Лучшие романы о любви для девочек Селин Вадим
– Значит, ты делаешь для наших отношений все, а я ничего? – прошептала я.
Наверное, в моем тоне было что-то необычное, потому что Марат даже как-то испугался.
– Нет! Я не это хотел сказать. То есть… Ну, это, но ты не так поняла.
– Я, по-твоему, что, умственно отсталая? Смысл слов не понимаю? Ты прямым текстом сказал, что ты делаешь ради нас многое, а я – ничего. Я умею только обращать внимание на Вась и больше ничего. Ты это сказал. Я слышала. И не надо теперь идти на попятную.
– Ну, в общем и целом…
От того, что он согласился, у меня потемнело в глазах во второй раз.
– Значит, так, да? Значит, я ничего не делаю? А что сделал ты? – с пафосом спросила я и не менее пафосно сама же ответила: – Ничего ты не сделал! Своих родных ты только на словах бросил, точно так же, как и переехал жить сюда! Это – слова! А действий никаких не было! Так что ты не имеешь никакого права меня упрекать.
– Они будут, действия эти, будут.
– Вот когда будут – тогда и предъявляй мне претензии, а пока ничего не сделал – не смей меня попрекать, – повторила я. – В данный момент ты здесь находишься не из-за меня, а потому, что работаешь в этом городе. Надо же… Стоило лишь появиться этой гадкой бутылке, как все стало на свои места, все высказали, что думали раньше, но не говорили.
– Я ничего такого не думал, – вскакивая на ноги, испуганно запротестовал Марат. – Я не знаю, зачем это сказал. Полина, пойми, я просто переживаю. Я не хочу тебя терять. Будь моя воля, я бы оградил тебя от всех людей. Мне больно, когда у тебя становится мечтательное выражение лица при мысли о других парнях. Вот и все. Это ревностью называется…
Но я не слушала Марата. Я продолжала говорить свое (если меня понесло, то уже не остановишь):
– А может, ты только повод искал, чтобы поссориться? Чтобы не переезжать сюда и родных не бросать. А что, все очень удачно – я вроде как влюбилась в другого, а ты обижен. Вот и выходит, что я – черт с рожками и копытами, а ты – ангел с нимбом и крылышками. Ты уезжаешь в свой город со спокойным сердцем, а я остаюсь тут и ругаю себя за то, что я такая ветреная и упустила хорошего друга. Отличный план, ничего не скажешь!
– Что ты несешь! – крикнул Марат. – Ты же прекрасно знаешь, что это не так. Зачем мне было бы говорить вчера о том, что я сюда перееду, если бы не собирался этого делать?
– Зачем? А чтобы я почувствовала себя человеком, ради которого чем-то жертвуют. Потом ты планировал сделать то, что я только что сказала. Очень эффектно, конечно, с этим не поспоришь.
– Глупости говоришь.
– Никакие не глупости. Не удивлюсь, если ты сам эту бутылку на пляж подкинул, чтобы потом из-за нее поругаться и сделать меня во всем виноватой, – заявила я. И я бы действительно поверила в эту версию, если бы не знала, что это неправда и все обстоит иначе.
– Я даже не знаю, что ответить на эту чушь, – беспомощно покачал головой Марат.
– А ничего отвечать не надо, – усмехнулась я. – Я и так уже все поняла. Следующим летом сюда можешь не приезжать, раз собираешься постоянно меня попрекать своими жертвами ради меня, которых совсем не было. Я уже себе представляю наше будущее – ты каждый день будешь паковать вещи и говорить, что уезжаешь обратно домой, а я стану тебя уговаривать остаться. Так вот запомни – не бывать этому! Или нормально все должно быть, или… вообще никак.
Я была зла, как тысяча чертей. И уже совсем не могла понять, где правда в наших словах… Сгоряча люди могут много чего друг другу наговорить, не понимая, что потом будут об этом жалеть. В минуты ссоры человеком руководит не ум, а ярость и желание перекричать собеседника, с которым до скандала был очень близок.
– Полина, я не хочу ссориться. Давай забудем все, что друг другу наговорили, – предложил Марат. – Мы же оба понимаем, что все не так. Это нервы. Просто нервы из-за скорой разлуки. Послушай… Я всем сердцем хочу, чтобы наш роман был не курортным, а начавшимся на курорте. Понимаешь?
Но так быстро я не могла помириться. Я все еще была удивлена упреками Марата. И сказала:
– Давай вечером поговорим. До того времени подумаем над всем еще раз. А сейчас мне идти нужно.
– Куда?
Солгать Марату, что еду сопровождать маму в больницу, я не могла, потому что он наверняка предложил бы свою помощь. С мамой они всегда находили общий язык. Марат с открытым ртом слушал ее рассказы о мистике, а мама это очень ценила и считала его кем-то вроде Ученика, который хочет постичь Истину. Марат же в свою очередь искренне считал ее человеком, обладающим этой самой Истиной.
В связи с этим обстоятельством я придумала новую легенду:
– Фулата попросила меня помочь ей выбрать подарок для Вани. У него скоро день рождения.
Ваня был парнем Фулаты.
– Да? Ну ладно. Только запомни: вечером мы должны увидеться и все раз и навсегда решить. Я не выношу эту ругань. Она меня угнетает.
– Хорошо.
– И еще, – остановил меня Марат. – Давай поговорим где-нибудь подальше от пляжа.
– Почему? – удивилась я.
– Потому что боюсь найти еще одно послание в бутылке…
До Малого Якоря ходил автобус. Путь был недалеким – всего двадцать минут езды по серпантину – извилистой горной дороге.
Оглядываясь по сторонам, как какая-нибудь воровка (нет ли поблизости Марата или Артема?), я достигла остановки и села в старый оранжевый автобус, который кроме маршрута «Лимонное – Малый Якорь» ничего в своей автомобильной жизни не видел. Изо дня в день он ездит по этой петлистой дороге. Наверное, водитель мог проехать весь путь с закрытыми глазами и ни разу не ошибиться на поворотах, которые на серпантине имеют очень большое значение…
В автобусе было душно, а все окна почему-то наглухо закрыты. Прикрепленный к каркасу лобового стекла дребезжащий вентилятор гонял около водителя мух и горячий воздух.
Многие пассажиры были приезжими – их можно было узнать по бледным лицам и полиэтиленовым пакетам, которые они держали в руках на случай укачивания, – серпантин может вынести далеко не каждый житель равнин.
Из автобуса я вышла вся потная и помятая старушками с корзинами и ведрами, набитыми разнообразными фруктами и ягодами.
Где находится дом Васи, я запомнила с первого раза после прочтения послания. Дело в том, что Родниковая улица располагается по соседству с Майской, а там живет моя двоюродная бабушка. Но сейчас я шла не к ней, а к Васе.
По мере приближения к Родниковой мой шаг становился все медленнее и медленнее. Сейчас все причины посещения Васи показались мне в высшей мере глупыми, впрочем, как и сама эта вылазка.
С каждым шагом я ругала себя все сильнее: «И зачем я сюда приехала? Только зря время потратила. Нужен мне этот Вася, как пятое колесо телеге… Можно и без него все проблемы решить».
И я уже даже развернулась, чтобы поехать обратно домой, но в этот момент глаза наткнулись на табличку «Родниковая, 1».
Я остановилась так резко, будто наткнулась на невидимую стену.
«Идти или не идти? Он живет через несколько домов. Если я его увижу, то что скажу? Зачем мне его видеть в принципе?» – терзалась я сомнениями.
Поколебавшись, я все же сделала шаг вперед. Любопытство взяло верх. Мне очень захотелось посмотреть на Васю – человека, из-за которого брюнетки сводят счеты с жизнью. А еще – может, это странно, но меня точно магнитом тянуло к двенадцатому дому. То ли потому, что я была до крайности заинтригована Васиной личностью, то ли я сделала в жизни что-то плохое, из-за чего настало время расплачиваться, ведь эта поездка повлекла за собой… Стоп! Не буду торопиться. Всему свое время.
Не помню, как я оказалась перед домом 12. Очнулась только возле него.
Я не понимала, что здесь делаю. Чувствовала себя как во сне. Все казалось каким-то нереальным, будто нарисованным на бумаге, которая может колыхнуться, едва подует ветер. И трава, и небо, и хурма с только что начавшими наливаться плодами, и уже спелый инжир над моей головой – все нарисованное. Вот сейчас я проснусь в своей постели, и этот безумный поход к Васе окажется сном.
Но я не просыпалась. Вместо этого стояла у забора и осматривала дом № 12. Хотя с определениями я погорячилась. Это нельзя было назвать домом. На небольшом участке, заросшем сорной травой в человеческий рост и перезревшей кукурузой, стояло деревянное строение диковинного вида. Покосившееся, с облупившейся светло-зеленой краской, какой обычно красят комбайны, размерами как хорошая собачья конура. Но больше всего меня поразило другое – на крышу дома была наброшена военная маскировочная сетка, а крыльцо для каких-то целей было занавешено тоже сеткой, но рыбацкой.
«Слов нет», – только и смогла подумать я.
Как это ни странно, но дом № 12 с заметными щелями между досок очень гармонично вписывался в окружающий мир. Было бы удивительно, если бы на тихой и зеленой Родниковой улице не имелось подобного сооружения.
После увиденного я уже не могла с собой совладать… Теперь мне не терпелось посмотреть на самого Васю, обладателя столь необычных апартаментов. А может, я ошиблась адресом и Вася живет где-то в другом месте? Хотя где еще жить столь романтической натуре, если не в деревянном домике с маскировочной сеткой на крыше? Наверное, Вася выбрал себе образ печального отшельника, разочаровавшегося во всем мире и отдавшего свою судьбу бутылке из-под шампанского.
И вдруг перед самым своим носом я увидела шнурок с кисточкой на конце. Заинтригованная, я проследила взглядом за шнурком и обнаружила, что к другому его концу привязан колокольчик, который прикреплен к крыльцу.
Рука сама собой потянулась к шнурку и дернула его.
В первые две секунды у меня еще была возможность убежать подальше от этого дома и навсегда забыть, что я сюда приходила…
– Кто там? – услышала я мужской голос, владелец которого был скрыт рыбацкой сеткой.
Поколебавшись, я ответила:
– Это Полина.
– Полина? – переспросил голос и чуть тише добавил: – Такой у меня еще не было.
Не успела я как следует обомлеть, сетка отодвинулась в сторону и из-за нее вышел парень. Пожалуй, на описании его внешности стоит задержаться. Ростом он был под два метра. Накачанный (но не до безобразия) обнаженный торс, на бедрах – узкие застиранные джинсы светло-голубого цвета, каштановые волосы были не короткие, но и не длинные. Лицо – симпатичное, но не в моем вкусе. Вроде бы ничего отталкивающего в нем не было, но мне оно не понравилось сразу. За привлекательными чертами скрывалось что-то высокомерное, насмешливое и обманчивое. Не знаю почему, но почти всех моих знакомых девчонок тянет на таких парней, как пчел на мед, а вот мне они никогда не нравились.
Всем своим видом парень пытался изобразить одухотворенный и печальный образ: тоскливый взгляд с какой-то тайной, о которой, наверное, умоляли рассказать все его девушки, а он отнекивался: «Нет, нет, это неважно, не бери в голову…» – тем самым привлекая к себе еще больше интереса. Но у меня возникла какая-то необъяснимая внутренняя неприязнь к нему и желание как можно скорее отсюда убежать. Не нравился мне этот красавец, и все тут.
Мама сказала бы: «Ты увидела не маску, а то, что за ней скрыто».
Не знаю, так ли это, но когда юноша сделал шаг из-за рыбацкой сетки, я отшатнулась от него, как от огня.
В этот момент у меня возник вопрос к самой себе: а отшатнулась бы я, если бы не знала о том, кто он есть на самом деле? А возникла бы у меня неприязнь? Мне захотелось бы убежать или – наоборот, я очаровалась бы им? Как бы я себя повела, если бы не была предупреждена? Не знаю…
Заметив мою реакцию, он сделал обиженное лицо:
– Разве я такой страшный? Почему стоишь, как будто привидение увидела?
Всегда терпеть не могла, когда капризно надувают губы. Особенно парни. Вася их надул…
Не ответив на вопрос, я развернулась с целью немедленно убежать отсюда, но он спросил:
– Эй, ты чего? Почему пришла? Неужели… неужели ты нашла бутылку?
Его голос был таким удивленным, что я поверила бы в это удивление, если бы у меня не произошел разговор с Артемом.
– Да, нашла, – безразлично ответила я.
У меня резко изменились планы, и я решила поиграть с ним. Посмотреть на многократно отыгранный спектакль и по возможности как-то сбить его с наезженной колеи. Вести себя не так, как, вероятно, вели себя его жертвы.
– Боже, я в это не верю! – театрально ахнул парень. – Мое послание достигло цели, и ко мне пришла очаровательная девушка. Это судьба, точно судьба…
– А Васю можно увидеть?
– Я и есть – Вася, – с гордостью сообщил любитель сеток и поиграл мышцами.
«Значит, это действительно он. Так вот из-за кого мы поругались с Маратом, и из-за кого хотела утонуть Катя», – подумала я, оглядывая Васю.
– Да? – изобразила я разочарование, внимательно рассматривая его, как обычно рассматривают на рынке продукты, проверяя их на свежесть. – А я думала, ты другой. Жаль. Ну ладно, я пошла. Пока.
Это был большой удар по его самолюбию. Несколько секунд он смотрел на меня удивленными глазами, а когда пришел в себя, сказал:
– То есть как это? Я тебе не нравлюсь?
– Нет. В смысле да. Ну, то есть не нравишься.
– Не может быть! – воскликнул Вася.
– Это еще почему? – поразилась я.
– Потому что я всем нравлюсь!
– Как видишь, это не так, – фыркнула я.
– Да ты просто… ты… ничего в парнях не понимаешь!
– Уж лучше ничего не понимать, чем понять и закончить так, как Катя, – презрительно сказала я.
Вася мгновенно переменился в лице и одним прыжком подскочил к забору.
– Ты что, знаешь Катю? Ты кто такая? А Катя как? Так ты по вопросу бутылки или нет?
«Какой деловой», – подивилась я и ответила:
– Я по многим вопросам. И по Катиному, и по «бутылочному»…
Вася открыл скрипящую калитку и сделал пригласительный жест рукой:
– Проходи. Сейчас по рюмочке выпьем.
– По какой еще рюмочке? – возмутилась я, зачем-то входя во двор. Клянусь, я не понимала своих поступков. У меня всерьез сложилось впечатление, что Вася владеет гипнотическими приемами, которые он использовал и в письме и использует сейчас, общаясь со мной вживую.
– По рюмочке чая, – расплылся в улыбке хозяин деревянного дома.
Я остановилась посреди неухоженного, заросшего участка и краем глаза заглянула в раскрытую дверь жилища. В доме тоже висели какие-то сетки, кастрюли, сковородки на прибитых к стенам крючках…
– Что стоишь посреди двора? Проходи в дом.
– Не хочу, – покачала я головой, не зная, что говорить дальше.
Я вообще не знала, зачем вошла в эту калитку, для чего стояла в этом заросшем дворе, почему сказала про Катю… Я не понимала своих поступков. Чувствовала себя пьяной. Или загипнотизированной? А может, никто меня не гипнотизировал и мною руководило банальное любопытство?
– Так ты бутылку нашла? – второй раз спросил Вася.
– Да, – кивнула я, глядя на его бицепсы, которые он якобы невзначай то и дело выгодно выставлял напоказ.
– И сюда пришла.
– Да, как видишь.
– Тогда чего мы ждем? – поинтересовался Вася, пристально посмотрев мне в глаза томным взглядом.
– В каком смысле? – не поняла я.
Через секунду произошло самое унизительное событие в моей жизни, которое я по сей день вспоминаю с обидой: Вася шагнул ко мне, склонился с высоты своего двухметрового роста и крепко обнял меня за плечи двумя руками. Так сильно, будто заковал в цепи. После этого он приблизил свое лицо к моему, закрыл глаза и поцеловал в губы.
Я чуть не задохнулась от возмущения и от того, что он крепко меня обнял – так, что я не могла дышать. Сердце страшно заколотилось, а коленки задрожали.
Стараясь вырваться из стальных объятий, я трепыхалась, как беспомощная бабочка, попавшая в сачок, но у меня ничего не получилось. Не могла сообразить, что сделать, чтобы выскользнуть из его рук, и вместо этого стояла и ощущала, как он целует мои губы.
У него участилось дыхание. Он ослабил объятья, убрал одну руку и запустил ее в мои африканские косички. Я почувствовала на затылке его горячую ладонь.
Времени перестановки рук хватило на то, чтобы я освободила свою правую руку и с силой залепила ему пощечину. Я отвесила ее с таким наслаждением и с такой силой, что испытала гордость за себя, ведь я первый раз в жизни дала кому-то пощечину. Даже не знаю, почему я дала именно пощечину, а не ударила его кулаком. Наверное, в таких ситуациях дают именно пощечины, поэтому я на каком-то непонятном уровне сообразила не бить Васю по-мужски.
– Ты что сделала?! – закричал он, выводя меня из состояния оцепенения.
Я отскочила от него на два метра и закричала в ответ:
– Что я сделала? Что ты сделал? Кто дал тебе право? Кто?!
– Но ты же сама пришла, бутылку нашла. А это значит, что… – проговорил Вася, потирая щеку с отпечатанной красной ладонью, и вдруг оборвал свою рифмованную фразу на полуслове. Его взгляд устремился куда-то за мою спину.
– Ничего это не значит! – прошипела я, как змея, и быстро повернулась назад, чтобы проследить за его взглядом.
Проследила. И почувствовала, как земля поплыла под ногами. Чтобы не упасть, я хотела взяться за забор, но руки не подчинялись моим командам. Вместо этого ладони стали с силой тереть губы, в которые меня поцеловал Вася, и щеки, которые внезапно запылали.
А земля все качалась и качалась… Не потому, что началось землетрясение, которое изредка случается в наших краях, а потому, что за забором стоял… Марат.
Глава 6
Пропавшая мечта
За забором стоял Марат и с неописуемым выражением лица смотрел на нас. Он переводил взгляд с меня на Васю и обратно. В его взоре можно было прочесть многое: ужас, гнев, разочарование, подавленность, обиду…
«Он все видел», – стрелой пронеслось в моей голове.
Я хотела спросить у Марата, что он здесь делает, но тут из-за угла появился четвертый персонаж – Артем.
– Ну что, нашел дом? – весело спросил он у катамаранщика и заметил нас. Меня и Васю. Также заметил наши лица. Хоть мы молчали, но многое можно было понять и без слов. – Что здесь происходит? – посерьезнел напарник и глазами указал на Васю: – А это кто?
– Это Вася, – сказала я, явственно ощущая в воздухе запах озона. Так всегда бывает, когда собирается гроза. Несмотря на то что в настоящее время небо было чистое, гроза все же собиралась. Да еще какая…
– Это Вася… – как зачарованный повторил Марат, по-новому взглянув на двухметрового обладателя каштановых волос и дома-развалюхи, где он принимал попавшихся на удочку девчонок и изображал из себя романтического отшельника. Впрочем, может, никого он не изображал, а был отшельником на самом деле.
– Это и есть Вася? – спросил Артем, не заставший момент поцелуя.
– Я не пойму, что это за команда? – скрестив руки на накачанной груди, поинтересовался Вася, наблюдавший за нашими переговорами. – Группа поддержки? Тогда можете идти по своим делам – с Полиной я справлюсь сам.
– С Полиной… – снова как зачарованный протянул Марат. И тут грянул первый раскат грома: – С Полиной? С Полиной?! Ты знаешь ее имя? А ты, – обратился он ко мне, – знаешь его? Ты все-таки поехала сюда… Поехала… Как ты могла… Кроме того, ты… ты… целовалась… Прямо здесь, на улице… У всех на глазах… У меня на глазах… У меня…
– Что?! – поразился Артем.
– Ничего я не целовалась! – стала оправдываться я. – Этот троглодит сам меня поцеловал! Марат, ты видел?
– Видел… Все видел… – тихо произнес катамаранщик, стоящий за забором, обнесенным ржавой сеткой.
«Сейчас случится страшное», – с непередаваемым ужасом и с замершим сердцем подумала я, уверенная, что сейчас Марат взревет, как раненый медведь гризли, сломает забор, ворвется во двор и убьет нас с Васей на месте. Но вопреки предположениям ничего подобного не случилось.
Марат с необычной улыбкой пристально посмотрел на меня, потом переместил взгляд с лица вниз, в землю, вздохнул и сказал Артему:
– Идем на работу. Нам здесь делать нечего. Не будем им мешать.
У меня возникло чувство, будто я вдруг попала в ледяную воду. До того ледяную, что обжигала…
– Как это – «идем»? – удивился Артем. – А разборки? Мы зачем сюда приехали? Чтобы с этим вот поговорить. За Катю по ушам надавать…
– Планы меняются. Не нужно ни с кем разговаривать, – устало произнес Марат, не смотря в мою сторону. – Уже поздно вести разговоры.
Каждое его слово было для меня точно удар ножом в самое сердце.
– А ты, ты что стоишь и молчишь?! – взорвалась я, хлестнув Васю взглядом. – Почему не скажешь, как все было на самом деле?
Вася сделал мечтательное лицо и закатил глаза к небу:
– А как было? Прекрасно было. Мне понравилось. Тебе, кажется, тоже.
Я окончательно растерялась и не нашла что ответить. Да и что бы я ответила? В подобной ситуации всегда нужные, эффектные слова и выражения приходят потом, когда все закончится. Сейчас же я не могла подобрать ни одного разумного слова. Это потом я буду сотни раз все передумывать, прокручивать в голове сцену у забора, сочинять ошеломляющие речи, которые должны сразить всех наповал, – но это потом, потом, когда обед уже прошел и ложка не нужна… А сейчас я стояла в тени грецкого ореха и беззвучно открывала и закрывала рот, не зная, что внятного можно ответить и что такого сделать, чтобы остановить Марата.
Все длилось не больше минуты, но для меня это показалось вечностью. От своих мыслей я очнулась, когда Марата и Артема возле забора уже не было.
Вот тут-то и появились эмоции.
Внутри меня все вскипело. Я часто дышала, в голове отчетливо пульсировала кровь, руки и ноги дрожали.
– Что ты наделал! – закричала я, ощущая бешено бьющееся сердце где-то в горле. – Что ты наделал! Ты испортил мне жизнь!
– Ты это о чем? – невозмутимо спросил Вася, совсем даже не удивленный произошедшим, как будто каждый день в его дворе происходят такие ситуации. А может, так оно и есть…
– О чем? О чем? – не находила места я. – Да о том, что этот, темненький, мой друг. А ты… поцеловал меня.
– Ну и что тут такого? – хмыкнул Вася. – Жалко ему, что ли? Не одному же ему целовать этот прелестный ананасик.
– Какой еще ананасик? – поразилась я.
– Ты с этими косичками напоминаешь мне ананас. У тебя, кстати, сладкие губки.
Я не выдержала этого позора и ударила Васю. На этот раз кулаком.
– Это что такое? – закричал он. – Ты не девушка, а парень какой-то! Дерешься! Или я тебя недоцеловал? А ну-ка, давай губки, сейчас я быстро львицу укрощу.
Я отпрянула от него. Из моих глаз градом покатились слезы. Я проклинала себя за то, что пришла сюда. Черт потянул меня на эту Родниковую! В голове все помутилось…
– Почему плачешь? – капризно спросил Вася, поправляя рыбацкую сетку, играющую роль занавесок. – «Этот темненький», что, лучше целуется?
Я испепеляюще посмотрела на Васю и едва слышно проговорила:
– Ты первый парень в жизни, кто меня поцеловал.
Этот самодовольный взгляд, который нарисовался на его лице после моих слов, я не забуду никогда.
…Я ехала домой в почти пустом автобусе (даже и не знаю, с чем это связано), и меня душили слезы. Было очень противно от самой себя. От того, что к моим губам прикасались чужие. Губы едва знакомого парня. Я чувствовала себя облитой несмываемой грязью. Даже если я с виду чистая, то все равно грязная. Может, никто из окружающих этого не знает, но я знаю.
Я не знала, как буду объясняться перед Маратом. Что ему говорить? «Это не то, что ты увидел!» Глупо. Со стороны все выглядело просто и понятно. Хоть я и отвесила Васе неслабую пощечину, от которой его щека покраснела, это ничего не меняет. Когда происходит что-то важное, на мелочи внимания не обращают, хотя здесь эта «мелочь» вовсе не мелочь, а та самая важная вещь… Но Марат этого не знает. Я уверена, что сейчас перед его глазами стоит одно – я целуюсь с Васей. Скорее всего, пощечину он и не запомнил. Также не знает, что я не целовалась с Васей, он сам меня целовал. Без разрешения.
Я чувствую – это конец нашей дружбе. Тем более если вспомнить события последних двух дней. Мы с Маратом в ссоре. В чем главная ее причина – не знаю ни я, ни он. Может, мы переживаем из-за предстоящей разлуки или прицепились к какой-то мелочи, которая хоть уже и забылась, но успела перерасти в большее. Она набрала обороты, когда на нашем пляже произошла перепалка из-за бутылки. Потом – еще одна ссора из-за того, что Марат упрекнул меня тем, что я ничего не делаю ради нас, а он якобы чуть ли не подвиги совершает. Но мы остыли и договорились встретиться вечером и обо всем спокойно поговорить, забыв бессмысленные склоки, вызванные переживаниями. Вот только теперь этой встречи вечером не будет, я в этом уверена. И виновата я сама – зачем-то пошла к Васе, захотелось на него посмотреть. А он меня взял и поцеловал. И это увидел Марат. Все. О чем тут еще можно говорить? Финал. Финал всему – и нашей дружбе, и… всему. Потому что без дружбы Марата мне ничего не нужно.
Кстати, интересно, что они делали с Артемом на Родниковой улице? А-а, кажется, на разборки пришли. Наверное, это Артем потянул Марата за собой, за Катю мстить. Но почему посреди рабочего дня? А может, все как-то по-другому получилось. Это еще предстоит выяснить.
Я уставилась в пыльное окно на мелькающие деревья и ощутила новый укол обиды, еще сильнее прежнего.
Конечно, я иногда думала, что когда-нибудь мне придется с кем-то целоваться. Я имею в виду не поцелуи родителей перед сном или дружеские поцелуи в щеку с подругами, а поцелуй с тем, кто тебе дорог так, как больше никто на всем белом свете.
Я плохо представляла, как, собственно, нужно целоваться, но все-таки некие наметки на этот счет были.
Когда я воображала себе момент первого поцелуя, почему-то в моей фантазии это происходило во время дождя под каким-то полуразрушенным мостиком. Мы стучим зубами от холода, касаемся друг друга плечами, чтобы согреться, затем неуверенно обнимаемся, а потом само собой так получается, что наши губы притягиваются друг к другу, как магнитом, и…
Раньше образ того, с кем я целуюсь, представлялся размытым, неопределенным, нечетким, потому что в сердце не было человека, который мог бы занять это место. Но в последнее время у туманного образа возникло лицо. Смуглое лицо Марата, по которому стекают капельки дождя. Я видела его глаза, которые не отрываясь смотрели в мои, мокрые вьющиеся волосы…
А вышло все по-другому. Меня насильно поцеловал какой-то Вася.
Я вспомнила его губы на своих губах, и меня передернуло от отвращения. Они показались мне двумя скользкими холодными слизняками. К тому же его губы красно-коричневые, словно их долго чем-то натирали. Терпеть не могу такие губы. Почему-то мне кажется, что такие губы бывают только у маньяков…
А когда я представила, скольких девушек он целовал этими губами-слизняками, мне сделалось еще гаже. Захотелось уменьшиться до микроскопических размеров и исчезнуть из этого мира.
По телу пробежали мурашки. Я вжалась в сиденье.
Все. Теперь я другая. Не такая, как раньше. Я – целованная. И не так, как об этом мечтала. Я лишилась мечты.
Я чуть не разрыдалась на весь автобус.
Почему со мной так поступили? Кто дал право этому самодовольному кретину меня поцеловать? Если он считает поцелуи чем-то незначительным, то я отношусь к этому совсем по-другому. Для меня это важно. Очень важно. Но с моим мнением не посчитались, а просто-напросто втоптали его в грязь.
Я никогда не смогу стереть это из памяти. И Марат тоже не сможет. Мы оба знаем, что будем помнить об этом всегда. Особенно я. Даже если попытаюсь внушить себе: «Ничего такого не случилось, забудь, живи дальше и радуйся», все равно не буду в это верить… И никто не будет.
В этой жизни у меня больше не будет первого поцелуя. Он случился сегодня. И так некрасиво. Невозможно все переиграть заново, вернуть время на час назад, когда я подошла к Васиной калитке и дернула за шнур. Тогда передо мной стоял выбор – уйти или остаться, а сейчас такого выбора уже нет. Я его сделала, оставшись стоять у калитки.
Мне захотелось выть по-волчьи. Я испытывала невероятное чувство стыда. Никогда не думала, что попаду в такую ситуацию. Утром, собираясь на работу, не знала, что ждет меня днем. Ну почему я не знала? Почему я не ясновидящая? Почему у меня не было видения, которое могло бы предупредить о предстоящем позоре?..
И я не считаю, что все излишне драматизирую. Да, для кого-то мои переживания вовсе не драма, но для меня – самая настоящая драма. Ведь все люди разные, и одно и то же событие имеет для каждого разную ценность. Так вот, все, что касается моего чувства достоинства, для меня бесценно. Было.
Дура. Какая я дура. И зачем поехала к Васе, что на меня нашло? Точно – гипноз. Теперь я не сомневаюсь, что он владеет гипнозом. Или колдовством. Иначе как колдовством это не назовешь. Я же такая рассудительная.
Изредка мы с приятельницами гадали на картах. Считается, что для правдивости гадания нужно сесть на колоду нецелованной девушке. Эту роль всегда исполняла я. Подруги не верили, что можно дожить до пятнадцати лет и ни разу не поцеловаться, но гадание всегда было правдивым, и подруги убеждались в искренности моих слов. А теперь я никогда не буду сидеть на колоде карт…
«Не верю, ни во что не верю, – подумала я. – Все это неправда. Я скоро проснусь, и эти губы-слизняки останутся во сне».
Но я не просыпалась… А жаль.
Надо же, вчера, когда я стояла на вышке и думала, что моя жизнь скучна и однообразна, не предполагала, что на следующий день случится такое…
Я вышла из автобуса и огляделась. Мне казалось, что каждый прохожий знает о моем бесславном первом поцелуе, что они перешептываются между собой и резко прячут взгляд, когда я на них смотрю.
Только тут мне пришло в голову позвонить Марату и поговорить с ним. Я взяла телефон, набрала его номер и стала ждать, когда гудки сменятся голосом. Но он не брал трубку. Вот черт! И зачем придумали определитель номера?
Я написала ему SMS: «Марат, возьми трубку. Поговори со мной. Я же знаю, что ты не берешь ее специально».
Отчет о доставке сообщения пришел, а вот ответ на него – нет.
«Какой он жестокий, – с большой обидой подумала я. – Даже объясниться не дает. Мне так плохо, а он еще больше боли причиняет. Как говорят обожаемые мамой китайцы, не поговорить с человеком, который достоин разговора, – значит потерять человека».
Наверное, Марат ничего о китайской мудрости не слышал.
И тут меня поразили воспоминания месячной давности. Мы поссорились с Маратом, когда я услышала то, что не должна была слышать. Он звонил мне, посылал сообщения, но я не отвечала ему, не соглашалась поговорить, считая, что поступаю правильно.
А теперь я пытаюсь с ним поговорить, но он не хочет. Не дает возможности объясниться.
Мама – знаток разных законов судьбы – всегда говорит: «В жизни все возвращается, как бумеранг. Сделал кому-то зло – вернется зло, сделал добро – вернется добро».
И вот, пожалуйста, закон бумеранга сработал. Жизнь повернулась так, что я оказалась на месте человека, которому не дают оправдаться. Испытываю те же чувства, что испытывал Марат, когда я сбрасывала звонки и не отвечала на сообщения. Все отразилось, как в зеркале…
Страшно представить, что думает Марат. Наверное, ему кажется, что я ответила на Васин поцелуй.
«Ох… – мысленно простонала я. – Да много чего показаться может… Нет, это так оставлять нельзя. Если Марат не хочет говорить по телефону, то я поговорю с ним лично, без помощи этого куска пластмассы. Главное, чтобы он был на работе».
Как оказалось, на работе его не было. Другие ребята с базы проката плавсредств сказали, что он ушел часа два назад и еще не вернулся.
Я помчалась к себе на работу и – о счастье – увидела на вышке Артема.
– Где Марат? – без предисловий спросила я.
Артем, стоящий у ограды и наблюдающий за отдыхающими, повернулся и как-то оценивающе посмотрел на меня.
– Полина, я же тебя предупреждал, что за человек этот Вася. Ты что, влюбилась в его дурацкое письмо? Ради него ты решила бросить Марата?
Я схватилась за голову. Сердце билось так сильно, что казалось, оно вот-вот проломит грудную клетку.
– Да никого я не собираюсь бросать! Я не влюбилась в этого бутылочника! Как ты мог подумать, что я променяю его на Марата!
– А зачем же ты целовалась с ним? – логично поинтересовался Артем.
Читать бесплатно другие книги:
