Инвестор-танцор. Как я заработал 2 миллиона долларов на фондовом рынке Дарвас Николас

Глава 8. Первые полмиллиона

Казалось бы, после оглушительного успеха сделки с бумагами Bruce я должен был стать азартнее и беспечнее. Вышло же наоборот. Девять долгих месяцев я шел к этим 325 000 долл. и не хотел потерять их одним неверным ходом. Сколько людей зарабатывали состояние за девять месяцев и спускали его за девять недель! Но со мной такое не произойдет, это точно. Первым делом я вывел из оборота половину прибыли. Оставив там вторую, уставился на рынок, напряженно высматривая новую жертву. Но, как часто бывает сразу после большой удачи, месяц-другой похвастаться было нечем.

Для начала я осторожно купил 500 штук Molybdenum по 27, всего на 13 606,25 долл. Почти сразу же сработал стоп-лосс по 26 1/2, и я получил назад 13 123,78 долл.

Тогда я попытал счастья с Haveg Industries. Я купил 500 штук по 31 3/8, уплатив 15 860,95 долл. Они повернули назад, собираясь соскользнуть ниже 30. Я сбросил их по 30 1/2, вернув 15 056,94 долл.

После этого, поскольку больше ничего интересного не наблюдалось, я вернулся к Lorillard. Бумаги эти, еще вчера стоявшие на медвежьем рынке как дерево посреди пустыни, теперь больше напоминали изможденного, еле передвигающегося старичка. Но я не иначе как питал к ним особенные чувства, ведь они были так добры ко мне. Долго я не мог с ними расстаться, все-таки мы были не чужие друг другу. Это было в корне неправильно, но я ничего не мог с собой поделать.

Трижды я покупал их, думая, что они карабкаются в верхний ящик. И трижды продавал, потому что новый ящик никак не хотел материализоваться. Вот как это выглядело:

1000 акций

Купил по 70 1/2(70 960,50 долл.)

Продал по 67 7/8 (67 369,74 долл.)

Убыток 3590,76 долл.

500 акций

Купил по 69 1/8 (34 792,05 долл.)

Продал по 67 3/4 (33 622,42 долл.)

Убыток 1169,63 долл.

1000 акций

Купил по 67 3/4 (68 207,80 долл.)

Продал по 67 (66 495,66 долл.)

Убыток 1712,14 долл.

С меня было довольно. Третий убыток подряд разрушил мою привязанность и больше я эти бумаги не покупал. Увы, Lorillard двигались теперь с большой ленцой, и мне с ними было не по пути.

Распрощавшись с Lorillard, я подвел итоги недавних сделок:

Во время возни с Lorillard я не переставал искать бумаги, подпадающие под мою теорию. Рынок стал набирать силу, и это заставляло меня действовать с удвоенной энергией. Признаки роста становились все заметнее, и мне хотелось воспользоваться им сполна, завладев подающими надежды акциями как можно раньше.

Среди тех бумаг, за которые я зацепился глазом, были акции незнакомой маленькой компании Universal Products. Они котировались в районе 35, колеблясь между 35 7/8 и 33 1/2. Я выяснил, что компания имеет дело с электроникой, а, стало быть, отвечает требованиям моей техническо-фундаментальной теории. В июле 1958 года, когда я еще был в Калькутте, я запросил в Нью-Йорке ее котировки. Картина, которую они рисовали, представлялась заманчивой.

Однако недавние неудачи с Lorillard напомнили мне, что можно ошибиться несколько раз кряду, и я действовал с большой осторожностью. Я подумал, что лучше почувствую движение акций, если стану владельцем некоторого их количества, и потому решился на пробную покупку. Я отправил брокерам следующую телеграмму:

КУПИТЕ 300 UNIVERSAL PRODUCTS 35 1/4 ИЛИ ЛУЧШЕ

Назавтра, получив сообщение о том, что 300 бумаг Universal Products куплены на мое имя по 35 1/4, я телеграфировал:

ПОСТАВЬТЕ СТОП-ЛОСС 32 1/2

Теперь оставалось только сидеть и ждать их следующего хода.

В то время я весьма часто летал в разные концы Индии. Но телеграммы с котировками Universal Products следовали за мной повсюду. В третью неделю августа 1958 года, будучи в столице штата Кашмир Шринагаре, я заметил, что походка этих бумаг стала тверже. Тогда я отбил в Нью-Йорк:

КУПИТЕ 1200 UNIVERSAL PRODUCTS 36 1/2 СТОП-ЛОСС 33

По возвращении в отель «Империал» в Нью-Дели я получил следующее известие:

КУПИЛ 1200 U 36 1/2 ЗАКРЫЛИСЬ U 36 3/4 (37 7/8 – 35 3/8)

Это значило, что купил я по 36 1/2, а закрылись торги на 36 3/4. Пусть это было ненамного выше цены покупки, но тем не менее. Интересно, продолжится ли рост, или цена вернется в прежний ящик? Мне стало любопытно. Возможные убытки я ограничил, теперь же мне хотелось знать, насколько точен я был в своем суждении, и потому я с нетерпением ожидал завтрашней телеграммы. Когда она наконец пришла, я узнал, что Universal Products закрылись на 38 1/8. Разброс за день составил 38 3/4 – 37 1/2. Стало быть, я оказался прав, хотя бы на время. В последующие несколько дней рост продолжился, и уже из Карачи я купил 1500 штук по 40.

Вскоре после этого Universal Products сменили название на Universal Controls и были раздроблены два к одному. Они продолжали вести себя прилично, но после последнего приобретения я счел, что купил их ровно столько, сколько мог себе позволить.

Моя точная позиция по этим бумагам выглядела так (здесь и далее цены средние):

Пробная покупка 300 шт. по 35 1/4 на 10 644,93 долл.

1200 шт. по 36 1/2 на 44 083,56 долл.

1500 шт. по 40 на 60 585,00 долл.

Всего 3000 шт. на 115 313,49 долл.

В пересчете на акции после дробления у меня их было 6000 штук. Я отложил их в сторону и стал ждать, пока они взлетят. В начале декабря, проверив, что Universal Controls ведут себя хорошо, я порекомендовал их своему секретарю. Мой совет звучал так: «Купите по 31 3/4. Если они упадут ниже 30, фиксируйте убыток, в противном случае ждите сильного роста. Если что, убыток я покрою».

На беду отец его оказался чистопородным фундаменталистом старой закалки. Когда он узнал о моем совете, то покрутил пальцем у виска. Его довод был таков: какой смысл покупать акции, если они могут упасть? Он считал, что надо брать лишь те акции, которые точно вырастут. Как будто это можно знать наверняка! Он сказал, что ему надо изучить отчетность компании, а то кто ее знает.

Секретарь последовал совету отца. Он ничего не купил и ждал, пока тот изучит документы. Работа была в самом разгаре, когда цена подскочила до 50.

Попутно со слежкой за Universal Controls, я поглядывал еще за одними бумагами, поведение которых меня интриговало. Звались они Thiokol Chemical.

Впервые они привлекли мое внимание в феврале 1958 года в Токио. Они только что были раздроблены из расчета два к одному и некоторое время были предметом весьма активной торговли, пока не замерли в ящике 39/47, где и сидели, притихнув, несколько месяцев.

Я регулярно справлялся о них в Barron’s, и всякий раз эта область спокойствия все так же напоминала тихий пруд в летний день. И все же меня не покидало ощущение, что это было затишьем перед бурей.

В марте я телеграфировал в Нью-Йорк:

ПРИШЛИТЕ КОТИРОВКИ THIOKOL

Котировки приходили исправно, но, не считая краткосрочного всплеска в апреле, ничего замечательного не происходило. Спустя несколько недель я телеграфировал из Гонконга:

ПЕРЕСТАНЬТЕ ВЫСЫЛАТЬ КОТИРОВКИ THIOKOL ВОЗОБНОВИТЕ ЕСЛИ БОЛЬШЕ 45

Я рассуждал так, что пока они не подойдут опять к крышке ящика, смотреть за ними незачем. В первую неделю августа котировки Thiokol опять появились в телеграммах. Преодолев отметку 45, они выглядели так, словно разминали мышцы перед прыжком вверх. Я решил взять немного на пробу:

КУПИТЕ 200 THIOKOL 47 1/4

Приказ был исполнен по этой цене, и я купил на сумму 9535,26 долл. После этого на протяжении трех недель Thiokol нащупывали верный ритм.

В конце августа я почувствовал, что момент настал, и телеграфировал в Нью-Йорк:

КУПИТЕ 1300 THIOKOL 49 1/2

Покупка состоялась 2 сентября 1958 года по цене 49 7/8 на сумму 65 408,72 долл.

Всего у меня было 1500 акций, которые тем временем быстро перевалили за 50 и торговались уже в диапазоне 52–56.

Неделю спустя я получил известие, что Thiokol выпускает варранты. Их давали бесплатно владельцам акций из расчета один к одному. За дюжину варрантов можно было купить одну акцию Thiokol по специальной цене 42 долл. Поскольку акции стоили дороже 50, это было и впрямь дешево – если вы хотели купить. Ежели нет, можно было в течение ограниченного времени продать их на Американской фондовой бирже, где они котировались.

Между тем было у варрантов еще одно весьма замечательное свойство. Согласно правилам биржи, если обладатель варранта пускал его на покупку акций компании, он мог воспользоваться преимуществами того, что называлось «специальным счетом подписки». Если владелец варрантов депонировал их на этом счете, брокеру разрешалось ссудить ему до 75% стоимости акций. Кроме того, такая покупка совершалась без комиссионных.

Я живо ухватился за уникальную возможность купить большое количество акций в кредит. Я решил пустить на это дело все свободные деньги и потому быстренько подбил бабки. Получилось вот что:

А ситуация меж тем развивалась весьма любопытно. Начав договариваться с Нью-Йорком, я обнаружил, что, несмотря на правила, разрешающие кредитование до 75% от размера покупки, между брокерами возникли серьезные расхождения касательно суммы, на которую я мог рассчитывать по условиям счета подписки. Покуда один был готов ссудить 75% от стоимости покупки, другой был не прочь дать те же 75%, но только от рыночной стоимости акций. Thiokol котировались в районе 55, так что второй вариант был намного привлекательней. Разумеется, им-то я и воспользовался.

Я купил 36 тысяч варрантов по средней цене 1 516, заплатив за все 49 410 долл. Теперь я мог купить 3 тыс. акций по 42 долл. Это стоило мне 126 тыс. долл., но по условиям подписки мне нужно было добавить всего-то 6 тыс. долл. Остальные мне ссудил один из брокеров.

Условия были столь выгодны, что я решил выжать из них все, что можно. Я рассчитал, что, продав первую партию Thiokol в 1500 штук, по условиям подписки смогу купить вдвое больше. Я продал бумаги по средней цене 53 1/2, что увеличило мою покупательную способность на 57 000 долл. На них я купил вторую партию варрантов в 36 тысяч штук. Как и в прошлый раз, я конвертировал их в 3 тысячи акций Thiokol. Вот последовательность моих действий:

а) продал 1500 акций Thiokol и на вырученные средства

б) купил 36 000 варрантов Thiokol и на них

в) купил 3000 акций Thiokol. Суммарные затраты на покупку 6 тысяч акций

составили 350 820 долл.

Во вторую неделю декабря Thiokol переехали с Американской фондовой биржи на Нью-Йоркскую, после чего сразу же поднялись на 8 пунктов и через неделю уже подбирались к отметке 100. Они шли все выше и выше, и мой брокер, судя по его телеграмме, здорово занервничал:

ВАША ПРИБЫЛЬ THIOKOL УЖЕ 250 000

Я получил ее в отеле «Георг Пятый» в Париже. Оказалось, я так был занят изучением котировок, что едва не позабыл о скопившейся прибыли. С учетом денег от операции с Bruce моя прибыль уже перевалила за полмиллиона долларов! Никогда не думал, что у мня когда-нибудь будет столько денег. Мне бы хватило их на всю жизнь.

Известие о том, что я настолько богат, застало меня врасплох. Каждая клеточка моего существа шептала: «Продай! Продай!» На целом свете не было соблазна сильнее. Как поступить? Вырастет ли цена еще больше, или надо было зафиксировать прибыль и уйти подобру-поздорову? Они ведь могут больше и не вырасти. Что если они упадут? Это была ужасная дилемма, старый как мир вопрос «когда продавать», многократно усиленный стоявшей на кону крупной суммой денег. Поступи я правильно, и вся моя жизнь перевернется. Ошибусь – и буду вечно сожалеть.

Мне было страшно одиноко. На свете не было никого, с кем бы я мог посоветоваться. Я решил пойти проветриться, хорошенько выпить и как следует все обдумать. Но прежде чем выйти из номера, я присел за гримерный столик, взял визитку и на обороте ее написал: «Помни Bruce!». Я хотел, чтобы это напоминало мне об уроках прошлого.

Я бродил по Парижу, а пальцы мои без конца мяли в кармане маленький кусочек картона. Всякий раз, когда я порывался телеграфировать брокерам приказ продать Thiokol, я вытаскивал карточку, глядел на нее и не решался.

В итоге я решил не продавать. Это был наглядный пример моей новой тактики, но как же нелегко далось мне это решение! Я вернулся в гостиницу совершенно без сил. Наверное, я был больше похож на человека, подумывающего о самоубийстве, чем на того, кто только что неплохо разбогател.

Но не зря я мучился. Thiokol продолжили расти, и мое парижское решение держать принесло мне намного больше денег.

Через несколько недель в январе 1959 года я вернулся в Нью-Йорк. На момент приземления в аэропорту Айдлвилд я владел 6 тысячами акций Thiokol и таким же количеством Universal Controls. И те, и другие чувствовали себя превосходно. Thiokol стояли на отметке 100, а Universal Controls выросли до 45.

В Нью-Йорке я первым делом отправился обсудить мои дела с брокерами. Они сообщили, что по их расчетам мои вложения принесли мне более полумиллиона долларов.

Я чувствовал себя окрыленным, уверенным в себе, успешным. Я снял номер в «Плазе», решив, пока я в Нью-Йорке, вести дела с близкого расстояния. Если бы я знал, каким дураком готовился выставить себя. В следующие несколько недель мне предстояло своими собственными руками поставить себя на грань катастрофы.

Глава 9. Второй кризис

Сполумиллионом долларов в кармане я расхаживал гоголем. Я очень ясно понимал, как их заработал, и был уверен, что смогу повторить трюк снова. Я владел этим искусством, сомнений нет. Имея дело с одними телеграммами, я выработал своего рода «шестое чувство». Я «чуял» акции, как опытный музыковед различает бемоль, неслышимый уху обычного слушателя.

Я почти наверняка знал, что с ними будет. Если после роста на восемь пунктов они падали на четыре, меня это не тревожило. Этого я от них и ожидал. Когда акции крепчали, я мог с точностью до дня предсказать, когда они пойдут в рост. Это был загадочный, необъяснимый инстинкт, который определенно у меня был. Это наполняло меня ощущением недюжинной силы.

Ничуть не удивительно, что мало-помалу я стал воображать себя Наполеоном финансов. Я собирался пройти маршем по дороге в светлое будущее. Я не ведал опасностей, не знал, что на пути меня поджидает коварный враг. В конце-то концов, самодовольно рассуждал я, многие ли могут похвастаться тем же, что совершил я?

Я решил заняться бизнесом всерьез. Если я сделал полмиллиона, что мешает мне сделать два, три или даже пять? Хотя ставку гарантийного депозита недавно повысили до 90%, я не сомневался, что с теми 160 тысячами, что я отложил с прибыли от операций с Bruce, заложу фундамент нового богатства. Я собирался вести полноценную ежедневную торговлю прямо на месте событий, да так, чтобы все мои прежние подвиги показались детской шалостью.

Чем туже я набивал свой карман, тем просторней становилось в голове. Я стал самонадеян, а это самое опасное состояние ума, которое только можно приобрести на фондовом рынке. И совсем скоро я получил горький урок, который рынок обычно преподает тем, кто думает, что сможет управиться с ним одной левой. После нескольких дней в Нью-Йорке я созрел, чтобы войти с рынком в тесный контакт. Я полагал, что, обладая столь безупречной системой, смогу, подойдя к рынку вплотную, беспрепятственно заколачивать по состоянию хоть каждый день. В качестве арены будущих триумфов я избрал офис одного из моих брокеров в верхней части города.

Попав туда в первый раз, я был впечатлен. В огромном торговом зале все стулья стояли лицом к небольшой, без устали жужжащей машинке – тикерному аппарату. Воздух был словно пропитан электричеством. У людей в зале, как у отпетых игроманов в Монте-Карло, горели глаза и тряслись руки. Стояли страшная суета и гвалт. Тикеры тикали, машинистки щелкали клавишами, телеграфные аппараты клацали, а клерки, как ужаленные, носились кругами. Со всех сторон только и слышалось: «“Гудиер” сегодня плохи», «Выхожу из “Анаконды”», «Рынок созрел для коррекции».

Поначалу вся эта наэлектризованная атмосфера мало меня тронула. После всех подвигов я был выше тревог, надежд и страхов простых смертных. Но долго это не продлилось. Начав ежедневно торговать из клиентского зала, я постепенно утратил все свое бесстрастие и примкнул к ним. Я во все уши внимал сомнительным сочетаниям фактов, мнений и сплетен, читал обзоры конъюнктуры, даже начал отвечать на вопросы вроде «Как вам рынок?» и «Нет ли чего дешевенького на примете?». Все это оказало на меня самое пагубной воздействие.

За несколько дней торгов я растерял все, чему учился шесть лет. Я делал все то, от чего так долго себя отучал. Я общался с брокерами. Жадно глотал слухи. Не спускал глаз с тикера.

Демон быстрой наживы овладел мной. Я полностью утратил ясность взора, с таким усердием приобретенную в работе с телеграммами. Шаг за шагом я вел себя по дороге потерь.

Первым меня покинуло шестое чувство. Я больше ничего не «чувствовал». Я видел лишь полчища акций, беспорядочно и беспричинно скачущих вверх и вниз. Затем пропала независимость. Я понемногу отказывался от своей системы и поддавался настроениям окружающих. Чуть какая новость, и я несся вприпрыжку со всеми. Разум меня оставил, зато целиком захватили эмоции.

Объяснить, как нелегко мне было выдерживать свою линию, будет проще, если привести такой пример: что случится, если крикнуть «пожар» в переполненном театре? Люди кинутся к выходам и передавят друг друга. Тонущий мертвой хваткой вцепляется в спасителя и утаскивает его за собой на дно. Такое поведение – верх безрассудства, но его диктует инстинкт. Я пошел за толпой и стал вести себя, как они. Из одинокого волка я превратился в растерянного, трепещущего ягненка, который топчется вместе со всеми и ждет, пока его остригут. Было невозможно сказать «нет», когда все вокруг говорили «да». Я пугался вместе со всеми и вместе со всеми обретал надежду.

Даже в первые, любительские годы со мной не бывало ничего подобного. Я потерял всякий контроль над собой и все свои навыки. За что бы я не брался, все шло насмарку.

Я вел себя как полный профан. Тщательно выстроенная система рассыпалась. Я отдавал противоречивые приказы дюжинами. Я покупал по 55, цена падала до 51, а я держал. Стоп-лосс? Я выкинул его из головы первым. Терпение? Здравый смысл? Какое там! Ящики? Я забыл про них.

День за днем я ходил по порочному кругу:

Я покупал на МАКСИМУМЕ, но

как только я покупал, бумаги шли вниз,

я пугался, как заяц, и

продавал на МИНИМУМЕ, но

едва я продавал,

бумаги принимались расти

и я в приступе жадности

покупал на МАКСИМУМЕ.

Я впал в жуткое расстройство. Вместо того, чтобы винить в неудачах свою собственную глупость, я придумывал самые разные причины. Я стал верить в «них». Это «они» продавали мне дорого. «Они» покупали у меня дешево. Разумеется, я не смог бы сказать, кто такие «они», но это не мешало мне верить в «них».

В сражении с «ними» – этими серыми призраками в моем сознании – я сделался безрассуден и упрям. Я получал одну оплеуху за другой, но утирался и начинал по новой. Я все твердил себе, что я обыграл рынок на полмиллиона и, значит, это никак не могло со мной случиться. Как же я заблуждался!

Это был кромешный ад. За несколько недель я потерял 100 тысяч. Подробный перечень моих сделок за то время напоминает похождения лунатика. Мне до сих пор с трудом верится в такое. Теперь я понимаю, что это мое излишнее самомнение транзитом через тщеславие и самоуверенность привело меня к катастрофе. Рынок был ни при чем, это все мои неразумные порывы и несдерживаемые эмоции.

Я покупал акции и продавал их через несколько часов. Я знал, что если закрывать позицию на ночь, то можно вносить в качестве депозита всего 25% стоимости бумаг. Но вместо того, чтобы извлечь из этого выгоду, я раз за разом умудрялся терять по нескольку тысяч. Вот как я оформил свое фиаско:

2500 шт. Haveg Industries

Купил по 70 долл. (176 150,00 долл.)

Продал по 61 1/2 долл. (157 891,34 долл.)

Убыток 18 258,66 долл.

1000 Rome Cable

Купил по 37 (37 375,00)

Продал по 31 (30 724,48)

Убыток 6650,52 долл.

1000 General Time

Купил по 47 3/4 (48 178,80)

Продал по 44 3/4 (44 434,32)

Убыток 3744,48 долл.

500 Addressograph-Multigraph

Купил по 124 1/2 (62 507,25)

Продал по 116 1/2 (58 053,90)

Убыток 4453,35 долл.

1000 Reichhold Chemicals

Купил по 63 1/2 (63 953,50)

Продал по 61 1/2 (61 158,37)

Убыток 2795,13 долл.

2000 Brunswick-Balke-Collender

Купил по 55 1/2 (111 891,00)

Продал по 53 1/2 (106443,46)

Убыток 5447,54 долл.

2000 Raytheon

Купил по 60 1/2 (121 901,00)

Продал по 57 3/4 (114 823,69)

Убыток 7077,31 долл.

2000 National Research

Купил по 24 1/2 (49 625,00)

Продал по 22 (43 501,52)

Убыток 6123,48 долл.

4000 American Metals-Climax

Купил по 32 7/8 (132 917,60)

Продал по 31 5/8 (125 430,47)

Убыток 7487,1З долл.

3000 American Motors

Купил по 41 1/4 (124 938,90)

Продал по 40 (119 094,60)

Убыток 5844,30 долл.

e2000 Molybdenum

Купил по 49 1/2 (99 875,00)

Продал по 47 1/2 (94 352,50)

Убыток 5522,50 долл.

2000 Sharon Steel

Купил по 48 1/4 (97 З62,60)

Продал по 43 1/4 (85 877,27)

Убыток и 485,33 долл.

1000 Warner Lambert Купил по 98 1/2 (98 988,50)

Продал по 95 1/2 (95 127,09)

Убыток 3861,41 долл.

1000 Lukens Steel

Купил по 88 (88 478,00)

Продал по 81 (80 640,48)

Убыток 7837,52 долл.

Суммарный убыток 96 588,66 долл.

Глядя на столь печальную картину, нетрудно понять, почему я вздрагивал всякий раз при виде котировок.

Штука в том, что, в стремлении урвать побольше, я слишком много читал и потому быстро достиг того состояния, когда биржевые котировки перестали что-либо мне говорить. Совсем скоро наступила следующая стадия, хуже предыдущей. Подавленный нескончаемыми убытками, одолеваемый полной неразберихой и одурманенный слухами, я был в таком смятении, что уже и цифр не различал. Я перестал владеть собой. Я мог провести целый день, склонившись над колонками цифр, бегая по ним глазами, но так ничего в них не поняв. Сознание мое помутилось, и это пугало меня по-настоящему. Я был как алкаш, который напился, потерял связь с реальностью и не мог понять почему.

После нескольких кошмарных недель я сел обдумать на трезвую голову, как такое могло со мной случиться. Почему в Гонконге, Калькутте, Сайгоне и Стокгольме все было в порядке, но стоило мне оказаться за полмили от Уолл-стрит, как нюх мне отказал? В чем разница?

Легкого ответа не было, и я долгое время терялся в догадках. И вот однажды, сидя в «Плазе» и с опаской глядя на телефон, я вдруг кое-что понял. За границей я не бывал в торговых залах и ни с кем не разговаривал, мне никто не звонил, и я не следил за тикером.

Разгадка стучалась мне в мозг, но сперва я ее не впустил. Она была так удивительно проста и столь невероятна, что я едва верил. Моим врагом оказался мой слух. На меня снизошло откровение: пока я путешествовал по миру, я имел возможность оценивать рынок, точнее – несколько интересовавших меня бумаг, спокойно, соблюдая нейтралитет, ни на что не отвлекаясь и не следя за слухами, без малейших эмоций и самомнения.

Я просто читал свои ежедневные телеграммы и по ним судил о поведении акций. Я не испытывал никаких других влияний, ничего не видел и не слышал.

В Нью-Йорке все было иначе. Панические слухи и противоречивая информация рекой текли мне в уши. Я стал искренне переживать за судьбу акций, и холодного клинического подхода как не бывало. Был только один выход. Надо было постараться вновь обрести себя. Я должен убраться как можно дальше отсюда, пока не растерял все.

Лишь одно спасало меня от полного распада в те дни. Бумаги Universal Controls и Thiokol вели себя хорошо, и я оставил их в покое. Теперь я понимаю, что просто был слишком занят, чтоб о них беспокоиться. Я торговал другими акциями, которые приносили мне убытки.

Я провел ревизию и избавился от всех акций, кроме этих двух. А потом улетел в Париж. Но прежде принял важнейшее решение. Я приказал брокерам ни в коем случае мне не звонить и ни под каким предлогом ничего не сообщать. Единственным способом связи между нами должны были стать, как прежде, ежедневные телеграммы.

Я бродил по Парижу как в тумане; в голове крутились размытые, бессмысленные колонки цифр. Телеграммы приходили каждый день, но я смотрел на них пустыми глазами. Я напрочь утратил чутье. Я чувствовал себя, как человек, который попал в ужасную аварию и понимал, что здоровье уже не поправить. Я совершенно упал духом.

И вот, когда я уже думал, что это навсегда, кое-что случилось. Я был в Париже уже две недели, когда в один из дней распечатал очередную телеграмму, пришедшую на мое имя в «Георг Пятый». Я безучастно пробежался по ней взглядом и вдруг заметил, что вижу цифры отчетливей, чем обычно. Я уставился на них, словно видел цифры впервые в жизни. Я даже глаза протер. Мне подумалось, уж не видения ли у меня?

Я с нетерпением ожидал завтрашней телеграммы. Когда она пришла, сомнений не осталось: цифры выглядели четко и знакомо. Словно пелена пала с глаз. В моем сознании снова начали рисоваться более-менее отчетливые картины будущего акций.

В последующие дни содержимое телеграмм становилось все яснее. Я стал напоминать себя прежнего. Я снова замечал, что одни акции сильнее, другие – слабее. Чутье возвращалось, а с ним и уверенность в своих силах. Я накопил достаточно мужества, чтобы снова подойти к рынку.

Но урок был усвоен. Отныне я дал себе слово никогда больше не бывать в брокерских конторах. А еще – строго-настрого запретить брокерам звонить мне. Только телеграммы с котировками, и ничего другого.

Пусть даже я вернусь в Нью-Йорк, на арену моих бесславных деяний, где буду на расстоянии короткой поездки на такси до биржи, инструкции останутся теми же. Между мной и Уолл-стрит должны остаться те же тысячи миль. И пусть брокеры шлют мне телеграммы, как если бы я был в Гонконге, Карачи или Стокгольме.

И еще – они не должны слать мне котировки никаких других акций, кроме тех, что я просил, и не сообщать ни о каких новых бумагах, поскольку это уже будет из разряда слухов. Я сам буду выбирать новые акции, как делал всегда при чтении еженедельного финансового бюллетеня. Если увижу интересные бумаги на пороге роста, попрошу котировки, да и то не больше чем по одной новой бумаге за раз. Потом, как раньше, буду внимательно изучать их, прежде чем связываться.

Тому, кто выжил в авиакатастрофе, следует немедленно лететь куда-то снова, иначе ему уже никогда не преодолеть страх. Вот так и я – видел только один способ доказать надежность моего метода. Я поехал в аэропорт и взял билет до Нью-Йорка.

Глава 10. Два миллиона долларов

Возвратившись в Нью-Йорк в третью неделю февраля 1959 года, я почувствовал себя совершенно оправившимся от удара, полученного во время помутнения рассудка, и начал играть на бирже по новой.

Раны, которые я сам себе нанес по глупости, все еще напоминали о себе, но я чувствовал, что иду на поправку. Я хорошенько выучил последний урок. Надо твердо держаться своей системы. Стоило отойти от нее всего однажды, и полюбуйтесь, к чему это привело. Вся моя финансовая конструкция немедленно оказалась под ударом, едва не рассыпавшись как карточный домик.

В Нью-Йорке я первым делом занялся сооружением вокруг себя глухой стены, которая должна помешать повторению любой из прежних ошибок. Для начала я разделил операции между шестью брокерами. Так кому-либо будет труднее за мной проследить. А для защиты от любого вмешательства с их стороны я возвел особое препятствие, которым пользуюсь и по сей день.

Вот что оно собой представляло: я распорядился, чтобы брокеры слали мне телеграммы после закрытия торгов, – в этом случае они приходили ко мне после шести вечера. Я как раз вставал в это время – таков был результат многолетнего выступления по ночным клубам. Кроме того, в течение дня телефонисткам было запрещено соединять меня с кем бы то ни было.

Таким образом, все события на Уолл-стрит происходили, когда я был в кровати. Пока они работали, я спал, и им было до меня не добраться. Если случалось нечто непредвиденное, моим делегатом выступал стоп-лосс.

В семь вечера я садился за работу: изучал телеграммы и раздумывал над будущими сделками. Но прежде я покупал вечернюю газету с ценами закрытия Уолл-стрит. Я вырывал страницу с сегодняшними котировками, а все остальное выбрасывал. Я не собирался читать никакие комментарии и репортажи, сколь угодно правдивые. Они могли увести меня в сторону.