Враг моего врага Горъ Василий

Глава 21

9 августа. Республика Южная Осетия

Операция по принуждению Грузии силой к миру

В окрестностях ТрансКава северней грузинского анклава Кехви – Курта – Тамарашени и в самом Цхинвале весь день 9 августа происходили несколько беспорядочные, но тяжелые местами бои с применением танков, артиллерии и авиации.

По трассе от Роки и Дзау, а также по объездной Зарской дороге, к осажденному грузинскими частями Цхинвалу пробивались передовые части мотострелков 58-й армии СКВО, действовавшие при поддержке артиллерии, вступившей в контрбатарейную борьбу, а также штурмовой и бомбардировочной авиации 4-й армии ВВС и ПВО.

Грузинская пехота и местные ополченцы, действуя небольшими группами, в течение суток пытались устраивать засады на Зарской дороге, просачивались к западной и северной окраинам Цхинвала, на севере предпринимались попытки выйти к окраинам райцентра Дзау. Грузинам удалось добиться локального успеха: при нападении на штабную колонну 58-й армии было убито и ранено несколько офицеров и военнослужащих. Ранение получил также сам командующий Пятьдесят восьмой.

Грузинские регулярные войска силами трех механизированных батальонных групп при поддержке танков предприняли несколько попыток взять Цхинвал под свой полный контроль.

Казалось бы, у нападавшей стороны на руках все козыри. Цхинвал – город небольшой, четыре на два с половиной километра без пригородов. Да еще и лежит в долине, окруженный с юга, востока и запада господствующими высотами, а с севера соответственно отрезан от остальной территории ЮО анклавом крупных грузинских сел, через которые проходит трасса ТрансКава.

Тем не менее Цхинвал, в котором на первых порах сражались с озверевшей грузинской военщиной разрозненные группы омоновцев и ополченцев, все еще держался. Грузинской метопехоте и спецназу так и не удалось прорваться дальше, северней, привокзальной площади. А значит, не удалось выполнить одной из главных задач второго дня войны: взять Цхинвал под свой полный контроль и соединиться с «анклавной» группировкой.

Численный перевес, причем весьма ощутимый, в течение всех суток 9 августа был на стороне грузин.

Во второй половине дня 9 августа группировка российских войск заметно нарастила свои возможности. Уже ближе к ночи на территории ТВД была оперативно развернута полковая тактическая группа 76-й ДШД, на подходе находилась колонна батальона СпН ГРУ «Восток».

На политическом и информационном направлениях также шли сражения, имеющие свою специфику. России в первые дни войны приходилось в одиночку отбивать нападки друзей и покровителей грузинского президента, устроившего в день открытия Пекинской Олимпиады кровавую баню на Кавказе.

Ситуация в конфликтном регионе складывалась драматично. Вооруженные силы Грузии не смогут склонить чашу весов на свою сторону, если останутся наедине с военной мощью Северо-Кавказского военного округа. В результате начавшейся во второй половине дня 8 августа ответной операции, названной президентом РФ акцией по «принуждению Грузии силой к миру», после ввода российских бронетанковых колонн через Роки на территорию РЮО под угрозой оказался не только выпестованный США и их союзниками режим Саакашвили, но и стратегический проект «Набукко» и весь целиком южный энергомаршрут.[60]

Дальнейшая эскалация конфликта в случае затяжной по времени войны на Кавказе могла привести к непредсказуемым результатам. Новая кавказская война чревата неприятностями не только для соседних государств, но и для всей системы международной безопасности.

Именно поэтому действовать на югоосетинском и грузинском ТВД предстояло жестко, без всякого промедления, напористо и очень решительно.

Рота ополченцев под командованием старшего лейтенанта Ираклия Тарчиашвили занимала оборону на южной окраине села Тамарашени на позиции между шоссе и восточным берегом реки Б. Лиахве. Три взвода неполного состава (всего в роте насчитывалось по списку л/с на начало боевых действий 76 человек), укомплектованные в основном местными выходцами. Плюс приданные батарея 122-мм гаубиц «Д-30» и одна ЗСУ-23-4 «Шилка» на шасси Т-80УД украинского производства.

В боях это подразделение, прикрывающее анклавную зону с юга и заодно контролирующее «свой» участок проходящего через Тамарашени ТрансКава, практически не участвовало. Ночью на восьмое августа оттащили тягачом бетонные блоки, перегораживавшие в этом месте трассу. До северной окраины Цхинвала – рукой подать. Но в город на этом участке даже не пытались пробиться; у командования, видимо, изменились планы.

Артиллеристы время от времени палили по «северной» базе миротворцев, по расположенному в километре южнее от их позиции блокпосту МВД РЮО, по городским кварталам, где закрепились кударцы и откуда велся по окраине села ответный минометный огонь. Вчера, около шести вечера, «отличились» также зенитчики. «Шилка», изрыгая в небо струи огня и металла, ударила из счетверенных скорострельных 23-мм пушек по воздушной цели, идентифицированной как вражеский «СУ-25». Попасть в российский «грач» не удалось. Но вот на «анклавников» стрельба пэвэошников произвела сильнейшее впечатление: часть пехотинцев драпанула в село…

И, надо сказать, что не всех вернули на позиции. Некоторые, как выяснилось уже утром, после доклада взводных командиру роты, исчезли с концами.

Как грубо сказал сам комроты, причем по-русски: «Сдриснули, па-адлецы!»

Тарчиашвили, хотя и был молоденьким и в сущности неопытным еще офицером (ему всего двадцать три), вел себя весьма воинственно и сильно ругал командование «анклавной» группировки. В своем узком кругу, естественно. Ругал за бездействие, за преступную медлительность. Ротный считал, что они сами, из района Тамарашени, должны ударить по северным кварталам Цхинвала и соединиться с подразделениями, штурмующими город с юга. Но уже на следующий день настроение у него поменялось, как и у большинства тех, кто служил под его началом.

Отовсюду, со всех четырех концов света, до их слуха доносились звуки стрельбы: от тяжелых взрывов 155-мм снарядов и резких сухих выстрелов танковых пушек до частых, пачками, переходящих в сплошной треск звуков пальбы из крупнокалиберных пулеметов и стрелкового оружия.

Бой, казалось, шел повсюду: на центральном и южном участках объездной Зарской дороги, которую кударцы называли «дорогой жизни», или «адовой» дорогой, на ТрансКаве в районе грузинских сел Кехви, Кумарти, в самом Цхинвале и восточней столицы сепаратистов, в районе Хетагурово – Тбети…

Нет, не так себе представлял старший лейтенант Тарчиашвили ход операции по очистке цхинвальского региона от кударцев!

Он, как и многие более опытные старшие офицеры, рассчитывал на силу и мощь хорошо подготовленной, оснащенной всем необходимым грузинской армии и подразделений МВД.

А получилось, как показывали последние события, что они сами, ударив по кударцам, сметя в первые часы операции десятки домов и строений и захватив ряд осетинских селений, тут же угодили в огненную ловушку…

Тарчиашвили спустился в блиндаж РОПа, где, вытянувшись на топчане, отсыпался после двух бессонных ночей его зам Канделаки. Ираклий мог лишь позавидовать этому толстяку, этому увальню: сам он не мог в последнее время ни есть, ни спать.

И если бы не морфин, который он периодически колол себе и благодаря которому поддерживал себя в тонусе, то командовать ротой деревенских остолопов, половина из которых, кажется, уже разбежалась с позиций, было бы крайне затруднительно.

Он напился воды из пластиковой фляги, затем принялся тормошить своего зама.

– Левон, где «аптечка»?! Просыпайся, хватит дрыхнуть!

– А? Что? Наступаем? Или отходим?! Сейчас… Я быстро!

Если бы Тарчишвили не схватил его за плечи и не усадил обратно на топчан, увалень в лейтенантских погонах наверняка расшиб бы себе лоб о бревенчатое перекрытие.

– Успокойся! Команды отходить не было! Я спрашиваю тебя, где «аптечка»! Куда ты ее подевал, идиот!

Наконец общими усилиями они нашли эту самую «аптечку» – она лежала под подушкой на другом топчане. Тарчишвили открыл пластиковую коробку (подарок от союзников). Извлек оттуда и выложил на низкий, грубо сколоченный стол початую упаковку морфина в ампулах, одноразовый шприц, жгут, клок ваты и бутылочку с антисептиком.

Вколол себе в вену препарат – сам, без помоши Левона. За последние несколько дней уже вполне наловчился…

– Что слышно, Ираклий? – пробормотал Канделаки (он, кажется, толком так и не проснулся). – Где «иваны»? И сколько народу осталось в роте?

Тарчишвили, почувствовав прилив сил, процедил:

– Прёт «иван»! А наши их бьют и жгут! Вся дорога от Джавы и развилка за Дзаром забита их сгоревшей раздолбанной техникой! Сотни трупов! А может, и тысячи… Кто их считает, этих «монголов»?

– Русские не умеют воевать. – Канделаки принялся разглаживать складки на щетинистом лице. – Спать охота… Уже неделю толком не отдыхали!

– По трупам идут, – уставившись в одну точку, тяжело и веско, как ему казалось, цедил слова Тарчишвили, – а наши их жгут, бьют, расстреливают в упор!!

– Так всегда было и будет. Они только количеством берут! – Левон встал с топчана, но тут же стукнулся головой о бревенчатый выступ. – Уй… – Он почесал ушибленное место. – Да сколько ж можно… Вся репа в шишках!

– А ты каску не снимай, так в ней и спи! Левон, я, кажется, с тобой говорю?! Куда пошел?!

– До ветра, командир.

– Сидеть! Я еще не закончил. Дай сигарету!

Они закурили, хотя в блиндаже и без того воздух был спертым, несвежим, да и духота еще не спала.

– Я только что по рации слышал, – продолжил ротный, – что наши из засады сожгли всю их штабную колонну! А командующего в плен захватили!

– Ух ты…

– Скоро и этот долбаный городишко возьмем! Там, в Цхинвале, я слышал по радиообмену, наши добивают остатки спецназа ГРУ!

– Да? Здорово… Значит, наша берет, Ираклий? – Канделаки прислушался к звукам, долетавшим в блиндаж. – У нас пока вроде тихо?

– Скоро и мы получим приказ наступать! Не могу Яшвили найти!

– Взводного?

– Да. И половины его взвода – тоже!

– По УКВ вызывал?

– Вызывал, но он не отвечает.

– Может, рация разрядилась? А ты его никуда не посылал?

– Посылал? В смысле?

– Ну может, задание какое дал?

Ему пришлось еще раз повторить свои вопросы, потому что ротный вдруг отключился, глядя куда-то в неведомые дали.

– А? Что? Ты что-то сказал?

– Я говорю, Ираклий, может, ты сам послал Яшвили с бойцами на какое-то задание?

– По-твоему, я похож на идиота, Левон?! Я думаю, что они сдриснули…

– Вот же подлецы! А ты об этом уже доложил по рации? Нет? Надо выйти на связь с «Курта-один» и доложить!

– Русские давят весь эфир! Шумы такие… треск один в рации! Слышно только рацию соседей… «Тамарашени-три»!

– А может, это наши «глушилку» врубили?

– Может, и так.

– У артиллеристов есть мощная станция, можно через них выйти на связь с командованием!

– Тебе нужны неприятности? Мне – нет.

– Тогда… что будем делать, Ираклий? Так мы с тобой тут только вдвоем и останемся!

Ротный сделал странный жест, как будто возле лица у него кружились пчелы или зудели комары, а он их как бы пытался отогнать…

– Ираклий?! Что с тобой?

– Вот что, Левон! – Ротный вытер рукавом потное лицо. – Бери двух бойцов и идите в село!.. Они, эти долбаные дезертиры, прячутся где-то по домам! Верни их на позицию… Это приказ!

– Э-э… где ж я буду их там искать, Ираклий? Они, наверное, уже переоделись… и… И ушли из села!

– Это твои проблемы. Только смотри, сам не сбеги! – Тарчиашвили вдруг схватился за поясную кобуру и попытался вытащить табельный ствол. – Правильно наш земляк Джугашвили поступил, когда приказал расстреливать дезертиров без суда и следствия! И если ты, Левон… тоже… То я… Я тебя собственной рукой!..

Неизвестно, чем бы закончился этот разговор, если бы в блиндаж не заглянул посланный за командирами боец.

– Приказано доложить, что из Цхинвала прорывается колонна! Сюда, прямо к нам едут!

– Ну все, звиздец! – пробормотал Левон Кандилаки. – Ираклий, будем умирать… или делаем ноги?

– Это наши!! – крикнул от порога боец. – Взводный просит пройти вас на КП. Или включите рацию! У них позывной «Мгели», только что вышли на связь по УКВ!

Небольшая автоколонна в составе трех армейских джипов и грузового фургона, обстрелянная уже вдогон со стороны кударского блокпоста, на максимальной скорости проскочила по трассе до первых окраинных дворов села Тамарашени.

Спустя примерно минут двадцать их старший – по говору в нем угадывался выходец из Батуми – разговаривал в переулке, где остановился транспорт, с прибежавшим от расположенного сразу за околицей РОПа молодым, но уже грузным, тяжеловесным «летехой».

– Я старший группы спецназа «Омега»! Вы из какой части, лейтенант? Ваши фамилия и должность?!

– Лейтенант Кандилаки, заместитель командира второй роты второго «анклавного» батальона! Э-э… – Левон замялся. – Не знаю вашего имени и звания…

– И не должен знать! – строго сказал старший группы спецназа. – Мы выполняем специальное задание командования! Обращайтесь ко мне по моему позывному – Мгели! «Тамарашени-два» – ваш позывной в эфире?

– Да, наш.

– Я вызывал на рандеву ротного!

– Старший лейтенант Тарчиашвили. Он, понимаете…

– Убит? Ранен? Ну, живее, Кандилаки! У нас мало времени!

– У него это… контузия!.. Остался на ротном КП, а меня послал вот к вам! А вы через Цхинвал проскочили, да? Ну как, удалось взять город?

– Вообще-то я не обязан отвечать на ваши вопросы, лейтенант! – сердито сказал Мгели. – В виде исключения, скажу, что наши контролируют уже две третьих города! Скоро и этих вот «аланцев» сковырнем, – старший ткнул пальцем куда-то за спину. – А вот вы, лейтенант, нас сильно огорчили!

– Э-э… не понимаю.

– Мы вызывали вас по рации! Рассчитывали на вас, ожидали, что поддержите огоньком наш прорыв!

– Мммм…

– Что вы тут мычите?! Хорошо, что нам удалось связаться с артиллеристами и те нас поддержали от Присы! Загнали кударцев в укрытия… Вот мы и проскочили!

– Рация плохо работает! Русские это… давят частоты!

Они несколько секунд молчали, прислушиваясь к звукам канонады и треску очередей, долетавших с востока, от Объездной дороги. Похоже, там идет жестокий встречный бой…

Кандилаки поежился; хотелось юркнуть куда-нибудь, спрятаться в одном из брошенных домов. А этим спецназовцам – он видел троих экипированных весьма и весьма круто бойцов в масках – хоть бы хны! Отчаянные! На джипах и на фургоне видны отметины пулевых попаданий. Надо же, через весь Цхинвал проскочили… Смельчаки. Одним словом, «спецура»!

– Где сейчас штаб группировки?

– Э-э… Не знаю.

– Так у вас что, нет связи со штабом? Командование все еще в Курте?

Левон хотел сказать, что раз у вас мощные рации, которым не мешают даже поставленные русскими помехи, то попробуйте сами связаться с «Курта-один». Но в последний момент передумал, вернее, сказал другое:

– Да, наверное, штаб еще в Курте.

– Наверное или точно?

– Был там еще утром. А потом мы утратили с ними связь!

– Нам нужен не сам штаб, а узел связи!

– Ну так связисты там рядом… Администрация Санакоева знаете, где находится?

– Знаю.

– Так там же рядом! И штаб, и связисты!

Левону показалось, что в этот момент Мгели и другой спецназовец, стоявший все это время рядом и не участвовавший в беседе (у него на правой руке надета черная перчатка), переглянулись, как будто решали что-то важное для себя.

– Слушайте приказ, лейтенант Кандилаки! – сказал старший группы спецназа. – Поедете с нами в село Курта! Заодно и доложите командованию обстановку на вашем участке и сообщите о своих проблемах со связью!

Колонна выехала из переулка на трассу. Рейндж сидел во втором джипе; за рулем, как обычно, Алан, Руст устроился на заднем сиденье.

Мчали на бешеной скорости, выжимая максимум из профиля дорожного полотна. Село Тамарашени – крупнейшее селение грузинского анклава, с его красивыми, только недавно построенными магазинами, больницей, супермаркетом и разноцветными домами (здесь даже парк с аттракционами оборудовали), теперь выглядело брошенным… Оно и было таковым: многие жители эвакуированы из грузинских сел заранее. А теперь, когда через Роки хлынула моторизованная «монгольская орда», когда ощутимо запахло не только гарью пожарищ, но и кровью, которую испокон веков проливают в этом уголке земли то одни, то другие, все, кто еще оставались в анклавных селах и кто имел такую возможность – на легковых автомобилях, автобусах, даже легких тракторах с прицепами, набитыми людьми или узлами с домашней утварью, ринулись прочь через объездную дорогу из лиахвских сел на Ванати и далее в Грузию!

– Вот такие, значит, карусели, – пробормотал под нос Рейндж. – И аттракционы с кровавыми клоунами.

На трассе и в ответвляющихся в стороны переулках, наряду с остовами сгоревших легковушек и одного микроавтобуса, Мокрушин заметил также несколько грузинских бронемашин; две из них были сожжены, остальные, кажется, брошены. Это было странно. Очень странно. Еще несколько часов назад, когда с трудом и не без потерь проперлись с мотострелками по Зарской дороге к окраине Цхинвала, казалось, что с наличными силами сломить сопротивление гоблинов будет сложно.

И вот нате вам! То, что видел Рейндж сейчас, когда они проезжали Тамарашени, наводило его на весьма определенные мысли. Грузины еще держатся, еще огрызаются, кое-где нападают, как в Хетагурово и Никози. Но уже видны знаки и символы, которые весьма многое могут поведать зоркому глазу разведчика…

Их колонну остановили лишь в одном месте, за северной окраиной Тамарашени. Мгели и грузинский летеха, которого несущие здесь охрану бойцы хорошо знали в лицо, ненадолго вышли из передового джипа. Перекинулись словцом с бойцами из охраны, затем вернулись в джип; колонна покатила дальше.

Рейндж взялся перебинтовывать себе ногу поверх наколенника. Израсходовал целиком упаковку, завязал узел, убрав кончики. Повернулся к Русту, который подкреплялся, сидя на заднем сиденье: он отрезал тесаком ломтики подкопченной телятины с захваченного ими еще на базе балыка и отправлял их в рот.

– Дай-ка кетчуп! В пакете с провизией посмотри, там где-то лежит!

– Дэржи!

Рейндж скрутил пробку на бутылке с кетчупом грузинского производства. Чуть встряхнул, наклонил ее, потом размазал пальцем темно-красную пасту по свеженамотанной бинтовой повязке и ниже, по штанине…

Проехали дорожный знак с надписью на грузинском, возле которого стоял БТР гоблинов. Въехали в село, в котором тоже там и сям, как и в Тамарашени, виднелись новые частные дома и коттеджи на несколько семей.

– Мы у цели! – негромко сказал Алан. – Следующий поворот – наш!

Мокрушин вытер испачканные кетчупом пальцы ветошью. Поправил гарнитуру – переговоры вести дозволяется только на грузинском, которого он не знает, и на английском. А также на языке понятных спецуре жестов.

Вот уже показалось выкрашенное в синий цвет здание администрации Дмитрия Санакоева, предателя осетинского народа, ставленника и марионетки тбилисских властей. Самого Санакоева в его куртской резиденции нет, он вместе с несколькими своими «министрами» еще в начале месяца перебрался в Тбилиси, где дожидался команды вернуться в Цхинвал, чтобы объявить «от имени народа Южной Осетии» об избавлении от преступного режима Кокойты и возвращении региона обратно в лоно демократической Грузии…

Когда они проезжали мимо этого здания, Мокрушин заметил, что у крыльца с навесом, припаркованный почти вплотную к парадному, стоит тентованный грузовик, возле которого суетятся какие-то люди в камуфляже.

Они проехали еще несколько десятков метров и были остановлены охраной возле перегораживающей здесь переулок «гребенки». Причем передовой джип затормозил всего шагах в пятнадцати от приземистого одноэтажного здания с решетчатой антенной на мачте…

Мгели и взятый ими в качестве сопровождающего лейтенант Левон Кандилаки, а также еще один грузиноговорящий спецназовец вышли из джипа. «Старший» заговорил по-грузински с подошедшим к ним офицером штаба, в правой руке которого была портативная рация.

Рейндж и другие пассажиры «Лендровера» не стали дожидаться результатов этих переговоров. Алан и Руст, открыв переднюю правую дверцу, осторожно извлекли «раненого» из джипа, придерживая его под руки. Рейндж, зыркнув вправо-влево, засек еще один интересный объект. Рядом с зданием, где находится штаб анклавной группировки, на площадке размерами с теннисный корт, прикрытые от наблюдения с воздуха закрепленным на шестах полотнищем «маски», были установлены двухметровые тарелки спутниковой связи и два дизель-генератора…

– Нам необходимо срочно связаться с нашим командованием! – сказал Мгели грузинскому штабнику. – Наш терминал не работает, разбило осколком!

– Но нам ничего о вашей группе не сообщали!

– И не должны были! – строго заметил «старший». – Что это за секретное задание, если о нем будут трепаться в радиоэфире! Нам нужна связь с Тбилиси! И с Гори, с нашим филиалом!

Штабник покосился на двух спецназовцев, которые тащили на руках третьего, с которого уже успели снять «лифчик», но не стали снимать «броник»…

– Санчасть на соседней улице! – сказал он. – Туда и везите вашего раненого!

Мгели, процедив грузинские ругательства, подошел к «раненому». Подцепил ногтем защитного цвета нашлепку на клеющейся основе, прикрывающую «бейдж», наклеенный, в свою очередь, на переднюю правую «груднину» темно-синего бронежилета.

Взору опешившего штабника открылся… звездно-полосатый флаг!

А также надпись под ним – для совсем уже конченых идиотов – US ARMY.

– Ну что, есть еще вопросы?! – строго произнес Мгели. – Нам срочно нужна связь! Говорить будет… этот вот человек! А потом мы уже отправимся к вашим медикам!

Офицер поднес к губам «Кенвуд». Спустя минуту толстая металлическая дверь – вход на объект находится в торцевой части строения – под воздействием гидравлики поползла в сторону.

Штабник и Мгели вошли в штабное здание первыми.

А за ними туда же проследовали двое спецназовцев – они внесли в модуль третьего, «раненого» коллегу.

Стены коридора были выкрашены в яркий веселый цвет небесной лазури. Двери обычные, пластиковые, как в каком-нибудь офисе. Три по левую руку, четыре – с правой стороны от входа.

Мгели дернул за ручку первую же налево дверь. Она оказалась открытой. Никаких цифровых замков здесь, кажется, нет; надежда у этих на охрану, а внутри все устроено, как в гражданском офисе.

Мгели сунул голову в открытую дверь. За ней оказалось небольшое помещение без окон. Стол, застеленный вместо скатерти картой, узкий диван, пара стульев. В кресле, за столом, сидит человек в камуфляже. Говорит с кем-то сорванным голосом по мобилке. Грузинский флаг в углу, на стене – портрет их главкома. Офицер, сделав паузу в разговоре, повернул голову и вопросительно посмотрел на возникшего на пороге спецназовца.

– Вам не сюда, – сказал штабник. – Следующая…

Послышался короткий сдавленный хрип. Руст, резко дернув его сзади за лоб, левой рукой перерезал штабнику горло.

Мгели нажал на спусковой крючок «хеклера». Пуля вошла в нагрудную нашивку того, кто разговаривал по сотовому. Еще один свинцовый привет от русского спецназа с секундной задержкой вошел в лоб чуть выше переносицы. И вышиб часть затылочной кости вместе с мозгами, забрызгав стену с укрепленным на ней портретом улыбающегося президента Грузии, который так любит называть себя в кругу приближенных новым грузинским Давидом Строителем.

Рейндж, которому более не было смысла прикидываться раненым, распахнул ближнюю к нему дверь. Одновременно с ним и Алан «постучался», но уже в другую дверь, противоположную.

Раздались приглушенные хлопки. Рейндж от порога завалил из своего спецствола двух гоблинов, которые что-то упаковывали в объемистую черную сумку. Хотя все произошло резко, он успел зафиксировать выражение лица одного из штабников: тот изумленно вытаращился на звездно-полосатый флаг и на выброшенную в его направлении руку со стволом.

Мокрушин «пошевелил» тела парой контрольных. Остальные спецназовцы, которые вошли в этот штабной модуль, работали быстро, четко, без огрехов. Прошло не более полуминуты, как все девять военнослужащих армии Грузии, обнаруженные в этом строении, были убиты.

Рейндж жестом показал Мгели, чтобы тот взял черную сумку и положил еще туда ноутбук, раскрытый на столе. Алан наведался в помещение связистов – один продолжал восседать на стуле, свесив на плечо пробитую голову, другой лежал на полу у его ног. Достал из переброшенного за спину камуфлированного рюкзачка килограммовый гостинец – все оружие и экипировка «original», штатовского, турецкого, украинского, израильского или немецкого производства…

Выставил таймер. Активировал. Аккуратно поставил ВУ на приставной столик. Выбрался из помещения. Веселенькая синяя стенка теперь окрашена кровью; хлестануло из штабника, из вскрытой Рустом яремной жилы так, что попало и на стену, и чуток на Рейнджа.

Двое спецназовцев взяли «раненого» на руки, вынесли из штабного модуля на свежий воздух. Последним выбрался Мгели, ткнув кнопку закрытия дверей. Он даже успел, прежде чем гидравлика задвинула створку металлических дверей, помахать рукой – как бы попрощался с теми, кто остался внутри этого приземистого одноэтажного строения.

Сели в джипы. Мгели сделал также прощальный жест двум охранникам у «гребенки». Сдали задним, развернулись и покатили обратно.

Возле здания администрации «параллельного» правительства Санакоева небольшая автоколонна разделилась.

Передовой джип, в котором сидели Мгели, еще двое боевиков и «сопровожатый», а также тентованный фургон с четырьмя ящиками гаубичных 122-мм снарядов и двумя мешками с ВВ, свернули в следующий переулок и на время скрылись из глаз.

Оба «британца» с остальными боевиками подъехали к зданию временной администрации.

Вовремя подъехали: трое в камуфляжной форме без знаков различия как раз закончили грузить в свой транспорт выносимые из здания ящики и картонные упаковки.

Алан, Рейндж и Руст подошли к ним.

Еще двое боевиков молча, как бы не замечая этих троих мужиков в камуфляже, у одного из которых на плече, дулом вниз, свисал АКСУ, прошли в здание.

– Кто вы такие? – спросил Руст по-грузински. – И что вы здесь делаете?

– Мы из госбезопасности! – сказал один из этой троицы. – А вы?

Он опустил руку к поясу. Там у него были прикреплены чехольчик с мобильником, борсетка и кобура с пистолетом.

Возможно, он хотел достать свою служебную ксиву. Или позвонить кому-то. Кто его знает? У него тоже не удалось узнать правды: этого грузинского гэбиста и двух его коллег застрелили из «бесшумок» прямо во дворе здания временной администрации…

Когда небольшая колонна джипов, к которой присоединился грузовик с трофейной документацией, проскочила по трассе обратно до южной окраины Тамарашени, времени было девять вечера.

За спиной у них, как на земле, так и в радиоэфире на используемых грузинами волнах, творился сущий ад.

– Какие новости передают по грузинскому радио? – не поворачивая головы, поинтересовался у Руста Мокрушин.

– Н-нэ, кончились у ных новости! – объявил Рустам. – То га-аласили, как хор пидирастов! А ти-перь ни станции с Курта, ни из Тамарашени… никого нэ слышно, да. Как сдохли!

Где-то, относительно недалеко, в нескольких километрах, полыхнуло. Затем громыхнуло, как будто над Лиахве и горами собралась гроза… Рейндж бросил взгляд на фосфоресцирующий циферблат: таймер фугаса, который Мгели оставил неподалеку от ангара со складированным там боезапасом, был выставлен ровно на девять… Сработало.

– Сейчас наши пойдут! – сказал Мокрушин. – Как бы люлей от своих же не огрести… Так что надо рвать когти!

Когда джипы проезжали центр Тамарашени, Левон Кандилаки заметил бредущего вдоль обочины трассы человека в форме. Тот шел, как пьяный, – их джип чуть не задавил беднягу. И если бы они не проехали так близко от этого парня, одетого в полевой камуфляж, бредущего куда-то без оружия, он не узнал бы в нем ротного командира Ираклия Тарчишвили…

Передовой джип остановился в том месте, где еще совсем недавно лежали бетонные блоки, перегораживавшие трассу для проезда из Тамарашени в Цхинвал и обратно.

Слева и позади их горели два частных дома; жар ощущался даже здесь, на трассе. С южной окраины Цхинвала и от Хетагурово доносились звуки стрельбы. Артиллеристы и пэвэошники уже успели покинуть позиции возле села Тамарашени, побросав вверенную им технику. Ополченцы, как понял даже тугодум Левон, к этому времени тоже разбежались.

– Выходи, парень! – скомандовал на грузинском Мгели. – Автомат и ремень с пистолетом оставь – они теперь тебе ни к чему!

Левон вышел; он так и не понял до конца, кто такие эти люди и с какой целью они наведались в Тамарашени и Курта.

– Запомни сегодняшний день, Левон, – сказал Мгели, садясь обратно в джип. – Крепко запомни, на всю оставшуюся жизнь!

…И только когда исчезли в упавшей на израненную землю вечерней темноте габаритные огни идущего замыкающим грузовика, Левон опустился на землю, обнял голову руками и заплакал.

Глава 22

В четверг, на следующий день после очередной учебной тревоги, распорядок дня сотрудника ГРУ Мокрушина, исполняющего все последние дни роль живца, и его телохрана кардинально поменялся.

«Mitsubishi» с двумя гэрэушниками на борту выехал за ворота усадьбы в Лесном в час пополудни. В адрес на Ленинградском проспекте им было велено и вовсе не заезжать, пешая прогулка тоже была отменена.

Весь день они проторчали в офисе «Астрея-М», куда вскоре после их приезда наведался один из сотрудников Андрея Бушмина. Коллега ввел Мокрушина в курс всех последних событий.

Новостей было много. Судя по информации, которую получал Мокрушин, назревали масштабные события. В Москве и в Подмосковье на протяжении последнего месяца «чужим» удалось создать тайную сетевую структуру, связывающую между собой отдельные ячейки, в которые входили члены радикальных исламских организаций, спонсируемых откуда-то из-за рубежа, а также задействовать (путем материального стимулирования либо иными способами) возможности некоторых этнических преступных группировок.

Отдельная группа, включающая небольшие, в три-четыре человека, ячейки, состоит предположительно из наемников, в том числе из бывших военных или экс-сотрудников органов. Этот контингент, очевидно, работает отнюдь не за «идею», а за звонкую монету.

Не исключено также, что большинство этих людей, задействованных каждый в своей области, толком даже не догадываются, на кого именно они работают и каковы цели тех, кто платит деньги и ставит перед ними вполне конкретные, но локальные задачи. Конечная цель, последовательность действий отдельных групп и ячеек, направление и сила акций, короче говоря, весь замысел известен лишь тем, кто разработал план по осуществлению цепи масштабных терактов в российской столице.

А то, что такой план существует и что нити, как бы кое-кто ни прятал их кончики, ведут за кордон, сейчас, когда многие ячейки и звенья уже выявлены, когда прослежены (прослушаны десятки телефонных разговоров) отдельные личности и группы или сетевые структуры, в которые они вовлечены, не вызывало уже никакого сомнения.

Коллега рассказал Мокрушину, что «крота» удалось расколоть буквально в первые же минуты общения с ним, когда его прихватили в здании на набережной Фрунзе.

Фамилия этого человека – Збарский, он из штатских, но работает на большой должности в МО. Некоторое время назад, когда он еще трудился в одном из российских министерств, его завербовала турецкая разведка. Збарский, даром что был в ту пору женат, имеет выраженную тягу к однополой любви. Люди из MIT провернули лихую комбинацию. Сами же, кажется, подвели к Збарскому, когда он приехал на недельку отдохнуть в Анталию, местного «голубоватого» парнишку, которого в одно отнюдь не прекрасное утро Збарский обнаружил у себя в номере отеля, в постели, которую они делили этой ночью, мертвым, с перерезанным горлом…

Именно Збарский передал копию попавшего ему на стол (как исполнителю) закрытого Указа президента РФ своему московскому связнику. Он рассказал оперативникам, что Михаил (так звали связника, работающего в частной финансовой структуре и имеющего, кстати, двойное гражданство – российское и Виргинских островов) на одной из встреч поручил ему отслеживать среди документов, имеющих высокую степень секретности, информацию вполне определенного характера – любые сведения, имеющие отношения к событиям 08.08.08. Сведения о тех лицах, структурах и организациях, которые особенно отличились в ходе «пятидневной» войны.

Збарский передал связнику копию этого документа – копию «постановляющей» части закрытого Указа, в котором фигурировали фамилии нескольких отмеченных высокими правительственными наградами и материально поощренных сотрудников российских спецслужб.

Помимо этого, он передал также копию оформленного, как поручение, распоряжения одного из департаментов Администрации президента РФ в адрес руководства МО и соответствущего главка Минобороны. Михаил потребовал добыть адреса тех квартир и загородных строений, средства на приобретение которых были выделены из закрытого фонда Минобороны. Збарский выполнил и это поручение, благо, что сделать ему это было нетрудно: именно он и занимался исполнением данного секретного поручения, а потому владел этой информацией.

В тот же вечер, в понедельник, около двадцати двух, Збарский встретился в одном из московских ресторанов со связником. Существовала, конечно, опасность, что Модест Эдуардович передаст некий предупреждающий знак. Но строгие товарищи с Лубянки предупредили, что в его незавидном положении Збарскому лучше так не шутковать: «Шаг влево, шаг вправо расцениваются как побег…»

Збарский сообщил связнику именно ту инфу, которой тот упорно добивался от агента последние несколько дней, а именно выдал сведения о возможном местопребывании некоего Владимира Мокрушина, сотрудника ГРУ. Выяснилось, что эти данные нашлись в сводной базе КРЭУ МО РФ – у Мокрушина, кроме выделенной ему по указанию «сверху» квартиры на Ленинградском проспекте, имелся и загородный дом в поселке Лесной…

Кстати, в их разговоре всплыла еще одна немаловажная деталь: в том же населенном пункте Пушкинского района Московской области, как удалось выяснить Збарскому, собственным домом владеет еще один товарищ, фамилия которого фигурировала в первом наградном списке, – Рустам Темиров.

Во вторник вечером агент и его связник встретились еще раз. Разговор происходил в том же ресторане, в отдельном кабинете. Збарский не только подтвердил вчерашнюю инфу, но и смог назвать фирму, связанную с ГРУ, через которую оформлялась данная сделка, в результате чего Мокрушин и стал владельцем одного из подмосковных коттеджей…

И еще одну любопытную историю пересказал, со слов Кондора, который видел это своими глазами, его зам, приехавший в офис «Астреи» на рандеву с Мокрушиным.

Несколько дней назад, в воскресенье, взяли за ж…. одного грузинского авторитетного генацвале, которому сотрудники, работавшие с ним, дали погоняло Доно Батоно. Этот суъбект, как выяснилось благодаря прослушке телефонных переговоров, также поддерживал контакты со связником Михаилом, а, кроме того, уже через других людей взаимодействовал с грузинскими спецслужбами.

К Доно Батоно наведались в его московскую квартиру ночью, когда он развлекался там с молоденьким парнем, с которым познакомился в принадлежащем ему на паях с другим проживающим в российской столице грузином ночном клубе. Далее произошло представление в духе той «разводки», которая имела место в случае вербовки Збарского. Двух голых мужиков выдернули из теплой постели, закоцали в наручники, бросили на пол. Грузина поставили перед фактом: или ты сейчас же расколешься, кто такой этот Михаил, почему звонил тебе несколько раз в течение двух последних недель, чего он хочет и какой именно помощи от тебя требуют через другого связника грузинские спецслужбы, или до утра ты не доживешь.

Причем заверили его: «Найдут вас здесь, двух пидорасов, голыми и мертвыми – если ты, конечно, не согласишься оказать услугу стране, которая тебе, мрази, дала возможность круто «подняться» и заработать целое состояние на ночных клубах и игорных заведениях».

Ну а чтобы Доно Батоно соображал быстрее и не говорил глупостей о «творимом беспределе» и о том, что его «любой суд оправдает», ему этот самый беспредел продемонстрировали в натуре: один из сотрудников выстрелил в затылок связанному парнишке…