Враг моего врага Горъ Василий

Глава 11

7 августа. Алагирский район,

Республика Северная Осетия-Алания

Циферблат «Ролекса» на правом запястье Мокрушина показывал 19.15. В начале августа в среднерусской местности в такое время суток еще светло. Но на Кавказе, даже не в самых высоких горах, своя специфика. Как пел Владимир Семенович в фильме «Вертикаль»: «Здесь вам не равнина, тут климат иной, идут лавины одна за другой…»

Сходов снежных лавин в это время года и на данном участке, конечно, ожидать не приходится. А вот темнеет в ущельях резко, так что и глазом не успеешь моргнуть; на отдельных участках шоссе, ведущего в подъем на юг, к Роки, местами петляющего из-за ландшафта, местами скрывающегося в одном из пяти проложенных на маршруте тоннелей, уже воцарились сумерки.

На выезде из Алагирского ущелья два армейских транспорта обошли растянувшуюся и явно притормаживающую колонну мотострелков; беря «на глаз», то были усиленная рота и саперный взвод при двух «шилках».

– Похоже, Алексеич, этим ребятам из «сто тридцать пятого» предстоит веселенькая ночка в полевых условиях, – подал реплику сидящий за рулем «УАЗа» Колобнев. – А может, когда окончательно стемнеет, перебросят всю их БТГ[30] к Рокам? Как думаешь?

– Сильно сомневаюсь, – сказал Рейндж. – У северного портала тоннеля, как мы вчера видели, держат силы прикрытия. Саперы, зенитчики… Усиленная рота на броне. Плюс наши две группы в Буроне и погранцы. Места там не так много, чтобы держать на въезде в тоннель дополнительные силы. Опять же, прикинь, какой визг поднимется, если раньше часа «Х» начнется серьезная переброска из Алагира и Владикавказа… Но это, конечно, сугубо мое мнение.

Колобнев вел машину легко, мастерски, уверенно; эти места он знает как свои пять пальцев. На нем «натовский» комок; не вот чтоб комплект новый, но и не потрепан, в меру. Чисто выбрит, короткая стрижка, пахнет заморским одеколоном. Крепкий, толковый мужик. Из своих тридцати четырех полных лет ровно треть отдал разведке и СпН.[31] В данное время занимает должность «врио» заместителя командира «четвертой» (армейской) РДГ. Майор Рябов, командир спецгруппы, с двумя сотрудниками еще позавчера уехал в Дзау[32] по указанию начальства и на «эту» сторону пока еще не вернулся.

«Четвертая» РДГ была сформирована на временной основе в конце июля. Спецгруппа, в состав которой в настоящее время входят двенадцать военнослужащих (преимущественно – офицеры), лишь номинально числится за штабом 58-й армии, фактически же она находится в подчинении у спецпредставителя ГРУ, коим на данном ТВД является с начала июля месяца полковник Бушмин. Причем отбор в это небольшое подразделение СпН ГРУ осуществлялось руководством по каким-то ведомым лишь ему критериям.

Куратором «проекта» Андрей Бушмин, по согласованию с вышестоящей инстанцией, поставил своего старого боевого побратима – Мокрушина. Оба они, кстати, с конца мая находятся в командировке в СКВО. В нынешнем году, как никогда прежде, проводится множество разного рода мероприятий, от РТУ до таких масштабных, как закончившиеся недавно в ЮФО учения «Кавказский рубеж-2008». Отрабатывали учебно-боевые задачи и части СпН. И хотя учения «КР-2008» официально завершились, невидимая глазу сторонних наблюдателей, но весьма интенсивная и целенаправленная работа военных штабов и силовых ведомств на южном рубеже страны продолжалась и далее, вплоть до нынешней даты – 7 августа.

Поселок Мизур, в окрестностях которого находится нужный им объект, расположен примерно на середине маршрута от Алагира до Рокского тоннеля. Это один из редких горных населенных пунктов, которые можно встретить после райцентра по пути в Роки.

В Ардонском ущелье, в нескольких километрах от цели, небольшую автоколонну остановил усиленный патруль ВАИ. После проверки документов у старшего, коим номинально числится «подполковник Алексеев», – довольно формальной проверки, надо сказать, – «УАЗ» и «зверюга» продолжили движение по трассе.

Мокрушин тоже в форме, но отечественного пошива. На плечах – погоны подполковника; на шевронах двух офицеров изображен орел, парящий на фоне гор, сверху в полуокружности вышита стилизованная надпись: «58-я армия СКВО». Оба, майор и подполковник, вооружены табельным оружием. На поясе рядом с кобурой у каждого прикреплен чехол с портативной УКВ – рацией марки «Кенвуд»; у младшего по званию и по должности имеется также АКСУ. На заднем сиденье «УАЗа» сложены куртки, перчатки – в горах по ночам даже летом бывает холодно, еще пакет с провизией; там же лежит «кейс» со спутниковым терминалом связи.

На вершинах хребтов еще заметны отсветы лучей заходящего светила, но в низинах, в ущелье, по дну которого вьется горная речушка Ардон, заметно сгущаются чернильные сумерки. Вспомнились вдруг пушкинские строки. Но не классическое «На холмах Грузии лежит ночная мгла…», а достаточно известный черновой вариант начала этого же стиха:

Рейндж отметил про себя, что встречных машин, идущих с включенными фарами, сравнительно немного.

Преимущественно частный транспорт «югоосетинов» – легковушки, микроавтобусы. Порожняком прошла небольшая колонна «Уралов». А так грузовиков с той стороны шло меньше, чем в обычные дни… Многие жители Цхинвала и югоосетинских сел, в основном те, кто имеет родственников на этой стороне перевала, спешно выехали из региона в последние трое-четверо суток. Обстановка в ЮО и в целом в этом регионе Кавказа в последние дни на грани взрыва; всю вторую половину июля и начало августа только и разговоров вокруг, что вот-вот «полыхнет». Обстрелы Цхинвала и некоторых сел начиная с 1 августа происходят ежедневно. Вернее, ежевечерне и еженощно. Грузины, судя по всему, завершили подготовку позиций на Присских высотах[33] и юго-западнее Цхинвала, возле Никози. Весь сегодняшний день, если верить самой свежей разведсводке, с которой Рейндж ознакомился за несколько минут до выезда на задание, на границу с ЮО гоблины продолжали стягивать бронетехнику и личный состав со всех концов Грузии. В районе Гори создана довольно мощная по местным меркам группировка. И теперь, буквально в эти самые часы и минуты, наиболее боеспособные части грузинской военной машины – если не считать «иракских» батальонов 1-й Горийской ЛПБр – занимают подготовленные позиции на высотах, охвативших полудужьем лежащий в низине Цхинвал…

– Думаешь, Алексеич, он настанет, этот час «Х»? – чуть повысив голос, чтобы реплика не потонула в рокоте движка, после паузы произнес Колобнев. – Или будет, как в прошлом году? Грызуны тогда вели себя зело борзо. Тоже пыжились и устраивали распальцовку… Хотя и не в таких масштабах.

Мокрушин про себя усмехнулся. Они эту тему перетирали по нескольку раз за день – про между собой, конечно, в узком кругу командиров.

– Леша, а ты позвони в Тбилисо. Самому Мишико! – Рейндж перешел на «русо-грузинский». – «Генацвале, дарагой, это русский спицнасс тибя биспокоит! Скажи, батоно, а какие у тибя планы на сиводня-завтра?..»

– А то ми-и тут водку бухаим, – подхватил Колобнев, – и ни знаим, что делать? Ехать к тибе в гости прям сийчас или оба-аждать, когда ты сам со своими гоблинами к нам припрешься?

Мокрушин прикурил сигарету, после чего невесело заключил:

– Я бы, друг мой, предпочел сейчас оказаться в Пекине и разминаться там в отеле пивком в преддверии завтрашнего «супершоу»… Ну или, как вариант, сидеть дома в кресле-качалке с вискарем… Извини, в компании с кем-то более приятным, нежели мужик в комке. Но нас с тобой не спрашивают о наших пожеланиях, верно? Давать ли отмашку гребаным «крестоносцам» или попридержать их еще чуток? Об этом нас с тобой тоже не спросят.

В половине девятого «УАЗ» и следовавший за ним «Тигр», миновав милицейский пост, остановились чуть дальше лепящегося к склону района пятиэтажек пгт Мизур. Поселок этот насчитывает немногим менее трех тысяч населения; он весь целиком зажат нависшими над ним горами. Кажется, что горстка домов и строения горнорудной обогатительной фабрики ссыпаны в горсть каменного исполина, которому, стоит лишь захотеть, не составит труда раздавить эти махонькие на фоне гор «кубики» в своей гигантской мощной длани.

Места здесь сколь красивые, столь и суровые; зимой, когда ТрансКАМ подвержен сходу лавин, местным приходится и вовсе не сладко.

Мокрушин и Колобнев одновременно выбрались из «УАЗа». В пятнистой «зверюге», рассчитанной на восьмерых «пассажиров», в данный момент находится семеро бойцов в спецназовской экипировке плюс снаряжение. Условно-боевую задачу спецпредставитель ГРУ Бушмин довел лишь до Мокрушина, которому было приказано до возвращения из Дзау Рябова взять «четвертую» РДГ под свое командование, и еще Колобнева. Так что остальным спецназовцам придется действовать с листа.

Из «Тигра» вышел старший из числа этой группы спецназовцев – Лазарев.

– Майор, даю вводную, – негромко сказал Мокрушин. – Согласно полученных только что данных, на южной окраине населенного пункта Мизур, под прикрытием фабричных построек, развернут дивизион тактических ракетных комплексов противника, предположительно «Точка-У». Вторая вводная: после постановки задачи вы вступаете в командование боевой группой! Мы же с майором Колобневым – вне игры. По части вводных все понятно?

– Так точно.

– Ставлю задачу. Первое. Разведать объект: боевое охранение, расположение штаба либо командного пункта, позиции батарей, количество пусковых установок, транспортных и транспортно-заряжающих машин и «акимов».[34] Второе. Скрытно, сохраняя режим радиомолчания, проникнуть в охраняемую зону и произвести минирование всех обнаруженных на объекте пусковых комплексов. Третье. – Мокрушин сверился с фосфоресцирующим циферблатом часов. – Уничтожить путем подрыва все до одной пусковые установки! Данные по таймингу для ВэУ: двадцать два часа пятнадцать минут по местному времени! Вопросы?

– Вопросов нет, товарищ командир. Разрешите исполнять?

– Помните о главном: берегите людей. Добро, Лазарев, исполняйте. Время пошло.

Спустя час с небольшим «УАЗ» с двумя офицерами въехал на небольшую каменистую площадку, сплошь запруженную автотранспортом.

Удивительно, но никто не попытался их остановить, потребовать документы, поинтересоваться, кто они такие, откуда и с какой целью здесь находятся. С той стороны, откуда они приехали, не было выставлено даже поста боевого охранения. А если таковой и был, то никаких следов его Мокрушин и Колобнев не обнаружили.

Наметанный глаз Мокрушина сразу выделил среди двух десятков машин по меньшей мере четыре «9П129»[35] и столько же «9Т218».[36] В двух углах площадки, чуть в отдалении от машин, в пустых бочках от горючки бойцы развели огонь. Возле одной из транспортных машин собралась еще небольшая кучка служивых: похоже, что пошел в дело сухпай – условия здесь практически полевые, а кушать-то хочется… Странно, хотя картинка живо напомнила Рейнджу события зимы 95-го и первую чеченскую, все же чувства того вселенского бардака, которые ему в ту пору доводилось испытывать, глядя на «бивуаки», пункты боепитания в «поле», он сейчас не переживал. Он ощутил лишь досаду – портящую, кстати, все «удовольствие» от качественно выполненного задания – в связи с тем, что раздолбайство еще искоренено в РА не полностью и повсеместно. И что в любой, даже боевой слаженной части, попади она в подобные условия, в первые часы царит легкая – или сильная – неразбериха, а некоторые командиры и вовсе надеются на типичное русское «авось».

Гэрэушники подкатили почти вплотную к штабному «кунгу». Вышли из «УАЗа», и только в этот момент на них обратил внимание какой-то старлей, вынырнувший откуда-то из-за стоящей поблизости крытой брезентом машины. Но поскольку он лишь молча пялился на «гостей», как будто лишился дара речи, Рейнджу пришлось самому проявить инициативу.

– Товарищ офицер, ко мне! – рявкнул Мокрушин.

Тот подскочил, поправляя на ходу кепи, зыркнул на погоны незнакомых с виду офицеров, козырнул.

– Подполковник Алексеев, штаб Пятьдесят восьмой! Представьтесь!

– Э-э-э…

– Что, фамилию забыл?!

– Никак нет, – торопливо выпалил служивый. – Старший лейтенант Подольский, замкомандира второй батареи, первый дивизион ТэЭРКа!

– Ма-ла-дец, – чуть насмешливым голосом сказал Мокрушин. – Где дежурный по части? Где ваши отцы-командиры? Где командир этого славного героического дивизиона?

– В кунге… я так думаю! Там же и начальник штаба! Прикажете доложить о вашем прибытии?

– Да, прикажу! И в темпе, товарищ, у нас мало времени!

Штаб дивизиона временно разместился в «кунге», оборудованном на базе «КамАЗ 4310». В домик на колесах вошел один лишь «подполковник Алексеев», коллега Колобнев остался возле «УАЗа». Командиром дивизиона оказался коренастый лысоватый подполковник примерно лет сорока. Здесь же был и начштаба; эти двое в момент появления «штабной крысы» ужинали. Причем, судя по столу, по их уставшим, но трезвым физиономиям и отсутствию запашка, ужинали они второпях и без спиртного.

Рейндж представился согласно «легенде», предъявил документы. Легенда была самая что ни на есть незамысловатая: «подполковник Алексеев» и сопровожатый отправлены в Мизур на предмет поиска подходящих площадок и строений для временной передислокации в этот район одной из БТГ 19-й мотострелковой дивизии.

– Вы разве сами не видите, подполковник, какие здесь условия?! – сердито отреагировал командир дивизиона. – Сидим тут на пятачке… как горные орлы! Скалы кругом… Посрать, пардон муа, и то негде! Всякое случалось, но чтоб после суточного почти перехода нас в такую дыру вперли?! Такого не припоминаю! Куда еще народ-то сюда гнать?! А если… если боевую задачу поставят? Как нам тут «развернуться», если вы намереваетесь сюда еще и мотострелков с бронетехникой пригнать?!

Рейндж посмотрел на часы.

– Я вас понял, товарищи командиры. А теперь попрошу минутку внимания.

– Что еще? – тем же сердитым голосом переспросил «ракетчик». – Вы уж извините, коллега, что не приглашаю вас к столу! Трапезу мы завершили, а хлопот у нас здесь полон рот: не до разговоров!

– Обещаю, что надолго не задержу. Товарищи офицеры, надеюсь, вы хорошо знаете историю Великой Отечественной?

– Не понял?! При чем тут Отечественная война? Куда вы клоните, подполковник?!

– Сейчас поймете. Такое название, как «Бранденбург» или «Бранденбург-800», вам о чем-нибудь говорит?

– Было такое подразделение у немцев, – опережая командира, сказал начштаба. – Диверсанты… Проходили они, кажется, по ведомству абвера. Готовили для своих целей и местных, чтобы выдавать себя за военнослужащих той страны, на территории которой они проводили свои акции. Действовали дерзко…

Снаружи раздался не очень громкий, но вполне слышимый хлопок – сработало имитационное взрывное устройство! Следом снова «хлопнуло» и еще подряд несколько раз!

Послышались громкие выкрики, в двух местах вспыхнули фальшфееры! «Ракетчики» беспорядочно носились среди крытых брезентом транспортов… Большинство из них в первые минуты не могли толком понять, что же происходит в пункте их временного базирования!

Старшие офицеры тоже выбрались наружу из «кунга». Подполковник, командир ТРК дивизиона, конечно же, сразу связал этот «фейерверк» с появлением здесь двух офицеров на «УАЗе». Мокрушин только сейчас вручил ему предписание из штаба 58-й армии. Командир, когда понял наконец, что его часть подверглась инспективному мероприятию по линии КДМ и КТМ,[37] попытался было поднадавить на «штабармовских» товарищей. И даже всуе помянул сразу нескольких «матушек»… Но после того, как его позвали к телефону, он вернулся какой-то пришибленный… В штабе тоже вряд ли обрадовались «квинтации» об условном уничтожении объекта в Мизури. «Пистон» вставят теперь не только «комдиву», но и еще нескольким офицерам, включая некоторых из тех, кто греет задницу во Владикавказе и в Ростове, в штабах.

– Подполковник, ваш дивизион уничтожен – «условно»! – чуть понизив голос, но сохраняя жесткие нотки, сказал Мокрушин. – А если бы к вам нагрянули «гости» с той стороны?! И если бы перед ними была поставлена боевая задача? Вас, технику и личный состав уничтожили бы реально!

«Комдив» молчал, но Рейндж и без того хорошо знал, что за мысли крутятся у того в голове.

«Вот же принесло вас, гадов, на мою лысую голову! – думает он сейчас. – Так и хочется сказать этим «суперменам»: тренируйтесь на кошках! Эх, жаль, что мои бойцы не отловили или не подстрелили кого-нибудь из ваших гребаных «диверсантов»! Тогда пистон получил бы ты, Алексеев, а я был бы в шоколаде…»

– Выставьте боевое охранение! – исполняя, отрабатывая свою нынешнюю роль до конца, сказал напоследок командиру отдельного дивизиона ТРК, зачем-то переброшенного командованием в этот отдаленный, но ближайший к границе поселок, «подполковник Алексеев». – Связь, освещение, маскировка… Мне что, вас учить?! А то устроились тут, понимаешь, как на курорте! Выставили свои прелести на всеобщее обозрение! Вы что, не понимаете всей стремности обстановки? А если понимаете, то что ж расположились в открытую, как бляди на «точке»?!

Мокрушин уселся в «УАЗ». Под недобрыми взглядами командира и начштаба Колобнев завел движок и покатил с площадки в сторону съезда на трассу. Теперь можно было связаться с Лазаревым по УКВ. И договориться, чтобы «Тигр» с бойцами дождался их на выезде, на северной окраине поселка.

Рейндж потянулся к чехлу с «Кенвудом», как вдруг включилась находящаяся в режиме дежурного приема автомобильная УКВ-рация.

– Оникс, ответьте Агату! – прозвучал в динамике знакомый голос. – Оникс, выйдите на связь!

Мокрушин вытащил из паза микрофон, нажал тангенту.

– Оникс на связи!

– Где находитесь, Оникс?

– На трассе, собираемся проследовать на «северную» базу!

– Отставить! – произнесла рация голосом Бушмина. – Следуйте на южную базу – без промедления!

Спустя двадцать с лишком минут оба транспорта – «Тигр» быстро нагнал «УАЗ» на трассе – подъезжали к Бурону,[38] держа путь к «городку». Небольшой штат спецпредставителя ГРУ и несколько единиц транспорта расположились практически на территории новой заставы «Бурон». Обе машины были хорошо знакомы пограничникам, для которых здесь в последние годы построили современную инфраструктуру, включая несколько жилых и административных зданий.

Бушмин сидел один в прокуренном кабинете, при свете настольной лампы. Он, кажется, только что проводил инструктивное совещание со своими сотрудниками. Мокрушин коротко доложил о выполнении поставленной перед РДГ «условно-боевой». Потом вопросительно посмотрел на старого приятеля, под началом которого ему доводилось не раз служить и прежде.

– Давай-ка, Рейндж, выйдем на свежий воздух.

Они вышли через дверь запасного выхода на небольшую площадку с тыльной стороны здания. Некоторое время стояли молча; воздух здесь хоть и разрежен, но чист, как мало где еще. Над хребтами и высокими, заснеженными даже в эту летнюю пору суровыми величественными вершинами, застыло, вызывая душевный трепет, иссиня-черное с золотистыми и серебристыми звездными россыпями древнее небо Кавказа.

Мокрушин прислушался; где-то по ту сторону хребта, и не так чтоб далеко, явственно погромыхивает. Гроза? Или… или нечто иное?

– Началось, Рейндж, – негромко сказал Бушмин. – В двадцать два с минутами грузины открыли массированный артогонь по постам миротворцев и позициям осетинов! Но это цветочки. Только что выходил на связь Рыбас и доложил, что грузины начали обстрел Цхинвала из установок «Град»!

– Какие-нибудь приказы и директивы из Москвы уже поступили?

– Я с Шуваловым весь день сегодня на связи. Юрьич сказал, что раньше полудня восьмого числа передовые части 58-й с места не стронутся!

– Хреново, Кондор…

– Политика! Наша задача, Рейндж, остается неизменной. Рыбас сейчас с несколькими нашими сотрудниками в Цхинвале! – Бушмин бросил окурок в урну. – Выдергивать оттуда их нет смысла… Подполковник Алексеев, принимайте командование спецгруппой! Вы, Колобнев и Лазарев, – ко мне в модуль! Остальным – двадцать минут на сборы!

Они вернулись в штабное помещение. Андрей провел еще один короткий инструктаж, теперь уже с офицерами «четверки». Их ждала работа, трудная армейская работа – через полчаса «ВРДГ № 4» выехала тремя транспортами в сопровождении двух БМП через удерживаемый силами прикрытия Рокский тоннель в район Дзау.

Как раз в тот момент, когда автоколонна миновала южный портал тоннеля, минутная и секундная стрелки совершили последние за сутки обороты.

Наступил день, которого человечество ожидало четыре года. Церемония открытия ХХIХ Олимпийских игр в Пекине обещает стать самым красочным, самым впечатляющим зрелищем современности.

День, который запомнится не только и не столько в связи с открытиием Пекинской Олимпиады, день, который многое изменит.

8 августа.

Глава 12

Рейндж понятия не имел, куда его везут и с чем связан этот столь внезапный переезд. Проведя неделю в «гостевом доме», он весь измаялся; и от того, что его держали там, по сути, взаперти, и от общей неопределенности, от незнания обстановки.

Но человек – такая тварь, что быстро привыкает ко всему. Вот и теперь, когда его увозили под охраной куда-то в неизвестность, Мокрушину вдруг подумалось, что на объекте ФСО ему жилось-былось очень даже неплохо. Что он жил там как «фон барон» – на всем готовом; за ним ухаживали и в то же время особо не дергали, предоставив большую часть суток самому себе.

Поэтому Мокрушину теперь было немного даже жаль, что его так быстро оттуда вытурили, из этого казенного «рая».

Серебристый «Лендровер», по корме которого все время держался массивный черный джип, сделав полукруг по Кольцевой, выехал на трассу М-8 «Холмогоры». Спустя еще некоторое время они миновали Пушкино. Справа показались мачты обширного радиополя (объект находится на консервации). На первом же повороте, под указателем «Лесной», свернули – тоже направо. Проехав поселок, оказались на его окраине, в районе карьеров, которые нынче превращены в пруды. Огни жилых строений тоже остались позади. В темноте ноябрьской ночи теперь мерцала россыпь огоньков, по которым угадывались разбросанные там и сям в этой все еще сохранившей местами лесной покров местности коттеджи и какие-то мелкие объекты, вроде складов или технических сооружений.

Водитель «Лендровера» мягко притормозил. Затем, не сказав ни слова, вышел из машины. Антон тоже выбрался из джипа, но спустя минуту вернулся, усевшись на место шофера.

– Что это еще за фокусы? – поинтересовался у «прикрепленного» Рейндж. – Мы что, уже приехали?

– Почти, – сказал тот. – Минуту обождем кое-кого. Так велено.

Рейндж обернулся и посмотрел в заднее стекло. Джипа, который висел за ними, как приклеенный, всю дорогу, он не увидел. Ага, кто-то едет… Осветили фарами! Остановилась какая-то тачка. Из салона через правую заднюю дверцу наружу выбрался мужчина в шляпе и длинном плаще, направился к «Лендроверу». Открыл дверцу, сел на заднее сиденье, к Мокрушину. В салоне прозвучал знакомый голос:

– Здравствуйте, Владимир Алексеевич!

– Здравия желаю, товарищ генерал.

– Поехали, Антон! – скомандовал Шувалов. – Покажем коллеге его новый дом.

Они проехали по узкой асфальтированной дороге еще метров двести или триста. В свете фар теперь можно было разглядеть с полдюжины коттеджей, возведенных на участке между прудом и подступающими с западной стороны домами поселковой окраины. И только два из них, – речь о новоделах-коттеджах – как показалось Мокрушину, имели законченный вид. В других же строениях, попавших в поле зрения, еще, похоже, велись строительные либо отделочные работы.

Участок, к которому они подкатили, окружала ограда высотой примерно в два с половиной метра. Антон, не выходя из джипа, воспользовался дистанционным пультом – створки ворот мягко разошлись в стороны. Джип въехал на участок; припарковались на выложенной коричневатой плиткой площадке между внушительных размеров двухэтажным коттеджем из красного кирпича и хозпостройкой, которая по своим размерам лишь немногим уступала особняку.

– Я не понял, Юрьич?! – выбираясь вслед за генералом из машины, сказал Мокрушин. – Какой такой «новый дом»?! Это вообще чей объект?

– Наш объект, – сказал Шувалов, поднимаясь по ступенькам крыльца, оборудованного полукруглым навесом. – А с сегодняшнего дня он и ваш тоже. Считайте, что ведомство вам его подарило.

– Что?! – пробормотал Мокрушин. – Еще один подарок?! На фиг, на фиг! Мне уже презентовали «хату», возле которой меня чуть в клочья не разнесло!

– Об этом мы поговорим чуть позже. – Шувалов протянул ему какую-то вещицу, прикрепленную к брелку с ключами. – Держите, это ваш комплект! Ну же?! Открывайте дверь! Или так и будем здесь торчать всю ночь?!

– А это чего такое? – Рейндж тупо перебирал ключи, поглядывая на освещенную «дежурной» лампой массивную металлическую дверь. – Куда и чего вставлять… Не врубаюсь?! Кстати, в доме кто-то есть! Свет в окнах!

Генерал недовольно хмыкнул.

– И это называется – «опытный кадр»! Отечественный Джеймс Бонд! Что вы смотрите на меня, как папуас на Миклухо-Маклая?! Про существование смарт-карт и инд-карт доводилось слышать?

– А-а… Ну так бы сразу и сказали.

Рейндж вставил в прорезь считывающего устройства, справа от дверного косяка, выданную ему Шуваловым в комплекте с какими-то ключами инд-карту. И… ничего не прозошло…

– Дополнительная идентификация по отпечатку.

– Понял… Не дурак.

Мокрушин сдвинул вверх предохранительную планку, закрывающую, как веко глаз, крохотное окошко сканирующего устройства. Приложил большой палец правой руки. Раздался легкий щелчок. Он потянул на себя ручку; дверь, несмотря на массивный вид, отрылась неожиданно легко.

Избавившись от верхней одежды в коридоре, они прошли в помещение кухни, освещенное приглушенным светом дежурного светильника. Рейндж остановился на пороге, огляделся. Кухня оказалась просторной, квадратов пятнадцать, с типовым для подобных «новорусских» коттеджей оборудованием. В центре небольшой стол овальной формы с вишневого цвета столешницей. Три стула с высокими спинками (он вскользь подумал, что для симметрии не хватает четвертого). В центре стола подставка, на ней – ваза с фруктами. Пищевых запахов он не уловил. Но зато его ноздри ощутили некий сторонний и, кстати, приятный аромат; пахло дорогой косметикой и восточными благовониями…

– Не нравится мне все это, – сказал Рейндж угрюмо. – А более всего, Сергей Юрьевич, мне не нравится то, что меня держат за… за голимого лоха! Или за дурачка! А я, между прочим, хотя и имел некоторые проблемы, о которых вы знаете, не заслужил того, чтобы со мной обращались, как с папуасом!

– Не вредничайте! Нет времени на пикировку. Присаживайтесь! Разговор нам предстоит непростой. Думаю, вы и сами это понимаете!

Рейндж выложил на стол пачку «Мальборо» и «Ронсон», отодвинул стул, уселся, облокотившись о столешницу и положив подбородок на сцепленные руки. Он устал от творящегося вокруг хаоса и хотел лишь одного – определенности.

– Серьезный разговор без рюмки, все равно что суп без соли, – Шувалов впервые с момента появления позволил себе легкую усмешку. – Антон сейчас в соседнем флигеле, обслужим себя сами. Так-с, что у нас здесь припасено?

Генерал достал из холодильника блюдо с бутербродами с ветчиной и красной рыбой. Моложавый, рослый, он, несмотря на свои сорок пять, до сих пор находился в отличной физической форме. Они служат вместе вот уже десять лет. Собственно, именно Шувалов высмотрел их двоих – Рейнджа и Кондора – еще в конце девяностых, когда им всем вместе довелось поучаствовать в одном крайне волнительном приключении.[39] И если бы не Юрьич, добившийся их перевода в Москву и включения в штат возглавляемого им в ту пору спецотдела, кто знает, как бы сложилась их судьба, где и кому они служили бы все эти «нулевые» годы.

Шувалов сам постелил салфетки, достал и выложил столовые приборы. Извлек из барной секции бутылку «Хеннеси» и рюмки. Откупорил коньяк и разлил по рюмкам.

– Мне вроде как нельзя, товарищ генерал. Я от спиртного могу сделаться буйным. Вам, должно быть, докладывают, что у меня проблемы… Ну… что мне вам-то объяснять?

– Очень хорошо… Просто-таки прекрасно!

– Н-не понял? – Мокрушин уставился на начальника. – Я, кстати, того… в последнее время стал тупарем. В смысле – туплю. Торможу постоянно! Поэтому, уж извините, с первого раза эту вашу мысль не догнал!

– Хорошо, что не перестал быть «буйным», – генерал поднял рюмку. – Предваряя беседу, скажу: надо быть… гм, отчаянным, чтобы согласиться на то предложение, которое сейчас прозвучит. Поэтому, Алексеич, давай-ка выпьем за настоящих «буйных»!

Когда выпили по первой, Шувалов вновь разлил коньяк по рюмкам. Обстановка, как это часто случалось в ходе их общения, стала менее официозной – генерал первым перешел на «ты».

– Ты уже просмотрел те записи, что я просил передать тебе Кондору?

– Файлы с материалами видеонаблюдения? Хм… Ощущаю себя, признаться, идиотом. Причем самым настоящим. Дауном. Потому что только кретин мог не заметить слежку… А я не заметил.

– Не казнись, Рейндж! «Прикрепленные», что Антон, что Павел, тоже не засекли «топтунов»! Я консультировался со знающими людьми, спецами по «наружке». Те говорят, что работали по тебе серьезные люди, имеющие хорошую школу.

Они выпили по второй. Шувалов, прикурив от зажигалки Рейнджа, сказал:

– Шахидки, как ты понимаешь, это не совсем наш профиль… Но у нас, во-первых, имеется уже кое-какой опыт по этой части. Помнишь ту историю с «курчалоевским» амиром и Белой Фатимой?[40]

– До глубокой старости не забуду, – процедил Мокрушин. – Если только доживу.

– Во-вторых, – продолжил Шувалов, – нынешняя история, имеется в виду не только эпизод с попыткой самоподрыва в «Силэнде», завязана на наших людей, на соторудников ГРУ и на тебя конкретно. А потому мы договорились с коллегами из Управления «А» и самым высоким лубянским начальством, что будем раскручивать этот клубок совместно. Причем мы будем вести «соло», а они в меру сил и возможностей нас поддержат.

– И все же странно, Юрьич! Зачем им понадобилось подводить ко мне эту вот… шахидку?! Могли бы, если имелись такие зловещие планы, придумать план ликвидации попроще!

– Это не единственная «странность», – задумчиво сказал Шувалов. – Крайне настораживает сам факт возрождения этого вот опаснейшего явления! Я перед приездом сюда как раз беседовал с коллегой из «Альфы». Он меня немного просветил по части статистики… Ну и высказал некоторые свои соображения по поводу последних событий во Владикавказе и в «Силэнде»… Кстати, касательно последнего случая мы стараемся держать подробности в секрете! Не колемся, что там пыталась взорваться смертница!

– Андрей мне об этом тоже говорил.

– Так вот, Алексеич. Вплоть до недавних событий были известны двадцать восемь террористок-смертниц. Еще раз подчеркну, все – женщины. Только две из них остались живы. Про Зарему Мужахоеву, которая пыталась подорвать себя на Тверской-Ямской, думаю, ты слышал?

– Это та, которая вроде как сама сдалась? А потом ей неслабый срок впаяли?

– Верно… Хотя там тоже было все не столь однозначно. Вторая женщина не так известна. Это некая Раиса Ганиева, она не захотела подрываться, сдалась и выдала своих кураторов, включая родного брата. Но это крайне редкий случай! Технологии по подготовке шахидок и их дальнейшему использованию хотя и отработаны, но сама эта затея трудна и стоит больших материальных и людских затрат. О психилогии, о том, почему именно женщин используют в такого рода акциях, мы сейчас говорить не станем, всему свое время. Скажу главное. Все они, все эти двадцать восемь женщин-смертниц, были из одного «гнезда»! Они имели одну школу и, хотя для инфильтрации, контроля и наведения использовались разные люди, хозяин, если говорить о России, у них по существу был один. Это небезызвестный…

– Шамиль Басаев?

– Именно. А говоришь, – Шувалов усмехнулся, – что стал медленно соображать.

– Так, так… – Рейндж задумчиво провел рукой по короткому «ежику». – Но «одноногого»-то… того! Сделали еще и безголовым!

– Вот именно! Ты мыслишь в правильном направлении. После того как Басаева и его «ближний круг» ликвидировали, у нас не было ни одного теракта с использованием шахидок!

– Тогда кто мог перенять у него эстафету? Кто стал его наследником по этой части? Может, Юрьич, у нас где-нибудь на югах открыли еще один «институт для неблагородных девиц»?

– А вот это вряд ли. Коллеги заверили, что пока ничего похожего именно в наших кавказских республиках не создано. Ну, как разовый, как единичный случай, что-то подобное может случиться. Это понятно. Но такой структуры, которая отбирала бы и готовила для акций террористок-шахидок, на территории нашей страны сейчас не существует.

– Хм… Тогда как прикажете понимать эти вот два последних по времени случая? «Школы» не существует, а шахидки есть?! Как минимум, в количестве двух персон! Откуда ветер дует, Юрьич? Есть уже какие-нибудь сведения? Или хотя бы версии?

– Вот мы и подошли к архиважному, как говаривал Ильич, повороту нашей беседы!

Шувалов налил в рюмки.

– Третья, – сказал он негромко. – Помянем ребят… всех. Пусть земля будет пухом.

Выпили не чокаясь. Помолчав немного, Шувалов спросил:

– Ты стамбульскую аудиозапись прослушал?

– Просто мороз по коже, Юрьич. Но там, как я понимаю, версия с шахидкой даже не рассматривалась?

– Верно. Турецкие коллеги выдвинули в качестве основной версию о причастности к взрыву Курдской рабочей партии.

– ПэКаКа?

– Да, именно на них пытаются перевести в данном случае «стрелки». У контрагента, с которым встречался в фатихском кафе Супрун, а также у его родственников имелись, конечно, недоброжелатели и среди курдских сепаратистов. Они, Ata и его родственники, некоторые из которых и сейчас служат в MIT, настоящие патриоты своей страны… Но в данном конкретном случае курды совершенно не при делах.

– А кто тогда? Что за организация за этим стоит? Как они вышли на Супруна и его контрагента? За ними что, следили? Может, и эту последнюю их встречу, в кафе, тоже контролировали? К примеру, техническими электронными средствами? Почему разговор оборвался в самом «интересном» месте? Кто писал их разговор? То есть как эта видеозапись попала к нам? И кто тот «предатель», о котором пытался предупредить Ata?

– Хм. Много вопросов… Но я тебя прекрасно понимаю – у меня их не меньше. Что знаю, расскажу, скрывать от тебя ничего не собираюсь! Относительно личности «крота»… Контрразведчики на сегодняшний день сузили круг подозреваемых до пяти человек. Один – из центрального аппарата нашего ведомства. Двое из «генштабовских». Еще двое работают в аппарате минобороны и по роду службы имеют доступ к «совсекретному» документообороту. Проверяли, насколько я в курсе, и соответствующее управление Администрации президента. Но там настолько все и круглосуточно «просвечивается», что наличие агентуры, да еще и турецкой, а не американской или британской, исключается напрочь.

– Так его, этого «крота», если я правильно понял, передали штатовцам?

– Если верить тому, что сказал Ata, то «крота» переуступили или перепродали какой-то структуре, связанной с нашими заклятыми друзьями из-за океана. Поэтому землю «контрики» роют, как никогда! Сейчас все подозреваемые под колпаком! Дополнительно к этому идет усиленная проверка некоторых персон из числа деловых людей. В том числе тех, кто имет связи с грузинскими и кавказскими группировками! Но мы немного отклонились в сторону. Я не зря упомянул про стамбульский эпизод. Есть очень веские основания считать, что те, кто стерли с лица земли кафе вместе с Супруном и его… нашим контрагентом, знали, кем на деле является Алексей Валентинович! И знали (а если и нет, то навели уже справки) в какой именно конторе он трудится!

– Речь о фирме «Астрея-М»? – В голове у Рейнджа уже начала вызревать догадка. – И о том, что у «Астреи» наша крыша? Я правильно понял, Юрьич?

– Именно! И если ты еще не забыл, то ты, Алексеич, тоже числишься в штате этой фирмы!

– Хм…

– Особняк, в котором мы сейчас находимся, является собственностью этой же фирмы! Он полностью достроен и оборудован! Кое-что покажу тебе я; ну а потом Антон расскажет остальное, что касается этого объекта.

– Зашибись, – пробормотал под нос Мокрушин. – В свете последних событий, это… это все равно что сидеть голой ж…й на пороховой бочке!

– Я вижу, ты уже начинаешь понимать, куда я клоню.

– Решили использовать меня в качестве «живца»?

– Определенно, на тормоза ты не похож. Четко соображаешь… Рад видеть тебя в прежней форме! Но то, о чем ты думаешь, только часть нашего плана!

– Уж в этом-то я не сомневаюсь. – Мокрушин криво улыбнулся. – А что с Аланом? И про Колобнева Андрей как-то вскользь сказал, вроде с ним что-то тоже не так?

– Рейндж, похоже, началась охота на наших людей! Но об этом мы еще поговорим… чуть позже.

Шувалов взглянул на часы.

– Я тут кое-кого попросил перестроить режим… Просил дождаться нас, не ложиться спать до нашего приезда.

– А тут что, еще кто-то есть? – Мокрушин вслед за генералом встал и направился на выход из кухни. – И кому это позволяется спать, если на объект приехал «целый генерал»?!

Шувалов, а вслед за ним и слегка заинтригованный Мокрушин вошли в гостиную, которая оказалась вовсе не такой большой, просторной, как он ожидал, оценивая примерный метраж этого довольно немаленького, если смотреть с улицы, особняка. Здесь тоже горит неяркий источник света – настенное бра. Почти вся целиком противоположная от входа стена оказалась как бы поделена на секции из отдельных элементов со вставками из матового и цветного стекла. Во всяком случае, так ему представлялось.

Это непрозрачное стекло было подсвечено – с другой стороны.

Генерал подошел к стене вплотную и… раздвинул в стороны сдвижные секции.

То, что увидел в следующую секунду Рейндж, привело его в состояние ступора. Чего уж там?.. У него попросту отвисла челюсть.

Перво-наперво выяснилось, что эта складывающаяся «стена» перегораживает гостиную ровно посередине. Но это еще мелочь, ибо второе открытие оказалось более удивительным.

Он теперь мог лицезреть двух особ противоположного пола, сидящих на диване. Они забрались на этот кремовый диван с ногами, удобно там устроившись, – плед на ногах, подушечки для удобства подложены с боков и со спины… Женщины, по идее, должны были обратить внимание на пожаловавших сюда мужиков. Но нет, ничего подобного: их взгляды прикованы к включенному экрану, к «плазме»…

И еще одна любопытная детать: эти двое сидели, обнявшись. Как две наилучшие по жизни подруги. Или как мать и дочь…

Эта мизансцена длилась несколько секунд. Затем та, что сидела слева, та, что постарше, щекнула пультом. Экран «плазмы» тут же погас.

Она легким, гибким движением поднялась с дивана. И только сейчас соизволила посмотреть в сторону стоящих посреди залы мужчин.

– Ну, Викторию Сергеевну, думаю, вам представлять не надо, – Шувалов легонько толкнул подчиненного локтем, почувствовав, по-видимому, что на Рейнджа напал столбняк. – Да. Вот так вот. Ну-с, а эту юную даму… Виктория Сергеевна, будет лучше, если скажете вы.

– Здравствуйте, Владимир Алексеевич. – Мокрушин ощутил где-то глубоко внутри холодноватый, но в то же время приятный озноб. – Хочу вам представить… Иди к нам, не бойся! – Она помогла «подруге», одетой в длинное, почти до пят платье, встать с дивана. – Эту красавицу, эту добрейшую душу, зовут Малика. – ВС теперь смотрела прямо в глаза Мокрушину. – Кажется, вы узнали ее? Да, это та самая девушка, которой поручено вас убить.

Глава 13

Лазарев, как ему и было велено, сразу же по окончании дежурства, никуда не заезжая по дороге, отправился в Люблино.

Как он пережил эти сутки, как не сорвался и не натворил глупостей – непоправимых! – он теперь, пожалуй, и сам бы не смог сказать, не сумел бы этого толком объяснить.

Как всегда в понедельник, в первой половине дня, место для парковки во дворе новой многоэтажки близ станции метро «Люблино» отыскалось без труда – Лазарев поставил «девятку» почти напротив подъезда. Прежде чем войти в парадное, он проделал нехитрый трюк: как бы обронил связку ключей. Неспешно поднял, заодно и «проверился» – нет ли кого рядом, не собирается ли кто-нибудь войти в подъезд вслед за ним…

Все эти сутки, бесконечные двадцать четыре часа, которые он провел большей частью в своем крохотном кабинетике в административной части СК «Олимпийский», устроенном рядом с пультом ИСБиВН,[41] его не оставляло ощущение, что за ним наблюдают, что его реально пасут. Поверить в то, что «чужие» способны мониторить – дистанционно! – каждый его шаг, отслеживать любой жест, реплику, слышать каждое произнесенное им слово, читать с экрана постоянно включенного в его кабинете ПК и слышать все переговоры по многоканальной УКВ-станции и во внутренней телефонной сети, конечно, способен лишь глупец. С другой стороны, недооценивать их тоже не следует. Прежде чем Лазарев отправился утром в воскресенье на суточное дежурство, Роза, провожавшая его на правах «и.о. хозяйки», вручила ему одну довольно недешевую штуковину – сотовый телефон Vertu Signature. Носить его он отныне обязан постоянно. На работе – скрытно, не афишируя, в чехле на поясе. Доставать его, показывать сторонним лицам, пытаться производить какие-либо манипуляции с этим навороченным гаджетом, либо звонить по нему – «категорически воспрещено»… Несложно догадаться, что эта штуковина, включенная в одном из имеющихся режимов, – к примеру, «круглосуточный консьерж», – позволяет прослушивать носителя этого девайса так же надежно, как если бы на нем был закреплен высокочувствительный микрофон.

Таким образом, по крайней мере, один способ контроля за нужным им человеком «чужие» предусмотрели. Любая неосторожная реплика, любой подозрительный поворот в разговоре с сослуживцем или кем бы то ни было с участием Лазарева могут быть отфиксированы и истолкованы как попытка выйти из-под контроля, нарушить данное под давлением слово. Как попытка «маякнуть» кому-нибудь об опасности, и, таким образом, поставив на кон жизни близких, начать свою контригру.

Угроза подставить жену и ребенка под пули или ножи преступников стала тем самым дамокловым мечом, который висел над головой Лазарева с того самого момента, когда он обнаружил у себя в квартире группу незваных гостей. Если бы на кону стояла только его собственная жизнь, Сергей уже сделал бы свой выбор. Но он в ответе за двух бесконечно близких ему людей. И, помимо всего прочего, – хотя это обстоятельство не упраздняет вполне объяснимого желания в первую очередь думать о собственном спасении и о своих родных, – он также не мог не задумываться над тем, кто те люди, что взяли его в столь крутой оборот. Что у них за цель и какого рода планы они нынче вынашивают…

Три подряд бессонные ночи, даже если не учитывать всего драматизма ситуации, в которой оказался Лазарев, способны ухайдакать любого, даже самого крепкого мужика.

И все же он не стал пользоваться лифтом, а, как обычно, зашагал вверх по ступеням на свой седьмой этаж. Свинцовые ноги, раскалывающаяся голова, отсутствие мало-мальски разумных мыслей; давно он не чувствовал себя столь паршиво.

В подъезде и на лестнице он не заметил ничего подозрительного. На четвертом этаже видел со спины только что запершего «предбанник» пожилого мужчину, направляющегося к кабине лифта. Представить его в качестве соучастника Розы, Шамана и K° Лазарев решительно был неспособен.

Оказавшись у двери собственной квартиры, Сергей нажал кнопку звонка. Прислушался, еще раз позвонил в дверь. Глухо. Тишина. Ну а чего, с другой стороны, он ожидал? Что его здесь встретят с цветами и домашними пирожками? Ну и что из того, что Роза сказала, что к моменту его возвращения с дежурства будет «на базе»?! Верить им нельзя; наверняка в адресе никого нет – страхуются на случай, если он, Лазарев, все же решится выкинуть какой-нибудь фортель.

Отпер своим ключом, чутко вошел, плотно закрыл за собой дверь.

Не снимая куртки и не разуваясь, застыл в коридоре. Определенно, в квартире кто-то есть. Свидетельств тому как минимум два: смешанный аромат свежезаваренного кофе и женской косметики, а также плеск воды, доносящийся откуда-то со стороны кухни или санузла.

– Есть тут кто-нибудь?

Лазарев прошел через холл; звук льющейся воды доносился – теперь уже хорошо слышимый – из ванной.

Дверь в ванную комнату была открыта настежь.