Таинственный двойник Торубаров Юрий

ГЛАВА 26

На возвращение в Гемлик братья потратили времени гораздо меньше, чем его ушло на дорогу в Константинополь. Кроме огромного впечатления, которое они получили от второго Рима, Санд вез с собой еще и огромную печаль. Почему-то, когда была не устроена его жизнь, его думы о Настеньке были скоротечны, не глубоки? Но стоило ему укрепиться в жизни, и особенно после поиска в Константинополе, мысль разыскать ее овладела им полностью. И он, стоя на палубе, обдумывал свое посещение Родины. Немного осложнит поездку Осман своим желанием ехать вместе. Санд уже хорошо знал его упрямый характер, и надеяться на то, что тот может отказаться, не приходилось.

– Ну и что, он ведь по-нашему князь, ему легче будет разговаривать с Вышатой, – успокаивал себя Санд.

Возвращение было спокойным. Постоянно дул попутный ветер. Море было тихим, и Осман осмелился выйти на палубу. Ему это даже стало нравиться. Как гром средь ясного дня, раздался голос смотрящего:

– Гемлик!

Марголис встретил их с распростертыми объятиями. Он немного опечалился, когда узнал, что произошло с Годолисом. Коней он сохранил. Рыжий, когда увидел Санда, чуть не снес стену, обрадовался даже появлению Клыкастого.

На следующий день они отбыли в свое стойбище. Застоявшиеся кони, казалось, так и вырвутся из-под своих седоков. Ветер, наполненный таким родным запахом, бил в лицо, радуя всадников. Даже всегда хмурый Клыкастый выглядел подобревшим, порой пытаясь заигрывать с лошадьми.

Им повезло и на этот раз. Ни одной из банд на дорогах разваливающейся Вифинии они не встретили. Не прошло и трех суток, как на горизонте замаячили знакомые до боли родные шатры. Даже кони, и те прибавили. Они ворвались в стойбище подобно вихрю.

Пугая встречных, разгоняя собак и кур, промчались они до шатра Эртогрула. Бей был болен и какой день не вставал с постели. Но, услышав бешеный топот, вскочил и бросился навстречу своим сыновьям.

Встреча была горячей. Он прижал их к себе и долго не выпускал из объятий.

– Что с тобой, отец? – чуть не враз спросили братья, увидев, как он тяжело опустился на разбросанные шкуры.

– Да было совсем плохо, – произнес он тихим голосом, – но сейчас полегчало. – Садитесь и рассказывайте.

Говорили они по очереди. Порой вместе смеялись, но когда Осман рассказал, как чуть не утонул, если бы не Санд, лицо отца нахмурилось.

Санд разрядил обстановку тем, что сказал:

– Брат сильно преувеличил. Это так, чтобы вы увидели в нем героя. Я же научил его плавать, и, должен сказать, отец, он смышленый малый.

Все рассмеялись. Напряжение было снято. Они долго и красочно расписывали Константинополь, и бей увидел, что они влюбились в этот город. Другого он и не ожидал, вспомнил свою молодость, когда они с отцом предприняли довольно далекую езду по чужим местам, вплоть до этого града.

Закончил же повествование Осман, ошарашив отца неожиданной новостью:

– Я еду с братом на Русь.

Отец, услышав это неожиданное сообщение, часто заморгал глазами, потом произнес:

– Что ты сказал?

– Я с братом еду на Русь.

Он отчеканил каждое слово твердым, уверенным голосом. И бею стало ясно, что отговаривать его бесполезно.

Умный бей тотчас понял, что запретом их не остановить, и надо придумать что-то особенное. И тут на ум пришли его далекие юношеские годы, когда их племя проживало далеко на востоке, и они с дедом, тоже Эртогрулом, ездили на Итиль к хазарам, где встречали урусов. Это было зимой. Их встретили снежные бури, морозы, волки… Глубина снегов порой доходила до того, что скрывала лошадей. Они думали, что назад не вернутся. И дали клятву Аллаху: если вернутся, никогда больше не поедут в эти земли. Обо всем этом он и рассказал.

Но все эти страшилки Османа не убедили. Он сказал отцу:

– Как же там жил Санд, живут другие? Как туда прошел Батый и не уходит? Нет, отец, ты не прав. Мы с Сандом пройдем везде. Правда, Санд? – и посмотрел на него.

Санд в ответ только рассмеялся. Говорить что-то вопреки мнению отца он не хотел, но эти «страхи» его поистине рассмешили. Эртогрул задумался:

– Ну, если так, тогда я подлечусь и поеду к хану Байджу и возьму для вас охранную грамоту.

Братья переглянулись. Они поняли, что отец благословляет их и хочет оказать помощь. Вот это отец! Все понимает!

Это возбудило Османа, и он разоткровенничался:

– Отец! – торжественно произнес он, – если мы там не найдем Настеньку, то, вернувшись, женим Санда на сестре Зухры!

У бея заблестели глаза:

– Это очень хорошо! Я знаю, Эдебали будет очень рад. Он любит таких честных, мужественных и открытых людей, – и ласковыми, добрыми глазами посмотрел на Санда.

А Осман продолжал:

– Мы тогда сходим в горы, убьем орла. И по нашему древнему поверью, я разрублю пополам его голову и повешу над входом в их шатер, пусть они будут счастливы, а в боях он повергает врагов!

При расставании бей, глянув на Санда, сказал, что он готовит ему икту и тимор. Когда они вышли, Санд спросил:

– А что это такое?

– А… это. Отец жалует тебе земли и закрепит их бумагой. Так что, бей, готовься. Учи канун-наме. А пока пошли к своим.

Янычары встретили их с радостью. Эвренос бросался по очереди к ним на шеи. С первого взгляда было видно, что Эвренос оправдал доверие Санда. Воины были подтянуты. Так и чувствовалось, что позови их, и они готовы немедленно в бой.

Забрав Эвреноса, они хотели уйти к акынжи, но янычары их окружили:

– Мы хотим праздника, – закричали они.

– Тогда, – Санд поднял руку, – жарьте быка.

С акынжи дела обстояли похуже. Сразу бросились в глаза их расхлябанность и несобранность. Санд с Эвреносом переглянулись. Заметил это и Осман. По его лицу можно было понять, что ему все это неприятно. Он немного отошел, когда увидел, что они все же догадались и подтянулись. Суровый вид Османа отрезвляюще подействовал на них.

Когда они остались вдвоем, Санд понял, что огорчение еще не окончательно покинуло Османа, дружески положив руку на его плечо, сказал:

– Не печалься. Дом размягчает воя. У моих янычар его нет. Они здесь, как сироты. Давай-ка мы из твоих создадим бой-нукеров.

В ответ Осман ударил его в грудь:

– Ну и головастый ты, брат! Почему-то в эту башку, – он стукнул себя по голове, – это не пришло!

В эту же ночь к айдынскому правителю Умур-бею прискакал всадник. Услышав, что его зовут, он сам вышел из шатра.

– Прибыл! – бросил всадник одно слово, развернул коня, и плеть засверкала в воздухе.

– Прибыл, – скрипнул зубами бей и приказал позвать Наима.

И когда Наим услышал это слово, их лица засветились в дьявольской улыбке. После обеда в Конью помчался всадник с грамотой от бея.

А в это время в эртогруловском бейлике начинался праздник. И пришел он со смешением древнего обычая приносить жертву, для чего не пожалели молодого жеребца, с намаза, который выполнил Эдебали, и крестным ходом и пением молитв.

В это время, закутав в шкуры, принесли на площадь бея. Он поднялся, подозвав к себе Османа и Санда, возложил на их плечи руки и тихим, но достаточно крепким голосом произнес:

– Аллах послал мне трех сыновей. Первого он задумал как женщину, но в последний момент передумал, дав ему мужское достоинство, забыв при этом, да простит меня Аллах, заменить и голову. Но он поспешил исправиться и послал мне третьего сына. Про второго не говорю. Он свое мужество доказал, что вам всем хорошо известно.

– Слава Осману! – понеслось со всех сторон.

Он поднял руки. Толпа затихла.

– Эту же славу заслуживает и мой третий сын!

– Слава Санду!

И опять ему пришлось их останавливать.

– Так возблагодарим Аллаха, что он помог им вернуться к нам. Аллах акбар!

– Аллах акбар! Аллах акбар!

Празднество затянулось до глубокой ночи. Мясо быка было великолепным. Вино лилось рекой. Нахождение Османа и Санда среди них, их подчеркнутое равенство со всем народом порождали веру и любовь. Ни у кого в уме не было назвать Санда чужим. Люди радовались и тому, что их будущее находилось в надежных руках. Это добавляло веселью искреннюю радость, душевное раскрепощение. А что, как не это, сплачивает людей, порождает истинную любовь друг к другу, их единение! Для врага такой народ страшен.

ГЛАВА 27

Вернувшись домой, епископ Море часто мысленно возвращался к своей последней поездке в Париж. Он хорошо понял, что даже на старых друзей в сложных делах рассчитывать не приходится. Каждый прежде всего печется о собственной шкуре. Может быть, в далекие годы его юности дружба играла какую-то роль, но сейчас… Из ума не выходила и печальная встреча с графом Боже. И его слова: «Дело не в деньгах. Это нужно и нам».

– Интересно, почему вдруг им стало это нужно, – думал он. – И уж так ли нечаянна была эта встреча? Не подстроили ли они ее? И зачем такому знатному ордену нужно освобождать какого-то графа? Допустим, они его нашли, освободили. Что дальше? Скорее всего, потребуют какого-то услужения. Что они могут взять с Раймунда? Приличный кусок земли? Скорее всего, так. Но что их интересует? Хотя над этим не надо ломать голову. До поры до времени они об этом не скажут, потом выскажут пожелания. Я отвергну их предложение. Но желающих мне помочь, кроме них, я не вижу. Придется ехать в Безю и Ренн, и Шато. Неблизкий свет.

Вопрос, как поступит епископ Море, беспокоил и тамплиеров. В кабинете молодого магистра Жака де Молэ собрались на совет сам Великий магистр, рыцарь граф де Боже и епископ Зедор.

– Что-то нет никаких вестей от графа де Буа, – произнес Жак де Молэ и посмотрел на Боже.

Тот усмехнулся:

– А я не говорил, что он придет, как бычок на веревочке. Это умный, осторожный человек. И рассчитывать на его моментальное появление не приходится. Расклад же такой, что он от нас никуда не денется. Только нам надо быть весьма осторожными, чтобы он не мог чего-либо заподозрить.

– Миндальничаем мы с этим графом, – промолвил епископ.

Граф поморщился. Магистр потеребил красиво постриженную бородку, слегка прищурив глаза, прошелся взглядом по обоим собеседникам. Граф, тонко разбиравшийся в человеческих чувствах, скосил рот. Жак понял, что может возникнуть перебранка, и решил погасить ее вопросом:

– Граф, вам известно, как развивались эти события?

Тот кивнул и рассказал о похищении Раймунда, закончив словами:

– Хозяин таверны послал своего работника проследить за этими двумя типами, которые вышли вслед за графом. И работник видел, как они погрузили спящего юношу и карета поехала на юг.

– Чьи же это были люди? – спросил магистр, пытливо глядя на графа.

– А вот это практически нельзя установить.

– Да что тут думать! Это были люди… – епископ замолчал и только сильнее стал перебирать четки.

– Кого вы имеете в виду? Короля? – магистр перевел взгляд на епископа.

– Конечно, только он! – с жаром произнес епископ.

– Нет! – граф покачал головой. – Мне лично, под большим секретом, поведала сама графиня, что она просила своего брата, герцога Бургундского, помочь устранить Раймунда, чтобы наследство перешло к ее сыну Ферри.

– Ха! – епископ даже выпрямился, – и вы поверили этой полоумной женщине? Тогда скажите мне, мессир рыцарь, почему вслед за исчезновением Раймунда-младшего внезапно преставился Раймунд VII? За которым последовал тот же Ферри.

Вмешался магистр, желая показать, что и он владеет обстановкой во Франции.

– Раймунд-старший ушел из жизни. Не выдержало сердце от решения короля отторгнуть Бокерское и Каркассонское сенешальства.

Гладкое, с легким загаром лицо магистра засветилось удовольствием.

– Ваше превосходительство, – граф посмотрел на магистра, затем перевел взгляд на епископа, – и вы, святой отец, я не хочу обелять его величество, который спит и видит, как бы расправиться с графами Тулузскими и баронами Лангедока, которые находятся к нему в оппозиции. И больше того, Людовик имеет зуб и на наш орден. Ему кажется, что мы непропорционально могучи. Все это так. Но полагаю, что для нас истина важнее всего, и повторяю, что король не виновен. Раймунд-старший скончался еще до королевского указа. А с Ферри произошел несчастный случай. Да, – он посмотрел на Зедора, – разум графини помутился, но не настолько, чтобы забыть о содеянном.

– Хорошо, – примиренческим тоном промолвил магистр, – а что это меняет? Вы же сами, мессир рыцарь, сказали, что король имеет зуб и на нас?

– Да, я могу это повторить, – раздраженно произнес де Боже.

– Больше не надо, – улыбнулся Жак де Молэ. – Но нам следует торопиться. Как бы там ни было, а для короля создана благоприятная обстановка, чтобы прибрать Тулузу к своим рукам.

– Конечно, – воскликнул Зедор, – у него не женат Карл Анжуйский. А, как мне известно, в графстве осталась его дочь Констанция Тулузская.

– А вы не ошибаетесь, ваше преосвященство, говоря о Карле? Ведь он в Сицилии?

– Я об этом ничего не знаю, – епископ задергал четки.

– Не спорьте, – вмешался Боже, – у короля есть еще брат Альфон де Пуатье.

Магистр по привычке затеребил бородку.

– Альфон, вы, Боже, сказали Альфон.

– Да, ваше преосвященство, Альфон.

– Альфон и Констанция, – в раздумье произнес магистр и поочередно посмотрел на собеседников.

– Ничего страшного, – епископ отложил четки, – если мы быстро найдем наследника, то это снимет все вопросы.

– Да, вы, святой отец, правы. Это еще раз обязывает нас ускорить розыск.

– Но зачем ждать этого неторопливого графа де Буа, – епископ пожал плечами, – не понимаю.

– Хотя бы для того, – неприязненно поглядывая на Зедора, сказал Боже, – чтобы он самостоятельно не начал поиск.

– Вы противоречите себе, – подметил епископ.

– Отнюдь нет. Узнав о наших действиях, он, в пику нам, может организовать поиск самостоятельно. Желающие что-то получить от такого куска найдутся. Вот почему, пока это ленивое существо не раскачалось, мы его и подождем, – граф, подвинув стоявшую на столе подставку для перьев, вытащил одно из них, повертел в руке и вернул обратно. – Поиск давно ведется, – закончил он.

Магистр рассмеялся:

– И где вы его ищете?

– Я поразмыслил таким образом. Раймунда опоили не ядом, раз он крепко спал. Да и зачем брать лишний грех на душу? Как я сказал, карета поехала на юг. Вот я и предположил, что она покатила в Эг Морт.

– Зачем? – чуть ли не одновременно спросили они.

– А затем, чтобы там продать его на галеру. И получить за него неплохие деньги, к тому же оттуда никто не возвращается, если его не выкупят.

– Понятно! – магистр прищурил глаза, – пока его найдут, Ферри уже станет графом. Назад ходу нет! Ловко придумано!

Граф поднялся с кресла, прошелся по кабинету. Вылянул в окно. Потом сел на место. Он чувствовал на себе их взгляды и знал, чего они от него ждут.

– Поэтому, – продолжил он, – я передал своим людям в итальянских, греческих и даже североафриканских портах, чтобы они начали поиски Раймунда.

– Значит, приезд де Буа – чистая формальность! – улыбнулся магистр.

– Но когда он приедет, мы к его просьбе должны отнестись со всей серьезностью, – заметил граф.

Похоже, душевные муки графа де Буа уступили место определенности. Он написал письмо, в котором просил назначить время встречи. Получив бумагу, Боже сразу показал ее магистру. Они посмеялись. Молэ приподнялся и со словами: «Слава святому Морису!» осенил себя крестом. Его глаза светились неподдельной радостью. Вернувшись к себе, граф написал короткий ответ: «Жду вас в любое время. Боже».

И вот подремонтированная колымага вновь загремела по разбитым дорогам. Путь лежал на юго-восток. Проехав под мелким, моросящим дождем плоскогорье, де Буа спустился в долину. Здесь царила совсем другая жизнь. Светило солнце. Де Буа отдернул занавеску и залюбовался открывшимся видом. Вокруг было еще много зелени, но и тут встречались места, где природа пустила в работу свою кисть, не жалея красок.

Эта красота оторвала от неприятных мыслей, которые были связаны с его поездкой. Ему не очень хотелось ехать в этот таинственный, окутанный мрачными слухами орден. Но желание видеть любимого племянника на свободе, поддержать честь да и само существование фамилии заставили его пойти на этот шаг.

– Что же это такое? – глядя на нежно-желтый остров среди бушующей зелени, спрашивал он самого себя. – А это что за багряный наряд? Нет, определенно нет, больше так жить нельзя. Какая красотища вокруг, а что я вижу? Нет, вернется Раймунд, и мы с ним объездим всю нашу округу. А вернется? – вдруг задал он себе вопрос.

И, словно чего-то испугавшись, задернул окно и крикнул кучеру:

– Гони, заснул совсем!

Его встречали. Небольшой отряд рыцарей во главе с Боже, увидев приближающую карету, галопом понесся к ней навстречу.

– Святой отец! – завопил кучер.

На его рев в окне показалась голова епископа.

– Чего тебе? – почти крикнул он.

– Смотрите, святой отец! – и он кнутовищем показал вперед.

Епископ узнал впереди скачущего графа Боже.

– Да это нас встречают рыцари, дуралей.

– А какие красивые, – невольно вырвалось из груди возницы, моментально забывшего о страхе.

Да, они производили впечатление. Их белые плащи развивались по ветру. Алые кресты горели в солнечном свете. А широкополые шляпы с перьями да еще подобранные по масти лошади придавали им еще больше красоты.

– Стой, – приказал епископ.

Подскакавший Боже спросил:

– Как доехали, ваше преосвященство?

– Весьма хорошо! – вылезая из кареты, произнес епископ. – А где же ваш замок? – спросил он, глядя по сторонам.

– Следуйте за мной, – ответил Боже, направляя туда свою лошадь.

Но епископ за ним не пошел.

– Ну-ка, проезжай, – попросил он возницу.

Отъехавшая карета открыла захватывающую картину. Перед ним была крутая гора. Ее плоскогорье венчало восхитительное пугающее строение человеческих рук, которое органически вписывалось в окружающую природу. Оно сделало гору законченной, ибо высокая крепостная стена и вознесенные вверх башни как бы достроили, заострили гору. От всего веяло таинственностью и беспокоящим страхом недоступности. Но не залюбоваться им было невозможно.

– Великолепное зрелище, – произнес подошедший Боже, ведя за уздцы коня, – не правда ли? – и, не дождавшись ответа, продолжил: – Более ста лет тому назад его соорудил великий магистр Бертран де Бланшфор. И мы гордимся не только его красотой, но и тем, что ни одна нога отступника не вступала за его стены без воли ордена.

Он посмотрел на епископа. Тот, задрав голову, продолжал смотреть на это чудо рук человеческих. Затем повернулся к Боже, терпеливо стоявшему рядом.

– Вы правы, великолепное зрелище. Оно как бы подчеркивает, что человеческий разум может гениально дополнить природную красоту. Эти высокие башни придают горе поразительную стройность. Но, с другой стороны, от всего этого великолепия исходит довольно странное ощущение какой-то угрозы, таинственности. Смотрите, туча прикрыла часть горы, и замок представляется парящим в воздухе.

Боже одернул лошадь, которая пыталась вырваться из его рук.

– Действительно, он как бы плывет по небу. Вы, святой отец, увидели то, что я не видел за долгие годы своего пребывания здесь.

– Вы, мессир граф де Боже, всегда заняты своими делами, – ответил епископ, – и вам не до созерцания природных красот. Кстати, граф, зовите меня просто Буа.

Боже рассмеялся и в тон ему сказал:

– Хорошо, мессир граф де Буа.

Теперь рассмеялся и де Буа. Кажется, ничего особенного не произошло, но они почувствовали некоторое сближение между собой.

– В путь? – Боже вопросительно посмотрел на гостя.

Епископ в знак согласия кивнул головой и пригласил его к себе в карету. Граф подозвал одного из рыцарей и вручил ему уздечку, а сам сел напротив Буа. Из-за крутизны кони шли медленно, и по этому поводу Боже заметил:

– Умели в старину выбирать недоступное место, – и хитровато посмотрел на рыцаря.

– Вы считаете его недоступным?

– Пока да.

– Я думаю, что, сказав «пока», вы сказали правильно. Одни делают замки, другие – ключи к ним.

За разговором они не заметили, как возница остановил карету перед въездом в замок.

– Вы всегда столь осторожны? – съехидничал де Буа, глядя на отворяющиеся ворота.

Ответа не последовало.

Цокая копытами по мощенной булыжниками мостовой, карета подкатила к ажурной двери с железным витым козырьком над ней. Боже выпрыгнул из кареты и открыл дверь, приглашая гостя войти в замок. Поднявшись по узкой мраморной лестнице на второй этаж, они попали в длинный, слабоосвещенный коридор. Его серые стены производили гнетущее впечатление. Де Буа почувствовал себя подобно пленнику, идущему на допрос.

Они остановились перед высокими двухстворчатыми дверями. Буа не заметил, чтобы рыцарь к чему прикасался, но двери перед ними медленно раскрылись, обрушив на них каскад света. За порогом было небольшое помещение с высоким потолком, длинным узким окном с решеткой. Их встретили два рыцаря в полном военном снаряжении. Они открыли вторые двери, и Буа вступил в святая святых ордена – кабинет самого магистра.

Помещение было огромно, но хорошо освещено. На стенах красовались старинные витые канделябры. Свет позволил хорошо разглядеть кабинет. Буа сразу поразила мебель, на которой было столько позолоты, что она могла быть приобретена не королем, а только императором.

Магистр вышел из-за стола и пошел навстречу епископу легким, упругим шагом. Так ходят только полные сил, молодые люди. Таким и был этот магистр. Только благодаря своему уму он смог так рано, обогнав многих достойных, стать магистром.

Крепкое рукопожатие, энергичный жест, и они уселись за небольшой круглый стол. Крышка его, помимо золота, была инкрустирована мрамором, цветными каменьями, а в целом изображала букет с упавшими лепестками вокруг.

Магистр, заметив, с каким интересом де Буа рассматривает мебель, посчитал нужным сказать:

– Эта мебель – подарок императора.

Но не пояснил, какого. Боже добавил с язвительной улыбкой:

– Нашим замечательным крестоносцам.

У де Буа скривились губы:

– Уж не во времена ли Бонифация Монферратского это случилось? – спросил он, с прищуром глядя на магистра, показывая тем самым, что он неплохой знаток истории.

– Да, в то время, – подтвердил он, – а что?

Магистр почувствовал в этом вопросе какую-то подковырку и не ошибся.

– Тогда, помнится, – начал де Буа неторопливо, – Бонифаций дважды брал штурмом Константинополь. В первый раз он лишил трона Алексея III и отдал его Исааку Ангелу, которого вскоре свергли греки. Тогда крестоносцы вторично взяли его штурмом, и на три дня он был предоставлен воинам креста. Уж не тогда ли… – де Буа обвел взглядом кабинет.

– Считаю, что ваш намек бестактен, – сухо произнес магистр.

– Простите, если что не так, – развел руками де Буа, – но история… увы, упрямая вещь.

– Перейдем к делу, – прозвучал голос Боже.

И обе стороны поняли, что это был спасительный якорь.

– Вы правильно заметили, – повернулся к нему де Буа, – я тоже такого же мнения.

Магистр потеребил бородку, явно взвешивая, дать ему отпор или не разжигать страстей. И выбрал второе.

– Да, совершенно верно, господин Буа, перейдем к делу. О вашей встрече мне поведал господин Боже. Я выражаю вам свое искреннее сочувствие, и наш орден готов оказать помощь в деле поиска вашего племянника.