В небе только девушки! И…я Найтов Комбат

Глава 13

Я была навеселе и летала на «метле»

Дома выяснилось, что «эффект волшебного пендаля» уже достиг Воронежа. У завода новый «хозяин». Зовут его Володя, а фамилия у него Челомей. Работал он ранее в ЦИАМе. Он приволок уже два новых двигателя АМ-38ТК мощностью 1800 сил для нашей будущей божьей коровки. Кроме него, на заводе появился «поп»: Николай Поликарпов. Ему отдали наполовину заброшенный завод. Но в первую очередь в фюзеляжном цехе заложили на стапеле новый корпус для нашей «девочки», как ее тут же назвали на заводе. Начали производить шпангоуты для нее, используя пуансоны ранее выпущенных «103-х». Зачем было загромождать цех, ведь балки-то не было, устроили какой-то долгострой, скорее всего, чтобы доказать нереализуемость проекта и закрыть его. Впрочем, я сильно ошибался в своих выводах. Еще не закончили делать первую серию шпангоутов и только подошли к хвостовой части, как привезли с Урала киль. Абсолютно охренев от такой скорости, понял, что нас подставили, и крепко: приказал поставить под переменную нагрузку. Балка переломилась через сутки. Какой-то умник применил аргон для увеличения выхода титановой губки. Написали об этом на Южноуральский завод, запретив применять этот метод. Нас, конечно, обматерили, но через месяц пришла-таки балка, в паспорте которой было записано, что при изготовлении инертные газы не использовались. Балка была на двадцать кило тяжелее, чем по плану, Но для первой машины решили не убирать «лишний» вес. Все это происходило в момент затишья на этом участке фронта, поэтому удалось выкроить время для машины и выкрутиться из довольно неприятного момента, под который нас подставила промышленность. Для всех тогда существовал план и премии за его перевыполнение. А свойств материала почти никто не знал. Начали собирать фюзеляж, который постепенно обшивался дюралем, заполнялся узлами и механизмами. Заложили еще три машины. Серия тронулась с мертвой точки. Из Свердловска прилетел наконец Тихомиров и привез новые локаторы и радиолокационный дальномер. Вернул комплект прицела, который забирал у нас. Встреча с ним закончилась совершенно неожиданным образом. Он сделал мне предложение руки и сердца. Пришлось его огорчить, показав выписку из протокола комсомольского собрания, где говорилось, что комсомолки эскадрильи клянутся до конца войны не заниматься устройством личной жизни, что уход в декрет приравнивается у них к дезертирству. Виктор Васильевич поправил свои очки, внимательно прочел бумагу, смущенно пробормотал: «Извините, я этого не знал. У меня всегда вот так несуразно получается». Сильно покраснели оба и больше к этому вопросу не возвращались.

Еще одну неприятность доставила Лиля. Она принесла рапорт с просьбой перевести ее в 790-й ИАП. Туда же попросилась и еще одна девушка, на которую я возлагал большие надежды: Катя Буданова. Это ее подбили над колонной. Когда я спросил Лилю, почему она уходит, она, немного помявшись, сказала:

– Я не могу и не хочу выступать в роли убийцы. Это выше моих сил. Так действуют только гитлеровцы. Они так охотятся за нашими.

– Ты абсолютно не права и совершаешь огромную ошибку, Лиля, идя в мужской полк. Наша задача, действительно, их убивать, для того, чтобы они не убили других. В тебе, скорее всего, говорит обида, что Майя водит группы, а ты летаешь со мной, хотя по результативности ты имеешь лучшие показатели. Но ты – чрезмерно увлекающаяся натура в бою. За тобой глаз да глаз нужен, чтобы ты не зарвалась. Поэтому я и не отпускала тебя от себя. Придерживала тебя в бою. Там тебя никто опекать не будет, и ты можешь погибнуть.

– Пусть так, но это будет честно. А так, приходится носить награды, которые я не заслужила сама. Мне их дали авансом. Сначала за мост, потом подводили к каждому сбитому и давали мне его сбить. Еще и Героя дали. Мне стыдно так поступать, так жить. Я – комсомолка и обязана поступать честно. Разрешите нам перейти в 790-й полк, товарищ подполковник. Мы подруги, хотим летать вместе.

– Вам не дадут этого, вы – готовые командиры звеньев или эскадрилий. Ну что ж, насильно мил не будешь, давайте рапорта.

Шестаков, конечно, с ходу поставил их на звено, а затем на эскадрильи. Через месяц я снял из- за спины Лили немца, и она вечером села у нас, отпросилась у Льва Львовича. Подошла ко мне и, не придерживаясь субординации, обхватила меня руками, разревелась, залив меня слезами с ног до головы.

– Чего ревем и сопли распускаем? Поздняк мятаться. Я тебе об этом и говорила. Для боя требуется точный и холодный расчет, а не комсомольский задор. Надеюсь, что впредь будешь не такой «сумасшедшей». Ты же командир эскадрильи! Не реви. Если хочешь, возвращайся.

– Нет, Александра Петровна. Я не вернусь, а вам – спасибо огромное, за такое, как говорят наши мужики, до конца жизни водкой поят. Там, конечно, тяжелее, и машины хуже, но это уже моя эскадрилья!

– Ну что ж, ты – взрослая девушка, расти и не забывай оглядываться.

Я оставил ее возле КП, к ней подбежали другие девушки и успокоили каким-то образом ее. Больше встретиться у нас не получилось. Ни в воздухе, ни на земле, а через некоторое время узнал, что ее не стало. Второго Героя ей присвоили посмертно.

А мы, в ноябре, собрали две первые машины. Одну отправили в ЦАГИ, ломать, вторую в НИИ ВВС. Получили 13 g, и без ограничения угла пикирования! Это была ПОБЕДА! Вот теперь эти двадцать «лишних» килограммов можно снимать! В декабре мои «закованные в титановую броню» девушки вырулили на старт. Вот теперь – «потягаемся», товарищ Адольф! Одна из машин носила имя «За Лилию Литвяк», еще на одной было выведена фамилия Кати Будановой. Девочки летели мстить. Наш путь лежал на Балтику.

Внизу лежала заснеженная земля, дивизия оставалась на Брянском фронте, и лишь 589-ю ОРБАЭ перебрасывали на небольшой остров в Балтийском море. Сейчас там, кроме полуразрушенных казарм, ничего не осталось, да снаряд 180-мм орудия на небольшом мемориале, посвященном защитникам острова. А тогда это был наш форпост в Финском заливе – Лавенсаари: там было построено около 200 пулемётных, 20 артиллерийских дзотов, более 450 убежищ для личного состава, установлено около 70 километров проволочных заграждений и свыше 5 километров противопехотных минных полей, и аэродром, на котором базировалась эскадрилья 4-го ГвИАП Балтийского флота. Вот в гости к морякам и прилетели. Перед нами поставили две задачи: аэрофотосъемки участка немецкой обороны в районе проведения будущей операции «Искра», и полеты на максимальную дальность, с целью убедиться в заявленной дальности самолета. У немцев здесь сидела «Зеленая задница», еще летом пересевшая на «фоккеры». Довольно сильный летный состав, который было предложено немного познакомить с нашей тактикой. В планах начальства мелькало и еще одно предложение, но все зависело от результатов испытаний. Перелет прошел без осложнений, садились ночью. Декабрь, темнеет рано, светает поздно. Так что секретность удалось соблюсти. Наш прилет вызвал легкий ажиотаж среди аборигенов. Нас поселили в хорошем глубоком бетонированном бункере, довольно долго мучили расспросами и довольно прозрачными намеками. Затем прилетел не кто- нибудь, а сам Новиков, ажиотаж среди местных ухажеров резко убавился. Поспали, завтрак, и мы первыми уходим в воздух, набирая максимальную высоту, так, чтобы «фоккера» на первом вылете не зацепили. До окончания работ по аэрофотосъемке их приказали не трогать, не нервировать. Приказ не совсем понятен, но они ведь не обсуждаются. Так что взлетаем на север, в сторону финнов, доворачиваем на Кронштадт и в набор. С нами, в качестве летнаба, пошел полковник Романенко, начальник авиаразведки КБФ. Они были заинтересованы получить такую машину. Сорокакратный стационарный бинокль позволял очень неплохо рассматривать местность. Летнаб управлял и двумя «кодаками». Еще одним управляла Настя. Анечку горластый Романенко совсем зашугал вначале, но потом, после включения в СКУ, разговоры, естественно, затихли. Финики подняли «харрикейн», но он быстро от нас отстал. Накрутили три круга по 800 километров. Стояла на редкость хорошая погода, нечасто встречающееся явление в этих местах в это время. Заявленную дальность 2750 км даем. После посадки в танках еще оставалось топливо. Но единожды машина немного нас попугала: чихнул один из двигателей. Теперь Василий Иванович раскапотил его в капонире и ищет причину. Немцы довольно активно реагировали на наше присутствие, но самолетов с такой высотностью у них не обнаружилось. Дразним дальше. В следующем полете включили на работу с землей радар и нашли много интересных металлических предметов в самых неожиданных местах. А дальность получается выше заявленной, расход на самом верху довольно сильно снижается, и обороты держим довольно умеренные, но вместо Мощного, пришлось уходить в Царицыно, где базировался учебный полк ВВС КБФ. На Мощный немцы выполнили за день семь налетов. Сюда перебрались и остальные девочки. Грузим РРАБ-3 на все машины по две тонны на нос. Не надо нам мешать! И в ночь уходим на выявленные площадки подскока у 54-й дивизии немцев. Нарву, Кейкино, Куземкино и Котельский навестили «бабки-ежки» и немного похохотали над ними. Довольно неплохо горело! Командованию понравилось, и нас попросили сработать на «бис» по двум аэродромам под Новгородом и двум под Псковом. И опять перебросили, теперь под Пестово. Это уже Калининский фронт. Так гоняли довольно долго, наконец, программа войсковых испытаний пройдена. Нашли и причину подчихивания моторов: несколько свечей оказались с уменьшенным сопротивлением. И на одном из режимов могли пропускать. Всю партию заменили. И мы опять сели на Мощном. Берем парные сотки, фотабы, заливаемся под самые горловинки, для нас расчищают еще сто метров полосы, и, ревя моторами на форсаже, уходим в черное небо. Винты аж звенят! Отрыв, шасси, чуть сбрасываю обороты, пошли в набор. Курс 203, высота 12 000. Включаю КС-1. Промелькнуло море, под нами заснеженные леса Эстонии, слева по борту белеет Чудское озеро, затем справа появляется Рижский залив. Он темный. Настя слегка щелкает линейкой, затем просит подвернуть на 207. Мордашка серьезная: так глубоко в тыл мы еще не летали. Да еще и на новой машине. Временами осматриваюсь радаром. Пока чисто. У Риги внизу появились самолеты, но пока они поднимались, мы уже ее прошли. Перехват не состоялся.

750 путевая… Не догнать. Чуть снизились, чтобы можно было снять маску и попить чаю. Скучнее всех Анечке, она там одна в двух лицах: и верхний и нижний стрелок. Четвертого человека не брали. Справа – запасная цель: мост через Пису. Но мы продолжаем идти курсом двести семь. Пройдено 950 километров, по нами Висла, и Настя привычно сдавливает мне плечо. Левый вираж, обороты в ноль. Теперь, главное, чтобы двигатели не переохладились. Андрей проходит вперед, он сегодня у нас осветитель. Я включил радар, работы посторонних радаров не обнаружил, выключил излучение. Слежу за курсом, высотой и температурой двигателей. Руки взмокли, в кабине даже жарко.

– У нас гости! – сказала Аня. – Отстают. Идут наверх к Андрею.

Немцы засекли по шуму его и пытаются перехватить. Ню-ню! Зашевелились столбы прожекторов. Андрей выполнил сброс фотаба и осветительной. Томительно считаем секунды. Рука Насти на плече опять сжимается. Валю машину на левое крыло, и мы в пике. В прицеле Пражский мост. Двухпутевой, старинный, длинный. Поправил машину, уложил нитку на вертикаль и открыл люк. Сброс! Вывод и отворот от луча прожектора. Сзади еще три машины успевают сбросить по двадцать бомб, затем Андрей дал остальным команду на вывод без сброса. Мост лежит! Мы активно маневрируем, уклоняясь от прожекторов и то там то сям вспухающих разрывов. Нашу атаку немцы проморгали! Вдруг заговорила кормовая установка. Нижняя.

– Прожектор! Пришлось бить! Шел на нас!

– Гости?

– Пока чисто! – у Анечки работает локатор. Я тоже включил обзор. Слева две машины есть, но далеко.

Вторая половина эскадрильи отработала левее по второму, Данцигскому, мосту. Успеваем набрать высоту. Вышли из зоны обстрела, стали собираться сами. Идем на запасную цель. Курс двадцать один, скорость пока ниже, 610, чтобы остальные подтянулись. Четверо уже в пятикилометровой зоне Аниного радара. Выровнял машину, набор закончил. Через 15 минут начали прибавлять, все собрались.

– Командир, у меня готово сообщение. – Это Настя. Реклама – это по ее части.

– Бог с тобой, стучи. – У АДД было принято давать отчет прямо «Самому». «Москва, Кремль, товарищу Сталину. 02.35 24.12.42. Поздравили Рождеством фрицев уронив Пражский Данцигский мосты Варшаве. Ваши бабки-ежки».

Хорошо еще про потери не указывает, чтобы не сглазить! Запасную цель закрыло облачностью, бомбы вывалили на правый пролет железнодорожного моста в Риге. Освещала мост и работала фотабом Женечка Егорова. Очень точно сработала. Мы вниз уже не ходили, те, кто пустыми шел. Сделали круг, отвлекая противника от пикирующей группы, и пошли домой. Садились в Лавенсаари. Нас тут же дозаправили и выпроводили в Царицыно. Через час, буквально по одному, уходили туда, так как начальство нервничало, так как в обратной телеграмме Сталин поздравил эскадрилью с большим успехом.

В Царицыно «разбор прыжков в сторону», присутствуют Новиков и Голованов. Делят шкуру неубитого медведя: кому должна принадлежать такая эскадрилья. Мне. Вопросы? На самом деле, уйти из армии в АДД выгоднее. Но мне пока не с руки оставлять свою дивизию, ПАРМ и завод. Отношения с новым начальством на заводе складываются пока неплохо, правда, с активизацией боевых действий это взаимная заинтересованность будет падать, но куда деваться?

– В чем причина успеха, как вы считаете, Александра Петровна?

– Да не готовы немцы, оборонявшие мост, бороться с пикировщиками. Мало низковысотных пушек. Привыкли, что их с горизонтали бомбят. А тут ночной пикирующий удар. Судя по тому, как метались прожектора, они искали нас наверху. Даже огня из кормовой установки не заметили. А когда заметили, было уже поздно. Вот только самолет этот, конечно, хороший, но неудобный. Устаешь сильно из-за того, что маску приходится все время носить. Но другой кабины пока нет, врачи не пропускают новую разработку. И противоперегрузочный костюм – тоже. Отвечают, что идут испытания.

– Но автопилот же есть.

– Есть, но спина и еще одно место устают. Кабина тесная, штурман еще может подняться и спуститься вниз, размять ноги, а пилот просто привязан к креслу. У стрелков немного лучше, но долго приводится в действие верхняя установка. И она требует разгерметизации, а это не самое безопасное занятие. В общем, надо дорабатывать конструкцию. Поэтому на слишком уж большие расстояния с подвесными баками летать даже глупо. Самый главный момент – пропадает: скорость. Так что, Александр Евгеньевич, это все-таки больше дальний истребитель, чем бомбер. И задачи у него больше оперативные, чем стратегические. Ну, вот освоили мы процедуру уничтожения мостов, это здорово, конечно, но действовать требуется меньшими группами. А нас, на два моста, аж двадцать штук послали. А меня к разработке операции почему-то не допустили. Странное решение.

– Ну, у нас в АДД так принято, что сколько есть машин, столько и посылаем. Учтем на будущее.

Ему отказаться от такой возможности уже сложно. Ведь его мастодонты по скорости не успевают частенько затемно назад вернуться, а мы за три с половиной часа обернулись. Все сделали и уже дома. Но судя по всему, глаз на машину он уже положил, так что серия, скорее всего, продолжится, а там, глядишь, и мои нововведения подоспеют: централизованный пост обороны, полная герметизация и тому подобное. Гальюн, наконец.

– Да, мы тоже считаем, что второй пилот этой машине просто необходим, но это здорово снизит его скорость. Сечение будет уже совсем другое. Так что будем настаивать, чтобы и в наших руках было такое оружие. А если мы вам, Александра Петровна, своих летчиков подбросим.

– У вас нет таких истребителей-пикировщиков. У нас в эскадрилье есть четкое деление: часть людей занимается истребительной практикой, часть пикировщики. У кого что лучше получается. Универсальных людей мало. Их требуется тщательно отбирать. Тогда успех будет немного ближе. Но меня сейчас больше волнует готовящаяся операция по снятию блокады. Успех будет зависеть от взятия Синявино и Мги. И нам потребуются зажигательные бомбы. И точно их укладывать. Причем с пирогелем, чтобы не гасли в снегу. Указания в ПАРМ я уже дала, скоро поступят корпуса подвесных танков.

Новый год встречали в Москве, всем летным составом эскадрильи. Александр Евгеньевич всех собрал и вывез туда, снабдил нас пропусками и приглашениями на празднование Нового года в Кремле. Еще одной новостью стала встреча «большой тройки» в столице, как раз перед Новым годом. И все лидеры были на этом сборище. Здесь же Раскова, так что Косенко там за всех один воюет. Вручили Летные кресты, один на синей, а второй на фиолетовой ленте. Кто вручал, не знаю, два каких-то генерала от «союзников». Выслушивать тот перевод, который произносил переводчик, было не интересно, как и демонстрировать знание английского. Узнав, что я летаю на высотном разведчике, американец залепетал что-то про «Лайтнинг». Покивав этим мужичкам головой некоторое время, мы с ними расстались. Вообще на празднике было довольно шумно, много пили, а я-то практически не пью. И без того две головы имею, одну свою, вторую Сашкину, которой такие сборища, в отличие от меня, нравятся. Каково было мое удивление, когда через два дня в Царицыно сел Р-38F-LO. Оборудованный «кодаком» одноместный разведчик. Его главная особенность была в том, что кабина у него хорошо отапливалась. Оказалось, что генерал мне его подарил. Вернее, распорядился подарить. Крыло у него было еще не ламинарное, видимо, позже додумались ставить. «Алиссоны» чахленькие, 1220 сил, но с неплохой высотностью, почти 12 километров. Маска дурацкая, сразу снимать и выкинуть, как на «Кобре». Вооружение – тоже «кобрячье»: пушка «Бендикс», и четыре «браунинга». Машина не очень понравилась: при исполнении почти любых фигур требовалось отклонять закрылок, что довольно резко снижало скорость. Но вместе с машиной пришли два подвесных бака на 1136 литров. Тут же сделали заявку на сто таких напалмовых бомб. Если успеют прийти к двенадцатому, то гут! Дело с поставками уже поставлено неплохо, и через день буквально позвонили аж из Багдада, что указанный груз отгружен в наш адрес. Пришлось Голованову брать на себя заботу о доставке этих пустышек в срок. Вешаем эту дурищу в бомболюк. Туда как раз лезет, и даже замки закрылись.

Глава 14

Войсковые испытания закончены

12 января началась операция «Искра». Наша 67-я армия форсировала на легких танках Неву, захватила плацдарм, войска 2-й ударной и 8-й армий начали наступление на Волховском фронте. Ход сражения я довольно хорошо помнил и точно знал, что у немцев очень мало танков, но есть рота 502-го батальона «тигров», всего шесть машин. Облачная и снежная погода в те дни только помогала нам. «Кошки» вступили в бой в районе поселка № 5 тринадцатого января. Ждем’с «мамонтов» из Мги. Двадцать стокилограммовок уложены. Взлетаем. Меня прикрывает Женя, после ухода Лили она мой постоянный ведомый. Она темноволосая, с довольно длинными волосами, крепышка такая, хоть и небольшого росточка. Очень хорошо держит перегрузки и очень внимательна. Я работаю локатором по земле, а Егорова – следит за воздухом. Двенадцать танков обнаружили на обратном склоне Синявинских высот. Я впервые попробовал новый РЛ-прицел в бомбовом варианте. Прошел два раза, сначала с одной, а потом и со второй стороны, атакуя из-за облаков. Очень хотелось посмотреть на результат, но решил не рисковать. Туда пошли «Илы». Правда, «тигры» им не по зубам, но хоть посмотрят. Докладывают, что да, танки, бомбы еще были, скоординировали со штурмовиками заход, ударили еще раз. Кричу по станции:

– Там должны быть большие, где они?

– Возле леса, – отвечают. А мне что, видно, где этот лес?

– От места падения моих бомб дай дистанцию и направление.

– А что, я помню, куда ты попала? Но это дальше, севернее.

Так, есть отметки. Кладу туда серию из четырех соток.

– Попали! – говорят. Навожу туда Женю, и вниз летит тонна пирогеля.

– Горят, три горят. Один прямым уничтожен.

Авиация у немцев практически бездействовала из-за плохой погоды, на поселок номер пять мы вывалили двадцать тонн напалма и потом прошлись еще раз уже мелкими бомбами, затем перешли к главному узлу их обороны – Синявину, досталось и Мге. Через сутки пал Шлиссельбург, войска соединились и взяли Синявино. У Колколово мы накрыли ротабами их тяжелую артиллерию. Мга горит, немцы отходят от нее к Ульяновке. Теперь наша цель – железнодорожная ветка, где немцы настроили кучу дзотов. Опять вниз летит пирогель, и оставшиеся в живых горные стрелки откатываются к Ивановскому. Бои за Ивановское длились трое суток. Мы помогали, сбрасывая напалм на железную дорогу. Под ней находились основные опорные пункты. Бомбить сам город не стали, поэтому продвижение шло медленно. Наконец, соединились с Ивановским «пятачком». И тут наладилась погода! Ветром раздуло облака, и появились «лапотники» и «фоккеры». Дескать: щаз все вернем!

Они шли уверенно к нашей переправе, туда, где сейчас стоят танки в виде памятника. Машин довольно много, под пару сотен. Видимо, всех из Новгорода и Пскова подняли. Высоту держат четыре тысячи. Наша авиация тоже практически не летала. Только несколько штурмовиков рисковали подниматься по такой погоде, но остальные стояли на «товсь», все. Поэтому как сумасшедшие сбиваются в стаи, выстраиваются и летят навстречу немцам. Мы десятью парами обходим их и, с разворота, заходим в хвосты немцам. Скорость! Открытый с дальних дистанций огонь подействовал на «фоккеров» магически. Строй рассыпался, «лапотники» остались «голенькими», а тут орда «яков», ЛаГГов, «харрикейнов», «киттихавков». Но мужички-немцы – тертые. Прижались к земле и пытаются атаковать всех снизу. Наблюдаем за ними, особо борзых отлавливаем. «Лапотники» до переправы не дошли, вывалили бомбы в Ладогу, и все вниз, домой. У «фоккеров» начался отход по топливу, а у нас – сезон охоты! Главное, не зарываться! Аккуратненько, деваться им некуда, все наши будут. Девчонки достреливают уже последние боеприпасы, собираемся и отходим, но нас сажают на Комендантском и сразу начинают обслуживать, причем плюнув на свои машины. По телефону орет генерал-майор Рыбальченко:

– Так их, ведьмочки, так их, милые вы мои! Прижмите им хвост! Они в Сольцах сядут!

Технари и вооруженцы работают просто в невероятном темпе. А нас кормят прямо у машин. Все, начинаем подготовку к старту. И, по четверо, уходим вновь в небо. Теперь наверх, на 12 000, и к Сольцам. Там остатки «лапотников» сели и тоже перевооружаются. Ударили с большой высоты совсем мелкими бомбами. Их самолеты хорошо видны в прицелах. Все, отходим, теперь идем в Царицыно.

Линдемана вызвали на ковер, сначала в Псков, а оттуда в Берлин. Совсем недавно его хвалили, присвоили генерал-полковника, наградили Рыцарским крестом, и вот сегодня фон Кюхлер обозвал его бездарностью, слушать ничего не стал, надулся, сложив руки на животе, и летит вместе с ним в Ставку. Отложив в сторону фуражку с меховыми наушниками, Георг Линдеман отхлебывает «Камю» из маленькой пузатой рюмки, которую услужливо наполняет его адъютант гауптман фон Хойер. Они давно вместе, и капитан прекрасно видит, что шеф не в духе, и ему хочется напиться. Гауптман и про себя не забывает, правда, из другой фляжки и без рюмки.

Генерал понимает, что от Петербурга необходимо отходить. У русских слишком много войск, и появилась авиация, которая работает через облака, как будто их просто нет. Его единственную надежду – роту тяжелых танков, русские разбомбили с воздуха и выжгли липким огнем. Двадцать шестой корпус понес тяжелейшие потери, и большая часть его тоже сожжена. Русские варвары нашли, как уничтожить деревоземляные укрепления, которые полтора года строила его армия. Бетон фюрер не выделил, почти. Все приходилось создавать из ничего. Повторилась картина, которую описывал опальный генерал Гот. Фюрер с огромной легкостью меняет командование при малейших неудачах. Гота обвинили в том, что он сорвал летнее наступление и погубил 4-ю танковую армию. Его обвинят в гибели 18-й. Но больше всего его раздражал раздвоенный подбородок сидящего наискосок от него в черном кожаном меховом пальто, расстегнутом до пояса, оберст-лейтенанта Ханнеса Траутлофта, командира 54-го ягдгешвадера, летчики которого не смогли сбить русские самолеты и не смогли предотвратить уничтожение всей 3-й штурмовой дивизии люфтваффе. У знаменитого командира дивизии по лицу блуждала улыбка, он не чувствовал себя ни в чем виноватым. В конце концов, они столкнулись с новым противником, и все более-менее объяснимо. Да и заслуги, которые он имел, его авторитет в Люфтваффе был непоколебим. И Герман Геринг не так прост, он не отдаст на растерзание лучших своих «птенцов». Несущий свастику в лапах орел свое «Я» еще скажет. Ханнес тоже достал плоскую фляжку, налил французский коньяк в ее крышечку, расплылся в улыбке и сказал: «Прост», глядя прямо в лицо будущему козлу отпущения. В Темпельхоффе их пути разошлись ненадолго. Одни поехали в Генеральный штаб, вторые в управление Люфтваффе. Рейхсминистр прибыл на огромном автомобиле, специально построенном для него. Белое кожаное пальто, отороченное черными соболями, в руках золотой маршальский жезл. Парадный мундир с огромным белым отложным воротником. Он любил одеваться и очень следил за своим гардеробом. Махнув жезлом при входе в приемную, он сразу улыбнулся вставшим и отдавшим честь двум командирам разгромленных дивизий.

– А, мои мальчики, уже прибыли!

– Яволь, герр рейхсминистр! – ответили подполковники Вальтер Хаген и Траутлофт.

– Проходите! Сделайте мне кофе с коньяком! – отдал приказание Геринг и прошел в распахнутую адъютантом дверь. Но не указал на отделанный золотом китайский столик, за которым обычно принимал отличившихся, а на высокие стулья напротив его кресла, так что разговор будет достаточно серьёзным. С шумом поместив свое огромное тело в заскрипевшее кожей кресло, министр авиации поднял со стола уже лежащие на нем отчеты обоих. Все, как обычно, сбито полсотни русских самолетов, но атака на переправу не удалась, на отходе понесли довольно значительные потери. Количество не указано.

– Мой мальчик! Насколько значительные?

– Шестеро.

– Хммм, а почему такой шум.

– Вернулось шестеро, и все пешком. Остальные – сбиты, и не вернулись.

– Опять Пе-3ВИР?

– Нет, это новые машины. Та же схема, тяжелые двухмоторники, более плоские, другие двигатели, значительно меньшие гондолы, у крыла переменный профиль. По данным радара в Пскове группа этих самолетов имела маршевую скорость на перегоне 750 километров в час. Они сели в Лавенсаари, но накрыть их там не удалось. Выполнили облет всего фронта под Петербургом и куда- то улетели. Мы пытались их проштурмовать на острове, но безрезультатно. В ответ они нанесли удары по нашим аэродромам подскока. Удары точные, и как всегда, кассетами. На внешней подвеске ничего не носят. По некоторым данным, из Риги, это они нанесли удар в Варшаве. В бою 13 января под Синявино отчетливо слышался женский голос и позывной «Метла-1». Насколько я понимаю, русские перебросили «ночных ведьм» к нам, и на новых машинах. Погоды в момент начала русского наступления не было. Но, господин министр, эти машины находились в воздухе постоянно, днем и ночью, и полностью контролировали поле боя, несмотря на снег и низкую облачность ниже ста метров. В этот момент высокой скорости не держали. Использовали только обычные бомбы и свои новые зажигательные бомбы, которые взрываются в воздухе. Но большей мощности, чем летом. При взрыве накрывается полоса до 500–600 метров по ходу полета сплошным пламенем, которое можно погасить только землей. А сейчас зима, солдаты пытались гасить снегом, но оно только сильнее горит.

– Как выглядит вещество?

– Пахнет бензином, липкое красное вещество, сильно пачкается и ко всему липнет. Прожигает даже броню.

– Ну, хорошо, с этим понятно, но что потом?

– Нас попросили во что бы то ни стало разбомбить переправу через Неву. Подняли все три группе 3-й штурмовой. А мы, как я уже говорил, понесли потери, когда пытались проштурмовать их аэродром. В общем, я смог поднять сорок две машины. Вполне достаточно, чтобы прикрыть мальчиков Вальтера. Построение – обычное: двенадцать машин – группа расчистки неба, тридцать – основное прикрытие. Облаков было довольно много, ветрено. Шесть пар выскочили из облака, спикировали и примерно с километра расстреляли всю группу, затем я обнаружил, что у нас на хвосте еще четыре пары и сбито четыре машины. Вальтер попытался догнать одну из пар, у него А-4 с форсажем. Но бесполезно, больше ста километров по скорости уступает. Они ушли наверх, а пока он гнался, его и сбили. Мы ушли вниз, в расчете, что они пойдут за нами и вступят с нами в бой. Они вниз не пошли, оставались наверху, лишь иногда помогая другим своим пилотам, пикировали и сбивали. Что удивительно, всегда бьют из мертвых зон. Не видно и не слышно, вдруг взрывы на обшивке. А потом у нас пошел возврат, а у них было много топлива и боеприпасов.

– Чем вооружены?

– Две пушки спереди внизу, в носу, и две в центроплане. Снарядов много.

– А оборонительное?

– Нижний пулемет я видел, меня из него и добили. У меня уже не было топлива, и я планировал. В общем, сесть никому не удалось. Шестеро приземлились в расположении своих войск с парашютом. Рисунок у них на носу веселый: лохматая седая старуха с носом крючком, сидит в ступе, обвешанной бомбами, и правит метлой.

Рейхсминистр отхлебнул уже остывший кофе, сморщился и надавил на кнопку звонка. Показал пальцем на всех и крутнул им. Принесли турецкий кофе и большие рюмки коньяку, все переместились на знаменитый белый диван и за китайский столик. Герман понял, что его люди не виноваты, и надо трясти конструкторов.

– Ханнес, дорогой, у тебя есть предложения? – спросил он истребителя.

– Нас осталось шестеро из того состава, с кем я начинал эту кампанию. Оптимальный вариант: закончить ее, даже приняв любые предложения русских.

– Он на это не пойдет! – мгновенно ответил Геринг. – Другие варианты!

– Курт летом показывал «кенгуру». Укомплектуйте нас ими, и мы попробуем разыграть свои козыри.

– Прозит!

– Прост!

– Прозит!

Они допили коньяк, и Геринг вызвал адъютанта. Кнопка вызова имелась и на «китайце».

– Оберста Траутлофта и его JG-54 направить Эхтердинген, передать им и дозаказать шестнадцать FW190 серии «В». Остальную часть гешвадера комплектовать в Гесау.

– Опять «щенками»?

Геринг недовольно поморщился, но взял себя в руки:

– Десятерых, Ханнес, я к тебе переведу. Но это – максимум. Насчет высотников я с тобой согласен, они все должны быть настоящими «гончими». Но довести остальных до этого состояния – это ваша задача, господин полковник. StG-3 отвести на комплектацию в Оршу… нет-нет, в Варшаву, Вальтер, переучиваться придется, комплектовать будем FW190D. Наш старичок «Штукас» больше не производится.

Все, кроме рейхсминистра, встали, щелкнули каблуками и вышли в приемную. Ханнес удовлетворенно получил приказ о повышении его в звании, командировочное предписание в Штуттгарт, представил себе еще раз грустную морду Линдемана. Проверил положение орла на фуражке и попросил младшего адъютанта вызвать ему такси. Конечно, летать на недоделанном произведении Курта Танка не сильно хочется, Но это меньшее из двух зол. А с «ведьмами» он посчитается!

А для Линдемана служба в немецкой армии закончилась. Пенсионер. Не имей сто рублей, а имей адекватного начальника, а тот спасал сам себя. Впрочем, ненадолго его хватило. Разработанные планы Генштаба СССР предусматривали полное снятие блокады Ленинграда. Эскадрилья отработала по всем мостам в тылу у Кюхлера, и лишенным нормального снабжения войскам пришлось отходить от города, о чем отлично знали и фон Кюхлер, и Линдеман, еще когда летели на самолете в Берлин 17 января. У группы армий «Север» реквизировали практически все танки, так как OKW решило поквитаться с четырьмя фронтами, отбросивших их от Харькова и взявших левобережные части приднепровских городов до Запорожья. Все танки стягиваются туда.

Глава 15

Воевать? Не бабское это дело, так что «с конфискацией имущества»

Уже в феврале мы получили команду перебазироваться в Воронеж. Здесь, на Северо-Западе, война близится к завершению, в случае отхода немцев от города, финны, скорее всего, из войны выйдут. Они с конца сорок первого года активных боевых действий не ведут. По меньшей мере в районе Ленинграда. По прилету узнали, что наши машины официально называются Ме-1п. Поликарпов сказал, что присутствовал на заседании в Кремле, когда решался этот вопрос. В ответ на претензии ОКБ Туполева, что это – модификация их Ту-2, Сталин сказал, что этот самолет сделали Метлицкая и Путилов, что окабэшные проекты «103у» и даже «10Зум» в серию не пошли. Что есть, конечно, общие детали у машин, и они используются при сборке новой машины и производятся в Омске. Но летно-технические характеристики новой машины не идут ни в какое сравнение с серийным Ту-2-АШ82ф. Поэтому ЦК и ГКО считают, что эта машина должна быть названа по фамилиям ее создателей. Что: «Это наша новая “метла”, которой мы выметем гитлеровцев и с территории СССР, и из Европы», – процитировал Сталина Николай Николаевич. Еще одна новость: 589-я ОРБАЭ переименована в 1-й гвардейский отдельный разведывательно-бомбардировочный полк авиации дальнего действия. Голованов имел гораздо большее влияние на Иосифа Виссарионовича, чем Новиков, и отобрал у него игрушку. Укомплектовывать полк будут аж до пятиэскадрильного состава. В общем, судя по всему, полк у меня отберут. Я же – командир 223-й дивизии. Сидим с Сашкой переговариваемся, которая считает, что Верховный Главнокомандующий всегда прав. И во всем. Что я – паникер и карьерист, и надо брать пример с мудрого решения вождя народов. В общем, либо привяжут к заводу, либо в клетку посадят и будут иностранным гостям показывать. В препоганейшем настроении потащился на ужин. Теперь ходить туда довольно далеко, дивизионные машины находятся в Курске, где базируется штаб дивизии. Настя и Аня живут теперь отдельно, у меня «своя квартира» от завода, уже с октября месяца, потому что постоянные посещения всех служб, как дивизии, так и ПАРМа, не давали девочкам даже выспаться нормально. Останавливается машина:

– Александра Петровна! Вам куда? Подвезти? – «Поп», собственной персоной.

Грустно улыбаюсь в ответ:

– Мне в столовую на ужин.

– Садитесь. А я с испытаний И-185-71. Вы его пробовали?

– Нет, и не рвусь.

– А что так, машина ведь замечательная. Мы ее еще и доработали по крылу. Очень неплохие показатели, и сегодня это подтвердили.

– Летать она будет, а чтобы воевать, там обзор менять нужно. Упреждение нужно брать, а цель под капот уходить будет.

– Но, Александра Петровна, у всех так, мощности и размеры двигателей растут.

– Но выход-то ведь есть. Можно заглянуть за капот. Одно время даже серийно выпускался.

Тормоза заскрипели. Он недоуменно уставился на меня.

– Как выпускался, и что это?

– Коллиматорный прицел для бомбардировки с пикирования, с удлинителем.

– И?

– Делаете его широкоугольным и ставите под капот. Летчик под капот должен заглядывать в основном для прицеливания.

– Александра Петровна, что вы делаете в ВВС, ваше место в КБ. Переходите!

– Мне уже предлагали. Ни за какие коврижки! Вы меня не довезли!

– Ой, извините.

«К черту! Как всё и все надоели с этими предложениями! Нам бы войну закончить, да побыстрее!» – подумалось мне. Наконец, приехали, захожу, а за моим столиком расположился командующий АДД. И здесь обошли! Рядом с ним сидит незнакомый мне летчик, который посмотрел на меня и что-то сказал Голованову. Тот поднялся из-за стола и изобразил широчайшую улыбку:

– Александра Петровна! Здравствуйте! Мы только что сели и вас ждем. Нам сказали, что вы будете на ужине.

Приходится изображать улыбку: он – генерал- полковник авиации, командующий АДД, которому предстоит передавать эскадрилью. Прищучить может – мало не покажется! Подхожу к столу, место мое не занято, табличка висит, на столе, кроме таблички, еще ничего нет. Видимо, не врут, меня ждали, так как тут же появилась официантка с фарфоровой супницей, вторая принесла посуду и столовые приборы для «гостей». Их за столом трое, знаков различия ни у кого не видно, погоны под комбинезонами. Девочки разливают харчо по тарелкам. Из-за ночных полетов у нас несколько смещены понятия обеда и ужина. Разговоры чисто ни о чем, в основном о последних новостях с Ленинградского фронта, где происходят главные события. После ужина последовало еще более интересное предложение: вылететь с ними в Москву. Пришлось встать и прикрыть раздвижную дверь, отгородившись от зала.

– Вас не затруднит, товарищ генерал, немного прояснить ситуацию. Я получила приказ о переименовании, дополнительном развертывании и о переводе части, входящей в состав 223-й БАП, которой я командую, в ведение АДД СССР. То есть у меня из дивизии забирают одну из самых боеспособных частей к вам.

Голованов немного сморщил нос и еще шире улыбнулся:

– А остальное зависит только от вашего решения, Александра Петровна. Я помню наш разговор в Царицыно и считаю, что полк никто, кроме вас, так подготовить не сможет. Но есть одно «но». Должность командира дивизии много выше должности командира полка. Со своей стороны, я могу сказать, конечно, что АДД подчиняется лично Верховному, начать загибать другие пальцы и приводить различные примеры: например, одним из экипажей у меня командует генерал-майор. Но он снят с должности комдива, он сам не захотел переходить на другую работу и остался в одном из полков в должности командира корабля. Я переговорил с товарищем Сталиным и предложил ему назначить исполняющим обязанности командира этого полка командира 223-й дивизии подполковника Метлицкую с присвоением ей звания генерал-майора. Полк будет решать особые и специальные задачи в составе АДД. Вам сохраняется оклад, вы повышаетесь в звании и готовите этот полк, который будет развернут в дивизию по мере подготовки личного состава и техники. Верховный Главнокомандующий согласился с моим предложением. Про себя лично могу сказать, что, находясь на службе в АДД, до сих пор получаю заработную плату, равную моему окладу в должности главпилота ГВФ. Она выше, чем та зарплата, которая назначена генерал-полковнику авиации. Собственно, я для этого и прилетел, чтобы предложить вам это. Но в Москву лететь в любом случае придется: представляться наркому обороны, так как звание генерал-майора имеет право дать только он. Он просил сказать вам, что очень бы хотел видеть вас на этом месте.

Делать нечего, пришлось съездить переодеться и забрать дежурный чемоданчик с формой. Вылетели обратно уже около 22 часов. Довольно быстро добрались до Преображенского. Затем на стареньком автомобильчике доехали до Кремля. Несмотря на поздний час, Сталин нас принял. Выглядел довольно бодро, правда, курил много и не обращал внимания на мои покашливания. Я выслушал его доводы, покивал головой и сказал:

– Я считаю эти выводы ошибочными. С большим трудом нам во второй армии удалось укомплектовать и обучить целую дивизию настоящих пикировщиков, способных пробить любую оборону противника и обеспечить наступательные действия наземных сил. С вашей помощью непосредственно, создать истребитель-бомбардировщик, у которого пока нет равных противников и который действительно в состоянии прикрыть действия этой дивизии. Да, бывшая 589-я в состоянии решать оперативно-тактические задачи на достаточно большом удалении от линии фронта, например, блокировать перевозки по Дунаю, посетить некоторые интересные районы в Румынии. Продолжить работу в Западной и Восточной Пруссии, сорвать транспортные потоки немцев на территории нашей страны. И действовать нужно сейчас, сегодня. Пока мы имеем преимущество. «Ме-1п» – машина дорогая и, что немаловажно, не имеющая пока аналогов в мире. Техсостав, служащий в нашей части, тщательно подобран. Контроль технического состояния находится на самом высоком уровне. Летный личный состав соответствующим образом подготовлен, кроме всего прочего, и психологически. У меня в прошлом году в линейную часть, пусть и «элитную», в полк к Шестакову, ушли две девушки-истребители, которые не смогли понять, что наша задача: выбивать наиболее подготовленных летчиков Люфтваффе. Наши цели – это мужички с белыми от отметок рулями направления. А с зелеными пацанами прямо со школьной скамьи должна справляться фронтовая авиация. Если что, и безопасно, то и мы поможем. Мы не можем ввязываться в свалку на тяжелых истребителях-бомбардировщиках. Да и права не имеем терять дорогущие машины. Косвенные признаки говорят о том, что немцы где-то готовят танковый кулак. Скорее всего, на юге, тем более что мы и АДД немного помешали сделать это на Центральном фронте, лишив их части мостов через Вислу и Варшавского железнодорожного узла, который неплохо обработала АДД в момент скопления поездов с боеприпасами. Выполнять совместно с АДД такие операции я считаю совершенно необходимым. Но назначение пикировщиков все-таки другое. Основными нашими целями должны стать скопления войск противника и их коммуникации: склады, ГСМ, опорные пункты обороны. Плюс – все, что касается Люфтваффе. Если мы уйдем из двести двадцать третьей, дивизия потихоньку станет обычной: потери в полках есть, аэродромы будут прикрыты хуже, и настоятельно требуется летающий командный пункт ВВС. Но почему-то все увлеклись непонятно чем. Я так чувствую, что скоро предложат охоту на «Тирпица» устроить.

Сталин заметно ухмыльнулся.

– Это не наша цель. Даже вылив на него несколько тонн пирогеля или положив ему прямо в трубу тонную бомбу, мы потеряем кучу машин, эти дела делаются с небольшой высоты, а мы практически не повредим его. А вот наши локаторы попадут к противнику. Товарищ Сталин, один осколок или пуля в летчика, и самолет – падает. Штурман не в состоянии и не имеет возможности заменить его. Место занято трупом, объем кабины такой, что не пролезть. Все отдано скорости. Поэтому увлекаться сильно не требуется. Я в своих девочках уверена, что любая из них сломя голову в ад не сунется. И постоянно над этим работаю. Мы должны заставлять гибнуть противника, а не погибать сами. Мы – ваша тяжелая рыцарская конница, которая обеспечивает победу пехоте. От тщательного планирования и контроля обстановки зависит все. Нам требуется самолет с большим запасом топлива. На котором мы установим РЛС не бокового, а кругового обзора, и мощные радиостанции, которые будут контролировать поле боя. В боях над Ленинградом нам пришлось исполнять эти функции. Это и дорого, и непроизводительно.

Многое из того, что я сказал, говорить, может быть, и не требовалось, но ИВС уже имел мнение и кучу «задач» под новые машины, придуманные фантазерами. Окрыленные успехами, кстати, чужими, они рвались в бой и желали обратить это дело на себя, совершенно забывая о том, что главным моим детищем была не группа девочек на «супермашинах», а пять полков обученных пикировщиков с доработанными машинами, с движками в 1420 лошадок и натренированными экипажами, отличным ПАРМом, двумя учебными эскадрильями. Все это удалось сделать за время затишья. Эта дивизия опрокинула наступление на Воронеж, эти мужики поверили в себя, девочек из 587-го полка заменяли мужичками, и теперь там в основном смешанные экипажи. Есть двенадцать девичьих, но летчицы там супер! Это мой резерв для ОРБАЭ.

– То есть, Александра Петровна, вы категорически против перехода в АДД. Я правильно вас понимаю? – спросил Сталин.

– Так точно, товарищ Сталин.

– Вы свободны, товарищ Метлицкая!

Я вытянулся, повернулся кругом и вышел. Вот влип! Я же без машины! Эскадрилью, конечно, заберут, но есть маленькая хитрость, чисто бабская! Фиг вы получите моих девиц! С таким настроением я добрался до Центрального и позвонил в Воронеж. Оттуда направили борт в Москву. С грехом пополам на Си-47 к утру был дома.

Мы все попали в ВВС в одно время, а следовательно, и проходили ВЛК в феврале-марте сорок второго. Нас отвели на переформирование и обслуживание. Поэтому через два часа после прилета мы все дружненько сели в тот же «Си» и через час сели в Харькове, где организована фронтовая врачебно-летная комиссия. Все самолеты раскапочены, и им меняют выработавшие ресурс двигатели. Одна, новая, с нами не летавшая, стоит на замаскированной площадке. Интерьер кабины – почти один в один с Ту-2, а вся учебная литература находилась в учебной эскадрилье дивизии под Курском. Летать мы учились на машинах с обычным винтом. Дело в том, что вся аэродинамика этого крыла рассчитана на заднее положение основных стоек. При переднем положении, из-за значительных автоматических предкрылков и резкого изменения стреловидности, возникал эффект «легкого шасси». Это многих летчиков поначалу вводило в ступор. Стоило на кочке неправильно среагировать рулем глубины и начать опускать хвост, передние колеса отрывались, летчик автоматически увеличивал угол атаки и поднимал кран шасси: привычка! Шасси сходило с замков, а парашютирующий самолет падал на живот. Взлетать требовалось чисто по прибору. Первые полеты мы проводили обязательно с обычными винтами, и на учебных машинах была сделана специальная полоса для посадки на живот. Менялись только винты.

Приехавшие архаровцы из АДД, «многотысячечасовые» асы, прочли манускрипт о посадках, где отмечена ее легкость, им, тысячу раз взлетавшим, ждать баб-инструкторов было «западло», тем более что нас, зеленых девиц, они в Царицыно видели, и сильного впечатления на них мы не произвели, ну максимум что-то между ног пошевелилось. Они прочли «молитву» и взлетели! Хорошо, что полоса на заводском аэродроме длинная! В Харьков с завода позвонил Путилов, пришлось прервать ВЛК, лететь в Воронеж, и после короткого уточнения, что допуск к вылету дал «новый командир полка», назначенный приказом главкома АДД, но полк не принявший, зафиксировать это в соответствующих бумагах о летном происшествии и отправить телеграмму товарищу Верховному Главнокомандующему. С указанием размера убытков от двух сломанных сверхзвуковых винтов и замены части титановых стрингеров нижней части фюзеляжа.

Реакция была мгновенной. 1-й гвардейский отдельный РБАП передавался 223-й дивизии из АДД. ИО командира полка назначалась полковник Метлицкая, с сохранением должности и оклада командира 223-й БАД. Мужики – они такие! Стоит поддразнить чуть-чуть и ущемить мужскую летную гордость.

В тот же день прилетело шесть «Митчеллов-эйч» с увеличенными топливными танками до 7540 километров дальности, оборудованных для полетов над морем. Из них предстояло соорудить ДРЛО. Загнали в ПАРМ, а в Свердловске для них готовили вращающиеся «грибы». В нос ставили вертикальную антенну, позволяющую быстро замерять высоту полета целей. В 1-й ГвОРБАП я отбирал летчиков из всей дивизии. К сожалению, приходилось резать по живому уже сложившиеся звенья. Часть людей подкинул Красовский, в основном это истребители. У нас в Воронеже состоялся и первый слет пикировщиков: из 15-й армии Пятыхина прилетела сборная «девятка» только что переученного 34-й БАП из 301-й дивизии. Довольно много «старых» летчиков, которые разбавлены двумя молодыми. Учились под Москвой на организованных Новиковым курсах, которые вел инспектор ВВС по штурмовой и бомбардировочной авиации РККА подполковник Полбин. Отучив переформировывавшуюся дивизию, он принял ее и отбыл с ней на фронт. Сам он тоже прилетел, показать сам себя и своих «орлов». Они базируются чуть севернее нашей дивизии. Балтфлот прислал «девятку» 12-го гвардейского БАП. Несколько армий не прислали никого. От нашей армии было шесть «девяток», две из которых из 223-й. Много пикировщиков прислал новый в нашей армии бомбардировочный корпус генерала Судеца. Слава о пикировщиках 2-й армии ширилась, и у нас появились конкуренты! Чтобы слишком уж не травмировать подрастающее поколение, от первого ГвОРБАП в конкурсах никто не выступал. Мы только покажем в самом начале показательное выступление и ночное бомбометание по мишени типа мост.

Кроме пикировщиков прилетело немного истребителей из других армий и два десятка «Илов». Они тоже работают с пике. Степан Акимович пару недель дневал и ночевал на аэродроме и полигонах. Всех достал, в том числе и меня. Полностью готовых машин у ГвОРБАПа было мало. Решили показывать только восемь машин и действия истребительной восьмерки. Для этого подняли три «девятки» Пе-2 из разных армий, и три «восьмерки» на Як-7б, Ла-5 и Р-39п их прикрывало. В общем – обычное построение при сопровождении. Низковысотные «яки» страхуют на выводе и наборе, непосредственно охраняют Ла-5, и «кобры» ловят охотников и помогают при необходимости остальным.

Я пошел ведущим, и мы показали три последовательные атаки на эскорт. Само собой, внешне это выглядело не очень. Летчики больше хохотали, что «девки на горшок забыли сходить». В разгар праздника я обнаружил посторонний самолет, который на высоте довольно шустренько полз к Воронежу. Запросил КП ПВО, на запрос получил офигительный ответ:

– Мы никого не наблюдаем!

– А меня?

– А где вы находитесь?

Дал пеленг, дистанцию и высоту.

– Нет, в этом секторе чисто!

Сменил частоту и передал:

– «Клен», я – «Метла-один». Обнаружена высотная цель курсом на нас. Предположительно высотный разведчик противника. Как поняли, прием.

– Я – «Паскаль». Этого нет в программе.

– Где «Клен»?

– «Клен» вышел.

– «Паскаль», я «Метла-один», цель – фактическая. Передайте «Клену»: ухожу на перехват.

А громкоговоритель дублировал все это на половину аэродрома. Через минуту-другую уже «Клен», а сзади слышны возбужденные голоса различного ранга, передающие куда-то какие-то матерные выражения:

– «Клен» на приеме! – Я повторил доклад. – Может, наш, аккуратно проверь! Перехват разрешаю.

На глазах у всей публики ухожу в набор на форсаже. Настя его разглядела: Ju-88s. Воспользовавшись информацией, что мы где-то на севере, немцы решили днем провести разведку. «Юнкерс» нас с Женей обнаружил. А у них основной способ отхода – пологое пикирование, на котором они делали все наши истребители. Заходим в три четверти, открываем огонь. Снарядам до цели довольно далеко лететь. Снизу незнакомый голос орет: «Кто ж так стреляет, чуня!» Потом, когда «юнкерс» горящим костром ломанулся вниз, и вспухло два парашюта из трех возможных: «Гляди, попала! Охххренеть!» Оказывается, с земли пошла на перехват целая восьмерка новеньких «кобр» из 4-й армии. Это они меня комментировали.

– «Клен», я – «Метла-один», работу закончила, целей больше не наблюдаю. Противник, Юнкерс-88-эс, упал за Раздольным на берегу Камышовки. Наблюдаю два парашюта, их сносит в сторону Трещевки.

– «Клен» принял, домой, Сашенька, домой! Молодчинка!

– «Комментатор», «Метле-раз»!

– На… приеме, я – «тринадцать»!

– Поучи жену щи варить! Научишься, прокачу на «метле». «Клен», «Метле-раз», идем на спуск, крыша не требуется.

– Принял, вам добро.

Через пятнадцать минут попали в буйные руки летчиков, которые качали два экипажа. И когда вечером показывали «фильмы», никто из них уже не смеялся, все поняли, что для них этот вылет кончился бы так же, как для экипажа «юнкерса». Нельзя недооценивать противника и упускать его из виду. Пока это подводит только немцев, но ничто не вечно под луной. Парни тяжело дышали – весь их почти двухлетний военный опыт просто кричал о том, что это опасно, очень опасно. Они привыкли к боям, к перегрузкам, но мысль о том, что у противника тоже могут появиться такие возможности, покоя им не давала. В зале зажегся свет. Лес рук, причем молчаливый.

– Сразу отвечаю на самый главный вопрос: у фрицев ничего подобного нет. Уйти от атаки можно, но требуется наблюдать за противником и не запускать его в мертвые зоны. Кто хотел узнать об этом, можете опустить руки. И главное: ближе к лету немцы на нашем участке пойдут в свой последний бой. Мои «бабки-ежки» будут с вами. Полк, по приказу Верховного, комплектуется и пополняется. И через 25 минут мы покажем вторую часть нашего показательного наступления. Сейчас две машины идут, чтобы атаковать мост на полигоне.

– Ночью?

– Конечно, это позволяет с минимальными потерями делать это. Пройдемте!

Все вышли из клуба, перешли через железную дорогу в северо-восточной части аэродрома. За небольшой рощицей начинался полигон завода, где пристреливали оружие «Илы». Там небольшой песчаный холм, за ним положили два пролета железного моста. Кто-то, очень слухастый, уловил шум винтов и двигателей машины, идущей на большой высоте. Принялись высматривать, машина шумела довольно громко и меняла звук. И тут сработал «фотаб». Пока все промаргивались, зажглась САБ-250, выбрасывая из себя новые и новые осветители, потом раздался сильный рев мотора уже за нашей спиной, и через несколько секунд грохнули взрывы. А по радио неслось голосом лучшей солистки Брянского фронта, командира бывшей 589-й ОРБАЭ, Тамары Иванищевой:

С придыханием, повторениями и невероятно высоким голосом. Затем сухо и достойно:

– Клен, я-Метла-четыре, цель поражена, в наборе! Прошу добро на посадку!

– Все, концерт окончен, цель поражена. – При свете САБа было видно, что оба пролета переломлены посередине.

Андрей и Тамара дружненько сели на аэродроме. Первый день сборов подошел к концу. Завтра работаем по дальнему полигону. Ко мне подошел молодой старший лейтенант:

– Тащ полковник! Я – тринадцать, гвардии старший лейтенант Покрышкин. Разрешите принести мои извинения за бестактное поведение.

– Извинения принимаются.

– Вы можете сказать, как вы это делаете?

– Пока – нет. Но, в общем, руками и головой. Так же, как и вы. Но из более удобного положения.

– И сколько у вас сбитых?

– Я не считаю, мне не доставляет удовольствия это делать. Но надо быстрее заканчивать эту войну. Она мне уже давно надоела. Это совсем не женское дело.

– Но у вас две Золотые Звезды!

– За Амурский мост и разгром четвертой танковой армии под Воронежем, лейтенант. Вы, когда отчеты пишете, считаете на штурмовке: сколько кого уничтожили?

– Нет, товарищ полковник, их никто не считает.

– Вот и я их не считаю. Зачем грех на душу брать.

– Здесь я с вами соглашусь. Разрешите вас проводить?

– Нет, у меня машина.

– Еще один вопрос?

– Да, пожалуйста!

– Я в авиации давно, с тридцать четвертого года, закончил Качу в тридцать девятом, воюю с сорок первого года, почти четыреста боевых, в основном на разведку. Шестнадцать сбитых и много незасчитанных.

– В разведке всегда так.

– Как перейти в ваш полк, на «метлы»? Очень заинтересовал меня этот самолет.

– Допуск к высотным есть?

– Сейчас нет, был, пока на «МиГах» летал.

– Хорошо. К ночным?

– Нет, в сорок первом начинали подготовку, но не успели закончить.

– Тогда – не пройдут документы.

– Вас понял! Разрешите идти?

– Да, конечно! – ответил я, сел в джип и поехал домой.

Глава 16

Немного о «тактике истребительной авиации на участке фронта»

Утром отменили полеты по погоде и опять собрали всех в клубе на тактические занятия. Александр Иванович, видимо, не успокоился по поводу отказа, принес с собой летную книжку, две толстые прошнурованные тетради, что-то прошептал на ухо Майе и сел рядом со мной. Он попытался сунуть мне в руки свою летную книжку. Но тут я воспользовался тем, что выгляжу женщиной, и протянул руку к тетрадям:

– А это что? – Он покраснел и засмущался, как будто его прихватили на ведении дневников, что было категорически запрещено в действующей армии.

– Ну, это так, некоторые мысли о боях.

Я-то знал, что в этих тетрадях находится наставление по тактике действий истребительной авиации сорок четвертого года.

– Посмотреть вашу летную книжку я не успею, слышите, меня в президиум вызывают, а вот это я возьму с собой почитать, чтобы скучно не было за столом. А вы Майю развлеките, она – истребительный комэск в полку.

Бесцеремонно забрав его записи с собой, удалился в президиум. Через некоторое время, после полковника Полбина (бывшего инспектора ВВС), слово предоставили полковнику Якушину. Непонятно было: почему ему, он не имел боевого опыта этой войны. Его опыт базировался на давно закончившейся испанской войне и чтении боевых донесений всех полков истребительной авиации РККА. Но видимо из-за того, что здесь собрался весь генералитет ВВС СССР, отказать себе в удовольствии выступить перед ним и показать свою значимость он не мог. Уж лучше бы предоставил слово своим же инспекторам. В общем, ничего нового начальник инспекции истребительной авиации не сказал. Я посмотрел на выложенные им схемы барражирования над участком фронта, схемы сопровождения и другую ценную макулатуру и, дав ему немного высказаться, поднял руку. До этого я демонстративно просматривал записи Александра Ивановича. Их я знал достаточно хорошо, в них уже существовали «ошибки», ибо техническую часть всей войсковой ПВО участка фронта он просто не знал. Это еще не применялось и находилось под всякими «запретами» и «грифами». Новиков обратил внимание на поднятую руку и остановил докладчика:

– Одну минуту, товарищ полковник! Вы что-то хотите сказать, полковник Метлицкая?

– Так точно!

– Говорите!

– Название нашей конференции «Новые тактические приемы авиации РККА на основе обобщения фронтового опыта». Нам предлагают в течение сорока пяти минут прослушать «Наставление по тактике истребительной авиации», подписанное к печати третьего марта 1942 года. Вопрос: куда делся опыт весны, лета и осени сорок второго? Я, правда, знаю на него ответ. Вот он! – я показал сшитые тетради. – Есть предложение заменить доклад полковника Якушина докладом старшего лейтенанта Покрышкина, это его тетради. А после его доклада прошу предоставить мне несколько слов для обобщения. Кто «за», прошу поднять руку.

Слушать «Наставление» никто не рвался, доска с мелом была. Пусть и не так красиво, как у штаба ВВС, зато по делу, и в течение полутора часов, с обсуждением прямо по ходу рисования схем. Видно было, что у старшего лейтенанта эти схемы были выстраданы и отточены в боях, так как он тут же на самом понятном для летчиков языке показывал, как выполняется тот или иной маневр. Живейшее участие в обсуждении приняли все командующие. Обо мне – забыли! Но кто ж им позволит! Когда посчитали, что все, пора завязывать с истребителями и переходить к штурмовикам, я опять поднял руку. Новиков сказал:

– Да-да! Кто за то, чтобы прослушать полковника Метлицкую, как она просила, хотя бы за то, что нашла очень интересного докладчика.

Леса рук не было, штурмовики рвались в бой, а остальные – перекурить.

– Может после перекура? – раздалось из зала.