые. Глупо все у них получается. Глупо и непонятно.

— Что ж ты им про камень-то не рассказала? — поинтересовался Бинк, сам не понимая, задал он этот вопрос с сарказмом или нет. Если она «наседка» Трента, то ничего своему господину сказать не могла — но и сюда бы не угодила. Выходит, она ксанфянка и сохранила верность родине. Но тогда зачем она сказала, что выдаст Тренту местоположение камня?

— Я ему все рассказала, — заявила она, словно читая его мысли.

Рассказала, значит? Теперь остается только надеяться, что она все же человек Трента.

— Да, — подтвердила она, глядя ему прямо в глаза, — Я сказала ему, что Щитовой камень находится в Северной деревне, в королевском дворце, прямо под троном.

Бинк попытался понять глубинный смысл сказанного. Камень находится совсем не там — но знает ли она об этом? Или хочет, чтобы он начал возражать? Глядишь, да и выложит ей правду, а солдаты-то подслушивают! Или она настоящая изгнанница и знает, где в самом деле находится камень, а Тренту соврала? Тогда реакция злого волшебника вполне объяснима. Ведь если катапульта Трента выстрелит по дворцу бомбой с эликсиром, камню это нисколько не повредит, зато предупредит короля о надвигающейся опасности. Ну, не столько короля, сколько приближенных, которые поумнее будут. Если поблизости исчезнет вся магия, они быстро сообразят, в чем дело.

Интересно, а что Трент, действительно метнул свою бомбу и тем самым лишился последней надежды проникнуть в Ксанф? Как только там поймут, что именно им угрожает, камень перенесут на новое место и надежно спрячут; и следующие изгнанники не смогут сказать на сей счет ничего вразумительного. Нет, если бы такое случилось, Трент превратил бы Иду в жабу и тут же раздавил ее ногой. И Бинка не стал бы держать под замком. Убил бы или отпустил, но не держал без толку. Следовательно, ничего такого выдающегося не произошло. Да и не успели бы — времени прошло совсем немного.

— Я вижу, ты мне не доверяешь, — сказала Ида.

Верно подмечено.

— Не могу. Слишком рискованно, — признался он. — Не хочу, чтобы с Ксанфом что-нибудь случилось.

— Да не все ли тебе равно? Тебя ж оттуда выперли.

— Со мной поступили по закону и по справедливости.

— По справедливости! — возмущенно хмыкнула Ида. — Король даже не удосужился прочитать письмо Хамфри и не пригубил воды из Целебного источника.

Бинк вновь замолчал. Это-то ей откуда известно?

— Да ладно тебе, — сказала она — Я через твою деревню проходила всего через несколько часов после твоего испытания. Все об этом только и судачили. Будто бы волшебник Хамфри засвидетельствовал, что у тебя есть магия, но король…

— Довольно, довольно, — сказал Бинк.

Она явно пришла из Ксанфа, но он все еще не понял, насколько ей можно доверять. Однако же она не может не знать, где находится Щитовой камень, — но Тренту не сказала. А может, сказала, да он не поверил и хочет теперь получить подтверждение от Бинка? Но она назвала неправильное место, и даже если Бинк начнет ей возражать, то Трент все равно не узнает, где на самом деле находится камень. Он может быть где угодно. Так что, скорее всего, Ида сказала Бинку правду: она попыталась одурачить Трента, но у нее не вышло.

Теперь Бинк стал относиться к ней по-новому; он поверил, что она из Ксанфа и не предала свою страну. Судя по всему, так и есть. Но как сумел Трент так быстро изобличить ее? Может быть, у него имеется какая-то обыкновенская машинка, которая умеет собирать сведения из-за щита? А скорее всего, магическое зеркало, установленное на самой границе. Трент глядит в него и узнает все, что ему нужно… Но тогда он и сам бы определил, где находится Щитовой камень.

У Бинка даже голова закружилась. Он не знал, что и думать. Ясно одно: ни в коем случае нельзя даже вскользь упомянуть о подлинном местонахождении камня.

— Если хочешь знать, меня никто не изгонял, — сказала Ида, — Уродство — недостаточный повод для изгнания. Я эмигрировала добровольно.

— Добровольно? Но зачем?

— Ну, у меня на то было две причины.

— Какие две причины?

Она смерила его взглядом:

— Боюсь, ты ни одной из двух не поверишь.

— А ты попробуй.

— Во-первых, волшебник Хамфри сказал мне, что это самое простое решение моей проблемы.

— Какой проблемы? — Бинк явно пребывал в расстроенных чувствах.

Она посмотрела на него чуть пристальнее:

— Мне что, вслух о ней говорить?

Бинк почувствовал, что краснеет. Понятно же, что ее проблема — внешность. Ида — молодая девушка, но не просто дурнушка, а сущая уродина, живое доказательство, что молодость и здоровье — это еще не красота. Никакие наряды, никакие притирания не дадут ей даже намека на красоту. На это способна только магия. Но тогда ее уход из Ксанфа теряет всякий смысл. Или у нее с умом такой же непорядок, как с телом?

Приличия обязывали сменить тему, и он ухватился за свою последнюю мысль:

— Но в Обыкновении нет никакой магии.

— Вот именно.

Бинк вновь оказался в тупике. Не знаешь, что трудней — смотреть на нее или разговаривать с ней.

— В смысле, это… то есть ты из-за магии такая… ну такая, как есть… — Тактичности ну прям бездна!

Но Ида от упреков воздержалась:

— Да… более или менее.

— А почему же Хамфри не взял с тебя… обычную плату?

— От моего вида его с души воротило.

Час от часу не легче!

— Ну а вторая причина?

— О ней я тебе пока не скажу.

Все понятно. Она же сказала, что он не поверит, а он взял да и поверил первой из ее причин. И естественно, она не стала называть вторую. Типичная женская логика.

— Что ж, выходит, мы оба здесь пленники, — сказал Бинк, вновь обежав взглядом темницу. Менее мрачной она не стала. — Интересно, а кормить-то нас будут?

— Разумеется, — ответила Ида. — Явится Трент, начнет дразнить нас хлебом и водой, спрашивать, кто из нас готов расколоться. Того, дескать, и покормят. И с каждым разом будет все труднее отказаться от его предложения.

— Соображаешь ты быстро до омерзения.

— Я вообще омерзительно умна, — отозвалась Ида. — Справедливо будет сказать — столь же умна, сколь уродлива.

Тут уж не поспоришь.

— А хватит у тебя ума придумать, как нам отсюда выбраться?

— Нет, по-моему, выбраться отсюда невозможно, — сказала она, энергично кивая при этом.

— Ага, — сказал Бинк, ничего не понимая. Говорит «нет», а показывает «да». Свихнулась? Нет… она понимает, что охранники подслушивают, хоть на глаза и не показываются. Так что слова предназначены им, а жест — Бинку. Это значит, что она уже сообразила, как бежать отсюда.

День клонился к вечеру. Луч солнца, проникший под навес, просочился и через решетку. Это хорошо. Если бы солнышко сюда вовсе не заглядывало, сырость была бы невыносимая.

Над решеткой показался Трент.

— Ну что, познакомились? — дружелюбно осведомился он— Может быть, и проголодались?

— Начинается, — пробормотала Ида.

— Приношу свои извинения за неудобства вашего нынешнего жилища, — сказал Трент, с достоинством присев на корточки, будто принимал их у себя в кабинете. — Если вы оба дадите слово, что не будете пытаться покинуть лагерь и каким-либо образом мешать нашей деятельности, я могу предоставить в ваше распоряжение уютный шатер.

— Начал обрабатывать, — сказала Ида Бинку. — Принимаешь одолжение и тут же станешь должником. Не соглашайся.

Разобралась моментально!

— Не пойдет, — сказал Бинк.

— Видишь ли, — не моргнув глазом, продолжил Трент, — если бы вы пребывали в шатре и попытались дать деру оттуда, моим солдатам пришлось бы продырявить вас стрелами, а мне этого не хочется. И вам было бы нехорошо, и я потерял бы источник информации. Посему мне необходимо, так сказать, держать вас в рамках. Посредством слов или посредством стен, как сейчас. Единственное достоинство этой ямы — надежность.

— С тем же успехом можешь нас отпустить, — сказал Бинк. — От нас ты все равно никаких сведений не получишь.

Если эти слова и не понравились злому волшебнику, виду он не подал.

— Здесь пироги и вино, — сказал он, опуская на веревке сверток.

Ни Бинк, ни Ида к свертку не кинулись, но Бинк вдруг резко почувствовал голод и жажду. Яму заполнили соблазнительные, пряные ароматы, в свертке явно находилось что-то вкусное.

— Берите, не стесняйтесь, — сказал Трент. — Не отравлено, заверяю вас. Вы оба нужны мне в добром здравии.

— Пока ты в жаб нас не превратишь? — громко спросил Бинк. А в самом деле, что терять-то?

— Нет, тут я слукавил. Жабы говорить не умеют, а мне важно, чтобы вы могли говорить.

А не может быть так, что злой волшебник за годы изгнания утратил свой талант? Бинк почувствовал себя несколько увереннее.

Сверток коснулся соломы. Ида пожала плечами и присела, чтобы отвязать его. И правда — пироги и вино.

— Пусть кто-то один поест, — сказала она. — Если через несколько часов с ним ничего не случится, поест второй.

— Сперва дамы, — сказал Бинк. Если пища отравлена, а Ида — шпионка, то она к еде не прикоснется.

— Благодарю. — Она разломила пирог пополам, — Выбирай, — сказала она.

Бинк показал на одну из половинок:

— Вот эту ешь.

— Очень мило, — сказал сверху Трент. — Не доверяете не только мне, но и друг другу. Изыскиваете, стадо быть, принципы сосуществования во имя зашиты собственных интересов? Только пустое все это. Если бы я и вправду хотел кого-то из вас отравить, то, не мудрствуя особо, вылил бы отраву вам на голову.

Ида надкусила пирог.

— Вкусно, — сказала она, откупорила вино и глотнула. — Это тоже ничего.

Но подозрения Бинка не рассеялись. Лучше не спешить.

— Я тут подумал, что же с вами делать, — сказал Трент, — Ида, скажу без экивоков. Я могу превратить тебя в любое живое существо, в том числе и в другого человека. — Он прищурился и внимательно посмотрел на нее: — Ты хотела бы оказаться красавицей?

Сильно! Если Ида не шпионка, это предложение для нее крайне соблазнительно. Уродина превращается в красавицу.

— Иди-ка ты подальше, пока грязью в тебя не запустила, — ответила Ида, но тут же сменила тему: — Если ты намерен держать нас здесь, обеспечь хотя бы минимальные удобства. Спусти сюда горшок и ширму. Я бы не настаивала на ширме, будь у меня задница красивая, а так… Приходится быть скромной.

— Убедительно, — сказал Трент, подозвал стражников, и они принесли требуемое и спустили через дверцу в решетке.

Ида поставила горшок в угол, извлекла из своих спутанных волос шпильки и прикрепила к двум стенам занавеску. Получился треугольный закуточек. Бинк не вполне понимал, зачем девушке с такой внешностью демонстрировать подобную скромность, вряд ли кто станет по своей охоте глазеть на ее обнаженную плоть. Но вдруг она действительно остро переживает свое уродство и за шуточками скрывается истинное страдание? Тогда понятно — красотка возмущается и сокрушается, если кто-то увидит ее обнаженной, но в глубине души счастлива произведенным впечатлением. Иде же такое притворство ни к чему.

Бинку стало жаль ее — и себя тоже. Заточение было бы куда интереснее, будь его сокамерница посимпатичнее. Но он испытывал к Иде благодарность за созданную ее усилиями возможность уединиться. Иначе отправление естественных потребностей стало бы несколько неудобным.

Так мысли Бинка описали полный круг. Надо же, не успел он толком сформулировать проблему, а Ида уже решила ее. Да, надо признать, соображает она попроворней.

— А он ведь не врал, когда говорил, что может сделать тебя красавицей, — сказал Бинк, — Он может…

— Ничего бы не вышло.

— Вышло. Талант Трента…

— Я знаю про его талант. Но это только усугубило бы мою проблему. Даже если бы я захотела предать Ксанф.

Странно. Она не хочет стать красавицей? И при этом так чувствительна во всем, что касается ее внешности. А не очередная ли это хитрость, чтобы выудить у него сведения о местоположении камня? Сомнительно. Ида определенно из Ксанфа. За его пределами никто не мог бы знать о короле-маразматике, пролившем воду из Целебного источника.

День клонился к вечеру. Иде не стало хуже, и Бинк решил последовать ее примеру и подкрепился. Пошел дождь. Навес немного защищал от воды, но все же ее протекало достаточно, чтобы пленники вымокли до нитки. Но Ида улыбалась.

— Хорошо, — прошептала она, — Сегодня судьба на нашей стороне.

Чего ж хорошего? Бинк трясся в мокрой одежде и с удивлением наблюдал за Идой. Она скребла пальцами размякший земляной пол. Бинк приблизился, любопытствуя, чем это она занимается, но Ида замахала на него руками.

— Отойди, — зашептала она. — Лучше посмотри, не следят ли за нами стражники.

Этого опасаться не приходилось. Стражников ее действия не интересовали. Их вообще не было видно — спрятались, наверно, от дождя. Даже если бы они находились поблизости, в густеющей темноте много не разглядишь.

И что такого важного в ее занятии? Сгребает с пола грязь и смешивает с сеном, не обращая никакого внимания на дождь. Бинк ничего не мог понять. Это у нее такой способ отвлечься, что ли?

— Ты девушек в Ксанфе знал каких-нибудь? — спросила Ида. Дождь пошел на убыль, но темнота надежно скрывала тайну ее трудов — как от стражников, так и от понимания Бинка.

На эту тему Бинку говорить не хотелось.

— Не понимаю, зачем…

Она придвинулась к нему.

— Ты, идиот, я кирпичи делаю! — прошипела она, — Продолжай разговаривать и следи, не покажется ли фонарь. Если кто-то приблизится, скажи «хамелеон». Я быстренько все припрячу, — Она скользнула в свой угол.

Хамелеон. Что-то такое связано с этим словом… ага, вот. Хамелеончик, которого он видел перед началом похода к доброму волшебнику. Знамение будущего. Тот хамелеончик погиб. Не значит ли это, что пришло и его время?

— Говори! Нельзя, чтобы они слышали, что я делаю, — прошептала Ида и уже громко добавила: — Так ты знал там девушек?

— Ну знал…

Кирпичи? А зачем?

— Они красивые были?

Темнота скрывала ее руки, но Бинк слышал чавканье грязи и шорох соломы, наверное, в кирпичи сует, чтобы прочнее получились. Чепухой какой-то занимается! Кирпичный сортир строить собралась, что ли?

— Или не очень красивые? — настойчиво продолжала Ида.

— Да вообще-то красивые, — пробормотал он. Похоже, от этой темы никуда не деться. Если стражники подслушивают, то скорее обратят внимание на его рассказ о хорошеньких девушках, чем на шелест соломы и чмоканье грязи. Ну, если она так хочет… — Моя невеста Сабрина была красивая… в смысле, и сейчас красивая, и чародейка Ирис тоже явилась красавицей, а другие… Другие не очень красивы. Они когда стареют или замуж выходят…

Дождь прекратился. Бинк увидел приближающийся огонек.

— Хамелеон, — тихо сказал он, снова ощутив внутреннее напряжение. Знамения — они всегда сбываются. Важно только правильно их понять.

— Чтобы стать уродиной, не обязательно выходить замуж, — сказала Ида. Шум ее возни сделался тише — она прятала улики. — Иные такими и рождаются.

Да, ее внешность доставляла ей нешуточные страдания. И Бинк вновь задумался: отчего же она отказалась, когда злой волшебник предложил сделать ее красавицей?

— По пути к волшебнику Хамфри я познакомился с кентаврицей, — сказал Бинк. Он с трудом мог сосредоточиться даже на таком простом разговоре, по-прежнему смущенный нелепым положением, в котором оказался. Надо же, сидит в яме на пару со страхолюдной девицей, которой почему-то захотелось делать кирпичи! — Она по-своему очень красивая, ну как статуя… Конечно, в основе своей она лошадь, — Как-то он неудачно высказался. — Ну, то есть я хотел сказать, она сзади… В общем, я на спине у нее ездил… — Интересно, что подумали бы стражники, услыхав такой рассказ, хотя, с другой стороны, какая разница?.. Бинк посмотрел на приближающийся свет, который отражался на решетке. — То есть она наполовину лошадь. Она провезла меня через земли кентавров.

Свет потускнел. Должно быть, стражник совершал очередной обход.

— Ложная тревога, — прошептал Бинк, а затем продолжил обычным голосом: — Но в том же путешествии мне повстречалась одна удивительно красивая девушка. Она… ее звали… — Он задумался, пытаясь вспомнить имя. — Синн. Но она была непроходимо глупа. Надеюсь, она не досталась провальному дракону.

— Ты был в Провале?

— Провел там некоторое время. Пока не удрал от дракона. Потом пришлось идти в обход. Странно, что ты знаешь о Провале, я думал, на него наложены забудочные чары, потому что на карте его нет и я вообще о нем не слышал, пока на него не наткнулся. Правда, непонятно, почему я до сих пор о нем помню…

— Я жила рядом с Провалом, — сказала Ида.

— Ты там жила? Когда он образовался? В чем его тайна?

— Он всегда там был. И на нем забудочные чары… Кажется, их навел волшебник Хамфри. Но если у человека с ним связаны очень яркие воспоминания, тогда Провал не забывается. Во всяком случае, не сразу. У магии имеются границы.

— Наверное, так оно и есть. Встречу с драконом и с тенью я никогда не забуду.

Ида вновь занялась кирпичами.

— А еще девушки были?

Бинку показалось, что ее интерес к этой теме не случаен. Не оттого ли, что она хорошо знает людей, живущих возле Провала?

— Дай-ка припомнить… Да, встречал еще одну. Довольно невзрачную, Нусу. Она еще поругалась с Кромби, солдатом, попутчиком моим. Он женоненавистник, во всяком случае, так утверждает. В общем, она ушла от нас. Жаль. Она мне понравилась.

— Да? А мне показалось, что ты предпочитаешь хорошеньких.

— Слушай, кончай заводиться. Сама же первая начала… Нуса мне понравилась больше, чем… Ну, не важно. Лучше бы мы с тобой планы побега обсудили.

— Извини, — сказала Ида, — Я… я знала о твоем походе вокруг Провала. Синн и Нуса — это… это мои подруги. Поэтому мне, естественно, интересно.

— Твои подруги? Обе? — Разрозненные частицы головоломки начали, похоже, складываться в одно целое, — А как ты связана с чародейкой Ирис?

Ида рассмеялась:

— Да никак! Если бы я была чародейкой, неужели, по-твоему, я смирилась бы с такой внешностью?

— Да, — убежденно сказал Бинк. — Если твоя красота не сработала, а тебе по-прежнему хочется власти и ты рассчитываешь обрести ее с помощью случайного прохожего… Понятно, почему Трент не сумел соблазнить тебя посулами красоты. Тогда твоя маскировка исчезла бы — а красавицей ты и сама можешь сделаться в любой момент. Вот ты и решила отправиться за мной в таком образе, который ни у кого не вызовет подозрений. И разумеется, ты не намерена помогать другому волшебнику завоевать Ксанф…

— Поэтому я явилась прямо сюда, в Обыкновению, где нет никакой магии, — закончила она, — а следовательно, никаких иллюзий.

Стало быть, он в очередной раз лопухнулся. Или нет?

— Может, на самом деле ты именно так и выглядишь. Там, на острове, я ведь мог и не увидеть настоящую Ирис.

— А как мне вернуться обратно в Ксанф?

На это у Бинка ответа не было. Он сказал со злостью:

— А зачем ты сюда явилась? Похоже, тебе и без магии со своими проблемами не разобраться.

— Ну, на это нужно время…

— Чтобы магия выветрилась?

— А как же? Когда раньше, еще до щита, драконы залетали в Обыкновению, они исчезали не сразу, а через несколько дней, а то и недель. Может, и больше. Волшебник Хамфри говорит, что в обыкновенских книгах много картинок и описаний драконов и других магических зверей. Теперь обыкновены драконов не видят и считают, что в их старых книгах сплошные выдумки. Но это только доказывает, что магия в животном или человеке рассасывается не сразу.

— Так значит, чародейка все-таки может сохранять свои иллюзии несколько дней, — сказал Бинк.

Ида вздохнула:

— Может быть. Но я не Ирис, хотя и не отказалась бы быть ею. У меня были совсем другие причины покинуть Ксанф. И очень важные.

— Да, я помню. Одна — избавиться от своей магии, а вторую ты мне назвать не захотела.

— Наверное, ты заслуживаешь того, чтобы узнать ее. Все равно ты так или иначе вытянешь из меня правду. Я узнала от Синн и Нусы, что ты за человек, и…

— Так Синн все же спаслась от дракона?

— Да, благодаря тебе. Она…

Бинк заметил приближающийся огонек.

— Хамелеон.

Ида принялась поспешно прятать кирпичи. На этот раз огонек приблизился к самой яме.

— Надеюсь, вас там не затопило? — осведомился голос Трента.

— Мы бы тогда вплавь ушли, — ответил Бинк, — Слушай, волшебник, чем больше неудобств ты нам создаешь, тем меньше у нас желания с тобой сотрудничать.

— Это, Бинк, я очень хорошо понимаю. Всей душой предпочел бы предоставить вам шатер со всеми удобствами…

— Нет.

— Бинк, мне трудно понять твою преданность режиму, который так по-свински с тобой обошелся.

— Ты-то откуда знаешь?

— Мои шпионы, естественно, прослушивали ваши разговоры. Но я вполне мог и сам догадаться, зная, насколько дряхл и упрям стал король Шторм. Магия проявляется в самых разнообразных формах, и когда ее определение становится слишком узким…

— Но здесь-то это никакой роли не играет.

Волшебник стоял на своем, противопоставляя лотку ослиному упрямству Бинка:

— Возможно, Бинк, ты и в самом деле не обладаешь магией, хотя я с трудом представляю себе, чтобы Хамфри мог в таких делах ошибаться. Но у тебя много других отменных качеств, и из тебя получился бы отменный гражданин.

— Знаешь, он прав, — сказала Ида. — Ты заслуживаешь большего.

— На чьей ты стороне? — огрызнулся Бинк.

Она вздохнула в тс no юге. Очень душевный, искренний вздох. Бинку было как-то проще оценивать достоинства Иды в темноте, не видя ее.

— Я на твоей стороне, Бинк, и восхищаюсь твоей преданностью родине, только сомневаюсь, что родина этого заслуживает.

— Что ж ты тогда не расскажешь ему, где находится Щитовой камень, если, конечно, знаешь?

— Потому что, при всех своих недостатках, Ксанф остается замечательной страной. Король-маразматик не вечен; когда он умрет, им придется передать престол волшебнику Хамфри, а при нем порядки изменятся к лучшему, сколько бы он ни жаловался, что впустую тратит время. Может быть, уже родился новый волшебник, которому он передаст власть. Все получится — раньше-то получалось. Меньше всего на свете Ксанфу нужен жестокий тиран, злой волшебник, который всех несогласных превратит в брюкву.

Наверху раздался смешок:

— У тебя, радость моя, смышленая головка и острый язычок. Честно говоря, я предпочитаю превращать несогласных в деревья — они живут подольше брюквы. А не могла бы ты допустить, хотя бы чисто теоретически, что из меня получится правитель получше нынешнего короля?

— А знаешь, он прав, — с невидимой в темноте ухмылкой передразнил Бинк недавние слова Иды.

— А на чьей стороне ты? — мгновенно нашлась Ида. в свою очередь передразнив Бинка.

Но юмор оценил и засмеялся волшебник:

— А вы мне нравитесь, честное слово. Оба. Соображаете неплохо и принципами не поступаетесь. С такими-то достоинствам и да на моей бы стороне — я бы в долгу не остался. Например, мог бы дать вам право вето на все мои превращения. Сами бы решали, кого в брюкву превратить, кого во что другое.

— Ага, чтобы на нас лежала ответственность за твои преступления, — заметила Ида. — От таких привилегий мы бы скоро стали ничем не лучше тебя.

— Если вы от природы лучше меня, то не стали бы, — возразил Трент. — А если не лучше, значит, и никогда лучше меня не были. Просто в такие ситуации не попадали. Лучше бы вам это уяснить, а то останетесь на всю жизнь лицемерами.

Бинк заколебался. Он вымок и продрог, и ему вовсе не улыбалось провести ночь в этой яме. Вот только можно ли доверять словам Трента? Нет, двадцать лет назад в погоне за властью он постоянно нарушал свое слово. Отчасти именно поэтому он потерпел поражение: никто уже не доверял ему, в том числе и соратники.

Обещания волшебника ничего не значили. Все его рассуждения имели одну цель — выудить из пленников, где находится Щитовой камень. Право вето на его превращения? Да он их первыми превратит в какую-нибудь гадость, как только у него пропадет в них нужда.

Бинк ничего не ответил. Промолчала и Ида. Трент подождал немного и ушел.

— Вот мы и преодолели искушение номер два, — заметила Ида. — Но он умен и беспринципен. Дальше будет хуже.

Бинк вынужден был с ней согласиться.

Наутро косые лучи солнца подсушили кирпичи. Они, конечно, еще не совсем затвердели, но начало положено. Ида сложила их за ширмой, чтобы не было видно сверху. Если все будет хорошо, днем она снова выставит их на солнышко.

Пришел Трент и принес еду — свежие фрукты и молоко.

— Не хотелось бы говорить в таком тоне, но терпение мое на пределе. В Ксанфе в любой момент могут перенести Щитовой камень на новое место — такой уж там порядок, — и ваши сведения окажутся никому не нужными. Если сегодня я не получу от одного из вас необходимую информацию, завтра превращу вас обоих. Из тебя, Бинк, я сделаю василиска, а ты, Ида, будешь василисочкой. И посажу вас в одну клетку.

Бинк с Идой в ужасе переглянулись. Василиск и василисочка — это одно и то же: крылатая рептилия, вылупившаяся из яйла без желтка, снесенного петухом и высиженного жабой в теплой навозной куче. От его смрадного дыхания вянут растения и рассыпаются камни, а при одном взгляде на его морду все живое падает замертво. Крошка василиск — король рептилий.

В посланном Бинку знамении в подобие василиска превратился хамелеон — и тут же погиб. А теперь ему напомнила о хамелеоне та, которая ничего не могла знать о знамении; а другой человек угрожает превратить в… Да, видно, смерть не за горами.

— Блефует, — после долгого молчания сказала Ида, — Не станет он этого делать. Просто хочет напугать нас.

— И небезуспешно, — пробормотал Бинк.

— Видно, без показательного урока не обойтись. — сказал Трент, — Я никого не прошу принимать мой талант на веру, когда его так легко продемонстрировать, да и мне полезно будет поупражняться после долгого перерыва, связанного с пребыванием в Обыкновении, — Он щелкнул пальцами и обратился к подбежавшему стражнику: — Пусть наши пленники поедят, а затем поднимите их наверх.

С этими словами Трент удалился.