Дом Грома Кунц Дин

— Да-да.

У дверей медсестра остановилась и щелкнула выключателем дежурного освещения, теперь Сюзанне не придется добираться до него через всю палату. Медсестра также сняла фиксатор, который не позволял двери закрываться днем, и после этого захлопнула ее за собой.

Сюзанна дочитала книгу до конца главы и, опираясь о стену, побрела в ванную комнату. Почистила зубы, вернулась в кровать. В ногах она по-прежнему ощущала слабость и боль, особенно в голенях, но радовало ее то, что она уже могла уверенно ходить, не рискуя свалиться в любую минуту на пол.

Она взбила подушки и привела изголовье кровати в горизонтальное положение. Выключила настольную лампу.

Голубоватый, лунный свет дежурного освещения опять, как и прошлой ночью, превратил полог в мрачное, источающее мертвенный свет сооружение. Сюзанна не могла оторвать от него взгляда, в ней вновь проснулось любопытство и странное беспокойство, возникшее с тех пор, как невидимая миссис Зейферт поселилась в палате.

— Сюзанна...

От неожиданности она едва не слетела с кровати. Затем она села и отбросила в сторону одеяло. Она затаила дыхание, сердце замерло.

— Сюзанна...

Голос был тонкий-тонкий, шелестящий, словно кто-то тронул струны старинного, покрытого пылью инструмента. В нем звучала необъяснимая тревога, от него мороз шел по коже и было жутко, жутко.

— Сюзанна... Сюзанна...

Несмотря на то, что голос был очень тих и как бы надтреснут, он, несомненно, принадлежал существу мужского пола. И еще одно было совершенно ясно — доносился он из-за полога над кроватью Джессики Зейферт.

Сюзанне наконец удалось вздохнуть полной грудью, но ее продолжала бить дрожь. В груди у нее, будто молот, ухало сердце.

— Сюзанна...

Прошлой ночью, услышав тот же голос из-за занавески, она сумела убедить себя, что это было лишь кошмарным сном, и смогла снова уснуть. Но тогда, как она понимала, ей дали слишком большую дозу снотворного, и она не могла понять, звучал ли таинственный голос на самом деле или был частью сна. Но сегодняшней ночью она даже не успела заснуть, снотворное еще не начало действовать. Не могло быть никаких сомнений — она слышит этот голос наяву.

Жалобный зов невидимой печальной сирены вызывал у нее в душе гнетущее, тревожное чувство, доходящее до физической боли. Она боялась этого голоса, она дрожала от страха перед неведомым существом, звавшим ее из-за полога кровати миссис Зейферт, но одновременно необычайная сила притягивала ее к белому пологу, призывала подойти и отдернуть занавес. Сюзанна вцепилась одной рукой в простыню, другой — в перекладину кровати и едва удерживала себя от безумного порыва.

— Сюзанна...

Дрожащей рукой она нащупала выключатель настольной лампы и нажала кнопку. Свет разогнал тени, которые, как ей показалось, с большой неохотой разошлись по углам палаты, словно они были волками, бросившими добычу, уже почти полностью попавшую в их лапы.

Сюзанна впилась глазами в полог соседней кровати и замерла в ожидании.

Ни звука.

Прошло десять секунд. Двадцать. Уже полминуты.

Ничего. Полная тишина.

Наконец, не выдержав, она спросила:

— Кто там?

Ответом было молчание.

Прошло уже больше суток, с тех пор как, вернувшись с прогулки, она обнаружила, что у нее в палате появилась соседка. Миссис Бейкер сказала, что ее зовут Джессика Зейферт, иначе она так и не смогла бы узнать имя той женщины, с которой ей пришлось жить рядом. Минуло больше суток, а она не видела миссис Зейферт даже краешком глаза. Она даже не слышала толком ее голоса, только какое-то невнятное хрипение в ответ на вопрос доктора Макги да какие-то отрывистые всхлипы на обращения к ней медсестер. Окружающие не обходили пациентку вниманием — медсестры и сиделки сновали за занавеску весь день, вынося «утку», принося еду, меряя давление и пульс, давая лекарства, меняя простыни, ободряя ее словами, — но, несмотря на эту суматоху, Сюзанна и понятия не имела о том, что за человек лежит на соседней кровати.

Теперь ее начинало мучить мрачное подозрение, что никакой Джессики Зейферт в кровати за пологом и в помине не было. Там был кто-то другой. Эрнест Харш? Один из его подручных? Или еще кто-то — еще более страшный?

Это безумие.

Никого, кроме Джессики Зейферт, там нет и не может быть, иначе придется сделать вывод о том, что весь персонал госпиталя замешан в каком-то зловещем заговоре. Такое просто невозможно себе представить. Мысли наподобие этой — о сетях заговоров вокруг нее — просто еще одно свидетельство ее болезни, нарушения функции мозга. Миссис Бейкер никогда не стала бы ей лгать. Она в этом абсолютно уверена. И все же, несмотря на эти доводы, Сюзанна не могла избавиться от ощущения, что Джессики Зейферт в палате нет, а есть некто, гораздо более опасный и ничего общего не имеющий с безобидной, умирающей от рака женщиной.

— Кто там? — спросила она.

Ответа не было.

— Черт возьми! — возмутилась Сюзанна. — Знать тебя не знаю и знать не хочу!

Или хочу!

— Я слышала, как ты звал меня, — проговорила она. Или я только вообразила, что слышала голос?

— Кто ты? Что ты здесь делаешь? Что ты хочешь от меня?

— Сюзанна...

Она содрогнулась. Голос, прозвучавший вновь, леденил душу, ибо звучал при свете. Прежде он был частью мрака, и то, что он звучал сейчас, казалось немыслимым, ужасающим.

«Успокойся, — сказала она себе, — будь хладнокровна. Соберись, не падай духом. Если из-за моей болезни меня посещают видения, то почему не может быть слуховых галлюцинаций? Такое тоже бывает».

— Сюзанна...

Она должна во что бы то ни стало убедить себя, пока ей не стало хуже, пока она не сорвалась в истерику. Ей надо убедить себя, что никакого голоса из-за полога не доносится, что это ей только кажется. Самое лучшее средство — подойти к соседней кровати и отдернуть занавес. Никого, кроме старой больной женщины, она там не обнаружит.

— Сюзанна...

— Замолчи, — потребовала она.

Ладони похолодели и были влажными от испарины.

Она провела ими по простыне. Сделала глубокий вдох, словно хотела вдохнуть в себя побольше смелости, оставшейся где-то там, вне ее.

— Сюзанна... Сюзанна...

«Не тяни время! — приказала она самой себе. — Вставай, иди, надо положить конец этому кошмару».

Она опустила боковое ограждение, выбралась из-под одеяла и села на край кровати. Встала на ноги, придерживаясь за матрац. До соседней кровати надо было сделать всего несколько шагов. Ее шлепанцы по другую сторону кровати, и ступни обжигал холодом пол. Всего три-четыре шага. Первый уже сделан.

— СЮЮЮЮЗЗЗЗААААННННАААА...

Существо на соседней кровати — а она, несмотря на все доводы разума о слуховых галлюцинациях, могла думать об обладателе голоса только как о живом существе — словно почувствовало ее приближение и ее страх. Голос из ровного превратился в надрывный, рыдающий вопль — существо не просто звало ее по имени, оно издавало протяжный вой.

— СЮЮЮЗЗЗАААНННААА...

Она уже подумывала, не повернуть ли ей назад и не вызвать ли на помощь дежурную медсестру. Но что, если та придет и не услышит никакого голоса? Что, если она отдернет занавеску и обнаружит за ней всего лишь несчастную старую женщину, почти беззвучно шевелящую губами в тяжелом сне? Что тогда?

Она сделала второй шаг в направлении соседней кровати, и ледяной пол показался ей еще холоднее.

Полог заколыхался, словно кто-то изнутри задел его рукой.

У Сюзанны кровь застыла в жилах, даже сумасшедшее биение сердца не могло протолкнуть ее по сосудам.

— СЮЮЮЗЗЗАААНННААА...

Она отступила на один шаг.

Полог затрепетал, и она разглядела неясный силуэт за плотной тканью.

Голос снова позвал ее, но на этот раз в нем слышалась нескрываемая угроза.

Полог снова закачался, а затем вдруг забился, словно пытаясь сорваться с крючков, которыми был прикреплен к направляющей под потолком. За занавесом металась бесформенная тень, слишком большая, чтобы принадлежать страдающей раком старой женщине, тень словно искала выхода наружу.

На Сюзанну повеяло дыханием смерти. Возможно, это было еще одним признаком ее душевного расстройства, возможно, это еще раз доказывало нелепость воображаемых кошмаров. Однако ощущение было слишком сильным, чтобы не обращать на него внимания. Смерть. Смерть совсем близко. Она вдруг поняла, что меньше всего на свете ей хочется заглядывать за этот занавес.

Она повернулась и попыталась спастись бегством. Споткнувшись, она замерла и оглянулась назад.

Занавес трепало и крутило каким-то загадочным вихрем, при том что в комнате не было никакого сквозняка. Ткань полога дрожала, вздымалась, рвалась вверх. И понемногу начинала расходиться в стороны.

Сюзанна каким-то чудом добралась до ванной комнаты, до двери в коридор путь был длиннее — она не дошла бы до нее на своих подгибающихся ногах. Оказавшись в ванной, она первым делом закрыла дверь и прижалась к ней спиной. Она задыхалась.

На самом деле ничего этого нет. Мне не угрожает опасность.

В ванной комнате было темно, она не могла терпеть долго темноту и одиночество. Стала искать выключатель и наконец нащупала его — в свете яркой лампы засверкали белизной стены, умывальник.

Мне не угрожает никакая опасность.

Сюзанна продолжала держаться за дверную ручку. Вдруг она ощутила, что неподвижная доселе рукоятка пришла в движение. Кто-то поворачивал ее с другой стороны, пытаясь открыть дверь.

Она попробовала закрыть дверь на задвижку, но та была сломана и не двигалась с места.

— Нет! — взмолилась Сюзанна. — Нет!

Она изо всех сил вцепилась в ручку и прижала дверь плечом, упираясь ногами в скользкий, выложенный плитками пол. Потянулись секунды, больше похожие на минуты, в течение которых существо с другой стороны пыталось повернуть ручку. Сюзанне было безумно тяжело удержать ее в неподвижном положении, она стиснула зубы и напрягла свои ослабленные мускулы. Неожиданно ручку оставили в покое. Сюзанна сообразила, что затишье может оказаться уловкой, и еще крепче схватилась за нее.

Кто-то начал скрестись в дверь с другой стороны. Скрежет раздавался на уровне головы. Она не могла поверить своим ушам. Тихий поначалу скрежет становился все громче. Это когти. Когти, вонзающиеся в дерево.

— Кто там?

В ответ — тишина.

Скрежет раздавался в течение примерно тридцати секунд. Затем затих. Затем возобновился, но как бы нехотя. Затем снова стал требовательным.

— Что тебе надо?

Ответом был только скрежещущий звук из-за двери.

— Послушай, если ты скажешь мне, кто ты, я открою тебе дверь.

Никакой реакции.

Она беспокойно вслушивалась в скрежет когтей. Существо методично исследовало всю дверь, включая и щель между дверью и косяком. Оно словно примеривалось, хватит ли у него сил, вцепившись когтями, сорвать дверь с петель.

Спустя две-три минуты, после безуспешных попыток, существо притихло.

Сюзанна напряглась, приготовившись к новой атаке на дверную ручку, но, к ее радости и удивлению, ничего подобного не случилось.

Она выжидала, затаив дыхание, боясь надеяться на благополучный исход.

Ванная комната продолжала сиять в ярком свете люминесцентных ламп. Из крана упала капля воды, в тишине этот звук показался удивительно звонким.

Постепенно панический страх покидал ее, уступая место доводам разума. Она снова подумала, что кошмар, посетивший ее, был всего лишь бредом наяву. В самом деле, если за пологом прятался мужчина, то ему ничего не стоило бы справиться с дверью, она не смогла бы ему противостоять. Если действительно кто-то поворачивал рукоятку с другой стороны — а она уже начала в этом сомневаться, — значит, надо сделать вывод, что это существо слабее ее. Следовательно, никакой опасности для нее не представляет.

Она ждала. На всякий случай подпирая плечом дверь.

Дыхание стало свободнее.

Время тянулось медленно, не спеша, и в такт времени успокаивалось биение ее сердца. Царила полная тишина.

Однако она до сих пор не могла разжать пальцы и выпустить дверную ручку. Суставы на пальцах побелели, сами же пальцы больше походили на тонкие веточки, обвившиеся вокруг металлической рукоятки.

Сюзанна вдруг сообразила, что в палате находится человек, еще более беззащитный и слабый, чем она сама, — миссис Зейферт. Может быть, она сама пыталась подняться со своей кровати? Может быть, именно из-за этого так странно колыхался полог? Возможно, старая женщина каким-то образом пересекла комнату, не в силах справиться со страшной болью или под воздействием наркотических лекарств? Возможно, именно она скреблась в дверь, не имея возможности высказать какую-то просьбу словами? Возможно, она таким образом хотела привлечь к себе внимание?

«О Господи! — подумала Сюзанна. — Неужели я не пускала в ванную всего лишь бедную умирающую женщину, которая нуждалась в помощи с моей стороны?»

Но открыть дверь она все же не решилась. Она просто не могла. Пока.

Но потом она подумала: «Нет, нет. Миссис Зейферт, если она на самом деле существует, слишком истощена, чтобы встать с постели и добраться до ванной. Она наверняка в параличе, одна кожа да кости. Это не она. Тень, которую было видно из-за полога, была слишком большой для старой женщины. Слишком большой».

Она снова услышала, как в полной тишине в раковину упала капля воды.

Но, с другой стороны, возможно, никакой тени и не было. И занавеска была неподвижна. Да и голоса никакого не было, никто не крутил ручку двери, никто не скребся в нее. Все это ей померещилось.

Дисфункция мозга.

Разрыв всего лишь одного маленького сосудика.

Крошечное кровоизлияние в мозг.

Какое-нибудь незаметное нарушение связей между нейронами.

Чем больше она об этом думала, тем легче ей было уходить от всяческих объяснений, связанных с заговорами или со сверхъестественными силами. Спустя некоторое время у нее осталось всего два варианта — либо вообще все это ей померещилось, либо... бедная миссис Зейферт лежит сейчас на полу по другую сторону двери, умершая вследствие того, что напуганная Сюзанна не смогла ей помочь.

И в том и в другом случае нет никакой необходимости продолжать удерживать дверь. Она наконец смогла покинуть свой пост — плечо страшно ныло, весь левый бок занемел.

Она перестала сжимать ручку двери, которая теперь стала ужасно скользкой от ее влажной ладони.

Она открыла дверь. Дверь слегка скрипнула.

Никто не ворвался в ванную комнату.

Еще дрожа от страха, готовая закрыть дверь при малейшей опасности, Сюзанна начала растворять ее пошире — два дюйма, три. Она посмотрела на пол, ожидая увидеть самое худшее, однако никакой мертвой женщины на полу не было, не было серого лица, искаженного предсмертной гримасой ужаса и упрека.

Палата выглядела как обычно. Возле ее собственной кровати горела настольная лампа, постель была такой же раскиданной, какой она ее оставила. Так же горело дежурное освещение. Полог вокруг кровати Джессики Зейферт продолжал оставаться задернутым, ткань его висела абсолютно неподвижно.

Сюзанна медленно раскрыла дверь настежь.

Никто не напал на нее.

Никакой надтреснутый, получеловеческий голос не звал ее по имени.

«Итак... похоже, что это все плод моего воображения, — меланхолически размышляла Сюзанна. — Мое разгоряченное воображение совершило еще один прыжок в безумие. Мой бедный, несчастный, предавший меня мозг».

Всю свою жизнь Сюзанна очень осторожно относилась к алкоголю и никогда не выпивала за один вечер — а такое бывало очень и очень редко — больше двух бокалов коктейля. Всего один раз она помнила себя пьяной, это случилось в старшем классе школы, и это воспоминание было столь же памятным, сколь и неприятным. Сюзанну больше всего отвращало от опьянения то, что оно всегда было связано с потерей контроля над собой.

Теперь же, не приняв ни грамма алкоголя, она потеряла над собой контроль и даже не знала, в какой момент это произошло. Это куда хуже любого опьянения, так как при последнем человек хотя бы чувствует, когда своим ощущениям уже нельзя доверять. В случае дисфункции мозга даже этого нельзя определить.

Такое развитие болезни пугало Сюзанну больше всего.

Что будет, если Макги не сможет найти средства, чтобы вылечить ее?

Что будет, если всю жизнь ей придется влачить жалкое существование, рискуя в любую минуту сорваться в бездну безумия, в бред наяву?

Она знала, что не сможет выдержать такую жизнь.

Она скорее предпочтет смерть жалкому существованию калеки.

Она выключила свет в ванной и тут же ощутила спиной притаившуюся сзади темноту.

Медленно, превозмогая боль в ногах, двинулась по стенке к своей кровати.

Дойдя до кровати, Сюзанна с помощью пульта управления опустила ее пониже, откинула боковое ограждение и села. Но что-то мешало ей оставаться в покое. Она снова поднялась на ноги и какое-то время стояла, впиваясь взглядом в полог соседней кровати. Она поняла, что еще долго не сможет заснуть. Она поняла, что ей надо сделать то, на что она не решалась ранее, — она должна сейчас пойти туда, отдернуть занавеску и доказать самой себе, что ее соседкой является всего лишь старая больная женщина. Если она этого не сделает, у нее снова начнутся галлюцинации, как только она ляжет в кровать. Ведь если не бороться с болезнью, то она одолеет тебя быстрее, чем если бы ты сопротивлялся ей. Она же была Сюзанной Кэтлин Тортон, а Сюзанна Кэтлин Тортон никогда не пасовала перед трудностями.

Рядом с кроватью стояли ее шлепанцы. Она сунула в них застывшие на холодном полу ноги.

Она начала обходить свою кровать, держась за нее руками. Еще пара шагов — и вот она уже рядом с пологом, здесь не за что держаться. Она подняла руку и коснулась ткани.

В комнате стояла необычная тишина — словно не только она, а все в больнице затаили дыхание.

Воздух был неподвижен, как в гробнице.

Она уверенней схватилась за ткань, сжав ее в кулаке.

«Ну открой же, открой, ради Бога, — умоляла она саму себя, поняв, что не решится сделать последний шаг. — Там нет ничего опасного, там только старая женщина, которая мирно спит, ей ведь так немного осталось жить».

Отдернув рывком занавеску, она сделала еще один шаг и вцепилась рукой в металлическое ограждение кровати. Она посмотрела вниз. Сердце ушло в пятки, она поняла, что попала в Ад, что ей нет спасения.

В кровати не было никакой миссис Зейферт. Там лежало нечто иное. Нечто кошмарное, сводящее с ума. Труп. Труп Джерри Штейна.

Нет. Нет. Это ей только мерещится!

У нее нарушено восприятие.

Это болезнь — дисфункция мозга.

Крошечное кровоизлияние в мозг.

О... да... разрыв всего лишь одного маленького сосудика.

Сюзанна опять проговорила про себя череду медицинских терминов, но труп не исчезал и не превращался в миссис Зейферт.

Тем не менее Сюзанна не закричала от ужаса. Не убежала. Она решила довести дело до конца, она решила во что бы то ни стало вернуть себя к реальности. Еще крепче вцепилась она в ограждение, стараясь не упасть в обморок.

Она закрыла глаза.

Сосчитала до десяти.

Мне все это мерещится.

Открыла глаза.

Труп лежал на прежнем месте.

Мертвец лежал на спине, одеяло покрывало его до половины груди, он словно спал. Череп его был смят с одной стороны, на коже запеклась кровь, именно сюда нанес три смертельных удара Эрнест Харш. Руки были вытянуты по бокам поверх одеяла, их кисти вывернуты ладонями кверху, мертвец будто цеплялся пальцами за уже ускользавшую от него жизнь.

Труп выглядел не совсем так, как Джерри Штейн той страшной ночью, наверное, потому, что уже начал разлагаться, смерть брала свое. Кожа стала серой с зеленоватыми разводами возле глаз и у краев рта. Веки были прикрыты. Из ноздрей вытекала и запеклась черная кровь. Кровоподтеки были и по сторонам сломанного носа несчастного. Несмотря на разложение и обезображенные черты лица, никакого сомнения не возникало — это был именно Джерри Штейн.

Но Джерри умер тринадцать лет назад! За это время смерть наверняка не пощадила его. Тело давно уже подверглось бы полному разложению. Он должен был представлять собой скелет с остатками волос на черепе. И, однако, перед ней лежал труп Джерри Штейна — такой, каким он мог бы быть через неделю, максимум через десять дней после своей гибели.

«Значит, ты бредишь наяву, — доказывала себе Сюзанна, сжимая изо всех сил металлический поручень кровати. — Это всего лишь галлюцинация. Так не бывает в действительности, это противоречит природе, разуму, это полная чушь. Это всего лишь бредовое видение, оно существует только в твоей голове».

Еще больше убеждало то, что от трупа вообще не доносилось никакого запаха разложения. Если бы перед ней был действительно труп, пусть даже недавно умершего человека, здесь стоял бы невыносимый запах. Но воздух был абсолютно чист.

«Прикоснись к нему, — приказала она себе. — Видение сразу исчезнет. Не бывает осязаемых миражей. Если попытаться взять в руки привидевшееся в мираже, то руки обнаружат пустоту. Ну же, смелей. Прикоснись и докажи, что на самом деле здесь ничего нет».

Она не могла это сделать. Рука, словно примороженная к железному поручню, не подчинялась ей, у нее не хватало смелости дотронуться до серой холодной плоти трупа.

Вместо этого Сюзанна вдруг стала вслух шептать слова заклинания, которые должны были, по ее мысли, развеять видения: «На самом деле ничего нет. Мне все только мерещится. Все это лишь у меня в голове».

Веки трупа вздрогнули.

Нет!

Веки начали подниматься.

«Нет, нет, — отчаянно уговаривала она себя. — На самом деле все это мне только кажется». Глаза, показавшиеся из-под век, не были похожи на глаза живого человека — они вышли из орбит и закатились так, что видны были только белки; хотя, впрочем, и белками их назвать было нельзя — они были желтыми, пронизанными коричневатой сеткой сосудов. Но неожиданно они задвигались вернулись на место, вылупились, и стали отчетливо видны карие зрачки, подернутые молочно-белой пленкой. Они вглядывались сначала в потолок, ничего не замечая, и лишь затем повернулись в сторону Сюзанны.

Она закричала, но не услышала своего крика. Крик замер в ней, прокатившись где-то внутри, словно мячик, скатывающийся по ступенькам лестницы вниз. Она отчаянно замотала головой, вздрогнув от отвращения и поперхнувшись слюной.

Труп начал поднимать закоченевшую серую руку. Его согнутые пальцы стали медленно распрямляться. Он тянулся к ней.

Она отдернула свою руку от металлического поручня, словно обжегшись о раскалившийся металл.

Труп раскрыл свой тронутый тлением отвратительный рот. Остатки языка и губ в немыслимом усилии зашептали:

— СЮЮЮЗЗЗАААНННААА...

Она отшатнулась.

Это мне кажется, кажется, кажется...

Внезапно, в одно мгновение, будто под воздействием электрошока, труп сел в кровати.

«Все это мне только мерещится», — твердила она себе, из последних сил пытаясь следовать совету Макги.

Мертвец снова позвал ее по имени и ощерился улыбкой.

Сюзанна рванулась прочь от кошмара и помчалась к двери в коридор, шлепанцы с громовым звуком хлопали о кафельный пол. (Я уже не знаю, что я делаю.) Путь до двери показался ей безумно длинным, наконец она схватилась за ручку двери, начала вертеть ее, но дверь (Мне надо остановиться и позвать на помощь.) не поддавалась, она казалась чертовски массивной. Сюзанна стала проклинать свою слабость, которая отнимала у нее драгоценные секунды. Она уже слышала какие-то отвратительные шлепающие звуки у себя за спиной. (Все это только кажется.) Она навалилась на дверь всей тяжестью и наконец смогла ее открыть. (Я убегаю от призрака.) Она выбежала в коридор, не осмеливаясь оглянуться назад, чтобы проверить, не бежит ли мертвец за ней. (Это всего лишь призрак.) Она споткнулась, почти упала, повернула налево по коридору, петляя из стороны в сторону. Ноги жгла невыносимая боль, мускулы, казалось, плавились, словно воск, при каждом шаге. Она припала к стене и начала ползти вдоль нее, она задыхалась, не зная, удастся ли сделать ей следующий шаг, она упала на пол, ощутив у себя на затылке холодное дыхание мертвеца. (Это только кажется.) Каким-то образом ей удалось подняться на ноги, она вбежала в главный коридор больницы и увидела возле лифта пост дежурной медсестры. Она пыталась снова крикнуть, но крик опять замер у нее в горле. Она оттолкнулась от стены и устремилась к столику медсестры. За помощью. За спасением.

Медсестра Сколари и пышная розовощекая медсестра Бет Хоуи сделали вдвоем для Сюзанны то, что она не смогла сделать сама, — они успокоили ее так, как когда-то доктор Макги успокаивал своих бредящих от наркотиков пациентов в госпитале в Сиэтле. Они провели ее за стол и усадили в удобное кресло. Дали воды. Они уговорили ее не беспокоиться ни о чем, они облегчили ей душу, выслушали ее, пожалели, успокоили.

Но они так и не смогли ее убедить, что она может без боязни возвратиться в свою палату. Сюзанна хотела бы провести остаток ночи в другой, в любой другой палате.

— Боюсь, что это невозможно, — развела руками Тина Сколари, — видите ли, у нас был вчера большой наплыв пациентов. Теперь больница переполнена. Да к тому же и ваша палата, 258-я, ничем не хуже остальных. Точно такая же, как и другие. Вы же знаете, что это так, Сюзанна? Вы же понимаете, что случившееся было всего лишь очередным приступом вашей болезни. Это было просто проявление недуга.

Сюзанна кивала, но в душе она не верила медсестре.

— Я еще... я... не хочу... туда возвращаться, — пролепетала она, дрожа всем телом.

Пока Тина Сколари уговаривала Сюзанну, Бет Хоуи пошла бросить взгляд на 258-ю палату. Она вернулась через пару минут и доложила, что там все в порядке.

— А миссис Зейферт? — спросила Сюзанна.

— Она так и спит в своей кровати, — ответила Бет.

— Вы уверены, что это она?

— Безусловно. Она спит детским сном.

— А вы не нашли чего-нибудь?..

— Абсолютно ничего, — успокоила ее Бет.

— Вы проверили? Может быть, это куда-нибудь спряталось?

— Там и прятаться-то негде.

— Но вы проверили?

— Да. Там, кроме старой женщины, никого нет.

Они усадили Сюзанну в кресло-коляску и вдвоем повезли в 258-ю палату. Чем ближе они подъезжали, тем больше Сюзанну пробивала дрожь.

В палате полог над кроватью миссис Зейферт был плотно задернут.

Они миновали кровать Сюзанны и двинулись к соседней.

— Постойте, — сказала Сюзанна, разгадав их намерения.

— Я хочу, чтобы вы сами убедились, — пояснила Бет Хоуи.

— Нет, я не смогу.

— Сможете, сможете, — подбодрила ее Бет.

— Вы просто должны это сделать, — добавила Тина Сколари.

— Но... я не думаю... что смогу.

— А я уверена, что вы не побоитесь, — настаивала медсестра.

Они подвезли ее прямо к кровати Джессики Зейферт.

Бет Хоуи отдернула полог.

Сюзанна в ту же секунду закрыла глаза.

Руками схватилась за подлокотники кресла-коляски.

— Посмотрите же сюда, Сюзанна, — предложила Тина.

— Посмотрите, — сказала Бет, — это всего лишь Джесси.

— Вы уверены?

— Конечно, это точно Джесси.

Закрыв глаза, Сюзанна снова увидела мертвеца — человека, которого когда-то давно любила, а теперь боялась, так как он стал воплощением смерти. Она отчетливо видела, как он сидит в кровати и улыбается ей губами, напоминающими ошметки сгнившего фрукта. Кошмар, представший перед ее мысленным взором, был до того невыносим, что она открыла глаза, надеясь увидеть что-нибудь менее страшное.

В кровати лежала старая женщина, настолько высохшая, маленькая, изъеденная болезнью, что она казалась ребенком с лицом в морщинах, которого по ошибке положили во взрослую постель. Отличие было только в коже — кожа старой леди пожелтела и стала похожей на пергамент. Сморщенный рот вытянулся тоненькой нитью. Рядом с кроватью стояла капельница, игла от нее торчала из левой руки Джессики, которая была еще тоньше, чем руки Сюзанны.

— Значит, это и есть Джессика Зейферт, — промолвила Сюзанна, чувствуя огромное облегчение от того, что такой человек на самом деле существует. Но одновременно она недоумевала, каким образом ее сознание могло так легко превратить безобидную старушку в ожившего мертвеца мужского пола.

— Да, это наша бедная Джесси, — сказала Бет.

— Она была знаменита на весь Уиллауок еще с тех пор, как я была ребенком, — добавила Тина.