Драконья алчность, или Дело Алмазного Фонда Малинин Евгений

И вдруг, не дожидаясь очередного моего допроса, тоненький голос взмолился, похоже из последних сил:

– Отпусти меня… иначе я могу… угаснуть…

– Ты свободно… – произнес я и добавил с угрозой, – Но помни!..

Факел погас и все вокруг погрузилось в темноту.

И почти сразу же я понял, что лежу навзничь на своем кане с закрытыми глазами… что я только что… проснулся!

Это был мой Третий Сон в Поднебесной.

Открыв глаза я убедился, что ночь еще не кончилась, хотя ночная темнота уже начала размываться предрассветным сумраком. Однако, спать мне совсем не хотелось, да и с левой стороны груди все еще чувствовалось приятное жжение.

«Надо же! – насмешливо подумал я, – В этой… Поднебесной сны у меня настолько реальны, что наблюдаются остаточные явления!»

Я поднес руку к груди и… вскрикнув, рывком сел на постели – моя верная джинсовая куртка обжигала, как раскаленный металлический лист. Впрочем я сразу же догадался, что раскалилась совсем не куртка, а лежавшая в ее кармане каменная книжка!

Мысли мои лихорадочно заметались, и первая из них была: «На кой черт я взял эту книженцию с ее алтаря?! Она ж меня поджарит!!» Однако, тут же мне в голову пришло то соображение, что телу моему жар исходящий от книги никакого вреда не причинял, более того, ее… тепло было даже приятно, а вот когда я попытался ее пощупать, она ответила ожогом!

«Так может быть этот… камешек… защищается?! От… изъятия!»

Мыслишка, конечно, была нелепая и смешная, но достаточно хорошо объясняла все происходящее. И вдруг я вспомнил… Сон!!! Я торопливо начал проверку своего магического кокона и сразу же понял, что тот не только на своем месте, но к тому же здорово увеличился и… уплотнился. Уплотнился настолько, что мне показалось, будто я в состоянии просто пощупать его руками!! Поскольку я сам никаких магических действий не предпринимал, да и не мог предпринять, изменения моего состояния приходилось отнести на счет… этой самой книжечки. Похоже, во время моего сна на мою особу и в самом деле было произведено… нападение, и именно она защитила меня!

Я еще раз, теперь уже гораздо осторожнее поднес руку к груди. Жар значительно спал, ладонь ощутила только легкое тепло.

И вдруг та напряженная растерянность, которая охватила меня при пробуждении, схлынула, возвращая мне привычную насмешливую иронию. Судя по моим рассуждениям, я начал отождествлять свое «Я» не только со своим бренным телом, но и с окутывающим его коконом силы! Иначе, с чего бы это мне употреблять обороты типа «…изменения моего состояния отнести за счет…».

«Растем над собой! – насмешливо подумал я, – И в высь и в… ширь!»

Я встал с кана и подошел к окну, выходившему во двор усадьбы. Несмотря на очень раннее время, народ в «Полете Зимородка» уже проснулся. Над одним из домиков, притулившихся у задней стены усадьбы, вился легкий синий дымок, а в следующий момент я увидел молодого паренька, протащившего именно к этому домику вязанку дров. Из дверей соседнего домишки появилась женщина с ведром в одной руке и какой-то тряпицей в другой. Торопливым шагом она проследовала к стоявшему чуть подать сараю и перед тем, как войти внутрь, вдруг оглянулась на наш павильон. Я заметил, что на лицее ее было написано любопытство. Затем от самого дальнего строения по направлению к дому с топившимся очагом величественным шагом проследовал управляющий.

Идиллия!

Спать мне совершенно не хотелось, и я готов был к началу дневных трудов. Однако, прежде всего мне надо было выяснить пару волновавших меня вопросов. Поэтому я снова вернулся к кану, улегся, закрыл глаза и, представив себя в виде некоего злющего божества, властно позвал:

«Зло!..»

В глубине души я не слишком рассчитывал на ответ, но он прозвучал немедленно и вполне явственно:

«Слушаю тебя, господин…»

«Что ты делало с попадавшимися тебе… магами?»

«Они становились послушниками Велико… Цзя Шуна…»

«А с простыми людьми?..»

«По разному… В зависимости от того, из какого кувшинчика их поили…»

Я немедленно вспомнил о трех кувшинах, стоявших на полке в столовой!

«Кто еще знал о твоем существовании кроме Цзя Шуна?»

«Никто… Хотя кто-то, наверное, догадывался, что в „Полете Зимородка“ не все… чисто».

«А управляющий усадьбой „Яшмовые Ворота“?..»

«Это один из людей Цзя Шуна… Один из тех, кто рекомендовал приезжим „Полет Зимородка“ в качестве временного жилья».

«Свободно!» – скомандовал я и открыл глаза. Перед ними в полной темноте плавали яркие разноцветные круги. Я снова прикрыл веки и несколько минут бездумно лежал, просто отдыхая. Когда я снова открыл глаза, все было в порядке – я вполне отчетливо видел окружающую обстановку. Похоже, общение с моим вновь приобретенным… рабом требовало серьезных нервных затрат!

Поднявшись с кана, я подошел к столику с умывальными принадлежностями и обнаружил в кувшине чистую прохладную воду.

«То, что надо!..» – с удовлетворением подумал я и щедро вылил половину кувшина в таз. Затем, чуть подумав, я стянул с себя куртку и, оставшись в майке, принялся плескаться. Окончательно согнав с себя остатки сна, я вытерся небольшим полотенцем, лежавшим на столике рядом с тазом, и тут мне вдруг вспомнилось начало моего ночного кошмара. Я поднял глаза на зеркало. Ничего особенного я не увидел – зеркало, как зеркало, только, на мой вкус мутновато. Я несильно толкнул его пальцем, и оно качнулось из стороны в сторону, едва слышно зашуршав по стене.

Одевшись, я вышел из спальни и направился во двор, поскольку именно там располагались «удобства». Со двора я прошел в столовую и с удивлением увидел, что завтрак уже накрыт, более того, за столом бодро восседал Поганец, уписывая за обе щеки сваренную на пару соргу с какой-то, похоже, мясной подливой и запивая все это вином из большой кружки. Увидев меня он торопливо сглотнул и заверещал:

– Ну и здоров ты поспать, учитель!.. Так ведь и без завтрака остаться можно!..

Я привел к столу напротив него, наложил себе горячей сорги, полил ее соусом и попробовав на вкус, остался доволен.

– Удалось вчера выяснить что-нибудь новое? – спросил я Поганца, принимаясь за еду.

Тот кивнул и принялся неторопливо докладывать:

– Пленников держат в малом павильоне, в яме… Постоянная охрана – четверо цзиней, двое в человеческом обличье, двое в зверином. Меняются они парами через каждые четыре часа. Сам павильон стоит в глубине двора, почти у самой задней стены. Сзади подобраться не удастся – по стене ходит городская стража. Хозяина они ждут ночью, накануне открытия праздника, ну и поскольку великие маги первыми вносят Дань Желтому Владыке, можно рассчитывать, что до вечера первого дня праздника пленными заниматься не будут.

Тут малыш прихлебнул из стоявшей рядом с ним кружки и резко сменил направление разговора:

– Да, нашли нашего попрошайку… ну, Ванга-даоса. Так вот, его убийство приписывают каким-то грабителям, причем управляющий, тот который назвался Сян Шеном, убежден, что их быстро поймают – оказывается деньги, которые он дал старику, меченые.

– Не думаю, что Гварда забрал деньги у убитого… – с сомнение протянул я.

– Нет, конечно, – немедленно согласился Поганец, – Он только перерезал ему горло, и больше ничего…

– Что значит – порезал?.. – удивился я.

– А ты что, не знаешь, как убивают синсины?.. – ощерился в улыбке Поганец, – У них, знаешь ли, на лапах имеются такие убирающиеся коготочки-кинжальчики вот такого размера, – он вытянул указательный палец, показывая величину синсиновых коготков, – И целятся они, как правило, в горло. Обычно после удара синсина остается четыре параллельных пореза, а наш Гварда, видимо, владеет какой-то особой техникой – у старика горло взрезано одной раной, словно работали ножом.

Он снова улыбнулся и наклонился над своей миской.

– Сколько же ты времени провел вчера в «Яшмовых Воротах», что узнал столько интересного? – с улыбкой поинтересовался я.

– Не слишком долго, невнятно пробормотал он, не переставая жевать, – Часа два…

В этот момент в столовую вошла Шан Те. Девушка выглядела прекрасно, только что умытое лицо сияло свежестью, глаза лучились, а губы, казалось, были готовы улыбнуться.

– А вот и наша принцесса!! – завопил Поганец, размахивая своей черпалкой и разбрасывая вокруг себя зерна сорги, – Как спалось на новом месте?!

– Прекрасно, – ее губы, как я и ожидал, сложились в улыбку, – Правда, посреди ночи Гварда вдруг принялся скулить, но быстро перестал.

– Видно, он какую-то неприятность почуял! – авторитетно заявил Поганец.

Шан Те присела к столу и оглядела выставленные закуски. Однако положить на свою тарелку она не успела, в комнату вплыла матушка Лю со скворчащей сковородкой в руках и строго сказала:

– Госпожа, ваш завтрак готовился отдельно! Вот, масляные палочки, к которым будет подан свежий шаньский чай и горный мед.

Она переложила из сковороды в миску Шан Те обжаренные в масле довольно длинные жгуты из теста, вышла из столовой и тут же вернулась, неся в руках небольшой поднос, на котором стоял белый фарфоровый чайник, маленькая чайная чашечка и мисочка со светлым медом. Выставив все это перед девушкой, матушка Лю бросила на нас с Поганцем строгий взгляд и предупредила:

– Не отвлекайте госпожу разговорами, дайте ей спокойно позавтракать!..

Помедлив минуту, словно ожидая наших возражений, она повернулась и вышла из столовой.

Поганец скорчил ей вслед удивительно противную физиономию, а девушке обиженно заявил:

– А тем, кто объедается масляными палочками, в то время как я… как мы с учителем давимся сухой соргой, я ничего интересного рассказывать не буду!..

С этими словами он соскочил со стула и гордо удалился. Шан Те растерянно посмотрела ему в след и, повернувшись ко мне, спросила:

– Он что, в самом деле, обиделся?! Но я сама не ожидала, что матушка Лю будет так меня… э-э-э… опекать!.. Если он хочет палочек, я могу ему отдать их все!..

В ответ я улыбнулся и совершенно неожиданно для девушки произнес:

– Теперь я понимаю, почему ты влюбилась в садовника.

Шан Те растерялась еще больше.

– Я не понимаю, причем тут… садовник! – чуть ли не со слезами воскликнула она, – Что общего между обидой Поганца и… садовником?!

– У тебя, милая девушка, совершенно отсутствует здоровое высокомерие, присущее высокопоставленным особам. Это небольшой, но серьезный изъян в твоем воспитании. Будь у тебя это качество, ты, во-первых, никогда не обратила бы внимания на садовника, как на возможный объект… влюбленности, а во-вторых, только улыбнулась бы в ответ на выходку Поганца!..

Я посмотрел на приоткрытую дверь столовой и мгновенно понял, что мой ученичок подслушивает. Именно поэтому я довольно презрительно добавил в его адрес:

– Тоже мне, нашелся, демократ ушастый!..

Повернувшись к девушке, я хотел продолжить свое наставление по поводу самовоспитания властвующих особ, но мне не дали этого сделать. Поганец вынырнул из-за двери, как чертик из бутылки и принялся верещать:

– Да!! Я демократ!! Да!! Я ушастый!! Ну и что?!! Это не повод закармливать девчонку у меня на глазах деликатесами, в то время как я питаюсь… э-э-э… походными концентратами!!

Тут он увидел, что я готов расхохотаться, и принял свою боевую стойку – развернул уши, поднял шерсть дыбом, вытаращил глазенки и оскалил все свои семьдесят четыре зуба.

– И в этом нет ничего смешного!!! Что вы будете делать, если я, ваш единственный проводник в… э-э-э… катакомбах дна столицы получу заворот кишок и скончаюсь в жутких муках у вас на глазах?!

Огорошив нас такой жуткой перспективой и поставив в безвыходной положение, он гордо подбоченился и, посверкивая глазами, замолчал, ожидая ответа.

Шан Те, совершенно растерявшись, переводила испуганные глаза с маленького нахала на меня и обратно, не зная, что можно сказать, а я, давясь от сдерживаемого хохота, решил ей подыграть.

– Да, милая моя, без Поганца нам будет очень плохо… Просто невыносимо…

Дальше продолжать я не мог и чтобы хоть немного усмирить вырывающийся смех, замолчал, горестно покачивая головой. Только немного успокоившись, я продолжил:

– Как же это мы с тобой, принцесса, не сообразили, что у столь маленького существа должен быть очень нежный желудок, ну и… весь остальной пищевой тракт?! Как мы могли допустить, чтобы он без всякого ограничения хлестал вино и заедал его непомерным количеством пампушек, ватрушек и уток по-пакитски?! Этакая промашка!!! Но теперь все! Теперь я лично буду следить за диетой своего ученика – утром три масляные палочки, вечером пять отварных побегов молодого бамбука. И все!!! Никакого вина и пива, только три чашки чая в день… без меда! – тут я обратил свой взор к девчонке и проникновенно добавил, – Мед ведь пробуждает аппетит…

Видимо, Шан Те все-таки сообразила, что я не совсем серьезен, поскольку уже в середине моей тирады принялась энергично кивать, показывая, насколько полно она поддерживает мое решение.

Теперь уже испугался Поганец. Увидев, что мы с принцессой единодушны в деле защиты его персоны от переедания, он свернул уши, пригладил шерстку и принял самый удивленный вид:

– У кого слабый желудок?!! – вскричал малыш, как только пауза в моем монологе позволила ему сделать это, – У кого нежный… этот… кишечный трактат?..

Однако я, не обращая внимания на этот вопль испуганной души, самым суровым тоном обратился к Шан Те:

– И я самым категорическим образом требую, принцесса, чтобы ты прекратила… э-э-э… прикармливать Поганца! Не вздумай подсовывать ему какую-либо еду тайком от меня – я не хочу потерять моего единственного и любимого ученика… безвременно!..

Шан Те серьезно покивала головой, хотя в ее глазах уже горело пламя сдерживаемого смеха.

– Да ты что, учитель?!! – завопил во всю силу своего фальцета Поганец, – Да мой желудок способен вместить черепаху Ао вместе с тремя горами, что стоят у нее на спине!.. И как же можно… это… на одном чае, учитель! Чай не пиво, много не выпьешь!

– Пиво!.. – с сомнением проговорил я, – А заворот кишок?..

– Какой заворот, учитель! – с непередаваемым энтузиазмом воскликнул Поганец, с моим-то кишечным трактатом!.. Да я могу пропустить сквозь себя Хо в период разлива и даже не поморщусь!.. Да три чашки чая в день для меня – засуха! Я зачахну и скукожусь!

– Но разве три масляные палочки не смогут предотвратить твою… чахлость?.. – с прежним сомнением спросил я.

– Да что такое это… хрум-хрум!.. – с некоторым даже возмущением ответил Поганец, – Лакомство, которым только девчонок кормить! А нам, настоящим мужчинам, подавай вина, пампушек, уток по-пакитски, да сорги побольше… с этим… с крапивным соусом!..

И он с широченной улыбочкой заговорщицки мне подмигнул.

– Веселимся?.. – неожиданно раздался от двери спокойный тяв Гварды. Синсин вошел в столовую, и оглядел собравшуюся компанию. Затем, проследовав к столу, он посмотрел на меня, и я немедленно наложил ему в миску сорги с мясным соусом и поставил ее рядом со своим стулом.

Однако прежде чем приступить к еде Гварда отрывисто проговорил:

– В «Нефритовые Ворота» прибыло еще шесть цзиней… И кроме того, я снова слышал, как управляющий ругался с главным оборотнем. Тот сказал Сян Шену что-то, по-видимому, не слишком приятное, а управляющий в ответ заорал, что ему и так невмоготу смотреть, как мучается его брат, а тут всякие… лесные проходимцы, будут еще нервы трепать!..

Синсин снова весьма многозначительно посмотрел на меня и уткнулся в свою миску. А я поднял глаза на Шан Те.

– … Мучается его брат?.. Похоже, принцесса, я понял, каким образом Великолепный Цзя узнал о нашей поездке к покровителю твоего отца!

– Ты думаешь… – ошарашено прошептала девушка, но Поганец не дал ей договорить:

– Ну конечно! Ты же сама, принцесса, назвала этого… управляющего Шу Фу!.. они же похожи, как две капли кунжутного масла!.. Ясно, что эта толстая морда-советник переметнулся на сторону… брата и продала своего благодетеля Великолепному Цзя!

– Но… почему?! – в голосе Шан Те звучало горькое недоумение, – Правитель приблизил его к себе, ценил его…

– Видимо, потому, что твой отец не захотел принуждать тебя к браку с ним… – ответил я, – Он решил добиться тебя, как у нас говорят, не мытьем, так катаньем!

– Не!.. – не согласился со мной Поганец, – Туточки налицо натуральный обмен: Великолепному Цзя – правителя Тянь Ши, советнику – его дочку!

– В любом случае, наша задача усложнилась, – озабоченно проговорил я, – Охрана увеличилась, а с прибытием Цзя Шуна, наверняка, станет еще больше.

– Ты думаешь, наш план не удастся?! – с тревогой спросила Шан Те.

– Ну, мы постараемся сделать все, чтобы он удался, – я попытался улыбкой ободрить ее, – Именно этим я сейчас и займусь, а Гварда и Поганец будут по очереди следить за «Яшмовыми Воротами»

И тут я, признаться, несколько растерялся. Мне было ясно, что девчушку тоже надо чем-то занять, но никаких поручений для нее у меня не было.

– Принцессе надо заняться своим гардеробом, – раздался из-под стола разумный голос синсина, – Не забывайте, очень скоро праздник, а у нее нечего надеть.

– Да и мне, в общем-то, нечего надеть… – с деланной грустью протянул Поганец, оглядывая свою набедренную повязку, превратившуюся в довольно замызганную тряпочку.

– Ну что ж, – согласился я, – Значит, нам надо будет заняться и нашим гардеробом!

Вот прекрасное средство успокоить любую особу женского рода – дать ей возможность заняться своим гардеробом! Шан Те торопливо поглощала свои масляные палочки, запивая их заваренным специально для нее чаем и при этом щебетала:

– Я позову матушку Лю, она прекрасно разбирается в тканях и очень хорошо знает нынешнюю столичную моду!.. Вот только времени у нас будет маловато, но матушка Лю, возможно, сможет пригласить помощницу! – тут она посмотрела на меня и вдруг, покраснев, прошептала, – Я постараюсь быть… бережливой…

«Интересно посмотреть, как это у тебя получиться?!» – с иронией подумал я, а вслух произнес: – Но я надеюсь – не слишком!..

И она… улыбнулась.

– Ну а мне тоже надо кое-что сделать! – бодренько проговорил я и поднялся из-за стола, – Обедать будем в городе… – я бросил быстрый взгляд в сторону Поганца, – Но на этот раз в таверне попроще… Без изысков!..

Покинув столовую, я вышел во двор и огляделся. Над домиком, притулившимся у дальней стены усадьбы, по прежнему вился легкий дымок, а значит, именно с него мне надо было начинать свои поиски. Впрочем, почему я так решил, мне и самому было не до конца ясно.

Вблизи домик выглядел совсем крошечным, зато он был очень чист, светел и ярок. Белые стены казались только что выкрашенными, небольшая дверь и переплет единственного окошка, покрытые алым лаком сияли, и даже солома, которой домик был покрыт, выглядела так, словно ее только что привезли с поля! Внутри дома слышался какой-то разговор, но слов я разобрать не мог.

Подойдя к двери я осторожно постучал, и внутри немедленно все смолкло. Я постучал еще раз, теперь несколько громче, за дверью что-то зашуршало, как будто по полу протащили рогожный мешок, но никакого ответа на мой стук не последовало. Тогда я просто толкнул дверь, и она отворилась.

Внутри домик имел одну единственную комнату, половину которой занимала огромная печь-плита. Поскольку окошко было довольно маленьким, освещение комнаты оставляло желать лучшего, так что вначале я почти ничего не разглядел. К тому же, странный темный огонь, пылавший в открытой печи, не освещал комнату, а бросал в глаза неприятные отблески и еще больше мешал рассмотреть внутренность комнаты.

Я, сделав шаг внутрь, отпустил дверь, и та немедленно захлопнулась за моей спиной. И тут же справа от входа раздался старческий скрипучий голосок:

– Ну вот первый и пришел, не зря, выходит я звала!.. Так, так, и кто ж это к нам в поварню пожаловал?.. А господин главный гость!.. Ну-ну, выходит, ты у нас первенцем будешь!..

Оглянувшись на голос, я увидел небольшую темную фигуру, сидевшую на длинной скамейке в углу комнаты. Лица фигуры видно не было, да что там лица, даже ее пол определить в столь скудном освещении не представлялось возможным, видно было только, что руки ее непрестанно шевелятся, словно она вязала или… творила заклинания!

Я сосредоточился, отщепил крохотный комочек от своего кокона и метнул его в сторону фигуры. Через мгновение мне стало ясно, что передо мной очень старая женщина, бабушка и не просто бабушка, а… колдунья! Окружавший ее кокон силы был довольно мощным и при соприкосновении с моим «разведчиком» стал видимым «невооруженным глазом» – засветился чуть розоватым мерцанием.

Действовал я хотя и быстро, но весьма осторожно, так что старуха ничего не заметила, продолжая бормотать:

– Сейчас мы посмотрим, как нам тебя употребить… Сначала определим, что ты такое есть…

Я почувствовал, как в мою сторону потянулись созданные ею магические щупальца и быстро деформировал свой кокон, таки образом, чтобы толщина кокона, с обращенной к старухе стороны, была минимальной. Одновременно я принялся быстро лепить несколько недлинных, но толстых магических жгутов.

Щупальца, ровно сиявшие розовым, коснулись моего кокона, и бабушка тут же удивленно бормотнула:

– Да ты, оказывается, со способностями!.. Но тогда почему ты?..

Один из щупалец с усилием продавил кокон и коснулся моего тела. Кожей я, конечно, ничего не почувствовал, но бабуля немедленно, и чуть разочарованно, констатировала:

– А вот в чем дело, способности твои невелики… Но все-таки ты хозяину сгодишься!..

Руки ее продолжали шевелиться, однако ритм этого шевеления и его… амплитуда заметно изменились. Я понял, что пора действовать.

Сотворенные мной жгуты стремительно метнулись к творившей заклинание старухе. Один из них прилип к шевелящимся рукам, оплел пальцы и сковал запястья, второй опутал ноги и прилепил их к полу, третий, обернувшись несколько раз вокруг шеи, вспух, перекрывая старушке дыхание и задирая голову к низкому потолку.

– Что такое?! – просипела бабушка и нехорошо выругалась, – Чтоб ты дохлой жабой подави…

Договорить она не смогла – воздух в ее глотке кончился а новую порцию я ей набрать не дал. Незаконченное заклинание медленно таяло над ее головой.

Удерживая в левой руке нити управления жгутами, я щелкнул пальцами правой, и над темной фигурой вспыхнуло яркое, чисто белое сияние. Из мрака вынырнула хрупкая, древняя женщина, с темным платком на голове, закутанная в темный же, изношенный до дыр халат неопределенного цвета. Открытыми оставались только ее сжатое в морщинистый ком лицо и столь же морщинистые руки, дергающиеся в бессильных попытках закончить начатое заклинание.

– И чем же это ты, бабушка, тут занимаешься?.. – полюбопытствовал я.

Из клубка морщин вдруг коротко блеснуло острым, ярко-синим взглядом, тут же, впрочем погасшим, и вместо ответа послышался короткий хрип. Впрочем, другого я и не ожидал, поскольку сам же… перехватил бабушке горло!

– Так и быть, бабуля, я тебе удавочку чуть-чуть ослаблю, но смотри не балуй, а то башку отвинчу!..

Шевельнув указательным пальцем левой руки, я чуть ослабил давление на горло старушки.

– Исабис бубис фуркункул дагис… – немедленно начала хрипеть настырная бабуля. – Карба…

Я снова перекрыл ей верхние дыхательные пути, и заклинание, уже начавшее вырисовываться над головой колдуньи, снова растаяло. Выждав несколько секунд, я проговорил:

– Возможно, ты глуховата и не очень хорошо меня расслышала?.. Ну что ж, я чело… маг покладистый, попробуем еще раз! Но я тебя предупреждаю, если ты и сейчас примешься за свои колдовские штучки, не обессудь – расчленю на части, а части разошлю в разные места… Поднебесной.

И я снова чуть отпустил свою магическую удавку.

Старушка слабо всхлипнула и вполне разборчиво проговорила своим скрипучим голоском:

– Ты, выкидыш дохлой крысы, посмел бросить свое дохлое заклинание против верного слуги великого мага Поднебесной!.. Ты даже представить себе не можешь, что ожидает тебя…

Я снова перекрыл старухе кислород и с усмешкой поинтересовался:

– Дорогуша, ты что, совсем не в силах оценить ситуацию?.. Это ты без пяти секунд дохлая крыса, и твой хозяин, будь он хоть десять раз великим магом, уже никак не может повлиять на твою судьбу… Так что, бабашка, все в твоих… э-э-э… устах – будешь дальше ругаться и колдовать, не будешь больше дышать… Никогда!

Подождав несколько секунд, чтобы мои слова дошли до одурманенного самомнением мозга колдуньи, я со всей возможной суровостью проговорил:

– Повторяем вопрос! Чем это ты, бабушка, здесь занимаешься?.. Говори!..

И снова отпустил удавку.

Старушка с жутким всхлипом вдохнула воздух и вдруг ее крошечное тельца начало… раздуваться. Почти мгновенно укутывавший ее темный халат туго обтянул стремительно увеличивающиеся телеса, а затем лопнул сразу во многих местах и начал расползаться лохмотьями. Из образовавшихся прорех выглянула мохнатая бурая шкура, стянутые магическими жгутами ручки и ножки нехорошо задергались и через мгновение превратились в здоровенные мохнатые лапы, снабженные дюймовыми когтями. Платок давно свалился с увеличившейся раза в три головы, и только маленькое, сморщенное личико не менялось, постепенно превращаясь в небольшую морщинистую проплешину на шерстяном мохнатом шаре головы!

Признаюсь, что столь стремительные, жутковатые изменения, проходившие на моих глазах, на секунду испугали меня. Я оцепенел, не зная, что надо предпринять в ответ, но тут бабуля прохрипела:

– Что, голубок, струхнул?! Это тебе не в допросы играть, это настоящая магия, до которой тебе никогда не дорасти!!! А теперь я буду тебя убивать… И умирать ты будешь медленно и тяжело!!!

Да-да, именно такая надпись была на одном из кувшинов, стоящих на полке в нашей столовой – «Медленно и тяжело». Вот, значит, кто поил постояльцев павильона с нежным названием «Облачный Лепесток» настойками из незримых кувшинчиков!

Возможно эта, совершенно не связанная с происходящей на моих глазах трансформацией, мысль и вывела меня из оцепенения. Прикрыв глаза я вдруг сразу же понял, что на самом деле тело моей пленницы не меняется! Значит дело было в чем-то другом. Быстро, почти автоматически, я прочитал заклинание «Истинного Зрения» после чего снова взглянул на бабулю.

Все то же маленькое тельце спокойно сидело на лавке со стянутыми руками и ногами, с перехваченном жгутом горлом, а вот ее розовато мерцающий кокон раздувался, дергался из стороны в сторону, словно желая оторваться прочь от неподвижного тела! Я даже не предполагал, что можно таким способом управлять собственным коконом Силы!

Узнав все, что меня интересовало, я рассеял наведенное заклинание и вновь посмотрел на свою пленницу. На месте бабки, стояло огромное косматое существо, напоминающее помесь медведя и гориллы. Поняв вверх здоровенные когтистые лапы, оно угрожающе наклонилось в мою сторону, выставив вперед безглазую морду.

Надо было что-то делать!

И тут мне пришла в голову довольно простая мысль. Магический кокон у бабули был не слишком велик, не более пятидесяти сантиметров в самом плотном месте, увеличив его до размеров топтавшейся у стены зверюги, старушка не могла не сделать его очень… разряженным. Выхватив из своего кокона прядь Силы, я свернул из него вихрь и, сильно его раскрутив, метнул в зверюгу…

Эффект превзошел все мои ожидания – огромная, шерстяная, на вид очень плотная туша неожиданно стала еще более разбухать и при этом… терять четкие очертания, расплываться, рваться на куски темными туманными прядями!..

И в этот момент старуха… завыла! Завыла жутко, низким вибрирующим голосом!.. Посланный мной вихрь метался вокруг бабки расшвыривая в разные стороны ее разбухший, но реденький кокон, и та, чувствуя, как уходит, испаряется привычное ощущение Силы тоскливо вопила от беспомощности, обреченности, немощи!..

Через несколько секунд передо мной снова сидела маленькая сгорбленная фигура в рваном халате, с непокрытыми волосами и морщинистым личиком, залитым слезами, а розоватое сияние вокруг ее тельца исчезло. Признаться мне стало жалко старую колдунью, однако я задавил непрошенную, несвоевременную жалось и, сделав шаг вперед, сурово произнес:

– Ну как, наигралась, старая, или тебе показать настоящую магию?!

Бабка замотала головой, продолжая подвывать, но теперь ее вой звучал жалобно, обиженно, а через секунду он превратился в… скулеж…

– Так чем ты здесь занималась?.. – снова спросил я чуть мягче, чем мне, может быть, хотелось бы, и ослабил магическую удавку на ее горле.

Скулеж прекратился, и на меня из морщин лица снова глянули синие глазки.

– Не знаю, каким образом ты обманул то, что сторожит тебя в «Облачном Лепестке», но оно все равно до тебя доберется, а затем и до всех твоих друзей, включая собаку! Ты не представляешь, что будет с тобой после этого, и только я могла для тебя что-то сделать!.. – она вдруг заговорила протяжно и самозабвенно, словно мечтая о чем-то сладостном или смакуя неслыханное удовольствие.

«Да она… садистка!» – с омерзением подумал я, а старуха между тем продолжала с придыханием бормотать:

– Только я могла, только я!.. Я могла избавить тебя от Этого быстро и легко, или медленно и тяжело, или…

– Или сделать из меня живое мертвое!.. – подсказал я ей.

Старуха мгновенно смолкла, и на меня снова высверкнули ее синие глазки. А через мгновение она… зашипела:

– Так ты и это знаешь?! Ну что ж, ты многое раскопал, но теперь все это неважно!.. Очень скоро мой хозяин станет единственным правителем Поднебесной, и тогда ты заплатишь!..

Она вдруг захихикала, словно вспомнив нечто очень смешное, и забормотала сквозь душивший ее хохот:

– Ты заплатишь и за свои знания… и за свое умение… и за свой дар… и за свои дела… Ты будешь долго платить… ты будешь платить всю свою жизнь…

– Но ты, вполне возможно, уже не увидишь этого!.. – не выдержал я.

Ее фигурка мгновенно съежилась, сделалась еще меньше, голова втянулась в плечи, словно она увидела над собой занесенную для удара руку.

– Ты не посмеешь меня… уничтожить… – донесся до меня ее еле слышный хриплый шепот, а через мгновение чуть громче, – Меня нельзя уничтожить!.. Нельзя!.. Мой хозяин тебе страшно отомстит за меня!!

– Я думаю, что твоему хозяину вряд ли есть до тебя дело! – насмешливо оборвал я начинающуюся истерику, – И я не собираюсь тебя уничтожать, я поступлю по-другому. Если твой хозяин захочет тебе помочь, он это сделает! Но только если захочет!

Шевельнув левой рукой, я освободил старуху от своих магических пут, но она не сделала даже попытки подняться со скамьи. Ее глаз, потерявшихся в морщинах лица, не было видно, но я чувствовал, что она пристально наблюдает за моими действиями. Протянув обе руки вперед, так чтобы они располагались, по обе стороны от ее головы, я начал читать заклинание «Мертвой жизни». С каждым тяжело дающимся мне словом, с каждым, падающим с моих губ звуком, с каждым моим ритмичным вздохом с моей правой ладони срывалась тяжелая маслянисто поблескивающая капля и, на секунду зависнув в воздухе, медленно плыла к левому виску старухи, чтобы с негромким причавкивающим звуком впитаться в ее голову. А в следующее мгновение из ее правого виска вырывалось легкое, белесовато-призрачное облачко и быстро устремлялось к моей левой ладони, чтобы впитаться в понемногу краснеющую кожу. Это было тяжелое заклинание, вырванное мной из моего собственного подсознания. Я по капле забирал из этого старого, изношенного тела жизнь, и при этом не давал трепыхавшейся в нем душе покинуть умирающее тело! Плоть старой колдуньи умирала, но не распадалась на составляющие элементы, и ее душа, ее эго, ее «я» оставалось в этом трупе, словно в глухом лишенном света и воздуха каземате.

Когда я закончил, на лавке сидела мертвая старуха, которой не грозило тление! Она продолжала все видеть, все слышать, все понимать и в тоже время была неподвижна, была… мертва!

– Вот теперь ты узнаешь, насколько дорога своему хозяину!.. – устало проговорил я и опустил занемевшие руки.

Погасив светлячок над головой старухи, я вышел из дома на крыльцо, и тут же увидел голую голову нашего управляющего, шествовавшего через двор в направлении нашего павильона.

– Господин Вэнь Ди!.. – окликнул я его, однако он не обернулся, и мне в голову снова пришло, что это не настоящее его имя.

– Господин управляющий! – позвал я чуть громче.

На этот раз голова, блеснув гладкой лоснящейся кожей в свете восходящего солнца, повернулась в мою сторону, а следом за ней и сам управляющий изменил направление своего движения.

Когда мы сошлись посреди двора, я вдруг поймал весьма пристальный взгляд, которым управляющий рассматривал мое лицо.

– Я – наниматель павильона «Облачный Лепесток», – напомнил я ему, после чего он быстро отвел глаза и кивнул, подтверждая, что помнит меня.

– У меня к вам, господин Вэнь Ди, есть небольшое дело…

– Если вы собираетесь съехать досрочно, то плата, внесенная вперед, не может быть возвращена!.. – перебил меня управляющий официальной скороговоркой.

– Гм… – удивился я, – А почему вы решили, что мы собираемся съезжать и что я потребую внесенную плату назад?

– Вчера вы, как я знаю, гуляли по городу и вам, вполне возможно, понарассказали о нашей усадьбе всякого… Чужие сплетни не могут быть причиной для разрыва договоренностей и возврата платы!..

Тут он снова бросил на меня испытующий взгляд и неожиданно спросил:

– А вы себя нормально чувствуете?..

– Вполне, – немедленно ответил я, – А чем, собственно говоря, вызван такой вопрос?

– Ну-у-у… – управляющий слегка замялся, – Все-таки первая ночь в чужом городе, да еще после долгой дороги… С усталости сон мог быть беспокойным… сновидения… э-э-э… нехорошие. А если вам еще что-то наговорил про выше временное жилье…

И снова последовал тот же обеспокоено-изучающий взгляд.

– Знаете что, мой дорогой… – я тронул его за зеленый рукав, – Не могли бы мы присесть где-нибудь в… спокойном месте и побеседовать? У меня к вам серьезное дело, да и вам, похоже, есть на что пожаловаться…

Я незаметно сложил накрест указательный и средний палец правой руки и встряхнул ладонью, «подталкивая» разум управляющего в нужном направлении. Он немного удивленно посмотрел на меня и неожиданно произнес:

– Я надеюсь, господин Сор Кин-ир, вы не откажитесь посетить мое… недостойное жилище?..

– Почту за честь… – склонил я голову в знак согласия.

Управляющий развернулся и быстрым шагом направился к небольшому павильону, стоявшему несколько на отшибе в глубине сада.

На террасе этого павильона нас встретила молодая миловидная женщина в халате лимонного цвета с непокрытой головой, украшенной весьма замысловатой прической. Низко поклонившись, она вопросительно взглянула на управляющего, а тот, проходя мимо, коротко приказал:

– Подай вина и засахаренных фруктов в голубую гостиную!..

Мы прошли вглубь дома, в довольно большую комнату, одну из стен которой украшал огромный ковер. Около этой стены стоял низенький столик, а рядом с ним два небольших, низких кресла с откинутыми назад спинками. Вэнь Ди жестом указал мне на одно из кресел, а сам занял противоположное.