Ударом на удар Серегин Михаил

Глава 1

Темно-коричневый «Крайслер», отражая полированными боками и тонированными стеклами проплывающие мимо фонари и сияющие витрины магазинов, свернул с проспекта. Бесшумно работал кондиционер, окна машины были плотно задраены. Снаружи – нестерпимая июльская жара, а в салоне свежо – восемнадцать по Цельсию. Полунину нравилась эта машина. Каплевидный кузов, мощный восьмицилиндровый двигатель, гидроусилитель руля. Не говоря уж о тормозах, велюровой обивке салона и прочих прибамбасах.

Полунин посмотрел на часы на приборном щитке и, поняв, что немного опаздывает, надавил на педаль акселератора. Двигатель почти неслышно прибавил обороты, и машина легко увеличила скорость.

Неприятным осадком на душе лежал вчерашний инцидент со Славкой, из-за которого Полунин даже отменил намечавшийся на воскресенье пикник и отправился на работу. Ему было стыдно перед Светланой за свою вспыльчивость. И чего это он так разошелся? Что, он не доверяет своему лучшему приятелю? Да не посмеет Славка никогда... А если даже посмеет? Нельзя же из-за этого убивать! В таких делах нужна большая деликатность. Своей ревностью он просто оскорбил Светлану. Он и так уделяет ей не слишком-то много времени. Нужно купить сегодня ей цветы – самый красивый букет. И извиниться перед Славкой. Он поднял трубку, собираясь позвонить Болдину, но передумал, решив, что сделает это из дома, чтобы Светлана все слышала. От этого на душе стало легче, и он снова принялся за бумажные дела.

Закончив проверку документов, подтверждавших прибытие на таможню очередной партии материалов и оборудования для завода, Полунин уже собирался домой, когда позвонил Жорж Шульц и попросил встретиться с ним как можно скорее.

– Что-нибудь случилось? – Владимир поднялся, оставив документы на столе, зная, что завтра секретарша отправит их по назначению.

– Нет, ничего такого, – как-то неопределенно проговорил Шульц, – просто нужно кое-что обсудить.

Обычно педантичные немцы не работали по воскресеньям, тем более что вчера, на дне рождения Светланы, они прилично набрались, поэтому звонок этот показался Полунину несколько странным. Но Шульц был одним из новых акционеров «Нефтьоргсинтеза», которые следили за проведением поставок и наладкой оборудования, поэтому отказать ему Владимир не мог. Приглашать немца на завод тоже не было никакого резона, и Полунин назначил ему встречу по пути домой.

– В «Бригантине» будет удобно, Жора? – поинтересовался он.

– Да-да, – быстро согласился Шульц, – буду ждать.

Они договорились на девять, а сейчас уже было начало десятого – пришлось улаживать кое-какие вопросы с начальником дежурной смены, охранявшей завод.

К досаде Полунина, в этот воскресный день на стоянке возле кафе не было ни одного свободного места. Пришлось медленно проехать мимо и запарковать «Крайслер» в начале соседнего квартала. Не обращая внимания на знак, запрещавший остановку, он тормознул у тротуара и вышел на улицу. Сразу окунулся в горячее, липкое. Сделав несколько шагов по направлению к «Бригантине», он ослабил узел галстука и, вернувшись, бросил его на заднее сиденье машины.

Он не заметил, что двигавшаяся немного позади него черная «девятка» замедлила движение и тронулась только тогда, когда он снова пошел в сторону кафе. Полунин почувствовал опасность, когда до «Бригантины» оставалось не больше пятидесяти шагов. Человек, мягко ступавший по разогретому асфальту следом за Владимиром, быстро настиг его, обхватил одной рукой за корпус, а другой, в которой что-то держал, ударил в шею. Удар был не сильным, но Полунин как-то сразу обмяк, не в силах пошевелить ни рукой, ни ногой. Он все-таки напрягся, пытаясь обернуться, и в какое-то мгновение ему это удалось. Посмотрел на нападавшего, стараясь запомнить, но лицо парня расплылось, а потом растаяло и исчезло совсем.

Он уже не чувствовал, как две пары крепких рук подхватили его безжизненное тело, провели несколько шагов до черной «девятки», остановившейся напротив, и втолкнули в салон.

День рождения Светланы Полунин решил праздновать в ресторане «Оливер». Его директор, некогда ставший жертвой разборок между Батуриным и командой полковника Исаева, был признателен Полунину, которому удалось восстановить в городе мир и порядок. Пиршество в банкетном зале было организовано по высшему разряду. Сервис ресторана отличала предупредительная изысканность и не лишенное подобострастия желание услужить людям, следящим за тем, чтобы заведение и дальше оставалось подконтрольным и преуспевающим. А уж если случались праздники, такие, как этот, тут уж администрация и персонал «Оливера», находящегося на пересечении поделенных между криминальными группами территорий и выбранного в качестве места решения спорных вопросов, выкладывались на все сто.

И неважно, что батуринские ребята обычно не употребляли ничего крепче пива, сортов коего было на столе не меньше дюжины, – всеобщее веселье крепло и ширилось, расходясь волнами от стола, за которым Славка Болдин острил, отпуская порой скабрезные шуточки по поводу «боевых» операций и растущих аппетитов людей Батурина. Женщины пили преимущественно шампанское. Поредевшие ряды бойцов Батурина пополнили «новобранцы».

Полунин сидел с едва пригубленной рюмкой коньяка, присланного ему Юсуповым, торговавшим в Москве греческими коньяками. Александр взял с Владимира слово, что на всех праздниках Полунин будет пробовать хотя бы каплю из подаренной ему коллекции. Обещание носило шутливый характер, но Полунин всегда относился к Юсупову с искренней симпатией, а кроме того, был благодарен тому за помощь в разборке с Томашевским и Исаевым.

Чуть поодаль от батуринцев сидели гости из областной администрации: первый зам губернатора по топливно-энергетическому комплексу Цепелюк Николай Борисович, помощник Цепелюка – Изяев Шамиль Рахметович, начальник финансового отдела Реденко Иван Петрович, а также специально приглашенные члены совета директоров немецкой корпорации «JEI», с которой Полунин заключил контракт на инвестирование «Нефтьоргсинтеза» в обмен на пятнадцатипроцентный пакет акций своего детища. Немцы жеманно морщились, косясь на шумную компанию во главе с Болдиным, и манерно улыбались, полные загадочных мыслей и расчетов. Казалось, даже атмосфера всеобщего веселья не может оторвать их от составления бизнес-планов и обдумывания бизнес-проектов. Они словно надели на себя маски, но сквозь заученные гримасы пробивались хвостики невольных прикидок. С официальной речью про спутницу жизни и блестящие перспективы российско-немецкого сотрудничества выступил Цепелюк Николай Борисович. Это был тучный лысеющий мужчина лет пятидесяти, с короткими руками и тройным подбородком, с плотно сжатыми тонкими губами и оценивающим прищуром серых глаз, смотрящих из-за очков цепко и внимательно. С лица Цепелюка не сходило выражение глубинного недоверия, его узкий рот то и дело складывался в скептическую усмешку, так что даже произнося торжественный спич, он не мог до конца улыбнуться. Вместо улыбки по его лицу пробегали быстрые судороги, когда же нужно было придать словам максимум значения, он слегка хмурил почти бесцветные брови, а потом снова натягивал на себя маску брезгливой усталости.

– С этим проектом наша область имеет все шансы выйти на мировую арену... Если мы соединим русский размах с немецкой пунктуальностью, – здесь он с тонким намеком посмотрел на продолжавшего есть икру Пеггелера, – то... – чиновник на секунду замялся, – то... цены нам не будет...

Полунин усмехнулся про себя и незаметно для окружающих переглянулся с иронично внимающим словам Цепелюка Болдиным. Болдин чуть не прыснул со смеху. Он не любил всех этих надутых шишек, считая их паразитами на теле общества. Когда Полунин, который, сам не отличаясь оптимизмом по поводу работы чиновников, все же не хотел мести всех под одну гребенку и стремился объяснить Славке, что и среди служащих государственных контор попадаются порой вполне приличные люди, Болдин отмахивался, а то принимался насмехаться над «наивностью» Владимира. И тогда Полунину приходилось ставить зарвавшегося «сопляка» на место.

– ...мы даже рассматриваем вопрос о расширении сотрудничества. Да, – Цепелюк многозначительно обвел взглядом присутствующих, – пятнадцать процентов акций – это не предел! Мы заинтересованы в налаживании новых производств... Высокооктановый бензин – это еще не все! Битум, кровельные материалы, дизельное топливо, топочный мазут... – Цепелюк даже повеселел, – все, что хотите. Без топлива ни область, ни страна не могут сдвинуться ни на шаг в своем экономическом развитии.

Полунин нахмурился. Сидевшая с ним по правую руку Светлана осторожно положила ладонь ему на руку.

– И только такие люди, как Полунин Владимир Иванович, пригласивший нас на этот замечательный праздник, способны «сделать сказку былью». Но и таким сильным и умным бойцам, – Цепелюк как-то судорожно усмехнулся, очевидно, таким образом выказывала себя ироническая игривость, на которую он вдруг осмелился, – нужен кто-то, кто мог бы обеспечить отдых, уют, покой.

Полунина передернуло от досады. Корявость чиновничьей речи раздражала его. Но он быстро справился с собой и посмотрел на свою спутницу. На ее хорошо очерченных губах застыла чуточку насмешливая улыбка. Эта улыбка, спокойная реакция умной и тактичной женщины на официозную пошлость, пролила на его сердце бальзам.

– Я предлагаю поднять бокалы, – с пафосом произнес Цепелюк и при этом не мог удержаться и не посмотреть на батуринцев, – за здоровье спутницы Владимира Ивановича, за здоровье Светланы, женщины, сумевшей так организовать быт этого недюжинного человека, что он всегда полон энергии, сил, творческих планов. Итак, за вас, Света, позвольте мне так вас называть, будьте здоровы, счастливы и любимы! И пусть ваша красота с годами только расцветает... Кха-кха... Ну...

Тут потное лицо Цепелюка, который, казалось, сегодня превысил долю показной благожелательности, дрогнув складками, приняло непроницаемое выражение, что еще больше смазало эффект от произнесенной речи. Это почувствовали даже братки. Они неожиданно смолкли. Не потому, что Цепелюк приковал к их группе неодобрительный взгляд, а потому, что, несмотря на леность мысли или общую неразвитость, едва ли не каждый из них обладал звериным чутьем, помогающим распознать фальшь и лицемерие. Сами себя они считали парнями рисковыми, героями, способными вмиг распрощаться с жизнью, отстаивая интересы своей группы. Это им казалось высшим проявлением мужества и служения. А здесь напыщенный дядя из обладминистрации вешает им лапшу на уши!

Тем не менее за здоровье и красоту именинницы выпили дружно. Немцы налегали на коньяк, водка им явно пришлась не по вкусу.

Прозвучало еще несколько дежурных тостов, а потом, когда алкогольные пары ударили в голову и зазвучала ритмичная музыка, многие из гостей пошли танцевать. Другие остались за столами, и их разговоры становились все более эмоциональными. Только немцы по-прежнему сосредоточенно пили и шептались. Полунин скучающе пялился на кривляющихся пузанов и вертлявых теток. Батуринцы держались особняком, и Полунин понимал, что Колян недоволен тем, что Владимир уделяет чиновникам столько внимания.

– Пойду с Коляном поболтаю, – сказал он шепотом жене, – приду, будем танцевать.

Светлана улыбнулась и кивнула. Полунин встал и направился к Батурину. Тот, заметив приближающегося Полунина, слегка нахмурил брови.

– Ну, чего сидишь как сыч? – усмехнулся Полунин. – Бизнес есть бизнес. От этих чинуш многое зависит.

– Да нет, я не в претензии, – через силу улыбнулся Батурин, – я все понимаю. Но и ты пойми – не компания нам эти хитромудрые фраеры.

– Мне они тоже не по душе, – мрачно проговорил Полунин, – но, брат, государство у нас такое.

– А ты как стрелочник, – усмехнулся подошедший Болдин – до этого он танцевал с кучерявой блондинкой, пришедшей на вечеринку вместе с Реденко, – осуществляешь, так сказать, связь между откровенно криминальным элементом и скрытым криминальным элементом.

Его голубые глаза смеялись. Губы тоже дергались.

– Варежку закрой, – беззлобно одернул его Полунин, – аналитик хренов. Думаю, нам не мешало бы завтра собраться где-нибудь за городом.

– Ага, – радостно подхватил Батурин, тряхнув своей коротко стриженной головой, – шашлычок приготовим. Посидим как люди... А то эти чмо на меня тоску нагоняют.

Он слегка кивнул в сторону Цепелюка, пыхтящего за соседним столом, – тот потчевал обещаниями и заверениями в развитии международных связей Пеггелера, озабоченного очкарика с каштаново-рыжими волосами. Тот рассеянно внимал ему. Иногда, правда, немец напрягался, потом вдруг его лицо озарял невыразимый восторг понимания. Восторг длился какую-то долю секунды, ему на смену вновь приходил недоверчивый скепсис.

В этот миг, однако, они оживились – появился их коллега Жорж Шульц. Он что-то шепнул Пеггелеру и прямиком отправился к столу, за которым сидела Светлана. Поискав глазами Полунина и обнаружив его в компании Болдина и Батурина, Шульц сделал скупой приветственный жест. Полунин счел себя обязанным присоединиться к жене и Шульцу. Этот последний происходил из семьи поволжских немцев. Восемь лет назад он выехал на свою историческую родину и сделал неплохую карьеру во Франкфурте-на-Майне. Он стал одним из трех совладельцев концерна «JEI», и как раз с ним Полунин имел непосредственно дело. Шульц занимался инвестициями в российскую промышленность. Тамошние немцы, очевидно, решили использовать его поволжские корни, знание русского языка и традиций. Полунину он казался дельным, хотя и немного нахальным парнем. Он, конечно, не позволял себе открыто критиковать Шульца, но порой все же не мог удержаться от иронического замечания. Шульц отвечал неизменной лукавой улыбкой, как бы говоря, что и Полунина можно назвать немного нахальным. Внешне Шульц напоминал братка, только одетого с иголочки, по западному стандарту. И в глазах у него был некий настороженный холодок. Отталкивающим в его наружности были губы – длинные, узкие, словно вдавленные.

– Извините, что опоздал – дела. Встречался с консулом. Душевно все вышло. Света, горячо поздравляю вас!

С этими словами он вручил Светлане букет красных роз и небольшой сверточек, красиво перевязанный лиловой лентой. Она как-то опасливо приняла сверток, что дало повод Шульцу для шутки.

– Не бойтесь, здесь не бомба, – усмехнулся он, – это просто маленькая безделушка. Часы, – пояснил он и сел рядом с Полуниным.

Официант налил ему коньяку. Он весело опрокинул рюмку и взял с блюдца лимон.

– Прекрасно! – улыбнулся Жорж. – Да, Владимир, повезло вам! Такая красавица!

Светлана стояла такая юная и стройная, такая соблазнительная в серебристом платье на тонких лямочках, что у Полунина от приятной истомы зашлось сердце. Она показалась ему донельзя хрупкой, и он непроизвольно сжал кулаки. Никому не даст он ее в обиду! Вслед за этим по губам Владимира скользнула ироническая усмешка. Что он в самом деле как мальчишка? И тут к ним подлетел Болдин.

– Светлана, вас можно пригласить? – с нарочитой серьезностью произнес этот светловолосый клоун. – Здравствуйте, господин Шульц.

Светлана натянуто рассмеялась и выжидательно посмотрела на Полунина. Тот старался, чтобы его лицо выглядело непроницаемым, но образовавшаяся меж бровей складка отчетливо говорила, что ему не по душе предложение Болдина. Казалось бы, что здесь такого? Твою жену-именинницу приглашает на танец твой близкий друг, из-за чего здесь волноваться? Но Полунин знал, что Болдин неравнодушен к Светлане, а та, хоть и видит в Славке только друга, все же по доброте сердечной жалеет его. Нет, Полунин даже мысли не допускал, что жена ему изменит, но душевная мягкость Светы казалась ему в данной ситуации некой скрытой угрозой. Он ревновал с какой-то по-животному страстной подозрительностью, и ему с трудом давалось спокойствие, которое он заставлял себя выказывать, когда видел жену и Славку вместе пусть хоть мимолетно.

Светлана поняла, что Владимиру очень неприятно было бы видеть их танцующими. Она легонько толкнула Славку в плечо и, подморгнув Полунину, пошла к выходу.

– Ну что, пижон, – улыбнулся наконец Полунин, – промазал?

– Да это все ты, Отелло доморощенный! – поморщился Славка и умчался на танцплощадку, не желая терпеть подтрунивания.

Полунин сразу же испытал приступ раскаяния. Он показался себе каким-то дремучим медведем. Откуда в нем эти примитивные чувства?

Владимир обвел взглядом стол и танцплощадку. Он не понимал, куда подевалась Светлана. Неужели для того, чтобы поправить макияж, нужно полчаса?

Он встал и направился к выходу.

По дороге столкнулся с Цепелюком.

– Владимир Иванович, ты, надеюсь, еще не уходишь, а то у меня к тебе разговор есть.

– Нет, – выдавил Полунин, – я еще вернусь.

Он миновал гардероб, пустой в эту летнюю пору, и прошел к туалетным комнатам. Мужской и женский туалеты разделял небольшой зальчик, где висели зеркала и стояли кожаные диваны. Тут же в кадках парились натуральные пальмы. Пол застилал изумрудный ковер. Едва ноги Полунина ступили на него, а взгляд упал на диван, где рядом со Светланой, нагло положа руку на ее колено, сидел Болдин и умоляюще заглядывал ей в лицо, сердце у него дрогнуло и сжалось. Точно ножевая боль пронзила его. Голос изменил Полунину. У него потемнело в глазах. Он смотрел на жену и Болдина теперь отстраненно, как на кинопленку, с чувством нереальности происходящего.

– Володя, – вскочила как ошпаренная Светлана, – я тебе сейчас все объясню...

Болдин подавленно молчал. Он смотрел куда-то мимо Полунина, вниз.

– Ты какого... – Полунин сорвался на крик, который тут же перешел в надрывный хрип. – Пошел к черту! Я тебе покажу, как чужих жен лапать!

Не помня себя от злости, Полунин подскочил к дивану, с которого уже поднялся Болдин, и ловко вывернул ему руку. Славка застонал.

– С ума сбрендил, – затараторил он – Ой, пусти, пусти, больно же! Ой-ой!

– Отпусти его, – подскочила к ним Светлана, – он ничего плохого не сделал... Да что же это ты!

Полунин не реагировал на вопли жены. Славка уже кричал. Полунин достал из-за пояса «ПМ» и, приставив его к Славкиному виску, жарко и угрожающе зашептал тому на ухо:

– Я из тебя котлету сделаю, если еще приблизишься к ней, донжуан хренов! Слышал? – дернул он Славку. – Если еще раз... ближе чем на пять метров к ней подойдешь, считай себя покойником, ты меня знаешь!

– Знаю-знаю, – хныкал Славка, – отстань только!

– Владимир! – кричала Светлана. – Отпусти его, ты не в себе...

В этот момент раздались чьи-то голоса. Владимир машинально ослабил хватку, но их уже заметили. Это были Цепелюк и Изяев. За ними шла официантка, одна из тех, что обслуживали праздник. От неожиданности все они чуть приоткрыли рты и замерли на месте.

– Пошел вон! – подтолкнул Славку к выходу Полунин. – И запомни мои слова.

– Что это вы, Владимир Иванович, что не поделили? – сузил свои глаза-щелки Изяев.

– Ай-яй-яй, нехорошо-о-о, – укоризненно протянул Цепелюк. – Мы, конечно, знаем, что человек вы решительный, но так расправляться с...

Николай Борисович замялся на секунду.

– Надеюсь, – продолжил он после небольшой паузы, – вы разрешили конфликт?

– Разрешили, – мрачно процедил Полунин, и галантно взяв Светлану под руку, повел в зал.

– Извините, – натянуто улыбнулся он, – небольшая проблемка. Все уже в ажуре.

– Владимир Иванович, не забудьте, – услышал он вдогонку сладенький голос Цепелюка, – у меня к вам разговор.

– Я помню, Николай Борисович, – повернулся к нему Полунин, – буду вас ждать.

Когда они были уже в зале, Полунин остановил жену. Они могли разговаривать в полный голос – громкая музыка заглушала слова.

– Почему ты позволяешь класть ему руку себе на колено?

– Это получилось нечаянно... – дрожащим голосом проговорила Света. – Володя, – сокрушенно добавила она, – если бы ты видел себя со стороны!

– Ни один человек без помощи зеркала не может увидеть себя со стороны, – с упрямым видом сказал Полунин, – и я не исключение. Что мне прикажешь думать?

Его глаза вспыхнули холодным блеском.

– Я тебя отлично понимаю, а вот ты не хочешь прислушаться к тому, что я тебе говорю. Ведь потом сам жалеть будешь! – печально добавила она.

– Я уже жалею, – злобно усмехнулся Полунин.

– Вот видишь, – Светлана не расслышала в голосе мужа сарказма.

– Жалею, что не вышиб ему мозги.

Видя, что жена всерьез восприняла его слова, он засмеялся.

– Да не смотри ты на меня так, ты меня пугаешь! Неужели ты думаешь, что я способен кого-то просто так вот убить? Ну, не просто так, конечно...

Он выразительно посмотрел на Светлану, которая не знала, что ей делать: улыбнуться и простить мужа или продолжить упреки.

– Ты и вправду меня испугал, – грустно сказала она, – я тебя таким еще не видела.

– Ладно, проехали. Но дай мне слово...

– Начинается, – горестно вздохнула Светлана. – Что ты за человек! Ты и Славку-то напугал, – покачала она головой, – он теперь спать не будет.

– Ничего, – отмахнулся Полунин, – насколько я знаю, бессонницей он не страдает, у него крепкая нервная система, можешь мне поверить.

Увидев Полунина, Батурин привстал. Полунин направился к браткам.

– Что-то ты бледный, – улыбнулся Николай. – А со Светланой что? – Ничего, – попробовал разыграть беззаботность Полунин, – а вот немцы меня одолели – проходу нет.

– Чё хотят? – лениво поинтересовался Батурин.

– Чтоб я им еще кусок завода продал, – саркастично усмехнулся Полунин, – а меня сейчас не это занимает. Мне Меченый нужен.

– Понимаю, – почесал в затылке Батурин, – так ты ж и так уже везде, где можно, проверил.

– Как сквозь землю провалился! – с досадой сказал Полунин. – Остается только к Мирону обратиться, может, он что знает, – без особой убежденности произнес Владимир.

– Где мы его только не искали! – подхватил Батурин. – Хату проверили, Фиксатый там несколько дней дежурил, «телку» Меченого тоже проверили – не появляется он у нее. С блатными конкретно побазарили в натуре, ни хрена подобного! Да я тебе уже говорил!

– Знает, гнида, что я его ищу, – злобно усмехнулся Полунин, – только никуда он не денется. Я его все равно достану.

– Сам всплывет, – с мстительной интонацией сказал Колька, – помяни мое слово. Объявится где-нибудь и начнет беспредельничать. Он хоть и вор в законе, а живет не по понятиям.

– Ах, вот вы где! – вскричал невесть откуда появившийся Цепелюк.

Он стоял возле стола, за которым сидели Владимир и Николай, и с презрительной гримасой изучал грубое волевое лицо Батурина. На Полунина он и не смотрел, хотя обращался к нему.

– Да-да, Николай Борисович, я помню. – Полунин встал и, кивнув Батурину, направился в глубину зала, ведомый под руку Цепелюком.

Полунин не старался вырвать руки, хотя прикосновение Цепелюка было ему неприятно. И еще больше раздражал его заговорщический тон последнего, когда тот заговорил с Владимиром о недостаточном объеме сотрудничества между «Нефтьоргсинтезом» и концерном «JEI».

– А вам, Николай Борисович, простите за прямоту, какая выгода от этого? – усмехнулся Полунин.

– Ну как же! – приглушенно воскликнул изобразивший на своем отечно-обвислом лице изумление Цепелюк. – Это ж для блага области, для престижа. И потом, чисто меркантильный интерес – чем больше ваше предприятие будет иметь прибыли, тем больше оно будет платить налогов, а для областного бюджета это как раз и выгодно. Или вы не согласны?

– Почему не согласен, – ушел от прямого вопроса Полунин.

– Возможно, на следующих выборах я выставлю свою кандидатуру на пост губернатора, – понизив голос, произнес Николай Борисович. – Представляете, какие дела мы могли бы с вами проворачивать, если бы работали в одной упряжке.

– Вы хотите заручиться моей поддержкой? До выборов еще очень далеко. И потом, мне не нравится, когда меня запрягают.

Раздосадованный Цепелюк продолжил, поняв, что его собеседник не торопится соглашаться:

– Жаль, жаль. Упрямство, Владимир Иванович, – зачастую хорошая вещь, но порой оно может сослужить дурную службу.

Полунин и эту реплику Цепелюка оставил без ответа. Он неожиданно вспомнил о том, что произошло у туалетных комнат. Воспоминание резануло его, вызывая рецидив злобы и раскаяния. Эти два противоречивых чувства пронеслись в душе Полунина и, утихнув, запечатлелись в горькой ухмылке.

– Да-а, – многозначительно протянул Цепелюк, словно мстя за несогласие Полунина продать дополнительный пакет акций, – я видел, что вы способны защитить любимую женщину от любого посягательства. Но смотрите, в следующий раз не переборщите...

Его узкий рот растянулся в ехидной усмешке.

– Следующего раза не будет, – решительно заявил Полунин, чем вызвал у Цепелюка недоверчиво-оскорбительный смешок. – А теперь позвольте покинуть вас.

Глава 2

Шея ныла, как будто по ней прошелся небольшой паровой каток. Полунин попытался достать до больного места, но оказалось, что сделать этого он не может – на заведенных за спину руках были наручники. «Какой-то дурной сон», – покачал он головой и открыл глаза. Боль в шее не исчезла, и руки не стали более свободными. «Черт возьми, где это я?» Он обвел глазами просторное полутемное помещение. Вокруг возвышались деревянные стены, а сверху проходила толстенная балка, на которую опирался потолок. На балке, на длинном белом проводе болталась пыльная лампа. В нос ударил запах свежескошенного сена, на котором он лежал. Владимир попытался сесть, и с третьей попытки ему это удалось. Он был в светлых брюках и белой сорочке с коротким рукавом, то есть в той же одежде, в которой его похитили. Сквозь небольшое зарешеченное окно без стекла пробивался сумеречный свет.

Подогнув под себя ноги, Полунин поднялся и, пока еще было светло (он почему-то сразу определил, что сумерки вечерние), принялся осматривать сарай. Кто и зачем его сюда привез, было сейчас неважно. Выяснением этого можно будет заняться позднее. Главное – выбраться отсюда. Он попробовал плечом на прочность стены и понял, что их не проломить. Массивная дверь была заперта снаружи и не поддалась, когда он налег на нее всем телом. Окно находилось на высоте почти двух метров, да и доберись он туда – все равно через него не пролезть. Но он мог хотя бы посмотреть, где находится, если как-то забраться повыше. «Не может такого быть, чтобы в сарае не нашлось чего-нибудь подходящего», – решил Полунин, во второй раз обходя помещение.

В дальнем углу действительно валялся старый молочный бидон, который можно было использовать в качестве приступки. Владимир ногами подкатил его к окну и попытался поставить стоймя, когда снаружи загремел засов и дверь распахнулась.

Он резко обернулся, готовый к самому худшему, но тут же понял, что пока с ним ничего такого делать не собираются. В дверях стоял крепкий парень среднего роста то ли в длинных трусах, то ли в широких бриджах, кожаных сандалетах на босу ногу и тонкой цветастой рубахе навыпуск. На голове, совсем не по погоде, красовалась черная вязаная шапочка, натянутая до самого подбородка, в каких спецназовцы выходят на задание. Израильский пистолет-автомат «узи» болтался у бедра на ремне, перекинутом через плечо.

– Ну чё, фраер, очухался? – усмехнулся парень. – А мы уж думали, что ты копыта откинул.

– Я еще тебя переживу, придурок. – Полунин не спеша пошел в сторону двери.

– Тю, тю, тю! – Парень поднял «узи», направив его Полунину в живот. – Стой на месте и не дергайся.

– Чего вы мне вкололи, сволочи? – Владимир остановился в нескольких шагах от надсмотрщика.

– Чего я, доктор, что ли, – пожал тот плечами. – Ты лучше скажи, пить или жрать хочешь?

– Я сожру с потрохами тебя и твоих докторов и даже не подавлюсь. Вы хоть знаете, с кем связались?

– Какие мы грозные! – Парень презрительно сплюнул, но автомат не опустил. – Не боись, скоро будешь на свободе. – Губы в прорези шапочки растянулись в хитрую ухмылку.

– Знаешь что, – сказал Владимир, – давай сделаем так. Ты снимаешь с меня наручники и уходишь, оставив дверь открытой, а я обещаю, что оставлю тебя живым, когда выберусь отсюда.

– Не-а, – парень покачал головой, – так не пойдет. Отпускать тебя не велено... пока. А я человек маленький. Значит, ничего тебе не нужно? – повторил он свой вопрос после небольшой паузы.

Тут только Полунин понял, что парень был не один. Во время их разговора за дверью сарая стоял еще кто-то. Теперь он вышел из своего укрытия, держа в руках банку с пивом. Молодчик был крупнее своего приятеля, выше, а одет примерно так же, только вместо широких бриджей на нем были не менее широкие шорты зеленого цвета. Рубаха топорщилась на поясе, за ремень у парня был явно засунут пистолет. Потянув за язычок, детина вскрыл банку с пивом и, обойдя своего напарника, протянул Полунину. Поняв, что с закованными сзади руками их пленник пить не может, он достал ключи, а банку поставил на пол.

– Повернись, – скомандовал он Полунину.

Владимир подчинился. Парень снял один браслет, развернул Полунина к себе лицом и снова защелкнул на нем наручники.

– Теперь можешь пить. – Он поднял пиво с пола и протянул Полунину. – Пошли, – кивнул он напарнику и сам первым вышел из сарая.

– Эй! – окликнул его Полунин. – Долго еще меня здесь держать будете?

– Сколько надо – столько и будем, – раздалось в ответ, и дверь захлопнулась.

Полунин только теперь понял, как ему хочется пить. Есть тоже хотелось, но чувство голода было еще довольно терпимым. Он поднес прохладную банку ко рту и не отрывал ее, пока она не стала пустой. Бросив жестянку на пол, он подошел к молочному бидону и, как следует установив, встал на него обеими ногами. Глаза оказались чуть ниже обреза окна, но и так кое-что разглядеть было можно. Вдали желтело поле пшеницы, по краю которого чернел кусок леса. Больше ничего видно не было.

«Странно, – Полунин только сейчас подумал о несовпадении, – сколько же сейчас времени?» Он посмотрел на часы, которые оставались у него на руке, и приложил их к уху, думая, что с ними что-то не в порядке. Они показывали пять минут десятого. Это было невозможно, если только время не пошло вспять. Посмотрев внимательно на циферблат, он увидел в квадратном окошечке цифру «шестнадцать». «Значит, – понял он наконец, – уже сутки прошли с тех пор, как меня похитили. И сегодня не воскресенье, а понедельник. Понятно теперь, почему так хочется есть». Если бы ему чего-нибудь принесли эти ублюдки, он, наверное бы, согласился. Но еще с зоны он помнил одну из главных заповедей – не проси. Сами принесут, сволочи! Он ощупал карманы брюк, которые оказались пустыми, и уселся на сено – слабость еще давала о себе знать.

Он уже решил для себя, что убивать его не собираются, иначе попробовал бы уже освободиться. Детина в зеленых шортах, который снимал с него наручники, давал ему такую возможность, помимо своей воли, конечно. Полунин даже представил себе, как он бьет его коленом по яйцам, затем падает, повалив на себя, и вытаскивает у него из-за пояса пистолет. Напарник с «узи» стрелять бы не стал, побоялся бы угодить в приятеля. Владимир ни секунды не сомневался, что попал бы в него с такого расстояния... Теперь, конечно, было поздно об этом думать, но мысли сами крутились вокруг этого, напоминая об упущенной возможности.

Владимир начал размышлять, кому было нужно его похищать? Кто вообще мог осмелиться на это? Разборки с преступной верхушкой исполнительной власти города, закончившиеся около полугода назад полной победой Полунина и его товарищей, поставили его как бы особняком в этом сибирском городе. Никто из руководителей группировок – Полунин это знал наверняка – не решился бы на такой шаг даже под страхом смерти. Да и не нужно им устранять Полунина – они всегда могли обратиться к нему, как к третейскому судье, зная, что он всегда рассудит возникающие между ними споры по справедливости. Впрочем, устранять его пока никто не собирается. Тогда зачем его похитили и больше суток держат в этом сарае?

Неожиданно в его мозгу всплыл образ Лешки Меченого – вора в законе, исчезнувшего после того, как он не стал исполнять решения общего сходняка о совместной борьбе с продажными ментами. Неужели это он снова объявился и пытается свести с Полуниным старые счеты? У него мог быть зуб на Владимира. Полунин вспомнил, как этой зимой вместе с Фиксатым – Виталькой Мухиным – расстрелял несколько приспешников Меченого. Было за что: Меченый сам собирался кинуть Полунина на деньги. К сожалению, Лешке тогда удалось сбежать. Вернее, он вообще не приехал на «стрелку», видимо, почуяв неладное. Такие люди как звери – нюхом чуют опасность. После поражения в той войне он как сквозь землю провалился, даже квартиру свою бросил и залег где-то надолго. Правда, некоторые из контролируемых «синими» предприятий продолжали работать и, очевидно, приносили им какую-то прибыль, но перепадает ли с этого что-нибудь лично Меченому, Полунин мог только догадываться. В связи с заключением контракта с немцами и начавшейся реконструкцией «Нефтьоргсинтеза», контрольным пакетом которого владел лично Полунин, на него навалилось столько забот, что на поиски Лешки просто не оставалось времени. Нельзя сказать, что Владимир совсем забыл о существовании Алексея Белова, как в миру звался Меченый. Он пару раз поручал Батурину и Болдину разведать, где находится «лежка» вора в законе, но их поиски ничем конкретным не завершились. Выходило, что Меченого вообще может не быть в городе, в чем, правда, сам Полунин очень сомневался. Теперь же его сомнения подтверждались таким вот не слишком приятным для него образом. Придется начать поиски Меченого с удвоенной энергией. Естественно, после освобождения.

Под потолком вспыхнула тусклая лампочка, на двери снова клацнул замок. Вошли те же двое, в тех же самых нарядах, только у парня в шортах на этот раз в одной руке была глубокая тарелка, в которой лежал кусок копченой колбасы, большой ломоть белого хлеба и пара помидоров, а в другой – полуторалитровая пластиковая бутыль минералки, которая почему-то оказалась початой.

– Вставай! – Он подошел к Полунину и поставил провизию и воду прямо на пол, так как больше было некуда поставить.

Владимир поднялся и, догадавшись, чего нужно братку, протянул ему скованные руки.

– Догадливый, – усмехнулся тот, снял браслеты и сунул их в глубокий карман зеленых шорт. – Хавай давай, если хочешь, конечно, – добавил он.

– Давно откинулся? – Полунин посмотрел на его руку с вытатуированным перстнем.

– Три месяца, а тебе-то что? – ответил тот.

– Видно, снова захотел к хозяину, раз принялся за старое, – посмотрел на него в упор Полунин.

– Не твое дело, – огрызнулся парень, – а вот ты точно будешь париться на нарах, – добавил он и, не оглядываясь, вышел из сарая.

За ним попятился его напарник, держа Полунина на мушке своего «узи». Дверь снова заперли снаружи, но лампа осталась гореть.

Он с удовольствием поел и запил небогатый ужин минералкой. Вода почему-то показалась ему горьковатой, но он выпил почти всю, так как после еды пить захотелось с новой силой.

«Так какого же черта вам от меня нужно?» – подумал Полунин, вытягиваясь на душистом сене, пьянящий аромат которого заставил его задремать. Ему удалось еще раз открыть глаза, и, прежде чем провалиться в какое-то тягостное, липкое забытье, он увидел тусклую лампу, обрамленную радужным нимбом, словно голова святого, подвешенного за ноги.

Болдин сидел дома и пялился в ящик. Это был немецкий порнофильм, что-то вроде «Глубокой глотки». Несколько голых баб и мужиков трахали друг друга оптом и в розницу, стоя и лежа, безо всякого сюжета.

Славка нажал кнопку на пульте и отправился на кухню за пивом. На полдороге его застал телефонный звонок. Было около полуночи, но Славку это не удивило: бывало, что приходилось общаться с кем-то из приятелей и не в такое время.

– Слава? – узнал он голос Светланы.

– Да, я, – он сглотнул слюну. – Как дела?

– Володя не вернулся с работы, – с тревогой в голосе произнесла она.

– Значит, где-то задержался. Ты не волнуйся, никуда он не денется.

– Что-то неспокойно мне как-то, – не слушая его, продолжала Светлана. – Обычно он предупреждает, если задерживается.

– Может, злится на тебя из-за вчерашнего? – предположил Болдин.

– Но все равно, можно же позвонить. У него и мобильник не отвечает.

– Значит, действительно обиделся. – Славка кашлянул, прочищая горло. – Самое главное – не из-за чего обижаться-то.

– А ты не мог бы его поискать? – просительно произнесла Светлана. – Просто узнать, где он и как...

– Не думаю, что он воспримет это правильно, – задумчиво ответил Болдин. – Давай сделаем вот как. Если он не объявится через пару часов, ты мне перезвони.

Славка поговорил с ней еще несколько минут, пытаясь убедить, что все будет в порядке, а у самого в голове начали крутиться разные нехорошие мысли. Едва распрощавшись со Светланой, он набрал номер Батурина и попытался исподволь выяснить, не видел ли он Полунина сегодня и не знает ли, что он собирался делать вечером. Тот ответил отрицательно на оба вопроса.

– Ты знаешь этих его немецких друзей, – сказал Славка, – может, Иваныч у них завис?

Сам Батурин звонить немцам отказался, тем более в такое время, но телефоны Болдину продиктовал. Пришлось Славке делать это самому. Правда, он решил сначала дождаться звонка Светланы, надеясь, что Полунин все-таки объявится. Но тот не объявился. Впрочем, звонки к немцам тоже ничего не дали: никто из них на работе в воскресенье не был и Полунина не видел. Шульц, правда, заявил, что договаривался встретиться с Владимиром Ивановичем в девять вечера в кафе «Бригантина», чтобы обсудить кое-какие вопросы, но Полунин на встречу не явился.

– И ты не пробовал найти его?

– Нет, – просто ответил Шульц, – все-таки воскресенье. Я подумал, что он поехал к жене.

– Но он обещал приехать?

– Да.

– Так какого же черта!.. – Болдин бросил трубку и, нацепив майку, выскочил на улицу.

Проколесив по городу остаток ночи и начало следующего дня, Славка снова принялся обзванивать все места, где мог появиться Полунин. Но его поиски ни к чему не привели. Плюнув на условности, Славка побывал и у Светланы и некоторое время оставался у нее, успокаивая, как мог. К дому Болдин попал только к вечеру, выжатый, как половая тряпка. Нужно было хоть немного поспать, а потом с новыми силами продолжать поиски. Впрочем, Полунина искал не только Болдин. К поискам подключились все братки Батурина во главе с самим Николаем. Но и им не удалось найти не только Полунина, но и его машины.

Болдин был вымотан ужасно; сказывались бессонная ночь и суматошный день. Он вышел из машины, которую обычно оставлял тут же, во дворе дома, и двинулся к подъезду. Возможно, если бы не сильная усталость, он бы почувствовал опасность заранее, но и в этом случае ему, скорее всего, не удалось бы избежать своей участи, предначертанной судьбой-злодейкой. Набрав код, Болдин отворил дверь и шагнул в гулкую тишину подъезда. Быстро спустился лифт, и двери кабины распахнулись перед Славкой. Он нажал кнопку четвертого этажа, где находилась его квартира, и прислонился к стенке кабины, разглядывая в зеркале свое отражение. Большие внимательные глаза с лучиками морщин грустно глядели из-под полуприкрытых век. Щеки ввалились. Пот струйками стекал по вискам и большими каплями набряк на гладком лбу. Вспомнив о Светлане и невесть куда запропастившемся Полунине, Славка вздохнул и провел рукой по ежику русых волос. Вздох перешел в затяжной зевок, и когда двери лифта распахнулись, Болдин все еще стоял с открытым ртом и запрокинутой головой.

Он все же успел увидеть холодные глаза незнакомца, казавшиеся просто ледяными в такой изнуряющей жаре. По выражению этих глаз Болдин успел понять, зачем сюда пришел этот человек и кого он ждет. Деться Болдину было некуда. С трех сторон его сжимали пластиковые стенки лифта, а с четвертой незнакомец поднимал на уровень груди «ТТ» с навинченным на ствол глушителем. «Дурацкая смерть, мать твою», – даже не успев испугаться, подумал Славка. Он попытался все-таки уйти с линии огня, рванувшись вперед и вбок, но, словно уперевшись во что-то, замер на мгновенье и откинулся назад.

Незнакомец протянул свободную руку к лежавшему на полу лифта телу и прижал пальцы к яремной впадине клиента. Затем спрятал оружие и принялся обшаривать мертвое тело. Покончив с карманами, он открыл валявшуюся здесь же барсетку, кое-что вынул из нее и сунул в карман своего легкого пиджака.

Двери лифта загудели, пытаясь закрыться, но ноги мертвого Болдина, торчавшие наружу, не дали им этого сделать. Убийца выпрямился, еще раз взглянул на сделанную работу и начал не спеша спускаться вниз, на ходу снимая с рук тонкие хлопчатобумажные перчатки. Он слышал, как двери лифта с тупым упрямством пытаются закрыться, но это им никак не удается.

Глава 3

Очнувшись, Полунин увидел перед глазами не свет лампочки и деревянный потолок, а черно-зеленую листву дерева, сквозь которую пробивался свет фонаря. Он понял, что лежит на деревянной скамье в каком-то парке. Лежит, судя по всему, давно. Он сел, потянулся, расправляя затекшие мышцы, и покрутил головой. Шея почти не болела, а вот голова была тяжелой, словно с похмелья. Подняв руку, Владимир посмотрел на часы. Начало четвертого. Семнадцатое июля. Светка наверняка в панике. Да и на работе его не было целый день. Ну, он устроит этим козлам, которые осмелились похитить его!

Полунин поднялся, сделал несколько разминочных движений и проверил карманы. Все было на месте. Какого черта нужно было этим ублюдкам?! Набрав полные легкие тепловатого предрассветного воздуха, он с силой выдохнул и зашагал наугад по безлюдной, плохо освещенной аллее. Через несколько минут он понял, что находится в дальнем, самом глухом конце Центрального парка. Достав на ходу мобильник, он набрал номер Болдина, чтобы тот приехал за ним к главному входу в парк. Долго никто не отвечал, потом соединение вроде бы все-таки произошло, но трубка молчала. Это было странно – обычно Славка сразу же отвечал на все звонки. Владимир попробовал повторить набор, но все повторилось так же, как и в первый раз, – связь сработала, но голоса никто не подавал. «Черт, – подумал Полунин, – может, Славка трубку потерял, а какой-то деятель решил ее присвоить?»

«Доберусь как-нибудь сам», – решил он. Можно было, конечно, позвонить Фиксатому и Батурину – они посчитали бы за честь оказать ему услугу, но Полунин их беспокоить не стал. Почти добравшись до выхода из парка, он позвонил домой.

– Володя? – услышал он почти сразу заплаканный голос Светланы.

– Я, Светик, я, – успокоил он ее, – все в порядке. Я скоро.

– Господи, что случилось?

– Еще сам толком не знаю, – ответил Полунин, – но узнаю. Сейчас приеду, тогда поговорим.

Она хотела сказать еще что-то, но Владимир уже отключил трубку. В данный момент ему не очень-то хотелось вести душеспасительные беседы.

Он миновал громадные чугунные ворота парка, которые никогда не закрывались, и вышел на проспект Энтузиастов, названный так еще в совдеповские времена в честь... В честь энтузиастов, естественно. Энтузиастов строительства светлого будущего.

Полунин прошагал в сторону дома около двух больших кварталов, прежде чем ему удалось поймать машину. Расплатившись с водителем возле дома, он вошел во двор и направился к подъезду. На востоке небо начинало уже светлеть, а над крышей дома висел тонкий серпик старой луны. Полунин улыбнулся, представив, как Света бросится в его объятья, он смоет с себя двухдневную пыль и ляжет в постель...

– Господин Полунин?

Он резко обернулся, услышав этот негромкий голос, который не предвещал ничего хорошего. У Владимира не было никаких сомнений по поводу того, кому принадлежит этот голос. Нет, самого владельца голоса он не знал, но тон, которым был произнесен этот полувопрос-полуутверждение, говорил Полунину о многом. Таким тоном – не вполне уверенным, но тем не менее безапелляционным – разговаривают представители исполнительной власти, точнее говоря, менты.

Этот был одет в штатское. Он шел к Полунину от невзрачного серого «жигуленка» шестой модели, в котором провел, видимо, не один час. У машины остались стоять еще двое, сжимая в руках автоматы.

– Чему обязан? – Полунин остановился и посмотрел в лицо приближавшемуся к нему менту в штатском.

У того было худое, какое-то изможденное лицо, казавшееся серым в предрассветных сумерках, короткие светло-русые волосы и такие же светлые усы, торчащие как бы вперед.

– Лейтенант Пелех, уголовный розыск, – представился он, ткнув Полунину под нос удостоверение. – Не могли бы вы проехать с нами ненадолго?

– Я двое суток не видел жену, лейтенант, – начал было Полунин, – сказал, что еду. Она меня ждет.

– Мы знаем. – Лейтенант осторожно взял Владимира под локоть. – Встретитесь с ней чуть позже. Пойдемте, не будем терять времени.

Пелех повел Полунина к «шестерке».