Восход Михалков Игорь

– Это к нам из космоса идет. Со стороны Северной, лядь, Америки, товарищи офицеры.

– Японцы?

– А х… его знает, Высоцкий. Х… его знает. Скорее всего Содружество что-то затеяло. Смотрите внимательно и запоминайте.

Толстый полковничий палец вновь опустился на клавишу.

На доске снова возник снимок Луны и звезд. На сей раз – без загадочного облака.

– Это снято сорок минут назад.

– Исчезло, – сказал озадаченный Сергей. – Может быть, это помехи какие-нибудь? Или дефект фотоснимка.

– Из-за этого дефекта, – Масленкин снова вытер пот, – подняты все силы России. От дальней авиации до морского флота. Причем полчаса назад… – полковник отвлекся, чтобы нажать на клавишу. – Вот.

На доске расстелилось закрывающее большую часть небосвода бесформенное пятно. С едва заметными треугольниками и квадратами в глубине.

– Разрешите обратиться, товарищ полковник, – не стерпел Сергей. Дождался, чтобы голова Масленкина качнулась и вздулись жировые складки под подбородком. – Объект находится ближе Луны?

– Группа объектов, – поправил его командир. – Группа е…ных объектов в виде облака. Объем и масса неизвестны. И да, сынок, часть ее намного дальше Луны, чем ты себе можешь представить.

Судя по размерам, загадочное формирование могло быть больше Земли в несколько раз.

– От этой пи… – хрени тянется такая вот б…я клякса, – продолжил полковник, не заморачиваясь поддержанием норм уставной речи; ситуация действительно была нестандартная, как раз к словцу. – Движется она, товарищи офицеры, прямиком в экзосфере. Когда именно там появилась – неизвестно. Лезет к нам от пиндосов, поэтому пытались с ними связаться. В ответ, как говорится, тишина. Кажется, так когда-то пел твой однофамилец, товарищ Высоцкий? Из Североамериканского содружества за последние два часа не пришел ни один, лядь, сигнал. Слышали? Ни-и о-дин. Будто бы они там все дружно мылом натерлись и на х… сели. Спутники регистрируют на их территории отсутствие движения.

– Это как?

– А вот так, лядь, Касаткин. У них сейчас ночь – все города освещены. Но ни одна мартышка даже фарами не блеснет. Остановилось всё. Машины-пароходы-вездеходы – всё, лядь, стоит. Ну точно заснули все. Кое-где огонь поднимается и дым идет, но пожары никто не тушит. И аварий на дорогах масса. Ментов ихних, понятное дело, тоже не видать. Может, у вас, товарищи офицеры, есть какие-нибудь соображения по поводу?

Полковник вновь посмотрел на часы – тщательно дозировал время, отведенное ему на инструктаж.

– Никак нет, товарищ полковник, – ответил капитан Тарасов.

– Я так и думал, – вздохнул Масленкин. – Только и знаете, что в истребителях жопы протирать и девок портить. У нас тут все ОСК ВКО[5] с ног сбилось, потому как космические войска обосрались. Ни один их спутник этой вот дряни не видит, турбины им навыворот. Оно там блещет себе, а они только е…ники раскрывают да в такт ему хлебалами трескают. Эксперты херовые, топора на них нету.

Он в который раз щелкнул, и доска озарилась новым снимком – без странного облака. Клац – снова размытая клякса.

– Видите? Оно то исчезает, то появляется, – прокомментировал полковник. – Типа мерцает. Визуально тоже не обнаруживается, поскольку находится слишком далеко. Но точно известно, что эта хрень опускается вниз и, вероятно, лядь, с целями занять определенное воздушное пространство, расширяется. Над Северной Америкой, считайте, оно уже висит. Теперь наша очередь.

Сменилось еще несколько кадров, и Сергей отметил, что облако увеличивается в размерах. Судя по тому, насколько большим оно становилось всего за десятки минут, скорость его была умопомрачающая.

– А звездный свет что, тоже не видно? – спросил капитан Высоцкий. – Оно ж вроде как непроницаемое.

– А вот сходи и посмотри, лядь, – позволил Масленкин. – Или лучше слетай – туда вам всем и дорога, товарищи офицеры. Боевая задача у каждого из вас фактически одна, как указано в картах-приказах. Если вкратце, то вам, боевые пилоты, приказано провести разведку неизвестного формирования неопознанных летающих тел в верхних слоях атмосферы. В случае чего – разведка боем. Не садиться! Дозаправка, лядь, в воздухе, затем повторное занятие позиций в указанных секторах. Наша эскадра держит вот этот район, – повинуясь движению пальцев, на доске появился спутниковый снимок Охотского моря с ломтиком берега России. – Основная задача – в случае атаки уничтожение возможного противника и удержание вот этих опорных пунктов. Первое и второе звено вот тут, третье и четвертое на соседней позиции. Судя по всему, этот сгусток говна несет какую-то опасность. Возможно, радиоактивное облучение или что-то в этом роде. И уж наверняка возможный противник применяет оружие массового поражения. Потому америкосы все дружно передали привет Мао Цзедуну и благополучно гикнулись. Так что вы там не церемоньтесь. Шмаляйте на здоровье.

– Всегда мечтал о таком приказе, – прошептал Сергею майор Незрелых. – Чтобы разведка боем по собственному усмотрению.

– И чтобы мне там без самоделия! – пригрозил полковник. – Стрелять по команде! Первое и третье звено в наблюдении. Второе их прикрывает. Такие же задания у остальных, лядь, подразделений авиации. Понятно, товарищи офицеры?

– Так точно!

– Товарищ полковник, разрешите? – поднялся с места капитан Высоцкий.

– Ну?

– Можно ли нам действовать по собственному усмотрению, если не будут работать системы дальнего обнаружения?

– Разрешается, – кивнул Масленкин. – Вплоть до открытия огня всем боекомплектом, чего бы там вам ни навешали…

– Шикарный приказ – как раз для нас, – тихо разулыбался Незрелых.

– Еще одно, – полковник поднял колбаску-палец. – Тщательно следить за показателями всех приборов! Любая информация, боеголовкой вам в крыло, бесценна. Передавать малейшие данные приборов непосредственно в штаб. И еще, лядь… Есть вероятность, что хрень эта – густое облако метеоров. Так что будьте готовы поплясать под камушками. Но если это очередная провокация япошек – не дайте этому говну пройти. Валите что есть мочи.

– А если это инопланетяне? – спросил кто-то. Сергею не удалось отметить шутливых интонаций – говорили серьезно и немного испуганно; не каждый день творится подобное.

– Может, и они, ломом им в жопу, – коротко пожал плечами Масленкин. – Тебе не все равно, в кого ракеты выпускать? Если что – фильм какой-нибудь вспомнишь и всех победишь, Брюс Вилли. Или как там его?..

Послышались смешки. Непробиваемость полковника всегда находила отклик в обществе пилотов.

Далее началась рутинная раздача приказов. Сергей прислушивался вполуха – за годы службы все давным-давно отпечаталось в памяти.

«…Люба все-таки неблагодарная баба. Все в жизни – только для нее и для сына. Жалованье до копейки: все боевые и летные. Даже на пиво оставляю с премий или экономлю на допах. Лишь бы она чего-нибудь хорошего себе прикупила. Неблагодарная! Все мало и мало. Надо было тогда еще себе любовницу завести. Эх, жалко, что Ирину в другую часть перевели. Сейчас бы не помешало…»

Облачаясь в ВМСК 4-15[6] и вешая на пояс табельное оружие, Сергей тоже не слишком думал о задании. Вчерашний вечерний скандал был куда ближе к его сердцу, чем неизвестная дрянь над атмосферой планеты.

Люба заявила, что уйдет. Что не желает больше бегать к нему в госпитали, как весной. Не хочет просыпаться ночью от крика, если недалеко от дома пролетает истребитель. И, понятное дело, ей очень не нравится ждать его после дежурства – каждый раз подвыпившего после удачного полета, уставшего и вечно занятого. А что, если когда-нибудь не дождется? Времена сложные, только что разобрались с Японией, как заворочались Северо-Американские Штаты. Вдруг опять война? Либо Сергей уходит в отставку, либо пусть живет себе век в казарме – без жены и без сына. Официальный развод!

Она не шутила. Действительно решила оторвать его от службы. Сначала сиськой и лаской, позже истериками, а под конец ударила самым главным аргументом – завтра же пойдет в загс. Неужели ее так напугало известие о том, что Ваську-соседа сбили в Желтом море? Ничего даже не захотела слушать о том, что Василий давно уволился из Российской армии и трудился по договору на Южную Корею, а там постоянные конфликты…

Уходи из армии или я уйду. Вычеркну из своей жизни и еще сына с собой заберу.

Мегера!

По дороге к летному полю на какой-то миг позабылось…

Кто-то принес известие, что поднявшиеся над Курильскими островами самолеты пропали без вести. Базы на северо-востоке России умолкли – ни слова, ни даже обрывка автоматического радиосигнала. Не вышли на связь и боевые корабли, патрулировавшие морской простор в Охотском море. Точно не было известно, но ширился слух, что молчат даже подземные ракетные базы дальнего севера. Мгновенно по аэродрому разнесся противный страшок… Вроде все нормально, подшучивают, обсуждают план атаки на «неизвестное дерьмо», но в глазах у каждого затаилась тревога.

А что, если и нас так накроет, как Америку? Уже точно известно, что Западное полушарие Земли погрузилось в полную спячку. Спутникам-шпионам удалось запечатлеть сотни людей на зимних улицах – везде тела, ни намека на движение. И не только у северных. То же самое происходит в Бразилии, Чили, везде по ту сторону Тихого океана.

– Слыхали, парни, оно вместе с ночью идет. Где темнота наступает – все валятся. Так что глядите в оба – держитесь на дневной стороне, если это возможно… Лично я собираюсь как можно ближе на восток…

– …Я с собой еще один крестик возьму. Гляди – из казармы взял, на планшет себе повешу…

– Гляди-ка, Петрович трезвый как стеклышко ходит. Впервые в жизни его трезвым вижу. Эй, технари?! Что с вашим Петровичем-то? Заболел?.. Скажите, пусть выпьет. У нас, если ваш старший смены не выпимши, примета плохая. Да хоть технического ему с огоньком налейте. Сегодня такое творится, что и неразбавленного можно…

На базе царило рутинное оживление – так всегда бывает, едва включается сирена. Для непривычного наблюдателя – полный хаос, но если присмотреться, то станет видна армейская организованность, рассчитанная на оптимальный результат. Буксиры вытаскивали из ангара уже расчехленные «птички», везде перекрикивались техники. Где-то громким до хрипоты голосом ругался командир 25-й дивизии ПВО, в состав которой входил авиаполк Сергея. Отрывистым лаем доносились приказы.

В воздух уже поднимались первые ласточки. Над четвертой полосой аэродрома пророкотали двигатели РЛДН А-50Э – самолета радиолокационного дозора и наведения, появившегося на базе полгода назад. Небольшая подмога истребителям, если наземные системы выйдут из строя, но все же…

Поднимали действительно всех. Так и должно быть, если над страной нависает неизвестная угроза. Интересно, что это на самом деле такое? Движется вместе с солнечной тенью, окатывая Землю ночной тишиной и странным оцепенением. И почему люди везде лежат? Странные снимки – будто всех одновременно загипнотизировали и приказали лечь.

– Эй, Бушко, ты жене звонил уже? – Голос майора Незрелых вернул Сергея к реальности.

Майор подошел к задумавшемуся у выхода из ангара Сергею и протянул ему зажженную сигарету:

– На, легче станет.

– Да я не жалуюсь, что мне тяжело, – отмахнулся Бушко. Сигарету взял. – И звонить зачем? Вернемся – так домой заявлюсь.

– Да что ты? – улыбнулся Незрелых. – У тебя лицо такое, будто жена ушла.

Сергей почувствовал, как непроизвольно дернулись губы.

– Я шучу, – заметил его смятение майор. Вытащил себе из внутреннего кармана комбинезона свежую сигарету, двумя движениями пальцев прикурил от серебряной Zippo. – Люба у тебя хорошая. Такие не уходят. Либо в самом начале к чертям посылают, либо до конца жизни уже не отцепятся. Да что ты как маленький, серьезный такой? Неужто космической дряни испугался, бедный?

– Люба собралась уходить, – признался Сергей.

Незрелых расхохотался и подавился первой затяжкой. Кашлянул, вытер нос и невозмутимо запыхтел.

– Видишь, брат, как? У меня призвание – психолог! Что я тут с вами, бандерлоги пернатые, делаю? Свалил бы в Москву, ебахондриков ловил бы.

– Ипохондриков, – машинально поправил Сергей, уже улыбаясь.

– Не, – мотнул головой майор. – Ипохондрики – это у нас больные. А в Москве – ебахон…

– Второе звено, готовность номер один! – отозвались громкоговорители базы.

Сигареты полетели в урну. Уже взбегая по трапу, Сергей решился. Взглянул на часы, защемило сердце: всего три минуты до запуска двигателей. Нащупал в нагрудном кармане мобильный, рванул застежку и не глядя нажал на кнопку. Под рев двигателей и густую, словно кисель, беспрестанную матерщину технического персонала в динамике возник женский голос:

– Чего тебе?

– Люба, привет, – как можно более мягко сказал Сергей, не сводя взгляда с циферблата часов.

Чуть ниже него на сходнях трапа смотрел техник. С демонстративно-недовольным видом – мол, полезай, браток, а то мне тут тебе еще плечевые ремни натаскивать и проверить кое-что, да и ты не последний у меня такой.

Сергей сдвинул брови и отвернулся, показывая, что разговор очень важный.

– Ты чего позвонил? Служба надоела? – спросила жена. Где-то вдали от нее послышался звонкий хохоток играющего сына. Малыш вряд ли понимал суть маминого высказывания, но майора Бушко это покоробило.

– Слушай, Люба, – Сергей почувствовал, что горло онемело. Он мельком взглянул на чистое вечернее небо, искрящееся от февральского мороза, сквозь облака, словно чувствуя приближающуюся угрозу. И вдруг понял, что все это в последний раз. Стоит он на трапе, в последний раз властно постукивая носком ботинка по краю кабины. Больше не будет полета. Всего этого не будет… Свалится на голову невероятно тяжелая туша метеорита (или что там такое на самом деле?), и вместе с ней он в пламени рухнет на замерший в ужасе город. Закончится служба, однокомнатная – но зато своя, а не общаговская! – квартира. Закончатся Люба и сын… Ой!.. – Милая, хочу, чтобы ты знала. Я очень люблю тебя и Лешку. Очень, милая моя, родная, Любушка…

– Да что ты? – насмешливо проговорили в ответ. – С чего бы это вдруг?

Попробуй объясни, что чувствуешь бесконечный космический ужас над вверенным в пользование небом. Что за тысячи и сотни километров вниз стремится что-то… Конец всему, что знал и любил. Попробуй, скажи. Так ведь не скажешь – не хватит слов. Да и вряд ли удастся описать то чувство, подсказывающее ответ. Не интуиция, не допущение – что-то другое.

– Люба, – севшим голосом попросил Сергей. – Любаша моя. Послушай очень внимательно: возьми с собой малого и спуститесь в подвал. Запритесь там и ждите моего звонка. Ты поняла?

– Сдурел, – решила супруга. – Поиздеваться решил, да? Не веришь, что я на развод подам?

– Люба, – перебил ее Бушко. – Выслушай. Тут у нас ЧП… – и принялся объяснять, наплевав на запреты и воинские правила; за разглашение по голове не погладят – могут и по шапке дать, и погоны сорвать, и даже посадить, но все уже равно… – Нас что-то из космоса атакует. Может быть, японцы, может, Китай или еще какая-нибудь зараза. Оружие неизвестного типа, уже поразили Америку. Ты меня слышишь?

– Товарищ майор, – напомнил о себе техник, барабаня кулаком по поручню трапа. – Пора.

Часы показывали, что осталось меньше минуты.

– Люба, ты там?!

– Да, – еле слышно ответила она. – Не морочь мне голову. Не ври! Я уже решила. Завтра подаю на развод, не могу больше с тобой. Слышишь меня? Глупый бестолковый дурень! Не могу с тобой и твоими дежурствами! Катись к себе в небо, а меня с малышом не трогай!

– Люба, ну будь ты человеком! – Сергей чувствовал, что приближающаяся неизвестность уже ближе, уже давит на плечи… – Я тебе не вру. Хочешь разводиться – иди! Но сначала спрячьтесь с Алешкой в подвале. Доживем до утра – я к вам приеду. Клянусь, что уволюсь в тот же день. Ты меня понимаешь? Уволюсь завтра же!

– Ты уже десять лет увольняешься, – горько ответила жена. – Мне надоело. Больше не звони.

– Да уволюсь я! – взревел Сергей и едва не ударил напирающего техника. – Клянусь! Доживу до завтра и уволюсь к чертовой матери. Поедем куда-нибудь на запад. В Сочи, например… Завтра приду и…

– Завтра ты придешь уже в чужую семью, – твердо сказала Люба. – Утром отдаю документы, уже подписала. Делай что хочешь – хоть тысячу раз увольняйся, это уже не мои проблемы.

– Дура бы долбаная! – Сергей сдержался, чтобы не зашвырнуть телефон куда-то вбок взлетно-посадочной полосы. – Разводись, мать твою, только с сыном спрячьтесь! Слышала?! Хотя бы в этот с… подвал!..

Трубка отозвалась короткими гудками.

– Я же люблю тебя, – растерянно пробормотал Сергей, подчиняясь требовательным рукам техника, впихивающего его в кабину.

– Позже расскажешь, – согласился тот, натаскивая на майора шлем.

Секунды растворились в топоте сапог. Убедившись, что техник отдалился от самолета, Сергей включил питание.

– К запуску готов!

– Запуск разрешаю, – в наушниках гермошлема.

«Люба, когда все закончится, я тебе патлы выдерну…»

Заученным движением включил левый двигатель.

«А потом так отымею, чтобы роток на полгода вперед не разевала…»

Заработал двигатель справа. Циферблаты подсказали, что прошел скачок напряжения. Сергей щелчком врубил пилотажно-взлетный комплекс и под звуки разогревающихся двигателей закончил пристегиваться.

«Вот же ж Люба, а?..»

Взлет и громкий говор руководителя полетов прошли как в полусне. Даже осталось вне сознания то приятно-щемящее чувство, когда колеса отрываются от земли, а турбины, послушные движению пилота, взревывают громче. Первые секунды полета – самый смак, когда еще неизвестно, поднимется ли птаха ввысь или зароется носом в смертоносный бетон полосы. Жаль, что не заметил. Только сказал, не задумываясь, как сотни раз до этого:

– Взлет произвел…

– Принял тебя, Девятый, – голос штурмана ОБУ[7]. Шутливо, почти шепотом: – Сообразим на двоих?

Город зажигал огни, вглядываясь подслеповатыми окнами в крылья взлетающих истребителей. По четыре машины, они уходили все глубже в небесный океан, расправленными плавниками-крыльями зачерпывая воздушные потоки. От заката, видимая только на приличной высоте, медленно двигалась темная дуга, полупрозрачная по краю – горизонт укутывался в ночь.

Какая же Люба… Да и он тоже молодец! Надо было вот так поддаться? Рыкнуть в сердцах, что любит, а потом нахамить… Лучше и не придумаешь. Впрочем, раз она хочет, пусть себе разводится. Сергею от этого только лучше. Времени сколько свободного появится! Вот только Алешка…

Небо обняло своего сына. Так нежно и беззаботно, что он на какое-то время забыл о собственном ребенке и о ссоре с женой.

В небе больше нет никого. Есть только одно живое сердце, стучащее в такт размеренной работе двигателей. А еще есть мозг, который должен работать в десятки раз быстрее обычного смертного – только лучший может вести железную птицу. И есть душа. Ширина ее от горизонта до горизонта, единая с небом, сливается в вихре воздушных потоков и поет от счастья быть в шаге от Создателя. Пилот – не обычный человек с мизерными бредовыми проблемами, прижатыми к земле. Он почти бог, крылатое существо, в чьих руках трепещет могучая крылатая машина.

Шум реактивных двигателей, монотонный писк приборов. Пощелкивание радиопомех в наушниках, спокойные переговоры уверенных в себе мужчин в эфире. Все так знакомо и легко. Научился, получил практику, налетал положенное количество часов. И то, что было невероятно сложным для обычного человека, для тебя становится простым и дружественным. Рука немного влево – тут пилотажно-навигационные приборы, окошки показателей скорости и высоты, радиовысотометр, ниже – РУДы[8] и рации; вправо – прицел, циферблаты для контроля за двигателями, навигационный комплекс… Всё свое. Незатейливое, простое и без норова – само просится в руку. Намного легче управлять сверхсложным самолетом, чем обыкновенной женщиной.

И рядом летят боевые братья. Готовы поддержать в любой момент, готовы прикрыть, чтобы враг не сел на хвост. Такие не изменят, не хмыкнут в последний момент и не уйдут, говоря, что им все надоело. Военным быть проще, чем женатым.

Сергей поочередно жал на педали тормоза, чтобы могущественная птица не унесла его за затянутый ночью горизонт. Смотрел на убывающие солнечные лучи и улыбался.

Тут бесконечность, взлет над жизнью мирской, спокойствие и отсутствие проблем. Небо! Любовь к этому небу тянет такая, что всякая женщина позавидует. Может, потому и ревнует Люба? Чувствует, ехидна, что муж не только ей принадлежит, но и пастбищам туч далеко внизу между звездным куполом и землей, и чистому пространству вокруг, и далекому голосу офицера боевого управления, и звену, и самолету, и…

«Эх, Люба-Люба, знала бы ты, как я тебя хочу придушить. Но люблю тебя до самого-самого… Даст Бог, все пройдет успешно, неизвестное формирование окажется облаком метеоров, и я вернусь домой. Мы с тобой помиримся, Люба. Обязательно помиримся! Но небо, красотищу эту невероятную, я никогда не брошу. Придется тебе смириться, что у меня есть ты и есть вот оно – небо!»

Эфир был до отказа набит комментариями и краткими отчетами. Большинство самолетов – старенькие МиГ-29 остались на высоте в семнадцать с чем-то километров. Понимая, что взобраться выше им не позволяет конструкция самолетов, очень стремились узнать, что происходит выше. СУ-27 и СУ-35, или в просторечье – двадцать седьмые и тридцать пятые «сушки», добрались до отметки в двадцать две тысячи. Здесь и повисли, ожидая развития событий.

– Дальнее обнаружение молчит. Слышишь меня, Шестой?

– Вас слышу. В пределах видимости ничего подозрительного не наблюдаю…

– Ведущий третьего звена, приподнимитесь еще на пятьсот метров. Цель обнаружена?

– Никак нет, Голова. На мониторах помеха, видимость отличная, но ничего. Вижу только звезды. Закат приближается…

– Четырнадцатая, давайте еще один круг. Внимание, не влетайте на ночную сторону. Повторяю: не влетайте на ночную сторону!

– Куда же мне двигаться? Солнце заходит!

Солнце поглаживало гладкие бока самолетов, резвилось на крыльях и стеклах кабин. Словно и не ночь на подходе, а самый настоящий день – так бывает только на большой высоте. Но гигантское нефтяное пятно, заливавшее весь запад, неуклонно двигалось вперед.

– Выхожу из сектора. Голова, повторяю: выхожу из сектора. Прошу разрешения уйти в тень.

– Пятый, разрешаю, – напряженный голос диспетчера. – Но будьте осторожны. Докладывайте каждые тридцать секунд.

– Вас понял, Голова. Иду к тени по касательной…

Все взгляды обратились на экраны мониторов. Что случится с самолетом, накрытым ночным одеялом?

Вот он влетел в темноту, качнув крылом. Повис, выжидая.

– Вижу, Голова! Цель замечена! – спокойный голос испытателя. – Регистрирую большое скопление…

Он умолк внезапно, словно у него отказала рация. С радаров, вопреки испугу других пилотов, самолет не исчез. Но как будто лишился души. Полетел, углубляясь в полотно темноты. Прямо. Медленно снижаясь, вскоре он скрылся в облаках.

Кто-то бросился за ним, но окрик в эфире остановил, заставил развернуться.

– Занять позиции! – приказ был понятен каждому.

Самолеты медленно двигались вдоль бесконечной вечерней дуги.

– Оно напоминает облако, – раздался чей-то голос. – Плывет со стороны Камчатки и снижается. В облаке замечены правильной формы объекты. Количество неизвестно.

– Я тоже вижу! Мать вашу, да их тут чертова туча! Тысячи… Разрешите стрелять?

– Не стрелять до приказа! – отозвался диспетчер. – Принимаем от вас снимки. Четвертый, где вы?..

Искомый самолет пролетел мимо. Перевернулся – кабиной книзу. Сквозь стекло Сергей видел, что голова Четвертого болтается из стороны в сторону, руки повисли, отпустив штурвал и рычаги. Полсекунды, и он скрылся из поля зрения, бесконтрольно падая.

– Вижу их!

– Вижу!

Эфир взорвался возбужденными выкриками. Командир звена Сергея приказал отключить общий гам. Стало тише, но некоторые обрывки фраз доносились.

– Это похоже на дождь из мелких астероидов и метеоров. Странно, что они не сгорели в мезосфере.

– …поврежден. Повторяю: я подбит. Крыло повреждено, не работает гидросистема! Падаю!..

– Там за камнями еще что-то движется.

Сергей изо всех сил всматривался в небо над собой, но по-прежнему ничего не видел. До тех пор, пока ночная тень не прикоснулась к самолету.

Воздух перед кабиной раздался уродливым бесформенным пятном, испещренным волнистыми линиями какого-то вещества, напоминающего туман. В нем, не пылая, впрочем, в огне атмосферы, стремительно падали метеоры – от мелких, размером, наверное, с ноготок, до больших, превышающих размерами средний автомобиль.

Самолет встрепенулся, обходя наиболее опасных противников. Мелюзга, чуть больше пылинок, забарабанила по металлу. Несколько камней попали в стекло кабины, первые удары та выдержала, а потом покрылась сеткой мелких трещин.

– Ожидаю инструкций! – крикнул Сергей. Драться с камнями он не умел, единственным выходом видел поспешное отступление. А затем увидел противников.

В бесконечном потоке небесных булыжников к Земле неслись непохожие ни на что из ранее виденного Сергеем летательные аппараты. Несколько округлых – идеальных сфер, расчерченных беспорядочными ломаными линиями, и несколько больших пирамид, лежащих на острых боках. В памяти откуда-то всплыло, что форма пирамиды наиболее эффективна для радарной невидимости.

У неизвестных кораблей не было никаких опознавательных знаков или рисунков. Более того, отсутствовали какие-либо кабины, двери или даже орудийные стволы и башни. Обыкновеннейшие фигуры, правда, на вид состоящие из камня и с неизвестными целями движущиеся к земле. Без сомнения, пришельцы были изготовлены искусственно.

Что-то тяжелое проскрежетало по носу. В стекло кабины врезался еще один метеор, размерами с тыквенное зернышко. Следом неслась каменюка почти с телевизор. Так быстро, что ударься в самолет – машину разломило бы пополам. Не в силах увильнуть, майор до отказа вывернулся, поднимая птицу обтекателем БРЛС[9] вперед. Только бы получилась! Кобра – не самая легкая фигура в таких условиях. Су-27 немедленно поднялся, зависая, точно встав на сопла турбин, как змея на хвост. Это его и спасло – «телевизор» проскочил мимо, лишь черкнув по краю крыла. Рядом с кабиной, прямо над головой Сергея, промелькнул прозрачный сгусток чего-то синего. Глаз успел зафиксировать что-то наподобие тонких паутинок, пульсирующих в сгустке.

Лишь когда неизвестное ударилось в идущий за Сергеем самолет, майор понял, что по нему стреляли. Сгусток без труда прошел сквозь замыкающий звено СУ-35, и тот развалился на куски. Обшивка запестрела маленькими синими молниями. Истошный крик заглушил все остальные звуки в эфире.

Видя, как погибает товарищ, Сергей нажал на «пуск» тепловых ракет, даже не пытаясь поймать стрелявшую пирамиду в перекрестие виртуального прицела. Ушла одна, затем, с задержкой, вторая. Было настолько близко, что одной из ракет обязательно надлежало «войти».

Попали обе. Первая взорвалась, прикоснувшись к носу пирамиды, ее товарка ударилась в треугольный бок. Неизвестный летун взорвался облаком ярко-желтого пламени, во все стороны брызнула какая-то жидкость и серые осколки камня.

– Есть! – запоздало заорал Сергей. – Есть! Разрешите пуск!

Штурман ОБУ что-то громко говорил, но эфир был заполнен суматохой. Парни кружили в воздухе, ныряли, выделывали сложные фигуры. Все новые и новые «камешки», как назвал их Сергей, взрывались и бесполезными грудами валились вниз. Уже мертвые – майор почему-то знал, что именно «убивает», а не разрушает их.

Воздух ревел от взрывов и очередей. Часто выбывали из радиовещания самолеты – сгустки не позволяли катапультироваться, крушили металлические птицы вместе с пилотами. Но намного чаще разлетались крошевом «строения» захватчиков.

Упав на крыло, ушел от очередного синего сгустка. Выпустил последнюю ракету и взялся – как жаль, что так мало патронов, всего сто восемьдесят – за автоматическую авиационную пушку. Крупнокалиберная ГШ-30-1 кромсала нападающих так легко, будто они сами напрашивались.

«Отобьемся! – вопил себе Сергей, стараясь не замечать, что следом за первой волной пирамид, сфер и квадратов, смешавшихся с метеорами, идет еще одна. – Слышишь, Любка, отобьемся. А потом я тебя так обниму, что попробуй только вякнуть о разводе…»

Внезапно все стихло. Майор почувствовал холодок на щеках – самолет целиком вошел в ночную темноту. Российские птички безжизненно застывали и камнем обрушивались в плывущие внизу облака. Без выстрелов! Позорно выходя из боя с полными боекомплектами… Куда?..

Ни звука. Будто все вдруг уснули, бросив боевые машины в свободном падении без поддержки чуткой рукой.

– Восьмой! Тридцать первый! – безрезультатно звал Сергей в микрофон.

Никто не отзывался.

– Голова, все отключились, – скрипя зубами, доложил майор. – Патроны на исходе. Прошу разрешения возвратиться на точку.

Приходилось отчаянно вертеть крыльями и постоянно увиливать от метеоров. На сгустки пришельцев пилот внимания не обращал, стреляли они не прицельно, и зачастую их выстрелы проходили на безопасном расстоянии.

Вспыхнула и взорвалась еще одна пирамида.

– Возвратиться разрешаю. – Голос диспетчера был как всегда спокоен. – Что с остальными?..

Это были самые трудные слова, сказанные Сергеем в его жизни. Не считая тех, которые он выдавил когда-то в загсе.

– Все мертвы или отключились. Вблизи никого не регистрирую, пропал даже самолет РЛС…

– Возвращайтесь…

Но он не успел. Синий сгусток вцепился в хвостовую часть, заставил завертеться носом кверху. Небо размылось, превратившись в невод из серебристых звездных лесок. Этот невод потянул его в глубину. Все ниже и ниже, к заветному дому. К самой последней посадке. «Самой громкой», как говорят офицеры.

Порвалась та тонкая ниточка, которая соединяет пилота с богом. Он сделал свой шаг к Создателю. К нему и пойдет, ведь дома ждать больше некому. Что-то подсказывало: его действительно больше не ждут.

«Люба, она такая – она если решила, то пойдет до конца».

Видя, как мимо каменным дождем пролетают метеоры, как опускаются загадочные каменные аппараты, Сергей тосковал. По тому, что не сможет больше подняться в небо, не увидит семью, не…

Самолет, ввернувшись в крутую спираль, безудержно падал.

Внезапно в нагрудном кармане завибрировал телефон; наверняка самолет опустился до зоны покрытия. Сергей едва не подскочил. Оторвал свой взгляд от пляшущего за кабиной калейдоскопа метеоров и звезд, сунул руку в карман.

На ярком сенсорном дисплее светилось:

«Возвращайся. Мы тебя ждем».

Со свистом и шумом неслась к планете каменная смерть. А майор Бушко, кувыркаясь в ее вихре, зажмурившись, улыбался. Пальцы сомкнулись на рукоятке катапульты.

– Как-то оно будет…

До земли СУ-27 долетел дымящимся шаром. Двадцатитонная махина ударилась в крышу многоэтажки, вырвала кусок стены и, ломая балконы, пламенным комком докатилась до школьного футбольного поля. Взрыва никто не увидел.

Улицы устилали неподвижные тела местных жителей. К ним, замедлившись в приземлении, опускались каменные корабли пришельцев.

Над темной полоской горизонта поднимались ярко-алые атомные грибы. Вспышка. Воздушная волна подхватила обломки пылающего истребителя и унесла куда-то в сторону побережья.