Фанаты. Прошлое и настоящее российского околофутбола Козлов Владимир

Как видно из всей истории околофутбольной субкультуры, фанаты – будь то участники хулиганских фирм или те, кто «шизит» на трибунах, – практически всегда воспринимались как угроза: государству, существующему строю, общественному порядку и т. д. В чем причина – в косности ли обывательского взгляда, чрезмерных опасениях властей или буйном поведении самих фанатов, – однозначно сказать нельзя. Однако ясно, что наиболее «специфические» отношения у фанатов сложились с правоохранительными органами, а также с политическими партиями и движениями, которые на разных этапах пытались использовать эту организованную и достаточно многочисленную субкультуру в своих целях. При этом отношение к фанатам на обывательском уровне основано прежде всего на стереотипах и массмедийных штампах.

Фанаты vs. менты

С появления в СССР в 1970-е годы первых фанатов и до настоящего времени продолжается их противостояние с милицией. Оно может усиливаться, доходя до абсурда, как в 1990-е – тогда чуть ли не каждый принципиальный футбольный матч сопровождался стычками между фанатами и милицией, но может и затихать, если стороны находят разумные компромиссы.

В советские времена милиционеры не разрешали проносить на стадион флаги и прочие фанатские атрибуты. Фанатов они воспринимали как нарушителей порядка, людей, которые делают то, что «не положено». Нет бы сидели просто, как все остальные болельщики, так им же еще надо махать флагами и кричать. С самого начала милиция выделяла фанатов – «потенциальных нарушителей общественного порядка» – из всех остальных болельщиков.

«Борисыч», «Зенит» (Санкт-Петербург):

Ментов [в восьмидесятые годы] не было в таком количестве, как сейчас, – тогда ни ОМОНа, ни дубинок, ничего не было. Даже они, по-моему, без пистолетов были. Просто в своих «парадках», фуражках стояли. Но самый охраняемый сектор – это тридцать третий («фанатский» сектор. – В.К.). Там обыскивали. Нигде больше не обыскивали, на любые сектора можно было пройти с бутылкой и там пить, наливать, друзей угощать, а на тридцать третий – там жестко обыскивали. Я, помню, купил в «Детском мире» такой сине-белый берет с помпоном и начал значки туда навешивать. Потом это дело переняли многие – мода такая пошла, чтобы что-то на себя надевать, помимо флага: это уже не отнять, это шапка, не имеете права!

На тридцать третьем секторе, когда заходили менты, пытаясь выдернуть кого-то, ребята все цеплялись руками либо друг за друга, либо за скамейки (тогда были такие длинные скамейки из двух дощечек). Все друг друга держали, и менты их не могли выдернуть из этой кучки.

Пик милицейский репрессий против фанатов в советское время пришелся на конец 1982-го – 1983 год, после трагедии на матче «Спартак»—«Хаарлем» (подробнее об этом в главе «„Хаарлемская“ трагедия»). До этого еще можно было приносить флаги определенного размера и поддерживать команду «кричалками» и песнями, не говоря уже о вполне безобидных «розах», но после «Хаарлема» начались совершенно жесткие и абсурдные ограничения. Запретили не только шарфы и флаги, но вообще любую атрибутику.

Виктор «Батя», «Динамо» (Москва):

Пошли такие гонения, что уже на стадионе в шарфе ты не мог появиться. Буквально за значки забирали. Шнурки там у тебя сине-белые – тебя за это забирали. У нас парень нарисовал себе на джинсах букву «Д» – а джинсы в те времена еще культовая вещь была, – его при мне менты заставляли смывать ее с джинсов, до белого протирал. На стадионе стали запрещать скандировать что-либо, любые лозунги. Доходило до маразма: играла сборная, и за крик «СССР» или «Советский Союз» могли забрать. И за флаг СССР, если ты вставал с флагом и кричал «СССР», менты могли забрать и арестовать, хотя ты находился в СССР, болел за СССР – не свастику же доставал.

Игорь М., «Спартак» (Москва):

Меня не пустили на какой-то матч в Лужниках за значок. Милиционер меня реально на входе развернул, сказал: или снимай значок, или иди вообще отсюда. До восемьдесят шестого года были репрессии, и только перед матчем с «Тулузой» в ноябре восемьдесят шестого года прошел слух, что на этом матче будет посвободнее. Было очень много флагов и шарфов, и на этом матче было что-то похожее на организованную поддержку.

Даже к середине 1980-х, когда расцвет футбольного фанатизма уже охватил весь бывший СССР, милиция, несмотря на некоторые послабления, по-прежнему воспринимала фанатов как еще одно «неформальное объединение молодежи», а значит – потенциальных нарушителей. И все же отношение к фанатам в разных городах было разным, в зависимости от политики местного милицейского начальства.

Андрей Малосолов, ЦСКА:

В восемьдесят седьмом году и вплоть до девяностых на стадион могли пустить с флагом, а могли и не пустить. Могли пустить с шарфом, а могли и не пустить. В зависимости от того, какая вожжа попадет им под хвост. Приходишь ты на стадион, у тебя там флаг, ты его хочешь повесить на решетку – нельзя! Почему нельзя? Нельзя. Не положено. Почему не положено? И ответ на этот глупейший вопрос не могли получить очень долго.

В 1990-е годы из всех российских городов особенно дурной славой у фанатов пользовались милиция и ОМОН Нижнего Новгорода. Практически на каждом матче из-за непродуманных и просто жестких действий местной милиции и ОМОНа возникали драки между ними и фанатами. За это фанаты дали Нижнему Новгороду прозвище Омоновск-Сити. А началось все так.

Андрей Малосолов, ЦСКА:

Переступила черту милиция, я считаю, в девяносто втором году в Нижнем Новгороде. Тогда впервые местный «Локомотив» вышел в высшую лигу, впервые мы туда приехали – двести сорок человек. И началась какая-то кровавая неимоверная резня. Тогда же еще никто не думал, что должен быть гостевой сектор, что надо как-то разделять болельщиков, и нас посадили в самую кучу местных. Естественно, через пять минут начались конфликты, стали бросаться камешками, бутылками. И милиция, вместо того чтобы по всем канонам встать между нами, как они сейчас это делают, просто начала всех херачить дубьем. Продолжилось это все уже в полной темноте: они погнали всю толпу через кустарник в каком-то лесопарке. Там темно, абсолютно ничего не видно, и обезумевшие люди натыкались на деревья, потому что сзади шла шеренга и просто всех рубила направо и налево. Только у метро абсолютно осатаневший народ встал и решил биться насмерть, но ОМОН уже тогда вернулся на свои позиции. С тех пор каждый приезд любой московской команды – и даже немосковской – заканчивался драками с милицией. При том что с фанатами «Локомотива» у нас всегда были хорошие отношения.

Валерий «Сабонис», «Зенит» (Санкт-Петербург):

Беспредела много было. Зажигалки отнимали, ремни, ручки. Программки даже отнимали, говорили, вы их подожжете. Бывало, что закрывают ворота и в перерыве просто не выпускают в туалет. Естественно, люди начинают рваться, и «толкотня» образуется. Кто-то, проходя мимо, случайно задел милиционера плечом – тот его дубиной. Всё, понеслась. Или кто-то зажег файер – и сразу в толпу врубается десяток омоновцев с дубинами и начинает всех подряд крушить.

Андрей Малосолов, ЦСКА:

Милиция часто действовала просто абсурдно, и это привело к «стадионным» войнам или, как их еще называют, «кресельным» войнам, когда в середине девяностых каждый матч практически начинался и заканчивался дракой с милицией. Причем массовой, невзирая на то, идет футбольный матч или не идет. Не фанаты, а именно милиция виновата в том, что обстановка на наших стадионах была такой вот нечеловеческой. Вместо того чтобы разрешить многие вещи – элементарные, просто элементарные, например, флаг на древке. Вот сейчас этот вопрос наконец решился. Сколько лет прошло? Только три-четыре года назад стали разрешать флаги на пустотелых древках.

В какой-то момент и фанаты, и милиция с ОМОНом вышли за рамки допустимого. Милиционеры и омоновцы чувствовали себя хозяевами на стадионах и запросто могли ни за что ни про что отделать дубинками фаната, который чем-то им не понравился. В принципе такое случалось и в 1990-е годы, но сдачи фанаты не давали. А сейчас они поняли, что могут устраивать драки с ОМОНом и милицией прямо на стадионах.

Андрей Малосолов, ЦСКА:

До этого поднимать руку на милиционера – это было что-то невероятное. Потом сами фанаты вошли во вкус и поняли, что если к ним относятся беспредельно, то и они могут, отвечая, побеждать. Сколько было случаев… Например, девяносто седьмой год, Воронеж, «Факел»—ЦСКА. На трибуне зажгли файер, что само по себе преступлением не является, является только нарушением спортивного регламента – и то только если файер кинут на поле, – и милиция кинулась на штурм. И ее грамотно окружили, потомучто на секторе больше тысячи было народу нас, и начали просто методично их избивать. Все завершилось полным конфузом, когда с трибуны гроздьями сыпались эти омоновцы и милиционеры, теряя свои шапки и дубинки. Это был апофеоз всего. И в отместку милиция залила всю трибуну из пожарной машины, а было очень холодно, конец октября. И люди выходили буквально как пингвины, и милиция уже просто отыгрывалась, вылавливала по одиночке.

Александр Шпрыгин («Каманча»), «Динамо» (Москва):

Моя фанатская карьера проходила в бурные лихие девяностые, когда никаких отношений в принципе не могло быть и милиционер был абсолютным хозяином на стадионе. Он мог сделать абсолютно все, что ему заблагорассудится, и не понести за это никакого наказания. Всю первую половину девяностых применение дубинки было нормой, если тебя не исполосовали до полусмерти, то не имей претензий и радуйся вообще. Это сейчас, применив дубинку, милиционер будет в прокуратуру очень много бумажек отписывать, с какой целью он это делал. И многие сейчас уже с дубинками не ходят. А тогда с дубинками ходили все, и если кому-то что-то не нравилось, то тебя не просто разворачивали и говорили: «Не пустим», а дубинками выгоняли. Никогда не забуду момент, как я зашел в туалет на стадионе «Динамо», и там были два омоновца. Я случайно одного плечом задел, непреднамеренно, и они меня два раза по спине со всей силы дубинами ударили и сказали что-то типа «давай, подумай хорошенько». Вот ему захотелось, и можно было безнаказанно ударить, понимая, что на это ответа не будет.

Сами сотрудники правоохранительных органов признают, что стадионные беспорядки в 90-е годы прошлого века и в начале нынешнего были отчасти спровоцированы неправильными и излишне жестокими действиями милиционеров и омоновцев, поставленных охранять порядок на матчах.

Сотрудник правоохранительных органов, попросивший не называть его фамилию:

Тогда и страна находилась на переходном этапе, в полуразрушенном состоянии, и правоохранительные органы не могли контролировать ситуацию. Не было еще опыта, как пресекать негативные проявления на стадионах со стороны футбольных фанатов. Все упиралось в то, чтобы силовыми методами все подавить. Тогда не было наработок. Советское время отошло, и ничего взамен не получили на тот момент. Правоохранительные органы начали учиться работать с чистого листа. Стала доступной информация о том, что на Западе происходит во время футбольных матчей. У них там болельщики дерутся с полицией, а почему нам не показать, что мы не лыком шиты? А ответная реакция какая-то узколобая, примитивная со стороны правоохранительных органов – ах, вы хотите показать, что вы круче нас? Ну вот получите. В результате получили то, что получили, – откровенные столкновения на стадионах с выдиранием кресел и киданием в сотрудников милиции, с активным маханием дубинками.

Но нельзя говорить, что фанаты были невинными жертвами ментовско-омоновского насилия. Они сами, бывало, затевали драки с милицией на стадионах – например, бросали на поле файер.

Игорь М., «Спартак» (Москва):

Мы провоцировали [милицию], если говорить совсем откровенно. Первая драка, когда менты полезли на сектор, это был подмосковный Ногинск, апрель девяносто седьмого года. Почему? Потому что некий Леша Г. бросил дымовую шашку на поле. Только из-за этого. В Раменском ничего особенно выдающегося не было, на поле не бросали. В Нижнем Новгороде было, когда еще Романцев выступал. Но всегда наши были готовы к тому, что это будет, и не огорчались, когда это происходило. Если и не бросали файер, то чем-то еще могли бросить. Шариком для гольфа, например, одно время носили их специально для этого. Овечками мы не были на самом деле. И они, конечно, с удовольствием пользовались силовыми методами, но и наши тоже.

Футбольный хулиган, участник одной из группировок ЦСКА:

То, что было на стадионах в конце девяностых, в начале двухтысячных, – это было с милицией. Тогда был настоящий правовой беспредел.

Конфликты между фанатами и правоохранительными органами продолжались и все 1990-е годы, а к концу десятилетия вылились в череду «стадионных войн»: фанаты выламывали кресла, бросались ими в милиционеров и омоновцев, а те махали дубинками направо и налево. Апогея «стадионные войны» достигли в 1999 году. Тогда два выезда фанатов столичных команд в подмосковное Раменское закончились грандиозными побоищами с милицией и ОМОНом.

19 июня 1999 года, в день матча «Сатурн»—«Спартак», столкновения между спартаковскими фанатами и подмосковным ОМОНом начались еще до начала игры. А когда после первого гола «Спартака» фанаты начали прыгать и плясать на трибунах, туда тут же двинулся ОМОН и устроил «зачистку». Фанаты стали отбиваться, и на трибунах разгорелась массовая драка между фанатами красно-белых и омоновцами. В результате одна из трибун была серьезно повреждена: «спартачи» с корнем вырывали пластиковые сиденья и отбивались ими от омоновцев, вовсю орудующих дубинками. Матч пришлось даже остановить, в ситуацию вмешались главный тренер «Спартака» Олег Романцев и ведущие футболисты клуба – Андрей Тихонов и Илья Цымбаларь. В результатедрака закончилась, и матч кое-как был доигран. На Раменском стадионе было сломано 487 сидений, ему нанесен ущерб на сумму около 10000 долларов.

Вот как спартаковские фанаты описали происшедшее в своем фанзине «Ultras News» (№ 8):

[…] какой-то парнишка с грузом прожитых 13–15 лет взгромоздился своими ногами на святая святых – индивидуальное пластиковое кресло. У одного из омоновцев просто кровью сердце облилось от столь вандального поведения фантика. Добрый дядя в погонах в «вежливой» форме поспешил донести до сознания хулигана в красно-белом шарфе, что не надо так себя вести. Аргумент в виде резиновой палки опустился на сознание (голову) преступника. Ребенок рухнул. Все это происходило в зоне видимости нашей боевой дружины. Стерпеть подобное от дебила с тремя классами церковно-приходской школы у ребят не хватило сил. Полудурок был завален, в ответ мордовороты словно по команде хозяина «фас» рванули на трибуну.

[…]

После всех событий менты выдвигают несколько версий:

1. Фанаты передрались между собой. А блюстители полезли разнимать (даже показывали кадры: два полупьяных подростка бодаются между собой).

2. После слэма образовался грандиозный завал, и ведомые человеческими чувствами менты решили помочь ребятам подняться, но эти «тупые фанаты» начали снова избивать сотрудников милиции.

3. Милиция пошла на трибуны после того, как вандалы стали закидывать их креслами и дымовыми шашками.

И еще много тупых версий.

[…]

Все, конечно, уважают Романцева, Тихонова и Цымбаларя, но никакие их призывы не подействовали бы на фанатов, если бы ОМОН продолжал хулиганить на трибуне: красно-белые все равно сражались бы за свои права, за себя и своих товарищей. На все призывы прекратить (прекратить что – защищать себя?) «спартачи» отвечали только одно: «УБЕРИТЕ ОМОН!!!». Короче, ничего не добившись и поджав свои трусливые хвосты, «бойцы» в камуфляже под то же дружное пение: «Получили пизды! Эй-эй»! «ОМОН – говно», «Если б знали вы, что за сволочи подмосковные мусора», «Отсоси у красно-белых! Эй! Эй!» – свалили с трибуны. Их места заняли простые «серые», и сразу все закончилось.

[…]

Правда, после матча субъекты в камуфляже снова показали свою гнилую сущность – особо отличившихся (и тех, кто был в красных майках. Вот она основная причина политики «шифра»!) отлавливали в лесочке, раздевали по пояс и кидали в заросли крапивы.

Побоище в Раменском имело огромный общественный резонанс. О нем рассказали все центральные телеканалы, написали в журналах и газетах. Вышло несколько передач и специальных репортажей, посвященных фанатизму. Общий смысл передач и статей сводился к тому, что, хоть футбольные фанаты – далеко не ангелы, охаживать их дубинками ни за что ни про что ОМОН права не имел.

Но решить проблему на уровне общественного мнения оказалось невозможно. Это показал уже следующий массовый выезд в Раменское фанатов столичной команды – на этот раз ЦСКА. Местный «Сатурн» играл с ЦСКА 2 октября 1999 года, и в этот день подмосковный город снова попал в криминальные хроники в связи с беспорядками на футболе. В перерыве матча на гостевой трибуне возникла почти такая же ситуация, как на игре со «Спартаком»: драка между фанатами и омоновцами. Пришлось вмешаться президенту ЦСКА Шахруди Дадаханову, который ринулся в гущу событий и пытался образумить разъяренных омоновцев.

Александр Шпрыгин («Каманча»), «Динамо» (Москва):

Это и вылилось в то, что в девяносто девятом в Раменском произошли события, которые видела вся страна. Тогда фанатизм окреп, стало больше людей на трибунах. Первыми сделали это «Спартак» и ЦСКА, у нас были более локальные случаи, когда, озверев от этого бесконечного беспредела, который творился на трибунах, люди просто стали таким вот тоже не совсем законным способом реагировать на милицейское беззаконие. И тогда на это впервые обратило внимание телевидение, обратила внимание общественность, руководство милиции. И милиция под прицелом телекамер вынуждена была изменить свои действия, чтобы в случае чего им не приходилось вводить резерв на трибуны. В девяностые годы можно было отдать приказ ввести ОМОН на трибуны, и на глазах у всей страны болельщиков избивали, но потом пошли по всей стране отпоры.

Еще одним эпизодом, который надолго запомнили фанаты «Спартака», был выезд на матч с ярославским «Шинником» 20 июля 2002 года. Тот выезд был весьма массовым: из Москвы прибыло около двух тысяч спартаковских болельщиков. В Ярославле они подверглись самым разнообразным милицейским репрессиям. Перед матчем их отлавливали по всему городу и свозили в «резервацию» на территории стадиона. Там их продержали несколько часов на тридцатиградусной жаре, не выпуская даже для того, чтобы купить воды или продуктов. Во время матча милиционеры не пускали болельщиков в туалет. Такое отношение к гостевым фанатам спровоцировало грандиозные беспорядки на трибунах. ОМОН ринулся проводить «зачистку», причем, как обычно, досталось и ни в чем не повинным болельщикам – на кадрах телерепортажа хорошо было видно, как омоновцы лупят дубинками какого-то пожилого дядьку и грубо отталкивают девушку. Наиболее активные болельщики дали им отпор, и в результате несколько десятков фанатов были ранены.

Подобное, только в несколько меньших масштабах, регулярно происходило едва ли не на каждом важном матче. Много лет проблема практически никак не решалась: ни милиция, ни клубы не предпринимали ничего, чтобы исправить ситуацию.

Андрей Малосолов, ЦСКА:

Система была изначально несправедливой, злобной и тупой, а милиция – неспособной вести какой-то конструктивный диалог. Во многом виноваты и клубы, которые не уделяли никакого внимания болельщикам. Бывали клубы, которые брали своих фанатов с выездов – в самолет, в поезд, с игроками были хорошие отношения. Но в принципе руководству было наплевать на болельщиков. Есть они – есть, нету – ну и фиг с ними.

Противостояние фанатов и милиции достигло апогея, превратившись в открытую войну двух сторон. И в этой войне фанаты тоже вели себя не лучшим образом, вынуждая правоохранительные органы к силовому решению конфликтов. Бывали ситуации, когда фанаты откровенно провоцировали омоновцев, а то и сами начинали драки.

Александр Шпрыгин («Каманча»), «Динамо» (Москва):

Если в начале фанаты это делали, отстаивая свои права, то уже под конец, когда эта уже затухала трибунная тема, им было просто интересно – милиция их уже не трогает, но они или файер кинут, или кресло, провоцируя милицию. Или устраивают слэм – милиция думает, что это драка, заходит на трибуны, а фанаты тогда: а че, мы их не трогали, зачем они влезли? И для рядового состава МВД, и для рядовых фанатов это было больше как развлечение. Это нравилось и тем, и другим – такая разминуха. Одним за это ничего не будет, вторым ничего не будет – во весело! И журналистские репортажи сначала были такие: вот, смотрите, там ни за что фанатов побили, а под конец, когда все уже прекращалось, было: вот смотрите, что опять футбольные хулиганы учинили.

Только после того, как всем стало ясно, что дальше по этому пути двигаться нельзя, что «стадионные войны» между фанатами и милицией отпугивают простых болельщиков – те просто боятся ходить на стадион, – начался диалог, в который милиция попыталась вовлечь и фанатов.

Андрей Малосолов, ЦСКА:

Ситуация изменилась только в две тысячи втором году. Только тогда появились какие-то послабления для болельщиков – и сразу во что превратились трибуны? Если раньше на них сидели люди, готовые в любой момент сорваться и бить милицию или быть битыми, то теперь трибуны стали украшать, появились огромные баннеры, полотнища, визуальные представления, хоровое пение.

Сотрудник правоохранительных органов, попросивший не называть его фамилию:

Слава богу, довольно быстро поняли правоохранительные органы, что это не есть правильный путь в работе с фанатами, что нужно профилактические меры принимать, а не силовые. Да, можно демонстрировать силу, но не ввязываться в откровенную драку. Это сейчас мы понимаем, что не надо болельщиков провоцировать. Если он протащил файер на стадион, то не лезть же через десять рядов, чтобы вытаскивать его из толпы и отбирать у него этот файер. Понятно, что это может только спровоцировать драку между фанатами и сотрудниками милиции. Пусть он лучше этот файер сожжет, кинет в сторону поля – тогда можно затушить его.

Александр Шпрыгин («Каманча»), «Динамо» (Москва):

И впоследствии УВД Москвы начало вести диалог с организованными фан-клубами, стали рассылать бумаги в клубы с просьбой собрать актив болельщиков на встречу с ними. Вначале эти встречи были формального характера, превращались в пустоговорильню. Но с двухтысячного или две тысячи первого года эти встречи начались уже на уровне замминистра МВД, и, конечно, сдвижки пошли. И на сегодня совсем другой подход: стюарды на стадионах работают, служба безопасности, и такого беспредела уже нет, кроме как где-то в провинции, на периферии.

Иван Катанаев, «Спартак» (Москва):

Я не знаю, кто первым начал диалог, но просто в определенный момент все поняли, что так уже продолжаться не может. Любой приход фанатской основы на футбол неизбежно приводил к драке с милицией. Может быть, крупной, может, не очень, но драки были. Милиция тоже осознала, что с позиции силы этот вопрос не решить, везде надо договариваться. Ну и пошли на переговоры, пошли на уступки друг другу. Милиция убрала ОМОН с трибун – ОМОНу было запрещено появляться на секторе, только в крайнем случае. Милиции стали по-другому давать установку на игру: не провоцировать, не поддаваться на провокации.

Валерий «Сабонис», «Зенит» (Санкт-Петербург):

У нас был контакт с клубом, и мы пытались добиться, чтобы клуб начал диалог с ГУВД, чтобы избежать [крупных столкновений между фанатами и милицией]. Мы понимали, что здесь есть и провокация со стороны фанатов, когда на трибунах начинаются беспорядки, и провокация со стороны милиции. Потому что мент имеет власть, ему за это ничего не будет, он может безнаказанно вести себя, как быдло, и он этим пользуется. Я не говорю, что все сотрудники такие, но достаточно одного, чтобы проскользнула искорка, которая разожгла бы этот огонь.

Иван Катанаев, «Спартак» (Москва):

Года с две тысячи третьего у нас на трибуне не было ни одной серьезной драки с милицией. Были непонимание, конфликты, но ничего серьезного не было. И посещаемость российского чемпионата начала расти, причем расти нормально. Если в две тысячи втором-третьем годах средняя посещаемость матча по Москве была около десяти тысяч, то сейчас она уже приближается к двадцати тысячам. За три-четыре года рост практически в два раза. В том числе и из-за того, что люди перестали бояться ходить на футбол.

Года с две тысячи четвертого к диалогу начали активно подключать фанатов – приглашать на совещания милицейские. Конечно, нас там слушали, но вопрос – слышали ли? Свою позицию мы высказывали, все менялось постепенно, но какие-то точки соприкосновения находились.

Валерий «Сабонис», «Зенит» (Санкт-Петербург):

Мы встречались с руководством ГУВД, первые шаги были очень тяжелые, потому что у них было представление, что фанаты – это маргинальные элементы, которые сами провоцируют, которые ходят на футбол специально, чтобы похулиганить. Потом они начали понимать, что общаются с нормальными людьми, адекватными. Плюс помощь руководства клуба – Мутко (в то время – президент «Зенита», сейчас – президент Российского футбольного союза. – В.К.) лично этим занимался: урегулированием конфликта.

Нельзя сказать, что на сегодня все идеально. В некоторых провинциальных городах диалог фанатов с милицией еще только начинается. Но тенденции уже другие.

Андрей Малосолов, ЦСКА:

Во всех городах по-разному. В Ростове шизофреническая милиция, в Краснодаре она тупая. Но в большинстве городов, если у руководящих сотрудников есть голова на плечах, они трансформируют свое сознание. Во-первых, наконец появились гостевые секторы, окруженные решетками, – даже в дружественных городах. Самый главный источник конфликтов в провинции – это то, что их не было.

Иван Катанаев, «Спартак» (Москва):

Сейчас с милицией контакт более чем нормальный: рабочие отношения. По любому вопросу – есть соответствующий отдел, который занимается фанатами, – насчет проноса атрибутики, баннеров, флагов я легко звоню соответствующим людям, и вопрос решается.

Один из немногих до сих пор остающихся конфликтными моментов между фанатами и милицией – пронос пиротехники на трибуну. Но и здесь, как выяснилось, существуют возможности для компромиссов.

Иван Катанаев, «Спартак» (Москва):

Пиротехника строго запрещена по всей России. Нам разрешили пару раз в Ярославле на выезде, но в обмен на это мы поддерживали порядок своими силами. У нас там раньше три года подряд были крупные драки с милицией, а последние два года ничего такого не было за счет того, что мы перед строем милиции ставили свой строй фанатов, который конкретно следил за провокациями и поддерживал порядок. В обмен на это милиция закрывала глаза на то, что мы проносили пару сотен файеров и дымовых шашек.

Валерий «Сабонис», «Зенит» (Санкт-Петербург):

По положению о чемпионате жечь файеры запрещено, но негласные договоренности есть, и на некоторых матчах жечь файеры разрешают. В две тысячи втором году или в начале две тысячи третьего нам в порядке эксперимента разрешили организованное файер-шоу: мы слово «Питер» ста файерами на двух секторах выложили. Условие было такое: если хоть один файер улетит вниз, на беговую дорожку, то забудьте навсегда о файерах. Шоу прошло, ни один файер не вылетел, и мы этим доказали, что с нами можно общаться и вести беседу, как с серьезными людьми.

В настоящее время правоохранительные органы и фанатские движения стараются поддерживать конструктивное сотрудничество друг с другом, но, когда речь заходит о футбольном хулиганстве, цели двух сторон противоположны. Милиция обязана поддерживать порядок и пресекать массовые драки, хулиганские же группировки не намерены отказываться от практики выяснения отношений с оппонентами на кулаках. Иногда правоохранители действуют оперативно, заранее узнают о планируемых драках и в результате приезжают, и разгоняют участников.

Но при этом крайне редко разборки между футбольными хулиганами становятся объектом серьезного милицейского расследования. Один из подобных случаев был в 2004 году. Началось все с отъезда динамовских фанатов на матч в Питер от станции метро «Коломенская». Тогда одна из группировок «Спартака» вычислила и «накрыла» – внезапно атаковала – не ожидавших этого «динамиков».

Александр Шпрыгин («Каманча»), «Динамо» (Москва):

И с превосходством [ «спартаковцев»] все это закончилось. Последствий не было, потому что не было пострадавших – только несколько побитых стекол в автобусах. Но, когда «Спартак» ехал с игры из Самары, «динамовцы» собрались, чтобы дать ответ, и это закончилось «пересечением» – дракой – у метро «Проспект Мира». Вот там уже были пострадавшие и был парень – «спартаковец», – который попал в тяжелом состоянии в реанимацию, лежал в коме. Было возбуждено уголовное дело по «тяжкой» статье – нанесение тяжких телесных повреждений или вроде того. Слава богу, что парень остался жив, хотя вроде бы какую-то степень инвалидности получил, поэтому все это дело спустили на тормозах. Суда не было. Но это была реальная ситуация, когда людей могли «закрыть».

Тогда сработала и фанатская солидарность: ни родственники потерпевшего, ни сам потерпевший претензий ни к кому не предъявляли. Потерпевший не признавал предъявленных ему якобы участников нападения на него. В результате следствие хоть и хотело довести дело до обвинения, но сделать это не удалось. Получилось, что единственным доказательством была камера слежения «Макдоналдса», но качество записи было плохим, и опознать по ней кого-либо было трудно.

Хоть дело и не дошло до суда, после этого случая милиция была вынуждена отреагировать.

Александр Шпрыгин («Каманча»), «Динамо» (Москва):

Всех передергали на допросы, к кому-то домой приезжали, к кому-то с обыском приходили – это и динамовскому движению урон нанесло. И все поняли, что такие акции ведут в тупик, и ничем такое хорошим не кончится. Поэтому сейчас все больше «фэйр плэй». Если где-то что-то произошло, милиция сразу об этом знает: уголовный розыск сейчас работает очень сильно, и у них очень сильные возможности.

Другое дело, что если с точки зрения законодательства уголовного нарушения нет, то они не вмешиваются, хотя они все это знают, что, где и как. А если что-то случится, то репрессии сразу последуют.

Часто такие вещи выносятся за пределы Москвы, потому что там административная подведомственность другая и там уже люди ничего не знают – в том же Питере или в Московской области. Это в Москве хорошо научились работать. В Питере пытаются пойти по примеру Москвы, и часто там информацию перехватывают, но действуют совершенно безграмотно. Этой весной автобус с динамовскими фанатами задержали, где хулиганы вообще не ехали, весь день незаконно продержали.

Крупные столкновения случаются несколько раз в год, как правило, между самыми непримиримыми соперниками, вроде ЦСКА и «Спартака», и в день матча между этими командами. Милиция хорошо знает «технологию» подготовки фанатских драк, а хулиганы, в свою очередь, делают все для того, чтобы она не смогла им помешать.

Сотрудник правоохранительных органов, попросивший не называть его фамилию:

Практически перед каждой игрой, когда играет «Спартак»—ЦСКА или «Спартак»—«Динамо», обязательно идут переговоры: давайте забьемся – померяемся силой, подеремся. Согласны? Согласны. Сколько выставляете? Сто? Нет, не наберем. Пятьдесят? Хорошо. Ваших пятьдесят, наших пятьдесят. Заранее получить об этом информацию очень сложно. Они прекрасно знают, что мы будем уделять им повышенное внимание, и никогда уже заранее об этом не договариваются, только в день игры. Бывает так, что за три, четыре, пять часов до начала матча собираются от пятидесяти до двухсот—трехсот человек какой-либо команды и начинают названивать, искать своих противников: мы здесь, нас столько-то, давайте подъезжайте – сколько вы можете выставить?

Сегодня можно сказать: несмотря на разные цели, милиционеры и футбольные фанаты научились сосуществовать. Эпоха «стадионных войн» закончилась и вряд ли вернется. Но она создала крайне негативный образ футбольного фаната в глазах обывателя.

Александр Шпрыгин («Каманча»), «Динамо» (Москва):

Конечно, та эпоха кончилась. Но остались те кадры трибунных боев, которые уже никуда не денешь и с которыми в представлении простого обывателя ассоциируются фанаты.

Фанаты vs. обыватель

Было бы странно ждать от обывателя хорошего отношения к футбольным фанатам. Субкультура шумная, часто эпатажная, потребляющая алкоголь и дерущаяся, вряд ли может быть социально одобряемой. Но созданный в массовом сознании образ футбольного фаната слишком уж гипертрофирован – эдакая смесь гопника, алкоголика и погромщика.

Ясно, что во многом такой образ появился благодаря СМИ, которым нравится запугивать обывателя картинками беспорядков, учиненных сначала зарубежными фанатами, а потом и отечественными, а заодно и приписывать фанатам акции, в которых они либо практически не участвовали, либо были далеко не главными. СМИ, в свою очередь, часто отталкивались от информации правоохранительных органов.

В фанатской среде за всем этим видят далеко не бескорыстные интересы.

Футбольный хулиган, участник одной из группировок ЦСКА:

Милиция и СМИ всегда пытались поставить хулиганство в такой ракурс, чтобы с ними боролись, и специально выделялись деньги, чтобы про это можно было писать статьи.

Образ футбольного фаната как беспредельщика и погромщика окончательно сформировался в общественном сознании в начале 2000-х после нескольких громких событий, произошедших в Москве, – погрома на Царицынском рынке 30октября 2001 года, погрома на Манежной площади 9 июня 2002 года и нападения на рэпперов после концерта группы «Public Enemy» 3 июня 2003 года. О том, как во всем этом участвовали фанаты, и участвовали ли вообще, речь пойдет ниже. Но в общественном сознании футбольные фанаты ассоциируются со всеми тремя событиями.

9 июня 2002 года, после просмотра на большом экране матча чемпионата мира между Японией и Россией, несколько сотен молодых людей устроили массовые беспорядки. В результате был убит московский школьник Андрей Тружеников. Согласно сообщениям СМИ, 54 человека получили телесные повреждения; было повреждено 107 автомашин, семь из которых были сожжены полностью, 60 юридических лиц «понесли имущественный ущерб».

Ясно, что в сознании простого обывателя любой человек, который пришел на Манежную площадь смотреть на большом экране футбольный матч, – футбольный фанат, а значит, и в беспорядках, которые случились после матча, виноваты футбольные фанаты. Тем более что сборная России проиграла, а значит, у фанатов был повод выместить свою злость.

Сотрудник правоохранительных органов, попросивший не называть его фамилию:

Все это ассоциировалось с чем? Шел просмотр футбольного матча. Естественно, кто будет смотреть этот матч? Фанаты, болельщики. После того как произошло то, что произошло, у всех ассоциация: раз такие массовые беспорядки начались после просмотра футбольного матча, значит, в первую очередь причастны именно фанатские группировки. На самом деле там были не только фанаты, но и просто люди, которым интересно в толпе покричать. Есть внешний раздражитель – почему бы не поприсутствовать, не выплеснуть свои эмоции.

Во время событий на Манежной ударом ножа в сердце был убит семнадцатилетний Андрей Тружеников. Ходили слухи о том, что он был участником одной из фанатских группировок московского «Спартака», но подтверждения этой информации из фанатских кругов не было. Его убийц так и не нашли.

В деле о погроме на Манежной площади осталось много «темных пятен», и расследование прояснило далеко не все из них. Официальные лица предпочитали не комментировать ситуацию: ни ГУВД Москвы, ни столичное правительство не ответили на многочисленные вопросы, возникшие у журналистов в связи с погромом. Хотя тем, кто следил за скупой информацией о расследовании, поступавшей в СМИ, должно было стать понятно: участие футбольных фанатов – не просто подростков, напившихся пива и пришедших на площадь посмотреть футбол, а членов организованных фанатских фирм – было минимальным.

В конце концов по делу о беспорядках на Манежной осуждено 26 человек в возрасте от 15 до 30 с лишним лет. Диапазон наказаний – от двух лет условно (тем, кто младше 16 лет) до семи лет реального срока. Самый крупный срок получил Сергей Русских, ранее судимый, которому инкриминировалось избиение людей. Несколько человек из числа задержанных были отпущены в связи с недостаточностью улик.

Высказывалась и политическая версия случившегося, связанная со скорым принятием Государственной Думой закона, ужесточавшего ответственность за «экстремизм». В любом случае в фанатских кругах участие в событиях на «Манежке» отрицают категорически.

Александр Шпрыгин («Каманча»), «Динамо» (Москва):

[На Манежной площади] не было людей из организованного фанатизма, там были только «васьки», которые пришли футбол посмотреть, напились, машины погромили – заэто по три-четыре года получили. Реально для фанатов тюремными сроками закончились царицынский погром и Фили. Но это были не чисто фанатские акции, а фанаты против третьей силы.

Андрей Малосолов, ЦСКА:

«Манежка» – это не фанатская тема. Фанаты, когда увидели весь этот беспредел, быстро оттуда растворились. Там была куча быдла подмосковного, там продавали водку, в огромных количествах было пиво. И некая мотивированная куча людей разогрела эту толпу. Сначала была перекидка бутылками, и все это привело к гигантскому хаосу, который умело был срежиссирован. И в итоге куча этого пьяного быдла села в тюрьмы – человек двадцать или тридцать. Было даже жалко на них смотреть, потому что очевидно, что людей просто подставили.

В правоохранительных органах возможность того, что погромы были заранее спланированы и кем-то срежиссированы, всегда отрицали. Даже сегодня, через пять с лишним лет, милиция по-прежнему скорее придерживается версии о том, что беспорядки были спонтанными.

Сотрудник правоохранительных органов, попросивший не называть его фамилию:

До сих пор непонятно, была ли это заранее спланированная акция или это все произошло спонтанно. Мне кажется, что это все-таки достаточно спонтанная акция. Никем не контролируемая толпа, подогретая алкоголем… Нашлись там люди и с холодным оружием или с предметами, используемыми в качестве холодного оружия. Один человек был убит – подросток несовершеннолетний. Причем, к сожалению, кто его убил, так до сих пор и не выяснено. Хотя достаточно много людей были задержаны, привлечены к уголовной ответственности, осуждены.

В начале 2000-х какое-то количество футбольных фанатов участвовало в скинхедских акциях: погроме на рынке «Царицыно» и нападении на рэпперов после концерта группы «Public Enemy» на станции метро «Фили».

Погром на рынке у станции метро «Царицыно» произошел 30 октября 2001 года. В беспорядках участвовали – по разных данным – от 50 до 150 человек. В результате погрома погибли три человека – граждане Азербайджана, Таджикистана и Индии, а более тридцати получили ранения. Год спустя Мосгорсуд приговорил пятерых обвиняемых по делу о погроме в Царицыно к срокам лишения свободы от 4 до 9 лет. Максимальное наказание – 9 лет колонии строгого режима – суд назначил 20-летнему москвичу Михаилу Волкову. Он был признан виновным в организации массовых беспорядков, убийства и причинения тяжкого вреда здоровью.

Не обошлись без жертв и события возле станции метро «Фили». По сообщениям прессы, вечером 3 июня 2003 года группа футбольных фанатов и скинхедов напала на рэпперов, которые возвращались с концерта группы «Public Enemy» в ДК имени Горбунова. Рэпперов провожали до метро «Фили», где стали применять дымовые шашки, бить стекла вагонов метро. Попытавшийся остановить погромщиков 31-летний сотрудник милиции младший сержант Вячеслав Капаев был жестоко избит и спустя девять дней от полученных черепно-мозговых травм скончался в больнице. Чтобы утихомирить дебоширов, напарнику Вячеслава Капаева Алексею Новикову пришлось сделать несколько предупредительных выстрелов вверх. После этого большая группа нападавших поднялась на улицу, где толпу рассеяли прибывшие на место дополнительные наряды милиции. После погрома на станции «Фили» хулиганы перешли на станцию «Кутузовская», где также разбили стекла, а по пути повредили несколько автомашин и избили некоторых владельцев этих машин. Несколько участников нападения были задержаны и приговорены к разным срокам – от 5 до 18 лет тюремного заключения.

Точных данных о том, кто из задержанных и осужденных за эти события имел отношение к фанатизму, нет. Но люди из самой фанатской среды подтверждают, что фанаты «подписывались» под эти акции.

Александр Шпрыгин («Каманча»), «Динамо» (Москва):

Массовость скиновским акциям давали именно фанаты. И они участвовали в нескольких неудачных скиновских акциях и в результате получили реальные сроки тюремного заключения, а это уже не шуточки, это разломанные жизни. Например, «Царицыно» и «Фили», когда погиб милиционер и люди были осуждены на двадцать лет. Вот тогда все поняли, что от националистических, скиновских акций надо отходить и больше ударяться в футбольные. Когда подралась толпа народу из-за того, что у одних шарфики одного цвета, а у других – другого, то к этому не относятся так серьезно, все это спускается на тормозах. А если будет то же самое, но бьют кавказцев, то к этому приплетут чуть не экстремизм. Были случаи, когда руками фанатов делались мероприятия. До сих пор вызывает кривотолки царицынский погром. Царицыно – это скиновская акция, под которую фанаты подпряглись. На слуху и погром офиса НБП (5 марта 2005 года. – В.К.). Но здесь нельзя говорить, что был задействован целый фанатизм. [Отдельные] фанаты действовали в своих интересах. А кто-то и вообще к фанатизму отношения не имел. Такого нет, что там весь фанатизм против НБП. Отдельная группировка отработала мероприятие в своих интересах.

Андрей Малосолов, ЦСКА:

Царицыно – это была скиновская тема. Там были какие-то фанаты, определенная часть. Но и Царицыно, и «Манежка» – это акции, которые вызывают массу вопросов. Уж больно быстро после этих событий произошли законотворческие инициативы – принятие закона об экстремизме.

После всех этих событий прошло уже несколько лет, но образ фаната в сознании обывателя был создан именно ими – плюс «стадионными войнами» конца 1990-х – начала 2000-х. И изменить его очень сложно. До сих пор ни обыватель, ни СМИ особенно не задумываются о том, кого можно действительно назвать футбольным фанатом, а кого нет. Результат – если после футбольного матча случаются беспорядки или совершаются преступления, то подозреваемых часто называют футбольными фанатами. Хотя то, что кто-топрисутствовал на матче или даже надел шарф какой-то команды, еще не делает его фанатом.

Типичный пример – два нападения в день одной из последних игр «Спартака» в сезоне-2007, закончившиеся убийством и нанесением тяжких телесных повреждений. Как обычно, в первых же сообщениях СМИ говорилось о принадлежности нападавших к футбольным фанатам. Вот фрагмент заметки в «Газете. ру» за 21 октября 2007 года:

Столичная милиция подозревает фанатов московского «Спартака» в нападении на прохожих в субботу на юго-западе Москвы, закончившемся убийством и двумя ранениями. Накануне заместитель начальника Управления информации столичного ГУВД Евгений Гильдеев сообщил «Интерфаксу», что милицией в разных местах Юго-Западного округа столицы было задержано несколько десятков молодых людей. «Все задержанные являются футбольными фанатами и подозреваются в совершении убийства на улице Архитектора Власова», – сказал Гильдеев.

[…]

Возле первого места нападения на улице Архитектора Власова, где погиб 46-летний москвич Сергей Николаев, сотрудники милиции нашли файер, используемый футбольными болельщиками. Кроме того, один из пострадавших, которого «скорая» забрала от дома 28 по улице Обручева, был учеником 10-го класса одной из московских школ. У негоранение предплечья и резаная рана сухожилий кисти. Когда сотрудники милиции проверили одежду подростка в больнице, выяснилось, что у него в куртке была спрятана заточка. Сам молодой человек также является фанатом «Спартака», и в настоящий момент он становится главным свидетелем нападений.

Официального подтверждения версии, что в нападении участвовали фанаты «Спартака», не поступало.

Специфика работы СМИ в том, что они тиражируют подобные новости только пока они еще «горячи», то есть пока ничего еще точно не установлено и имеются лишь отрывочные данные. Обычно не раньше чем через день-два милиция может выяснить, что конкретно произошло, но новость к тому времени устаревает. Даже если окажется, что убийцы никакого отношения к организованным фанатским группировкам не имели, а просто присутствовали в тот день на матче, это уже никого не интересует. Обычный человек запомнил первую новость, и она отложилась у него в мозгу: «футбольные фанаты опять кого-то убили».

Сотрудник правоохранительных органов, попросивший не называть его фамилию:

Информация [о том, что задержанные после нападений 20 октября 2007 года – футбольные фанаты] в определенной степени неверная. Это скинхеды, националисты. Семь человек из них задержаны и еще два установлены. Это в основном подростки пятнадцати, шестнадцати, семнадцати лет, которые для выплеска каких-то эмоций посещают футбольные матчи, а для большего «экстаза», пополнения крови адреналином, совершают действительно особо тяжкие преступления против личности – убийства, причинения тяжкого вреда здоровью.

Один из них был в фанатском шарфе, причем шарф как раз расцветки команды ЦСКА, а не «Спартака». Это все пошло из-за того, что якобы кто-то из свидетелей, очевидцев слышал от них «„Спартак“, вперед!» или что-то подобное. Может быть, действительно были такие выкрики, но они таким образом хотели отвести от себя подозрение. Понимали, что по-любому их будут искать, и хотели как бы отвести подозрения от себя.

А вот как комментируют случившееся в фанатском движении «Спартака».

Иван Катанаев, «Спартак» (Москва):

Таких убийств, преступлений происходит, наверное, десятки в день по всей России. Писать об этом каждый день – банально, но, когда можно привязать к этому фанатов, тиражи идут лучше и есть о чем поговорить, о чем подискутировать. Мы всегда на это реагируем. Если это к нам никаким образом не относится, мы так и говорим: организованное фан-движение не имеет к этому отношения. Мы хотим уйти от стереотипа, что фанаты – это какое-то пьяное быдло, которое едет из Подмосковья, крушит электрички и дерется с милицией. Фанатское общество далеко не однородно, в нем огромное количество молодых людей, умных, с высшим образованием, которые занимают очень неплохие должности. И все они ходят на футбол, ездят на выезды, некоторые – участвуют в драках. Фанатский мир – он как срез общества.

И в этом срезе могут оказаться самые разные люди, в том числе те, кто своими идиотскими поступками создает негативный образ футбольного фаната. И даже организованное движение проконтролировать всех, кто приходит на фанатскую трибуну, не может.

Иван Катанаев, «Спартак» (Москва):

Всех не проконтролируешь. У нас на одной трибуне «Б» – за воротами – двадцать две тысячи человек. Как проконтролируешь все двадцать две тысячи, чтобы не пришел какой-то один урод, который зажжет файер и кинет его вниз? Мы стараемся, выставляем людей, но провокации не исключены. Когда видим, что кто-то что-то неправильно делает, то можно подойти, дать подзатыльник, пинка. Неоднократно такое происходит на выездах, на домашних матчах – периодически.

Получается, что любая кучка подростков может напялить шарфы какой-то футбольной команды, напиться пива, сходить на матч, а потом напасть толпой на какого-нибудь мигранта или просто человека, который им чем-то не понравился. А милиция, задержав их, сообщит, что это, возможно, футбольные фанаты, и СМИ тут же растиражируют информацию.

Андрей Малосолов, ЦСКА:

Есть куча людей, которые подгоняют себя под образ фаната. Им достаточно выпить по триста граммов водки, озвереть, накинуться кучей на какого-нибудь человека, который не может дать сдачи, и потом хвастаться у себя в школе или еще где-то тем, какие они крутые. «Мане» своей рассказывать, чтобы она ему дала. Это прилипалы, полипы всех движений. Когда появился «RBW» и мифология вокруг него достигла определенного уровня, кто-то выпустил шарфы «Red Blue Warriors» без нашего согласия. И в этих шарфах ходили все. И мы то и дело слышали, что в какой-то школе малолетний «пионер» заявлял, что он из «RBW». Приходилось иногда приводить людей в чувства, проводить ревизию этих шарфов.

Целая мифология создана журналистами и вокруг количественного состава хулиганских группировок. На пике интереса СМИ к фанатско-хулиганской теме назывались совершенно невероятные цифры, десятки тысяч человек. На самом деле масштабы гораздо скромнее.

Андрей Малосолов, ЦСКА:

Активных фанатов не так много. А если говорить о хулиганских группировках, то в каждой команде эти цифры сильно не дотягивают и до тысячи.

Футбольный хулиган, участник одной из группировок ЦСКА:

ЦСКА может выставить четыреста двадцать – четыреста пятьдесят человек. «Спартак», я думаю, больше – человек шестьсот—семьсот. Но они никогда не собирали такие большие составы.

Да, футбольные фанаты – далеко не ангелы, и их среда может привлекать немало агрессивных подростков, тем более что большинство фанатов действительно придерживаются националистических и правых взглядов. Но фанатизм или даже хулиганизм – это одно, а преступление на почве расовой ненависти – совсем другое. Даже если кто-то, принадлежащий к «фирме», совершит подобное преступление, он совершит его как конкретный человек, и это не значит, что фанатское движение в целом «заточено» под подобныевещи.

Фанаты vs. политика

Идеология фанатизма максимально проста: ты поддерживаешь свою команду и четко себе представляешь, кто твои враги, а кто друзья. С друзьями ты дружишь, с врагами воюешь – все однозначно, как черное и белое.

По логике, в фанатизме политике места нет. Каждый фанат может иметь свои взгляды и убеждения, но если он приходит на трибуну, поддерживает свою команду, остальное никого не волнует. На деле все обстоит несколько иначе. Еще с середины 1990-х годов некоторые политические партии и движения обратили внимание на фанатов: это было, в отличие от других неформальных молодежных течений, достаточно многочисленное и организованное объединение молодежи.

Александр Шпрыгин («Каманча»), «Динамо» (Москва):