Дело бывшей натурщицы Гарднер Эрл

Глава 18

Когда суд возобновил заседание, в зале присутствовал сам окружной прокурор Гамильтон Бергер.

Узнав о предварительном заявлении, сделанном Перри Мейсоном, он лично явился в суд и теперь восседал рядом со своим заместителем, всем видом показывая, что знает о промахе защитника и после их долгой вражды рассчитывает наконец взять реванш.

– Я вызываю для дачи показаний Максин Линдсей, – объявил Мейсон. – Подойдите туда и поднимите правую руку, Максин. И, – добавил он, – говорите только правду.

– Не надо никакой показухи, – не удержался Гамильтон Бергер, – здесь нет присяжных.

Судья Мэдисон улыбнулся и спокойно заметил:

– Я бы очень просил противные стороны воздерживаться от личных выпадов.

Мейсон приступил к допросу:

– Максин, вы помните вечер тринадцатого?

– Очень хорошо.

– Вы знали Коллина Дюранта при жизни?

– Да.

– Как долго вы были с ним знакомы?

– Несколько… не могу вспомнить. Три или четыре года.

– Вы были в дружеских отношениях?

– Да, в дружеских. Ну, я знала его и оказывала кое-какие услуги.

– А теперь я хочу, чтобы вы очень внимательно слушали мои вопросы, Максин, и отвечали очень конкретно.

– Да, сэр.

– Вы знакомы с Отто Олни?

– Да.

– Присутствовали ли вы на его яхте в тот день, когда у вас был разговор с Дюрантом об одной из картин Олни?

– Да.

– И что сказал Дюрант?

Судья Мэдисон скривил губы:

– Сейчас мы забредем в сферу, где…

Но тут вскочил Гамильтон Бергер:

– Если суд позволит, обвинение не возражает. Мы хотим, чтобы мистер Мейсон продолжал. Каждая новая тема, которую он приоткрывает, дает дополнительные возможности для перекрестного допроса. Мы намерены не возражать против любого его вопроса.

– Я высоко ценю отношение окружного прокурора, – сказал судья Мэдисон, – но, в конце концов, у суда много других дел… Однако, если нет возражений, я оставляю вопрос.

– Вы можете рассказать, что произошло в отношении одной из картин? – повторил вопрос Мейсон.

– Мистер Дюрант подошел ко мне и сказал, что картина, висевшая на яхте мистера Олни, которую все считали принадлежащей кисти Филиппа Фети, всего лишь подделка. Позднее он велел мне передать этот разговор мистеру Рэнкину.

– А кто такой мистер Рэнкин?

– Лэттимер Рэнкин – агент по продаже произведений искусства. Насколько мне известно, именно он продал эту картину мистеру Олни.

– И что мистер Дюрант сказал вам об этой картине?

– Он велел мне при разговоре с Рэнкином упомянуть его, Дюранта, мнение о том, что картина всего лишь подделка.

– Это полотно с изображением женщин под деревом?

– Да.

– Я сейчас покажу вам одну работу, и вы скажете, она ли это.

Судья Мэдисон посмотрел на Гамильтона Бергера.

– Нет возражений, – просиял тот. – Мы предоставляем защите полную свободу действий.

– Возможно, это даст повод предъявить картину в качестве вещественного доказательства, – заметил судья Мэдисон.

– Если он хочет заставить обвиняемую давать показания только для того, чтобы вытащить эту картину, то ради бога! Пусть вытаскивает все, что хочет. Это даст нам больше возможностей для перекрестного допроса, – не унимался Гамильтон Бергер.

– Очень хорошо, – решительно согласился судья Мэдисон.

– Я так сформулирую вопрос, Максин, – продолжал Мейсон. – Я покажу вам картину, которая предъявлена для опознания. Вы видели картину, когда ее внесли в зал заседаний?

– Да.

– Теперь слушайте вопрос внимательно, Максин. Является ли эта картина, которую я вам сейчас показываю и которая зарегистрирована под номером один, той же самой, которую вам показал Дюрант, велев передать Рэнкину, что это подделка?

– Я не знаю.

– А не могли бы вы подробнее ответить на этот вопрос?

– Хорошо, я скажу так. Эти картины абсолютно похожи. Если это не та самая картина, то она выглядит абсолютно идентично.

– Тринадцатого вечером у вас было продолжение разговора с Дюрантом?

– Да.

– В котором часу?

– Около шести часов вечера.

– И что сказал вам Дюрант на этот раз?

– Мистер Дюрант велел мне убираться из города как можно быстрее, не оставляя никаких следов, не останавливаться, не брать ничего с собой, уезжать, и все.

– Когда он велел вам уехать?

– Через час. Он сказал, что я не должна задерживаться в своей квартире.

– У вас был разговор о деньгах?

– Я сказала ему, что у меня нет денег на дорогу, и он ответил, что постарается раздобыть. Он велел мне ждать его возвращения в течение часа. Если он сможет достать денег, то привезет их, а если его не будет, то я должна уехать хоть на попутных машинах или телеграфировать сестре и просить денег.

– У вас есть замужняя сестра, проживающая в Юджине, штат Орегон?

– Да.

– Вы сообщили мистеру Дюранту о вашем разговоре с мистером Рэнкином по поводу картины в главном салоне яхты Отто Олни, которую приписывают кисти Филиппа Фети, но которая, по мнению Дюранта, является всего лишь заурядной подделкой?

– Да.

– А вы сказали ему, на что пошли в связи с реакцией и действиями Рэнкина?

– Да, я поставила его в известность о даче письменных показаний под присягой, где сообщила о мнении Дюранта относительно картины.

– И после этого он велел вам как можно быстрее убраться из города?

– Да.

– Теперь я намерен спросить вас, Максин, имел ли мистер Дюрант какую-то власть над вами?

– Да.

– Он знал какую-то тайну и угрожал раскрыть ее, если вы не подчинитесь его воле?

– Да.

– А сейчас, с позволения суда, я бы хотел предъявить картину в качестве вещественного доказательства.

– Мы против предъявления картины в данный момент, – возразил Гамильтон Бергер. – Нечего нам показывать, что это поддельный Филипп Фети, нечего показывать, что она когда-то висела в салоне Отто Олни…

– А мы и не утверждаем, что она там висела, – прервал его Мейсон. – Мы как раз этого не думаем.

– Что? – переспросил судья Мэдисон, явно озадаченный.

– Если суд позволит, – продолжал Мейсон, – я думаю, что все гораздо сложнее и не ограничивается тем, что лежит на поверхности.

– Конечно, с позволения суда, – выступил Гамильтон Бергер, – все это кажется не имеющим отношения к делу, если только защита не покажет мотивацию убийства и мы не разовьем эту тему на перекрестном допросе. Однако давайте предположим, что покойный был мошенником, который замышлял что-то против мистера Олни, или мистера Рэнкина, или обоих. Так что же – это дает обвиняемой лицензию на убийство? У нас пока не объявлена охота на мошенников и шантажистов.

– Факт остается фактом, мистер Мейсон, пока эта картина слишком изолирована от всего нашего дела, – сказал судья Мэдисон. – Другими словами, свидетель показал, что покойный заплатил ему за изготовление нескольких картин. Но этот же свидетель сказал, если только я правильно его понял, что ему заказали эту картину, но кто именно, он не говорил. Теперь обвиняемая показывает, что эта картина на первый взгляд та же самая, что и в салоне на яхте, та, которую Дюрант назвал подделкой. Но пока мы не установили, является ли она копией, подделкой или оригиналом.

– Вот именно, – подтвердил Мейсон, – как раз это я и хочу установить.

– Ну что ж, действуйте, – разрешил судья Мэдисон. – Если исходить из показаний, это может быть оригинал. Для копии она слишком хороша.

– Для того чтобы установить, что это такое, – нахмурился Мейсон и сделал вид, что неохотно уступает в этом вопросе, – мне придется попросить обвиняемую временно уступить свое место предыдущему свидетелю, Горингу Гилберту.

– Очень хорошо, – сказал судья Мэдисон, – если на этот раз вы хотите предъявить картину в качестве вещественного доказательства, мы проведем ее предварительный осмотр. Вы можете пройти в зал, мисс Линдсей, а мистер Гилберт займет ваше место.

Гамильтон Бергер сделал попытку приподняться, чтобы возразить, но после минутного колебания сел на место.

Мейсон, покусывая губу, как будто от досады, повернулся спиной к Гамильтону Бергеру и ободряюще подмигнул Делле Стрит.

Гилберт опять поднялся на свидетельское место.

– Вы получили заказ сделать копию картины, которая находится на яхте Отто Олни?

– Да.

– И вы сделали эту картину?

– Да.

– Посмотрите на полотно, которое я держу в руках и которое зарегистрировано в журнале вещественных доказательств защиты под номером один, и скажите – это та самая картина?

– Да.

– Вам за нее заплатили?

– Да.

– Сколько?

– Две тысячи долларов.

– Как вам заплатили?

– Разве мы с этим не покончили? – спросил судья Мэдисон.

– Это всего лишь предварительное слушание, и я хочу быть уверенным, что акценты расставлены верно, – сказал Мейсон, исподтишка взглянув на часы.

– Очень хорошо, очень хорошо. Продолжайте, – разрешил судья Мэдисон.

– Мне заплатили две тысячи долларов наличными, я получил двадцать стодолларовых банкнотов.

– И вы сделали эту копию?

– Да.

– Думаю, это все вопросы, которые я хотел задать свидетелю, – заключил Мейсон. – Насколько я понимаю, у обвинения нет желания проводить перекрестный допрос.

– Напротив, – отреагировал Гамильтон Бергер, – обвинение обязательно будет проводить допрос этого свидетеля. А пока обвинение намерено дать защите полную свободу задавать вопросы обвиняемой и одновременно возразить против введения в следствие этой картины. Она абсолютно ни с чем не была увязана.

– Пока картина была только представлена для предварительного осмотра, – возразил судья Мэдисон. – Это ограниченное судебное разбирательство, пока закладывается основа дела, расставляются акценты.

– Именно поэтому я и хочу провести перекрестный допрос свидетеля.

– Очень хорошо, продолжайте, – приказал судья Мэдисон. – У нас есть еще несколько минут до перерыва.

– Я не уверен, что смогу провести перекрестный допрос до перерыва.

– Хорошо. Начинайте задавать ваши вопросы.

– Когда вы впервые говорили с Дюрантом об изготовлении копии этой картины? – начал Гамильтон Бергер.

– Около года назад.

– И вы сделали для него копии нескольких картин?

– Не только копии. Я копировал стиль, а не саму картину.

– Но эта картина – точная копия?

– Да.

– Картины, принадлежащей Отто Олни?

– Да.

– И Дюрант заплатил вам, чтобы вы сделали эту копию?

– Нет.

– Что?

– Я сказал – нет.

– Понимаю. Он не заплатил вам, и поэтому вы оставили картину у себя, так?

– Нет.

– Разве вы не сказали, что вам заплатили две тысячи долларов стодолларовыми купюрами за изготовление этой копии?

– Да.

– И после этого вы оставили у себя картину?

– Да.

Бергер, заподозрив какую-то ловушку, некоторое время колебался, а затем нагнулся, чтобы посоветоваться с Декстером. Через несколько секунд он выпрямился и сказал:

– За эту копию вам заплатила обвиняемая?

– Нет.

– Кто заплатил?

– Это не имеет отношения к делу, поэтому я не буду разглашать имя моего клиента.

– Не вам решать, молодой человек, что имеет отношение к делу, а что – нет, – прогремел Гамильтон Бергер. – Я требую ответа на мой вопрос.

– Одну минуту, – вмешался Мейсон. – Окружной прокурор не имеет права настаивать на получении ответа на этот вопрос, пока не признает, что картина является важной составной частью этого дела. Если он этого не признает, то и настаивать на получении ответа не имеет права.

– Да вы и так уже ввели ее в дело! – возразил Бергер. – Я имею право проводить перекрестный допрос по любой теме, затронутой во время прямого допроса.

– Имя человека, заказавшего картину, при прямом допросе не называлось.

– Я понял, что им был Коллин Дюрант, – сказал Бергер.

– Проверьте протоколы, и вы увидите, что свидетель никогда не говорил этого.

– Я имею право получить ответ на свой вопрос.

– С позволения суда, я бы прокомментировал ситуацию так: обвинение не может одним выстрелом убить двух зайцев. Если обвинение выговаривает право на то, чтобы картина была отнесена к делу и являлась материальным фактором, тогда я обретаю право представить эту картину в качестве вещественного доказательства и прокурор может заставить свидетеля ответить на этот вопрос, если, конечно… – Здесь Мейсон сделал паузу и многозначительно посмотрел на свидетеля, потом подчеркнуто замедлил темп речи и заговорил, отчетливо произнося каждое слово: – Если только – я повторяю – он не заявит, что ответ на этот вопрос может выявить его сопричастность к преступлению, а в этих обстоятельствах свидетель не может быть принужден отвечать на вопрос.

Судья Мэдисон посмотрел на побагровевшее лицо Бергера, потом на Мейсона и наконец на обвиняемую.

– Это очень своеобразная ситуация, – прокомментировал он.

– Я имею право подвергнуть перекрестному допросу любого свидетеля защиты по любому свидетельскому показанию, – упрямо стоял на своем Гамильтон Бергер.

– Но это только предварительное расследование, – возразил судья Мэдисон.

– Никакой разницы нет. Я имею право на перекрестный допрос.

– Если ваш вопрос относится к разряду имеющих непосредственное отношение к делу. Вы не можете устраивать свидетелю перекрестный допрос по вопросам несущественным, несмотря на то что при прямом допросе такие вопросы задавались. Надеюсь, вы помните, мистер окружной прокурор, что суд обращал ваше внимание на некоторые несущественные показания, но вы заявили, что не намерены возражать, а даете защите полную свободу действий.

Вы можете избрать такую позицию, но это ни к чему не обязывает суд. Суд не обязан сидеть здесь и выслушивать бесконечные показания, не имеющие отношения к существу дела. Суд склонен полагать, что мистер Мейсон прав; и если вы собираетесь настаивать на получении ответа на вопрос, который не был затронут при прямом допросе и который не является существенным, тогда защита имеет право возражать. Единственная возможность для вас обрести право задать этот вопрос – это согласиться на то, чтобы картина была представлена в качестве вещественного доказательства.

– Так защита и пытается представить ее, – заметил Бергер.

– А вы пытаетесь помешать этому, – возразил судья Мэдисон. – Я намерен каждому дать возможность высказаться по существу, но я против того, чтобы время тратилось на пустяки. Слушая показания свидетеля, я сразу заметил, что он не называл имя человека, заказавшего копию картины. На данном этапе он продвинулся дальше и определенно заявил, что этим человеком не был Коллин Дюрант. Теперь, естественно, возникает вопрос: кто это был? Конечно, сам по себе этот вопрос не является существенным, если только он не относится к делу. А он не может иметь к нему никакого отношения, если только картина не станет частью этого дела.

– Я хочу это знать, – стоял на своем Бергер, – и, полагаю, имею на это право.

– Таким образом, вы согласны с тем, что картина является неотъемлемой составной частью дела обвиняемой?

– Нет, не считаю.

– В таком случае, – сказал Мейсон, – я приму меры, чтобы эта картина, зарегистрированная для идентификации в качестве вещественного доказательства защиты, была представлена как неотъемлемая часть дела подзащитной.

– Я возражаю, – стоял на своем Бергер. – Нет достаточных оснований.

– Тогда, – улыбнулся судья Мэдисон, – я намерен поддержать возражения мистера Мейсона на этот вопрос. Я думаю, что это дело требует дополнительных расследований. Они в высшей степени формально юридические, тем не менее речь идет о введении в дело посторонней вещи и перекрестном допросе свидетеля по теме, которая даже человеку, проводящему перекрестный допрос, кажется несущественной.

– Это несущественно на предварительном расследовании, – сказал Бергер.

– А сама картина существенна?

– Да.

– Тогда, – продолжал судья Мэдисон, – если она не была заказана покойным и не была заказана обвиняемой, то почему нас волнует вопрос: кто ее заказал?

– Я хочу знать, – упорствовал Гамильтон Бергер. – Хочу удовлетворить свое любопытство.

– Ваше любопытство не является составной частью этого дела, – съязвил судья Мэдисон. – Я хочу ограничить показания конкретными, важными вопросами. Если вы намерены возражать против введения этой картины в дело, то я смею полагать, что позднее вы дойдете до того, что вычеркнете все показания, касающиеся картины, на том основании, что они неправомерны, несущественны и к делу не относятся.

– Это верно, ваша честь, – подтвердил Бергер.

– В данных обстоятельствах, – перешел к заключению судья Мэдисон, – пока мы не покончим с идентификацией этой картины, я не намерен вынуждать свидетеля называть имя своего клиента, особенно когда оказывается, что оно не называлось при прямом допросе. Или, иными словами, пока не появится что-то доказывающее причастность человека к делу. Я намерен поддержать возражение. Однако приближается окончание нашего послеобеденного заседания, и я объявляю о переносе слушания дела на завтра. Честно говоря, я бы хотел посоветоваться с компетентными лицами о проведении перекрестного допроса по несущественным показаниям.

Гамильтон Бергер еще раз пошептался со своими помощниками и заявил:

– С позволения суда, я не имею возражений против продолжения. Я бы тоже хотел посоветоваться с авторитетами. Мы возобновим дело утром.

– Очень хорошо, – заключил судья Мэдисон, – суд возобновит заседание завтра в девять тридцать утра.

Глава 19

Вернувшись в контору, Мейсон удобно расположился на своем мягком вращающемся стуле, закинул руки за голову, облегченно вздохнул и усмехнулся.

– Когда удается выбраться из такой переделки, это чего-то да стоит, – сказал он.

– Удалось выбраться?! – с удивлением воскликнул Дрейк. – Ты просто отложил на несколько часов роковой день расплаты. Завтра в девять тридцать все начнется сначала.

– Ну уж нет!

– Не понимаю…

– Так вот, в зале все слышали о том, что обвиняемая даст показания на предварительном слушании. Это послужило приманкой для нашего старого друга Гамильтона Бергера, который поспешил на расправу со мной. Газетчики, узнав, что Гамильтон Бергер готовится насладиться триумфом надо мной, толпой повалили на спектакль.

– Ну, поскольку представление отложено, репортеры будут там завтра. Гамильтон Бергер устроит перекрестный допрос твоей клиентке и пожелает узнать, что это за власть имел над ней Дюрант, благодаря которой она исполняла любые его желания, потом спросит, правда ли, что ради куска хлеба с маслом она готова предать своих друзей, в частности Рэнкина, после этого поинтересуется, знала ли она о том, что участвует в каком-то мошенничестве. На ней места живого не останется, можешь не сомневаться.

– У меня для тебя есть новости, Пол, – улыбнулся Мейсон. – Никакого представления завтра не будет.

– Что ты хочешь сказать?

– Давай рассуждать логически. Дело быстро обрело новую форму, как только я узнал, что Коллин Дюрант не заказывал никакой копии и что картина никогда не покидала мастерской Горинга Гилберта.

– И что же из этого следует?

– Все!

– Я вижу, что здесь какое-то мошенничество, но что конкретно?

– Это очень интересное мошенничество, – продолжал Мейсон, – и разгадку знает человек, заказавший копию и оплативший ее.

– А кто заплатил за копию? – поинтересовался Дрейк.

Мейсон улыбнулся и покачал головой:

– Пока неизвестно.

– Он что-то темнит, Пол, – вмешалась Делла Стрит. – Сейчас будет играть с тобой, как кошка с мышью. Он так возбудит твое любопытство, что может начаться лихорадка.

– Ой, меня уже лихорадит.

– Ну, вот вам факты, – начал Мейсон. – Картина была поддельной. Она стоила две тысячи долларов. Ее так и не вручили владельцу. Гонорар заплатили стодолларовыми купюрами. Коллин Дюрант имел десять тысяч такими же купюрами и был убит. А еще у меня есть такая бомба, и я могу взорвать ее в любую минуту. Чуть было не сделал этого сегодня, но удержался, теперь на этом может получиться большая игра.

– Какая еще бомба? – допытывался Дрейк. – Ну мне-то ты можешь сказать?

– Оружие в камере хранения.

– Но это же работает против Максин! Те неопознанные отпечатки вряд ли помогут. Они могли появиться в любое время, как до того, так и после.

– Все это просмотрели, – улыбнулся Мейсон.

– Просмотрели что?

– Камеры проверяют каждые двадцать четыре часа. Как только проходит двадцать четыре часа с момента закрытия ячейки, ее открывают. У этой ячейки контрольный срок истекал пятнадцатого. По этой причине с четырнадцатого по пятнадцатое ею не пользовались. Оружие туда надо было положить не тринадцатого, а четырнадцатого. А это значит, убийца подложил его уже после того, как Максин уехала из штата. Однако это орудие убийства, и положено оно туда было настоящим убийцей.

Глаза Дрейка расширились.

– Ну, я…

Резко зазвонил телефон. Делла сняла трубку и сказала:

– Да, Герти? В чем дело? О! Одну минуту. – Она повернулась к Мейсону: – Мистер Олни внизу, и, по словам Герти, он вне себя. Размахивает повесткой и хочет знать, чего вы добиваетесь, вызывая его в суд. Говорит, что завтра он должен быть в Гонолулу.

– Ну что ж, я думаю, придется с ним поговорить, но скажи Герти, что я спущусь к нему минут через пять.

– А вы не навлекаете на себя неприятности, посылая повестку такому крупному бизнесмену, не зная точно, чего от него хотите?

– Но я знаю, чего от него хочу, – возразил Мейсон. – Соедини меня с лейтенантом Трэггом из уголовной полиции, хорошо, Делла?

Через минуту лейтенант Трэгг был на проводе.