Адриан Моул: Дикие годы Таунсенд Сью

Джейка уже тошнило от интервью. Он приказал журналистам покинуть «Клуб Граучо» и оставить его в покое. Он повернулся к Ленни Генри и сказал:

— Давай выпьем, Лен.

Ленни улыбнулся в знак признательности, и Джейк щелкнул пальцами. Немедленно подбежал официант и почтительно склонился перед Джейком.

— Бутылку шампанского — большую, — и сделайте три бокала. — Поскольку Джейк только что заметил одного из своих лучших друзей Ричарда Инграмса[43], знаменитого по «Викторине новостей», — тот как раз входил в священные вращающиеся двери.

— Эй, Рич, сюда! — крикнул Джейк.

Из вестибюля донеслись звуки потасовки. Джейк повернул голову назад и увидел, как Лайам, менеджер, вышвыривает из клуба в канаву Кента Барри, несостоявшегося писателя.

Дорогая Бьянка,

По дальнейшем размышлении, могу ли я еще воспользоваться твоим предложением? Мне будет крайне удобно провести несколько дней в Оксфорде, ночуя у тебя на полу. Честно сказать, я не могу выносить больше ни мгновения жизни с моим семейством. Дело не просто в уровне шума и постоянных пререканиях; дело в каких-то мелочах — засохшей корке на горлышке бутылки соуса «Эйч-Пи»; склизкой мыльнице; собачьей шерсти в масленке. Можешь позвонить мне по вышеприведенному номеру в любое время дня или ночи. В этом доме никто не спит.

С моими самыми наилучшими пожеланиями,

Адриан Моул

Сегодня утром моя сестричка Рози сказала, что ненавидит меня. Вспышка ярости случилась после того, как я предложил ей хотя бы причесаться перед тем, как идти в школу. Мать поднялась с постели и спустилась вниз. Закурила вторую сигарету в день (первую она выкуривает еще в постели) и немедленно встала на сторону Рози:

— Оставь ребенка в покое.

— Но кто-то ведь должен поддерживать в этом доме нормы поведения.

— Кто бы говорил. Твоя бороденка выглядит как гнездо хорька. Даже не знаю, как ты переносишь ее так близко от своего рта. Санитарная инспекция уже давно бы ее закрыла.

В последовавшей за этим ссоре гадости говорились обеими сторонами, о чем я теперь сожалею. Я обвинил ее в том, что она нерадивая мать с распущенными нравами. Она контратаковала описанием меня как «плеснерожего мурла» и призналась, что втайне прочла мою рукопись «Гляди-ка!» и поняла, что с начала и до конца это чушь собачья. Она сказала, что «если произойдет чудо и рукопись опубликуют, я надеюсь, ты подпишешь ее псевдонимом, поскольку, если честно, Адриан, такого общественного позора я не перенесу».

Я уронил голову на кухонный стол и заплакал.

Мать тогда обняла меня и сказала:

— Ну, ну же, Адриан. Не плачь. Я не хотела. Я думаю, что «Гляди-ка! Плоские курганы моей Родины» — очень интересная первая проба пера.

Но все было напрасно. Я рыдал, пока организм не стал полностью обезвоженным.

10 часов вечера. Почему же Бьянка не позвонила? Я ведь наклеил марку первого класса.

Снял еще денег со счета Строительного Общества Маркет Харборо. Моя мечта стать владельцем собственного жилья отлетела в страну фантазий еще дальше.

Получил открытку с мостом в Форте — без обратного адреса, но с лондонским штемпелем.

Дорогой Адриан,

Я еду в Лондон искать приличную работу.

У меня назначено собеседование в «Бритиш Рэйл»[44]. Срочно. Отвечай, пожалуйста, на адрес моей подруги Люси:

Люси Клэй

Кв. 10

Декстер-Хаус

Когилл-стрит

Оксфорд

Она обещала передавать мне все сообщения.

Надеюсь, что у тебя все хорошо и ты счастлив. Скучаю по тебе!

С любовью,

Б.

P.S. Как насчет пола в Лондоне, когда я его найду?

Глава Двадцать:

Замыслы

Джейк выдернул провод заземления из газонокосилки, затем снова завинтил стопор. Он слышал, как мать разговаривает по телефону со своим новым любовником (школьником по имени Крэйг).

Он подождал, пока та не закончит ворковать в трубку свои ласки и не выйдет снова на террасу.

— Я подстриг половину газона, мама, — крикнул он, — но теперь мне пора в парикмахерскую.

Мать нахмурилась и обсыпала пеплом кашемировое платье.

— Но, Джейк, дорогуша, — возразила она. — Ты же знаешь, что я терпеть не могу, когда работа сделана лишь наполовину. — И направилась к газонокосилке сама.

Джейк внутренне хмыкнул. Он рассчитывал на эту черту материнского характера. Проходя в дом сквозь огромное двустворчатое окно, он услышал, как аппарат с воем завелся, и сразу за ним последовал пронзительный вопль.

Джейк немедленно ощутил угрызения совести, но затем успокоил себя: он не раз советовал матери установить автоматический прерыватель. Этим советом она неразумно предпочла пренебречь.

Сегодня — день доступа отца к ребенку. Папаша приехал, как обычно — отвезти Рози в «МакДоналдс». Пока она искала обувь, мы с отцом поговорили о матери как мужчина с мужчиной. Сошлись в том, что с нею невозможно жить. И от души посмеялись над Мартином Маффетом, который в саду возводил в пристройке оранжерею с помощью своего портативного верстака «Блэк-энд-Декер». Мы с отцом пришли к общему мнению, что с тех пор, как Маффет женился на моей матери, он постарел лет на десять.

Я поздравил отца с тем, что он отхватил себе миссис Белинду Беллинхэм, и признался, что мне с женщинами не сильно-то везет. Отец ответил:

— Говори им то, что они хотят слышать, сынок, и раз в две недели покупай им охапку цветов. Вот и вся недолга.

Я спросил, намеревается ли он жениться на миссис Беллинхэм, но ответить отец не успел — в комнату ввалилась мать с огромной картонной коробкой скарба, приобретенного на соседской распродаже. Она купила картину, изображавшую Христа на кресте; пепельницу, расписанную двумя шотландскими терьерами; алюминиевую подставку для тостов; двадцать семь гнутых свечей; синельную скатерть; пластинку Тома Джонса; шесть декоративных яблок; и автомобильный руль. Пока она выкладывала весь этот мусор на кухонный стол, я заметил, что отец смотрит на нее таким взглядом, который я могу описать только как «свет любви».

Звонила Бьянка, но я как раз ходил стричь Берту Бакстеру его омерзительные ногти. Мать записала номер телефона, по которому я могу найти Бьянку, но почти мгновенно потеряла его. Мы обыскали весь дом, но клочка бумаги найти не удалось. Думаю, его съел пес. Он недавно пристрастился пожирать целые страницы «Лестер Меркьюри» — признак развивающегося невроза или нехватки витаминов, кто знает? Всем не по карману отвести ее к ветеринару и выяснить.

Отправил Бьянке открытку с видом лестерской автобусной станции на адрес Люси Клэй:

Дорогая Бьянка,

Спасибо за открытку с мостом в Форте.

Я был очень удивлен, когда услышал, что ты покидаешь Оксфорд и направляешься в «Смог», как называют Лондон кокни.

Я желаю тебе успеха в поисках «приличной» работы. Держи меня в курсе. Мне пока не везет, но я стараюсь.

Жить с семьей мне здесь очень сложно. Тотальный конфликт стилей жизни. Пытаюсь быть терпимее к шуму и беспорядку, но это трудно, очень трудно.

Твой,

с самыми наилучшими пожеланиями,

Адриан

Миссис Беллинхэм предложила мне работу — продавать устройства сигнализации. Работа вечерняя. Придется заходить к нервным домовладельцам после наступления темноты и пугать их до колик, пока они не кинутся подписывать контракты на установку сигнализации или освещения. Я ответил, что подумаю.

Миссис Беллинхэм сказала своим заботливым голосом:

— У нас три миллиона безработных. Почему тебе нужно думать?

Я ответил, что даже нищие могут быть разборчивыми.

Она предлагает мне 3.14 фунта в час. Никаких комиссионных, никакой страховки, никакого контракта — оплата наличными. Я спросил, будет ли она возражать, если я стану членом профсоюза. Ее лицо побелело еще сильнее, и она ответила:

— Боюсь, что буду. Величайшее достижение миссис Тэтчер — в том, что она укротила профсоюзы.

Мой папаша — тэтчеритский лакей!

Я презираю себя. Работаю только два вечера, но уже продал систему безопасности на целый дом, шесть автомобильных сигнализаций, четыре дверных глазка и полдюжины велосипедных запоров. Мой метод прост. Проникаю в дом и показываю хозяевам портфолио, который собрала миссис Беллинхэм. В нем содержатся жуткие истории, вырезанные из таблоидных газетенок, и полицейские пресс-релизы. После такого тревожащего душу документа от хозяина требуется великая беззаботность, чтобы отрицать, будто безопасность — вещь ненужная.

Миссис Беллинхэм также научила меня задавать вопрос:

— Вы не думаете, что ваша семья заслуживает больше защиты от темных сил зла, выпущенных в нашем обществе на свободу?

Пока отрицательно ответил только один человек — похожий на пораженца отец шестерых подростков.

Сбрил бороду. Миссис Беллинхэм сказала, что с бородой у меня — сомнительный вид. Я полностью в ее власти. Если она прикажет мне выйти на работу в костюме Бэтмэна, придется повиноваться. У меня нет ни законных прав, ни законного места работы.

Наконец-то! Грядет экономический подъем! Конфедерация Британской Промышленности сообщила, что в последующие годы ожидается рост выпуска продукции и экспорта. Если верить КБП, производители прогнозируют огромные новые заказы. Я сообщил эту хорошую новость мамочке. Она ответила:

— Ага, а наш песик в субботу женится, а я у него — главная подружка невесты. — И они с Мартином Маффетом разразились одним из своих безумных приступов хохота.

Кен Барлоу, известный по «Улице Коронации»[45], пошел под суд за то, что скучен. Признан невиновным, ему присудили 50, 000 фунтов стерлингов.

Мать получила работу охранницы в новом торговом центре, который только что открылся в центре Лестера. В своей форме она выглядит как нью-йоркский полицай. Мама сообщила охранному агентству «Группа Пять», что ей — тридцать пять лет! Теперь живет в страхе, что обнаружится ее истинный возраст — сорок семь. В «Группе Пять» все — оптически недееспособны, что ли? Или с ней беседовали при свечах? Я задал маме эти вопросы.

Она ответила:

— Я наложила потолще крем-маску «Макс-Фактор» и села спиной к окну.

Ввиду моих неизменных успехов по впариванию ее охранной параферналии миссис Беллинхэм повысила мне почасовое жалованье с 3.14 фунтов до головокружительной суммы 3.25! Елки-палки! Бабахайте из пушки! Выпускайте воздушные шарики! Откупоривайте «Боллингер»! Издавайте пресс-релиз! Поставьте в известность «Красные Стрелы»[46]!

Джейк воспользовался своим швейцарским армейским складным ножом, чтобы разобрать сигнализацию и за несколько секунд преодолел все запоры, засовы и цепи на парадной двери. Он стоял в вестибюле особняка Беллинхэм-Тауэрс.

Наверху после часа энергичных любовных утех спали владельцы исторического загородного поместья — сэр Джордж и леди Белинда, а также их дочь, достопочтенная Розмари. Джейк хмыкнул, засовывая серебро и objets d'art[47] в черный пластиковый мешок. Он не испытывал вины. Он грабил грязных богатеев, чтобы накормить грязных бедняков. Он был Робин Гудом Лестершира.

Мать утверждает, что я — вылитый Джон Мэйджор, особенно когда надеваю очки для чтения. Чушь собачья — в отличие от мистера Мэйджора у меня имеются губы. Возможно, они и тонковаты, но на лице явно присутствуют. Если бы я был Мэйджором, непременно сделал бы себе пересадку губ. Донором мог бы стать Мик Джеггер.

Роберт Максвелл, магнат, свалился за борт своей яхты «Леди Гислэн».

Ходил на районную вечеринку с костром «Забота о Старости». Привез на нее в инвалидном кресле Берта Бакстера. Через полчаса Бакстера попросили удалиться, поскольку видели (и, разумеется, слышали), как он швырнул в костер индийскую хлопушку. Организатор, миссис Пламбстед, сказала извиняющимся тоном:

— Безопасность — прежде всего.

Бакстер презрительно ответил:

— Когда я был парнем хоть куда, безопасность еще не придумали.

В молчании я отбуксировал его домой. Я был в ярости. Из-за него пропустил печеную картошку, сосиски и суп. Еще час пришлось ждать, пока не явится районная сиделка и не уложит Берта баиньки.

Кевин Максвелл отрицает, что деловые предприятия его покойного отца испытывали какие-либо финансовые трудности.

Вопрос : Согласятся ли наши банки одолжить 2, 5 миллиарда фунтов человеку с финансовыми трудностями?

Ответ : Разумеется, нет! Наши банки — солидные финансовые институты.

Ходил к бабушке на церемонию возложения маков в Поминальное воскресенье. Я горжусь своим покойным дедом Альбертом Моулом. Он доблестно сражался в Первую Мировую для того, чтобы мне не пришлось жить под пятой иноземного захватчика.

Я не могу оставить так эту фразу. Если по всей правде, то мой бедный покойный дедушка отправился на Великую Войну только потому, что ему приказали. Он всегда делал то, что ему говорят. В этом отношении я весь в него.

Банда лестерской шпаны сегодня вечером орала: «Эй, Джон Мэйджор, как твоя Норма?» — когда я выходил из кино. Я оглянулся, решив, что Премьер-министр, видимо, заехал с визитом в Лестерскую Торговую Палату или вроде того, но его и близко тут не оказалось. Тогда я к собственному ужасу осознал, что они адресовали свои хулиганские замечания мне.

Письмо от Бьянки.

Дорогой Адриан,

Спасибо тебе за письмо, которое Люси переслала мне. Как ты видишь по моему адресу, я теперь живу в Лондоне. В данный момент снимаю комнатку в Сохо, но она стоит 110 фунтов в неделю, поэтому надолго я здесь не задержусь!

Нашла себе работу официантки в ресторане под названием «Дикари». Хозяин здесь странноват, но весь персонал очень славный. Будет мило увидеть тебя, когда заедешь в Лондон в следующий раз. Выходной у меня — в понедельник. Как продвигается роман? Закончил правку? Жду не дождусь, когда смогу прочесть его целиком!

С любовью,

Бьянка (Дартингтон)

Дорогая Бьянка,

Огромное спасибо за твое письмо от 11-го. Должен признаться, я был довольно-таки удивлен услышать что-то от тебя. Едва ли я вообще когда-либо бываю в Лондоне, но в свой следующий визит могу заглянуть и повидаться с тобой. Разве Сохо — не опасное место для жизни? Пожалуйста, ходи по улицам осторожнее. Лично я мумифицируюсь в этом провинциальном аду.

«Гляди-ка!» продвигается очень хорошо. Я назвал своего героя Джейк Вестморлэнд. Что скажешь?

Пожалуйста, ответь.

Твой, как обычно,

Адриан

Сегодня рухнула Нью-Йоркская Фондовая Биржа. Надеюсь, это не повлияет на процентные ставки Строительного Общества Маркет-Харборо.

Ответа от Б. нет.

Почему в этой стране почту не доставляют по воскресеньям? Сдается мне — из-за возражений правящей Церкви. Неужели духовество воображает, что Господу Богу не до фонаря, получают люди в воскресенье письма или нет?

Второй доставкой. Открытка с виадуком в Холборне.

Дорогой Адриан,

Нет. Сохо — не опасное. Мне очень нравится Джейк Вестморлэнд. Когда приезжаешь в Лондон?

Много любви,

Бьянка

Отправил Бьянке открытку с Лестерской Часовой Башней.

Дорогая Бьянка,

По случаю, буду в Лондоне в следующий понедельник.

Не хочешь ли ты со мной отобедать? Пожалуйста, позвони или напиши в подтверждение.

С самыми теплыми пожеланиями,

Адриан

P.S. Я сбрил бороду. На мое решение повлияли телевизионные изображения Терри Уэйта[48].

Пришла рождественская открытка от бабушки. В магазинах полно Санта-Клаусов, звонящих в колькольчики и путающихся под ногами у законных покупателей. Мамочка рассказала, что на службе заметила, как одна старушка умыкнула коробку шоколадного ассорти «Кэдбери». Я спросил, какие действия она предприняла. Она ответила:

— Повернулась и пошла в другую сторону.

Системы сигнализации раскупаются как оголтелые. Все хотят установить их до Рождества, когда дома наполнятся потребительскими товарами длительного пользования и игровыми приставками «Нинтендо».

Открытка от Бьянки со старым Хрустальным Дворцом[49].

Дорогой Адриан,

В понедельник я работаю. Начался сезон конторских вечеринок, но ты все равно приезжай. Я отпрошусь пораньше. С нетерпением жду встречи с тобой. Приходи прямо в «Дикари», Дин-стрит, в 2.30 дня.

С любовью,

Бьянка

Фредди Меркьюри умер от СПИДа. Времени на траур у меня не было, но я все равно поставил «Богемскую рапсодию» на проигрыватель — это одна из моих любимых пластинок.

Разложил на кровати весь свой гардероб (точнее сказать, содержимое гардероба) и попытался решить, в чем поехать в Лондон. Я не хочу, чтобы ехидные жители метрополии опознали во мне провинциального отпускника. Остановился на черной рубашке, черных брюках и твидовом пиджаке из лавки утиля. Серые мокроступы без шнурков тоже подойдут. Поставил будильник на 8.30 утра. Сяду на поезд в 12.30.

Я влюблен в Бьянку Дартингтон. Безнадежно, беспомощно, безмозгло, блистательно, беспредельно.

Я по-прежнему здесь, в Сохо, в комнате Бьянки над «Кондитерской Бренды» на Олд-Комптон-стрит. Едва ли я видел свет дня с 3.30 пополудни понедельника.

Стихотворение Бьянке Дартингтон:

Лицо светлее нежности,

А волосы чернее ночи,

И грация естественна —

В любви клянусь я очень.

Женись на мне и будь моей женой,

О принеси мне счастье, жизнь раздели со мной.

Позвонил матери и попросил отправить все мои книги на Олд-Комптон-стрит. Поставил ее в известность, что теперь живу в Лондоне с Бьянкой. Она попросила адрес, но я на такие уловки не поведусь. Повесил трубку.

Боже, я люблю ее! Я люблю ее! Люблю! Каждая минута, когда она не рядом, а работает в «Дикарях», для меня — пытка.

Вопрос : Почему же я не знал, что человеческое тело способно на такое утонченное наслаждение?

Ответ : Потому что, Моул, ты раньше не занимался любовью с Бьянкой Дартингтон — человеком, который любит тебя душой и телом.

И что я только нашел в Пандоре Брейтуэйт? Своевольная, высокомерная сучка, унижающая мужское достоинство. Кусок тошнотины по всем статьям. По сравнению с Бьянкой она — ничтожество, полное ничтожество. А что касается Леоноры Де-Витт, то я едва могу вспомнить ее лицо.

Я не хочу покидать эту комнату никогда. Я хочу прожить всю свою жизнь в этих четырех стенах (с периодическими выходами в ванную, которую нам приходится делить с огнеглотателем по имени Норман).

Стены здесь выкрашены в бледный голубовато-лиловый цвет, и Бьянка наклеила на потолок звезды и луны — они светятся в темноте. На стене между окон — плакат с мостом через Сиднейскую гавань. Здесь есть двуспальная кровать с индийским покрывалом, усыпанная подушками; комод, который Бьянка выкрасила в белый цвет; старое кресло, накрытое большой скатертью. Есть шаткий столик, наполовину позолоченный, и два сосновых стула. Вместо изголовья над кроватью на стене висит увеличенный фотопортрет Айзембара Кингдома Брунела[50], личного героя Бьянки.

Каждое утро, просыпаясь, я не могу поверить, что эта стройная девушка с длинными ногами, лежащая рядом, — моя! Я всегда встаю первым и ставлю чайник на плитку «Бэби Беллинг». Потом заталкиваю в гриль два ломтика хлеба и подаю моей любви завтрак в постель. Я не позволяю ей вставать, пока газовое пламя не согреет всю комнату. Она легко простужается.

Я хочу делать ей больше приятного, чем себе.

Сегодня утром по «Кэпитал Радио» передавали «Будь мне верна» в исполнении Бена Э. Кинга.

Я сказал:

— Обожаю эту песню. Ее раньше ставил моей отец.

Бьянка сказала:

— Я тоже.

Мы танцевали под нее — я в своих боксерских трусах, а Бьянка — в розовых панталончиках в цветочек.

Отныне «Будь мне верна» — наш гимн.

Сегодня ходили в Национальную галерею. Бродили по крылу Сэйнзбери[51], как сиамские близнецы, слившись воедино. Нам невозможно разлучиться даже на мгновение. Картины эпохи Возрождения сверкали, как драгоценности, воспламеняя нашу страсть. Наши гениталии обоюдно немного натерты и побаливают, но это не предотвратило нашей любви, как только мы вернулись в свое гнездышко. Норман барабанил нам в стену и чуть было не погасил нашего пыла, но мы умудрились его проигнорировать.

Сегодня утром я надевал носки и полуботинки, когда заметил у Бьянки странное выражение лица.

— В чем дело, дорогая моя?

После продолжительного улещивания Бьянка призналась, что обожает во мне все, кроме серых мокроступов и белых махровых носков. В знак своей любви к ней я распахнул окно и вышвырнул свою единственную пару носков и полуботинок прямо на Олд-Комптон-стрит. Вследствие чего не имел возможности никуда выйти весь день. Я стал босоногим пленником любви.

Во второй половине дня Бьянка купила мне три пары носков в «Лавке Носков» и одну пару темных башмаков от «Бэлли». Все пришлось изумительно впору. Ботинки — серьезны . Пройдясь в них по комнате, я почувствовал себя взрослым. Затем — в них же — дошел до банка «Нэт Вест» на Уордауэр-стрит и снял 100 фунтов в банкомате «Быстрая Сдача». Это — самая крупная сумма, которую мне приходилось снимать за один присест. Я вернул Бьянке деньги за ботинки (59.99 фунтов) — к тому же, это самая крупная сумма, которую мне приходилось платить за пару обуви. Сейчас, кстати сказать, поздний вечер, а серые мокроступы по-прежнему валяются в канаве. Но я видел , как их примеряет какой-то бродяга, — однако тот презрительно скривился и сразу же стащил их с ног, хотя они ему были явно впору.

Сегодня позвонил матери и спросил, почему она до сих пор не выслала книги.

Она заорала:

— Главным образом, потому, что ты отказался дать мне свой адрес, придурок! — После чего рассказала, что попросила нашего почтальона Кортни Эллиота оценить, во сколько обойдется посылка с книгами. Тот «навзглядку» (ее слово, не мое) определил, что пересылка встанет примерно в сто соверенов! Мамочка сказала, что в пятницу отец едет на машине в Лондон на конференцию «Безопасность Жилища», и она попросит его завезти мне книги и остальные мои земные сокровища. Я неохотно согласился и выдал ей адрес.

Когда Бьянка ушла на работу, я сходил на Оксфорд-стрит и купил совок для мусора, веник, пакет желтых кухонных тряпок, «Мистер Лоск», половую тряпку, жидкий «Блеск», бутылку средства для мытья окон и пару белых атласных панталончиков от «Никербокса».

Бьянка пришла в восторг, когда в 3 часа вернулась с работы и обнаружила, что вся комната блестит и сверкает. Примерно в такой же восторг пришел и я, когда в час ночи она надела атласные панталончики.

Папаша добрался до нас в отвратном настроении. Конференция проходила в Уотфорде, поэтому пришлось значительно отклониться от маршрута (назад), чтобы доставить мои пожитки. Когда он, в конце концов, отыскал Олд-Комптон-стрит, на часах уже была половина десятого.

Он припарковался прямо на двойной желтой линии, включив аварийные огни. Вместе мы перетащили коробки с книгами и целлофановые пакеты с одеждой на четвертый этаж. А когда закончили, папаша рухнул на кровать. Лысина у него блестела от пота. Я был рад, что Бьянка на работе. Когда отец пришел в себя, я спустился проводить его. Миссис Беллинхэм приказала ему быть дома в приемлемое время. Похоже, он ее боится. Еще не дойдя до машины, отец остановился, ткнул в канаву и заорал:

— А это еще что такое, к чертям собачьим?

Колесо его «монтего» заблокировали. Я думал, отец сейчас рухнет прямо на мостовую и разрыдается, но он вместо этого озверел и стал пинать желтый фиксатор, яростно матерясь. Позеров, идиотски хлебавших капуччино на пронизывающем ветру на другой стороне улицы, это зрелище сильно развлекло.

Я предложил съездить вместе с ним к городским границам Лондона, чтобы начать долгую бюрократическую процедуру разблокирования колеса, но отец только прорычал:

— Ох, да отвали ты — в гнездышко своей телячьей любви.

Потом остановил черный кэб и прыгнул внутрь. Когда машина сворачивала на Уордауэр-стрит, я уже мог сказать, что пройдет совсем немного времени, и папаша разноется таксисту про свою невезуху, своего неблагодарного сына, свою жуткую любовницу и свою бесполезную жену.

Провел приятный день за каталогизацией и расстановкой своей библиотеки на полках, которые построил из трех досок и девяти старых кирпичей, найденных в вагонетке на Грик-стрит. Стоимость? Ноль. Из той же вагонетки выудил «Нравственное мышление» Джона Уилсона. Книга вышла в 1970 году, когда в «Арчерах» сексом еще и не пахло, поэтому я полагаю, что нравственность сейчас, наверное, устарела.

В обеденный перерыв Бьянка заскочила домой и спросила, не хочу ли я устроиться в «Дикарей» мойщиком посуды на полставки. Оплата — наличными, вчёрную. Я ответил: «Да».

Сходили посмотреть Барьер на Темзе[52] и обсудили наше будущее. Поклялись, что никогда не позволим богатству и славе нас разлучить.

В понедельник начинаю мыть посуду.

Питер Дикар, владелец «Дикарей», конечно, носит подходящую фамилию. Я никогда не встречал человека с таким жутким характером. Он груб со всеми — и со своим персоналом, и с клиентами. Только клиенты считают его забавным эксцентриком. Зато персонал ненавидит босса и в перерывах фантазирует о том, как бы его прикончить. Питер высокий и жирный, и рожа у него — точно помидор «бычье сердце». Одевается как Берти Вустер[53], а разговаривает как Боб Хоскинс, знаменитый по «Кролику Роджеру». А галстук «Клуба Гэррик» закалывает булавкой Движения за Ядерное Разоружение.

В культурном смысле он пропитывает все это заведение.

В 10 утра Дикар был пьян. В полдень его вырвало в кадку с юккой, что стоит в углу ресторана. В час дня заявилась его жена, нанесла ему вербальные оскорбления и выволокла к своей машине при помощи Луиджи, старшего официанта.

Я читаю «Полный справочник простых слов» сэра Эрнста Гауэрса и сейчас остановился на странице 143: «Клише». Не мне, конечно, об этом говорить, но я уверен, что стиль моего письма улучшается не по дням, а по часам.

Бьянка сегодня вечером напугала меня, заорав неожиданно:

— Прошу тебя, Адриан, неужели нельзя прекратить это нескончаемое шмыганье носом? Возьми носовой платок!

Я горбачусь над жирными кастрюлями и сковородками за 3.90 в час, а посетители выкладывают по 17 фунтов за морского черта и по 18 фунтов за бутылку вина! Дикар, очевидно, не так уж глуп, как выглядит.

Рекламная фирма «Фогл, Фогл, Бриммингтон и Хэйз» устроила в «Дикарях» рождественскую вечеринку. Для обычных посетителей ресторан закрыли. Бьянка сказала, что управляющий Пирс Фогл сообщил ей, что у них было праздничное настроение потому, что они выиграли контракт на 500, 000 фунтов исключительно из-за слогана рекламной кампании презервативов.

Фраза «Что носит хорошо одетый мужчина» должна появиться на рекламных щитах по всей стране.

Их счет за вечеринку составил 700 фунтов. Бьянке и другим официанткам они дали по 5 фунтов на чай. Я, кухонный крепостной, конечно, не получил ничего. Луиджи отдал двумя пальцами честь спине Фогла, когда тот, шатаясь, вывалился из ресторана.

Мы не занимались любовью уже больше двадцати четырех часов. У Бьянки цистит.

На Черинг-Кросс-роуд купил «Радость секса». Цистит называется «болезнью медового месяца» и может быть вызван энергичным частым сексом. Бедненькая Бьянка бегает в туалет каждые десять минут. Ну почему за удовольствия всегда нужно платить?

Дикар сегодня был в суде — его обвиняют в том, что в апреле он напал на клиента. Его оштрафовали на 500 фунтов и приказали оплатить все расходы и ущерб в сумме, равной моему заработку за пять лет. Он вернулся в ресторан вместе с миссис Дикар и своим адвокатом, чтобы отпраздновать тот факт, что его не посадили в тюрьму. Однако после того, как шампанское выпили, а тальятелли сожрали, он заметил за восьмым столиком группу телевизионщиков с Четвертого Канала и принялся их костерить за то, что они в своих спортивных программах показывают недостаточно санного спорта.

Если верить Бьянке, миссис Дикар сказала:

— Дорогуша, утихомирься, ты становишься нудным.

Дикар заорал в ответ:

— Заткни пасть, жирная корова!

Она в ответ завопила:

— Да у меня десятый размер, бессердечная скотина!

Адвокат попробовал их помирить, но Дикар опрокинул стол, и все закончилось тем, что Луиджи вышвырнул собственного босса из его же ресторана.

Лично я был бы только счастлив, если бы Дикара посадили в тюрьму на цепь и давали бы только хлеб и воду, а ноги ему бы грызли крысы — при том, что я поддерживаю тюремную реформу.

Экспериментируя, занимался любовью очень нежно. Я был пассивной стороной.

Позже у нас случилась первая размолвка. Где мы отмечаем Рождество и День подарков? У нас в комнате? У ее родителей? У моих родителей? Или с Луиджи, который пригласил нас домой в Харроу? Мы не орали друг на друга, но наблюдалось (и продолжает наблюдаться) явное отсутствие праздничного настроения и доброжелательности. Ночью Бьянка повернулась ко мне спиной.

Проснулись переплетенными друг с дружкой, как обычно. О Рождестве не вспоминали, зато говорили о любви, страсти и свадьбе. Рождество встретим у ее родителей в Ричмонде. Ее отец заедет за нами в канун Рождества. Это избавит меня от необходимости покупать подарки собственному семейству.

Сегодня вечером Дикар разгуливал по ресторану, водрузив на голову миниатюрную новогоднюю елку с мигающими гирляндами. Женщин целовал, а мужчинам дул в лицо сигарным дымом. Луиджи завел его на кухню и прислонил к мойке. После чего Дикар рассказал мне, что мать никогда его не любила, а отец сбежал с пьянчугой-медсестрой, когда ему было восемь лет. (То есть, когда Дикару-младшему было восемь лет.) В конце концов, он разрыдался, но я был слишком занят и не смог его утешить. Повар постоянно орал, что ему нужны плоские тарелки.