Рождение героев Прусаков Андрей
Бежать далеко не пришлось – за изгибом улицы открылась вся картина трагических событий: женщина, одеждами похожая на благородную даму, стояла, прижавшись к каменной стене дома, и с ужасом наблюдала за развернувшейся схваткой. В двух шагах от нее, закрывая ее своей широкой грудью, сражался крепкий мужчина в кожаном доспехе. В одной руке его был зажат короткий меч, тогда как вторая, с намотанным на нее плащом, выполняла роль импровизированного щита. Против него сражались шестеро противников. Вернее, один из них лежал на земле, и по дорожной пыли растекалось темное пятно крови. Четверо, окружив воина с трех сторон, пытались дотянуться до него длинными выпадами своих мечей. Еще один, видимо, самый главный, стоял позади этой четверки, скрестив руки на груди и время от времени покрикивая на неспособных справиться с единственным противником подручных.
Мужчина, защищающий женщину, судя по всему, тоже был ранен – он время от времени опускал замотанную плащом руку, и с нее обильно капала кровь. К тому же он сильно припадал на правую ногу. По всему было видно, что его гибель в этой неравной дуэли – лишь вопрос недолгого времени. Сердце паладина вспыхнуло праведной яростью. Он потянул свой меч, совершенно бесшумно освобождая смертоносное лезвие.
Первой его мыслью было просто напасть на этих разбойников сбоку и изрубить на куски раньше, чем они успеют понять, что произошло. Однако такой поступок, даже по отношению к бесчестным бандитам, вряд ли подходил для рыцаря любого Божественного Ордена, а уж для паладина Ордена Безмолвного Странника стал бы просто позором. Один из нападавших извернулся и уколол защитника острием меча в правый бок. Лезвие, разрубив боковую шнуровку, глубоко вонзилось в тело. Раненый воин вскрикнул и широко махнул своим мечом, атакуя врага, но клинок рассек только пустоту. Воин не удержался и тяжело опустился на одно колено, вытянув перед собой руку с мечом.
– Прочь, трусливые подонки! – выкрикнул Прайд, видя, что сразу двое нападавших устремились к раненому, стремясь добить, пока тот не поднялся вновь на ноги. – Сдайтесь и преклоните колени или умрете без суда на месте!
– А это кто еще у нас появился? – удивился один из четверых нападающих. – Иди куда шел, пока можешь идти. Ты нам не нужен.
Паладин быстро сместился ближе к стене, перехватывая меч двумя руками и выставляя его перед собой.
– Смотри, какой храбрый! – подал голос главарь, не меняя своей позы стороннего наблюдателя. – А ну-ка, ребятки, убить его!
Все четверо дружно развернулись, нападая на рыцаря. Они стали приближаться, делая мечами различные устрашающие пассы. Самый ближний к раненому воину, проходя мимо поверженного противника, вдруг сделал резкий выпад и глубоко вонзил меч в живот защитника женщины, так и не поднявшегося с колена.
– Так оно надежнее будет, – хохотнул ударивший раненого разбойник.
И тотчас все четверо с гиканьем бросились на Прайда. Однако паладин не дожидался нападения, покорно склонив голову. Сейчас он был хищником на охоте, хоть его жертвы еще и не знали этого. Первого, подступившего ближе остальных, Прайд оглушил ментальной атакой. Второму достался тяжелый удар мечом плашмя в висок, мгновенно сваливший его с ног.
Третий и четвертый напали с противоположных сторон. Паладин ушел от атаки третьего, отбив вражеский клинок по касательной своим мечом и тут же, продолжая движение, вогнал лезвие в живот набегающего на него четвертого разбойника. Как раз того самого, который добил израненного защитника девушки. Третий, которому досталось меньше остальных, вновь ринулся в атаку. Паладин, ловко увернувшись, просто ударил его кулаком в лицо. Из сломанного носа потекла кровь.
Первый, еще дезориентированный после ментального удара, поднялся на ноги, но выступать полноценным противником уже не мог. Надвигаясь на рыцаря, он неуверенно делал бесполезные выпады, от которых увернулся бы и неумелый мальчишка.
Однако щадить душегубов Прайд не собирался. Поймав его меч на свой клинок, рыцарь плавным вращательным движением отбросил оружие врага в сторону и тотчас ударил, одним могучим взмахом срубая обе выставленные с мечом руки по самые локти. Разбойник с диким криком попятился, щедро разбрызгивая кровь из уродливых культей, оставшихся от рук. Короткий взмах сверкнувшего в свете фонарей лезвия – и крик оборвался, а голова разбойника с раззявленным ртом покатилась по дорожной пыли.
– Бесполезный тупица! – процедил сквозь зубы главарь, опуская окропленное кровью лезвие такого же, как и у его подручных, меча.
Обезглавленное главарем бандитов тело еще мгновение стояло на коленях, шевеля культями, а потом грузно завалилось на бок, потеряв всякое сходство с человеком.
– Хватит! – повелевающим тоном крикнул главарь оставшимся в живых двум разбойникам. – Я сам им займусь. Посторонись!
На ходу он выдернул из кармана своего камзола перстень и надел его на указательный палец левой руки. На его первую атаку Прайд успел среагировать только благодаря своей великолепной подготовке, которую он прошел в Обители Безмолвного Странника. Неуловимо-быстрыми движениями разбойник атаковал паладина, надеясь закончить это противостояние одним-двумя ударами. Прайд почувствовал опасного противника и максимально взвинтил темп. Клинки сошлись, разбрасывая искры и отчаянно звеня. Злобные выпуклые глаза предводителя бандитов с изумленным недоумением смотрели на Прайда. Разбойник сместился в сторону так быстро, что Прайд сразу понял – без колдовства тут не обошлось. Вряд ли кольцо, надетое на палец, являлось простым оберегом.
Двигался бандит настолько быстро, что во время перемещения силуэт его терял четкие очертания, словно состоял из сухого песка, разносимого ветром. Но было еще одно, что сразу отметил Прайд: противник атаковал с яростью, исключающей обдуманность действий. Слепо бросаясь в атаку, он полагался лишь на полученное в уличных схватках искусство бойца да магическое кольцо, придающее ему скорость и блокирующее простые заклинания. Первой мыслью Прайда было не убивать врага, а, оглушив, сдать в руки городской стражи. Но бандит оказался на удивление сильным противником, видимо, не напрасно являясь главарем этих уличных разбойников. Он кружил около Прайда, меняя тактику и атакуя с разных сторон. Прайд едва успевал парировать удары и пытался контратаковать, но безрезультатно. Рыцарь уже был легко ранен в плечо, хотя и сам сумел зацепить бедро противника своим клинком.
Отбив очередной удар, паладин сделал обманный выпад, пуская меч по широкой дуге и заставляя противника отступить на пару шагов. Одновременно с этим паладин сконцентрировал свой разум в поисках источников энергии. Слабый поток струился лишь из одного невидимого для простых людей разлома, но этого было вполне достаточно в данной ситуации – Прайд пропустил эту энергию через себя, наполняя свой клинок силой. Разбойник ударил, но рыцарь слегка сместился в сторону, пропуская меч врага в дюйме от своего тела.
Наполненный энергией меч Прайда едва уловимо замерцал в полутьме улицы, подобно тому как мерцал он в схватке с драконом. Разбойник кинулся в новую атаку, свирепо оскалившись и рыча что-то неразборчивое. Но Прайд теперь ощущал сам ритм движений противника, ток его крови, биение его сердца. Рыцарь с легкостью отбил шквал обрушившихся на него ударов. Со стороны этот бой мог бы показаться столкновением двух демонов – один стремительный и темный, с нечеткими чертами, словно демон ночи, был едва заметен в полутьме, второй, вооруженный мерцающим клинком, и сам, казалось, был наполнен внутренней светлой энергией. Оба двигались столь быстро, что, будь на поле боя другие персонажи, каждый из этих двоих успел бы убить уже по десятку обычных воинов.
– Не думаю, что нам стоит это делать, – услышал Прайд голос одного из бандитов за своей спиной и тотчас сместился в сторону, не упуская при этом из виду готовящегося к новой атаке главаря бандитов.
За спиной Прайда раздался тихий женский вскрик, но Прайд не мог сейчас развернуться и упустить из виду столь опасного противника. Такое пренебрежение врагом могло стоить жизни – схватка шла насмерть.
– Дело сделано, – отозвался второй из оставшихся в живых разбойников.
Главарь вновь бросился в атаку, но каковы бы ни были возможности кольца, а вот собственными силами и умениями разбойник никак не мог соперничать с паладином Ордена Безмолвного Странника. Кровь уже обильно текла из нескольких ран на его теле. Теперь он оказался в такой же ситуации, как некоторое время назад одинокий защитник женщины: безысходно обреченное противостояние с намного более сильным и безжалостным противником.
– Помогите мне! – крикнул главарь своим подручным, с трудом отбив очередной стремительный выпад Прайда.
– Мы уходим, – отозвался один из бандитов.
– И ты лучше беги, – согласился второй. – Его не победить.
– Скоты! – плюясь слюной, заорал бывший главарь. – Ублюдки! Вернитесь!
Но его недавние подручные уже растаяли во тьме улицы. А Прайд, почувствовав, что противник ослаб, ринулся в последнюю атаку. Разбойник попытался отбить удар рыцаря, но с таким же успехом он мог пытаться перешибить обух прутиком. Его собственный клинок ушел в сторону, оставляя беззащитно открытой грудь. А Прайд, чуть изменив движение меча, словно копьем ударил прямо в горло, почти отделив голову от туловища.
На улице воцарилась тишина. Удивленно выпучив глаза, разбойник упал на мостовую, добавляя свою кровь к крови остальных участников трагедии.
– Ты… – бесшумно задвигались губы умирающего.
Глаза его закатились, и кровавая пена с хрипом пошла из горла. Несколько раз конвульсивно дернувшись, бандит затих.
– …убил тебя, – жестко закончил за разбойника Прайд, наклоняясь к нему и вытирая полой его куртки лезвие своего меча.
Стерев кровь, он выпрямился и, убрав меч в ножны, повернулся в сторону женщины. Она сидела, прислонившись спиной к стене и низко опустив голову. Это нисколько не удивило рыцаря, потому что столь кровавая сцена, разыгравшаяся в переулке, могла бы и непривычного к баталиям мужчину заставить грохнуться в обморок.
Где-то зазвучали крики, звон доспехов и приближающийся топот. Прайд приблизился к женщине и опустился рядом с ней на одно колено – его способности паладина легко помогут незнакомке прийти в себя. Он сконцентрировал ментальную энергию на кончиках своих пальцев и коснулся головы с копной золотых волос, ниспадающей пышной гривой на грудь. Коснулся, но тотчас отдернул руку, вдруг ощутив, что энергия уходит в мертвое тело. Златовласая голова безвольно сдвинулась вбок, увлекая завесу из волос и открывая рукоять торчащего из груди кинжала. В голове Прайда мгновенно всплыла фраза, которую он едва услышал в пылу боя: «Не думаю, что нам стоит это делать… Дело сделано…» Значит, вовсе не грабители встретились ему в этом переулке, а убийцы, в планы которых входило убить либо эту девушку, либо ее спутника. «Дело сделано…» – они победили.
Прайд вскочил на ноги, неотрывно глядя на рукоять пронзившего сердце девушки кинжала.
– Вот он! – раздался за его спиной злой возглас. – Держи его!
Рыцарь не сопротивлялся, когда его подхватили под руки.
– Убийца! Он убил их обоих! – истерично заорал другой голос. – Он убил дочь магистрата и лорда Дорга!
Голоса продолжали во все горло орать про убийства, а стражники, скрутив непротивящегося Прайда, повели его в здание городской тюрьмы.
Глава 9
Стоящий на костях прошлого
Пробуждение оказалось легким и практически одновременным. Словно пробили невидимые часы, вырывая путников из сладких объятий сна.
– Мы опять одни в этом лесу? – первым подал голос гном, поднимаясь на ноги и осматриваясь по сторонам.
Когда укладывались спать, ни у кого и мысли не возникло распределить между собой ночные дежурства. Все без обсуждения положились на добрую волю Хозяина волшебного леса, в чьих владениях, несомненно, лист не мог упасть с дерева без его воли.
На берегу озера, кроме четверых спутников, действительно никого больше не было. И проспали они целый день – Горр уже взошел над кронами мрачных деревьев, а солнце клонилось к закату, окрашивая в цвет свежей крови руины Аз-Муралана. Небо, совершенно прояснившееся от недавних дождевых туч, выглядело настолько ясно-синим, что казалось, прислушайся внимательнее – и услышишь его чистый звон.
– Вот это мы поспали! Что-то я не вижу нашего Лесничего. Похоже, ему надоело ждать, когда мы проснемся, – бодро пробасил Регнар. – Ты что-нибудь видишь, южанин?
Наемник пожал плечами и только молча кивнул в сторону кромки леса.
– Хозяин ушел, – тотчас прозвучал с той стороны низкий рычащий голос, растягивающий и объединяющий слова в длинный единый звук. – Просил отвезти вас к Тропе.
Все, кроме Экраима, обернулись на голос – и только тогда обнаружили у самых стволов первых деревьев леса гигантских волков, которые привезли их на своих широких спинах прошлой ночью к озеру. Увидев, что гости леса пробудились, волки вышли к берегу и теперь бесшумно и неторопливо приближались к путникам.
– Мне что, опять придется ехать верхом на собаке?! – воскликнул Регнар. – Пораженного мне за ногу!
– Уж не думаешь ли ты, что мне нравится катать на своей спине жалких смертных? – огрызнулся один из волков, но в его хриплом подвывающем голосе звучала не злоба, а удивление.
– И ты тоже не думай, собачка, что оказываешь мне великую честь! – оскалился гном, словно пытался напугать волков своими крепкими, но совсем не страшными зубами.
Все повторилось в точности как на ночной поляне – волки, будто сговорившись, безмолвно распределили между собой своих седоков. Они действовали настолько слаженно и четко, словно были единым организмом.
Гефорг, совсем было успокоившийся после долгого благотворного сна, вновь почувствовал тревогу и беспокойство. Юноша бросил взгляд на Элейн, словно ища поддержки в ее спокойствии, – девушка действительно не испытывала никакого волнения, а, напротив, обняв огромного зверя, перебирала пальцами его гриву, время от времени почесывая за ушами. Огромный волк уткнулся девушке в грудь массивным лбом и счастливо зажмурил глаза.
Элейн действительно совершенно не боялась волков, любой зуб которых был больше ее пальцев. С первого мгновения пребывания в лесу она ощутила необычайную легкость и спокойствие, которые не покинули ее и теперь. Собираясь, девушка с удивлением обнаружила, что вместо ее изрядно опустевшего колчана появился новый колчан, наполненный стрелами с темными древками и незнакомым оперением. Решив лишний раз не беспокоить своих спутников, Элейн, захватив подарок Лесничего, забросила за спину опустевший дорожный мешок и одним движением взлетела на широкую спину зверя. Сейчас девушка особенно остро ощутила свое единение и с этими волками, и с окружающим лесом. Даже воздух этого места пьянил. Поэтому, поддавшись неведомому порыву, Элейн вскинула над головой свой лук и закричала, выплескивая все нахлынувшие на нее эмоции. При этом она и выглядела верхом на грозном звере настолько гармонично, что все спутники смотрели на нее с невольным восхищением.
Вторя крику девушки, все волки подняли головы к небесам, оглашая древний лес протяжным долгим воем. Зверь, которого оседлала хрупкая девушка, взрыв лапами землю, в два прыжка достиг чащи леса и скрылся среди деревьев. Экраим и Регнар одновременно молча взобрались на спины волшебных животных, торопясь отправиться следом за Элейн. Последним берег озера покинул молодой Нарлинг. Не высказывая вслух, в отличие от гнома, своих страхов, юноша мысленно дал себе клятву никогда больше не садиться на диких животных. Стоило Гефоргу оказаться на спине зверя, как тот ринулся в гущу деревьев, начиная безумную скачку среди мельтешения толстых стволов и густых ветвей. Не будь лес волшебным, всадники неминуемо разбились бы.
В отличие от Гефорга, который хоть и весьма неплохо держался в седле, но предпочитал поездки в каретах, Элейн мчалась на волшебном звере, время от времени крича от восторга. То и дело девушка видела несущегося рядом Экраима. Эль Нарим не испытывал неудобств и не видел особой разницы между волком и конем – он был хорошим наездником, а хороший наездник может легко приспособиться практически к любому животному.
Перемахнув через широкую реку, давным-давно разделившую Сияющий лес, волки вновь помчались меж уступающих им дорогу деревьев и вскоре оказались на той самой поляне, где спутники впервые встретились с Хозяином леса.
Гном, негромко ругаясь, сполз со спины волка и отошел в сторону, слегка покачиваясь. Регнар не любил ни волков, ни лошадей, ни карет. Он предпочел бы идти своими собственными ногами – может, и значительно дольше, но намного спокойнее и надежнее.
Нарлинг немногим отличался от гнома – он не ругался, но был бледен и заметно шатался на нетвердых ногах. Он посмотрел в сторону смуглого южанина: тот легко спрыгнул на землю, словно и не было никакой бешеной скачки, – затем перевел взгляд на девушку: Элейн вовсе оставила спину лесного зверя с сожалением, сразу же опять обняв своего волка.
– Перед вами Тропа, – рыкнул зверь, привезший на поляну Регнара. – Не сходите с нее. Не весь лес сейчас подвластен Хозяину. Но на Тропе вам ничто не угрожает.
– И куда приведет нас эта тропинка? – проворчал Регнар, у которого от путешествия на спине волка настроение резко испортилось.
– По Тропе вас незримо поведет сам Хозяин. Поэтому вам нечего опасаться.
Не считая нужным объяснять что-либо более подробно, волки повернули к лесу и мгновенно растворились в чаще.
– У нас нет никаких оснований не доверять Лесничему, – признал Гефорг и первым ступил на широкую тропу.
Никто не возражал – лишь Элейн ощущала растущую тоску от скорого расставания с так понравившимся ей древним лесом.
По тропе, петляющей между огромными деревьями, все шли молча, переживая все, что приключилось за время, проведенное в волшебном лесу. События прошлой ночи оставили тяжелый след в их душах. Каждый думал о своем. Нарлинга угнетали безысходность и осознание того, что силы Мрака тесно переплетены с его судьбой. Гном, в отличие от юноши, и без ходячей деревяшки, которая назвалась Лесничим, знал, что его жизненный путь так или иначе будет пересекаться с отребьем Мрака, как это уже не раз бывало. И встречи эти будут оканчиваться смертью очередных приспешников Таллара или других богов Черного Трона. Однако сам лес его угнетал, и поэтому сейчас, стараясь забыть все лишнее, гном жаждал одного – быстрее выбраться из леса на нормальную, созданную руками смертных дорогу. Каменные стены городов хоть и не были подземельями, вырубленными в толще скалы, но все же казались сыну подгорного народа куда более приятными, нежели леса.
Идущая вслед за гномом Элейн тоже шла понурив голову, но это была лишь тоска по оставляемому лесу. Шагающий следом Экраим был мрачен. На лбу залегли глубокие морщины, брови сдвинулись на переносице. Он все никак не мог прогнать из своей головы воспоминания о последнем сне.
Тем временем тучи вновь заполонили все небо, обещая принести холодный осенний дождь. И уже только само это свидетельствовало о том, что путники совсем близко подошли к границе леса. И действительно, без всяких приключений миновав Тропой Лесничего непролазные заросли, спутники неожиданно вышли из Сияющего леса, очутившись на большом городском кладбище, раскинувшемся на самой его границе. Из земли топорщились каменные надгробия, увенчанные символами Денмиса, Увара и других богов Белого Трона, призванные схоронить тела в могилах, не допустив их восстания и проникновения в них зла.
– Ну наконец-то! – воскликнул обрадованный гном, счастливый уже только оттого, что выбрался из лесной чащобы.
Ярко светило заходящее Око Увара, и тяжелый свет его казался гневным предупреждением слугам Черного Трона о том, что вскоре кара неминуемо настигнет всех приспешников Мрака. Могучая скала возвышалась перед друзьями – суровая и непоколебимая на фоне темнеющего неба. Монолит скалы служил стенами города, выдолбленного из его склона и сросшегося с ним в единое целое. Башни, крыши высоких домов, купола храмов и обелиски вздымались ввысь, стремясь подняться еще поближе к богам.
– Где мы? – ахнула Элейн, потрясенная мрачной тяжеловесной красотой города.
– Это Сомбер-Наг, девочка, – ухмыльнулся Регнар. – На этой скале высится один из самых необычных городов, который возвели мои славные предки еще во времена величия Пламенного королевства. В те далекие времена король Дионии отдал часть земель своего королевства за то, что гномы построили ему этот город на нерушимой скале. И гномы выполнили его заказ.
– Знаменитый город Милн, – подтвердил Гефорг, зачарованный огромным черным городом не меньше девушки.
– Необычный, – согласилась Элейн, зябко передергивая плечами. – Только слишком большой и слишком мрачный. Лучше бы люди сами построили, не прося об этом гномов. Более мрачного строения я в жизни не видела.
– А много ли ты видела, девочка, кроме твоего родного Ливинкрона? – отозвался Регнар, задетый замечанием девушки и считающий творение своих предков одним из красивейших достижений градостроительства. – Если Милн на Сомбер-Наге для тебя мрачен, то тебе стоит посмотреть на храм Рамита или Таллара для сравнения.
– Нет уж, спасибо, – возразила Элейн, морща носик, и шепотом, чтобы горделивый гном не услышал, добавила Гефоргу: – Такое впечатление, что у тех, кто строил этот город, случилось массовое самоубийство любимых родственников.
– Люди не могли построить здесь город своими силами. В давние времена, еще до года Огненных Слез, на этой земле вообще жили эльфы, – рассказал Гефорг то, что знал об истории Милна. – Катастрофы, разразившиеся в тот год повсюду, затронули и Сомбер-Наг. На этой скале в те дни стоял один из древних эльфийских городов. И в год Огненных Слез этот город был уничтожен, а эльфы просто покинули его останки и ушли из этих земель.
– Я же слышал, что гномы взялись восстанавливать Сомбер-Наг еще и потому, что в недрах этой горы надеялись найти сокровища эльфов, – сказал Экраим, вдруг вспомнивший полупьяный рассказ одного из своих давних товарищей. – Правда, источник этих слухов таков, что я не стал бы ему особо доверять.
– Чтобы гномы мародерствовали на могилах этих тощих предателей?! – вскричал побагровевший от гнева Регнар. – Ты правильно считаешь, что таким слухам не стоит доверять. Поверь, южанин, ни один гном не спустился ниже фундаментов основных новых построек. Кто, интересно, мог рассказать такую глупую байку?
Экраим взглянул Регнару в глаза и примирительно улыбнулся. Регнар совершенно не был похож на гнома Дварна, когда-то бывшего боевым товарищем эль Нарима. Более вспыльчивый и более отважный, чем Дварн, Регнар нравился наемнику с каждым днем все больше и больше. Теперь он отлично понимал, почему Мраморная Стена подружился с Вердисом, – его характер лидера, который, невзирая на мнение спутников, ведет их к той цели, которую считает единственно верной, не мог не понравиться Нарлингу-старшему. А вот Гефорга южанин до сих пор не мог полностью понять. Его отец был лидером и отважным воином. Гефорг, в отличие от отца, всеми силами пытался уйти от любого конфликта, считая, что лучшая война – та, которой удалось избежать.
– Сказал мне это очень давно мой давний друг Дварн Кулак Грома, – пояснил наемник Регнару. – Он родом из королевства Железного Камня. Но он так же, как и ты, сказал, что гномы не разрывали могил. Однако и найденные под развалинами домов драгоценности не вернули эльфам, а забрали себе, как трофеи.
– Ха! – воскликнул Регнар, возбужденно хлопнув руками. – Гномы занимались разгребанием завалов, а не разрыванием могил. И уж коли среди мусора попадалась какая-нибудь безделушка, то почему бы ее и не оставить себе на память?
За разговором путники миновали кладбище и, обогнув Сомбер-Наг с запада, вступили на виадук, по которому неспешно двигалось несколько груженных товарами телег. Свет Ока Увара поблескивал на шлемах и остриях копий стражников, патрулирующих бастионы стен Милна. Солнце еще не зашло за горизонт, и времени до закрытия ворот было достаточно, чтобы не особо торопиться.
Экраим уже проезжал этот город, когда спешил в Дарград на встречу с Вердисом Нарлингом. Опытным взглядом наемник пробежался по укреплениям, в очередной раз отметив про себя их неприступность и смертоносность. Между высокими зубцами стен, больше походивших на черные клыки неведомого зверя, виднелись огромные чаны, из которых во время осады кипящее масло лилось на головы захватчиков. За самими зубцами легко могли укрыться двое лучников или арбалетчиков. Ряд высоких узких бойниц, идущих ниже, свидетельствовал о наличии специального закрытого яруса, на котором может расположиться множество стрелков, остающихся под защитой толстых стен и темноты. На вершинах гороподобных башен виднелись тяжелые баллисты и катапульты, наверняка тщательно пристрелянные по всем возможным направлениям подхода противника. Добавив ко всему этому удачное расположение Милна, являющееся по своей сути лучшим средством обороны, Экраим, как и в прошлое свое посещение этого города, невольно подумал, что если и найдется армия, способная взять эту цитадель, то на своем нелегком пути она обложит все подступы к стенам трупами своих солдат.
В широкой и более низкой, чем другие, башне располагались северные городские ворота. Вернее было бы назвать этот вход в город даже не воротами, а целым комплексом. Виадук обрывался у края широкой и глубокой расщелины, зияющей в скале. Расщелина эта играла роль естественного рва перед воротами. Сейчас через расщелину вел подъемный мост из пригнанного друг к другу бруса, окованного железом. Мощные цепи, уходящие к поворотным механизмам в недрах башни, могли быстро поднять тяжелый мост, отрезав путь к воротам.
– Это самые прочные и надежные стены из всех стен в городах людей! – гордо заявил гном. – Ведь их строили гномы! Никто не умеет обращаться с камнем и железом лучше, чем гномы, которые и сами родились из камня.
Возражать никто не собирался, понимая, что сын подгорного народа нисколько не лукавит. Действительно сложно было бы найти кузнеца, каменщика или ювелира лучше, чем ремесленники гномьего племени. Тем временем путники добрались до входа в город и, миновав подъемный мост, остановились перед грозными стражами, чьи начищенные до блеска латы отражали кровавые отблески заката, демонстрируя мощь армии королевства.
– По какому делу в Милн? – спросил один из стражей, пристально осматривая путников.
– Мы путешествуем в Тинву, – ответил Гефорг, взяв на себя роль переговорщика. – Переночуем в вашем городе, пополним запасы еды и воды, прикупим кое-что в дорогу, а утром или ближе к полудню отправимся дальше.
Удовлетворившись осмотром и приняв по пять медяков пошлины с головы, страж кивнул, разрешая проходить. Сразу за мостом, служащим и первыми воротами, начинался широкий туннель сквозь башню, длиной никак не менее сорока шагов. Посредине этого туннеля слегка выступала из щели в потолке толстая кованая решетка. Стены по всей длине туннеля, будто дырками в сыре, пестрели круглыми бойницами. Проломив или как-то опустив мост-ворота, враг оказался бы в каменном туннеле, перекрытом прочной решеткой, из-за которой, как и из бойниц, беспрестанно летели бы стрелы и арбалетные болты. Но и справившись с решеткой, можно было попасть лишь во вторую половину туннеля, с такими же бойницами в стенах и воротами в конце, где и умереть под перекрестным огнем в тщетной попытке сломать последние ворота. Эти ворота из окованных железом бревен в полный обхват толщиной вели уже непосредственно на городские улицы.
Сейчас тяжелые створки, двигающиеся на кованых колесах по тщательно выдолбленным в камне колеям в палец глубиной, были распахнуты настежь. Их проем, как и проем первого моста-ворот, обрамляла резьба по камню, изображающая героические моменты сражений великих героев со злом. Когда друзья миновали эти неприступные городские ворота, Око Увара, окрасив верхушки самых высоких башен Милна кровавыми отсветами, скрылось за горизонтом. Мрачный монолитный город, чья история насчитывала не одно тысячелетие, равнодушно встретил очередных путешественников.
Путники прошли по убегающей от северных городских ворот улице и оказались посреди шумной площади. По всей видимости, сейчас шли ярмарочные дни – повсюду толпился городской люд, торговцы зычными голосами зазывали новых покупателей к своим лоткам, то тут, то там выступали бродячие актеры и акробаты. Чадящие жаровни горели тусклым пламенем, безрезультатно пытаясь помочь масляным фонарям продлить светлое время суток. Множество запахов, от жарящегося мяса до вони сточных ям, витали в загустевшем вечернем воздухе. Город поражал контрастом мрачной тяжеловесности, ярмарочного легкомыслия и очевидного благополучия сытого и спокойного города.
– Жуткое место, – нарушила молчание Элейн. – Но интересное. Я бы тут побродила немного.
– Я с тобой, – отозвался Гефорг, глядя вокруг широко открытыми глазами. – Когда еще мы сможем оказаться в таком необычном городе?
– Обычный город, – пожал плечами Экраим. – Только мрачный. С этим не поспоришь. Тебе стоит попутешествовать по миру. И обязательно побывать в больших городах юга.
Эль Нариму была привычна тесная толкотня больших городов. Милн даже чем-то напомнил ему родные города Наина. Будто отражение в кривом зеркале. Вместо изнуряющей жары – стылая сырая осень, вместо белых, словно сахарные головы, стен – черный камень скалы Сомбер-Наг. Но те же неизменные толпы людей, крики торговцев, запахи…
– Не обычный, а великий город, построенный гномами! – поправил Регнар Экраима, гордо подбоченясь.
– Нам надо найти ночлег, – напомнил Гефорг. – А после этого мы с Элейн посмотрим город, а заодно и пополним припасы.
– Свои припасы я пополню сам, – проворчал гном, хлопая по пустому бурдюку, висящему у него на поясе. – От вас дождешься. Быстрее от жажды умрешь, чем получишь хоть глоток живительной влаги.
– Конечно, дождешься, – улыбнулась девушка, развеселившаяся от нарочито сурового вида гнома. – Мы ведь как раз собирались с Гефоргом обойти все трактиры в городе и скупить всю выпивку.
За разговором путники почти достигли края места, где толпа совершенно поредела. Экраим первым заметил на одной из ближайших улиц вывеску постоялого двора. Но, едва он поднял руку, чтобы указать спутникам на свое открытие, как все звуки потонули в призывном гуле набата.
Глава 10
Снова вместе
Путники выбрались из толпы и очутились на широкой, такой же вымощенной, как и площадь, улице. Теперь уже и Регнар заметил постоялый двор, над дверью которого покачивалась вывеска с изображением двух толстяков и надписью: «Стрил и Строл». Гном мгновенно приободрился и уверенным шагом двинулся к таверне.
– Послушай, Регнар, – окликнул Гефорг друга, устремившегося к близкой цели. – Пойдем поглядим.
– На что ты собрался смотреть, дружочек? – изумился гном, невольно замедляя шаг.
– Там что-то происходит, – высказал свои предположения Гефорг. – Слышишь, как зовет набат? Пошли узнаем, что там случилось. Я не думаю, что это займет много времени.
– Думает он… – заворчал Регнар, оглядываясь в ту сторону, откуда слышался бой набата. – А про то, что твои друзья устали и едва ноги волокут без еды и хорошего глотка вина, не думаешь?
– Да мы после сразу за стол сядем! – заверил его Гефорг. – Заодно и проголодаемся получше.
– Я и так уже отлично проголодался. Из-за праздного любопытства ты готов обречь всех нас на мучения.
– Да что ты такое говоришь?! – воскликнул юноша, переводя изумленный взгляд с гнома на Элейн и Экраима.
– Ладно. Пошутил я, – сдался упрямый гном. – Пойдем, если только это действительно не займет много времени.
– Конечно, не займет! – обрадовался Нарлинг. – Да мы только одним глазком взглянем…
Вместе с горожанами небольшой отряд направился по широкой улице и вскоре очутился на большой площади. Красивые памятники и колонны стояли полукругом, а высокие фонари, установленные посреди площади, давали достаточно света, разгоняя сгущающийся вечерний сумрак.
Со стороны одной из улиц города, освещаемой чадящими низкими фонарями, появилась большая телега, которую тащили две лошади, управляемые грязным погонщиком. Толпа горожан с громкими улюлюканьями шла немного позади телеги, боясь приблизиться к ней, несмотря на то что их от закованного в цепи по рукам и ногам, привязанного к бортам телеги узника отделяли железные прутья решетки. Телегу сопровождал большой отряд воинов, окруживший ее со всех сторон.
– Наемники, – пояснил эль Нарим, обращаясь к спутникам. – Не солдаты городского гарнизона.
– С чего ты решил? – поинтересовался Гефорг.
– Я сам наемник и сумею отличить наемника от гарнизонных солдат, – ответил Экраим. – Мне больше интересно – почему не городская стража охраняет заключенного, а вольные воины?
Преступник был одет в рваные лохмотья, пропитавшиеся в нескольких местах кровью. На вид ему можно было дать от двадцати пяти до тридцати. Черные волосы спадали на лицо безвольно повисшему на цепях пленнику. Однако глаза смотрели ясно и насмешливо, поблескивая в свете фонарей. Горожане стекались со всего города посмотреть на казнь.
Посреди центральной площади высился эшафот с плахой и столом пыток. Здесь же был установлен на крепком основании с системой противовесов толстостенный колокол, чье басовитое звучание и привлекало народ. Вокруг помоста уже собралась приличная толпа зевак, жаждущих любых зрелищ.
К тому времени как телега выехала на площадь, магистрат в черных траурных одеждах уже восседал на одном из трех помпезных кресел напротив эшафота. Сами эти кресла тоже стояли не на брусчатке площади, а возвышались над толпой на деревянном помосте в виде нескольких вытянутых ступеней, обшитых темно-красным сукном. Справа от магистрата восседал грузный мужчина в розовой, расшитой серебристыми рунами мантии, которая выдавала в нем мага Ложи Иллюзий. По левую руку от магистрата нервно ерзал в своем кресле лысый старик с седой всклокоченной бородой и выпученными, болезненного вида глазами. Его роль в этом представлении человеку неместному понять было сложно.
У подножия эшафота неподвижно стоял чересчур полный, облаченный в белую рясу жрец с золотым символом Нахена на груди. По всей видимости, все было готово к прилюдной казни какого-то жестокого убийцы. Все ждали одного – либо головы преступника у ног магистрата, либо предсмертных воплей убийцы и его стынущих на холодном осеннем воздухе кишок. Вокруг эшафота выстроилось оцепление из солдат, держащих в руках факелы на тот случай, если темнота сгустится раньше, чем свершится правосудие.
– Ты, дружочек, хочешь, чтобы мы присоединились ко всем этим никчемным людишкам и принялись глазеть на то, как какого-то парня прилюдно прикончат за украденную горбушку? – возмутился Регнар, который на своей шкуре ощутил «справедливость» правосудия.
– Не глазеть, а просто узнать, что к чему, – пожал плечами Гефорг, не имеющий ничего против казни опасного преступника.
В неспешно приближающуюся к эшафоту тележку из толпы полетел камень. Ударившись о стальные прутья клетки, он отскочил, попав во взвизгнувшую от неожиданности и боли тетку в белом переднике поверх застиранного платья. За первым полетели еще камни, но теперь уже пущенные более метко. Один попал в ногу, а второй – в плечо закованного узника. Тот вздрогнул и попытался, гремя цепями, подняться. Наемники встрепенулись, но копья направили не в сторону швыряющих камни зевак, а в сторону пленника, словно опасались, что в ответ на эти камни он разломает клетку и ринется мстить толпе. Следующий камень угодил в голову узника над самым виском, и по лицу побежала струйка крови. Серо-голубые глаза пленника с презрительной жалостью посмотрели на веселящегося подростка, громко расхваливающего перед дружками свой меткий бросок.
Четверо путников вплотную подобрались к толпе у эшафота практически одновременно с клеткой. Гудящая вокруг толпа распалялась в предвкушении жестокого зрелища.
– Кто-нибудь знает, за что его? – спросила Элейн у окружающих, поднимаясь на цыпочки и пытаясь разглядеть происходящее у эшафота.
– А какая разница? – отмахнулся кто-то из толпы. – Раз магистрат так решил, значит, вина неоспорима.
– Наверное, много болтал и задавал глупые вопросы, – проворчал Регнар, даже не глядя в сторону места предстоящей казни. Впрочем, с его ростом гному все равно не удалось бы хоть что-то рассмотреть.
– Наверное, он убивал беззащитных женщин и детей, – предположил Гефорг.
Знамена королевской династии и стяги с символами двух особо почитаемых в Милне богов Белого Трона – Денмиса и Нахена – трепетали на ветру. Вечернее небо постепенно темнело, заставляя спешить тех, кто занимался подготовкой к казни, и двое палачей, одетых в темно-красные одежды и кожаные длинные фартуки, торопливо раскладывали и развешивали у стола пыток жуткого вида инструмент.
Предположение Нарлинга девушку не устроило, и она обратилась с вопросом к пухленькой женщине, визгливо похрюкивающей в предвкушении кровавого зрелища:
– Простите, уважаемая! Не подскажете мне, что здесь происходит? Кто этот несчастный?
– Несчастный?! А-а-ах! Вы, наверное, не местные! – ответила визгливым голосом толстушка. – Никакой он не несчастный! Казнят убийцу дочери магистрата и сына лорда Гуртена! Ах, какая славная была пара! Ах, как любили они друг друга! Правильно, что казнят! Мало за такое просто казнить! Ах, как я надеюсь, что его и пытать будут!
– А кто убийца? – поинтересовался молодой Нарлинг. – Неужто простолюдин поднял руку на детей благородных семейств?
– Ах, да что вы, какой простолюдин? Это странствующий рыцарь, приблудившийся к нам невесть откуда! Я всегда знала, что у этих бродячих убийц нет ни чести, ни совести! Тьфу! Бродяга, одним словом, и есть! – смачно сплюнула женщина. – Ах, как я люблю слушать, как такие безжалостные выродки орут от страха и боли! И пусть ему достанется сторицей за такое страшное злодеяние. Такие душегубы хуже гоблинов…
Элейн, вдруг почувствовав приступ раздражения и неприязни, поспешила отойти, хотя толстушка все продолжала говорить и говорить. Первые тяжелые капли редко падали со стремительно темнеющих небес на безликую толпу. Однако цвет неба не предвещал долгого и сильного дождя.
Магистрат тяжело поднялся с кресла и вскинул руку, призывая собравшихся людей к спокойствию и молчанию. Дождавшись, когда толпа послушно затихнет, магистрат заговорил сильным твердым голосом:
– Перед вами, честные жители Милна, жестокий и вероломный убийца моей дочери! Это самое страшное для отца – потерять любимое чадо! Вместе с моей невинной доброй дочерью от его рук погиб еще один достойный сын Милна. Это сын почитаемого всеми нами лорда Гуртена, чей род Темных Щитов ведет свое начало с самих основателей нашего славного города.
Сидящий рядом с магистратом старик поднялся, и толпа грозно загудела, словно растревоженный пчелиный улей. Он благодарно покивал, чувствуя поддержку горожан, потом хрипло заговорил:
– Мое сердце плачет от того, что совершил он. Оба наших рода понесли невосполнимую утрату. Бесконечное горе поселилось в наших домах. Они были молоды и сильны. Они могли бы создать великое будущее…
Старик покачнулся, едва не упав с помоста. Толпа испуганно ахнула, но лорд Гуртен удержался. Однако продолжать речь не мог, очевидно, не в силах совладать с навалившимся на него горем. Дрожащей рукой он нащупал подлокотник кресла и обессиленно осел в него. Видя все это, магистрат вновь подал голос:
– Совершенное этим человеком чудовищно и непостижимо для добрых почитателей Денмиса и Нахена. Но я, как справедливый правитель этого города, обязан скрепить свое сердце, требующее страшной и мучительной кары для злодея. Напротив, я должен дать этой черной душе очиститься через покаяние и принять быструю и милосердную смерть.
Он указал на плаху, и толпа вновь загудела, на этот раз разочарованно, чувствуя, что зрелище, на которое все рассчитывали, может обратиться быстрым отсечением головы преступника. Магистрат окинул волнующуюся толпу долгим взглядом и, тяжело вздохнув, продолжил:
– Но если его душа не примет покаяния, отринув ложь и скверну, тогда ему суждено умирать в страшных муках, пройдя через которые он и искупит свой смертный грех.
Толпа вновь приободрилась, послышались даже отдельные смешки и выкрики. Двое солдат освободили узника от цепей, которыми он был прикован к клетке, и, стянув руки за спиной кожаным ремнем, повели к эшафоту. Магистрат опустился на свое место, кивнув священнику в белой рясе. Кряхтя и стеная, тот с трудом взобрался следом за конвоем на эшафот. Со стороны было отлично видно, насколько больших усилий стоил ему этот путь: ступеньки на эшафот сколотили высокие, а клирик комплекцией не уступал откормленному борову. С трудом отдышавшись, он забубнил, повторяя заранее вызубренную речь:
– Во имя Добра! Перед ликами Нахена и Денмиса…
Один из палачей, стоявший на постаменте, подхватил топор и ударом длинного топорища по ногам заставил узника упасть на колени.
– …их именами и святыми деяниями…
Толпа осенила себя знаком Света: оттопырив мизинец и большой палец и сжав остальные, люди коснулись кончиком большого пальца сначала живота, потом переносицы на уровне глаз.
– …я говорю, да будет милостив Нахен над тобой. Признаешь ли ты, что убил Маргариту Карадай, дочь добрейшего правителя этого города Гаена Карадая, над бездыханном телом которой тебя нашли три дня назад после того, как ты убил ее?..
Пленник не проронил ни звука. Толпа тоже безмолвно замерла, почувствовав, что развлечение еще вполне может состояться.
– Признаешь ли ты, что убил жениха ее, Дорга Темного Щита, подло напав на него в темном переулке, словно разбойник?..
Узник гордо поднял голову, глядя в глаза стоящего над ним клирика.
– Признай свое гнусное деяние, отрекись от своей лжи, и ты получишь быструю смерть. Или же… – Священник бросил многозначительный взгляд на стол пыток. – Назови нам свое имя, преступник.
– Прайд, – хрипло отозвался пленник, не опуская взгляда.
– Прайд, – шепотом повторила Элейн, вздрогнувшая и напрягшаяся, словно струна.
– Прайд? Хорошо! А дальше…
– Просто Прайд, – процедил сквозь зубы преступник.
– Хорошо, Прайд. Я погляжу, ты гордый, – продолжил священник миролюбивым тоном. – Но, не желая назвать своего полного имени, ты усугубляешь свой грех перед ликом Света. Впрочем, это твой выбор. Признаешь ли ты, Прайд, что жестоко убил, предварительно обесчестив, Маргариту Карадай, старшую дочь нашего любимого магистрата?
– Я не убивал Маргариту. Ваш Дорг Темный Щит…
Маг, сидевший рядом с магистратом, задвигал губами, словно что-то шепча. Все внимание толпы сейчас было приковано к убийце, поэтому никто не заметил, как маг дополнил слова загадочными движениями рук.
– Молчи, нечестивый! – проревел священник, плюясь слюной и потрясая в руке священным символом Нахена. – Небеса гневаются, слыша твои лживые речи!
В этот момент в небе сверкнула раздвоенная молния – и почти сразу же грянул раскат грома. Толпа в едином порыве благоговейного ужаса подалась на шаг от эшафота.
– Ты избрал свою судьбу! – Оскал жреца напоминал улыбку охотника, отыскавшего свою добычу. – На стол его!
Толпа взревела от восторга.
Из-за низкого роста гном не видел, что происходит на постаменте, однако он слышал каждое слово. Рука Регнара сама потянулась за спину, где покоился боевой топор.
– Этому не бывать! – рявкнул Мраморная Стена, выхватывая древнее оружие.
– Чему?! – подпрыгнул от неожиданности Гефорг, с ужасом видя, как гном уже работает локтями и топорищем, пробираясь через толпу к постаменту.
– Ему даже не дали слова сказать в свою защиту! – взревел гном, негодуя. – Заткнули, словно боятся его слов!
Регнар вспомнил, как он сам стоял на похожем эшафоте, несправедливо обвиненный в убийстве, которого не совершал. «Этого не должно повториться ни с кем. Только честный суд», – мысленно твердил упрямый гном. В те далекие времена Гефорг, будучи еще ребенком, спас его от, казалось бы, неминуемой смерти. Вдруг теперь он сам может быть такой соломинкой для огульно обвиненного человека.
Люди в толпе негодующе заворчали, но те, кто оказывался поблизости от пробирающегося гнома, торопливо старались отодвинуться с его пути, в первую очередь замечая тускло мерцающее в свете фонарей широкое лезвие древнего боевого топора. Тем более проявляя резвость при виде спешащих следом за сыном подгорного народа спутниками.
– Что он задумал? – крикнула девушка идущему впереди нее наемнику. – Что случилось?
– Не знаю, – мрачно бросил через плечо Экраим. – Или хочет самостоятельно убить этого пленника, или надумал освободить его.
– Как?! – воскликнула Элейн, и Экраиму показалось, что в ее голосе звучит не то радость, не то надежда.
– Сейчас узнаем, – ответил наемник и ускорил шаг, стараясь оказаться поближе к вырвавшемуся вперед Нарлингу.
Пленника тем временем развязали и, уложив на пыточный стол, застегнули на его руках и ногах прочные многослойные ремни, надежно прикрепленные к самому столу. Жрец, грузно облокотившись на плаху и сипло дыша, распевал молитву во имя спасения души грешника. Молнии разрывали небо всполохами света, гремели громовые раскаты.
– Остановись, гном, или пожалеешь, – попытался образумить гнома один из воинов, охранявших постамент с преступником. – Именем нанявшего нас лорда Гуртена приказываю…
Он не успел договорить, как длинная рукоять боевого топора с громким хрустом врезалась ему в челюсть. Кровь брызнула во все стороны, а солдат рухнул как подкошенный. Остальные солдаты из оцепления эшафота бросились на помощь своему товарищу.
– Я не хочу вас убивать, – крикнул гном, угрожающе крутанув топором над головой. – Я хочу выяснить правду. И суд должен быть справедливым. Этот человек, может быть, совершенно не виновен в том, в чем его обвиняют!
– Нам плевать, виновен он или нет! – отрезал подбежавший капитан наемников, когда солдаты, окружив гнома, выставили в его сторону короткие копья. – А ты виновен уже сейчас – в том, что напал на одного из солдат лорда Гуртена. Поэтому ты пойдешь с нами или по собственной воле, или в путах, волоком.
Толпа замерла, ожидая развязки и предчувствуя, что представление только начинается. Кровавое, но от этого более интересное и щекочущее нервы. Элейн и Гефорг оба растерялись оттого, что гном в очередной раз втянул всех в ситуацию, контроль над которой потерян. В ситуацию, способную в мгновение ока обернуться для всех них бедой. Теперь и девушка и юноша панически пытались найти какой-то выход из незавидного положения, когда вся вооруженная до зубов стража готова была кинуться только на них четверых. Искали, но ничего не могли придумать. Эль Нарим, напротив, совершенно не волновался. Прикинув, где и сколько солдат находится, он переместился так, чтобы прикрыть Нарлинга с наиболее опасного направления, и незаметным движением потянул из кармана Нить Владыки Гор.
– Ну что вы стоите?! Убейте же этого карлика! – послышались вопли из толпы.
– Да, прикончите его!
– Точно!
– Всех их убить!
Неустойчивая пауза длилась несколько долгих мгновений. Потом копья качнулись – наемники медленно двинулись на Регнара.
– Каждый сам избирает свой путь! – зарычал гном и, с быстротой молнии крутанув топор над головой, ринулся в наступление.
Испещренный рунами металл пробивал легкие доспехи наемников, словно те были из дерева. Кровь залила лицо гнома, а на землю повалились первые трупы солдат лорда Гуртена. Нарлинг выхватил меч, понимая, что против такого количества противников выстоять совершенно невозможно. Заметив сверкнувший в руке юноши клинок, сразу несколько солдат лорда Гуртена бросились на нового противника, рассчитывая быстро покончить с ним. Гефорг сумел отбить первый выпад, уклониться от второго, но копья еще трех солдат, словно смертельные жала, устремились в грудь Гефоргу. Казалось, гибель юноши неизбежна, но в этот миг едва заметное призрачное мерцание рассекло древки трех копий разом, отрубая вместе с ними и кисть руки самого близкого к Нарлингу противника.
Южанин сделал еще несколько взмахов, и нападающие солдаты развалились на куски, будто сделанные из масла фигурки под горячим ножом. В этот момент Гефорг, почувствовав угрозу, крутанулся и отбил выпад еще одного наемника, ответным движением ранив нападавшего в шею. Солдат выронил копье и, зажимая рваную рану, упал на брусчатку.
Охрана пала за считаные мгновения, не сумев остановить яростной атаки двух воинов. Гном тем временем вбежал по деревянной лестнице на эшафот, и Гефоргу не оставалось ничего иного, как слепо следовать за яростным другом.
Толпа разразилась восторженными криками, получив зрелище, на которое даже не надеялась. Магистрат вскочил со своего места, сжимая кулаки в приступе едва контролируемой ярости. Маг, воспринимающий все происходящее как вызов ему лично, буквально побледнел от злости. Он растратил слишком много сил, призывая молнии и громы, но у него остались еще в запасе могущественные заклинания, которые с легкостью испепелят странного гнома, а заодно и его двух спутников.
Оставшаяся для всех совершенно незамеченной, Элейн протолкнулась сквозь толпу немного в сторону, где, окруженная людьми, стояла повозка, на которой палач привез на площадь весь свой инструмент. Никому и в голову не приходило охранять эту запряженную смирным осликом небольшую повозку. Поэтому девушка без помех добралась до нее и, осторожно забравшись наверх, оказалась выше голов толпы. Опустившись на колени, она также неспешно сняла с плеча лук.
Разложив несколько стрел на дно повозки, Элейн превратилась в само внимание, стараясь не упустить ни единого движения своих друзей и тех, кто их окружал сейчас. И тотчас же поняла, насколько своевременными оказались эти действия: человек в розовой мантии мага поднялся с кресла, расположенного по другую сторону эшафота. С искаженным злобой лицом маг начал делать руками пассы, недвусмысленно свидетельствующие о близком магическом ударе, направленном против тех, кто как раз в этот момент взобрался на эшафот. Элейн вскинула лук, одновременно накладывая на тетиву стрелу. Быстро прицелившись, она спустила стрелу и тут же подхватила следующую, готовясь ко второму выстрелу, если первый не достигнет цели. Однако рука ее не дрогнула, и первая стрела, коротким росчерком мелькнув над эшафотом, вошла магу точно в глаз, пронзив мозг. Маг умер мгновенно, и его труп скатился с помоста, охваченный всполохами пламени, – заклинание, призванное уничтожить его врагов, обернулось против самого волшебника. Пламя расплескивалось во все стороны, словно неведомые струи какой-то магической горючей жидкости.
Ближайшие ряды зевак тотчас охватил жаркий огонь. И это послужило мгновенной сменой настроения толпы. На площади началось сущее безумие. Толпа, поддавшись стадному чувству панического страха, забурлила в едином желании быстро покинуть площадь. Разбегающиеся в разные стороны горожане давили и толкали друг друга, стараясь быстрее спасти собственные шкуры.
Гефорг обернулся на вспыхнувший огонь и увидел, как один из палачей решительно схватился за топор, а второй выхватил длинный кованый крюк для вытягивания из пытаемого жил. К лестнице на эшафот подтянулось подкрепление из тех наемников, что стояли с другой стороны, и тех, которые охраняли помост с креслами. Несколько воинов, едва только полыхнуло тело погибшего мага, в отличие от любопытной толпы, буквально стащили лорда Гуртена и магистрата с охваченного огнем помоста и бегом увели куда-то в сторону, под прикрытие троих бойцов с большими щитами.
Ни на миг не останавливаясь, Регнар бросился к распятому на пыточном столе пленнику. Неожиданно на пути гнома возник значительно протрезвевший жрец Нахена. Священник сжал двумя руками символ своего бога – обвиваемую двумя змеями стрелу – и, выкрикнув: «Изыди, зло!» – запел боевую литанию. Клирик не успел допеть и до середины короткой молитвы, как топор гнома свистнул, вспарывая толстое брюхо священнослужителя. Жрец вскрикнул и с глухим грохотом повалился с эшафота на площадную брусчатку. И хоть он и зажимал при этом страшную рану на животе, успел залить половину эшафота своей кровью. Краем глаза Регнар видел, как разгорается пламя на помосте с креслами и как беснуется в панике редеющая толпа.
– Регнар, сзади! – выкрикнул Гефорг, увидев, как палачи бросились в отчаянную атаку.