Пляска смерти Стриндберг Август

– Я уже видел твоих мужчин обнаженными, – сказал он тем же любезным закрытым голосом.

– Мы все лежали в постели голые и потные, Анита, – напомнил Натэниел.

– Да, но у вас никогда не было с ним секса. У меня был.

– Жан-Клод кормился от меня, Анита, – сказал Мика. – Он у меня больше брал крови, чем у тебя.

Я посмотрела на него:

– Ты хочешь сказать, что дать ему кровь – это то же самое, что иметь с ним секс?

Он пожал плечами, и лицо его приняло то замкнутое выражение, которое бывало, когда он не знал, какого выражения лица я от него хочу.

– У меня бывал секс, от которого было далеко не так хорошо, как когда Жан-Клод кормится.

– Значит, это был неправильный секс, – сказала я.

Он улыбнулся:

– Я был молод. Потом я научился.

– Это да, – согласилась я и улыбнулась в ответ.

Он поцеловал меня, потом отодвинулся и посмотрел изучающим взглядом, отодвинулся в сторону – положить запонку на ночной столик, и занялся другим рукавом, стоя спиной ко мне. Подняв глаза, я обнаружила, что не только я на него смотрю.

Смотрел и Жан-Клод с тем же непроницаемым красивым лицом. Смотрел на нас всех. Да, мы бывали вместе в постели, голые и потные. Черт, иногда в этой куче тел бывали и Ашер, и Джейсон – зависит от того, кто кого последним кормил. Так чего же это я уставилась на Жан-Клода, который смотрит, как Мика снимает рубашку?

Вдруг меня осенила умная мысль. У меня их вообще-то немного – по поводу моей эмоциональной жизни, во всяком случае.

– Знаю, в чем дело, – сказала я снова.

Все посмотрели на меня. Я коснулась голой спины Мики, но смотрела при этом на Жан-Клода:

– Это из-за того, что мы сегодня сделали с Огюстином.

Жан-Клод сел на угол кровати, все еще держась одной рукой за стойку.

– О чем именно ты упоминаешь, ma petite? Мы сегодня с Огюстином сделали многое.

– Я знаю, все считают, будто мы все тискаемся друг с другом без разбора, но сегодня я впервые увидела, как целуются двое мужчин. Я никогда не видела, чтобы… – У меня пресекся голос. Неужто я еще такой младенец? Черт побери, я же уже большая! – … никогда не видела раньше анального секса, тем более между двумя мужчинами. Тем более между моим любовником и чужим мужчиной. – Как следует вдохнув, я выдохнула и подошла к краю кровати – чуть ближе к Жан-Клоду. – Ну, я понятно говорю?

– Тебя взволновало то, что ты увидела, – сказал он.

– Погоди-ка. – Я обернулась на голос Натэниела. Он приподнялся на локте на подушках, простыня сбилась на колени, едва прикрывая его, но по лицу было видно, что он этого не замечает. – Что ты чувствовала, когда Жан-Клод целовал Огги?

Я открыла рот, и закрыла, потому что не знала ответа. А что я чувствовала?

– Ну, я была не против. Это было… интересно.

Но это было не совсем верно. Я уставилась на кровать и сказала:

– Нет, я… это было интересно.

– Интересно – в хорошем смысле или в плохом? – спросил Натэниел.

Я ответила, не поднимая глаз:

– В хорошем.

Кто-то вздохнул – не знаю, кто. Я медленно подняла глаза, и никто не смотрел на меня с укором – будто я что-то ужасное сказала. Не знаю, почему я решила, будто кому-нибудь из присутствующих может не понравиться, что я с удовольствием смотрела, как Жан-Клод целуется с другим мужчиной, но так я подумала. И ждала, чтобы кто-нибудь сказал, что мне должно быть стыдно. Я видела, как мой любимый целуется с другим мужчиной, и не только не ужаснулась, но мне понравилось. Это плохо? Я ждала такого ощущения, но его не было. Наоборот, все казалось правильным, словно всю жизнь я ждала, чтобы это произошло. Казалось правильным, как бывают правильными вещи, находящие дорогу прямо к сердцу. И у меня не было нехорошего чувства, когда это происходило. А теперь это меня смущало. Что же меня смущало – чувство вины? Нет, была неловкость, некоторое… стеснение, что ли, но не вина. Так в чем же дело?

Мика тронул меня за руку:

– У тебя на лице столько мыслей… о чем ты думаешь?

– Что у меня нет ощущения стыда, а разве не должно быть?

– Стыда за что? – не понял он.

– Разве меня не должно возмущать, что Жан-Клод целовал при мне другого мужчину, чужого?

– И тебя это возмутило?

Я покачала головой:

– В тот момент – нет.

Он улыбнулся несколько неуверенно.

– А теперь это тебя смущает, но почему?

– А тебя не смутило бы на такое смотреть?

Он посмотрел на меня внимательно:

– Анита, мне случалось видеть, как ты занимаешься сексом с другими мужчинами.

Вдруг мне снова стало тринадцать лет – стыд, смущение, неловкость полная.

– Я думаю, ma petite, он спрашивает, что ты чувствовала, когда смотрела на нас с Огюстином.

Я бросила на него взгляд, радостный, что он мне помог, но недовольный – что ему пришлось мне помогать.

– Тебя это смутило? – спросил Мика.

Я покачала головой:

– Нет, это было очень интересно. Мы его сделали. Мы им завладели. Это было… – У меня дыхание прервалось дрожью. – Это был прилив адреналина, сила, секс – все вместе.

– Тогда все в порядке, – сказал Мика. – Не стыдись, что тебе не было стыдно.

Черт, я же именно это и делала.

– Теперь, когда ты сказал вслух, это звучит просто глупо.

Он обнял меня, и я прижалась к теплоте его тела.

– Это не глупо, Анита. Чувства не бывают глупыми, они только иногда заставляют нас чувствовать себя глупцами.

Я отодвинулась, посмотрела ему в лицо.

– Тебя все устраивает, что мы сегодня делали. Ты не думаешь, что это было зло или что-то в этом роде.

Он чуть пощекотал меня под подбородком.

– Это у тебя голос Ричарда в голове, а не мой.

Я кивнула. Он был прав, по крайней мере, частично.

Мика отошел повесить рубашку в гардероб. Натэниел вытянул ко мне руку.

– Сними свой халат, я хочу обнять тебя, голую и теплую.

Я хотела того же – и вряд ли могла бы придумать что-нибудь лучше, но все еще колебалась. Руку его я взяла, но халат не начала снимать и на кровать не полезла.

Мика подошел ко мне сзади, обнял и прижался. И его тело приподняло полу моего халата. Шелк был тонкий, а часть его тела – нет.

Я повернулась, тихо ахнув:

– Ты голый!

Он озадаченно наморщил лоб:

– Мы же всегда спим голые.

Я покачала головой:

– Но… – и тут я поняла, что мне не так. До сих пор я типа знала, что у Жан-Клода бывали любовники. В смысле, знала, что они с Ашером и Джулианной были истинным mйnage а trois. Но это были воспоминания и теория. До сего дня это все не было фактом.

Я попыталась вложить это в слова:

– Я знала – в теории – что ты любишь и мужчин, и женщин, – сказала я, глядя на Жан-Клода. Он был совершенно недвижен. Казалось, мигни – и он исчезнет.

– Но теперь ты знаешь на практике, и думаешь обо мне хуже, – сказал он голосом таким же невыразительным, как его лицо.

– Нет, не хуже, но… – Я попыталась начать снова. – В колледже у меня была девушка… то есть подруга… то есть девушка, которая была просто подругой. Мы с нею вместе ходили по магазинам, ночевали друг у друга. Я при ней спокойно раздевалась, поскольку она девушка. А ближе к выпуску она мне сказала, что она гомосексуальна. Мы остались друзьями, но для меня она перешла в категорию парней. Не станешь же раздеваться перед человеком, для которого ты – возможный объект секса. Или спать с таким… да ну, черт побери! – я посмотрела на Мику. – А тебе не дико сейчас будет спать голым рядом с ним?

Мика рассмеялся:

– Ты сильнее стала тревожиться о моей добродетели?

Я нахмурилась:

– Нет, я… – Я толкнула его так, что он пошатнулся. – Да ну тебя!

Но я начала улыбаться, а это значило обычно, что спор я проиграла. Впрочем, я не уверена, что здесь был спор.

– Никак не умаляя привлекательности твоего Нимир-Раджа, ma petite, я все же думаю, что сумею сдержаться.

Едва заметный намек на веселье был на лице Жан-Клода.

Я посмотрела на Натэниела, который старался не расплыться в улыбке. Еще чуть-чуть – и все будут надо мной смеяться, а я такого не люблю.

– А ну прекратите, все!

– Что прекратить? – спросил Натэниел сдавленным голосом, и в глазах его прыгали чертики сдерживаемого смеха.

– Не смейте надо мной ржать!

– Ты подумала, что я, впервые за многие годы отведав мужчину, теперь буду зверем на всех бросаться?

Непроницаемость уплывала с лица Жан-Клода, в глазах появлялось веселье, подергивались уголки рта.

– Нет, – ответила я, сама слыша мрачность своего голоса.

– Ты думала, что мы с Натэниелом будем вести себя теперь при Жан-Клоде более застенчиво, повидав его с Огюстином?

У Мики тоже уголки рта подергивались.

Я мрачно посмотрела на них на всех:

– Может, и так.

– Анита… – Мике пришлось прерваться и подавить улыбку, грозившую вырваться на свободу. – Анита, – снова начал он, – ты помнишь, когда я примкнул к тебе, я думал, мне придется отдаваться Жан-Клоду. Вся община вампиров и оборотней считала, что ты, Ричард и Жан-Клод – истинный mйnage а trois. И я эту возможность учел еще до того, как просил тебя сделать меня твоим Нимир-Раджем.

Я посмотрела на него серьезно:

– И это тебя не отвращало?

– Нет. Я мужчинами не интересуюсь, но у меня нет тех заморочек, что есть у тебя с Ричардом.

– Ты меня с ним не сравнивай, – сказала я, готовая разозлиться.

– Если бы рядом с тобой спала другая женщина и была голая, у тебя были бы те же проблемы, что и у него.

– С женщинами-леопардами я спала в одной постели.

– Но ни ты, ни они не были голыми, – напомнил он.

Я стала было спорить – и остановилась. Может, он прав?

– Ну… не знаю, я… я могла бы спать голой – если только спать – с другой женщиной. Не думаю, что мне бы понравилось. Я бы предпочла спать между двух мужчин.

– И это хорошо, – сказал он, – но если бы точно знала, что та женщина видит в тебе потенциального партнера, ты бы по-другому к ней отнеслась.

– Ага. Она бы попала в категорию мальчиков.

– Если рассуждать, как ты, мы с Натэниелом тоже должны переложить Жан-Клода в другой ящик?

Я подумала над ответом и кивнула.

Он улыбнулся:

– Анита, увидеть Огги с Жан-Клодом – это не было для меня первым признаком, что Жан-Клод любит мужчин.

Я посмотрела на одного, на другого.

– Я чего-то не заметила?

– Не того, о чем ты думаешь, ma petite. – Жан-Клод устроился на углу кровати поудобнее, прислонившись к спинке изножья, подтянул колени к груди и обнял их. – Я никого из твоих котов не соблазнял у тебя за спиной.

Я так вообще-то не думала, но…

– О чем тогда говорит Мика?

– Анита, – вмешался Натэниел, – в следующий раз, когда Жан-Клод будет кормиться от нас, или Ашер от меня, смотри внимательней. И не придется задавать вопросов.

– Ребята, я же в этот момент была с вами в постели. Чего я не увидела?

Они переглянулись.

– Хватит переглядываться, говорите прямо!

– Ты сказала, что устала сегодня, – сказал Мика. – Я думаю, тебе не хочется знать, иначе не пришлось бы спрашивать.

– Чего я не хочу знать?

Снова те же переглядки.

– Хватит! – сказала я, подавив желание топнуть ногой по полу.

– Давай мы собьемся в кучу, ma petite. Будем тебя обнимать, создадим тебе уют, который нам всем сегодня нужен. Ночь выпала трудная – во многих смыслах удачная, но трудная. И ты устала.

Я действительно устала, но прилив злости и смущения усталость прогнал.

– Да, я устала, и хочу только заползти в кровать, и чтобы вы меня обнимали. Но черт побери, вы все так переглядываетесь, будто в комнате слон, а я его не вижу.

Из угла раздался голос Клодии – она и остальные телохранители стояли там тихо-тихо. Мы были близки к тому, чтобы выставить их отсюда… Ладно, я была к этому близка.

– Кажется, я сообразила, – сказала она.

– Тогда выкладывай, – буркнула я.

– Жан-Клод питается от мужчин так же, как от женщин. А почти все вампиры все-таки различают их. Гетеросексуальные вампиры предпочитают жертв противоположного пола. Гомосексуальные – того же. А Жан-Клод не различает. Понимаешь?

– А когда ты видела, чтобы он питался от других женщин?

– Ага, – сказала Клодия, – и вот именно поэтому он не питается от женщин, кроме как на публике, в клубах. Ты бы ревновала, если бы он принимал их наедине, а к мужчинам ты не ревнуешь. Ты не видишь в них конкурентов за сексуальное внимание Жан-Клода.

У меня голова начинала болеть.

– Клодия, у меня шарики заезжают за ролики от этого разговора.

– Только потому, что ты не хочешь продумать это до конца.

– Ты говоришь, что Жан-Клод любит одинаково и мужчин, и женщин, но так как к женщинам я ревную, он в основном берет кровь у мужчин. Поняла я, поняла.

– Спасибо, Клодия, – сказал Жан-Клод.

– Всегда пожалуйста.

– Мне что, перед кем-то извиниться, или перед всеми? – спросила я.

– Просто сними халат и залезай в кровать, – предложил Натэниел. – Шелк холодит, если никто тебе его не согреет.

Я улыбнулась ему, покачала головой и стала расстегивать халат. Потом остановилась:

– Все, кто не ложится в эту кровать – давайте отсюда.

– Если это приглашение… – начал Грэхем.

– Грэхем, заткнись. – Клодия пошла к двери.

Он постоял в нерешительности, но шагнул вслед за ней. Почти всех остальных Клодия уже отпустила раньше, когда ситуация разрядилась. Наверное, послала присмотреть за другими нашими «гостями». Телохранители вышли, дверь за ними закрылась. Мы остались одни.

Мика залез на кровать, с другой стороны от Натэниела, оставив место для меня.

– Кажется, ты слишком изысканно одета, – сказал он.

Я развязала пояс, и халат соскользнул на пол, а я забралась на кровать, взявшись за протянутые руки. Натэниел и Мика положили меня между собой, прижавшись обнаженными телами. В какой-то момент мне пришлось закрыть глаза – ощущение их обнаженных тел, скользящей кожи было слишком сильным. Как завернуться в любимое одеяло, обнять любимую мягкую игрушку, и пистолет где-нибудь под рукой. Лежать между Микой и Натэниелом – это было самое удобное, самое безопасное место в мире.

Натэниел меня поцеловал, я автоматически обняла его руками за плечи, и он это принял как приглашение прижаться ко мне грудью. Рука Мики скользнула по моему бедру, остановилась на внутренней его стороне, он поглаживал меня, и я бессознательно подвинула ногу, чтобы он мог еще до чего-нибудь дотянуться.

Я провела руками по спине Натэниела, дошла до талии, ниже, ощупала две ямочки совсем уже внизу спины. Поцелуй перерастал во что-то большее, и тело Натэниела ответило на это обещание, выпрямляясь между мной и им. Ощущение этой твердости заставило мои губы затрепетать на его губах.

Он чуть отодвинулся посмотреть, как дрожат у меня веки на полузакрытых глазах.

– Ты моя самая любимая игрушка.

Мне куда труднее было вглядеться в его лицо, чем я готова была бы признаться вслух. Мика все поглаживал мне бедро, будто безмолвно уговаривая развести ноги, но я и так уже это сделала. И его пальцы ощупывали этот последний дюйм перед самыми тайными местами. Я хотела, чтобы он меня тронул, хотела, чтобы пальцы его довершили это дразнящее обещание.

– А думал, ты устала, – шепнул Мика, и его лицо было прямо над моей шеей, близкое-близкое, горячее-горячее.

– Была усталой.

Голос у меня оказался хриплый, но не спросонья.

– Чего ты хочешь? – выдохнул он прямо мне в шею. От одного этого я вздрогнула.

– Трогай меня.

– Трогаю.

Его пальцы касались меня чуть ниже, чем мне хотелось бы, туда и обратно, туда и обратно, но не то туда и не то обратно, как я хотела.

– Мика, прошу тебя. Хватит дразниться.

Его пальцы скользнули по мне, и я застонала.

– Столько желания, – сказал он, приподнимаясь, чтобы заглянуть мне в лицо. И на его лице было то же желание, но и тихое удивление чудом. Он убрал руку у меня между ног, чтобы тихо, легко коснуться моего лица. – Как я люблю, когда у тебя такое лицо.

– Какое? – прошептала я.

Он улыбнулся:

– Вот такое.

И наклонился меня поцеловать. Рука Натэниела накрыла мне грудь, а губы Мики нашли мои губы. Он прикосновения Натэниела у меня губы задвигались энергичнее в поцелуе, и поцелуй стал жарче – я впивалась в рот Мики, рука моя блуждала по его телу. Я бы и вторую руку подключила, но Натэниел прижал ее к кровати, чтобы добраться ртом до моей груди. Рукой он сжимал мне грудь почти-почти до самой грани боли, и язык его лизал мне сосок. Язык Мики скользнул мне в рот, пробуя меня на вкус, Натэниел сильнее засосал меня и присосался быстро и сильно. Меня подбросило с кровати с криком оргазма, с криком наслаждения прямо в рот Мики. Я пыталась поднять вторую руку, но Натэниел не пускал. Он прикусывал мне грудь, я полоснула ногтями по спине Мики, Натэниел отпустил мне руку и впился зубами сильнее. Не настолько, чтобы пустить кровь, но чтобы затанцевать на тонкой грани меж болью и удовольствием. И я такую же полосу царапин оставила у него на спине, и они отпустили меня оба.

Я лежала между ними, стараясь отдышаться, сфокусировать глаза на белых, ватных чертах мира.

– Отлично было, – послышался голос Мики.

– М-м-м! – согласился Натэниел и резко лизнул мне сосок.

Я задергалась на кровати, хватая горстями простыню:

– Боже мой!

Чья-то рука погладила мне щиколотку. От этого тихого прикосновения у меня открылись глаза, я посмотрела вниз и увидела у своих ног стоящего на коленях Жан-Клода. Все еще в халате, туго подпоясанном. И лицо приятное, замкнутое.

– Мика пригласил меня тебя коснуться, но я знаю, что нужно твое приглашение.

Перевод: иногда посреди кучи мужчин я вдруг злилась, если кто-нибудь трогал меня без моего предварительного согласия. То, что кто-то один из них меня касается, еще не означает, что остальные тоже должны или могут. Где-то же должна девушка провести границу?

– Ты ведь не способен на половой акт, пока снова не напитаешься, – напомнила я.

Он улыбнулся:

– Как это по-американски. Есть другие способы доставить женщине удовольствие.

– Но ты ведь не сможешь сам…

Его рука скользнула вверх по моей икре деликатнейшим из прикосновений.

– Я буду вполне удовлетворен, ma petite.

– Можем остановиться сейчас, – сказал Мика, – если хочешь. Это было хорошо.

Я посмотрела на его тело и увидела, насколько хорошо ему это показалось. Он был длинный, толстый, готовый, а для Мики длинный и толстый – это значило очень длинный и очень толстый. Я посмотрела на Натэниела – он был готов не меньше. Нет, он не был такой большой, как Мика, но с тем вообще мог сравниться только Ричард. Хотя Ричард, кажется, не так хорошо это осознавал, как Мика.

Натэниел действительно был больше, хотя не настолько, как Мика. Не только в смысле длины, но, да, и в смысле толщины. Мужчины помешаны на длине, но можете мне поверить: девушек и толщина интересует. Честно говоря, на дюйм-другой короче – это не так уж страшно, зависит от того, что с этим предметом хочешь делать.

Я пробежала кончиками пальцем по обоим, и от этого легкого прикосновения они дернулись, а я вздрогнула.

– Красивые какие, – сказала я. – Стыд и позор такое зря терять.

– У нас еще будет, – сказал Мика.

– Согласен с Анитой, – ухмыльнулся Натэниел.

Мика улыбнулся ему – блеснули белые зубы на загорелом лице.

– Я пойду к Ашеру, – сказал Жан-Клод и стал слезать с кровати.

– Не уходи, – попросила я.

Он посмотрел на меня – очень испытующим взглядом.

– У меня нет терпения двух твоих котов, ma petite. Они поили кровью меня и Ашера не один раз, а потом смотрели, как мы соединяемся с тобой.

– Нам тогда надо было приберечь их для ardeur'а на следующий день или ночь, – напомнила я.

– Oui, но я не такой вуайерист, как Ашер, и если мне не удастся сегодня быть с вами полностью, я лучше уйду. Это не жалоба, ma petite, просто правда.

– Мне все же кажется, что не стоит тебе уходить далеко, – сказал Мика. – Я по-прежнему опасаюсь Белль.

Жан-Клод улыбнулся:

– Мудро и правильно. – Он развел руками. – Если бы это был просто секс между вами тремя, я бы вполне мог посмотреть, и был бы доволен потом с вами пообниматься. Но тут есть эмоциональное наполнение, из которого тяжело быть выключенным.

Я наморщила лоб:

– Не совсем поняла.

– Я знаю, что ты любишь меня, ma petite, но мои руки не дают тебе такой полноты… чего-то трудноопределимого. А с Микой или Натэниелом эта полнота эмоций, полнота… счастья есть. – Он поднял руку, предупреждая, будто кто-то попытался что-то сказать. – Это правда. Я не жалуюсь, тем более в свете новостей, которые сегодня мы узнали. Тебе нужна будет эта связь, но ее… – он покачал головой, – обидно наблюдать, зная, что ты в нее не включен.

На это я не знала, что сказать. Ну что сказать мужчине, которого ты любишь, когда он вдруг поймет, что двух других ты любишь больше, и скажет тебе об этом?