Главный противник Басов Николай

Глава 14

На совещании, на котором собрались все, кому было нужно и кому не нужно, особенно всякие проверяющие из Боловска во главе с непотопляемым Каратаевым, расстановка сил определилась окончательно.

От Центральной крепости до моря на север чуть более тридцати километров закрывали пернатые бегимлеси, к которым неожиданно, по сведениям всех наблюдателей, присоединилось еще очень немалое подкрепление, так что общая их численность приблизилась к сорока тысячам, причем там было немало и цивилизованных пернатиков, хорошо вооруженных и отлично умеющих сражаться. Этот северный фланг Ростик поручил Антону, придав ему в заместители Горячева-Каменщика. С воздуха их должны были прикрывать почти три десятка обычных гравилетов и два крейсера. Воздушными силами командование тут принял Ким.

С юга, где оставалось чуть больше сорока километров, но зато было немало болот, стояли дикие волосатики и дикие же пернатые под командованием Смаги. Этот парень Ростику не нравился, но он был уже в чинах, и у него было два очень толковых помощника – Игорь Катериничев, белобрысый паренек, которого Ростик помнил еще по боям во время первого налета губисков на Боловск, и Паша Иванов по прозвищу Тельняшка. Оба были умелыми, толковыми командирами, и Ростику в какой-то момент показалось, что если они между собой не начнут ссориться за власть, а в новом мире Боловска, установленном Муратом, такое могло произойти даже с лучшими ребятами, то у них получится совсем неплохо. Хотя как пестрое воинство волосатых, лишь на одну десятую вооруженных, могло драться против бесчисленных орд пауков, он представлял с трудом. Тут тремя крейсерами и почти четырьмя десятками лодок командовала Ева.

Еще Ростику очень хотелось бы выяснить, что делали его новые прозрачные знакомые и где находились высланные из Боловска три грузовика с тяжелыми пушками, установленными в кузовах, а также три БМП, но этого ему никто пояснить не взялся. Как-то так получалось, что эти подразделения, если их можно было так назвать, оставались сами по себе. Хотя командовал ими тоже старый знакомый Ростика – Витя Жуков, тот самый, которого все прозвали Цыганом, который и был похож на героя из «Неуловимых мстителей».

Главный лазарет доктор Чертанов разместил, конечно, в Центральной крепости. На севере, где было чуть меньше людей и откуда Ростик ожидал главную атаку пауков, полевым лазаретом командовал Артем Сопелов, тот самый парень, к которому ушла от него Любаня. А с юга лазаретов было два, но обоими командовали какие-то совершенно новые девушки, выучившиеся врачевать уже здесь, в Полдневье. Они робели перед Чертановым и Сопеловым, но почему-то Рост решил, что у них дело пойдет куда лучше, чем у Артема. Или в нем говорила застарелая ревность?

Вот с такой диспозицией отдохнувшему, отлично выспавшемуся, должно быть, после бани, которую он себе устроил перед тем, как отправиться на боковую, Росту и приходилось принимать сражение.

Еще никогда он не воевал в таком неопределенном даже для него положении. Но такова уж участь большого командира, решил он, – не все ясно, слишком многое зависит от людей, которых он даже не помнит, но им нужно доверять, иначе вовсе ничего не получится.

Пауки пошли на штурм отравленного вала не сразу. Они долго ходили перед полосой отравленной земли шириной почти в четыре, а местами и в пять километров, пробовали найти какие-то лазейки, теряли передовых бойцов, которые оказывались к «алмазным звездам» слишком близко.

А потом вдруг выстроились в пять колонн, причем с огромной глубиной, рядов до тысячи. Это построение позволило точнее сориентироваться и командирам полков, связь с которыми держали по рациям. Разумеется, все, кто защищал Перекоп, тоже произвели перестроения, и даже чуть быстрее противника, которому не хватало обобщающей воли.

А примерно в полдень началась атака. Первые ряды пауков прошли лишь по полкилометра, не больше, и завалились почти разом, отравленные, но и вымостив собой дорогу для тех, кто мог уже идти по их спинам. Следующая волна прошла почти до середины вала, но тут… Пауки не выдержали и все-таки отхлынули. Это было здорово.

Ростик, который кружил над всем валом на гравилете, управляя им на пару с новенькой пилотшей, с удовольствием отметил, что потери противника составили, вероятно, более шестидесяти тысяч пауков, возможно, даже до семидесяти тысяч. Но теперь у пауков появился как бы мост из их трупов до середины вала. Пришлось побегать, главным образом ребятам Бабурина, которые накидали поверх этих «гатей» из паучьих трупов стеклянных шаров с кусками «алмазных звезд». Хотя некоторые, по словам пилотов, не разбились, их пришлось расстрелять из лазерных ружей.

Пауки откатились ненадолго. Уже часа через три они поперли в новую атаку, на этот раз более решительно и злобно. Частично они использовали старые ряды погибших пауков, но, когда обнаружили, что они заново отравлены, стали прорываться каким-то хитрым, ветвистым образом, разбивая каждую из колонн на несколько ручейков. Вот тут-то пришлось впервые, кажется, бросать стекляшки с отравой прямо в движущуюся массу пауков, кстати, шары отлично разбивались об их спины, куда вернее, чем если сбрасывать просто на землю.

К вечеру стало ясно, что и на этот раз комши не пробились, причем их потери удвоились, и теперь можно было уверенно говорить о том, что отравленный вал погубил по меньшей мере тысяч сто двадцать пауков, хотя могло получиться и слегка больше.

К вечеру пауки отхлынули и разошлись по Зеленой равнине перед Перекопом, чтобы подкормиться хотя бы зеленой травой или добить еще не отловленных насекомых. А Ростик, расставив посты вдоль всего отравленного вала, главным образом из бакумуров, скомандовал отбой. Он не был уверен, что пауки не попробуют его перехитрить и не пойдут в атаку ночью, но надеялся, что этого все-таки не произойдет.

Так и вышло. Зато на утро следующего дня выяснилось, что пауки не стали тратиться на попытку пробиться пятью клиньями, а выстроились в одну, но совершенно чудовищную колонну. Их удар, разумеется, был настолько силен, что никакие четыре километра даже очень хорошо отравленной земли не могли его сдержать.

Но и люди перестроились, подтянули к месту возможного прорыва все силы и подготовились встретить их. Так получилось, что основное сражение должно было разыграться почти напротив центральной крепости, километрах в трех от нее, по полдневным меркам совсем рядом.

Колонна пауков прошила отравленный вал незадолго до полудня, и закипело сражение, которое Ростик наблюдал с высоты главной крепостной башни, пытаясь удержать связь со всеми своими подразделениями одновременно.

Зрелище было ужасающим. Пауки, построенные так тесно, что временами даже не могли двигаться полным шагом, потому что их разбросанные в разные стороны ноги не находили опоры, шли через отравленную землю уже не по спинам павших предшественников, а по их штабелям в два-три ряда, но все-таки шли. И выливались, словно из прохудившегося мешка, с той стороны Зеленой равнины на эту, где они могли уже не опасаться яда «алмазных звезд».

Первыми их встретили дикие волосатики. Ростик попробовал было остановить эту самоубийственную контратаку, потому что хотел использовать бакумуров, как ночные отряды, где способность ориентироваться в темноте и умение обращаться с холодным оружием была бы более выигрышна, но не сумел этого сделать. Волосатые рванулись на врага, словно только и мечтали, как бы поскорее растаться с жизнью.

Их усилия чуть замедлили пауков, но уже через час добрая половина бакумуров полегла, а те, кто уцелел, были разбросаны, разнесены по всем окрестным холмам, очевидно, в состоянии, которое никто не рискнул бы назвать боеспособным. Тогда на пауков навалились пернатые. Они были лучше вооружены и действовали более умело, но и их усилий удержать это просачивание пауков через отравленный вал, оказалось недостаточно. Часам к трем на человеческой стороне Перекопа оказалось уже около пятидесяти тысяч пауков, хотя многие из них были отравлены и не могли участвовать в сражении в полную силу. Но зато пауки могли уже не придерживаться построения колонной и растекались по равнине тоненькими струйками. На них-то и попытались напасть люди, действуя иногда очень удачно, иногда проигрывая по всем статьям.

Рост, который изнывал от желания броситься в бой, хотя отлично понимал, что не имеет на это права, заметил, что, как только расстояние между людьми и пауками сокращалось до считаных метров, боеспособность людей даже из ветеранов существенно снижалась. Он не знал, что это могло быть, то ли эманации враждебного разума пауков сказывались на психике людей, то ли вид множества двухметровых чудовищ, закованных в хитин такой прочности, что его не всегда брали даже выстрелы из ружей пятого калибра, парализовал волю бойцов, то ли пауки быстрее и точнее стреляли, упреждая даже самых умелых… Так или иначе, но отряды людей стали распадаться.

А этого нельзя было допустить. Так можно было и войну проиграть, ведь если на эту сторону перейдет хотя бы тысяч сто пауков, они станут хозяевами положения…

Вперед пошли летуны, потери которых из-за плотности встречного огня тесно выстроенных паучьих рядов стали расти. Сначала, как ни странно, из боя вышел крейсер Евы. По ее словам, долетавшим из хрипящего динамика, она потеряла половину загребных, почти всех стрелков и двух пилотов. Хоть сама жива, с мрачной успокоенностью подумал Ростик. Потом в течение часа было сбито два десятка обычных лодок, и пришлось отводить их севернее крепости, где их перегруппировал Ким, чтобы огонь пауков не сосредоточивался на одной лодочке, а был рассеян по более широкому строю летунов. Последующие, более подготовленные контратаки принесли успех, а ребятам Бабурина даже удалось дважды разметать колонну пауков в середине отравленной полосы, что дало возможность ослабить давление противника на пернатых в поле по эту сторону вала.

Потом вдруг на пауков довольно толково навалились грузовики и «бээмпэшки». Но продержались они всего-то около часа, не больше. Все грузовики и БМП были сожжены, спаслась одна командирская «боемашина». Ею командовал Витя-Цыган, который и ввел это подразделение в бой. Другую БМП просто перевернули вверх колесами, так что оставалось только подивиться силе пауков, когда они работали сообща.

К этому времени – когда криком, а когда и откровенной руганью – Ростику удалось создать следующее построение своих войск: люди с ружьями впереди, сразу за ними пернатые, а еще чуть дальше в тылу – отряды бакумуров, которые приканчивали прорвавшихся пауков. Это немного сдержало наступающих, и, в конце концов, довольно стихийно, как бывает в больших и сложных сражениях, они в количестве уже почти шестидесяти тысяч оказались в некоем подобии мешка, окруженные лишь в полтора раза меньшей по численности армией союзников. Но приходилось принимать во внимание еще около пятидесяти тысяч пауков, которые все еще пытались прорваться с той стороны равнины.

Теперь преимущество людей было в том, что огонь могли вести только передние ряды пауков, уже с ряда пятого они стреляли только по летунам, но и это не всегда получалось, потому что поднять ружье из-за анатомического строения малых лап пауки могли, только имея некоторое пространство перед собой, а его не было. Зато люди, их пернатые и некоторые волосатые союзники палили чуть не всем фронтом, по плотности огня раза в два-три превосходя противника.

Но пауки оказались очень живучими, и временами сказывался эффект их близости, когда люди почему-то терялись и не могли их убивать. К тому же и пернатые действовали, как в войне на Бумажном холме – нападали чуть ли не один на один, вместо того чтобы уничтожать как можно больше врагов, работая группами… Про волосатых и говорить нечего, большинство из них уже откровенно занялись лишь вспомогательными задачами, и Рост с тоской ожидал, что они начнут разбегаться, чтобы спастись или хоть немного оклематься…

Сражение затихло к последнему световому часу. Полоса, разделяющая противников, расширилась метров до четырехсот, темп огня спал. Из многих подразделений стали поступать донесения, что патроны на исходе. Бабурин доложил, что больше шаров с отравой у него нет и теперь его люди могут принимать участие в сражении лишь как простые летуны. Потери летающих лодок угнетали, паукам удалось серьезно повредить еще один крейсер. Он даже не отправился на ремонт в Боловск, а грохнулся километрах в двадцати на севере от крепости. Но сейчас это было неважно.

Следовало доставить людям воду, патроны и, если удастся, кое-какую пищу. Патронами пришлось нагрузить всех женщин из диких бакумуров, чтобы они разнесли их, предварительно объяснив, что отдавать их следует только там, куда они направлены. По-русски эти волосатые говорили очень плохо, почти ничего не понимали, но Ростик был уверен, что пусть и не туда, где они нужнее всего, но к бойцам патроны попадут.

Перед тем как выключилось солнце, сражение как-то само собой вспыхнуло снова. Теперь люди и оставшиеся в строю пернатые отчетливо пытались столкнуть пауков в отравленную зону, но получалось это не очень. Тех было слишком много, они гибли под огнем, но не отступали. Лишь людей да пернатиков потеряли больше, чем следовало бы… К тому же пришло известие, что куда-то запропастился Антон, когда он, понимая бессмысленность этой контратаки, пытался ее остановить.

Одно было хорошо: бакумуры уже немного пришли в себя и даже организовали кое-где второй ряд защитников. Первый теперь состоял из людей и пернатых, которые перетасовались между собой невообразимым образом, так что иногда ротами людей командовали бегимлеси, а Горячев и особенно Паша-Тельняшка откровенно распоряжались отрядами пернатых, как прямыми подчиненными. Пролетев над полем сражения, Ростик с ужасом обнаружил, что людей осталось даже менее пяти тысяч, пернатых – едва-едва больше двадцати. Только бакумуров было еще около сорока тысяч, но какое количество из них было нормально вооружено, а кто пользовался лишь пращой и копьем – оставалось загадкой.

Те немногие пауки, которые разлетелись веером по равнине с этой стороны, способны были отвлечь, конечно, немало сил, но Рост надеялся, что когда попросит диких бакумуров выследить и прикончить их ночью, это будет сделано довольно надежно.

Оставался только главный вопрос – что готовит завтрашний день? Пауки, без сомнения, подкормятся павшими, возможно, попытаются ночью перебросить чуть больше сил на эту сторону отравленного вала. А значит, следовало получше расставить людей с пернатыми и дать им хоть немного передохнуть.

Но с этим было просто. Едва выключилось солнце, сражение затихло. Только сигнальные ракеты то и дело взлетали из рядов людей. Все-таки пауки были очень близко и следовало все время посматривать – не пошли ли они в тихую, но решительную атаку. Для них, по мнению Роста, это было бы наилучшим решением. Но он надеялся, что и люди не дадут застигнуть себя врасплох.

Глава 15

Ближе к полуночи Рост потребовал подготовить антиграв и, облетая фронт, заметил аглоров. Они расположились отдельно от остальных, на самом высоком местном холме. Никто около них не рискнул разбить свой лагерь. Должно быть, внизу во время битвы их было видно лучше, чем из крепости, где до этого находился Ростик, и потому об этих бойцах у всех остальных, даже незнакомых с их мрачной славой, сложилось свое, вполне соответствующее традиции, мнение.

Худенькая девчушка, которую они с Кимом брали с собой вторым пилотом, c редким именем Лада, неплохо справлялась с машиной, хотя совсем не походила на качка. Вот Ростик и решил задействовать ее в качестве своего «водилы», что девушку в общем устроило. Она молча выполняла все его просьбы, вот и сейчас, осторожнее, чем Рост к этому привык, приземлила антиграв.

Он вышел, размял мускулы и довольно решительно подошел к прозрачным. Они развели костер, юноша, которого главный аглор назвал Череном, обмывал свой плащ невидимости в небольшом ручейке. Две девушки, совершенно нагие, купались чуть выше по течению, но осторожно и почти бесшумно. Постой огромной по местным меркам армии сделал эту воду не очень чистой, но Ростик как-то догадался, что аглорам эта грязь не страшна, им только неприятно было, но за неимением более чистого ручья приходится обходиться тем, что имеется.

Ростик поклонился, отчетливо произнес «л-ру» и подошел к костерку, который выглядел так мирно, словно война с пауками шла где-то за тридевять земель.

– Ты единственный, кто говорит здесь на Едином языке, – с укором вместо приветствия сказал старший аглор. Рост попытался рассмотреть его лицо, но это плохо удавалось, каким-то образом даже с откинутым капюшоном невидимка расплывался в неверном свете костра. Значит, не только плащи делают их незаметными, решил Рост, но и состояние психики. О том, что такое возможно, он уже хорошо знал, потому что учился у Сатклихо.

– Кроме аймихо, – ответил Ростик, – пожалуй, да, единственный.

Ихи-вара протянулась к своим похожим на японские, ужасающе агрессивным мечам. Их было несколько у каждого из этих бойцов. Бастен поднял руку.

– Советую тебе не поминать их лишний раз, – пробурчал он.

– Старая вражда не умерла? – спросил Ростик.

– Возможно, никогда не умрет, – отозвалась Ихи-вара.

– Почему же вы деретесь на нашей стороне? – спросил Ростик почти с отчаянием. Он очень не хотел, чтобы эти… люди после войны стали врагами.

Ему никто не ответил. Юноша в ручье закончил мытье своего плаща и подобрал следующий плащ, заляпанный белесо-зеленой кровью пауков так, что стал даже виден на темной земле. Одна из девушек что-то певуче проговорила юноше. Тот почти по-человечески кивнул.

– У вас тут весело, – вдруг отозвался другой юноша, растянувшийся у огня, с тремя повязками на полученных за день ранах. – Я даже не подозревал, что бывает такая война.

И тогда Рост с отчетливостью необыкновенной, словно читал в книжке кем-то давным-давно написанный текст, осознал, что, если бы не атака пауков, если бы не эта дурацкая, почти безнадежная война, эти существа скорее всего стали бы врагами людей, причем такими, по сравнению с которыми битва с неисчислимой ратью пауков показалась бы игрой в оловянных солдатиков. Скорее всего аглоры были способны окончательно обратить человечество в варварство, либо вовсе прикончить его.

– Зули-вар, – с достоинством проговорил Ростик, – я благодарен тебе за высокую оценку нашей способности воевать.

Юноша кивнул. Пожилая матрона почти с любопытством посмотрела на Ростика.

– Рост-люд, – пророкотала она, – ты сразу выучил наши имена. И я не уверена, что кто-то еще запомнил их.

Рост пожал плечами. Имена действительно отпечатались у него в сознании, хотя он даже не видел во время своего первого разговора этих… ниндзя. Он набрал побольше воздуха в легкие и уверенно произнес:

– Я придаю дружбе с вами очень большое значение. Поэтому выучить имена – мой долг.

– Ты командир, – с некоторым непонятным удовлетворением сказал Бастен, – но даже не самый большой вождь, как я понимаю.

– Правильно понимаешь, – ответил Ростик.

– Другие ваши вожди обучены лучше, чем ты?

– Вряд ли. Но они – вожди, приходится им подчиняться.

– Такое общество неустойчиво, – уверенно сказала Ихи-вара. – Ты согласен с этим?

– С властью у нас действительно творится что-то непонятное, – решил Ростик пооткровенничать. – Но это поправимо.

– Только не нужно делать главным никого из… – и юноша, лежащий у огня, произнес какое-то неприятно прозвучавшее слово. Ростик догадался, что это презрительная кличка аймихо на языке аглоров.

– Нет, думаю, никто из них не станет верховным вождем нашего мира… Я имею в виду, человечество.

Бастен посмотрел на Ростика в упор. Если можно было взглядом оказывать физическое давление, подобное сильному ветру, то это был именно такой взгляд.

– Вы нам в целом не нравитесь, люд-Рост, – сказал он медленно и отчетливо, словно Ростик мог его не понять. – Вы слабы, неправильно организованы и не очень умны. Но мы считаем, что вы – не безнадежны. И к тому же совершенно непонятным образом умеете сражаться… Хотя выучка большинства солдат вашей армии привела бы в отчаяние самого нетребовательного из аглоров.

– Разве такие бывают? – попробовал пошутить Ростик. Осознав, что шутка не удалась, посерьезнел. – Так вы останетесь с нами?

Молчание длилось долго, очень долго. Рост уже думал уйти, когда вдруг юноша, подошедший с вымытыми плащами, нехотя, едва слышно, отозвался:

– Завтра – с вами.

Потом Ростик облетел южный фланг своих войск. Там все было тихо, как-то подозрительно тихо. Даже дикие бакумуры растянулись в длинную цепочку, пробить которую одной атакой не составило бы труда. Вернувшись в Центральную крепость, он пошагал к себе, как вдруг встретил в коридоре Любаню. Она тащила донельзя окровавленный поднос с хирургическими инструментами, а за ней бежало вприпрыжку двое маленьких бакумурчиков с грязными клеенками, простынями и бинтами… Вернее, тем, что в Полдневье заменяло бинты.

– Ты как тут оказалась? – удивился Ростик. Он даже не успел ничего почувствовать при виде своей прежней жены.

Любаня искоса посмотрела на него, скользнула боком по коридору и уже сзади, неожиданно обернувшись, проговорила:

– Ким ранен, очень серьено.

Все смутные переживания по поводу неудачной женитьбы мгновенно выветрились из головы Ростика. Он помчался в лазарет и нашел Кима.

Тот лежал на каком-то подобии носилок, поставленных на умело и расчетливо связанные из местной травы козлы, укрепленные каменным литьем. Он был в сознании, но его кожа была серой от боли и потери крови. Увидев Ростика, Ким слабо улыбнулся, и голосом, в котором вдруг начал скрипеть какой-то малознакомый акцент, возможно, корейский, оповестил:

– Не волнуйся. Операцию уже сделали… Жить буду, хотя… не скоро. Даже руки-ноги целы, так что еще повоюем, если пауки… нас не прикончат.

– Завтра все решится. – Ростик поправил одеяло, которым Ким был укрыт, и от облегчения даже шмыгнул носом. – Если правильно все разыграем, то им с нами не справиться.

– Ты уж постарайся, – сказал Ким и закрыл глаза.

Ростик еще немного посидел, прислушиваясь, как Ким дышит. Потом стал осматриваться. Лазарет был ужасным местом – грязным, сырым от дыхания и пота слишком многих людей. Он едва вмещал ту боль, которая тут скопилась, едва не обваливался от криков и стонов, самой черной ругани и неумелых молитв, но… Тут уже была надежда, это отчетливо читалось в лицах людей на койках. И в поведении медсестер в грязных, некогда белых халатах. Действительно, остаться на поле боя, не знать, что с тобой, возьмутся ли лечить тебя медики – было куда страшнее, чем находиться тут.

И все-таки аймиховская выучка давала себя знать. Ростик сумел вполне квалифицированно отгородиться от этого места, хотя и почувствовал, что теперь не сумеет забыть о нем. Для того чтобы не путаться под ногами у медиков, он вышел, нашел в столовой девушку Ладу, донельзя усталую, которая, в отличие от быстро работающих челюстями загребных, лениво жевала какую-то кашу, и попросил ее подготовить гравилет через четверть часа. Она вздохнула и кивнула.

Они вылетели снова, прошлись над войсками, уже со знанием, которое Ростик почему-то впервые почувствовал в лазарете. А может быть, еще во время разговора с аглорами, хотя тогда совсем об этом не думал – о завтрашнем дне, о том, что пауки теперь попробуют что-то новенькое, о чем люди, может быть, не подозревают.

Высадившись, он походил между костров людей, диких волосатиков, многие из которых не выпускали доставшиеся им в бою ружья, между яркими кострами пернатиков, то и дело подсыпающих в огонь вместе с дровами и сухой травой что-то, похожее на соль. Огонь от этого становился желтым или синеватым, временами почти кобальтовым, бегимлеси это очень нравилось.

Ростика встречали сдержанно, но почти всегда освобождали местечко у огня, где было поменьше дыма, спрашивали о противнике, иногда предлагали поесть или хотя бы выпить чаю. Он недолго сидел то тут, то там, говорил какие-то слова, которые полагалось бы говорить командирам в подобной ситуации, от чая, как правило, отказывался, шел дальше… Но все время думал о том, что он должен сделать, чтобы враг не прорвался завтра через этот хлипкий и уже усталый заслон… Он думал, думал.

А потом неожиданно даже для себя отправился спать в крепость и, перед тем как улечься, оповестил через вестовых, что к пяти ночи ждет у себя всех командиров полков.

Совещание это Ростик впоследствии помнил плохо. Потому что оно очень быстро окончилось и потому что он толком так и не проснулся, хотя отлично понимал, какие приказы раздает этим усталым, обросшим мужикам… Лишь в конце совещания он заметил в задних рядах Аду, которая в отсутствие Евы привела ее крейсер после ремонта. Ростик хотел было спросить, как чувствует себя его рыжеволосая красавица, но не стал – около него было слишком много людей, и потери были таковы, что спрашивать о ком-то, даже о самом близком человеке, было неправильно.

Командовать воздушными силами он приказал Бабурину, который поворчал, мол, не любит этого дела, но все-таки подчинился. И, оставив свои слабые лодочки, согласился пересесть в один из крейсеров, в которых вакансий на все посты, к сожалению, стало слишком много.

Сразу после рассвета Ростик еще немного «придавил ухо», и вот в этом состоянии некритической полудремы вдруг понял, что все сделал правильно. И удивительным образом осознал, что теперь, когда он сделал со своей стороны почти все, что требовалось, нужно готовиться к чему-то, что произойдет послезавтра, когда пауки начнут выдыхаться, и война… быть может, окончится. Он по-прежнему не был уверен, что люди победят, но то, что ему думалось о послезавтрашнем дне, – внушало надежду.

Разбудили его чуть ли не к девяти часам. Сдержанно ругаясь на вестовых, которые не выполнили просьбу поднять его с первой стрельбой, он оделся, умылся, на ходу выпил горячего, как ад, чаю с лепешкой, намазанной какой-то пастообразной смесью трав, по вкусу похожей одновременно на хмели-сунели и на мед, и, не поднимаясь на башню крепости, чтобы посмотреть, что изменилось в построении противника, побежал к своей лодочке, около которой мирно, в обнимку с загребными, дремала Лада.

Оказалось, он верно поступил, что не потратил время на осмотр позиций из крепости. Потому что часть пауков, которая застряла на той стороне Зеленой равнины, за ночь разбилась на три неравные части. Одна ушла на север, к морю. Вторая пробовала обойти отравленный вал с юга, по болотам. А третья, самая малочисленная, всего-то тысяч пять самых слабых бойцов, не больше, осталась на месте, хотя уже не пыталась пройти через отравленный вал.

Построение массы пауков с человеческой стороны, по-прежнему окруженной со всех сторон союзниками, стало за ночь чуть более рыхлым, должно быть, отравленные при переходе через Перекоп комши продолжали умирать, либо близость отравленного вала давала людям некоторый постоянный выигрыш, уничтожая противника… В общем, Ростик на глазок подсчитал, что тысяч на пять, если даже не на семь, эта группировка стала поменьше. И что было более важно, эти пауки явно теряли активность. То ли им не хватало воды и пищи, то ли у них кончались боеприпасы… Но они вели себя уже не так агрессивно, что-то в них изменилось за ночь. И это было хорошо.

Зато перед его людьми встала задача блокировать обе попытки пауков обойти отравленный вал. Если бы Ростик не подготовил свои войска к этому маневру, если бы на ночном совещании не сколотил и не выслал немалую часть цивилизованных пернатых на север, если бы не приказал оставшимся машинам с пушками на борту и последней БМП в придачу с почти всеми дикими бакумурами двигать на юг, они бы определенно ничего не успели сделать.

А теперь получилось неплохо. Хотя не обошлось и без трудностей. Главной была та, что только пернатые выполнили его приказ как следовало. Они встретили пауков, пробующих пробраться по узкой кромке мелководья, и остановили, расстреляв их прицельным и эффективным огнем. Войск тут было, пожалуй, даже многовато для такой обороны.

А вот на юге, в болотинах, дикие бакумуры не справились. Бой здесь превратился в множественные, иногда чуть ли не индивидуальные поединки, и волосатые откровенно стали пятиться. Только на твердой почве удалось приостановить атаку комши, потому что грузовики с пушками и БМП сумели за счет маневра закрыть дыру чуть не в пять километров по фронту, не пропустив на эту сторону ни одной сколько-нибудь значительной банды пауков.

Ростик кружил-кружил над этим местом, пока по изумрудной с коричневыми разводами равнине вдруг не подошли невесть где обретавшиеся до этого экранопланы. Они собрались в группу почти в два десятка машин, а потом резковато, даже как-то залихватски бросились в контратаку и стали поливать противника таким плотным огнем, что Ростик про себя отметил, что следует им выслать патронов, потому как за пару часов такого боя они должны были израсходовать весь боекомплект.

А когда давление пауков на болоте ослабело от этого неожиданного удара, Ростик с сожалением подумал, что в принципе он сделал ошибку – следовало послать сюда диких бегимлеси, которые отлично умели бегать по болоту в своих кожаных перепончатых мокроступах и куда лучше бакумуров знали особенности боя в этих условиях. Но как было выслать сюда пернатиков, которые подсознательно стремились сражаться, прикрывая свой полуостров, а не невесть какие чуждые им пространства у гор?

Но в общем Ростик почти успокоился, разглядывая, как в придачу к наземному сражению вдруг из серого полдневного неба на противника вывалились еще и два десятка летающих лодок, которые тоже повели себя довольно правильно, не давая противнику маневрировать, сгоняя пауков в кучу, расстреливать которую с воздуха было не в пример легче, чем охотиться за отдельными бойцами…

И вдруг Роста обдало такой волной холода, что он даже немного вспотел. Он почувствовал – что-то очень плохое произошло в центре, у главной группировки пауков. Он прокричал Ладе, что необходимо вернуться к крепости так зло и громко, что она даже огрызнулась.

Но когда они подлетели к центру, она поняла его волнение. Здесь пауки, понимая, что возврата нет, навалились на и без того жиденький заслон союзников, почти прорвались… Почти, но не совсем.

Рост так и не понял, то ли пауки почувствовали, что прикрытия с воздуха у людей уже не хватает, то ли действительно сыграл свою роль фактор отравленного вала, который по всем законам войны помогал тем, кто оказался с такой преградой в тылу. Но они попытались пробиться вперед и только вперед. Они давили дружно, слитно, мощно…

Сначала Ростик решил было срочно отправиться в крепость и собрать всех, кто еще мог держать оружие, чтобы помочь своим пятившимся войскам. Но потом он увидел, что в одном месте пауков разнесла в клочки, почти уничтожила какая-то неведомая сила, потом то же произошло в другом месте, где положение было хуже всего…

И он сообразил, что аглоры применили свою излюбленную тактику – атаковали холодным оружием, когда видишь, как погибает противник. Их удар оказался мастерским, совершенно неостановимым для пауков, изумительно эффективным!

Люди, которые уже оглядывались назад, подыскивая пути к отступлению, немного приободрились. А спустя полчаса оклемались уже настолько, что даже не стреляли по тем паукам, которых в капусту рубили аглоры, – боялись задеть невидимок… Впрочем, аглоры уже не были невидимы, их плащи, забрызганные кровью и сгустками плоти пауков, выдавали их, хотя они по-прежнему не слишком отчетливо фиксировались взглядом, да и носились аглоры по полю боя слишком быстро, чтобы можно было легко определить, где находится в данный момент тот или иной из них.

Ростик все-таки слетал в крепость и через полчаса сформировал колонну из полутысячи ребят, подхвативших все имеющееся оружие. А те несколько километров, которые отделяли главную группировку пауков от крепости, пробежали-прошли еще за полчаса… И вот когда это слабосильное, но все-таки подкрепление подоспело к месту сражения, то…

Ростик даже не сразу понял, что произошло. Он приготовился сражаться, на ходу проверил, где у него запасные обоймы, где у него пистолеты и даже его палаш, но это оказалось лишним. Потому что пауков добивали, откровенно и очень жестоко.

Он остановился на небольшом холмике, присматриваясь, куда направить приведенных людей. И лишь тогда осознал, что происходит.

Оказалось, паукам каким-то образом удалось убить одного из аглоров, всего лишь одного. Но ярость невидимок, когда они узнали об этом, превысила все пределы. Невозможно было даже вообразить ничего подобного, это было что-то… космическое!

Оставшиеся в живых аглоры просто сметали все заслоны пауков, сколько бы их ни было и как бы умело они ни дрались.

Аглоры просто разрезали всю группировку пауков в середине, потом, развернувшись, прошли поперек, раскроив их построение уже на четыре плохо связанные между собой части, потом еще раз дошли почти до отравленного вала, оставляя за собой лишь трупы широкой полосой, как на месте стихийной гибели доисторических чудовищ…

Люди этим воспользовались и, немного перестроившись, стали теснить пауков, все вернее сдвигая их к отравленной зоне. Они давили, стреляли, поливали противника огнем… И в конце концов добились своего. Под этим напором пауки все вернее, все чаще стали пробовать перебежать назад, на ту сторону отравленного вала, хотя почти каждый из них знал, что сделать этого не сумеет. Они отступали, подставляясь под удары людей и аглоров, и под выстрелы пернатых бегимлеси, которые скорее всего случайно заняли очень удачную позицию – по краям, захватив противника фланговым огнем.

Часам к четырем с пауками в этой группировке в целом все было кончено, их осталось меньше десяти тысяч, и если бы аглоры брали пленных, пауки бы сдались. Но этого не могло быть, потому что слишком разными были противники – теплокровные, уязвимые люди со всеми своими союзниками и закованные в твердейший хитин, холодные пауки.

Но, как ни удачен был этот этап боя, люди все-таки потеряли многих. Уж слишком решительно пришлось биться, чтобы помочь невидимкам-аглорам, да и атака куда как часто напарывалась на отчаянное сопротивление пауков, которые уже простились с жизнью. Поэтому, когда Ростик часа за два до ночи попробовал перестроить свои отряды, выяснилось, что людей осталось едва ли больше четырех тысяч, и то почти все они были ранены, и половину из них следовало, не откладывая, отправить в лазарет.

Пернатых, которые в конце сражения даже немного приотстали, было тысяч семь, и около десяти тысяч оказалось диких бакумуров, которые, по непонятной причине, пришли с юга, решив воевать там, где у союзников человечества лучше получается – в центре.

Ростик за этот период боя дважды был легко ранен, но все-таки как-то уберегся от слишком уж серьезных повреждений, должно быть, потому, что лучше других читал бой и знал, когда перебегать на новую позицию, что следует сделать, чтобы подловить противника, как нужно сплачивать и направлять людей, чтобы общая опасность пусть и не совсем исчезала, но все-таки была поменьше.

Потом бой понемногу затих, всем просто необходимо было перевести дыхание, стереть пот, успокоить ослабевшие, дрожащие руки… Многие пернатые стоять в строю не могли. Они просто уселись на землю среди трупов пауков. Некоторые разыскивали раненых друзей, и Ростику пришлось с этим примириться. Он осмотрелся, прошелся вдоль фронта, уже на ходу прикидывая, что требуется сделать, чтобы не пропустить редкие прорвавшиеся группы пауков слишком глубоко на территорию людей.

Тогда-то к нему неожиданно подошел… Шипирик. Он был наскоро перевязан в трех местах, причем поверх повязок проступила его красная, как у людей, кровь. Но он еще держался на ногах и поводил клювом, изображая аналог человеческой улыбки. Раскрыл рот, с характерным птичьим акцентом проговорил на Едином:

– Мы победили, Рост-люд!

– Полагаю, что победили все-таки аглоры, друг Шипирик, – сказал Рост. Говорить ему было тяжело, горло горело от криков, легкие словно бы хорошенько пропеклись в печке, да так и было, наверное, от ударов горячих лучей из ружей пауков в доспехи.

– Мы им помогли или они нам? – спросил бегимлеси.

– Кажется, все-таки мы – им.

И тогда из ничего, просто из воздуха вдруг возник какой-то неясный контур, поколебавшись, откинулся капюшон плаща, и на высоте баскетбольного человеческого роста появились две головы – одна принадлежала Бастену, вторая – Ихи-вара. Женщина грустно кивнула, без малейших принаков улыбки.

– Я благодарю тебя, Рост-люд, за понимание того, что тут произошло.

Ростик чуть с шага не сбился, а Шипирик, сделавшись вдруг очень обеспокоенным, затопал в сторону небольшой группы вождей пернатых, украшенных разными панцирными пластинами и перьями.

– Кто у вас погиб? – спросил Ростик.

– Черен, – словно слабый ветер вечерним дуновением отозвался Бастен.

Ростик вспомнил, как еще вчера вечером этот красивый, сильный юноша мыл свою нузу и плащи девушек в ручье. Свой шлем он уже давно нес в руке, поэтому снимать его не пришлось, но Ростик все-таки опустил голову. Постоял молча.

– Светлая ему память, – сказал он.

– Думаю, что память тут ни при чем, – почти спокойно отозвалась Ихи-вара. Ее глаза блеснули. – Тебе предстоит участвовать в том, чтобы отомстить.

– Как ты хочешь отомстить? – Ростик вспомнил, что пауков на той стороне континента осталось почти с миллион особей… Предприятие выглядело совершенно невыполнимым.

Ихи-вара медленно, отчетливо произнесла:

– Нас устроит, если на вашем небольшом островке никого из пауков вообще не останется. – Она подумала. – Мы можем даже не преследовать их, если они уйдут. Но покинуть эту землю они должны.

Ростик кивнул.

– Меня бы это тоже устроило.

– Значит, договорились, – холодно уронила Ихи-вара. – Ты поможешь нам, как мы помогли вам.

И Ростик с неожиданным облегчением подумал, что это, после победы над пауками, вторая большая победа, достигнутая сегодня. И еще неизвестно, что было важнее, – отход пауков или превращение аглоров в союзников. По крайней мере, с его точки зрения, решение этого вопроса не выглядело однозначным.

Глава 16

Неожиданно из Белого дома пришел приказ, чтобы Ростик явился пред светлые очи начальства, оставив армию на Смагу. Антон был ранен и отправлен в Боловск, хотя Рост даже не заметил, как и когда это произошло, а Горячева, Пашу и остальных никогда не рассматривали как командиров, способных командовать всеми вооруженными силами человечества, и, может быть, зря. У Роста было очень много работы, он должен был, пусть и не организовать преследование отходящих пауков, которых осталось еще около тридцати тысяч, – хотя и неизвестно, какой процент среди них был отравлен и неизбежно полег бы в ближайшее время, – но хотя бы проследить за их отходом. Он должен был заниматься награждением пернатых, выделением новых лидеров среди волосатиков, чтобы придать этой разношерстной – не только в переносном смысле слова – массе какое-то подобие организации, чтобы их и впоследствии можно было использовать с наибольшим эффектом. Он должен был, наконец, заниматься лазаретами, чтобы у врачей и раненых не было ощущения, что им не оказывают помощи… Но ему приказали лететь в Боловск, причем очень строго, и потому Рост полетел.

Тащила его все та же Лада, она вообще стала как бы персональным пилотом Ростика, хмурилась, когда над ней посмеивались подруги, иногда огрызалась на самые простые просьбы Ростика, но все выполняла аккуратно и точно. Летала она, по мнению Ростика, не очень хорошо, ей часто не хватало силенок, поэтому она почти всегда принимала помощь, когда Рост садился в правое кресло пилота, чтобы тоже подналечь на рычаги. Но выносливость у девочки была просто изумительная, даже всего повидавший Ростик дивился ее упорству.

Разглядывая ее во время этого перелета, он повздыхал, потому что требования к кондициям пилотов, которые предъявлял Серегин, видимо, ощутимо упали. Еще пару лет назад такую пигалицу ни за что не посадили бы в машину, которая требовала большой физической силы… Но потом как-то отвлекся, стал размышлять уже о том, что его ждет в городе, и неожиданно они подлетели к Цветной речке.

Тут Ростик не сумел удержаться, сделал озабоченное лицо и попросил заложить круг над Бумажным холмом. Для этого пришлось лететь в сторону километров на двадцать, но для Лады это оказалось не слишком сложным требованием, она полетела над рекой, лишь уронив краем губ:

– Бойцы вспоминают минувшие дни?

Рост с облегчением рассмеялся. Девушка, как бы там ни было, оттаивала. Придет время, они еще и друзьями могут стать… Если ничего очень уж страшного не произойдет, хотя в этом Рост был уже не очень уверен, все-таки они жили в Полдневье, и произойти могло все, что угодно.

На Бумажном холме даже среди построек они не заметили ни одного человека. Только пяток пурпурных гигантов, которые согласились работать на людей вместо того, чтобы сидеть в лагере для военнопленных, что-то делали у спиртогонных чанов, но и они даже не повернули головы в сторону пролетающего антиграва.

Боловск появился на горизонте уже под вечер этого первого дня, когда не было боев, когда они победили. Сели на аэродроме, их никто не встретил, Рост отпустил Ладу отдыхать, но попросил надолго не отлучаться. Вдруг еще сегодня придется вылететь в армию… И вот тут-то произошла совершенно удивительная вещь. Когда он вышел уже за посты, ограничивающие со стороны шоссе территорию аэродрома, он понял, что шагает не один. Нет, никаких определенных звуков не было, даже ветерка, кажется, не появилось от какого-то чужого движения, но Рост был уверен, что все же он не один. Пришлось осмотреться.

Перенесенное еще с Земли шоссе тянулось, как и положено, к городу, только асфальт кое-где покрошился и обнажилась в его трещинах почему-то красная местная почва, сменившая привычный земной чернозем. Совсем недалеко по полдневным меркам виднелись дома Боловска, на небольшой возвышенности светились под вечерним солнцем оцинкованные крыши ангаров аэродрома, завод тоже лежал как ладони… Тогда он решился.

– Все-таки как тебе удалось проникнуть в гравилет? – спросил он на едином.

– А мне казалось, – капюшон откинулся, и перед Ростиком предстала голова Бастена-вар-ниса, – что ты меня не чувствуешь.

Они пошли рядом, Ростик еще раз поразился совершенной, какой-то нечеловеческой красоте алгора и заметил, что даже тени его плащ не отбрасывает.

– Из чего сделана эта штука? – спросил он, осторожно потрогав гладкую, но и слегка ребристую, какую-то чешуйчатую поверхность нузы.

– Как только аглор рождается, – Бастен был склонен, против своего обыкновения, поболтать, – у него начинают расти ногти.

– У людей тоже, – улыбнулся Ростик, чтобы разговор, так удачно начавшись, не заглох.

– Наши ногти имеют ту особенность, что они как-то воздействуют на свет, и, если их сцепить, они образуют покрытие… Я не могу объяснить. Это проще увидеть, чем рассказать. В общем, мы снимаем с определенного возраста ноготь каждого аглора.

– Больно, наверное?

– Не очень. Если хочешь иметь нузу, то любую боль можно вынести, к тому же это и тренировка неплохая… В общем, ногти растут, их последовательно снимают, сцепляют и они как-то срастаются. Годам к семи-восьми уже получают лоскуты, из которых можно сложить подобие жилета. Эти младенческие ногти не слишком прочные, поэтому их потом по возможности меняют. – Бастен снова чуть улыбнулся. – Когда плащ готов, аглор показывает, что он может в бою.

– Что-то вроде испытания?

– Испытание, которое может убить неподготовленного воина. Но, с другой стороны, кому такой воин нужен?

– Так что, у вас все – воины?

– А разве у вас не так? – удивился Бастен.

– А нас есть люди, которые только выращивают пищу, или обслуживают машины, или занимаются обдумыванием сложных проблем.

– Проблемы каждый должен решать сам, машины нам не нужны, потому что тренированному солдату все по силам, а еду тоже достать несложно, если ты по-настоящему сильный.