Звезда по имени Стиг Ларссон Форшоу Барри

Другая проблема состоит в динамике отношений Блумквиста и Саландер. Ларссон великолепно описывает то, как Блумквисту удается до нее достучаться. Этот прием обыгрывается несколько раз, однако финал таков, что продолжение серии угадать сложно. В конце третьей книги, пройдя через множество испытаний, решив многие проблемы, избавившись от той несправедливости, что властвовала в ее жизни, Саландер становится свободной женщиной. И что она делает? Находит себе приятеля или подругу, успокаивается на достигнутом? Основывает собственную компьютерную компанию?»

Трилогия радикальным образом затрагивает гендерные проблемы, которые очень интересуют и Джоан Смит. Но несмотря на свою абсолютную симпатию к женщинам, смог ли Ларссон преодолеть в романах гендер?

«О, Ларссон остается вполне мужским писателем, и в образе Блумквиста может присутствовать определенный элемент реализации его желаний; он довольно неуклюж, но любая женщина, которую он встречает на своем пути, рано или поздно хочет отправиться с ним в постель, а те, кто не смог этого добиться, смотрят на него со страстью во взоре. Но Ларссона можно простить и за это, и за многое другое. Ведь, читая первую книгу, вы знаете, что автор уже умер и эта трилогия — все, что у вас есть. Вы лишены возможности и удовольствия следить за развитием писателя, а ведь такое развитие становится очень важным, когда вы открываете для себя новое имя. Он мог бы перерасти выполнение собственных желаний через образ Блумквиста, но у Ларссона не было времени на консультации с редактором и обычный процесс оттачивания произведений».

А что насчет Лисбет Саландер? В своих рецензиях Смит высоко отзывается об этой героине. Но, возможно, у нее есть оговорки?

«Мне кажется, она похожа на персонаж из компьютерной игры, — говорит Смит. — Это не обязательно слабость образа, и я знаю, что многие молодые женщины действительно идентифицируют себя с ней. Я просто откликнулась на то, какая она умная и находчивая — точнее, какой находчивой сделал ее Ларссон. Если у меня и была проблема, то не с персонажами; мне не нравится жестокость третьей книги — на мой взгляд, она чрезмерна. Возможно, Ларссон полагал, что раз она подвергалась насилию, мы должны просто смотреть, как это насилие отзывается, и не осуждать героиню, однако я к такому не готова.

Что касается симпатизирующих Саландер женщин, лично я ни на секунду не идентифицировала себя с ней. Я относилась к ней как к человеку, который целиком и полностью за пределами моего опыта, и то, что она подверглась такому страшному насилию, которое может случиться с каждым, будь то мальчик или девочка, оказало на ее личность разрушительное влияние. Однако со мной ничего подобного не происходило».

Будучи журналисткой, Смит сталкивалась со многими темами, за которые брался Ларссон. Явилось ли это предпосылкой для того, чтобы автоматически стать читательницей «Миллениума»?

«Я думала об этом с того момента, как взялась за первую книгу, — отвечает она. — Детали ловушки о клевете, Блумквист, который отправляется зализывать раны, — из-за журналистской работы, которую я вела в те годы, мне было очень легко ему сопереживать.

Смерть Ларссона в таком молодом возрасте неизбежно влияет на восприятие его произведений. Читая первую книгу и понимая всю ее уникальность, мне было очень грустно из-за того, что автор мертв. Но помню, как я думала — причем тогда уже было понятно, что успех этих книг практически гарантирован, — о преодолении Ларссоном одного важного предрассудка. В нашей стране переводную литературу никогда не жаловали. Это сейчас мы воспринимаем таких скандинавских писателей, как Арналдур Индридасон, как само собой разумеющееся, и многие больше не испытывают сопротивления, читая переводы. Возможно, дело в том, что к зарубежным авторам детективов мы относились как к продолжению британских, поскольку они писали в знакомом жанре. Хокан Нессер, у которого в этом году я брала интервью, давно присутствовал на литературном рынке, и я тогда подумала: «Странно, что у него берут интервью только сейчас, словно это новый писатель».

У меня к Стигу личное отношение. Интересно, согласился бы он с тем, что когда человек пишет статьи, они в определенном смысле одноразовые — «сегодня есть, завтра нет», — а когда вы создаете роман, пусть даже ради развлечения, затронутые в нем темы получают больший резонанс, чем если бы они были раскрыты в рамках простой журналистской статьи».

Хизер О’Донохью — ученый, специалист по скандинавской мифологии (ее главной работой является книга «От Асгарда до Валгаллы» (From Asgard to Valhalla)), однако кроме этого она пишет великолепные критические эссе на тему детективного жанра для литературного приложения «Таймс»: «Я восхищаюсь трилогией Стига Ларссона «Миллениум», хотя «восхищаюсь» — слабо сказано. Поскольку я читаю очень много детективов, как для рецензий, так и в роли эксперта Ассоциации писателей детективов, на определенном этапе я обнаружила четкое различие между успешными романами, которыми открыто восхищаются, и теми, что можно назвать «тайным удовольствием», — книгами, которые вам нравятся, но похвалить которые вам может быть стыдно. Думаю, корень успеха Ларссона кроется в сочетании достоинств серьезной литературы — его романы хорошо написаны, интересно придуманы, в них имеются оригинальные, великолепно обрисованные персонажи и тщательный, достоверный анализ современного сообщества, — и управления сильными, базовыми, даже примитивными эмоциями читателей: он умеет вызывать ужас, жалость, моральное возмущение и глубинное удовольствие от того, что добро в конечном итоге победило зло. Прекрасный критик и теоретик английской литературы Фрэнк Кермод называет роман «смесью мифа и скандала». То же сочетание общего и частного представляют книги Ларссона.

Писатели детективного жанра часто завоевывают авторитет, раскрывая перед читателями новый, обычно весьма узкоспециализированный мир, о котором всем очень хочется узнать. Героиня Ларссона Лисбет Саландер — компьютерный специалист с талантами, о которых большинство людей и мечтать не может, однако все эти технические детали не произведут на нас большого впечатления без дополняющих друг друга личностей Саландер и Блумквиста. Саландер — мрачное, дикое дитя-панк, травмированный гений. Блумквист — порядочный, умный, сомневающийся человек, стремящийся делать правильные вещи, въедливый до упрямства.

На мой взгляд, успех трилогии «Миллениум» в Швеции означает, что читателей убедило представленное Ларссоном описание шведского общества. Зарубежным читателям доставят удовольствие знакомые детали и антураж: мебель из ИКЕА, демократический социализм и все то, что они себе воображают о Швеции. Даже секс отвечает их ожиданиям: Саландер бисексуальна, у замужней любовницы Блумквиста — понимающий муж, и в этих отношениях нет сенсации или восторга от нарушения запретов.

Хотя преступление и коррупция («скандал» Кермода) вставлены в реалистический контекст шведского общества, в произведениях Ларссона есть и удивительный мифологический аспект. Саландер — архетипическая жертва, которая в конце побеждает. Во втором томе есть эпизод, где Саландер, безоружная, маленькая, оказывается лицом к лицу с глупым, неуклюжим расистом и женоненавистником, полностью уверенным в себе байкером. Если бы такую сцену показали в фильме, аудитория была бы в восторге. Злодеи Ларссона взяты прямо из голливудских хоррор-фильмов; это шведская версия Невероятного Халка — «Человека, который не чувствует боли», — и жестокость там просто невероятная. Только благодаря серьезному фундаменту в виде реалистической, но не менее мощной силы — государственной службы безопасности, судебного корпуса, полиции и врачей, — Ларссону сошло с рук то, что, вырванное из контекста, выглядит чересчур экстравагантно. Успех кроется в равновесии, и справиться с этой задачей — настоящее литературное волшебство.

Развязка третьего романа — суд над Лисбет Саландер — воплощает изобретательность Ларссона, демонстрируя все его таланты: он умеет увлечь, риторически убедителен и в то же время изображает современный архетип вечной битвы добра со злом, правильного с неправильным».

Р. Дж. Эллори (чью книгу «Молча верить в ангелов» (A Quiet Belief in Angels) называют одним из наиболее удачных современных детективов) искренне восхищается Ларссоном-человеком: «Любого, кто рискует своей репутацией и даже жизнью, чтобы открыть людям глаза на актуальные проблемы, следует хвалить и чествовать как героя. Выступление Ларссона против нацистов, основание шведского фонда «Экспо» — все это были необходимые, важные для общества достижения. Трилогия о Саландер стала его способом выпустить пар, он сам об этом говорил. Он писал книги после работы ради собственного удовольствия и лишь незадолго до смерти решил их опубликовать. Если бы Ларссон не умер, то наверняка уделил бы время редактуре и сократил объем. Думаю, идея романов великолепна, но у Ларссона не было возможности сделать из них то, чем они могли бы стать».

Писатель, редактор и журналист Рейчел Джонсон не стесняется в выражениях, говоря о причинах успеха книг: «Думаю, творчество Ларссона — наглядный пример для писателей в первую, вторую и третью очередь рассказывать историю и не касаться «стилистических изысков», столь же мучительных и помпезных, как «высокая кухня». Книги Ларссона — это главным образом сюжет, насилие и жестокий секс, который сменяется поглощением Саландер и Блумквистом огромных сэндвичей, селедки и литров кофе. Именно этого ожидает читатель, и Ларссон его не разочаровывает, давая то же блюдо во второй и в третий раз. Пусть автор мертв, но его формула работает: создай рынок для продукта, а затем продолжай его поставлять. Джеффри Арчер и Дэн Браун поступают точно так же — никакой работы над стилем; их книги — история в ее чистом (и не слишком элегантном) виде, но любой, кто в наше время хочет быть писателем и состязаться с Интернетом и всем прочим, обязан обращать пристальное внимание на такое положение вещей…»

Невероятный интерес Ларссона к популярной литературе всех видов мог познакомить его с книгами Питера Джеймса, одного из лучших британских авторов детективов, некогда работавшего в жанре ужасов. Автор таких книг, как «Мёртвый, как ты», лично связан с родиной Ларссона: «Моя подруга Хелен — шведка и впервые прочла Ларссона на родном языке еще до того, как о нем узнали за пределами Швеции. Она прочитала все три книги и просто помешалась на них, спрашивая, почему до сих пор никто не перевел их на английский. Мне удалось достать раннюю корректуру перевода первого романа. Трижды я начинал читать и трижды бросал, не заинтересовавшись. Только когда их автор обрел мировую славу, а я услышал неблаговидную и грустную историю о жадности семьи покойного, мой интерес достиг уровня, позволявшего вернуться к романам. Я подумал: действительно ли эти книги достойны такого внимания или все дело в смерти, великом и неподдельном рекламном ходе? Я рад, что решил прочесть их, поскольку постепенно втянулся, а к концу даже увлекся. Что касается первого романа, «Девушка с татуировкой дракона» написана замечательно, однако требует серьезной редактуры и исключения многочисленных и раздражающих компьютерных подробностей, временами похожих на выдержки из учебника. Но несмотря ни на что, это лучший триллер, который я прочел за последние годы. Впрочем, подозреваю, что слухи, ходившие вокруг кончины Ларссона, и посмертные склоки из-за наследства увеличили продажи больше, чем любые маркетинговые кампании издателей».

Карин Альвтеген, одна из наиболее именитых скандинавских писателей детективов, в восторге от сильной героини Стига: «Возможно, Саландер — не совсем реалистичный персонаж, но мне, как и многим другим, нравится читать об аутсайдерах, которые не хотят быть жертвами и побеждают. Уверена, что один из факторов успеха книг Ларссона — его сильные женщины-героини. Он переворачивает традиционные гендерные роли с ног на голову. Лисбет изображается «героем», спасшим жизнь Микаэля Блумквиста. Поскольку книги популярны и среди женщин, и среди мужчин, все мы поддерживаем отношение Стига к социальной несправедливости, ксенофобии и предрассудкам, касающимся гендерных ролей. В этой истории успеха есть лишь один печальный факт: спор о наследстве. Думаю, что в каком-то смысле это урок всем нам: никто не знает, что его ждет впереди, и мы должны быть более внимательными в вопросах завещания и выражения последней воли».

Одна из наиболее активных пропагандисток скандинавского детектива в Британии — Энн Кливс, автор таких атмосферных триллеров, как «Голубая молния», книг со скандинавским подходом к пейзажам и описаниям. У нее неоднозначное отношение к Ларссону. «Мне нравится скандинавский детектив, — говорит она. — Наверное, это как-то связано с пустынными пейзажами и с тем, что писатели не боятся затрагивать серьезные социальные и семейные проблемы. Тема может быть жестокой, но авторы редко описывают откровенное насилие только ради развлечения или, например, потому, что сюжет начинает провисать. Больше всего мне нравится ясность их слога. Лучшие скандинавские романы рациональные и сжатые, как хороший рассказ.

Поэтому я с огромным интересом ждала первый роман Стига Ларссона. Издатель Кристофер Маклеоз отзывался о нем с восторгом — тот самый великий Маклеоз, который открыл Хеннинга Манкелля и основал издательство, делающее для переводных детективов больше, чем любое другое. Я ожидала чего-то совершенно потрясающего.

Вероятно, мои ожидания оказались чересчур завышены, поскольку «Девушка с татуировкой дракона» мне понравилась, но не поразила. Я не говорю, что книга плохая. Просто мне нравятся спокойные, домашние произведения. Я читаю переводную литературу, чтобы ощутить атмосферу других мест, узнать простые человеческие заботы, запахи, еду. Ларссон же — откровенно политический писатель, его темы более широкие и менее личные. Интересно, что оригинальное название «Девушки с татуировкой дракона» — «Мужчины, которые ненавидят женщин». Гендерная политика даже в названии!

Остров, описанный в первой книге, не похож на настоящий. Я не знаю, как там живется людям, в отличие, например, от острова Эланд Юхана Теорина. Остров Ларссона — метафора, лукавый намек на загадки запертых комнат золотого века детектива. Как читатель, я получаю удовольствие от конкретики и взаимоотношений, мне хочется с головой погрузиться в историю.

Во второй книге читатель думает и сомневается. По профессии и призванию Ларссон был журналистом. Меня оттолкнули детальные описания насилия и жестокости, и под конец я уже просто листала страницы. Мне хотелось знать, чем закончится история, но это было интеллектуальное любопытство, а не эмоциональная увлеченность. Книги, которые мне нравятся, я читаю медленно, наслаждаясь каждым словом.

Почему трилогия «Миллениум» оказалась такой успешной? И почему я не с большинством? Отчасти все дело в трагической смерти автора и его роли в шведском обществе. Его считали героем, это печальная история. Но в основном книги обязаны своим успехом поразительной, ошеломляющей оригинальности главного героя. Я имею в виду не журналиста Микаэля Блумквиста, занимающегося расследованиями, а Лисбет Саландер, которая быстро завоевывает наше внимание и становится центром всех событий. Это великолепный математик, компьютерный гений, почти аутист в эмоциональном плане. Неслучайно в английском переводе книг она фигурирует во всех названиях. Ларссон создал уникальную героиню: бисексуальная женщина-панк, пережившая насилие, жестокая и абсолютно независимая. Я ни на секунду не верила в ее реальность, но именно благодаря ей дочитала первые два романа и сейчас пытаюсь прочесть третий».

Американский писатель Дэн Фесперман пишет книги, полностью отличные от романов Ларссона, но этот автор ему интересен: «С творчеством Ларссона я познакомился через своего американского редактора Сонни Мету, который дал мне корректуру «Девушки с татуировкой дракона», когда в «Кнопф» все еще выбирали обложку для издания. Думаю, он заметил, что в Британии книга стала сенсацией, и подумал, что роман мне понравится. Тем же вечером я открыл ее в поезде, возвращаясь из Нью-Йорка (надо заметить, отличное место для чтения подобных романов — за окном проносятся ночные пейзажи, города и болота, вагон покачивается, постукивают колеса, уютный свет лампы под потолком). Когда через несколько часов мы прибыли в Балтимор, я знал, что прочту все три романа. Нетрудно понять, почему Ларссон нравится. Дело не в стиле, не в ритме его языка — такие тонкости редко заметны, когда вы читаете перевод. В большей степени это связано с тем странным настроением, которое он создает, одновременно доброжелательным и отталкивающим, уютным и тревожным. Открыть его книгу — это как пригласить на ужин интересного, но немного беспокойного гостя. Компания и разговоры увлекательные, даже завораживающие. Но во всем этом чувствуется угроза, которая, разумеется, не отпускает вас от стола. С каждым словом вы понимаете, что этот человек где-то был, что-то видел и может поделиться с вами тайнами, пусть даже мрачными и неприятными. В разгар беседы, когда на улицах становится тихо и смолкает даже шумная соседская вечеринка, вы решаете продлить вечер и начинаете угощать гостя эспрессо, сигарами, портвейном — в общем, делать все, чтобы он остался. Эти книги — состояние ума».

Марсель Берлинс не только искусно определяет достоинства (или недостатки) детективной прозы в своих обзорах для «Таймс», но и раскрывает сложности британской правовой системы в «Гардиан». Как литературный критик, имеющий ограниченный объем колонки, иногда он делает обзоры по исключению, стараясь не слишком ругать дебютные романы писателей. Но если Берлинс одобряет детектив, на книгу обращают внимание. Стиг Ларссон давно снискал одобрение Берлинса, хотя и не без оговорок.

«Я размышлял о своей реакции на Стига Ларссона, — говорит он, — и как ни банально это звучит, если б он не умер, редактор непременно сказал бы ему: «Давай-ка приведем твой роман в приемлемую форму». Когда меня спрашивали о Ларссоне, я приводил этот аргумент; правда, он не всегда уместен: первая книга была отредактирована, хотя, на мой взгляд, все равно нуждается в сокращении, несмотря на многочисленные достоинства.

Интересно поразмышлять о людях, которые читают эти книги. Или о том, как Ларссон достиг такой популярности. Я многих об этом спрашивал, причем не только тех, кто любит детективы, но и просто поклонников популярной литературы, к которой вполне можно отнести и эту трилогию.

Сюжет лихо закручен, от книг не оторвешься, а Блумквист, конечно, вызывает симпатию; Лисбет полностью раскрывается во второй и третьей книгах. В «Девушке с татуировкой дракона» меня поразило то, что роман в общем и целом довольно английский. Попытка раскрыть тайну сорокалетней давности — нечто вроде визитной карточки классического английского детектива с главным героем — журналистом или сыщиком. Безработный сыщик в тяжелой жизненной ситуации — вполне английская фигура для детективного жанра. Поэтому, как мне казалось, англичане и отнеслись к книге с таким энтузиазмом (об американцах и европейцах я тогда не думал). Хеннинг Манкелль и другие скандинавские писатели доказали, что Швеция по своей атмосфере и ощущениям действительно похожа на Британию (да и на Шотландию). Когда я читал первые романы Хеннинга Манкелля (а позже и Стига Ларссона), меня поразило сходство с Норфолком: те же свинцовые небеса, те же взаимоотношения между людьми. Скандинавский детектив одновременно похож и не похож на английский. Это, кстати, объясняет, почему горячие средиземноморские писатели — к примеру, Андреа Камиллери — менее популярны; темперамент англичан не годится для таких книг, в отличие от романов из Скандинавских стран. Я все время рассказываю людям, насколько хороши итальянцы, но отклик на это не слишком живой, и издатели вроде «Биттер Лемон», которые помимо прочего специализируются на переводных итальянских детективах, прилагают большие усилия, чтобы продать их в Великобритании».

«Понятно, почему Блумквист нравится английскому читателю, — продолжает Берлинс. — Но Саландер — другое дело, и когда я размышлял о причинах ее популярности, то пришел к интересным выводам. Для начала она очень отличается от персонажей, к которым привыкли наши читатели. Речь, конечно, идет о поклонниках английской детективной прозы, по крайней мере о тех, кто любит Питера Джеймса и Рут Ренделл: их вкусы консервативны (разумеется, консервативны с маленькой буквы «к»).

Такие писатели, как Джеймс и Ренделл, в основном рассказывают о статус-кво или о том, как его вернуть. Плохие финалы у англичан не слишком популярны. Можно сказать, что это старомодный стиль, который до сих пор хорошо продается. Почему тогда английские читатели с таким энтузиазмом приняли Лисбет? Она совсем не похожа на тех героев, к которым мы привыкли…

Что касается недостатков Стига Ларссона, тут можно вспомнить его злодеев. По сути, это одномерные персонажи — взгляните, например, на русского бандита и его товарищей. На мой взгляд, определенный элемент комикса и есть подлинная причина успеха книг. Лисбет — не реальная фигура, если взглянуть на нее объективно, но энергия этой героини невероятно притягивает читателей. Со стороны Ларссона очень умно было сделать Блумквиста убедительным и правдоподобным по контрасту с Саландер, поскольку благодаря этому сюжет укореняется в реальности и читатели готовы воспринимать менее вероятные элементы и персонажей. Думаю, что англичанам было не так уж важно убеждаться в ее реалистичности или, если на то пошло, умиротворяться ею или сюжетом, как происходит в большинстве детективов, и они с радостью приняли неестественный, преувеличенный образ Лисбет.

Большинство женщин, с которыми я обсуждал Саландер, не слишком ее любят, но все-таки до какой-то степени она отражает фантазии и мечты женской аудитории.

Подводя итоги, какие бы недостатки критики вроде меня ни находили в писателе, это совершенно неважно, если читатель голосует за книгу своим кошельком и принимает ее, как это произошло с Ларссоном. К примеру, английских читателей не оттолкнул социалист — главный герой трилогии «Миллениум».

Ларссон, конечно, устойчив к критике, как и Дэн Браун. Я не говорю, что Браун — писатель уровня Ларссона; последний конечно же намного лучше. Но общее неодобрение Дэна Брауна критиками ни на йоту не снижает уровня продаж его книг. Ларссон сложным, почти необъяснимым образом задел за живое поклонников детективной прозы. Поэтому он побил (и продолжает побивать) рекорды продаж в этом жанре».

Н. Дж. Купер, признанный британский писатель, автор таких произведений, как «Не спастись» (No Escape) и «Кровь» (Lifeblood), отзывается о Ларссоне без особого пиетета: «Стиг Ларссон написал три огромных романа о Лисбет Саландер, которые странным образом получили международное признание. В них рассказана сильная, трогательная история: девочка становится свидетельницей чудовищного насилия отца над матерью и пытается его убить. Чтобы защитить его (он — наемный убийца на службе у государства), девочку признают умственно отсталой и помещают в психиатрическую лечебницу, где подвергают невероятно жестокому обращению. Освободившись, она попадает под опеку еще одного насильника. Годы спустя, после многих страданий и несправедливостей, она побеждает и видит, как люди, причинившие ей зло (и даже само государство), выставляются на суде к позорному столбу за то, что с ней сделали.

Такая вот картина. Однако Ларссону понадобилось почти полторы тысячи страниц, чтобы ее создать. Его описания людей балансируют между абсурдом и поверхностностью, из-за чего бывает сложно отличить одного персонажа от другого. Жестокость, которая встречается на протяжении всего повествования, настолько откровенна, что выглядит фарсом. Большая часть текста чрезмерно напыщенна и небрежна. Он выливает на читателя огромное количество ненужных деталей — например, перечисляет все, купленное Саландер в ИКЕА, зачастую растягивая такие подробности на несколько страниц, что невероятно скучно.

Ларссон прекрасно знал о недостатках своей прозы. В первом томе трилогии любовница главного героя оценивает его работу так: «Бергер считала, что книга — лучшее из того, что Блумквист когда-либо написал. Она была стилистически неровной, текст местами казался довольно слабым, но времени для правки не хватало…»

Его трагическая смерть до обретения всемирной славы и того невероятного состояния, которое бы он заработал, окружила оставшиеся после него произведения романтической аурой. Но все же это не объясняет, почему столько людей купили его романы, став поклонниками писателя.

Ларссон выводил характер своей героини Лисбет Саландер из образа Пеппи Длинныйчулок, могучей девочки из широко популярных повестей Астрид Линдгрен, издававшихся с 1945 года. Удивительно много общего с Саландер имеет и Кэти Мэллори, героиня романов американской писательницы Кэрол О’Коннелл. Подобно Мэллори, у Саландер было тяжелое детство, она выросла не слишком восприимчивой к боли, развила удивительные навыки работы на компьютере, умеет драться, обладает фотографической памятью, не слишком честна и притягивает чувствительных и умных мужчин лучше любой коварной соблазнительницы.

Поступки Саландер не позволяют отнести ее в категорию реалистичных персонажей. Она не только перечисляет себе на счет миллионы благодаря компьютерному мошенничеству, но и выживает после выстрела в голову, захороненная под сотней, если не тысячей килограммов земли.

Пеппи Длинныйчулок очаровала многие поколения детей, а Кэти Мэллори — одна из самых популярных женских героинь детективной прозы. Вне всякого сомнения, большинство читателей любят истории о жестких, нарушающих закон женщинах вроде Саландер. Они испытывают огромное удовольствие, читая о том, как жирные плутократы получают по заслугам от мужественных и смелых людей. А если судить по уровню продаж, любят они и детальные сцены насилия. Ларссон в обилии предоставляет им и то и другое.

Его героя Микаэля Блумквиста принято считать во многом автобиографической фигурой — возможно, поэтому Ларссон не стал глубоко прописывать этого персонажа. Микаэль Блумквист работает в маленьком политическом журнале; он любит Саландер, но обманул ее надежды как минимум раз; он периодически встречается с замужней Бергер, ненавидит богатых и коррумпированных, противостоит жестоким врачам и психиатрам и жаждет справедливости. Он очень нравится женщинам, однако ненавидит торговлю сексуальными услугами и любые проявления женоненавистничества.

Лично я не вижу никакого особого феминизма на всех полутора тысячах страницах трилогии. Шведские девочки могли почувствовать себя сильнее, читая о несгибаемой Пеппи Длинныйчулок, но я не знаю ни одного подростка, решившего после прочтения романов стать похожим на Саландер или изменить жизнь к лучшему, если это ему удалось. Несмотря на карикатурные физические данные (не слишком убедительные, поскольку Саландер очень мала) и удовольствие от воровства, она столь же холодно использует сексуальность, как и ее насильники. Сексуальное насилие искажает восприятие жертвами их собственных тел и эмоций, но сексуальную жизнь Саландер нельзя назвать четко вписывающейся в какой-либо феминистский манифест.

Однако Лисбет и ее приключения полюбились миллионам. Несмотря на многочисленные недостатки толстых романов, они захватывают читателя. Изображение цивилизованного шведского общества, о котором пишет Ларссон, потрясает и вызывает отвращение. А развернувшаяся в этом цикле история о запоздалой справедливости, которой наконец-то добивается жертва неслыханного насилия, приносит искреннюю радость.

Подобно лучшим сказкам, трилогия «Миллениум» сталкивает нас с темными, пугающими ситуациями, изображая их в восхитительно преувеличенной манере, которая имеет мало общего с реальным опытом большинства людей и временно вырывает их из обыденной жизни. Возможно, поэтому романы Ларссона столь популярны».

Еще один скандинавский талант, Камилла Лэкберг (автор бестселлера «Ледяная принцесса»), высказывает следующее мнение: «Думаю, Стиг Ларссон привнес в детективный жанр нечто новое и свежее, и можно с уверенностью сказать, что он писал свои книги с удовольствием. Лично мне очень нравится его Лисбет!

Этот замечательный персонаж никогда не теряет присутствия духа, и я уверена, что именно она вдохновляет читателей романов Ларссона. При жизни его знала лишь небольшая группа интересующихся, он не был широко известен, никто не узнавал его на улицах.

Шведы очень гордятся циклом «Миллениум» и его мировым успехом. Но печально видеть всю эту битву за наследство между отцом и братом Стига с одной стороны и его гражданской женой Евой — с другой. Эта история в Швеции не сходит с первых полос, а в статьях подчеркивается личная трагедия Евы.

Что касается его смерти, в Швеции на этот счет не было дискуссий или теорий заговоров. Его друзья и знакомые знали, что Стиг плохо заботился о своем здоровье, и в итоге он за это заплатил. Если говорить об успехе книг у женщин (шведских и зарубежных), могу лишь сказать, что и сама очень хотела бы стать Лисбет Саландер!»

Озерный край — излюбленное место Мартина Эдвардса, автора детективных историй, действие которых происходит в районе озера Улльсватер: «Первую книгу Ларссона я считаю невероятным достижением с любой точки зрения, особенно потому, что это его дебютный роман. Как и в любом дебюте, в нем есть огрехи, но их компенсируют огромные достоинства. Для поклонников детективной прозы в его книгах есть любопытная черта — периодические одобрительные отсылки к другим произведениям жанра. Он использует все его многообразие, составляя сюжетные линии и задавая тон повествованию. Первая книга может гордиться семейным древом Вангеров, и я согласен с переводчиком Ларссона Регом Киландом, жалевшим, что в издании нет карты острова Хедебю, благодаря которой было бы легче следовать перипетиям сюжета. Семейное древо и карты — специфика детективных историй золотого века, издававшихся между двумя войнами, поэтому отрадно видеть, что современные писатели вроде Ларссона наполняют свой сюжет, используя традиционные инструменты. Более того, завязка — исчезновение Харриет Вангер — представлена в форме классической детективной загадки.

«— Я полагаю, что-то случилось с Харриет здесь, на острове, — сказал Блумквист, — и список подозреваемых состоит из людей, оказавшихся здесь в ловушке. Нечто вроде тайны запертой комнаты в формате острова.

Вангер иронично улыбнулся».

На самом деле завязку истории можно назвать тайной «замкнутого круга», а не «запертой комнаты», или же «невозможным преступлением». Джон Диксон Карр был известен любовью к последней разновидности. Но все это придирки; Ларссон сознательно использует произведения и приемы прошлого, реалистично и открыто изображая недостатки современного общества.

Иронический диалог Блумквиста и Вангера можно назвать шутливым, однако он тоньше, чем, скажем, эпизод из классического детектива Карра «Человек-призрак», где доктор Гидеон Фелл в своей лекции о запертой комнате говорит: «Мы находимся в детективной истории и не собираемся обманывать читателя, притворяясь, что это не так. Давайте не изобретать сложных извинений, приступая к разговору о детективах. И давайте восславим благородные задачи, что стоят перед героями книги».

По мере того, как судьба Харриет Вангер начинает казаться все мрачнее, такими же становятся и ссылки Ларссона на другие произведения. Рискуя свихнуться от скуки в Хедебю, Блумквист берет в библиотеке два детективных романа Элизабет Джордж. Осматривая дом Готтфрида, он обнаруживает другие детективы об убийствах, в том числе Микки Спиллейна. Позже, в канун летнего солнцестояния, он пытается развлечь себя чтением романа Вэл Макдермид «Песни сирен». Когда через несколько дней Блумквист достигает развязки, нам сообщают, что «она была скверной».

Так постепенно создается общее настроение. Ссылка Ларссона на роман Макдермид о серийном убийце — не просто бессмысленная «вода». Шокирующие преступления, которые Блумквист собирается раскрыть, и в самом деле весьма скверные».

После десяти детективных романов Рассел Джеймс написал книгу «Великие британские детективы» (Great British Fictional Detectives) и ее продолжение «Великие британские детективные злодеи» (Great British Fictional Villains) . Он смотрит на Ларссона с характерным бесстрастием: «Когда автор достигает славы, люди больше говорят о том, что это за писатель и почему он знаменит, чем о книгах, которые он написал. С Ларссоном было несколько иначе, поскольку у него лишь три книги, а три книги обсуждать проще: здесь нет целой жизни, посвященной писательству.

Ларссон умер, поэтому критики и коллеги писатели могут говорить о нем свободно — им нечего бояться. Они могут не опасаться следующих бестселлеров, подобно тому, как здравомыслящий читатель страшится очередного тома Дэна Брауна. Судя по всему, у Ларссона есть лишь оконченная, завершенная трилогия, и это замечательное наследие. Трилогия — идеальный продукт, мечта издателя, поскольку если писатель создает всего три книги, любой из нас может пойти и купить полное собрание его сочинений, любой может стать специалистом по ним.

Нельзя отрицать, что сам Ларссон представляет собой явление: через четыре года после смерти он занял второе место в мире по уровню продаж. Кто бы в 2004 году мог подумать, что он и его героиня, современный вариант Модести Блейз, достигнут таких высот? Только не честный труженик, журналист Стиг Ларссон. Не Микаэль Блумквист и не далекая от щепетильности Лисбет Саландер. Мировая слава поставила ее в один ряд с другими яркими, но немногочисленными героинями детективной прозы. Перед ней, как я уже говорил, была Модести Блейз, жесткие персонажи Макдермид, Райхс, Шарп, Даффи и Парецки, но мне кажется, героини, созданные женщинами, не обладают тем же сексуальным зарядом, который есть у женских персонажей, созданных мужчинами. [6]

В «Женщине в белом» Уилки Коллинза, одном из самых ранних примеров детективной прозы, изображается некрасивая, жесткая, неутомимая сыщица Мэриан Холкомб, которая ловит подлого графа Фоско. Позже, в бурные годы начала ХХ века, авторы детективной прозы ввели в свои произведения «новую женщину», которая ездит на велосипеде, курит и спорит с мужчинами. Однако в золотой век детектива эти женщины отошли на второй план: мисс Марпл и подруги лорда Питера были менее яркими, и так продолжалось до тех пор, пока не появилась Модести. Модести была твердой, и ее твердость, как и жесткость мисс Саландер, вызвана тяжелым прошлым; она не боялась проявлять свою сексуальность, не обращала внимания на пол и с мужским упорством добивалась цели. Какое потрясение для читателей «Ивнинг стандард» — то же, что испытывают сегодняшние читатели при встрече с Лисбет Саландер. Для поклонников детектива любого пола это потрясение вызвано удовольствием и ощущением свободы от встречи с женщиной, которая словно пантера крадется по сцене, ворча и порождая напряжение перед прыжком. Многие из нас встретились с ней слишком поздно, уже после смерти Стига. И все же мы ее нашли. Мы читаем трилогию, видим Лисбет и Микаэля на экране, зная, что они останутся с нами только на протяжении трех книг. Но этого достаточно. Они не смогут нам надоесть, и мы успеем к ним привыкнуть. Они — пара в трилогии. Они совершенны.

Что бы подумал Ларссон, если бы какой-нибудь выдуманный ясновидец, которые иногда возникают в сюжетах, рассказал ему, что он, успешный журналист и не слишком успешный писатель, станет после смерти мировой знаменитостью? Как бы он отреагировал, если б сам дьявол предложил обменять его земную жизнь и душу на вечную славу? Ларссон мог верить, как верят религиозные люди, что мы живем вечно и не умираем, пока кто-то помнит наше имя. «Стиг Ларссон, — мог бы сказать дьявол, — миллионы людей будут читать твои книги и услышат твой голос после смерти». Как бы ему это понравилось? Что бы писатель — любой — ответил Мефистофелю? По-моему, этого достаточно, чтобы соблазнить кого угодно играть с огнем».

Эксцентричные сыщики Кристофера Фоулера Брайант и Мэй радикально отличаются от дуэта Ларссона, однако он глубоко изучил феномен «Миллениума». «Для меня Лисбет Саландер не является самым интересным персонажем трилогии. С середины восьмидесятых такая героиня — панк и хакер в татуировках, с тяжелым детством и страхом близости — была традиционным элементом американских комиксов, и Ларссон просто заимствует клише, оживляя его. Экранизация «Девушки с татуировкой дракона» воплощает Саландер в живой актрисе и достигает успеха, четко следуя характеру персонажа. Больше всего меня восхищает тот выдающийся способ, каким Ларссон вводит в повествование невероятное количество действующих лиц, и мы видим, что каждый из них живет собственной жизнью, которая лишь частично пересекается с жизнями Блумквиста и Саландер. Проклятие писателя детективов — случайности; нередко персонажей и ситуации приходится совмещать ради сюжета, однако Ларссон избегает этого, используя систему соседствующих событий. Именно так происходит и в реальной жизни, что делает сюжет более правдоподобным. В результате, когда он рассказывает, что ел на завтрак второстепенный персонаж, это не выглядит отклонением от темы. Это способ представить свое мировоззрение как сложное, переплетенное единое целое. Писатели, обладающие таким редким даром, часто создают трилогии, словно видя перед собой большое пространство взаимосвязанных жизненных историй, развивающихся на фоне основного сюжета. Это умение, объединяющее детективы Элмора Леонарда и фэнтези Сюзанны Кларк, является для меня признаком выдающегося таланта».

Фрэнк Таллис пишет исторические детективы, используя свой опыт клинического психолога, и демонстрирует тонкое понимание взаимосвязей между психотерапией и криминальным расследованием: «Для Ларссона преступления подобны симптомам, а процесс расследования напоминает психотерапию. Мы должны глубоко копать, чтобы найти преступника или травмирующее воспоминание. Ларссон творчески использует эти взаимоотношения. Нам представляют тайну, обрамленную другой, более сложной тайной, воплощенной в жестокой, асоциальной молодой женщине, которую считают психически больной, обладающей аутическими чертами и одержимой маниакальными идеями. Кто-то говорит, что она выглядит как слабоумная пятнадцатилетняя анархистка. По мере раскрытия автором ее изобретательности и впечатляющих талантов мы всё больше хотим знать ответы на вопросы, которые мог бы задать психотерапевт. Почему она такая? Каковы ее мотивы? Чем она живет? Психология Саландер интересует нас не меньше, чем детективный сюжет.

Хотя на Саландер навешано множество психиатрических ярлыков, точный диагноз поставить невозможно. Здесь Ларссон демонстрирует свои либеральные принципы, поскольку на самом деле в ней нет ничего «неправильного». С медицинской точки зрения она не больна. Мы можем вспомнить поборников антипсихиатрического движения, таких радикалов, как Томас Сас и Р. Д. Лэнг, считавших, что ум может быть болен только в образном смысле, а «безумие» — единственная здравая реакция на безумный мир. Жанровая художественная литература редко затрагивает такие глубокие темы. Однако они лежат в самой сути трилогии «Миллениум», создавая интересную философскую основу для динамичного и драматичного повествования. Мало кто может справиться с такой задачей, однако Ларссону это удается без каких-либо усилий и без обычного в таких случаев показного благочестия».

Специалист в жанре детективной прозы Джулиан Мэйнард-Смит подходит к Ларссону с довольно оригинальных позиций: «Я не столько открыл для себя книги Стига Ларссона, сколько они сами постоянно возникали у меня на пути. В каждом магазине я видел груды книг с фотографией татуированной девушки. Три тома в ярких красных, синих и зеленых обложках, выставленные в ряд. Они казались мне литературным эквивалентом финалиста шоу «Икс-Фактор», поэтому я их не покупал.

Но в итоге любопытство победило. Как скупой рецензент, привыкший к новичкам, я отправился за своими экземплярами в библиотеку. Однако взять их мне не удалось, поскольку во всех отделениях библиотек Бромли и Вестминстера за книгами выстраивались очереди, растянувшиеся на недели вперед. «Они очень популярны в читательских группах», — объяснила библиотекарь. Мне ничего не оставалось делать, как приобрести новые экземпляры и даже третий том в твердой обложке. Лучше бы им было мне понравиться.

И они понравились. С самого начала, с первой сцены «Девушки с татуировкой дракона», я начал думать о том, насколько тесно образ Блумквиста связан с самим Ларссоном? Они оба были трудоголиками-журналистами, один без конца курил, другой без конца пил по ночам кофе; оба основали журналы политической и социальной направленности, оба жили в страхе перед ультраправыми радикалами. А «Девушка, которая взрывала воздушные замки» насыщена сведениями о политических событиях.

Еще интереснее, чем Микаэль, была Лисбет, девушка с татуировкой дракона, которая вынуждена противостоять серийному убийце, жестокому отцу, садисту и педофилу психиатру, опекуну, который ее изнасиловал, байкерам и спецслужбам; девушка, укравшая миллионы и разворошившая осиное гнездо секретного отдела службы безопасности, последствия чего затронули высшие эшелоны шведской власти. Женщина, подвергшаяся насилию со стороны государства, поместившего ее в психиатрическую лечебницу; аутсайдер, аутист, компьютерный гений с фотографической памятью и обладатель сверхчеловеческих физических способностей.

Иногда мне приходилось вычеркивать ненужные детали воображаемым синим карандашом, но мало какой писатель оставил после себя такое огромное наследие, создав его за столь короткое время».

П. Д. Джеймс и Рут Ренделл много лет считались обладателями звания «Британская королева детектива», но некоторое время назад в этой царственной компании оказалась Майнетт Уолтерс со своей замечательной серией глубоких психологических романов. «Ларссон превратился в мировое явление потому, что он очень хороший писатель, — утверждает она. — Одно дело — иметь интересную идею, и совсем другое — воплотить ее в тексте так, чтобы в сознании читателя ожили обстановка, персонажи и сюжет. Все лучшие детективы и триллеры были написаны талантливыми писателями, и одно из преимуществ качественной прозы в том, что ее легко переводить.

Если говорить о Саландер… у нас множество стереотипов о шведских девушках — светловолосые, красивые, длинноногие, — а Лисбет другая, и это замечательно! Привлекательность Ларссона в том, что он описывает Швецию не так, как мы ее себе представляем. Привыкнув к суровому кальвинизму Хеннинга Манкелля, мы удивились, встретив эксцентричное, яркое, более сумбурное окружение, в котором обитает Ларссон. Благодаря своей активной журналистской деятельности, он видит наиболее уязвимые места общества, что придает его прозе подлинный вес.

Думаю, в работе над книгами Стигу помогла зависимость от никотина. Курильщики лучше сосредотачиваются и могут дольше не спать. Жаль, что мы не были знакомы. Я бы с удовольствием выкурила с ним сигаретку на морозе, а всякие чистюли пусть бы оставались в своем стерильном помещении и обсуждали симптомы астмы».

Объясняет ли его смерть в возрасте пятидесяти лет успех книг, опубликованных после его кончины?

«По-моему, нет, — говорит Майнетт Уолтерс. — Он был очень хорошим писателем. Он бы все равно прославился».

Можно ли назвать его писателем-феминистом, или в книгах Ларссона есть элемент эксплуатации? Здесь Уолтерс менее однозначна: «Я не очень понимаю, что такое в наши дни быть феминистом, и не могу ответить на этот вопрос. Для меня между полами всегда существовало равенство, и нет причин думать, что Ларссон считал иначе.

Что касается его творческого наследия, если любой будущий писатель детективов или триллеров считает, что сможет преуспеть, подражая Стигу Ларссону, ему следует немедленно отложить ручку и заняться карьерой, где не требуется оригинальное мышление. Проклятие любого жанра в том, что 90 процентов писателей сочетают в своих произведениях уникальные находки оставшихся 10 процентов. Именно такие оригинальные писатели, как Ларссон, продолжают развивать и совершенствовать искусство художественной прозы».

В газете «Гардиан» Марк Лоусон, один из главных критиков и телеведущих Великобритании, писал, что на французском пляже, где ему довелось побывать, почти все отдыхающие самых разных национальностей читали один из романов Стига Ларссона, переведенный на их родной язык. «Это невероятное явление, учитывая существовавшие сложности, — говорит он. — Писатель умер прежде, чем его первая книга прошла процесс редактуры, и в большинстве таких случаев читателям остается лишь предвкушать вариант, который мог бы появиться из оставшихся набросков. И хотя шведский детектив благодаря романам Хеннинга Манкелля о Валландере уже имел высокую репутацию, Ларссон достиг мирового признания и высоких уровней продаж, что очень необычно для романа, написанного не на английском».

Лоусон интереснейшим образом анализирует причины, по которым эти книги так нравятся публике: «Говоря о феномене Ларссона, дело, как мне кажется, в том, что он взял жанр, нацеленный преимущественно на мужскую аудиторию — триллеры, основанные на технологии и тайных сговорах, — и феминизировал его, введя необычную главную героиню Лисбет Саландер, в которой ум Шерлока Холмса сочетается с боевой выучкой Лары Крофт. Кроме того, читателям из других стран была интересна история Швеции, чей эксперимент по либеральному правлению оказался под угрозой из-за насилия и коррупции. А внезапная смерть писателя создает ощущение, будто романы содержат опасные и важные истины, хотя семья и поклонники согласны с тем, что убил его сигаретный дым, а не дымящийся пистолет.

Думаю, не стоит удивляться такому триумфу книг. Необычность шведской культуры в том, что страна, которую часто не замечают, может вдруг породить нечто уникальное, становящееся образцом в своей области: возьмите группу «АББА», Бьорна Борга, «вольво». Ларссон — последний пример.

Печально, что вопрос, всегда возникающий у читателя к прославленному автору, — что он напишет дальше? — здесь не появится, хотя предположение, будто в компьютере Ларссона могут храниться наброски и планы других книг, является одной из возможных причин битвы за его наследие».

Дэн Вэдделл, талантливый британский автор детективов, создавший такие книги, как «Искупление кровью» (Blood Atonement), неоднозначно высказывается о Ларссоне и его творчестве: «Если бы «Девушку с татуировкой дракона» придумал какой-нибудь честолюбивый британский писатель и отослал бы первые сто страниц агенту или издателю на рецензию, не сомневайтесь — эту книгу никогда бы не выпустили в свет.

Слишком смелое утверждение? Возможно. Но первые сто страниц этого романа скучны, в них нет напряжения и энергии. Их ничто не выделяет из кучи остальной ерунды.

Я пытался прочесть книгу три раза, но сдавался на этапе бесконечного и непонятного разговора Блумквиста с приятелем о бизнесе Веннерстрёма. Это не для меня, думал я. Однако популярность книги продолжала расти. Я решил, что чего-то недопонял, взял ее в отпуск и снова попытался прочесть, сразу же почувствовав антипатию к герою-журналисту. Возможно, потому, что я сам бывший писака и знаю, какие мы на самом деле сволочи, мне редко нравятся книги, где журналисты — главные герои. Так что она вернулась на полку собирать пыль.

К концу 2008 года, когда роман достиг пика продаж и стал феноменом, я дал ему еще один шанс. Поскольку я брался за нее уже дважды, то смог продраться сквозь многословное начало. А затем что-то произошло. Возникла Лисбет Саландер, оригинальная, потрясающая героиня. Количество деталей стало притягивать, а не отталкивать, увеличивая гипнотический эффект, и передо мной раскрылась богатая и сложная история. Я даже слегка потеплел к старине Блумквисту и его привычке по сто раз на дню пить кофе, хотя готовность многочисленных женщин не раздумывая прыгать к нему в постель меня сильно удивляла. Первые сто страниц сделали все, чтобы отвратить меня от романа, а вторые сто постарались, чтобы я его не бросил. Мне понадобилось почти восемь месяцев, чтобы прочесть одну пятую часть книги, и меньше недели — чтобы дочитать оставшееся. Я был захвачен полностью и целиком. Сюжет настолько интересен, а персонаж Саландер настолько неотразим, что все мои опасения исчезли без следа. Я закончил первый том и немедленно окунулся во второй, который страдает отсутствием серьезной редакторской правки — что понятно, принимая во внимание трагическую смерть Ларссона, — и все же доставляет удовольствие.

Возможно, в этом кроется урок для писателей детективных романов: не нагнетать драматизм и напряжение на первых ста страницах, опасаясь, что в противном случае читатель бросит книгу. Или так поработать над своим стилем, чтобы проза была сильной и ясной и читатель не заскучал. Успех «Девушки с татуировкой дракона» говорит о том, что читатели любят подробности, широкое пространство для развития истории и традиционные загадки, которыми так богаты книги Ларссона».

Ирса Сигурдардоттир — исландская писательница, автор серии «Тора» (Thora). Ей, хорошо знающей Скандинавские страны и Великобританию, восприятие романов Ларссона представляется различным: «Успеха было легче достигнуть в Скандинавии, особенно в Швеции, поскольку эти страны — в данном случае Швеция — родина Ларссона, его дом и опора. А что касается остального мира, достижения Ларссона просто уникальны.

Сложно определить, что делает трилогию «Миллениум» настолько завораживающей… однако с этим наверняка связано ощущение несправедливости, за которой следует воздаяние, описанное зачастую ярко и впечатляюще.

Саландер — главная героиня, которую невозможно сломать, уникальный персонаж, достойный восхищения, несмотря на свои безответственные выходки. Ее прошлое трагично; в более «традиционных» романах она бы скатилась вниз по наклонной, и все бы закончилось гораздо печальнее. Вместо этого мы видим дух, который временами должен заставлять себя смиряться, чтобы не наделать дел; человека, не жалеющего сил на воздаяние преступникам по заслугам. Ее необычный вид мне нравится, и я могу оценивать уровень своего опьянения по силе желания проколоть нос и вставить в него кольцо, как у быка, — значит, пора остановиться. Где-то в глубине души я восхищаюсь и уважаю тех, у кого хватает смелости делать подобные вещи…

Мне кажется, все в Скандинавских странах гордятся успехом Ларссона. Он сделал то, что удавалось редкому скандинавскому автору: обрел мирового читателя, что в англоязычном мире очень сложно сделать: переводной детектив не слишком любят, поскольку в этом жанре написано множество книг, не требующих перевода.

До выхода «Миллениума» Ларссона в Исландии никто не знал, и, возможно, то же было в других Скандинавских странах, исключая Швецию. Новости о радикальных политиках не переходят границ».

А его смерть?

«Мнение о том, что его убили, не слишком распространено, хотя всегда есть те, кто верит в теорию заговоров. Пожалуй, я могла бы к ним присоединиться, поскольку я трудоголик и постоянно курю».

Когда я разговаривал с писателями об их отношении к романам Ларссона, некоторые выражали очень неоднозначные мнения (такие уже приводились), и по крайней мере один крупный писатель попросил не публиковать интервью, решив, что его безрадостный тон может показаться притворным равнодушием. Однако другие авторы, например любимица критиков Мораг Джосс, были более откровенны: «Мне бы хотелось восхищаться «Девушкой с татуировкой дракона» не потому, что Ларссон умер молодым, а чтобы разделить всеобщий восторг по поводу книги. Но хотя романы и хвалят за их оригинальность, мне они показались на удивление традиционными, особенно в том, как используется всеведущий голос рассказчика, когда Ларссон сообщает читателю второстепенные подробности. Однако голос этого рассказчика перестает быть всеведущим, когда в центре повествования оказывается Блумквист, радикальный журналист и воин истины. Не знаю, должна ли я считать, что у него нет чувства юмора или что он самодовольный зануда с большим самомнением? Это проблема не потому, что главный герой должен быть идеальным — просто отсутствие у Блумквиста проницательности сложно не связать с ее отсутствием у Ларссона.

Ларссон пишет: «Проводя время вместе, они обычно хорошо ладили, но Блумквист позволил дочери самой решать, как часто она хочет его видеть, особенно после того, как ее мать вновь вышла замуж».

Значит, Блумквист переложил ответственность за отношения отца и ребенка на семилетнюю (в тот момент) дочь, и только через год и примерно полтысячи страниц Пернилла единственный раз возникает в сюжете, а он думает, что «не был хорошим отцом». Эврика! Но является ли эта несообразность просветлением Блумквиста или Ларссона? Похоже, Ларссон недостаточно ясно видит Блумквиста, чтобы обратить внимание на его чудовищные человеческие качества; автора, как и его героя, не слишком интересует впечатление, которое он производит на людей своим эгоизмом.

Что касается беспокойной, трогательной, незабываемой Лисбет Саландер, она, несомненно, главное достижение романа. Но и здесь голос Ларссона не всегда убедителен. После сцены изнасилования он пишет: «Впервые в жизни Саландер ощутила сильную потребность попросить у кого-то совета. Однако такая просьба означала необходимость довериться, а значит, раскрыть свои тайны». В двух предложениях он ставит под удар ее жизненность и чувствительность. Нам нетрудно поверить в эту потребность и связанные с ней сложности, но сведение боли к подобной психологической банальности — вот в чем настоящая проблема. Намереваясь продемонстрировать ее эмоциональную замкнутость, Ларссон не старается убедить читателя, что Саландер вообще способна что-то чувствовать.

Вероятно, мне хотелось, чтобы автор больше внимания обращал на подобные детали, поскольку я ждала от книги не просто детективной истории, но вместо этого Ларссона увлекает раскрытие загадочного исчезновения на острове. Наибольшее раздражение у меня вызвал отвратительно улыбающийся Мартин Вангер, с головы до ног облаченный в непременную постфрейдистскую женоненавистническую сексуальную психопатологию, где под брюками и кашемировым свитером обнаруживаются трусы со свастикой. Любой серийный убийца — чудовище из тысяч мифов, от Гренделя до Ганнибала Лектера; это не просто архетип, это клише, и разоблачение Мартина Вангера как Главного Злодея кажется мне столь же неубедительным, как волк в бабушкином платке и ночной рубашке.

Есть и кое-что еще. История основывается на том, что Хенрик Вангер мучается от неизвестности, не зная, что случилось с Харриет. Мы принимаем это как горькую, человечную и понятную потребность, как двигатель сюжета; это причина для продолжения чтения. Однако в конце романа Саландер уничтожает информацию о жертвах Мартина, что, по мнению автора, следует воспринимать хоть и с сожалением, но не как трагедию и значительно менее важное событие, чем соглашение Блумквиста с семьей Вангеров. Недолго думая, Ларссон (а не Саландер) отправляет всех этих погибших женщин в вечное небытие. Хенрик Вангер страдает до тех пор, пока, наконец, не узнаёт о судьбе Харриет, но аналогичные страдания семей безымянных жертв Мартина игнорируются в интересах аккуратного разрешения сюжета. Говоря языком Мартина Вангера, Ларссон отнесся к ним как к «простым телам» и использовал для иллюстрации того, каков зверь этот Мартин, а потом выбросил за ненадобностью, будто сломанные магазинные манекены. С моей точки зрения, это подрывает мир романа, его сюжетную стабильность, эмоциональную и даже нравственную логику».

Хокан Нессер, живущий как в Лондоне, так и в родной Швеции, один из самых талантливых представителей скандинавской детективной прозы. Человек с прекрасным чувством юмора, он всегда готов открыто высказать свое мнение, каким бы оно ни было: «Читатели любят романы Стига, но мировая слава имеет больше отношения к монотеизму, связанному со всеми видами очковтирательства. К сожалению, сегодня все читают одни и те же книги и считают нужным следовать этому стадному инстинкту.

Успех романов Ларссона кроется, конечно, в Саландер. Очень умный аутсайдер, которого общество преследует за то, чего он не совершал… эта формула работала и прежде, разве нет? Могу с уверенностью сказать, что шведского способа писать детективы не существует. Мои книги совершенно не похожи на книги Стига; он писатель с громкой политической позицией, и мне очень нравятся его романы, но бум на шведские детективы — явление, связанное с рынком, а не стилистической общностью.

До выхода романов Стига знали только те, кто следил за проблемами, интересовавшими «Экспо» — например, за неонацистами. Что касается его смерти… он умер от того, что слишком много курил и работал. Другие теории — просто полная ерунда.

Экранизацию первой книги приняли очень хорошо. Вторая получила более холодный прием; на самом деле я видел только второй фильм, и боюсь, он очень плох. Все свелось к экшену и насилию. Может ли кто-то занять его место? По правде говоря, меня это не слишком волнует. Я отвечаю только за свои произведения, и мне этого достаточно. Шведское издательство пытается сейчас рекламировать какого-то писателя под псевдонимом, и, возможно, у них получится: на апрельской книжной ярмарке книгу купили сразу несколько стран. Только проблема в том, что его роман — невероятное сочетание умозрительной чуши».

Награды и похвалы, которых была удостоена книга Эндрю Тейлора «Загадка Эдгара По», лишь глянец на карьере, где похвала является нормой. Считает ли он себя поклонником Ларссона? «Увы, я никогда не встречал Стига, — с сожалением говорит Тейлор. — Успех его романов неоспорим, хотя такой размах объяснить трудно (как и во всех подобных случаях — возьмите Стефани Майер, Джоан Роулинг, Дэна Брауна). Однако романы Ларссона в большей степени заслуживают своего успеха. Книги задуманы замечательно, и читать о Саландер — одно удовольствие, но лично для меня они выделяются из общего ряда понятной злостью автора на творящуюся несправедливость: именно она питает сюжет и, возможно, является главной причиной успеха. Воинствующий журналист как народный герой — идея не нова, но представлена очень эффектно. Если романы отредактировать, они от этого только выиграют, а будь Ларссон жив, они могли иметь меньший успех: в смерти есть своя тайна».

Генри Саттон — не только литературный редактор «Дейли миррор», но и превосходный писатель-детективщик (его недавняя книга — «Забери меня отсюда»), продолжающий романы Р. Д. Вингфилда об инспекторе Фросте. У него несколько необычный взгляд на трилогию «Миллениум»: «Вообще-то я стараюсь держаться подальше от столь популярных романов, но в данном случае на него действительно стоило обратить внимание. Должен сказать, книгу в этой стране издали не слишком хорошо. Не думаю, что издатели смогли нажиться на его личности, на том, кто он был, и великолепные уровни продаж по всему миру здесь были совсем не важны. Если говорить о замечаниях, переводы некоторых книг, на мой взгляд, слегка тяжеловесны — например, «Девушка, которая взрывала воздушные замки».

С переводной литературой есть и другие проблемы, но все же есть хорошие шансы перевести книгу популярного жанра — скажем, детектив — так, что она сохранит дух и стиль оригинала. То же можно сказать обо всей художественной литературе, однако детективный жанр имеет общие знаменатели, которые можно сохранить в хорошем переводе.

Что касается успеха книг, я не могу согласиться с общим мнением, будто ранняя смерть автора — основная причина его признания. Его смерть была трагедией. Книги могли бы стать гораздо лучше, останься он в живых; он мог бы их рекламировать, рассказывать об их создании, и мы бы лучше понимали, как эти романы родились. При окончательном анализе автор, конечно, не должен иметь значения. Книги говорят сами за себя, читатель не обязан знать что-либо об их создателе, и это как раз случай Ларссона. Потребность соотносить писателя с его книгами можно, как мне кажется, назвать современным явлением. Процесс исследования и анализ жизни писателя для лучшего понимания его книг — не думаю, что это всегда полезно.

Ларссон был журналистом, и очень значимым, поэтому связь между его работой и его прозой игнорировать нельзя: конечно, здесь существуют параллели и переклички. В книгах отражаются основные тревожащие его темы: феминизм, социалистические проблемы, статьи об ультраправых. Поэтому так сложно отделить личность Ларссона от Блумквиста, героя его книг: любой, кто знает факты, заметит параллели. Я понимаю стремление исследовать жизнь писателя, будь то Джоан Роулинг, Дэн Браун или Ян Рэнкин, но вряд ли это многое объяснит в его книгах. Когда я пишу свои романы, меня спрашивают, кто стал прототипом того или иного персонажа, и хотя все они, как мне кажется, экстраполяция частей моей личности, в конечном итоге это неважно — они должны действовать как отдельные сущности.

Считается, что один из героев, Микаэль Блумквист, списан с самого Ларссона, но думаю, этот вопрос представляет собой лишь академический интерес. А вот что мне интересно в Блумквисте, что меня просто поражает — это его до нелепости скандинавская сущность! Под холодной наружностью скрывается теплая, душевная личность, и напускная отстраненность как элемент поведения, и то, что он стремится быть морально безупречным».

Как бы Саттон отреагировал, если бы первой книге оставили ее оригинальное название «Мужчины, которые ненавидят женщин» и представили как художественную прозу, а не детектив? Произвела бы книга то же впечатление? В конце концов, современная художественная проза нередко имеет детективную основу.

«Не думаю, что первую книгу можно было бы продать как художественную прозу. Стиг Ларссон точно знал, что делал. Он знал, как должен работать сюжет, знал о форме — краткие эпизоды и главы, — о том, как переходить от сцены к сцене в чисто кинематографическом ключе. А использование точек зрения? Он умел применять все классические приемы; такое впечатление, будто он читал учебник, и этим я не собираюсь как-то принизить его труд. Но все же это не великая литература.

На самом деле именно Лисбет является подлинным двигателем книг. Тот аспект, который представляет Блумквист, несколько старомоден. Все аксессуары и вещи — новые и модные, Лисбет — действительно новаторский персонаж, но в Блумквисте нет ничего особенного. Если у Ларссона и есть что-то новое, это связано с Интернетом, в котором он хорошо разбирается, и с его героиней. Говорят, что на определенном этапе наука становится неотличима от магии; в некотором смысле это касается и Лисбет, использующей Интернет и имеющей благодаря нему удивительную возможность предвидения».

Каковы взаимоотношения Ларссона со своими скандинавскими предшественниками и современниками?

«О, без сомнения, он часть традиции. И здесь можно вернуться к моему замечанию о холодной наружности и внутренней душевной теплоте. Полагаю, то же можно сказать и об англичанах, так что мне понятен тот невероятный энтузиазм, с которым в этой стране были приняты книги Ларссона. Но как народы мы разные: англичане, например, любят жаловаться и переживать, и это истинная правда. А скандинавы просто живут дальше. Вершиной, относительно которой я оцениваю всех скандинавских детективных писателей, является великолепная серия Шёвалль и Валё о Мартине Беке. Десять замечательных книг, где нет ни одного лишнего слова — они именно той длины, какой и должны быть. Там даже есть элемент воинственности (социалистического сознания), поэтому их можно назвать предтечами Стига Ларссона, хотя он намного дальше отошел от реализма.

Меня не беспокоит то, что может показаться проблемой некоторым читателям: несмотря на феминизм Ларссона, его книги можно назвать почти порнографическими и крайне жестокими. Однако большинство женщин-читательниц это не волнует, что говорит весьма о многом, а ведь у него огромная женская аудитория. Но разве такие вещи не свойственны детективам и триллерам в целом? Ведь во многом порнография — в глазах смотрящего. Не знаю, почему Ларссон написал свои романы именно так; может, из коммерческих соображений? Или он планировал эффект от этого подхода и прекрасно понимал, что мы станем размышлять, чем же он руководствовался, описывая эротические крайности?»

Одна из прародительниц жанра детектива «тарт нуар» Лорен Милн-Хендерсон раскрывает перед читателями сложные сферы сексуальности, однако у нее нет однозначного мнения о первой книге трилогии «Миллениум»: «Мне нравится то, что Ларссон делал в области политики, но кажется странным долгое, детальное описание отвратительного изнасилования героини. Да, в конечном итоге она мстит, но это совмещение несовместимого». Милн-Хендерсон считала, что дала единственный «злой» отзыв среди всеобщего одобрения, пока не услышала, что мнения о Ларссоне были очень разными. Она заключила: «Он мертвый герой/воин — возможно, мне не стоит писать, что он не такой феминист, каким хотел бы быть…»

Лауреат нескольких премий Юхан Теорин (чей роман «Эхо мертвых» (Echoes From the Dead) — очередной пример образцового скандинавского детектива) высказывает мнение, отличное от точки зрения Лорен Милн-Хендерсон. Говоря с ним в Гётеборге, я узнал, что в Швеции трилогия «Миллениум» является темой активных споров.

«Я не был знаком со Стигом Ларссоном, — говорит Теорин, — но слышал его имя в течение многих лет до публикации романов: он работал журналистом и иллюстратором в самом большом новостном агентстве Швеции ТТ, которое посылало новые статьи в газеты, где я работал. Ларссон в Швеции очень распространенная фамилия, но, если она появлялась в подписи под статьей, я обращал на это внимание, поскольку его имя Стиг (Stieg) писалось как имя писателя Стига Трентера, автора детективных романов о Стокгольме, выходивших в 1950–60-х годах.[7]

Безвременная кончина Ларссона — большая трагедия, и я выражаю глубокое соболезнование его семье и друзьям. Он был смелым, достойным восхищения журналистом, который написал революционную книгу о шведских неонацистских группах. Такая верность идее сегодня очень нужна, поскольку эти группы изменили название своей партии, надели костюмы и собираются идти в шведский парламент.

Что касается романов Стига Ларссона, мы с моими шведскими друзьями активно спорили о том, можно ли их рекомендовать. Это действительно захватывающие, увлекательные триллеры, но у меня к ним есть ряд претензий. Они слишком длинные, детальные, и в них, на мой взгляд, чересчур много компьютеров. Кроме того, их точка зрения на мир слишком мрачная и черствая, хотя это проблема большинства современных триллеров. Мир изображается как поле боевых действий, где есть злые враги, на которых следует нападать и уничтожать без всякой пощады. Думаю, у нас и так полно экстремистов и политических лидеров, которые в последнее время проповедуют эту философию, и мы не хотим, чтобы то же было в наших книгах.

Что касается постоянно возникающих связей между Блумквистом и женщинами, встречающимися ему на пути, — избавьте меня от этого. Я слышал, что секс он добавил только для того, чтобы сделать романы более коммерческими, но лучше бы Ларссон этого не делал. С тех пор, как сорок лет назад шведский фильм «Я любопытен» (I am Curious) неожиданно стал хитом в США, мы, шведы, вынуждены были жить с репутацией развратников. Мы пытались убедить американцев, что занимаемся случайным сексом не чаще, чем остальные народы, и только я начал думать, что нам поверили, появляется Микаэль Блумквист, который то и дело заваливает в постель своих коллег…»

В каком-то смысле она — «женщина, что стоит за мужчиной, создавшим девушку с татуировкой дракона». Вэл Макдермид, одна из самых известных британских писателей детективного жанра, входит в число авторов, имена которых Ларссон упоминал в своем первом романе, а несколько элементов, характерных для ее популярной прозы, можно найти и в произведениях шведского писателя. Особенно это касается загнанной в угол отважной героини (вынужденной противостоять темным крайностям человеческой натуры) и графически описанных сцен секса и насилия (по иронии, романы Макдермид нередко критиковали за этот элемент, в отличие от произведений ее коллег-мужчин). Есть здесь, конечно, и политические убеждения, которые разделяют оба писателя и которые служат мотивом их книг. К собственному удовольствию и удивлению, Макдермид (читая «Девушку с татуировкой дракона») заметила, что Блумквист в романе переходит от Сью Графтон к Саре Парецки, а потом — к Макдермид, тем самым отражая мрачнеющие интонации книги (через последовательность произведений этих популярных писательниц детективного жанра).

«Некоторые считают, будто Стига Ларссона вдохновила я, — продолжает Макдермид, — и несколько человек мне об этом уже говорили. Это, конечно, лестно, но вряд ли имеет отношение к реальности. В конце концов, вокруг столько идей, и авторы детективов работают с общепринятым языком жанра, со всеми его повторами. Он действительно мог читать мои книги, но он читал и многих других писателей. У Ларссона было энциклопедическое знание жанра (причем не только детективного — о научной фантастике он знал столько же, если не больше).

Считалось, что книгу «Место казни», которую обычно сравнивают с романами Ларссона, я написала, вдохновившись «Убийством в Восточном экспрессе», и хотя я прекрасно знаю все произведения Кристи, могу с уверенностью сказать, что дело не в ней. Вокруг витает множество идей, и то, что между моей книгой и «Девушкой с татуировкой дракона» есть сходство, не значит, что Ларссон написал плагиат — мы просто зашли на одну территорию, как это часто делают писатели.

Уже довольно долго женщины вроде меня используют резких, конфликтных, сложных и сильных героинь, часто с феминистским уклоном. Но в целом — хотя я знаю, что есть исключения, — мужчины не читают детективы, написанные женщинами. Поэтому можно только приветствовать, что мужчина-писатель Стиг Ларссон перевел эту концепцию на новый уровень популярности и продаж. Я не говорю, что я обижена: тот факт, что его читают и мужчины, и женщины, объясняет феноменальную популярность его романов, но все же это весьма показательно. Когда такой человек, как Ларссон, пишет книгу, затрагивающую проблемы женоненавистничества (интересно, что шведское название первой книги было «Мужчины, которые ненавидят женщин»), все вдруг восклицают: «Надо же! А ведь женоненавистничество существует!»

Одна из причин славы Ларссона в том, что он нарушил множество правил, и в этом его большое достижение. Главным образом оно связано с созданием оригинальной героини, Лисбет. Те из нас, кто трудится на ниве детективной прозы, обычно не ставят перед собой задачу ломать правила игры; я просто хочу рассказать историю, которая возникла у меня в голове, и если иногда правила нарушаются, так уж оно получилось. Когда вышла «Тугая струна», люди говорили: нельзя писать о серийном убийце, личность которого выясняется на второй странице, а сейчас это делают все! Точно так же Стиг наверняка породил целый легион социально неадаптированных (но невероятно умных) молодых героинь».

Вэл Макдермид — не единственная писательница, которая могла повлиять на Стига Ларссона. Вместе с Макдермид в первой книге упоминается и американский автор Сара Парецки. Помимо своего воздействия на Ларссона, Парецки сильно повлияла и на саму Вэл.

«Совершенно очевидно, что для многих писателей, как и для меня, Сара Парецки была важнейшим новатором, — говорит Макдермид, — пусть даже тематически мы разошлись. Главная героиня Парецки, В. А. Варшавски, сильная, способная женщина, выражавшая определенные феминистические ценности, живя согласно им не в каком-то замкнутом феминистском гетто, а в реальном мире. Она умна, независима, отважна и определенно безрассудна (этой характеристикой обладает и Лисбет Саландер).

Можно, конечно, утверждать, что Ларссон справился с довольно сложным для мужчины-писателя материалом из-за своей безупречной репутации феминиста, однако есть те, кто обвиняет его в восхищении сценами сексуального насилия».

«Меня тоже обвиняли в восторженном отношении к подобным темам, — говорит Макдермид. — И тоже называли женоненавистницей! Но даже поверхностное чтение моих книг и романов Стига показывает всю несправедливость этого обвинения».

Макдермид нравятся книги Ларссона, но может ли она назвать все три части завершенными и едиными?

«Первый том действительно интересен — это поразительная книга. Ларссон широко использует различные элементы жанра и великолепно их объединяет. Он прекрасно понимает все составляющие, но привлекают его те элементы, те взгляды на феминизм и те политические позиции, которые можно назвать левоцентристскими и антикорпоративными, а кроме того, его интересуют мужчины, ненавидящие женщин. Тут бы я вспомнила романы Сары Парецки, где аналогичные элементы являются важнейшими механизмами сюжета.

Но самое интересное здесь — мужская точка зрения на женоненавистничество; в конце концов, при всем желании, мнение женщины на этот счет будет отличаться от мнения мужчины, а Ларссон способен донести свою позицию с ясностью и чувством. Как я и сказала, первая книга написана великолепно, но что касается второй, «Девушка, которая играла с огнем», к ней у меня больше претензий, поскольку в середине она провисает и требует детальной редакторской правки. Например, при появлении сводного брата Лисбет со сверхчеловеческими способностями начинают звенеть первые звоночки. Это напоминает мне о том, как Патриция Кронуэлл съехала с катушек, введя в свою книгу оборотня. Парень, страдающий от гирсутизма![8] Нельзя, чтобы читатель вдруг подумал: «Какая глупость!» Такие вещи очень портят книгу. Ларссон не теряет напряженности сюжета, но мне подобные элементы кажутся сомнительными.

Затем мы переходим к третьей книге, «Девушка, которая взрывала воздушные замки», и все становится на свои места. В романе выражена очень сильная, интересная идея о противостоянии человека и государства, что особенно привлечет британцев, считавших Швецию оплотом либерализма в лучшем смысле этого слова. Их наверняка поразит, что в Швеции возможен подобный заговор. В третьей книге, конечно, тоже есть не слишком достоверные элементы — например, Саландер, контролирующая события с больничной койки, — и хотя мы готовы согласиться со многими ее талантами, такое могущество вызывает недоверие.

Она превращается в эдакого Мориарти, хотя в процессе чтения вы об этом не думаете. Большая часть того, что она делает в техническом отношении, выходит за рамки возможного, но Ларссон и не старается убедить нас в реальности происходящего. Если читателям нравится автор, они охотно принимают множество невероятных условностей, хотя основа для доверия все-таки нужна. В романе Йена Рэнкина «Отдел жалоб» много говорится об аппаратуре для прослушивания и видеонаблюдения, однако Йен позволяет нам принять все, о чем идет речь в его книге. Он предоставляет достаточно информации и деталей, чтобы мы согласились с реалистичностью сюжета. Я не утверждаю, что Стиг Ларссон этого не делает, он тоже очень убедителен, но мы должны глубоко погрузиться в роман, чтобы принять то, что на нас выливается.

Уверена, если б он остался жив, то сам бы тщательно отредактировал свои книги — в конце концов, Ларссон был уважаемым журналистом и знал, как правильно донести свою мысль до читателя в небольших статьях».

Но всегда ли автор знает, что лучше для его произведений? Будь Ларссон жив, он мог бы, к примеру, настаивать на использовании в переводных изданиях оригинального шведского названия «Мужчины, которые ненавидят женщин» (останься за ним такая возможность). Три англоязычных заглавия, начинающихся со слова «Девушка…» — одна из деталей, захвативших внимание публики. Оригинальное название Ларссона напоминает о книгах Мэрилин Френч, издававшихся в семидесятые годы, когда феминизм переживал свою наиболее воинственную стадию.

«Да, об этом стоит подумать, — говорит Вэл Макдермид. — Конечно, переименование было ловким ходом, но в рецепте его успеха есть еще один довольно мрачный ход: Стиг Ларссон умер в пятьдесят лет, до выхода своей первой книги. Разумеется, эта трагическая кончина отпечаталась в сознании читателей. И именно об этом люди рассказывают друг другу, рекомендуя роман, иногда в процессе перечисления его достоинств. Это, вне всякого сомнения, способствует созданию легенды. Начиная с Моцарта и заканчивая Джеймсом Дином и Мэрилин Монро, те, кто умирает относительно рано, всегда побуждают нас размышлять о том, чего еще они могли бы добиться, оставшись в живых. По словам друзей, Ларссон планировал написать цикл из десяти книг, и мне очень интересно, как бы он развивал своих персонажей. Однако трилогия, на которой все остановилось, хороша сама по себе, и кто сказал, что Ларссон не растерял бы те качества, которые так великолепно сыграли в первых трех романах?

Мне повезло больше, чем Стигу; о своей смертности я задумалась в 38 лет, после диагноза остеоартрита колен. Я осознала собственную уязвимость и поняла, что если не изменю образ жизни, то попросту не доживу до старости. Судя по всему, Стиг об этом никогда не думал. Сама будучи журналистом, я знаю, что люди этой профессии вынуждены не обращать внимания на здоровье. Это не значит, что писатели не ведут себя аналогичным образом — Майкл Дибдин, автор замечательных детективов, не следил за собой и умер в относительно молодом возрасте. Трудно не злиться на талантливых людей, так растрачивающих свое здоровье, — Дибдин, как и Ларссон, мог задумать много хороших книг, но в итоге так и не сумел их написать.

В произведениях Ларссона есть еще один аспект, о котором следует помнить: политика. Здесь у нас тоже много общего, помимо жанра наших книг: я была и остаюсь политически неравнодушным человеком, хотя, возможно, более прагматичным, чем Стиг.

Подобно ему, я активно и достаточно долго занималась политической работой: в университете входила в студенческое движение, которое называли профсоюзным. Но я была скорее практиком, чем теоретиком. Мой основной вопрос всегда состоял в том, чего мы можем достичь в реальности? Что конкретно мы можем сделать, чтобы люди стали жить лучше? Не знаю, насколько это было характерно для кругов, в которых вращался Стиг, но в радикальных левых меня всегда смущала одна вещь: они ожидали, что чай им будут готовить женщины. Это не значит, что им не было дела до феминистских ценностей — просто эти ценности не являлись их основной задачей: «Мы будем защищать права женщин, когда закончим с более важными вещами…»

Но Стига беспокоило отношение к женщинам, и он выражал свое беспокойство в журнальных статьях; он писал о том, как ультраправые говорили: «Феминизм разрушает христианство», на что бы я ответила: «Ну и вперед! В чем проблема?» А если серьезно, улучшение положения женщин в обществе действительно являлось для него очень важной темой.

Можно сказать, что изменение его карьеры от журналиста до писателя — пусть он и не смог увидеть свой писательский успех — было удачным шагом. Литература меняет жизнь гораздо больше, чем журналистика, поскольку воздействует на вас эмоционально. В конце концов, люди, читающие в Великобритании правые газеты — «Дейли мейл», к примеру, — только уверяются в своих предубеждениях, поскольку в этом суть подобных газет (как, впрочем, и левых, вроде «Гардиан»). Мнение читателей, то, во что они уже верят, подтверждается и оправдывается ежедневно. Каково бы ни было наше мировоззрение, романы мы читаем с более открытым сознанием и на время забываем о своих политических взглядах. Если хороший писатель сможет представить провокационную идею в контексте захватывающего сюжета, вполне вероятно, взгляды читателя изменятся или он хотя бы усомнится. Взгляните, как много поклонников детективной прозы, включая меня саму, жадно читают романы П. Д. Джеймс или Рут Ренделл, чьи политические взгляды совершенно различны (в парламенте они сидят друг против друга).

Если Стиг и я — политические писатели, это не значит, что мы отворачиваемся от читателей с иными политическими убеждениями, как это бывает при чтении газетных статей. Если вы хотите увлечь читателя и рассказываете нечто хорошее о том, чего он не одобряет, это не значит, что он бросит вас читать. Когда я написала роман о серьезном расколе и забастовке шахтеров в Британии семидесятых годов, некоторые люди, приходившие на встречу со мной на юге Англии, говорили: «Мы и понятия не имели, что у шахтеров было все так плохо». И я не создавала о них сентиментального представления — наоборот, я описывала их без прикрас. Например, я очень критически отнеслась к шахтерским лидерам: здесь вспоминается знаменитая фраза о «львах, ведомых ослами».

Поскольку в контексте романа обсуждаются важные темы, писатель имеет возможность представить вам все стороны спора вместе с ключевым для него мнением. Именно это Стиг Ларссон и делает: он позволяет увидеть общество, которое, как нам кажется, мы знаем, однако наша картина неполна.

Вот что мне интересно: откуда он такой взялся? Мне бы хотелось о многом с ним поговорить, но сделать этого я не могу. Когда вы видите писателей, помешанных на определенных темах, можно догадаться, что в их детстве наверняка было что-то, спровоцировавшее или сформировавшее такое отношение. До девяти лет Стиг жил с бабушкой и дедушкой; это бы наверняка на меня повлияло, и я бы хотела знать, что он от них взял, каким было его отношение к ним в детстве и потом, когда он вырос? А еще, разумеется, феминизм: ведь женское движение с подозрением относилось к сочувствующим мужчинам, которые общались с феминистками. Вместо того чтобы их приветствовать, реакция нередко была такой: «Это что, единственный способ, каким ты можешь найти себе подружку?»

Если говорить о том моменте в жизни Стига Ларссона, когда он стал страстным феминистом, я вспоминаю величайшего писателя детективного жанра, сэра Артура Конана Дойла. В его жизни произошел случай, полностью изменивший его мировоззрение. Будучи военным корреспондентом во время Первой мировой войны, вместе с Ребеккой Уэст он отправился на фабрику, расположенную на западе Шотландии, где делали кордит. Это была самая большая в мире фабрика такого рода, девяти миль в длину. Работали там в основном женщины, поскольку мужчины ушли на фронт. Видя, как они трудятся в чудовищных условиях, вкладывая при этом огромные силы в приближение победы, он решительно сказал: «Женщины должны голосовать. Они имеют полное право высказывать свое мнение, когда наступит мир». Именно в этот момент Конан Дойл стал феминистом.

Конечно, какими бы радикальными вы себя ни считали (думаю, что Стиг Ларссон, как и я, никогда не причислял себя к истеблишменту), вас всегда подстерегает опасность превратиться в свою противоположность. Но для этого у Ларссона не было времени».

Глава

12 Фильмы

Режиссеры непременно должны были обратить внимание на невероятную зрелищность произведений Ларссона, это было лишь вопросом времени, и неслучайно первый шаг сделала шведская кинокомпания, завоевав благодаря этому немалый успех. «Йеллоу Бёрд» — продюсерская компания, которая получила права на «Девушку с татуировкой дракона» и осуществила проект, представив одобренный критиками (и коммерчески успешный) результат. Главные офисы компании находятся в Стокгольме, но партнеры учредили в Мюнхене дочернюю. Компания была основана писателем Хеннингом Манкеллем и продюсерами Оле Сондбергом и Ларсом Бьёркманом для экранизации популярных романов Манкелля о Курте Валландере. В 2007 году ее купила «Зодиак Энтертейнмент» (из Дании), удачно подключив к совместному производству с компанией, выпускавшей британский сериал «Валландер» с Кеннетом Браной.

К счастью, компания не удовольствовалась экранизацией детективов лишь одного шведского мастера и начала расширять свое портфолио. Первый фильм по роману Стига Ларссона «Девушка с татуировкой дракона» (2009), ныне с приставкой «Миллениум», стал уверенной попыткой воплощения на экране творчества покойного писателя. Значительная редактура требовалась даже для книги, набитой второстепенными деталями, а в фильмах всегда происходит определенное сжатие событий и уменьшение действующих лиц. Однако режиссер Нильс Арден Оплев и сценаристы Николай Аркель и Расмус Хайстерберг провели эту операцию чрезвычайно аккуратно, демонстрируя прекрасное понимание литературной стратегии Ларссона.

Было принято похвальное решение сохранить равномерно нарастающую скорость развития сюжета, не используя искусственное нагнетание напряжения и ненужные события. Поэтому, когда в фильме возникают эпизоды насилия, они оказывают более мощное впечатление, как, например, сексуальное насилие порочного Бьюрмана над Саландер — принуждение сделать ему минет — и ее последующее жестокое отмщение с фаллоимитатором и иглой для татуировок.

Хотя жестокость и сексуальные отношения (добровольные и нет) оказывают сильное воздействие, появляются они, по современным стандартам, сравнительно редко, и тут можно задуматься, не предпочел бы Ларссон гораздо более бескомпромиссную экранизацию в стиле «Антихриста» Ларса фон Триера. Подбор актеров очень удачный: Нуми Рапас и Микаэль Нюквист полностью воспринимаются как Саландер и Блумквист. Интересно, что претензии к ведущим актерам лежали в области их физической привлекательности (или наоборот): Нуми Рапас в образе Лисбет почти всегда намеренно отталкивающая (хотя актриса выглядит великолепно, когда Лисбет в конце фильма перевоплощается в «женственный» облик и становится светловолосой). Но вполне возможно, что образ Саландер в сознании читателей — несмотря на отталкивающий вид, татуировки и пирсинг на лице, она неотразима и восхитительна в своей сексуальной всеядности, — значительно более убедителен на страницах книги, чем в несколько упрощенном кинематографическом варианте.

Если говорить о Микаэле Блумквисте в исполнении Нюквиста, мужчина, привлекательный для женщин, пусть даже в фильме показаны не все его сексуальные завоевания, мог бы быть представлен более харизматичным актером (и, говоря по правде, с более хорошей кожей), однако это не критика яркой и тонкой игры Нюквиста, как всегда умного и искреннего.

Будучи полностью современным в своих приемах, фильм отражает великое прошлое шведского кинематографа: одна из самых важных актрис Ингмара Бергмана, Гуннель Линдблум, появляется в роли холодной матроны семейства Вангеров, а Свен-Бертиль Таубе (из «Объятий и поцелуев» Юнаса Корнелла) прекрасно и трогательно играет более душевного Хенрика Вангера.

Ведущего британского кинокритика Кима Ньюмана фильм впечатлил, и он описал его как «невероятно привлекательное сочетание тайн, расследований, психоза и социальной критики в завораживающем актерском исполнении». Он продолжает: «Неудивительно, что эти герои и их приключения получили такой отклик и имеют широкий успех по всей Европе. Перед нами неторопливо разворачиваются истории главных героев — Микаэль, давний активист общественного движения, работающий в радикальном журнале «Миллениум», вынужден отдалиться от своего круга, чтобы не потянуть за собой коллег, а Лисбет должна отомстить сексуальному насильнику — социальному работнику (Бьорн Гранат), и разобраться с собственной кипящей яростью, одновременно с этим против своего желания втягиваясь в общую интригу, поскольку видит часть головоломки, десятилетиями остававшейся неразрешенной. В типично шведском стиле фильм показывает, что непохожие партнеры по расследованию вступают в сексуальные отношения, однако важно здесь то, что в конечном итоге они помогают друг другу. Финальное разоблачение преступника не слишком удивляет, но ведет к необычной сцене, когда герой находится в опасности, оказавшись в пыточной комнате убийцы, а девушка не только приходит к нему на помощь, но преследует отрицательного персонажа, пытающегося сбежать».

Ньюман продолжает: «Лисбет Саландер — девушка с татуировкой дракона — стала главной литературной героиней, и необычная, яркая Рапас вполне может превратиться в международную звезду благодаря этой роли (которую она сыграла еще в двух фильмах). Это самая важная европейская героиня жанра экшен, появившаяся со времен Никиты в исполнении Энн Парийо, любопытнейшее сочетание травмированной жертвы (в эпизодах постепенно возникает история ее нападений на отца) и изобретательной супергероини (после того, как опекун ее изнасиловал, она мстит ему с помощью камкодера, электрошокера, дилдо и татуировочной иглы).

Шведское название («Мужчины, которые ненавидят женщин») говорит о грехе, связывающем главных и второстепенных отрицательных персонажей, и в сюжете хорошо проявляется то женоненавистничество и насилие, что порождает целую цепь злодеяний. Но кроме этого, перед нами качественный детектив с намеками, скрывающимися в старых фотографиях и газетных архивах, увлекательная цепь расследований, благодаря которым в семейной истории пятидесятых годов Микаэль и Лисбет находят серийного убийцу и прослеживают жизненный путь неуловимой девушки, которую все считали мертвой и чье исчезновение стало завязкой сюжета».

Ньюман добавляет: «Мне кажется, что Блумквист и Саландер — отличный новый вариант динамичной команды Стида и миссис Пил из сериала «Мстители», где зрелый мужчина символизирует добродетели и традиции, а молодая женщина — агрессивная, современная и независимая. Правда, сейчас наше представление о добродетелях основано на точке зрения либеральных левых шестидесятых годов, а не на мнении старого итонского летчика-истребителя».

В 2009 году та же компания экранизировала вторую и третью книги Ларссона. Второй фильм разрекламированного цикла «Девушка, которая играла с огнем» использует интересный подход, уважительно относится к книге, но снят в заметно ином, более холодном ключе. Актеры остались те же, хотя на этот раз режиссером выступил Даниэль Альфредсон. Следуя искренней обеспокоенности Ларссона правами женщин, фильм выносит эту тему на передний план, однако работа с напряжением в эпизодах не так убедительна. Повествовательная структура более прямолинейная (и менее тонкая), чем в предшествующей серии; те линии, что касаются основного заговора против Лисбет, выстроены четко, но с ощущением (до некоторой степени), будто авторы тянут время перед финалом.

Последний фильм «Девушка, которая взрывала воздушные замки», снятый тем же режиссером, может разочаровать в сравнении со своими предшественниками. Первые два фильма раскрывали перед зрителями несколько избыточный сюжет романов, используя живой монтаж и постепенное сгущение, но здесь Даниэль Альфредсон решил подчеркнуть и выделить мучительный сюжет (и большинство диалогов), что негативно сказалось на скорости развития событий. Напряженность первого фильма исчезла. И все же это качественная экранизация, воздающая должное окончанию истории о Лисбет, даже если связь между элементами в конце резко обрывается.

Неудивительно, что даже во Франции и Швеции (первоначальный рынок проката трех фильмов «Миллениум») поклонники кино решили подыскать на роль главных героев голливудских актеров. Для грядущего и неизбежного голливудского варианта было предложено множество имен: в роли Лисбет видели Натали Портман, Кристен Стюарт и Эллен Пейдж, а в роли Блумквиста — Джорджа Клуни и Брэда Питта, хотя в подобных теоретических подборах актеров они упоминаются всегда.

Голливудские ремейки европейских фильмов обычно не слишком умны и очищены от всех важных деталей, составляющих основу успешного материала. Будем надеяться, что Голливуд, приступая к экранизации романов Стига Ларссона, нарушит эту традицию.

Благодарности

Я очень благодарен всем, кто встречался и общался со мной в Швеции, Великобритании, США и других странах. Марк Кэмпбелл казался мне скалой, когда я создавал свою энциклопедию британской детективной прозы; здесь он подобен Гибралтару (и был им все те годы, что я редактировал «Крайм тайм»). Бесценным источником сведений стала команда издателей с Блумсбери-сквер: Люси Рэмси, Никки Пракка и британский издатель Ларссона Кристофер Маклеоз, который очень помог мне, когда я только начал знакомиться с миром Стига Ларссона через интервью и статьи в газетах и журналах Великобритании.

Я благодарю Вэл Макдермид, одну из любимых писательниц Ларссона, которая щедро поделилась со мной своим временем. Множество полезного материала передал горячий поклонник Ларссона Али Карим, а Максим Якубовски, заказавший эту книгу, раскрыл передо мной свои богатые познания в детективной прозе. Отдельное спасибо писателям, критикам и журналистам, уделившим мне свое время, а также шведским друзьям и специалистам (включая издателей, агентов, бывших и нынешних сотрудников шведского посольства в Лондоне; особая благодарность Юхану Теорину, рассказавшему мне бесценные шведские сплетни). Вот имена этих людей:

Карин Альтенберг, Карин Альвтеген, Марсель Берлинс, Энн Кливс, Н. Дж. Купер, Джон Дагдейл, Мартин Эдвардс, Р. Дж. Эллори, Дэн Фесперман, Питер Джеймс, Рейчел Джонсон, Мораг Джосс, Камилла Лёкберг, Марк Лоусон, Джулиан Мэйнард-Смит, Стивен Мюррей, Хокан Нессер, Ким Ньюман, Хизер О’Донохью, София Одберг, Роберт Райан, Марк Сандерсон, Ирса Сигурдардоттир, Джоан Смит, Генри Саттон, Фрэнк Таллис, Эндрю Тейлор, Бойд Тонкин, Дэн Уодделл, Майнетт Уолтерс, Карл-Отто Веркелид, мой выпускающий редактор Родни Бербек и бесценный редактор Джон Вордсворт.

Продолжить чтение

Страницы: «« « 1234