Заклинание для хамелеона Энтони Пирс

Глава 8

ТРЕНТ

Спустя некоторое время он встал и пошел. В ужасный мир обыкновенов. На вид этот мир не так уж сильно отличался от Ксанфа — такие же деревья, те же скалы, да и океанский берег, вдоль которого он шел, был берег как берег. И все же сердце Бинка щемила тоска. Приподнятое настроение, с которым он подошел к щиту, улетучилось без следа. Уж лучше бы он умер, проходя сквозь щит.

Что ж, пока еще можно вернуться. Переступить через линию, и все, Смерть будет мгновенной, и похоронят его в Ксанфе. Может, другие изгнанники так и поступали.

Бинк с негодованием отверг эту мысль. К чему врать самому себе? Да, он любит Ксанф, тоскует по нему уже сейчас — но умирать-тоне хочется. Придется устраиваться в обыкновенском мире. Другие, очевидно, так и постулат и. Не исключено, что он еще обретет здесь счастье…

Перешеек оказался гористым. Карабкаясь по крутому склону, Бинк взмок. Интересно, этот хребет — своего рода антипод Провала? Здесь поднялся гребень, а там опустилось дно? А по горам тоже шатается дракон? Нет, вряд ли — здесь же Обыкновения. Но возможно, такая география все-таки связана с магией? Допустим, ее смывает с вершин и она оседает во впадинах… Нет, что-то не то. Тогда большая часть магии попала бы в океан и бесследно растворилась.

Тут Бинк впервые задумался: а что же на самом деле представляет собой Обыкновения? Действительно ли можно выжить совсем без магии? Конечно, жизнь здесь будет тяжелее, чем в Ксанфе. Но полное отсутствие волшебства наверняка здорово стимулирует развитие, заставляет шевелить мозгами; стало быть, здесь должны быть и вполне благоустроенные местечки, созданные с умом. И люди здесь, наверное, не такие уж плохие — ведь и предки самого Бинка родом отсюда. Можно предположить, что и в языке, и в обычаях есть определенное сходство.

Бинк перевалил через вершину гребня, остановился, чтобы впервые обозреть свой новый мир, и тут его окружили вооруженные люди. Засада!

Он развернулся, изготовившись бежать. Может, удастся подманить их к щиту и избавиться от них наивернейшим способом. Правда, не хотелось бы брать на душу их смерть. Но в любом случае надо постараться улизнуть от них.

Но тело его не поспевало за мыслью, и, обернувшись, он увидел, что за его спиной стоит человек с обнаженным мечом и преграждает ему путь.

Теперь разумнее всего будет сдаться. Их много, он окружен со всех сторон, и, если бы они хотели убить его, давно всадили бы ему стрелу в спину. Может, они хотят только ограбить его? Милости просим — у него ничегошеньки нет.

Но Бинк не всегда поступал разумно — особенно в критических ситуациях, требующих немедленного действия. Задним-то умом он был очень крепок, но тут от заднего ума толку мало. Вот будь у него талант вроде материнского, только посильнее, он мог бы вернуть время часика на два назад и переиграть все злоключения с большей пользой для себя…

Бинк бросился на человека с мечом, размахивая посохом, чтобы отразить удар клинка, но не успел и шагу ступить, как кто-то дал ему подножку, и он свалился прямо в грязь лицом. Его крепко держали; он извивался, стараясь вырваться. Потом они все навалились на него, вмиг связали и затолкали в рот кляп.

Двое рывком подняли его на ноги, а один приблизил к нему грубое лицо и сказал:

— Имей в виду, ксанфянин, попробуешь выкинуть что-нибудь магическое, мы из тебя дух вышибем.

Магическое? Они же не знают, что никакой магией он не располагает, да и в любом случае здесь, в Обыкновении, магия не действует. Но Бинк кивнул, показывая, что все понимает. Может, если они решат, что он вообще-то способен дать сдачи, то станут обращаться с ним получше?

Его повели вниз по противоположному склону. Там, за перешейком, расположился военный лагерь.

Только что здесь делают войска? Если готовят нападение на Ксанф, то ничего у них не выйдет: щиту все равно, сколько их убить — одного или тысячу.

Его подвели к самому большому шатру. Там в обнесенном ширмой алькове сидел представительный мужчина лет сорока в зеленом обыкновенском мундире с эмблемой командующего. Лицо его украшали аккуратные усики, на поясе висел короткий меч.

— Шпиона поймали, генерал, — почтительно сказал старший.

Генерал смерил Бинка оценивающим взглядом. В его цепких глазах светился ум. Это был явно не простой предводитель разбойников.

— Развязать, — тихим голосом распорядился генерал, — Он не опасен.

— Слушаюсь, сэр, — Старший развязал Бинка и вытащил из его рта кляп.

— Свободен, — негромко сказал генерал, и солдаты бесшумно вышли. С дисциплиной тут все в порядке.

Бинк, изумленный самоуверенностью генерала, принялся растирать затекшие от веревки запястья. Тот был крепко сбит, но невысок; Бинк моложе, выше, наверняка сильнее. Если действовать быстро, вполне можно улизнуть.

Бинк напружинился, готовый прыгнуть на соперника и сбить его с ног. Но в руке генерала мгновенно появился меч, нацеленный на Бинка. Как он его вытащил, уму непостижимо, меч прыгнул ему в руку, как по волшебству, но здесь-то ничего такого быть не могло.

— Я бы, молодой человек, не советовал, — сказал генерал таким тоном, словно предостерегал: не наступи, мол, на колючку.

Бинк попытался притормозить, чтобы не ткнуться грудью в кончик меча, но не сумел. Однако клинок не впился в грудь — меч молниеносно возвратился в ножны. Генерал, уже стоя, подхватил Бинка под локти и поставил прямо. В этом движении было столько силы и точности, что Бинк понял: он явно недооценил обыкновенного генерала. Такого ему и невооруженного не одолеть.

— Садись, — миролюбиво предложил генерал.

Усмиренный Бинк неловко подошел к деревянному стулу и сел. Он вдруг остро ошутил, насколько грязны его руки и лицо, как потрепана одежда. А генерал блистал безукоризненной опрятностью.

— Твое имя?

— Бинк.

Он не стал говорить, из какой он деревни; с Северянкой его больше ничто не связывало. И что толку вообще интересоваться его именем? Никто — он и есть никто, и звать никак.

— Я волшебник Трент. Должно быть, слыхал обо мне.

Бинк не сразу понял смысл сказанного. А понял — не поверил:

— Трент? Но его же нет. Его…

— Изгнали. Двадцать лет назад. Совершенно верно.

— Но Трент же был…

— Урод? Чудовище? Безумец? — Волшебник улыбнулся, демонстрируя, что никем из вышеназванных не является, — Какие небылицы рассказывают обо мне в нынешнем Ксанфе?

Бинк вспомнил Джустина-дерево. Рыб, превращенных в электрожучков, чтобы отомстить кентаврам. Противников, превращенных в рыб и оставленных умирать на суше.

— Ты… он был чародей, грезивший властью, пытавшийся узурпировать трон Ксанфа, когда я был совсем ребенком. Злой человек, зло которого живо и после него.

Трент кивнул:

— Побежденного в политической борьбе обычно называют куда круче. Когда меня изгнали, мне было примерно столько лет, сколько тебе сейчас. Возможно, наши случаи сходны и в других отношениях.

— Нет! Я никогда никого не убивал.

— Меня и в этом обвиняют? Да, я многих преобразовал — вместо того, чтобы убить. Мне не требовалось убивать, ведь я мог сделать врага безопасным и другими средствами.

— Но рыба на суше умирает, как ни крути.

— A-а, вот такая, значит, в ходу версия? В таком случае это действительно убийство. Сознаюсь, я превращал людей в рыб — но только в воде. На суше я работал исключительно с сухопутными видами. Возможно, некоторые и умерли впоследствии, но тут хищники постарались — так уж устроена природа. Я же никогда…

— А мне плевать! Ты употребил свою магию во зло. Я совсем не такой, как ты! Я… у меня вообще магии нет!

Генерал выразительно приподнял красивую бровь:

— Нет магии? Но в Ксанфе магия есть у каждого.

— Потому что всех, у кого ее нет, оттуда изгоняют, — сказал Бинк с некоторым ожесточением.

Трент улыбнулся на удивление доброй улыбкой:

— Тем не менее, Бинк, наши интересы могут совпадать. Тебе не хотелось бы вернуться со мной в Ксанф?

Вернуться! На мгновение в груди Бинка мощным огнем полыхнула надежда. Он тут же заставил ее угаснуть:

— Возврата нет.

— Я бы так не сказал. На каждое волшебство найдется противоположное. Дело лишь в том, как его найти. Мне, видишь ли, удалось разработать нейтрализатор щита.

И вновь Бинк с трудом погасил реакцию, вызванную словами Трента:

— Если бы это было так, ты был бы уже в Ксанфе.

— Понимаешь, есть небольшая проблема с применением этого нейтрализатора. Он представляет собой эликсир, полученный из одного растения, произрастающего на самом краешке зоны действия магии. Действие же это, да будет тебе известно, распространяется немножко за пределы, ограниченные щитом. Иначе сам щит просто не существовал бы — он ведь магический и вне зоны магии работать не может. Растение же это, изначально, скорее всего, обыкновенское, живет на пограничной полосе в постоянной борьбе с магическими растениями Ксанфа. С магией бороться трудно, и оно выработало одно особое свойство — подавлять магию. Представляешь, что это значит?

— Подавляет магию? Может, и с моей магией произошло что-то подобное.

Трент разглядывал его, что-то прикидывая в уме. Бинку сделалось не по себе.

— Значит, ты считаешь, что власти поступили с тобой несправедливо? Что ни говори, а у нас много общего.

Бинк не хотел иметь ничего общего со злым волшебником, сколь бы ни располагал к себе этот человек. Он знал, что по способно принимать самые привлекательные формы. Иначе оно недолго просуществовало бы на земле.

— Это ты к чему говоришь?

— Щит — это магия. Следовательно, эликсир должен ее нейтрализовать. Но не может, поскольку до источника, питающего щит, не добраться. Нам необходим доступ к самому Щитовому камню. К сожалению, нам не известно точно, где теперь этот камень, а чтобы окропить весь Ксанф или хотя бы сколько-нибудь значительную его часть, никакого эликсира не хватит.

— А не все ли равно? — заметил Бинк. — Даже если ты узнаешь, где камень, тебе к нему не подойти.

— Ничего, справимся как-нибудь. У нас, видишь ли, есть катапульта, и достаточно дальнобойная. Мы установили ее на корабле, на котором можно обогнуть весь Ксанф. Так что я бы не исключал, что нам удастся сбросить бомбочку, начиненную эликсиром, на Щитовой камень. Нам бы только узнать точные координаты.

— И тогда щит рухнет! — догадался Бинк.

— И мое войско хлынет в Ксанф. Разумеется, эффект заглушки магии продлится недолго — эликсир быстро растворяется. Но основные силы я смогу перевести через щит всего минут за десять. Я неплохо натаскал своих людей на коротких марш-бросках. И тогда трон станет моим — это лишь дело времени.

— Ты принесешь на нашу землю смерть и запустение, — в ужасе сказал Бинк. — Тринадцатая волна. Она будет страшнее всех.

— Никоим образом. Армия у меня дисциплинированная, и ситу мы будем применять лишь в той мере, в какой это окажется необходимо. К тому же моя магия в значительной мере устранит всякое сопротивление, так что большой нужды в кровопролитии не возникнет. Мне не хотелось бы разрушать королевство, которым я буду править.

— А ты нисколько не изменился, — заметил Бинк. — По-прежнему рвешься к власти незаконным путем.

— Ну нет, я очень даже изменился, — заверил его Трент, — Я подучился, стал искушенней, утратил наивность. Образование у обыкновенов поставлено отлично, и на вещи они смотрят пошире, да и в политике руководствуются отнюдь не сантиментами. На сей раз я не стану недооценивать противника и лучше позабочусь о собственной безопасности. Не сомневаюсь, что теперь из меня выйдет король получше, чем двадцать лет назад.

— Я тебе не помощник.

— Придется им стать, Бинк. Ты знаешь местоположение Щитового камня. — Злой волшебник приблизился к Бинку и доверительно продолжил: — Точное попадание доя нас крайне важно. Эликсира у нас всего четверть фунта, и это плод двух-летних трудов. Мы практически под корень извели нужное растение вдоль всей пограничной полосы; запас наш невосполним. Гадать, где находится камень, мы не имеем права. Нам нужна точная карта — а начертить ее можешь только ты.

Вот так. Трент устроил здесь засаду, чтобы отлавливать всех, кто покидает Ксанф, и добывать у них последние сведения о местоположении Щитового камня. Только эти данные и нужны злому волшебнику, чтобы начать вторжение. А Бинк случайно оказался первым изгнанником, угодившим в ловушку.

— Я ничего тебе не скажу. Я не стану участвовать в свержении законной власти Ксанфа.

— Законность, как правило, определяется задним числом, — заметил Трент. — Если бы двадцать лет назад я одержал победу, то был бы сейчас законным королем, а нынешний монарх — презренным изгнанником, повинным в массовом утоплении людей. Полагаю, у вас по-прежнему правит король Шторм?

— Да, — лаконично ответил Бинк. Как бы ни пытался злой волшебник убедить его, что все сводится к дворцовым интригам, Бинк знал, что дело обстоит не так.

— Я готов проявить щедрость, Бинк. Практически все, что ты пожелаешь. Богатство, власть, женщины…

Тут-то Трент и дал промашку. Бинк отвернулся. На таких условиях ему и Сабрина не нужна, к тому же он уже отверг сходное предложение со стороны чародейки Ирис.

Трент сложил пальцы домиком. Даже в этом незначительном жесте сквозила сила, расчетливая и не ведающая жалости. Слишком тщательно продуманы были планы злого волшебника, чтобы им воспрепятствовал какой-то своенравный изгнанник.

— Может, тебе интересно будет узнать, почему, прожив два десятка лет в Обыкновении и добившись здесь заметных успехов, я пожелал возвратиться в Ксанф. Я и сам над этим нередко задумывался.

— Нет, — сказал Бинк. — Мне неинтересно.

Но его собеседник только улыбнулся, не поддаваясь попыткам вывести его из равновесия. И вновь у Бинка возникло неприятное чувство, что им ловко манипулируют и, как бы ни сопротивлялся, он так или иначе сыграет на руку волшебнику.

— А следовало бы поинтересоваться, а то так и сохранишь узкий, провинциальный взгляд на жизнь. Впрочем, я и сам был такой, когда покинул Ксанф. Каждому молодому человеку следует на год-два съездить в Обыкновению, только тогда из него получится хороший гражданин Ксанфа. Путешествия расширяют кругозор.

С этим Бинк не мог не согласиться. За две недели своего путешествия по Ксанфу он узнал очень многое. Насколько же больше можно будет узнать, проведя год в Обыкновении…

— Более того, — продолжал волшебник, — когда я приду к власти, я начну проводить такую политику. Отрезанный от реального мира, Ксанф не может процветать. Изоляция приводит только к загниванию.

Бинк не мог сдержать болезненного любопытства. Волшебник обладал умом, опытом, что, вопреки желанию, сильно притягивало Бинка.

— И как оно там? — спросил он.

— Не говори с таким пренебрежением, молодой человек. Обыкновения — отнюдь не такое гадкое место, как ты воображаешь. Кстати, это еще одна причина, по которой жителям Ксанфа следует бывать в Обыкновении, — невежество, порожденное изоляцией, в свою очередь порождает необоснованную враждебность. Обыкновения во многих отношениях более развита и цивилизованна, нежели Ксанф. Лишенные даров магии, обыкновены вынуждены полагаться на собственную изобретательность. Они обратились к философии, медицине, науке. Теперь у них есть оружие, называемое пушкой. Так вот, эта самая пушка убивает куда вернее, чем стрела или даже смертоносное заклинание. Правда, в своей армии я пушек не держу, не хочу, чтобы они появились в Ксанфе. У них есть повозки, которые бегают куда проворнее единорога, лодки, переплывающие море быстрее, чем морской змей, воздушные шары, на которых они поднимаются в небо выше любого дракона. У них есть такие люди, называются врачами, которые исцеляют больных и раненых без единого заклинания. Есть устройство, состоящее из нанизанных на стержни круглых косточек, с помощью которого можно поразительно быстро и точно перемножать числа.

— Чепуха! — воскликнул Бинк, — Даже магическое устройство не может считать за человека, разве что голем, а это почти человек.

— Вот о том я и толкую, Бинк. Магия великолепна, но в ней есть и свои недостатки. Может статься, у обыкновенской техники потенциал даже больше. А живут они всяко комфортнее большинства ксанфян.

— Должно быть, их совсем немного, — пробормотал Бинк. — Хорошей, стало быть, земли навалом.

— Напротив. Здесь живут несколько миллионов человек.

— Хочешь, чтобы я тебе поверил, а сам такие небылицы рассказываешь, — заметил Бинк, — В Северянке нашей, считая детей, живет аж пятьсот человек, а это у нас самое крупное поселение. Во всем королевстве вряд ли больше двух тысяч наберется. Аты говоришь о тысячах тысяч. Но обыкновенский мир явно ненамного больше Ксанфа. Уж я-то знаю!

Злой волшебник покачал головой, якобы сокрушенно:

— Бинк, Бинк, имеющий глаза да увидит.

— А если у них и в самом деле есть шары, на которых люди по небу летают, так что ж они над Ксанфом не показываются? — запальчиво спросил Бинк, чувствуя, что припер волшебника к стенке.

— Потому что они не знают, где находится Ксанф, и даже не верят в его существование. Они не верят в магию, следовательно…

— Не верят в магию! — Эта шуточка уже ни в какие ворота не лезет.

— Обыкновены никогда особенно в магии не разбирались, — серьезно заявил Трент. — В их литературе она появляется часто, но в обычной жизни — никогда. Щит замкнул границы, так что в Обыкновению за последнее время не попадало ни одно по-настоящему волшебное существо. Пусть они и дальше ничего не знают, это в наших интересах, — продолжил он, нахмурив лоб. — Если им придет в голову, что Ксанф представляет для них опасность, они возьмут гигантскую катапульту и закидают нас зажигательными бомбами… — Он замолчал и покачал головой, словно не веря в возможность такого ужаса. В этом движении, напомнившем Бинку отца, было столько искренности, что Бинк едва не поверил, что такая невероятная угроза действительно существует, — Нет, — закончил свою речь волшебник, — До поры местоположение Ксанфа должно оставаться тайной.

— Но если ты начнешь отправлять всю молодежь Ксанфа на два года в Обыкновению, тайна просуществует недолго.

— Ну, сначала мы наведем на них забудочные чары, а снимать их будем только по возвращении. Или хотя бы заклятие молчания, чтобы ни один обыкновен не вызнал у них про Ксанф. Таким образом они приобретут обыкновенский опыт в дополнение к магии Ксанфа. Нескольким особо доверенным мы сохраним память и свободу слова, они станут нашими агентами — будут отбирать для нас подходящих колонистов, держать нас в курсе всего. Ради нашей безопасности и прогресса. Но в целом…

— Снова Четвертая волна, — сказал Бинк, — Управляемая колонизация.

Трент улыбнулся:

— У тебя цепкий ум. Большинство наших граждан предпочитают не знать о том, как на самом деле происходила колонизация Ксанфа. Кстати, из Обыкновении не так-то просто определить, где находится Ксанф, — похоже, у него вообще нет определенного географического местоположения. На протяжении всей истории Ксанфа в него попадали люди со всего мира — переходили по перешейку прямо из своих стран. А потом каждый из них мог бы поклясться, что и прошел-то всего несколько миль. Более того, в Ксанфе все начинали без труда понимать речь друг друга, хотя изначально языки у них были совершенно разные. Поэтому представляется, что и подходы к Ксанфу каким-то образом заколдованы. Если бы я не вел подробнейшую запись маршрута, то никогда бы не нашел обратной дороги к щиту. Обыкновенские легенды о животных, которые приходили из Ксанфа в давние времена, свидетельствуют, что эти животные появлялись не в каком-то конкретном месте, а по всему миру. Значит, и из Ксанфа попадают куда угодно.

Волшебник покачал головой, словно изумляясь великой тайне. А Бинк приложил все силы, чтобы не поддаться очарованию столь завлекательной загадки. Как так может быть, чтобы Ксанф находился повсюду одновременно? Неужели его магия все-таки проникает за пределы полуострова? Тогда как? От такой проблемочки недолго и свихнуться!

— Если тебе так нравится Обыкновения, почему же ты стремишься обратно в Ксанф? — спросил Бинк, стараясь отыскать в словах волшебника все возможные противоречия.

— Обыкновения мне не нравится, — нахмурившись, сказал Трент. — Я всего лишь говорю, что она не есть царство зла, что у нее большой потенциал и с ней надо считаться. Если мы не будем интересоваться ею, она сама может заинтересоваться нами — с катастрофическими последствиями. Как для Ксанфа, так и для себя самой. Ксанф — это уникальное явление, не сравнимое ни с чем. Страна, разумеется, провинциальная, отсталая, но, повторяю, единственная в своем роде. А я… я волшебник, и мое место — в моей стране, с моим народом. Только я могу защитить ее от грядущих кошмаров, какие ты даже вообразить не в состоянии… — Он замолчал.

— Никакие обыкновенские сказки не заставят меня сказать тебе, как попасть в Ксанф.

Волшебник сосредоточил взгляд на Бинке, будто только сейчас ощутил его присутствие.

— Мне бы не хотелось прибегать к принуждению — задумчиво произнес он, — А талант мой ты знаешь.

Бинк вздрогнул, его ох катило чрезвычайно неприятное предчувствие. Трент — превращатель, он умеет превращать людей в деревья и в кое-что похуже. Самый сильный волшебник своего поколения, которого было слишком опасно оставлять в Ксанфе. Но Бинк тут же вздохнул с облегчением.

— Блефуешь, — сказал он, — Твоя магия вне Ксанфа не работает, а в Ксанф я тебя не пущу.

— Не совсем блефую, — спокойно отозвался Трент, — Как я уже говорил, магия немножечко переливается за щит. Вот отведу тебя на границу и превращу в жабу. Если ты меня вынудишь.

У Бинка засосало под ложечкой. Превращение… Потеряешь тело, а сам не умрешь. Ужасно. Бинк съежился от страха.

Но он не мог предать родину.

— Нет, — пролепетал он, еле ворочая языком.

— Не пойму я тебя, Бинк. Ты же покинул Ксанф не по своей воле. А я предлагаю тебе возможность вернуться.

— Но не такой же ценой!

Трент вздохнул с неподдельным сожалением:

— Ты верен своим принципам, и за это тебя нельзя осуждать. Но я надеялся, что до превращения у нас с тобой не дойдет.

Бинк тоже надеялся на это. Но похоже, выбора уже нет. Теперь остается только искать малейшую возможность вырваться от Трента. Пусть даже ценой жизни. Лучше сложить голову в бою, чем стать жабой.

Вошел солдат, напомнивший Бинку Кромби — не столько лицом, сколько выправкой, — и замер по стойке «смирно».

— Что у тебя, Гастингс? — мягко осведомился Трент.

— Еще один прошел через щит, сэр.

Трент и бровью не повел:

— Вот как? Похоже, у нас появился еще один источник информации.

Бинк почувствовал себя совсем нехорошо. Если ими действительно пойман еще один изгнанник из Ксанфа, Трент сможет получить нужные сведения и без помощи Бинка. Отпустит он его в таком случае или все же, в качестве предметного урока, превратит в жабу? Припомнив прошлые подвиги Трента, Бинк слабо верил, что его спокойно отпустят. Любой, кто встанет поперек дороги злому волшебнику даже в самом мелком деле, может не рассчитывать на снисхождение.

Но если быстренько дать Тренту нужную информацию и оправдаться тем самым в его глазах? Поскольку на будущем Ксанфа это уже никак не скажется…

Он заметил, что Трент молчит и выжидательно смотрит на него. И Бинку все стало ясно. Подставка, блеф — чтобы он развязал язык. А он чуть не поддался на провокацию.

— Что ж, в таком случае я тебе больше не нужен.

Кстати, о жабах — в таком обличье он же вообще ничего не сможет рассказать волшебник). Он представил себе их возможный диалог.

ВОЛШЕБНИК. Где находится Щитовой камень?

ЖАБА. Квак!

Бинк с трудом сдержал улыбку. Трент превратит его в жабу лишь в самом крайнем случае.

А тот говорил посыльному:

— Привести его сюда немедленно. Я допрошу его.

— Сэр… это женщина.

Женщина! На липе Трента возникло легкое удивление, Бинк же был потрясен. Такого поворота в игре волшебника он не ожидал. Никакой женщины из Ксанфа не изгоняли. Да и мужчины тоже, кроме него. Что задумал Трент?

Разве что… нет, только не это! Разве что Сабрина все-таки решила разделить с ним изгнание.

На него обрушилось отчаяние. Если Сабрина во власти злого волшебника…

Нет, это невозможно. Сабрина же не любит его, ее поведение на испытаниях и после них подтвердило это. Она не станет жертвовать всем, что у нее есть, чтобы последовать за ним. Да и он не так уж сильно любит ее — он уже решил это для себя. Так что здесь какая-то хитрая уловка волшебника.

— Отлично, — сказал Трент. — Давай ее сюда.

Значит, все-таки не блеф. Если и вправду приведут — точно не блеф. И если это окажется Сабрина… нет, невозможно, это совершенно исключено… или он приписывает ей то, чего на самом деле не было, и она его все же любит? Откуда ему знать, что у нее на сердце? Если она пошла за ним, он не имеет права допустить, чтобы ее превратили в жабу. С другой стороны, на кон поставлена судьба всего Ксанфа…

Бинк мысленно развел руками. Придется действовать по обстоятельствам. Если Сабрина у них, он пропал, если же они блефуют, тогда победа за ним. Не считая того, что он превратится в жабу… А может, не так уж оно и плохо быть жабой. Тогда мухи сразу станут очень вкусными, а какая-нибудь жабетта покажется краше любой девчонки. Вдруг там, в густой траве, ждет его неземная любовь, вся в бородавках…

Пришли солдаты, поставленные в засаде, и чуть не волоком втащили упирающуюся женщину. Бинк с облегчением увидел, что это не Сабрина, а какая-то совершенно незнакомая и феерически страшная девица. Волосы торчат во все стороны, зубы кривые, фигуры никакой.

— Встань, — ласково сказал Трент, и она поднялась, подчиняясь властности его голоса, — Как твое имя?

— Ида, — огрызнулась она, — А твое?

— Волшебник Трент.

— Что-то не слыхала про тебя.

Бинку, застигнутому врасплох, пришлось закашляться, чтобы скрыть приступ смеха. Но Трент остался невозмутим:

— В этом смысле мы с тобой равны, Ида. Сожалею, что моим людям пришлось доставить тебе неудобства. Если ты любезно согласишься указать мне местоположение Щитового камня, я щедро вознагражу тебя и отпущу.

— Молчи! — крикнул Бинк. — Он хочет завоевать Ксанф.

Она наморщила нос картошкой.

— Какое мне дело до Ксанфа? — Она прищурилась и посмотрела на Трента. — Могу и указать. Только откуда мне знать, можно тебе доверять или нельзя? Я тебе все расскажу, а ты меня укокошишь.

Трент постучал длинными аристократическими пальцами по спинке стула:

— Беспокойство твое оправданно. Ты не можешь знать, держу ли я данное слово. Но тебе придется поверить, что я не держу зла на тех, кто помогает мне достичь намеченной цели.

— Ладно, — сказала она, — Годится. Щитовой камень находится…

— Изменница! — заорал Бинк.

— Убрать его, — отрывисто приказал Трент.

Вошедшие солдаты скрутили Бинка и выволокли из шатра.

Ничего он не добился, только жизнь себе усложнил.

Но скоро его мысли потекли по иному руслу. А велика ли вероятность, что через час после него Ксанф покинул еще один изгнанник? Всего-то изгоняют одного человека в год, ну, может, двоих, не больше. Когда кого-то выдворяют из Ксанфа, об этом еще долго судачат все, кому не лень. А он же о втором изгнании ничего не слышал, да и о втором судилище тоже.

А следовательно, Ида — никакая не изгнанница. Скорей всего, она вообще не из Ксанфа. Она — подсадная утка Трента, как Бинк и заподозрил вначале. И задача у нее одна: убедить Бинка, что она и в самом деле назовет Тренту местоположение камня, и тем самым обманом вытянуть из него подлинные сведения.

Но он этот план вычислил — и победил. Теперь Тренту Ксанфа не видать, как бы он ни старался.

И все же полной уверенности не было…

Глава 9

ПРЕВРАЩАТЕЛЬ

Бинка швырнули в яму. Падение смягчила куча сена, а от палящих лучей солнца спасал деревянный навес над ямой. Не считая этих местных особенностей, темница была пуста и мрачна. Отвесные стены, сложенные из какого-то камня — голыми руками не расковыряешь, наверх не выберешься, — утоптанный земляной пол.