Фанаты. Прошлое и настоящее российского околофутбола Козлов Владимир

«От Курил и до Карпат…»

Как уже говорилось выше, в перестроечные времена о футбольных фанатах всерьез заговорили в 1987 году, после массовой драки фанатов киевского «Динамо» и московского «Спартака» в Киеве. Тогда стало понято, что милиция не готова к подобным «массовым беспорядкам». С другой стороны, были сделаны очередные попытки «формализовать» движение болельщиков: при командах начали создаваться «клубы болельщиков», но часто эти организации существовали только на бумаге, никакой деятельности не вели, а фанаты в них не вступали.

Одним из немногих реально работающих объединений подобного рода стал клуб болельщиков московского «Спартака». Среди инициаторов его создания был авторитетный «спартаковский» фанат по кличке Рифат. Предполагалось даже, что это будет общий клуб болельщиков всех московских команд и в него смогут войти даже представители других молодежных течений. Из этой идеи в конце концов ничего не вышло, но клуб болельщиков «Спартака» просуществовал некоторое время, принимая участие в организации выездов.

Игорь М., «Спартак» (Москва):

Клуб болельщиков – это была идея Рифата, и, насколько мне известно, он подразумевал вообще всех болельщиков. То есть не только «Спартака», но и ЦСКА. «Клуб любителей футбола» – как-то так это должно было называться. Он реально существовал, у меня даже есть членская карточка восемьдесят восьмого года. Если я не ошибаюсь, этот клуб даже помогал нашим ребятам поехать на два наших первых евровыезда – Бухарест в восемьдесят восьмом году и Прага в девяностом. Я не видел [болельщиков других клубов], и у меня на билете ромбик «спартаковский» был.

Независимо от существования «клубов болельщиков» и прочих «официальных» структур, во второй половине 1980-х фанатское движение в СССР становится массовым. Причин здесь несколько. Во-первых, благодаря очередному «потеплению» политического режима при Горбачеве милиция начинает спокойнее реагировать на фанатов, приносящих на стадион флаги и активно поддерживающих свою команду. Во-вторых, все неформальные движения, включая фанатов, попадают в поле зрения СМИ, о них пишут в газетах и журналах, рассказывают по телевизору, это становится чем-то модным. Тон журналистов несколько меняется: фанатов уже не обвиняют в «бездуховном времяпрепровождении», а с интересом наблюдают за ними, как и за другими неформальными молодежными объединениями. В-третьих, выступление сборной СССР на чемпионате мира в Мексике в 1986 году – яркое по игре, хоть и провальное по результату – и выигрыш киевским «Динамо» Кубка кубков в том же году способствуют росту интереса к футболу. В стране начинается новый виток увлечения футболом, а подобные витки всегда совпадают с усилением фанатской активности.

Андрей Малосолов, ЦСКА:

Конец восьмидесятых – это был расцвет всего провинциального «движа». Это было что-то такое контркультурное: сами местные фанаты враждовали с местными же гопниками. У них были целые войны за право выделяться, быть таким, какой он есть, а не подчиняться общей серой толпе. И в этом мы были им союзниками.

Провинциальные ребята, глядя на столичных и питерских фанатов, приезжающих в их города на матчи, начали создавать собственные «движи». К концу 1980-х во всех трех лигах союзного чемпионата существовали фанатские движения. Фанатская группировка была едва ли не в каждом городе СССР, от Владивостока до Калининграда, где имелась и своя футбольная команда.

Виталий «Злыдень», «Днепр» (Могилев), вторая лига чемпионата СССР:

Фанатской «движухи» в Могилеве в восемьдесят шестом году не было вообще, была совсем другая «движуха» – межрайонная, гоповские замановки. И как объединение всей гопоты произошло, я не знаю. Но «зенитчиков» (приехавших на кубковый матч с «Днепром». – В.К.) гоняли по всему городу и чуть ли не до Орши – после матча. А они приехали с флагами, сидели за воротами. Человек восемьдесят, максимум – сто. И как раз это, наверное, и послужило толчком к развитию могилевской «движухи».

[Все вышло] чисто спонтанно. Один пришел с флагом; у меня мать вязала – она связала шарф бело-синий. Были друзья, которые шить умели, – они сделали там разные флаги, повязки на голову. Матчи чемпионата Союза все видели по телевизору, а тогда уже в высшей лиге у многих команд был «движ».

Уже со следующего года мы начали выезда пробивать. Первый выезд был в Брест, нас – человек сорок. Самые дальние выезда – в Латвию, Молдавию, Украину.

В конце 1980-х, как и в начале десятилетия, до милицейских репрессий, футбольные фанаты снова стали одним из крупнейших неформальных движений в стране. Кроме того, одним из самых «боевых», сравнимых в этом смысле с люберами – подмосковными качками, наезжавшими в столицу для «очистки» ее от неформалов и прочей «буржуазной заразы».

Виктор «Батя», «Динамо» (Москва):

Тогда фанаты имели огромную силу. Фанаты могли привезти самый большой состав, в любой район, завалить любую районную группировку. До люберов, люберецкой группировки, в Москве не было силы, которая могла бы с ними посостязаться. Да и среди люберов была куча фанатов, которые приезжали, нам помогали. Это потом уже у них стала более сильная организация, и они решили – это ваше, а это наше. И то многих я подтягивал на «махачи» в свое время как физическую силу.

Сергей Андерсон, ЦСКА:

[ «Спартачи»] все встречались около первого вагона на «Ждановской». И потом их эти люберецкие качки херовы разогнали. Ну как качки – просто обыкновенные долбоебы. Просто был показатель их «кучи». Такая толпа могла бы спокойно [люберецких] замахать – человек двадцать. А их собиралось по тысяче человек стояло. Люберы всех гоняли, им по херу было, они на всех прыгали. Но стычек с «конями» я, допустим, не помню. Отдельно – да, я попадался к ним на Казанском вокзале.

Виктор «Батя», «Динамо» (Москва):

Был конфликт, который объединил нас с «армейцами». В середине восьмидесятых был ручеек в Парке культуры и отдыха. Там собиралась центральная молодежь, но не фанаты. И там была дискотека, где они поссорились с фанатами, избили их – наших меньше было. И мы решили объединенной бригадой туда приехать. Туда приехали «Динамо», ЦСКА, чуть-чуть «Торпедо», чуть-чуть «спартаковцев». Была грандиозная массовая драка прямо перед входом в Парк культуры, человек сто пятьдесят на сто пятьдесят, и мы вышли победителями. После этого ручеек перестал существовать. А это столкновение очень сильно подружило наше поколение «армейцев» и «динамиков». Можно сказать, это была отправная точка, когда стало ясно, что мы с этими ребятами будем неразлейвода на долгие годы.

Советский экстрим

Многие из авторитетных людей в сегодняшнем фанатизме в первый раз пришли на футбол в 1980-е. Времена были особые. Последние годы доживал футбольный чемпионат СССР, в котором кроме российских участвовали команды Украины, Прибалтики, Грузии, Средней Азии, хотя тогда о скором развале Союза никто еще не знал. В стране шли непоследовательные, половинчатые реформы, накалялись межнациональные отношения, обострялись социальные проблемы. Но те, кого по-настоящему интересовал футбол, тогда не обращали на это внимания.

В конце 1980-х – начале 1990-х фанатизм развивался по своим законам и правилам – в чем-то похожим на сегодняшние, а в чем-то – совсем другим. В чем-то он приобретал черты экстремального спорта. Чего стоили одни только выезды – в неотапливаемых вагонах электричек, часто «зайцем». И драки в те годы тоже были жестокими.

Александр Шпрыгин («Каманча»), «Динамо» (Москва):

Тогда устои фанатские были такие – три основных критерия. Ты должен на матчах «шизить» – делать то, что сейчас называется «саппорт» или «перформанс»: петь, кричать, махать шарфом. Второе – ты должен посещать выездные игры своей команды, и это был основной, ключевой критерий. Потому что по СССР были дальние выезды – Ташкент, Баку, Тбилиси, Ереван. Да, были и ближние – Вильнюс там, Минск, Киев, Питер, Донецк, Днепропетровск, но были и очень дальние города. И выезды были реально боевыми – в Вильнюсе, в Киеве, в Днепропетровске. И на выездах фанат проверялся и закалялся. На первом выезде фанат получал кличку, а на десятом становился «правым» фанатом – уже имел определенный вес. Это сейчас выезда могут ничего не значить – ты, например, покупаешь тур в Ярославль, и тебя в мягком автобусе с телевизором везут, или даже бесплатно – отклуба автобус. И третье – надо было участвовать в «махачах». Вот если ты дерешься, ездишь на выезда и «шизишь», то ты – фанат.

Драки «район на район» проходили практически в каждом крупном городе. И, само собой, если фанаты отправлялись на выезд в другой город, им почти наверняка приходилось драться, причем чаще всего не с местными фанатами, а просто с гопниками, объединившимися по случаю приезда иногородних «гостей».

Андрей Малосолов, ЦСКА:

Помню, в восемьдесят девятом году в Воронеже мы шли, а путь нам преградила толпа тысяч в пять или семь. И здесь милиция вообще сыграла феноменальную роль, буквально спасла, вместе с нами они ехали в последних двух вагонах электрички. И вместе с нами они лежали под градом камней – гопники, которые заполнили все передние вагоны этой электрички, выскакивали на каждой станции, кидались камнями и заскакивали обратно. И вот так мы ехали. Заскочить к нам в вагон они не могли – он был перекрыт, вломиться тоже не могли, потому что на станциях мы вставали к дверям. Поэтому они разбивали окна. Когда электричка приехала к Мичуринску, это был ужас – вагон наш был весь перекошен, заклинило все двери – их потом выламывали, чтобы хоть как-то выйти. Ни одного целого стекла вообще не было.

Несмотря на то что в стране уже начинались экономические проблемы, билеты на поезд стоили пока еще относительно дешево и фанаты могли себе позволить ездить на выезды. Но они старались билеты не покупать: крутым считалось поехать на выезд без билета – тайком пробравшись в вагон и спрятавшись в нем.

Александр Шпрыгин («Каманча»), «Динамо» (Москва):

Если ты едешь по билету, то это неинтересно, и фанаты ездили «по вписке». Была целая система «вписки» – например, через резину, которая размещается между вагонами. Если ее обжать правильно, то можно было туда залезть.

Андрей Малосолов, ЦСКА:

Раньше едешь на выезд – плацкарт стоил какие-то копейки сущие, а еще в основном ездили «зайцами» – это была такая доблесть. Если ты долгое время ездил на выезда по билету, на тебя уже начинали смотреть как на умалишенного человека, не могущего в этой жизни ничего решить. Вписывались через резину, в туалеты, в тамбуры. Техника была отработана дай бог как. Ехали в «гробах» этих – под первыми полками, на третьих полках. Порой на выезд добиралось сто человек, и все до единого – без билета.

Александр Шпрыгин («Каманча»), «Динамо» (Москва):

Тогда у всех были «треугольники» – это ключ железнодорожный, им можно было вписываться – дверь вагона открывать, чтобы ехать без билета, и в тупиках прийти в вагон и ночевать. Такие «треугольники» за деньги заказывали у токарей.

Игорь М., «Спартак» (Москва):

В конце восьмидесятых – начале девяностых обязательно надо было на выезде напиться побольше. Даже те, кто не пил в Москве так серьезно, на выездах напивались. Приехали в Ташкент – все закрыто. Девяносто первый год. В какой-то пригород Ташкента нас отправили за вином. Мы пошли за мужиком и в какую-то такую реальную берлогу попали. Человек выходит и показывает: у меня есть автомат и шестьдесят патронов. Кого надо убить – давайте, говорите. Мы вина набрали и побыстрее оттуда.

Фанатизм и алкоголь – тема особая. Долгое время потребление алкоголя было неотъемлемой частью фанатизма, особенно на выездах, но и не только. Конечно, в разных движениях отношения с алкоголем могли складываться по-разному, но, пожалуй, пик увлечения алкоголем в фанатском движении пришелся на конец 1980-х – начало 1990-х.

Виктор «Батя», «Динамо» (Москва):

Были лидеры, которые любили портвейн, пиво. Были знаменитые динамовские «Семь дорог» рядом с академией Жуковского – там сходились семь дорог и стояла знаменитая пивная. Можно сказать, это был первый паб Советского Союза – именно динамовский. Одной из первых группировок был КЛН – Клуб любителей нажраться. Туда входили именно «правые», и на «Семи дорогах», в Петровском парке, собирались и бухали. На бухло нужны были деньги. Где их взять? Отобрать шарфы или деньги у противоборствующих группировок.

Александр Шпрыгин («Каманча»), «Динамо» (Москва):

Сейчас мне не нравится из фанатизма того времени, что тогда был культ выпивания – фанат на первом выезде должен был много выпить, доказать, что он фанат. В восьмидесятые – я слышал истории – чуть ли не одеколон пили, потому что был «сухой закон» при Горбачеве. Мне ребята старшие рассказывали, что кому-то там говорили: пей одеколон, иначе ты не фанат. Он выпивал, а потом в себя прийти не мог.

По «горячим точкам»

В конце 1980-х – начале 1990-х поездки фанатов наложились на межнациональные конфликты во многих союзных республиках, и выезды туда превратились в настоящий экстрим. С 1988 года шел ожесточенный конфликт между Арменией и Азербайджаном, антисоветские выступления – часто под националистскими лозунгами – проходили и в других республиках.

Андрей Малосолов, ЦСКА:

Грузия до восемьдесят седьмого года держалась – были не то чтобы нашими друзьями, но там всегда очень дружелюбно, гостеприимно принимали людей, поили, кормили, давали ночлег. Но как раз в восемьдесят седьмом году небезызвестный человек по прозвищу Рома-Чернобыль все испортил. Он имел такую комическую внешность – невысокого роста, с пузиком, с лысиной, – за что его Чернобылем и прозвали. Перед стадионом он напился, кому-то нагрубил – какому-то старшему. Там налетели со всех сторон, получилась грандиозная драка. Там рядом была велосипедная стоянка – так велосипеды летали. Наши довольно прилично получили. И с тех пор у нас отношения категорически испортились.

В 1989–1990 году произошло несколько инцидентов в южных республиках, в результате которых под угрозой оказались не только гостевые фанаты, но и сами футболисты и тренеры. С позиций сегодняшнего дня все это кажется немыслимым. Но тогда в стремительно распадавшемся СССР хватало других проблем, и на подобные инциденты внимания не обращали.

Андрей Малосолов, ЦСКА:

Когда начал разваливаться Союз и начали появляться все эти «горячие точки», мы прошли через несколько таких точек. Прошли через азербайджано-армянский конфликт. Ездили в восемьдесят девятом году на Кубок в город Кировобад, команда называлась «Кяпаз». От больших неприятностей спасли только русские десантники. Нас было человек двенадцать или пятнадцать, и камни летели… Как вообще там разрешили провести матч – уму непостижимо. Как Федерация футбола Советского Союза разрешала играть в таких местах?

В 1989 году матч в Кутаиси между местным «Торпедо» и московским ЦСКА был остановлен почти на час из-за беспорядков, учиненных местными болельщиками – они протестовали против отмены судьей гола, забитого из положения «вне игры». На тот момент ЦСКА выигрывал со счетом 1:0.

Андрей Малосолов, ЦСКА:

Там еле выжили четырнадцать наших фанатов, которые были на этом матче, – их какой-то отважный мент спас. А так они уже, можно сказать, прощались с жизнью: двадцать тысяч зрителей, и, сметая все на своем пути, эта лавина несется на них. Пятьдесят шесть минут длилось это безобразие, потом мэр города чуть ли не на коленях умолил болельщиков вернуться на трибуны. Естественно, судья уж весь белый был, он дал «Торпедо» сравнять счет, и на этом матч закончился. Кутаиси никакого наказания за это не понесло.

Через год подобный инцидент произошел в Ереване, на матче «Арарат»—ЦСКА. Толпа армянских болельщиков выбежала на поле и бросилась на игроков команды гостей. Футболистам и тренеру пришлось прятаться от разъяренной толпы в бронетранспортере.

Подобные столкновения происходили и в стремившейся отделиться от СССР Прибалтике, с которой у российских фанатов всегда были «особые» отношения. Едва ли не каждый приезд фанатов московской команды в Вильнюс, где играл футбольный «Жальгирис», или Каунас, где базировался одноименный баскетбольный клуб, заканчивался дракой, причем не с местными фанатами, а с националистически настроенной гопотой и неофашистами.

Андрей Малосолов, ЦСКА:

Особая вражда у нас была с Каунасом – там баскетбольный «Жальгирис» играл. В восемьдесят девятом году нас было семь человек. Естественно, на нас сразу в «Спортхалле» был совершен «прыжок». Мы просто похватали стулья, которые стояли в фойе, и начали ими отбиваться. А после матча пятеро наших уезжали в Минск, на гандбол, а мы с моим другом Архипом собрались в тот же день возвращаться в Москву. Мы незаметно отделились – думали, что незаметно, – пошли к вокзалу, потом смотрим: на нас несется табун литовцев. Мы влетели на вокзал – а там стоял поезд Калининград—Ленинград, он шел через Вильнюс, а больше никаких поездов вообще не было. В дверном проходе стояла бронетанковая проводница, полностью его заслоняя, и мы с разбегу просочились мимо нее – даже не знаю, как нам удалось. Влетели в этот тамбур, она сначала нас хотела ударить своим желтым флажком, потом увидела эту толпу и начала этим флажком отбиваться от них. Фактически спасла нам здоровье, а может, и жизнь. Так мы доехали до Вильнюса и там уже пересели в поезд на Москву.

В те времена и в южных регионах самой России московскому фанату часто приходилось тяжело, и любой выезд туда мог запросто стать «экстремальным». В кавказских автономных республиках уже в начале 1990-х царил беспредел, и фанаты, отважившиеся на «безумные» выезды в эти республики, испытали все это на собственной шкуре.

Андрей Малосолов, ЦСКА:

Я приехал в девяносто первом году во Владикавказ, нас всего было одиннадцать человек, и всех засадили в центр, сказали – сидите здесь. И конфликт начался уже на первой минуте, потому что ЦСКА гол забил. Мы все вскочили – и тут понеслось: камни, монеты, аксакал какой-то взял зонтик и стал зонтиком бить нашего человека. И все это завершилось вмешательством милиции. Чтобы хоть как-то нас спасти от неминуемой расправы, милиционерынас – одиннадцать человек – умудрились затолкать в один «бобик», в это заднее отделение. Выражение «хочешь жить – не так раскорячишься» было применено по полной программе. А тогда как раз шла осетино-ингушская война, оружие было у людей на руках, и когда «Алания» сравняла счет, там по стадиону просто пошла пальба – из пистолетов, из автоматов.

Развал и распад

Пик фанатизма второй половины 1980-х – начала 1990-х закончился с развалом Советского Союза, появлением своих чемпионатов в бывших союзных республиках и общим экономическим крахом. С одной стороны, когда экономика рухнула, а цены практически на всё, наоборот, выросли, многим стало просто не до футбола: люди думали о том, как выжить при «шоковой терапии» и «диком капитализме», а не о футболе. В то же время, когда чемпионат СССР распался на чемпионаты бывших республик – России, Украины и т. д., – все эти чемпионаты оказались гораздо менее интересными. Когда вместо сильных украинских команд «Спартаку», «Динамо» или ЦСКА пришлось играть в чемпионате России с клубами, еще недавно находившимися во второй лиге союзного чемпионата, интерес зрителей к футбольным матчам резко упал.

Андрей Малосолов, ЦСКА:

Если мы раньше, в советские времена, ездили в Харьков, Тбилиси, Киев – большие города, то теперь мы стали ездить в Камышин запущенный какой-нибудь. Я помню матч девяносто второго года, ЦСКА—«Динамо» (Ставрополь), на котором было пятьсот зрителей и всего восемь фанатов. Никому после Тбилиси и Харькова не было интересно смотреть ни на какой Ставрополь, ни на какой «Текстильщик» (Камышин), на всю эту полную задницу.

Александр Шпрыгин («Каманча»), «Динамо» (Москва):

После развала СССР, когда был первый чемпионат России неинтересный, «Динамо» там обыгрывало пять-ноль, четыре-ноль «Текстильщик» (Камышин) или «Факел» (Воронеж), резко упал интерес к чемпионату, и у фанатов – выездная активность.

Валерий «Сабонис», «Зенит» (Санкт-Петербург):

Девяносто первый год – это вообще: пятьдесят, восемьдесят человек на всем стадионе Кирова – семидесятичетырехтысячном. И в фанатском секторе – десять человек. На выездах – тоже два-три человека. Хорошо, когда десять. В девяносто втором, девяносто третьем что-то началось – по тридцать человек приезжало в Москву, Ярославль. Откуда столько народу? В девяносто третьем в Москву пятьдесят человек приехало – достижение такое было. У всех был спад, и тогда фанаты всех городов сблизились, просто как единое целое были.

Несмотря на падение интереса к футболу, фанатизм не исчез совсем и даже пытался по-своему поддерживать традиции. В каждый период истории фанатизм имел свою специфику, в которой, как в зеркале, отражалась история целой страны. Из-за нищенского существования большей части населения бывшего СССР и обострения криминогенной обстановки спецификой начала 1990-х были «проводы» фанатов враждебных команд на вокзалах, нападения на простых болельщиков враждебных команд с традиционным отбором «трофеев» – шарфов.

Александр Шпрыгин («Каманча»), «Динамо» (Москва):

В девяносто первом году я в первый раз поучаствовал в драке – больше, конечно, поприсутствовал. Тогда «Динамо» проиграло «Спартаку» семь-один в Лужниках. И после матча я поехал на «Павелецкую». И я офонарел – там такая битва была, здоровые дяди друг друга метелили, в фонтан кого-то закинули – я просто обалдел. А в девяносто втором – девяносто третьем я уже ездил вместе со всеми, в метро «спартачей» вылавливал. Тогда большое количество драк происходило на вокзалах, потому что большинство фанов жило в пригородах, и на вокзалах это называлось «провожать». Садились в электрички, друг друга метелили. Это сейчас есть группировки, которые ищут другие группировки, а тогда любой, кто в шарфе противника, считался оппонентом, и их били и шарфы снимали. Сейчас этого не делают, потому что это – сто шестьдесят первая статья Уголовного кодекса, грабеж, а тогда собирали трофеи – кто сколько шарфов наснимал. И ни у кого не было в голове претензию предъявить.

«Перезагрузка»

Спад в российском фанатизме продолжался несколько лет, практически до 1994 года, и сменился новой фазой его расцвета, причем случилось это благодаря старым врагам – «Спартаку» и ЦСКА. Стоило их вражде возобновиться, как тут же подтянулись фанаты других команд, и российский фанатизм начал заново развиваться.

Новым в этой волне фанатизма стало появление группировок. До этого фанаты одной команды никак себя не называли, у них не было собственной символики или чего-то подобного. Сейчас же, с интервалом всего в несколько месяцев, в 1994–1995 годах у ведущих московских команд сложились первые фирмы – «Flint’s Crew» у «Спартака», «Red Blue Warriors» у ЦСКА, «Blue White Dynamites» у «Динамо». Появление фирм стало новым этапом в развитии российского футбольного фанатизма.

Игорь М., «Спартак» (Москва):

Конец девяносто четвертого – это была та дыра, та точка, ниже которой откатиться уже невозможно – я только о фанатах «Спартака», о нас речь веду. Выезд «Спартака» в Тулу – сорок три человека. Это смешно. Все было в полном упадке, в разрухе. Мне это было очень обидно. В эту же осень девяносто четвертого года был матч в Киеве, лига чемпионов, «Динамо» (Киев) – «Спартак». Когда «Спартак» выигрывал два-ноль, а в результате проиграл два-три. Вот на этот матч все поехали – и кто раньше бывал в Киеве, и кто помоложе. Там было человек четыреста пятьдесят всего – и для меня это тоже было разочарование, потому что на таком матче, и столько мало народу. Но там, по крайней мере, люди пообщались – и вроде бы идея [создания фирмы] уже тогда начала формироваться. Это какой-то импульс дало, толчок.

Кстати, сегодняшние фанаты «Спартака», не заставшие масштабных «войн» с ЦСКА, вообще считают, что настоящее противостояние фанатов двух команд началось уже в 1990-е годы, а происходившее до этого – всего лишь мелкие стычки по сравнению с конфликтами с фанатами «Динамо» (Киев) или вильнюсского «Жальгириса».

Иван Катанаев, «Спартак» (Москва):

В союзные времена противостояние было одно практически: «Спартак»—«Динамо» (Киев). Плюс, когда в Вильнюсе играли с «Жальгирисом». С ЦСКА и «Динамо» как такового противостояния не было. Были стычки, но ничего серьезного. А потом, с развалом Союза, когда прекратилисьигры во многих городах, когда тот же Киев или тот же Вильнюс стали столицами других стран, – в начале девяностых и воевать стало не с кем. Но тогда и время такое было, что не до войн. Потом, когда все потихонечку устаканилось, враг нашелся сам по себе, идеологически. «Спартак» – народная команда, свободомыслие, а ЦСКА – команда из органов: МВД, КГБ. Все эти интересы, идеалы схлестнулись, и пошла война.

Что бы ни послужило толчком для создания футбольных фирм, его идейную основу предоставили западные образцы, которые к тому времени стали широко доступны. Статьи о западных фанатах переводились из иностранных журналов и печатались в фанатском самиздате, делались переводы книг о футбольном фанатизме, ходили по рукам видеокассеты с фильмами «Фирма» и «ID». Поэтому англоязычные названия первых фирм не случайны – российский фанатизм в его современном виде в те годы еще только искал свой путь и многое заимствовал у западных, прежде всего британских фанатов.

Иван Катанаев, «Спартак» (Москва):

В [середине девяностых] «Спартак» играл в Черкизово, на старом «Локомотиве», и все наиболее прогрессивные фанаты, хулиганы, все фирмы и группировки сидели в секторе «Б» западной трибуны. Эта была первая попытка внесения английского стиля в наш фанатизм. Примерно в то время появились первые фирмы – «Flint’s Crew», «Гладиаторы». «Flint’s Crew» были родоначальниками всего, самыми прогрессивными на тот момент. Все новые песни, все «кричалки», всю моду, которая была в фанатской среде, приносили они. Когда модны были тяжелые ботинки с «бомберами», первыми надели эту «униформу» «Flint’s Crew». Когда стали уходить от этого и переходить на английские лейблы – «Lonsdale», «Ben Sherman», которые тогда только появились, – опять же они принесли эту культуру на трибуны. Ну и за ними шла как молодежь «Спартака», так и все остальные движения России.

Это произошло в один год, в одно и то же время практически – там разница месяца два. Первыми появились «флинты». «Red Blue Warriors» – это название буквально через два месяца появилось.

Андрей Малосолов, ЦСКА:

Был такой американский фильм середины восьмидесятых – «Warriors», – он рассказывал про уличные банды и про то, как одна небольшая группировка «Warriors» ездила на общий слет, и ей там все объявили войну, и она просто с боями добиралась и добилась своего. И лидер нашего движения в те годы, Миша «Гнус», сказал: «Да это же фильм про нас. Это мы – „Warriors“».

В девяносто четвертом году в Шервуде – это лесок, часть Петровского парка, – было принято решение назваться «Warriors». Эмблему мы почти полностью скопировали у «Эспаньола». Туда перешел один из наших кумиров, бывший полузащитник ЦСКА Дима Кузнецов, и с ним фанат по прозвищу Мэй поддерживал дружеские отношения. Тот ему привозил шарфы, флаги.

Игорь М., «Спартак» (Москва):

Организовал [ «Flint’s Crew»] человек по имени Женя с друзьями из МГУ. Он жил какое-то время в Англии и видел, как это все у них организовано. Название было поначалу абсолютно всем непонятное. Я впервые увидел их баннер – совершенно непонятный, – услышал: «Спртак Москоу, э-у-э!» Тогда это слух резало абсолютно жутко (именно ударение на «а» в слове «Спартак»). И мы так: кто такие? Черт его знает. Потом, увидев там двух-трех знакомых людей авторитетных, [решили], что, значит, все нормально, значит, так надо. Потом у меня с ними общение завязалось.

На конец девяносто четвертого года все наше движение было в жутком упадке. У меня тоже была идея создать группировку: если человек тридцать нормальных есть, то надо держаться вместе, не погрязнуть в пьянстве. Причем я думал, что, если делать группировку, то нужно назвать ее «Гладиаторы» – очень нравилось название, казалось, что для «Спартака» самое подходящее. Но так как я реально себе представлял ситуацию, у меня даже руки не поднимались что-то начать делать. Я думал, что невозможно что-то изменить, потому что все погибло. А Женя жил себе в Англии и не знал, в каком дерьме мы находимся. Он приехал и начал что-то делать. Это его большой плюс.

«RBW» против «Flint’s Crew»

Середина 1990-х – не только новый пик интереса к футбольному фанатизму, но и расцвет его хулиганской составляющей. Драки становятся намного более массовыми и жестокими. По сравнению с ними столкновения поздних советских времен или вокзальные драки начала 1990-х могут показаться детской забавой. И не случайно, что самый жесткий и «беспредельный» период российского фанатизма пришелся как раз на эпоху всеобщего беспредела в стране.

1 марта 1995 года на станции метро «Сокольники» происходит первая «эпохальная» драка фанатов ЦСКА и «Спартака» – в ней впервые схлестнутся участники недавно образованных фирм, «Red Blue Warriors» и «Flint’s Crew».

Игорь М., «Спартак» (Москва):

Сокольники – это то, с чего все началось. Потом уже были Арбат, Китай-город – наша победа – это все уже было потом. А все началось с Сокольников. После этого уже пути назад не было.

В начале девяносто пятого года, где-то за две недели до первого марта, дня драки с «конями» в Сокольниках, мне позвонил один парень и сказал: вот будем драться с «конями» – чего не было черт знает сколько, – ты будешь участвовать? Я говорю: конечно, я буду участвовать, я приеду. Я приехал, мы собрались на «Парке Культуры» – было около пятидесяти человек. Потом, уже задним числом, я «отмотал»: скольких из этих пятидесяти я знал? К тому времени я уже ездил семь лет на выезда, и довольно плотно ездил. Но из тех, кто там собрался, я знал человек восемь всего, а остальные были все абсолютно новые. Особенно ребята, которые создали «Flint’s Crew» – Женя, Дима С., Дима У., Г. – я их в первый раз увидел, когда мы с «конями» пошли драться. Разрыв связи между поколениями был абсолютный.

Андрей Малосолов, ЦСКА:

В девяносто пятом году мы решили сделать акцию на «мясо» на Кубке Содружества. Они играли с какой-то слабой командой в [универсальном спортивном зале] ЦСКА, а мы по соседству – в хоккей. И совпадали начало матча и конец матча. Мы вышли и устроили просто какой-то ночной кошмар, избивали всех, кто выходил, кто был в шарфах, устраивали погони, люди падали в лужи – была оттепель. Помню, там везде лежали тела, остатки шарфов разодранных. И главный посыл был – где ваши сраные «флинты»? А «флинты», узнав, что пришли конкретно за ними, вышли окольным путем, чтобы не пересекаться. И тогда спартаковские старики, которые хорошо получили по щщам, предъявили «флинтам»: почему мы за вас страдаем? Где вы были, почему не вышли?

А потом – это было уже окончание зимы или начало весны – «флинты» пришли на баскетбол, вызвали кого-то на разговор. Разговор был очень короткий: давайте забиваться. Это был хоккей, дерби ЦСКА—«Спартак» в Сокольниках. Мы собрали приличную бригаду – человек под восемьдесят. Подъехали на станцию метро «Сокольники», и получилась «картина маслом»: мы выходим, подъезжает соседний поезд – из него выходят «флинты». Случайно все вышло.

Игорь М., «Спартак» (Москва):

Это был хоккейный матч «Спартак»—ЦСКА в Сокольниках. И когда мы собрались на «Парке Культуры» – пятьдесят человек, – мне показалось, что это очень много, здорово! И еще по дороге туда вывернули – эта знаменитая тогдашняя мода – «бомберы» наизнанку, оранжевым цветом наружу. Приехали на станцию «Сокольники» два поезда одновременно. Мы их увидели первыми, вышли. Вначале было наше преимущество, но их было человек сто семьдесят, тоже все в «бомберах», но в черных. И там на платформе наших подолбали. Я говорю «наших», потому что я через их толпу вот так проскочил, кому-то дал, кто-то мне, – и наверх выбрался. Человекпять нас оказалось наверху. А они там орут внизу, кого-то на рельсы сбросили. Ну еще наверху мы с нимиподрались немножко, но преимущество ихнее было полное.

Андрей Малосолов, ЦСКА:

У «флинтов» тогда было новшество – они «бомберы» выворачивали на оранжевую сторону и тем самым выделялись. Мы еще над ними глумились – называли их «строительными рабочими». И из их толпы – а их было около сотни – встали человек двадцать и рубились. В первых рядах у них был Женя, парень двухметрового роста, с харизматической внешностью. Конечно, мы им всем здорово надавали – вся основная масса убежала просто наверх, а этих мы очень прилично подвалили. Потом вышли на улицу, увидели там всего окровавленного Женю в невменяемом состоянии. При этом кто-то из нас сказал: похоже, меня порезали ножом – там на руке была приличная рана. Тут же несколько человек в ярости накинулись на Женю и избили его до потери сознания, сломали ему нос, опрокинули его на лотки с какими-то помидорами. Это была просто показательная расправа.

Игорь М., «Спартак» (Москва):

Их было и намного больше, и возраст у них был посолиднее. Чем они брали, это возрастом: они были старше, чем весь наш молодняк. И их больше. Хоть они и любят кичиться тем, что они – элита, а нас много, но я что-то не могу вспомнить ни одной драки, когда их было бы меньше. Постоянно или поровну, или их больше. Когда их меньше, как-то все что-то не получалось. Я потом разговаривал с одним из тех, кто что-то решал, и он сказал мне: если бы я знал, что «кони» сейчас так сильны, я бы не рискнул им бросить вызов, но это надо было проверить, чтобы узнать.

За возобновившейся войной между «конями» и «мясными» и за их активностью на трибунах внимательно следили и фанаты других команд. Сразу же за «Red Blue Warriors» и «Flint’s Crew» появились группировки и других движений.

Александр Шпрыгин («Каманча»), «Динамо» (Москва):

Мы основали группировку «Blue White Dynamite» – «Сине-белый динамит». Мы решили, что название должно соответствовать названию команды. И у нас был «заряд» – «We are blue, we are white, we are Moscow dynamite». Ну и было модно, что не просто движение, а оно еще и должно иметь название. Атрибуты группировки были: мы себе сделали название и пошили баннер – баннер у нас уже весной девяносто пятого на хоккее появился. И тогда же мы заказали первые тридцать футболок. ЦСКА первыми сделали футболки – «Red Blue Warriors», и мы тогда же сделали, с нашей эмблемой. Долго думали, парень ночами разрабатывал, на миллиметровой бумаге чертил эмблему «BWD». И с середины девяностых я на трибунах каждый матч «заводил».

Но по-прежнему главным противостоянием в российском околофутболе остается «конско-мясное». Следующая массовая драка между «конями» и «мясными» состоялась 14 октября 1995 года. На Старом Арбате сошлись около 200 фанатов ЦСКА и «Спартака». Эта драка была более массовой, чем в Сокольниках, и получила немалый общественный резонанс.

Андрей Малосолов, ЦСКА:

В [1995-м] году была грандиозная стычка на Арбате. У «флинтов» уже была большая армия, и первое наше столкновение случилось перед «дерби». Мы стояли внизу у касс, а они шли по верху, над кассами. Десяток человек нас, в том числе и я, на них сразу прыгнули, потом подтянулись все остальные, но милиция не дала конфликту разгореться. Она растащила всех в сторону, разогнала. И мы решили найти «флинтов» после матча. Причем не очень большие были шансы, нас собралось всего человек тридцать. Почему-то решили ехать на «Арбатскую». Кто-то сказал, что видел толпу на «Арбатской». Ну, мы подумали – они. По дороге в метро мы встретили еще человек тридцать своих, потом еще двадцать, еще пятнадцать. Короче, человек сто двадцать мы собрали.

Вышли из метро – и наискосок, возле Никитского бульвара их стояла толпа, человек восемьдесят. Это было самое мощное столкновение со времен Советского Союза. Мы сначала их атаковали, они отбились, даже в какой-то момент потеснили нас, но тут уже мы переломили ситуацию. Это произошло после небольшого «полтергейста», как назвал происходившее один из действующих лиц, – когда летело все, что могло лететь: урны, бутылки, строительный мусор – рядом стройка какая-то шла. Как там никого не поубивало – мне до сих пор непонятно. Перелом в той драке случился благодаря фану Гире. Он был огромного роста, вскочил на какую-то машину, размахивая пряжкой, и закричал: «Чего стоим? Погнали, давайте!» И началось просто паническое бегство. Ну, завалили лидеров, в том числе Женю бедного, Стоматолога, – ему тогда выбили два зуба, и он потом без этих двух зубов долгое время ходил. И мы их погнали просто в разные стороны – некоторые прыгали в тоннель, остальные понеслись в сторону «Маяковской» через посольский район. Мы их гнали почти до «Маяковской», а потом сами в таком же темпе убегали от ОМОНа.

После этого драки спартаковских и армейских хулиганов продолжались в Москве регулярно, причем поначалу они проходили с заметным преимуществом фанатов ЦСКА – это признают даже их «враги».

Иван Катанаев, «Спартак» (Москва):

Протекала [война] первые лет десять не с нашим преимуществом. Дело в том, что фанатская основа ЦСКА сохранилась с союзных времен. Те люди, которые ездили в середине-конце восьмидесятых, практически все ездили и в начале-середине девяностых. У нас же получилась такая ситуация, что из людей, которые рулили фанатским движением в восьмидесятые годы, в девяностых ни один уже этим не занимался. До середины девяностых единицы из них дошли реально, и у нас был момент, когда лицом фанатского движения была именно молодежь, неопытные. А у ЦСКА – такие дядьки, потрепанные союзными выездами. И, соответственно, все стычки тогдашние нами в одну калитку проигрывались.

Андрей Малосолов, ЦСКА:

С самого девяносто пятого года [спартаковские фанаты] безжалостно и немилосердно получали по щщам от ЦСКА, от «Red Blue Warriors». Причем в каждой битве, на каждом «дерби». Я участвовал в одном столкновении, когда контакта даже не было. Они просто убежали все – на «Красносельской» это было, году в девяносто седьмом. Мы выскочили из трамвая – человек восемьдесят, а их человек сто двадцать стояло. Меня там никто не ударил, и я никого не ударил – они сразу, увидев нас, убежали.

Игорь М., «Спартак» (Москва):

Были какие-то «партизанские» или малочисленные стычки, где мы побеждали, – после какого-то матча сборной или там на вокзале кого-то грохнули, – но основные драки были за ними года, наверное, два. Девяносто пятый – девяносто седьмой. В девяносто седьмом они выиграли у нас на подходе к Шервуду – просто «вынесли» нас. Нас всего было семьдесят человек против трехсот.

Андрей Малосолов, ЦСКА:

У нас был случай со «Спартаком» в девяносто шестом году – нас было двадцать девять человек, всего столько приехало вместо ста пятидесяти. Хотели мы наказать «Спартак» за «аргументы», которыми они угостили наших союзников «динамовцев». Каманче тогда хорошенько настучали, и он вынужден был прыгать через забор, как через табуретку, спасаясь, – с монтировками на него кинулись. И, увидев, сколько нас, один из тогдашних лидеров, Юра Петров, человек с огромными габаритами, сказал: «Так, стоять здесь». Он сходил в палатку, купил на свои деньги ящик водки. Мы напились, естественно, – и всё, нас уже было не удержать. Это важный элемент – определенный допинг, он всегда нам помогал. Ну как вы иначе пойдете двадцать девять человек против всех, кто там есть? Мы же шли на домашний матч «Спартака». Пошли, по дороге потеряли троих. Вызвали их на бой, сказали, что желательно равное количество или хотя бы там человек пятьдесят. Вместо этого они привели сотню, атаковали нас у моста – мы там отбились. Потом приехал ОМОН, начал всех разгонять. Мы подумали, что все закончилось, поднялись на мост и увидели, что вся эта сотня догоняет нас. Мы собрались единым кулаком и с невероятным ревом кинулись на них, дрались меньше минуты и обратили их в бегство.

«Щелчок»

Постепенно набирали силу и движения других команд, например питерского «Зенита», который в 1996 году вернулся в высший дивизион. Первым серьезным объединением питерских фанатов стала группировка «Невский фронт» – со временем она, кстати, преобразуется в региональную общественную организацию.

Валерий «Сабонис», «Зенит» (Санкт-Петербург):

В девяносто шестом уже стало все серьезно – баннеры стали шить, фан-вестники выпускать. Более организованные черты стало приобретать движение. После девяносто пятого образовался «Невский фронт». Он объединил фанатов активных, которые что-то делали – ездили на выезда. «Невский фронт» – это было название всего движения. Единственное, что от нас откололись «Питерские волки». Они потому и назвались так, что свободные, никакой дисциплины не приемлют, хотят гулять сами по себе и дышать вольным воздухом. Движение было еще небольшое, [Невский фронт] был самой крупной фан-группировкой порядка двухсот с лишним человек.

А 30 августа 1997 года в Москве произошла первая крупная драка с участием питерских фанатов. Она войдет в историю российского футбольного фанатизма как «Щелчок», по названию места действия – Щелковского шоссе. В тот день на стадионе «Локомотив» «Спартак» принимал «Зенит», и поддержать свою команду приехали из Петербурга около 700 человек. До Москвы они добирались на автобусах и прибыли на Щелковский автовокзал. Оттуда они колонной двинулись по Щелковскому шоссе к стадиону. Но за два-три километра до стадиона их ждали фанаты «Спартака».

Москвичей было гораздо меньше, не более двух сотен, но они были вооружены арматурой, пустыми бутылками и прочими «подручными средствами». Существуют разные версииотносительно того, была ли забита «стрела» или нападение «спартачей» было внезапным. Спартаковские фанаты утверждают, что «стрелка» была, зенитовские это отрицают. В любом случае, большинство питерских фанатов оказались не готовы к драке и бросились бежать, и лишь небольшая часть питерцев приняла бой. Драка длилась меньше десяти минут, потому что на место оперативно прибыл ОМОН. Говорят, что милиционеры стреляли из автоматов поверх голов дерущихся. По сообщениям прессы, в драке пострадали тридцать человек, из которых тринадцать (все – фанаты «Зенита») с черепно-лицевыми травмами, переломами рук, ключиц и ребер доставлены в больницы. 164 фаната (все – «спартачи») были задержаны ОМОНом.

А вот как среагировали на случившееся на «Щелчке» питерские фанаты, выпустившие экстренный выпуск своей фан-газеты «Знамя „Зенита“»:

Сегодня должен был увидеть свет очередной, плановый номер нашей газеты. Однако этого не произошло. Мы не можем позволить себе благодушно восторгаться нашими выездными достижениями, как ни в чем не бывало описывать всевозможные пьянки и глумежки после того, что случилось в Москве 30 августа. Мы уверены, что ни один порядочный «зенитчик» (коих, к сожалению, оказалось подавляющее меньшинство) до сих пор не может чувствовать себя спокойно после этого позора. Если у человека действительно болит душа за наше движение, он, вместо того чтобы рассказывать басни о том, как бился с десятью вооруженными «мясниками», крепко задумался бы о том, кто же мы такие, фанаты «Зенита», – уважающие себя патриоты города и команды, организованное движение или стадо быстрых оленей? В сегодняшнем номере мы пытаемся разобраться в том, что же действительно произошло на Щелковском шоссе и могло ли все выйти по-другому, попробуем расставить все точки над «i» в вопросе о том, что же мы собой на данный момент представляем, а также постараемся определиться, возможно ли появившееся у нас наконец-то количество преобразовать в качество, и если да, то как. Уроки 30 августа не должны пройти бесследно. Мы получили мощнейшую оплеуху, и нам будет стоить огромных усилий после всего происшедшего сохранить и приумножить все то, чего мы достигли за последнее время. Мы должны быть достойны нашего великого города, нас должны уважать всюду, куда мы приезжаем. А для этого мы должны быть сильнее, чего пока что о нас не скажешь. Речь не идет о какой бы то ни было агрессии. Суть в другом. У наших оппонентов не должно даже возникать желания поднять руку на «зенитчиков», а если таковое и возникает, отпор должен быть жестким и решительным. Пока же мы умеем только бегать…

А вот подоплека «Щелчка», положившего начало вражде фанатов «Спартака» и «Зенита», которая продолжается до сих пор, и рассказы о нем людей из фанатских движений обоих клубов.

Игорь М., «Спартак» (Москва):

Нам нужен был враг посильный, и наши его искали и посмотрели: вот «Зенит», почему бы и нет? Второй момент – то, что в Питере нас не любят. Какая-то есть ревность между городами, в большей степени со стороны Питера, мне кажется.

Когда-то ведь наши были хорошими друзьями с ними, ночевали друг у друга. Но я этого времени уже не застал, речь идет о середине восьмидесятых. А между следующим поколением никакой связи не было. Так, знали люди друг друга – особой дружбы не было, особой вражды тоже.

В какой-то мере и «кони» постарались (например, упоминая в разговорах о том, что «зенитчики» иногда присутствовали на «махачах» на их стороне), и какую-то роль это тоже сыграло, не решающую, конечно, но все же.

Валерий «Сабонис», «Зенит» (Санкт-Петербург):

Постепенно росли движения – и наше, и спартаковское, и уживаться вместе мы уже не могли. Тогда мы все еще были самой мирной «мафией», самым мирным движением, дружили и со «Спартаком», и с ЦСКА. Ни тем, ни другим это не нравилось: ЦСКА не нравилось, что мы дружим со «Спартаком», «Спартаку» не нравилось, что мы дружим с ЦСКА. И «Спартаку» больше не нравилось, что мы дружим с ЦСКА, чем наоборот.

Игорь М., «Спартак» (Москва):

Весной девяносто седьмого года мы играли два матчаподряд, чемпионат и кубок, третьего мая – чемпионат в Питере, а седьмого мая – кубок в Москве. За день до матча поехали туда несколько наших из «Flint’s Crew», их вычислили старые «зенитчики», пришли к ним в гостиницу и спросили: ну, почему война? Давайте жить мирно, мы войны не хотим. Но наши сказали: нет, завтра получите. Парламентеры ушли ни с чем. И на следующий день на Ждановском мостике был первый «прыжок» – маленький, локальный, и милиция всех быстро рассеяла. Но было ясно, что уже что-то не то. Ответный матч игрался в Москве, на «Торпедо», и «зенитчиков» милиция под конвоем провела от метро и до сектора.

Валерий «Сабонис», «Зенит» (Санкт-Петербург):

У нас стало подрастать молодое поколение. Взаимные претензии, слово за слово, перемахи небольшие. Все это разрасталось, разрасталось, и дальше уже пошло как снежный ком, потом – как снежная лавина, и было не остановить. В девяносто седьмом году в мае они к нам приезжают – на мосту первая стычка, где-то тридцать на тридцать. И всё, уже понятно, что война. На каком-то матче они кричат всей трибуной: «Мы вас повесим».

Игорь М., «Спартак» (Москва):

За неделю до [ «Щелчка»] была драка с «конями» в Шервуде, когда нас собралось человек сто двадцать, а до позиций дошло всего семьдесят. Мы стояли – за спиной был стадион «Динамо», а «конюшня» шла от входа. Мы послали двух разведчиков – они вернулись, сказали, что их идет человек триста. Что делать? Нас семьдесят. Видно, что мы не сдержим их. Голоса разделились. Может, отойдем подальше к стадиону? Там будет какая-то локальная стычка, и менты разгонят, или будем драться? Долго спорили, наверное, минут десять. Потом сказал один человек, Дима У.: пришли драться – давайте драться. Нас они «вынесли» довольно быстро. Я такого никогда не видел: небо черное от того барахла, которое они в нас кинули. Но мы тоже – цепи порубили. Как раз тогда все это присутствовало: цепи, арматура, асфальт кусками. И там пострадали несколько человек довольно серьезно – до переломов ключицы. Это было двадцать третьего числа, а тридцатого был матч с «Зенитом». То есть боевой дух был подорван. И когда ребята собрались в Сокольниках перед этим матчем, один из «стариков» сказал: всё, ребята, нужна реабилитация – надо порвать их.

Иван Катанаев, «Спартак» (Москва):

С «Зенитом» были нормальные отношения до девяносто седьмого года. Но нам не хватало врагов, потому что, по сути, был один реальный враг – ЦСКА. А у «Зенита» был довольно мощный «движ», довольно крепкий, как казалось. И в том же сезоне, в девяносто седьмом году, в Петербурге, на хоккее – поехал довольно большой состав туда – была драка, и спровоцировал ее «Зенит». Наши тогда выиграли, но травмы были довольно серьезные, и после этого был ответ на «Щелчке». Тогда порядка двухсот человек «Спартака» погнали целую колонну «Зенита» – семьсот человек. Как таковой драки и не было, было избиение. «Зенит» был явно не готов к этому, не готов к тому, что их еще и погонят, – они шли огромнейшей колонной. Но количество еще не значит качество.

Игорь М., «Спартак» (Москва):

Питерцы сделали анонс в газете своей – мы едем в Москву, нас будет много. Мы собрались через переход от стадиона, где сейчас какой-то трактир сделали, а тогда просто палаточка была. Все у этой палаточки и по дворам вокруг сидели. И поехала машина «Нива» туда навстречу к Щелковскому. Вернулись обратно – тогда мобильников еще не было – и сказали: идут, и их много. Мы собрались и пошли навстречу. Нас было человек, наверное, двести. Что получилось в нашу пользу – там рабочие делали ограду газона металлическую и нарубили таких аккуратных металлических прутьев. И прошла наша толпа – ребята берут эти прутья, а они еще горячие от резки и от сварки. Работяги: стойте, стойте, куда вы? А мы все у них забрали и оказались уже не с пустыми руками.

Валерий «Сабонис», «Зенит» (Санкт-Петербург):

Мы объявили полную мобилизацию, сказали – всем надо быть на этом матче. Потому что мало ли что – может случиться всякое. Собрались вместе у Щелковского автовокзала и по Щелковскому шоссе пошли к стадиону «Локомотив», человек семьсот.

То, что все приехали – семьсот человек, – было хорошо организовано. То, что нужно было всерьез ожидать, что они выйдут навстречу, – здесь был прокол. Не все были готовы, что им навстречу выйдут. И когда они вышли, задние ряды сразу побежали, за ними – те, кто перед ними. В итоге осталось человек тридцать против ста двадцати – ста пятидесяти человек. А поскольку [ «спартаковцы»] были еще и не на чистых руках, то те, кто остался, были изрядно покалечены. Такой вот черный день в нашей истории – тридцатое августа девяносто седьмого года.

Игорь М., «Спартак» (Москва):

Шли по «Щелчку» навстречу друг другу по левой стороне и увидели, что «бомжей» реально много. И одна наша кучка – человек пятнадцать – оказалась впереди и попала под «бомжей», и они их всех там положили. И приехала милицейская машина, встала между нами – и все. Что делать? Хорошо, что ребята прорвались и побежали на «бомжей» – вся лавина. И они испугались. Их осталось, наверное, всего человек пятнадцать-двадцать драться. Я бежал во втором ряду. И там был какой-то «бомж» с пряжкой, и я тоже был с пряжкой. Я его ударил по голове, и он меня ударил, рассек голову. Их задолбили полностью, кто остался. А остальные разбежались. Помню, выбегаю в конце – стоит мужик лет, наверное, сорока, здоровый. Видно, что он не боится. Он не дерется, потому что не его это дело, но и не боится. И его никто не тронул. Я оборачиваюсь, смотрю – четыре милиционера стали спинами друг к другу и в воздух из автоматов стреляют. Ну, думаю, все уже закончилось, надо уходить. Мне повезло уйти, а там очень много людей позабирали. Вплоть до того, что ребята по подъездам прятались – их оттуда «снимали». Кто-то мне потом говорил – НТВ, по-моему, показало сюжет, что питерских болельщиков избили в Москве, и их автобусы встречали двести человек – родственников, друзей, знакомых.

И все же самым жестким и непримиримым остается противостояние «Спартака» и ЦСКА. 31 марта 2001 года, в день очередного «дерби» между «Спартаком» и ЦСКА в Лужниках, в районе метро «Китай-город», дрались несколько сотен фанатов этих команд. Применялись «аргументы». По официальным сообщениям, пострадали 52 человека, в том числе три милиционера, пытавшихся помешать драке. Столкновение на Китай-городе стало первой крупной победой фанатов «Спартака» над своими извечными врагами.

Беспорядки в тот день происходили и на самой игре. Фанаты выламывали пластиковые кресла и бросали в своих противников. Всего было выломано 3400 кресел.

Игорь М., «Спартак» (Москва):

С какого-то времени маятник качнулся в правильную сторону. И наша молодежь подросла, и их люди потихонечку стали отходить. Китай-город – это была не то что крупная победа, а просто оглушительная. Их подчистую уделали, «вынесли». Просто так ничего не возникает, мы были готовы это сделать. Китай-город на слуху, да.

Андрей Малосолов, ЦСКА:

В две тысячи первом году мы потерпели первое поражение со времен Советского Союза – у метро «Китай-город». А Китай-городу предшествовали опять же Сокольники. Мы собрали не очень большой состав, в основном – тогдашняя подросшая молодежь, пришли на хоккей. Они нас ждали – основная масса была у турникетов, а новая группировка – «Клок Ворк Ориндж», «КВО» – стояла отдельно. Пока одна часть наших разбиралась с «КВО», другая атаковала турникеты, там мы столкнулись с офигенным сопротивлением поначалу. Я впервые почувствовал какую-то слабину и занимался не прямыми обязанностями, а пинками загонял людей обратно наших. В этот момент подтянулись те наши, которые занимались «КВО», и это обеспечило перелом. И там была перекидка ледышками, постоянно летала канистра с тосолом – кто-то оставил ее. И после пятиминутного яростного натиска они побежали.

Иван Катанаев, «Спартак» (Москва):

Это была не первая победа «Спартака», но очень значимая. До этого были победы, но над определенными группами. И до Китай-города не было ни разу у нас такой победы, чтобы все абсолютно топовые бригады ЦСКА, вся основа, все их лучшие люди участвовали. И с нашей стороны тоже были все лучшие люди. И это была, наверное, последняя драка для довольно большого количества старых армейских хулиганов. После этого поражения большинство поняли, что сколько можно этим заниматься, пора уже детей воспитывать.

Андрей Малосолов, ЦСКА:

На Китай-город мы, уже самоуверенные, собрали состав, в котором было человек пятьсот. И этой огромной ордой мы потерпели поражение от соперника, которого было в два раза меньше. Дали слабину тогда наши.

Иван Катанаев, «Спартак» (Москва):

Движение ЦСКА ушло в руки молодежи, и поэтому следующие три-четыре года было тотальное превосходство «Спартака»: мы выиграли практически все крупные массовые драки, и первое поражение было на Улице 1905 года [в 2006 году].

В ход идут «аргументы»

Вообще, 1990-е – это годы беспредела во всем, в том числе в футбольном хулиганстве. Именно тогда использование в драке «аргументов» – труб, арматуры, бутылок и прочих так называемых «подручных средств» – стало едва ли не нормой. До этого если и применялись «аргументы», то, как правило, в основном солдатские ремни с пряжками, залитыми свинцом.

Андрей Малосолов, ЦСКА:

На кулак наматывался ремень, и это было в основном оружие не нападения, а защиты. Оно приводило в себя всякую гопоту, которая на тебя кидалась. При хорошем умении обращаться с ремнем можно было нанести человеку несколько очень ощутимых ударов – и он бы больше уже на тебя не прыгал.

Фанаты какого клуба первыми применили арматуру и другие подобные «аргументы», сегодня установить уже невозможно, да и незачем. Такое было время, такие понятия. Драки «на говне» – не просто на кулаках, а с любыми «подручными средствами» – были если не нормой, то, по крайней мере, обычным делом.

Игорь М., «Спартак» (Москва):

Мы совершенно точно не гнушались. Может быть, мы были и первыми, может быть, не первыми, но совершенно точно не гнушались [применения «аргументов»]. Применили их на [Малой спортивной арене «Лужников»], когда «динамиков» грохнули – там много народу пострадало. Все наши были на арматуре – целенаправленно привезли. А за неделю до этого была тоже стычка на Малой спортивной арене, и [ «динамовцы»] отбились тем, что разбили бутылки и «розочки» понаделали. То есть они отбились пятнадцать против тридцати пяти, но мы были с голыми руками. И народ решил: раз вы так, то мы с вами поступим совсем жестко. А после Малой спортивной арены уже все взялись [за «аргументы»].

Иван Катанаев, «Спартак» (Москва):

В девяносто девятом году я попал в хулиганскую фирму – мы ее сами с другом и организовали. Жизнь стала намного интенсивней и интересней. У «Спартака» тогда было уже около десяти серьезных группировок. И у нас была попытка попасть в так называемую «основу», потому что кроме как делами ты никак не мог показать, что имеешь право находиться в этом кругу. Нужно было что-то делать. Но с основными фирмами это было невозможно – знакомых там не было. Ну, сделали свою фирму – и у нас все получилось: какие-то первые драки, первые победы, первые поражения. Сложно сказать, кто первым применил «аргументы». Все будут валить друг на друга. Данных же нет, кто первым взял в руки арматуру.

Александр Шпрыгин («Каманча»), «Динамо» (Москва):

Когда в девяносто восьмом «Спартак» в первый раз применил по отношению к нам арматуру – хотя в первый раз они по отношению к «Зениту» ее применили уже в девяносто седьмом, на Щелковском шоссе – фанатизм ушел в травмоопасные вещи, когда после драки люди чуть ли не покалечены были.

Иван Катанаев, «Спартак» (Москва):

Было несколько договоров, но они потом нарушались. Сначала нарушили «армейцы», потом нарушили мы, и к конечному итогу шли довольно долго. Было года два-три такой неопределенности, когда уже вроде как договорились ничего не использовать, но все равно некоторые драки проходили с применением «подручных средств».

Лидеры фанатских группировок пытались между собой договориться о том, чтобы драться на «чистых руках», без бутылок и арматуры, но из-за того, что договоры нарушались, процесс затянулся. Понадобилось несколько лет, чтобы осознать, что драки «на говне» – путь тупиковый и от него надо отходить.

Иван Катанаев, «Спартак» (Москва):

Тогда время было крайне жесткое. Того, что сейчас называется «русским стилем» – то есть драки без аргументов, уважение к сопернику, – тогда и в помине не было. Бутылки, арматура – все это было в изрядном количестве. Ну и, соответственно, травм у нас тоже было изрядное количество. Мне голову много раз зашивали, руки ломали, зубы выбивали – всего хватало. Но в любом случае, все плюсы перевешивали минусы многократно. Были драки фирма на фирму, были, когда две-три молодые фирмы. Наша фирма называлась «Штурмовики» – потом она канула в Лету. Мы поняли, что топчемся на месте, и весь состав развалился. Я ушел в одну из топовых на тот момент фирм – «КВО», «Клок Ворк Ориндж». А остальные ушли в другую фирму, которая и по сей день активно действует.

Начиная со второй половины 1990-х драки между фанатами проходили регулярно и во многих городах. Но большого общественного резонанса они уже не имели – к ним привыкли. Да и время было такое, что не до футбольного хулиганства: других проблем хватало. Тема футбольного хулиганства снова всплыла на массовом уровне в 1999 году, но уже не из-за драк между фанатами, а в связи с их столкновениями с милицией. Стадион в подмосковном Раменском, где 19 июня 1999 года случится первая «резонансная» драка фанатов с милицией, надолго станет ассоциироваться с беспорядками на футболе, а кадры хроники, где фанаты дерутся с милицией и выламывают пластмассовые сиденья, обойдут все телеканалы и попадут во многие передачи и фильмы о футбольном фанатизме. В ближайшие два-три года «стадионные войны» между фанатами и милицией пройдут практически во всех российских городах, где есть серьезные футбольные команды (подробнее о взаимоотношениях фанатов и милиции, в том числе о «стадионных войнах» конца 1990-х – начала 2000-х – в главе «Фанаты vs. менты»). Однако здесь уже начинается современная история футбольного фанатизма. Несмотря на несколько крупных драк, например в марте 2006 года на Улице 1905 года в Москве, она характерна взаимными компромиссами фанатов и милиции и постепенным снижением градуса околофутбольного насилия.