Скреб-поскреб Кинг Стивен

— Что это ты вытворяешь, мерзавец? — просипел Говард, и палец, который покачивался из стороны в сторону, словно ловил направление ветра, наклонился к нему. Как и ожидал Говард, на нем виднелась зубная паста. Палец согнулся, и Говард, присмотревшись, не поверил своим глазам: палец гнулся в трех местах. Такого точно не могло быть, никак не могло, поскольку третьим суставом любой палец крепился к кисти.

Он становится длиннее, осознал Говард. Не знаю, чем это вызвано и как происходит, но становится. Раз я вижу его от двери над кромкой раковины, значит, его длина как минимум три дюйма… может, и больше.

Говард мягко прикрыл дверь ванной, поплелся в гостиную. Ноги вновь перестали гнуться. В голове воцарилось смятение.

Он опустился в любимое кресло, закрыл глаза. Одинокий, растерянный, беспомощный. Долго сидел, тупо уставившись прямо перед собой, потом пальцы, вцепившиеся в подлокотники, ослабили хватку. Большую часть ночи Говард Милта пролежал без сна. И теперь сон сморил его, хотя удлинившийся палец все скреб и скреб по фаянсу раковины.

Ему снилось что он участвует в телевикторине «Риск», не новой, с большими выигрышами, а прежнего формата, выходившей в дневное время. Никаких тебе компьютеров, только таблички, которые поднимала одна из помощниц ведущего, когда участнику предлагалось ответить на какой-либо вопрос. Алекса Требека сменил Арт Флеминг с зализанными волосами и ханжеской улыбкой. Вместе в ним в телевикторине участвовала Милдред. Слуховой аппарат за ухом остался, но она сменила прическу (сделала начес а-ля Жаклин Кеннеди) и очки (тонкая металлическая оправа уступила место пластмассовым «кошачьим глазкам»).

Шоу стало черно-белым.

— Итак, Говард, — Арт указал на него длиннющим, с фут пальцем. Прямо-таки не пальцем, а указкой. На ногте белела засохшая зубная паста. Твоя очередь выбирать.

Говард повернулся к доске с названиями категорий.

— «Вредители и гады», сто долларов, Арт.

Помощница сняла квадрат с надписью «$100», открыв вопрос, который зачитал Арт: «Лучший способ избавиться от пальцев, торчащих из сливного отверстия раковины в ванной».

— Это… — начал Говард и запнулся. Черно-белые зрители, собравшиеся в студии, молча смотрели на него. Черно-белый оператор накатил на него камеру, чтобы показать крупным планом его потное, черно-белое лицо. — Это… э…

— Поторопись, Говард, твое время на исходе, — Арт Флеминг вновь ткнул своим удлиненным пальцем в Говарда, но тот словно оцепенел. Он не сможет ответить на вопрос, с его счета снимут сто долларов, он уйдет в минус, он проиграет, в качестве выигрыша ему не дадут даже паршивую энциклопедию…

На улице, у дома Говарда Милты, двигатель грузовичка дал обратную вспышку. Говард резко выпрямился, едва не вылетев из кресла.

— Это жидкий очиститель канализационных труб! — выкрикнул он. — Это жидкий очиститель канализационных труб!

Разумеется, он попал в точку. Нашел правильный ответ.

Говарда разобрал смех. Смеялся он и пять минут спустя, надевая пальто и открывая входную дверь.

Говард взял пластиковую бутыль, который жующий зубочистку продавец только что поставил на прилавок «Хозяйственного магазина» на бульваре Куинз. На этикетке красовалась женщина в фартуке. Одной рукой она упиралась в свое бедро, второй выливала очиститель то ли в огромную раковину, то ли в биде. Назывался очиститель «КРОТ». В аннотации указывалось, что по эффективности он ВДВОЕ превосходит большинство лучших очистителей. «Прочищает трубы в течение НЕСКОЛЬКИХ МИНУТ! Растворяет волосы и органические вещества»!

— Органические вещества, — повторил Говард. — И что это означает?

Продавец, лысый мужчина со множеством бородавок на лбу, пожал плечами. Перекатил зубочистку из одного угла рта в другой.

— Наверное, остатки пищи. Но я не ставил бы эту бутыль рядом с жидким мылом. Вы понимаете, о чем я?

— Он может проесть дыру в коже? — спросил Говард, надеясь, что в его голосе слышится ужас.

Продавец вновь пожал плечами.

— Полагаю, этот очиститель не столь активен, как те, что мы продавали раньше, с щелоком, но их сняли с продажи. Я, во всяком случае, так думаю. Но вы видите этот значок? — коротким пальцем он постучал по черепу и костям с надписью «ЯД» под ними. Говард так и впился взглядом в этот палец. И по пути к «Хозяйственному магазину» он успел разглядеть множество пальцев.

— Да, — кивнул Говард. — Вижу.

— Так вот, его рисуют не потому, что он больно красив, вы понимаете. Если у вас есть дети, держите очиститель там, где они не смогут до него добраться. И не полощите им горло, — продавец рассмеялся. Зубочистка так и подпрыгивала на его нижней губе.

— Не буду, — пообещал Говард. Повернул бутылку, прочитал текст, набранный мелким шрифтом. «Содержит едкий натрий и гидрат окиси калия. При контакте вызывает сильные ожоги». Звучало неплохо. Он не знал, как получится на практике, но звучало неплохо. Но у него была возможность проверить соответствие слова — делу, не так ли?

У внутреннего голоса, однако, оставались сомнения. «А если ты только разозлишь его, Говард? Что тогда?»

Ну… что тогда? Палец-то сидел в сливном отверстии, так?

Да… но он, вроде бы, начал расти.

Однако… разве у него был выбор? На это у внутреннего голоса аргументов не нашлось.

— Я его беру, — Говард полез за бумажником. И тут уголком глаза ухватил хозяйственный инструмент, который сразу заинтересовал его. Инструмент, лежащей на стойке под плакатиком «ОСЕННЯЯ РАСПРОДАЖА». — А это что такое? Вон там?

— Это? — переспросил продавец. — Электрические ножницы для подрезки кустов. Мы закупили два десятка в прошлом июне, но покупателям они не понравились.

— Я возьму одни, — на губах Говарда Милты заиграла улыбка, продавец потом сказал полиции, что улыбка эта ему не понравилась. Совершенно не понравилась.

Вернувшись домой, Говард выложил покупки на кухонный столик. Коробку с электрическими ножницами отодвинул подальше, надеясь, что они ему не понадобятся. Безусловно, не понадобятся. Потом внимательно прочитал инструкцию к «КРОТУ».

«Медленно вылейте 1/4 содержимого бутылки в сливное отверстие… не пользуйтесь им пятнадцать минут. При необходимости повторите процедуру».

Конечно же, повторять процедуру не придется… не так ли?

Для того, чтобы покончить с этим делом с первого раза, Говард решил вылить в сливное отверстие половину содержимого бутылки, а может, и чуть больше.

С крышкой ему пришлось повозиться, но в конце концов он ее снял. С суровым выражением лица, совсем как у солдата, ждущего приказа выпрыгивать из окопа и бежать в атаку, и с белой пластиковой бутылкой в руках прошествовал через гостиную в коридор.

«Подожди! — вскричал внутренний голос, когда Говард потянулся к дверной ручке и его рука дрогнула. — Это же безумие! Ты ЗНАЕШЬ, это безумие! Тебе не нужен очиститель канализационных труб, тебе нужен психиатр! Тебе надо лежать на кушетке и рассказывать кому-то, что тебе кажется… именно так, все правильно, тебе КАЖЕТСЯ, что из сливного отверстия раковины в ванной торчит палец, не просто торчит, но еще и растет».

— О, нет, — Говард решительно покачал головой. — Никогда.

Он не мог… абсолютно не мог… представить себя рассказывающим эту историю психиатру… если уж на то пошло, любому человеку. А если об этом узнает мистер Лэтроп? А он мог узнать, через отца Ви. В фирме «Дин, Грин и Лэтроп» Билл Дихорн тридцать лет проработал бухгалтером. Он организовал Говарду собеседование с мистером Лэтропом, написал блестящую рекомендацию… сделал все, чтобы Говарда приняли на работу. Мистер Дихорн уже ушел на пенсию, но он и Джон Лэтроп частенько виделись. Если Ви узнает, что ее Гоуви ходит к психиатру (а как он мог скрыть от нее эти визиты), она скажет матери… Ви рассказывала матери решительно обо всем. Миссис Дихорн, естественно, поделится с мужем. А мистер Дихорн…

Говард без труда нарисовал в уме соответствующую картинку: его тесть и босс сидят в кожаных креслах в каком-то таинственном клубе. Он буквально видел, как они пьют херес: хрустальный графин стоял на маленьком столике у правой руки мистера Лэтропа (Говард ни разу не видел, чтобы кто-то из них пил херес, но пути воображения неисповедимы). Он видел, как мистер Дихорн, до восьмидесяти ему оставалось совсем ничего, поэтому он уже не соображал, кому и что можно говорить, доверительно наклоняется к мистеру Лэтропу, чтобы сообщить: «Ты не поверишь, что придумал мой зять Говард, Джон. Он ходит к психиатру! Он думает, что из раковины в его ванной торчит палец. Как ты думаешь, может, это у него от каких-то наркотиков?»

Скорее всего, Говард не думал, что такое может случиться. Просто не мог представить себя у психиатра. Некая часть его сознания, находящаяся по соседству с той, что не позволяла ему справлять малую нужду в общественном туалете, если позади стояла очередь, напрочь отвергала эту идею. Не мог он лечь на кушетку и сказать: «Из раковины в моей ванной торчит палец», чтобы потом какой-то бородатый мозгоправ затерзал его вопросами.

Он вновь потянулся к ручке.

«Тогда вызови сантехника! — отчаянно выкрикнул внутренний голос. — Уж это ты можешь сделать! Тебе нет нужды говорить ему, что ты видишь! Просто скажи, что труба засорилась! Или скажи, что твоя жена уронила в сливное отверстие обручальное кольцо! Скажи его что угодно!»

Но пользы от этой идеи было не больше чем от первой, насчет визита к мозгоправу. Дело происходило в Нью-Йорке, не в Де-Мойне. В Нью-Йорке можно уронить в сливное отверстие бриллиант «Надежда», и все равно ждать неделю, пока сантехник соблаговолит нанести тебе визит. И он не собирался следующие семь дней бродить по Куинз, выискивая бензозаправки, на которых за пять долларов ему позволят опорожнить кишечник в туалете для сотрудников.

«Тогда делай все быстро, — сдался внутренний голос. — По крайней мере, сделай все быстро».

В этом внутренний голос и Говард пришли к согласию. Говард и сам понимал: если он не будет действовать быстро, то, по всей вероятности, не сможет довести дело до конца.

И захвати его врасплох, если сможешь. Сними туфли.

Говард подумал, что это весьма дельный совет. Тут же последовал ему. Подумал о том, что стоило бы надеть резиновые перчатки, для предохранения от случайных брызг, задался вопросом, а нет ли их под кухонной раковиной. Но искать перчатки он не собирался. Он перешел Рубикон и, отправившись за перчатками, мог потерять присутствие духа… может, временно, может, навсегда.

Говард осторожно открыл дверь и проскользнул в ванную.

Ванная всегда была самым темным помещением в квартире, но в это время, около полудня, падающего в окно света все-таки хватало. Говард не мог пожаловаться на темноту… но пальца не увидел. Во всяком случае, от двери. На цыпочках он пересек ванную, держа бутылку с очистителем в правой руке. Наклонился над раковиной, заглянул в черную дыру в розовом фаянсе.

Только дыра не была черной. Сквозь черноту навстречу ему спешило что-то белое, спешило поприветствовать своего доброго друга Говарда Милту.

— Получай! — взревел Говард и перевернул бутылку «КРОТА» над раковиной. Зеленовато-синяя густая жидкость вытекла из горлышка и полилась в сливное отверстие аккурат в тот момент, когда из него показался палец.

Эффект был скор и ужасен. Жидкость покрыла ноготь и подушечку пальца. Палец задергался, закружился, как дервиш, в узком пространстве сливного отверстия, разбрасывая во все стороны капельки «КРОТА». Несколько попали на светло-синюю хлопчатобумажную рубашку Говарда и мгновенно прожгли в ней дыры. По краям дыры обуглились, но рубашка была ему велика, поэтому капельки не коснулись его груди и живота. Другие капельки упали на запястье и ладонь правой руки, но почувствовал их он гораздо позже. Уровень адреналина в его крови не просто поднялся — перекрыл все рекордные отметки.

Палец вылезал из сливного отверстия, фаланга за фалангой. Он дымился, воняло от него, как от резинового сапога, случайно брошенного в костер.

— Получай! Ленч подан, мерзавец! — орал Говард, выливая в раковину все новые порции очистителя канализационных труб. Палец поднялся уже на фут, совсем как кобра, вылезшая из корзины под дудку заклинателя змей. Он почти дотянулся до горлышка бутылки, а потом вдруг задрожал и внезапно начал уползать в сливное отверстие. Говард наклонился над раковиной и лишь в самой глубине различил что-то белое. Над сливным отверстием закурился легкий дымок.

Он глубоко вдохнул, а вот этого делать не следовало. Потому что набрал полные легкие паров «КРОТА». К горлу мгновенно подкатила тошнота. Его тут же вывернуло в раковину, но спазмы не утихали.

Пошатываясь, он выпрямился.

— Я ему врезал! — выкрикнул он. Голова кружилась от едких химических паров и запаха обожженной плоти, но душа Говарда пела. Он схлестнулся с врагом и, видит Бог, взял верх. Победа осталась за ним.

— Ура! Ура! Я победил! Я…

Но приступ рвоты прервал его восторженный монолог. Он согнулся над унитазом, крепко держа в правой руке бутылку с остатками очистителя, и слишком поздно понял, что в это утро Ви, покидая трон, прикрыла сидение крышкой. Его вырвало на ворсистую розовую крышку унитаза, а потом, потеряв сознание, он плюхнулся лицом в собственную блевотину.

Обморок продолжался недолго, потому что даже летом солнечные лучи освещали ванную максимум полчаса, а потом соседние дома отсекали солнце и ванная погружалась в привычный полумрак.

Говард медленно поднял голову, осознав, что все лицо, от лба до подбородка покрыто чем-то липким и вонючим. Он так же услышал какое-то постукивание. И это постукивание приближалось.

Говард осторожно повернул гудящую голову налево. Глаза его широко раскрылись. Он набрал полную грудь воздуха, попытался закричать, но голосовые связки словно парализовало.

Палец подбирался к нему.

Теперь он вытянулся на семь футов и продолжал удлиняться. Из раковины он выходил по крутой дуге, состоящей из десятка фаланг, спускался на пол, изгибался вновь, в перпендикулярной плоскости и теперь продвигался к нему по плиткам пола. Последние восемь или девять дюймов обесцветились и дымились. Ноготь стал зеленовато-черным. Говард подумал, что видит белую кость чуть пониже первого сустава. В этом месте очиститель, похоже, начисто съел и кожу, и мясо.

— Убирайся, — прошептал Говард и на мгновение эта чудовищная «сороконожка» замерла. А потом поползла прямо на него. Последние полдюжины суставов разогнулись и кончик пальца обвился вокруг лодыжки Говарда Милты.

— Нет! — выкрикнул он, когда две дымящихся сестрички-гидроокиси, натрия и калия, прожгли нейлоновый носок и принялись за кожу. Он изо всей силы дернул ногой. Несколько мгновений палец держал ногу, силы хватало и ему, потом Говарду удалось вырваться. И он пополз к двери. Облеванные волосы падали на глаза. Обернувшись через плечо, он ничего не увидел: волосы слиплись, превратившись в непроницаемый козырек. Зато прошел паралич голосовых связок, и ванную огласили лающие, испуганные вопли.

Он не видел палец, во всяком случае, временно, но мог его слышать, и теперь, постукивая ногтем по плиткам пола, палец преследовал его. Говард все пытался разглядеть своего врага, а потому угодил плечом в стену слева от двери. С полки вновь посыпались полотенца. Говард замер и палец тут же ухватил его за вторую лодыжку, прожег носок, кожу и потянул, буквально потянул к раковине.

Дикий рев исторгся из груди Говарда, никогда ранее голосовые связки вежливого нью-йоркского бухгалтера не издавали подобных звуков. Он ухватился руками за дверной косяк и рванулся, что было сил. Разорвал рубашку в правой подмышке, но вырвался, оставив пальцу лишь нижнюю половину носка.

С трудом поднялся, повернулся и увидел, что палец вновь приближается к нему. Ноготь треснул и кровоточил.

Тебе необходим маникюр, приятель, подумал Говард и нервно хохотнул. А потом бросился на кухню.

Кто-то барабанил в дверь. Кулаками.

— Милта! Эй, Милта! Что ты там делаешь?

Фини, сосед. Шумливый здоровяк-ирландец. Пьяница. Поправка: любопытный пьяница.

— Ничего такого, с чем я не справлюсь сам, ирландский деревенщина, — с кухни прокричал в ответ Говард. Вновь хохотнул и откинул со лба волосы. Но под тяжестью блевотины они тут же заняли прежнее положение. — Ничего такого, с чем я не справлюсь, можешь мне поверить! Так что проваливай, тебе здесь ничего не обломится.

— Что ты сказал? — в грубом голосе появились злобные нотки.

— Заткнись! Я занят!

— Если твои вопли не прекратятся, я вызову копов!

— Отъебись! — гаркнул Говард. Впервые в жизни. Опять отбросил со лба волосы, но они тут же упали обратно.

— Ты мне за это ответишь, паршивый четырехглазик!

Говард обоими пятернями прошелся по волосам и стряхнул с них блевотину, которая полетела во все стороны, пятная на белые кухонные полки Ви. Говард ничего не замечал. Отвратительный палец приложился к обеим его лодыжкам и теперь их жгло, как огнем. Но Говарда занимало другое. Он схватил коробку с электрическими ножницами. Ее украшала наклейка с улыбающимся дедком, который радостно подстригал кусты перед особняком.

— У тебя там пьянка? — осведомился Фини из-за двери.

— Тебе бы лучше убраться отсюда, Фини, а не то я познакомлю тебя со своим приятелем! — проорал Говард. Идея эта показалась ему чрезвычайно остроумной. Он откинул голову и расхохотался, глядя в потолок. Волосы его стояли дыбом.

— Ладно, ты сам этого хотел, — послышалось из-за двери. — Сам. Я звоню копам.

Говард его не слышал. Деннис Фини подождет, сейчас у него другое дело. Неотложное. Он вытащил ножницы из коробки, торопливо осмотрел их, нашел паз, в который вставляются батарейки, снял крышку.

— Батарейки, — пробормотал он сквозь смех. — Круглые батарейки! Хорошо! Отлично! Нет проблем!

Он вытащил ящик из стола слева от раковины, дернул его с такой силой, что сорвал ограничитель. Ящик полетел через всю кухню, ударился о плиту и шлепнулся на линолеум. Среди всякой ерунды в ящике лежали и батарейки, главный образом, круглые и несколько квадратных. Все еще смеясь, ну никак он не мог остановиться, Говард упал на колени и начал рыться в ящике. Умудрился порезать правую ладонь об нож, прежде чем выхватил из ящика две круглые батарейки, но не обратил на боль никакого внимания. Теперь, после того, как Фини перестал разевать свой большой рот, он вновь слышал палец. Ноготь постукивал по полу, то ли в ванной, а может, уже и в коридоре. Он же забыл закрыть дверь в ванную.

— Ну и что? — спросил Говард, и вдруг перешел на крик. — НУ И ЧТО, Я СКАЗАЛ! Я ГОТОВ К ВСТРЕЧЕ С ТОБОЙ, ПРИЯТЕЛЬ! Я ИДУ, ЧТОБЫ ВРЕЗАТЬ ТЕБЕ ПО ЗАДНИЦЕ! СЕЙЧАС ТЫ ПОЖАЛЕЕШЬ О ТОМ, ЧТО НЕ ОСТАЛСЯ В РАКОВИНЕ!

Он вогнал батарейки в паз, включил ножницы. Никакого эффекта.

— Что б я сдох! — пробормотал Говард. Вытащил одну батарейку, вставил вновь, поменяв полярность. На этот раз ножницы ожили, лезвия стали быстро-быстро сходиться и расходиться.

Говард уже двинулся к двери, но заставил себя выключить ножницы и вернуться к столу. Он не хотел тратить время на то, чтобы поставить на место крышку паза для батареек, ему не терпелось ввязаться в схватку, но остатки здравого смысла, все еще теплящиеся у него в мозгу, убедили Говарда, что иначе нельзя. Если рука соскользнет с рукоятки в самый критический момент и батарейка выскочит из открытого паза, что он тогда будет делать? С разряженным оружием в бой не идут.

Поэтому он попытался поставить крышку на место, выругался, потому что вставать она никак не хотела, развернул крышку, и все у него получилось.

— Наша встреча близка! — крикнул он. — Я иду! Мы еще не свели счеты!

С ножницами в руках Говард быстрым шагом пересек гостиную. Слипшиеся волосы по-прежнему торчали во все стороны. Рубашка, порванная, прожженная в нескольких местах, трепыхалась вокруг круглого животика. Голые пятки шлепали по линолеуму. Остатки нейлоновых носков обрывались у лодыжек.

— Я их вызвал, недоносок! — крикнул из-за двери Фини. — Понял меня? Я вызвал копов, и надеюсь, что приедут такие же ирландские деревенщины, как я!

— Заткни хлебало! — отозвался Говард, не обращая особого внимания на Фини. Деннис Фини находился в другой вселенной, и, если бы не субпространственная связь, он бы вовсе не услышал голоса соседа.

Говард встал сбоку от двери в ванную, словно коп в одном из телевизионных сериалов… только помощник режиссера, ответственный за реквизит, ошибся и в руки ему вместо револьвера сунули ножницы для стрижки кустов. Большой палец правой руки лег на пусковую кнопку. Говард глубоко вдохнул… и внутренний голос, совсем тихий, проваливающийся в небытие, попытался последний раз воззвать к здравому смыслу.

Ты уверен, что готов доверить свою жизнь паре ножниц, купленных на распродаже?

— У меня нет выбора, — пробормотал Говард, натянуто улыбнулся и ворвался в ванную.

Палец он нашел на прежнем месте, изогнутым по крутой дуге. Фалангами на свободном торце он обхватил туфлю Говарда и колотил ее о плитки пола. По состоянию полотенец, разбросанных по всей ванной, Говард догадался, что палец попытался убить несколько из них, прежде чем нашел туфлю.

Волна безумной радости захлестнула Говарда, он почувствовал, как в голове вспыхнуло зеленое солнце.

— Вот он я, недоумок! — заорал он. — Иди ко мне!

Палец бросил туфлю, поднялся в хрусте суставов и по воздуху поплыл в его сторону. Говард включил ножницы и они хищно загудели. Пока все что, как и задумывалось.

Обожженный кончик пальца, с разломанным ногтем, качался перед ним. Говард бросился на него. Палец ушел в сторону и обвил его левое ухо. Боль едва не свела Говарда с ума. Он чувствовал, как палец отрывает ухо от головы. Но ухватил его левой рукой, а правой поднес к нему ножницы. Мотор взвыл, когда лезвия добрались до кости, но ножницы предназначались для того, чтобы перерубать тонкие ветки, так что проблем не возникло. Брызнула кровь, обрубок отпрянул. Говард устремился за ним, а десять отрезанных от пальца дюймов сползли с его уха на пол.

Палец попытался ударить его в глаз, но Говард присел и палец прошел над головой. Естественно, глаз-то у него не было. А с ухом пальцу просто повезло. Говард вновь выставил вперед ножницы и отхватил у пальца еще два фута. Они упали на пол, продолжая подергиваться.

Палец попытался ретироваться.

— Нет уж! — выдохнул Говард. — Врешь, не уйдешь!

Он метнулся к раковине, поскользнулся на луже крови, чуть не упал, чудом сохранив равновесие. Палец уползал в дренажное отверстие, фаланга за фалангой, как товарный поезд — в тоннель. Говард схватил его, попытался удержать, но не смог: палец выскальзывал из пальцев, как хорошо смазанная кишка. Но ему удалось отхватить у пальца последние три фута.

Он наклонился над раковиной, на этот раз стараясь не дышать, и заглянув в черноту сливного отверстия. Вновь заметил уходящее все глубже белое пятно.

— Возвращайся, когда захочешь, — прокричал в сливное отверстие Говард Милта. — В любое удобное для тебя время! Я буду тебя ждать, не отходя от кассы!

Он отвернулся от раковины, шумно вдохнул. В ванной по-прежнему воняло очистителем канализационных труб. Нюхать эту гадость не хотелось, тем более, что у него еще оставались дела. На раковине лежал кусок мыла. Говард взял его и бросил в окно. Зазвенело разбитое стекло, мыло попало в один из прутьев решетки. Говард помнил, как ставил решетку. Помнил, как гордился трудами своих рук. Он, ГОВАРД МИЛТА, бухгалтер, привыкший работать с цифрами, ЗАБОТИЛСЯ О СВОЕМ ГНЕЗДЫШКЕ. Теперь он знал, что это такое ЗАБОТИТЬСЯ О СВОЕМ ГНЕЗДЫШКЕ. Было время, когда он боялся войти в ванную, думая, что там сидит мышь и ему придется убить ей щеткой. Он это признавал, да только время это осталось в далеком прошлом.

Говард оглядел ванную. Зрелище не для слабонервных. Лужи крови, на полу два куска пальца. Еще один свисал с раковины. Кровь на стенах, кровь на зеркале. Раковина тоже в крови.

— Ладно, — вздохнул Говард. — Пора наводить чистоту, мальчики и девочки, — он вновь включил ножницы и принялся рубить палец на маленькие сегменты, чтобы потом спустить их в унитаз.

Полицейский, молодой ирландец по фамилии О'Баннион, с решительным видом подошел к запертой двери квартиры Милты. Там уже собрались соседи. На их лицах отражалась тревога, лишь у Денниса Фини яростно поблескивали глаза.

О'Баннион постучал в дверь пальцем, потом ладонью, наконец, забарабанил по ней кулаком.

— Вам бы лучше ее сломать, — заметила миссис Джавьер. — Я слышала его крики с седьмого этажа.

— Он сошел с ума, — добавил Фини. — Наверное, убил жену.

— Нет, — покачала головой миссис Дэттлбаум. — Я видела, что утром, она, как обычно, ушла на работу.

— Разве она не могла вернуться домой? — спросил мистер Фини и миссис Дэттлбаум заткнулась.

— Мистер Миллер? — позвал О'Баннион.

— Его фамилия Милта, — поправил копа Фини.

— О, черт, — вырвалось у О'Банниона и он поддал дверь плечом. Дверь распахнулась, коп вошел, за ним последовал мистер Фини. — Выйдите из квартиры, сэр, — попытался остановить его О'Баннион.

— Черта с два, — Фини, проскочив в гостиную, с любопытством оглядывал кухню, вываленное на пол содержимое ящика, следы блевотины на обычно сияющей чистотой мебели. Его маленькие глазки возбужденно горели. — Он — мой сосед. И, в конце концов, вызвал вас я.

— Кто кого вызывал, мне без разницы, — в голосе копа появились железные нотки. — Если вы не выйдете отсюда, то отправитесь в участок вместе с этим Милтом.

— Его фамилия — Милта, — вновь поправил копа Фини и, с тоской бросив последний взгляд на кухню, ретировался за дверь.

О'Баннион выгнал Фини из квартиры главным образом потому, что не хотел, чтобы тот видел, как он нервничает. Разгром на кухне — это одно. Но в квартире пахло какой-то химической дрянью и чем-то еще. И О'Баннион очень опасался, что это еще — кровь.

Он оглянулся, убедился, что Фини вышел в коридор, а не трется в маленькой прихожей среди пальто, и осторожно пересек гостиную. Убедившись, что от входной двери его не видно, расстегнул кобуру и достал револьвер. Зашел в кухню, убедился, что там никого нет. На мебели, судя по запаху, вроде бы блевотина, на полу всякий хлам, но никого нет.

За спиной послышались какие-то шаркающие звуки. О'Баннион резко повернулся, выставив перед собой револьвер.

— Мистер Милта?

Ответа не последовало, но шаркающий звук повторился. И доносился он от маленького коридорчика. То есть, из спальни или ванной. Патрульный О'Баннион двинулся в указанном направлении, с револьвером в руке, правда, нацелив его в потолок. Очень он напоминал Милту, подкрадывающегося к двери ванной с ножницами.

Глядя на приоткрытую дверь ванной, О'Баннион уже понимал, что источник звука находится за ней. Оттуда же шла и волна запахов. Он присел, толкнул дверь мушкой револьвера.

— Святой Боже, — выдохнул он.

Ванная напоминала бойню в разгаре рабочего дня. Кровь на стенах и даже на потолке. Лужи крови на полу. Кровь в раковине. Он видел разбитое окно, бутылку, как ему показалось, из-под очистителя канализационных труб (отсюда и этот ужасный запах), пару мужских туфлей, одну словно долго жевали.

А когда дверь раскрылась шире, он увидел и мужчину.

Порубив палец на мелкие кусочки и спустив их в унитаз, Говард Милта забился в узкий зазор между ванной и стеной. На коленях у него лежали электрические ножницы для стрижки кустов, но батарейки сели: рубка костей потребовала больших затрат электроэнергии. Его волосы торчали в разные стороны. На щеках и лбу запеклась кровь. А широко раскрытые глаза зияли пустотой. Такие глаза патрульный О'Баннион видел только у наркоманов и безумцев.

Господи Иисусе, подумал он. А ведь тот парень прав. Милта убил жену. Во всяком случае, кого-то убил. Но где тело?

Он заглянул в ванну. Пуста. Вроде бы самое подходящее место для трупа, однако, единственное, не испачканное кровью.

— Мистер Милта? — спросил О'Баннион. Он еще не целился в Говарда, но ствол револьвера уже не смотрел в потолок.

— Да, это я, — вежливо, доброжелательно ответил Говард. — Говард Милта, дипломированный бухгалтер, к вашим услугам. Вы хотите облегчиться? Валяйте. Вам никто не помешает. Я думаю, с этой проблемой я справился. Во всяком случае, на какое-то время.

— Вы не хотели бы избавиться от оружия, сэр?

— Оружия? — Говард недоуменно уставился на него, потом вроде бы понял. — Вы про это? — он приподнял ножницы, и револьвер О'Банниона впервые нацелился на него.

— Да, сэр.

— Почему нет, — Говард небрежно бросил ножницы в ванну. Отскочила крышка, закрывающая паз для батареек. — Неважно. Батарейки все равно сели. Но… что это я вам сказал? Предложил облегчиться? Знаете, пожалуй, этого делать не стоит.

— Вы так считаете? — теперь, когда мужчина так легко разоружился, О'Баннион не знал, что делать дальше. Ситуация значительно упростилась бы, если б труп лежал в ванне. А так оставалось только надеть на Милту наручники и звать подмогу. Не самый худший вариант, подумал О'Баннион. Очень уж ему хотелось выбраться из этой вонючей ванной.

— Да, — кивнул Говард. — Подумайте сами, на руке пять пальцев… только на одной руке, понимаете… и сколько отверстий связывают обычную ванную с подземным миром? С учетом труб подачи воды? Я насчитал семь, — он помолчал, потом добавил. — Семь — простое число. Делится только на себя и на единицу.

— Вас не затруднит поднять и протянуть ко мне руки, сэр? — спросил О'Баннион, снимая с ремня наручники.

— Ви говорит, что я знаю все ответы, но Ви ошибается, — Говард медленно поднял руки, вытянул их перед собой.

О'Баннион присел, защелкнул наручник на правом запястье.

— Кто такая Ви?

— Моя жена, — пустые глаза Говарда не отрывались от лица О'Банниона. — Она могла справлять нужду, когда кто-то находился в ванной. Она не обращала на это ровно никакого внимания.

В голове О'Банниона начала формироваться жуткая идея: этот маленький человечек убил жену ножницами для стрижки кустов, а потом каким-то образом избавился от тела с помощью очистителя канализационных труб… и все потому, что она не желала уходить из ванны, когда у него вдруг возникло желание облегчиться.

Он защелкнул второй наручник.

— Вы убили жену, мистер Милта?

На мгновение на лице Говарда отразилось изумление. А потом оно вновь превратилось в бесстрастную маску.

— Нет. Ви у доктора Стоуна. Он обтачивает зубы под протезирование верхней челюсти. Ви говорит, что это грязная работа, но кто-то должен ее делать. Зачем мне убивать Ви?

Теперь, когда запястья Милты стягивали наручники, О'Баннион чувствовал себя гораздо увереннее.

— Но у меня складывается впечатление, что вы кого-то замочили.

— Всего лишь палец, — Говард не опускал руки. — Но на руке не один палец. И чья это рука? — в ванной давно уже воцарился полумрак. — Я предложил ему вернуться, вернуться, когда он того пожелает, — прошептал Говард, — но у меня была истерика. Я решил, что я смогу… смогу. Теперь понимаю, что нет. Он растет, знаете ли. Растет, когда вылезает наружу.

Что-то плескануло под закрытой крышкой сидения унитаза. Взгляд Говарда метнулся в ту сторону. Как и взгляд О'Банниона. Плеск повторился. Казалось, в унитазе бьется форель.

— Нет, я бы определенно не стал пользоваться этим унитазом. На вашем месте я бы потерпел. Терпел бы, сколько мог, а потом отлил бы в проулке за домом.

По телу О'Банниона пробежала дрожь.

Возьми себя в руки, парень, строго сказал он себе. Возьми себя в руки, а не то станешь таким же, как этот чокнутый.

Он поднялся, чтобы откинуть крышку сидения.

— Не надо этого делать, — услышал он голос Говарда. — Ой, не надо.

— А что здесь произошло, мистер Милта? — спросил О'Баннион. — Что вы положили в унитаз?

— Что произошло? Это… это… — внезапно лицо Говарда осветила улыбка. Улыбка облегчения… его его взгляд то и дело возвращался к унитазу. — Это как «Риск». Телевикторина. Очень похоже на финальную стадию. Категория «Необъяснимое». Правильный ответ: «Потому что случается». А вы знаете, каким был вопрос финальной стадии?

Не в силах оторвать взгляда от лица Говарда, патрульный О'Баннион покачал головой.

— Вопрос финальной стадии, — Говард возвысил голос: — «Почему с самыми хорошими людьми случается что-то ужасное»? Такой вот вопрос. Над ним надо крепко подумать. Но время у меня есть. При условии, что буду держаться подальше… от дыр.

В унитазе вновь плескануло. На этот раз сильнее. Облеванные сидение и крышка подскочили и вернулись на прежнее место. Патрульный О'Баннион подошел к унитазу, наклонился. Говард с некоторым интересом наблюдал за копом.

— Финальная стадия «Риска». Сколько бы вы хотели поставить? — спросил Говард Милта.

О'Баннион на мгновение задумался над вопросом… затем схватился за сидение и сорвал его.