Другая хронология катастрофы 1941. Падение «сталинских соколов» Солонин Марк

2.8. Мрачные тайны

Подвести итоги дня 22 июня применительно к истребительным полкам «первого эшелона» ВВС Западного фронта гораздо сложнее – документация частей и соединений в значительной мере утрачена, всегда крайне противоречива, часто составлена задним числом и с отчётливо видимой целью найти (или выдумать) «объективные причины» небывалого разгрома. Тем не менее, отнюдь не претендуя на решение этой «квадратуры круга», постараемся систематизировать те крохи информации, которые были приведены в предыдущих параграфах. Результат представлен в следующей таблице:

Примечание:

– в исходную численность самолётов включены все боевые машины, включая временно неисправные;

– для истребителей 9-й САД первое слагаемое – самолёты МиГ-3, второе – истребители «старых типов» (И-16, И-153);

– не учтены 8 Ил-2 в составе 74-го ШАП, 20 Як-1 в составе 123-го ИАП, 2 МиГ-1 в составе 33-го ИАП;

– указана минимальная из известных численность самолётов «старых типов» в 129-м ИАП, 74-м ШАП и 33-м ИАП;

– указано «расчётное», основанное на докладах немецких лётчиков, число сбитых в воздухе самолётов 122-го ИАП;

– в число сбитых в воздухе включены и все случаи вынужденных посадок вне аэродрома.

Логика (и задача) построения Таблицы 11 была следующей: отделить, разделить донесения о числе уничтоженных (повреждённых) на земле самолётов, составленные непосредственно по «горячим следам» в частях, от позднейших сочинений штаба ВВС фронта (о том, как эти «сочинения» писались, будет сказано ниже). Что же получается в итоге?

Самый ошеломляющий результат (несказанно удививший даже меня, хотя о чём-то подобном я пишу уже 10 лет) – это цепочка нулей в графе «уничтожены на земле при первом налёте противника». Причём нули-то настоящие, основанные на документах, а две трети от совокупного числа 24 – это цитата из воспоминаний командира 10-й САД, напечатанных в 1977 году. Да и потеря 8 И-16 в 122-м ИАП – это, строго говоря, не результат первого налёта, а боевое донесение о первых четырёх налётах («произведено 4 налёта на аэродром Новый Двор группами 13 – 15 самолётов; потери: 2 самолёта сгорели, 6 выведены из строя»). С точки зрения арифметики число 24 составляет всего 3,8% от числа 629, т.е. «сокрушительный первый удар» съёживается до пределов погрешности определения исходной численности самолётов. Даже со всеми оговорками по поводу неточности и неполноты приведённых в Таблице 11 цифр общая картина дня начинает вырисовываться уже вполне отчётливо.

Что же касается, 4, 6 и 7-го столбцов, то соотношение проставленных там цифр в значительной мере условно. Самые большие учтённые потери на земле вроде бы оказываются в 129-м ИАП, соответственно, цифра в 7-м столбце (т.е. «потери неизвестного происхождения») получается для этого полка не слишком большой («всего лишь» 19 боевых самолётов пропали неведомо куда). Однако учтённые потери (27 МиГ-3 и 11 И-153) появляются в ЖБД полка при полном отсутствии какого-либо упоминания о налёте авиации противника на аэродром Тарново (подробнее об этом говорилось в параграфе 5.3).

Весьма зыбкие основания имеются и для данных в 6-м столбце («оставалось по состоянию на утро 23 июня»). Очень может быть, что исправных самолётов осталось больше, и даже значительно больше – просто документальных подтверждений этому нет, и они (подтверждения) были совсем лишними для командира дивизии, который ещё 22 июня в 10.30 утра отправил донесение «Истребители уничтожены все». Самая большая цифра уцелевших (44 самолёта) опять же относится к 129-му ИАП; получил же я её простым суммированием количества самолётов, уничтоженных (как утверждается в ЖБД полка) 23 июня на аэродромах Кватеры и Барановичи (логика тут простая – если их уничтожили, значит, до уничтожения они существовали и были способны до этих аэродромов долететь). Другими словами, все эти цифры отражают главным образом меру порядочности командиров и фантазии штабного писаря…

Значительно более достоверными являются данные о потерях в воздухе. В большинстве случаев известны даже место и время боя, фамилии погибших лётчиков. В целом, что ещё раз показывает нам Таблица 11, главную тяжесть боёв первого дня войны вынесли на себе 127-й ИАП и 123-й ИАП – двадцать одна «чайка», честно сгоревшая в небе войны. Имеет смысл сравнить приведённые цифры и с заявками на победы немецких истребителей. Применительно к южному флангу фронта сделать это несложно: эскадра JG-51 заявила 18 сбитых советских истребителей, штаб и 1-я группа эскадры JG-53 заявили 5, в сумме получается 23. (262) Неизвестное мне число истребителей сбили (заявили) бомбардировочные группы Люфтваффе, включая эскадру SKG-210, вооружённую многоцелевыми Ме-110. Указанные в Таблице 11 потери истребителей 9-й САД и 10-й САД составляют 22 самолёта.

Ситуация с северным флангом Западного фронта для историка значительно сложнее – там, на стыке двух советских фронтов, действовали истребители 8-го авиакорпуса Люфтваффе. Далеко не всегда удаётся однозначно соотнести заявки немецких истребителей с реальными районами базирования и боевых действий советских истребительных полков (не говоря уже о том, что самолёт движется, и бой с истребителями ВВС СЗФ, начавшийся в районе Меркине, мог завершиться к северу от Гродно, т.е. в полосе ЗФ). В первом приближении можно условно поделить на две равные части заявленные победы истребителей JG-27 и III/JG-53 (группа II/JG-52 и две группы эскадры LG-2 действовали как штурмовики и побед в воздухе 22 июня не имели). При таком подходе получается 24 советских самолёта, заявленных сбитыми на северном фланге Западного фронта, в число которых должны войти и 3 – 5 бомбардировщиков. Таким образом, немцы (не считая две группы многоцелевых Me-110 из состава эскадры ZG-26) заявили порядка 20 сбитых истребителей 11-й САД, наши документы позволяют учесть 16 сбитых истребителей. Да, в первый день войны немцы завышали очень скромно…

Теперь попытаемся оценить реальные потери противника. В полосе действий ВВС Западного фронта немцы безвозвратно потеряли 15 истребителей Bf-109 (не считая явных случаев небоевых аварий) [38]. Ещё 9 «мессеров» получили повреждения различной степени тяжести. (241) Чисто арифметически число 15 значительно меньше числа 38, даже число 24 (15+9) меньше, чем 38. Однако для Люфтваффе, вступивших в войну с советским колоссом, имея порядка 850 (включая временно неисправные!) одномоторных истребителей на фронте от Балтики до Чёрного моря, такие пропорции потерь были бы губительны. Надежду на успех немцам мог внушить только 7-й столбец; разумеется, они не видели этой книги, написанной в 2011 году, но сотни, а затем и тысячи брошенных на аэродромах самолётов были видны невооружённым глазом.

А теперь посмотрим на то, как итоги первого дня войны были отражены в докладах штаба ВВС Западного фронта. 4 июля за подписью начальника штаба ВВС фронта полковника Худякова в адрес начальника Главного управления ВВС Красной Армии отправляется «Сводка потерь самолётов ВВС Запфронта в период с 4.00 22.6 по 12.00 23.6.41 г.». (313) Фальсификация начинается с первых же слов: «Внезапной атакой передовых оперативных аэродромов, расположенных от госграницы на удалении 8 – 20 км, противником была атакована материальная часть…» В распоряжении читателя этой книги есть Карта № 4, там нетрудно проверить, много ли аэродромов находилось на расстоянии 8 – 20 км от границы; неужели же подобной карты не было в ГУ ВВС? Заслуживают внимания и удивительные слова о том, что «атакована была материальная часть». Не воинская часть, т.е. организованная группа людей, связанных Уставом и воинской дисциплиной, а нагромождение бездушной и беззащитной «матчасти». Фраза имеет такое продолжение: «и полностью выведена [из строя] в 122 ИАП, 16 БАП, 74 ШАП, 39 БАП, частях 9 САД».

Для пущей убедительности рядом с номером полка (дивизии) стоят и цифры потерянных во время «внезапной атаки передовых аэродромов» самолётов. Цифры переписаны один в один с ведомости наличия самолётов в полках, не пропущена ни одна боевая машина, всё списано в утиль – даже 16 – 17 бомбардировщиков 39-го БАП, которые не просто благополучно перелетели на аэродром Бобруйска, но и воевали в составе 13-й БАД до конца июня; списана со счетов и дюжина «мигов» 41-го ИАП (9-я САД), воевавшая в составе дивизии Захарова до 3 июля, и полсотни уцелевших после разгрома первого дня истребителей 129-го ИАП… Составители «Сводки» решили не мелочиться и, подобно проворовавшемуся завхозу, списать на последствия пожара весь склад, до последней пуговицы.

В том же стиле и темпе расправились авторы документа и с наиболее отличившимися в первый день войны истребительными полками: «123, 33, 127 и частично 124 полк неоднократно подвергались атакам противника с воздуха в период посадки и дозаправки самолётов, в результате к исходу 22.6 и середине дня 23.6 в этих частях остались одиночные самолёты, которые к 14 часам (какая точность. – М.С.) 23.6.41 перелетели на аэродромы второй линии…»

Через несколько дней кто-то, наверное, подсказал товарищам, что такая «Сводка» смотрится не слишком красиво: какое-то избиение младенцев получается, а не война. Где ожесточённые бои, где первые победы над врагом? В результате за подписью всё того же полковника Худякова появляется «Донесение о потерях материальной части частей ВВС ЗФ за период с 22.6 по 5.7.41 года». (314) Документ украшен грифами высшей степени секретности («Особой важности. Сов. секретно»), а на первом месте в перечне рассылки указан нарком обороны СССР. Как нетрудно убедиться, именно цифры из этого архивного документа под названием «уточнённые данные о потерях ВВС Западного фронта» перекочевали в толстые монографии советских историков, а уже из них – дальше, на газетно-журнальные страницы, заложив фундамент для сакраментального «1200, в том числе 800 на земле».

Оказывается, по «уточнённым данным», были схватки боевые, да, говорят, ещё какие! Оказывается, в первый день войны 9-я САД потеряла в воздухе 74 (семьдесят четыре) самолёта! И это при том, что сам генерал Черных в боевом донесении вечером 25 июня пишет: «Наши потери в воздушных боях не более 5 самолётов», – суммирование донесений и отчётов полков позволяет увеличить эту цифру до 9, и даже немецкие истребители заявили в полосе Западного фронта всего восемь (!) сбитых «мигов». Потери в воздухе 10-й САД и 11-й САД завышены скромнее, примерно в два раза (до 23 и 34 самолётов соответственно). Однако самое примечательное в этих «уточнённых данных» – это прочерк в графе «сбито в воздушных боях» в строке 13-й БАД. Той самой, 57 бомбардировщиков которой 22 июня сожгли немецкие истребители из JG-51 и I/JG-53.

К «уточнённым данным» прилагалась и «Сводка о сбитых и уничтоженных на аэродромах самолётах противника за период 22.6 – 5.7.41 г.». (315) Оказывается, в течение дня 22 июня три истребительные дивизии ВВС фронта в ожесточённых воздушных боях сбили 133 самолёта противника (что, заметьте, ровно на 2 самолёта больше, чем они якобы потеряли в этих боях сами). Завышение числа побед в воздухе – дело вполне заурядное, тут-то удивляться нечему. Завысили – не сказать что уж очень сильно (судя по немецким данным, 2-й Воздушный флот потерял от воздействия противника в первый день войны 25 боевых самолётов безвозвратно, ещё 21 был повреждён). Важнее другое – кому именно завысили.

Можно было бы понять логику составителей «Сводки», если бы они раз в пять завысили реальные победы лётчиков 123-го и 127-го полков, т.е. 10-й и 11-й дивизий. Однако в штабе ВВС фронта, похоже, не имели даже смутного представления о том, что же в действительности происходило 22 июня на передовых аэродромах. В результате в строку 10-й САД они вписали всего 13 сбитых самолётов противника (т.е. значительно меньше, чем было заявлено одним только 123-м ИАП), зато за 9-й САД числится аж 85 сбитых! А так как ничего подобного, даже близко похожего, не было в докладах командиров полков и дивизии в целом, то все эти 85 несуществующих самолётов прошли по графе «разные»[39]. И это ещё не всё – на следующий день, 23 июня, уже фактически несуществующая 9-я САД сбивает на бумаге «Сводки» ещё 25 самолётов противника (все опять же «разные»), не потеряв при этом в воздушном бою ни одного своего! Знай наших!

Предвижу осуждающие голоса – допустимо ли в таком тоне писать об ошибках и слабостях людей, которые ежеминутно рисковали своей жизнью? Да, они ежеминутно рисковали, более того – эти люди её (жизнь) безвременно потеряли.

Первым погиб командующий ВВС Западного фронта генерал-майор И. И. Копец. По общепринятой версии – застрелился 22 июня 1941 г. в своём служебном кабинете, потрясённый разгромом авиации фронта. Версия эта по сей день не подкреплена (впрочем, и не опровергнута!) ни одним первичным документом, что, однако же, не мешает этой гипотезе занимать в отечественной историографии место неопровержимой истины.

В доступных документах управления ВВС Западного фронта нет даже малейших упоминаний об исчезновении командующего. Был человек – и весь вышел. Боевой приказ № 01 в 9.30 22 июня подписывает командующий ВВС Запфронта генерал-майор Копец, а Боевой приказ № 02 в 2 часа ночи 23 июня подписывает заместитель командующего генерал-майор Таюрский, причём подписывает не как «исполняющий обязанности», а именно в качестве командующего. Никакого приказа о том, что новый человек вступил в должность командующего ВВС фронта, нет. Это невероятно странно. В армии так не бывает – даже отъезд командира в отпуск, назначение «врио» и возвращение прежнего начальника сопровождаются появлением двух соответствующих приказов.

Мне не удалось понять, кто расписался на донесении командира 10-й САД в адрес командующего ВВС фронта. Донесение отправлено в 14.45. В 16.55 кто-то расписался под резолюцией очень странного, совсем не уставного содержания: «Цифры ужасные. В оперативную сводку». (316) Подпись не имеет ничего общего с подписями Таюрского, Тараненко (заместитель начальника штаба, исполнявший в первый день войны обязанности Худякова на время лечения последнего в госпитале в Москве), Худякова, Свиридова. Хуже того, подпись начинается с абсолютно отчётливой буквы «К», но это не подпись Ивана Копеца – нет буквы «И» в начале и написание буквы «К» совершенно другое. Что это было?

А вот под упомянутой в предыдущем параграфе резолюцией («истребителями прикрыть не можем») на телеграмме начальника штаба 3-го ДБАК стоит подпись, несомненно похожая на подпись Таюрского. Телеграмма отправлена из Смоленска в 15.20, принята в Минске в 15.23. На телеграмме надпись: «Вручить немедленно». (310) На документе нет никакой отметки о моменте времени, в который Таюрский расписался под резолюцией, но можно предположить, что это было не многим позднее 16.00 (если не раньше). Кто же тогда расписывался в 16.55 на донесении, адресованном конкретно командующему ВВС фронта? И если «самоубийство» произошло раньше этого времени, то тогда оснований усомниться в достоверности традиционной версии становится ещё больше.

В реальном мире никакого «разгрома» авиации Западного фронта к полудню 22 июня не было: три дивизии (12-я БАД, 13-я БАД, 43-я ИАД) оставались практически нетронутыми, на бомбардировщиках 3-го ДБАК не появилось ещё и единой пробоины, сохраняли боеспособность 127-й ИАП (11-я САД), 123-й ИАП и 39-й БАП (10-я САД). Что конкретно происходило в то время на аэродромах 9-й САД, выяснить пока не удалось. В мире сводок и донесений, в котором в полдень 22 июня находился штаб ВВС фронта, тем более никакого «разгрома» не было, о чём вполне отчётливо свидетельствует Оперативная сводка № 01 от 12.00 22 июня. Судя по этому документу, 11-я САД воюет, в воздушном бою потеряно 4 И-153, о других потерях ничего не сказано; с 9-й САД и 10-й САД «проводная связь нарушена, сведений о состоянии частей и выполняемых ими задач нет». (317)

И вот, прочитав такую сводку, Герой Советского Союза, кавалер ордена Ленина и ордена Красного Знамени, участник двух войн (испанской и финской) 34-летний генерал Копец застрелился? Для человека с подобной биографией несравненно более естественным поступком было бы сесть в кабину боевого самолёта (истребитель И-16 в личном распоряжении командующего ВВС был), слетать в Белосток и на месте лично разобраться в происходящем.

Несколько лет назад, ещё в самой первой версии «Мирно спящих аэродромов», я высказал предположение о том, что Иван Копец лишь по чистой случайности погиб в тот день, когда началась война. А приехали за генералом совсем по другому делу, приехали люди с горячими сердцами, «друзья народа». К тому моменту уже приехали за Штерном, Смушкевичем, Локтионовым, через несколько дней приедут за Рычаговым, Птухиным, Проскуровым, Ионовым, Арженухиным… Перечень арестованных в рамках раскрученного в мае – июне 1941 года «дела авиаторов» длинный. Все эти сильные и мужественные люди не успели (не смогли, не догадались) уйти от «следствия» и неправого суда так, как это удалось сделать командующему ВВС Западного ОВО, застрелившемуся (или убитому) при аресте.

В качестве рабочей гипотезы эта и сейчас представляется мне наиболее правдоподобной. Отсутствие в доступных фондах ЦАМО каких-либо документов, объясняющих причину неожиданной смены командующего ВВС фронта, только укрепило меня в этом предположении. А в 2008 году белорусский журнал «Неман» (издаётся в Минске) опубликовал отрывки из дневника Пантелеймона Пономаренко (в июне 41-го он был 1-м секретарём белорусского ЦК и по должности – членом Военного совета Западного ОВО). Публикацию к печати готовил известный российский историк В. Невежин, много работавший именно с такими, личными, историческими, свидетельствами (читателям должна быть известна его книга «Сталин о войне. Застольные речи 1933 – 1945 гг.»), и это может служить некоторой гарантией от появления откровенной фальшивки.

Так вот в записи за 22 июня по интересующему нас вопросу не сказано ни слова. Затем, если верить дневнику, в середине дня 23 июня Пономаренко имел телефонный разговор со Сталиным. Обсуждался вопрос об эвакуации Минска. А завершился разговор следующими словами Сталина: «Да, чуть не забыл. Смушкевич показал, что Копец являлся немецким шпионом. Командующим авиацией назначен его заместитель. Присмотритесь к его качествам. Расскажите об этом Павлову». (318) Особого внимания заслуживает последняя фраза. Получается, что командующий фронтом генерал армии Павлов и ЧВС Пономаренко ничего не знали о смене командующего ВВС (т.е. своего подчинённого) и получили эту информацию из Москвы с опозданием на сутки? Или о том, что генерал Копец мёртв, Павлов и Пономаренко уже знают, и товарищ Сталин лишь объясняет им – каким матёрым «врагом народа» был погибший? Погибший или арестованный?

«Истребителями прикрыть не можем». Резолюция начштаба ВВС Западного фронта на телеграмме начштаба 3-го ДБАК

10 июня 2010 г. журналист Николай Качук в газете с замечательным названием «Советская Белоруссия» опубликовал большую статью о жизни и смерти Ивана Копеца.(319) Качук утверждает, что ознакомился с личным делом генерала, в котором сказано: «23.7.1941 года покончил жизнь самоубийством». Седьмой месяц года – это июль, а не июнь. И в приказе Главного управления кадров № 0294 от 20 декабря 1946 года стоит та же самая дата: «Бывший командующий ВВС ЗапОВО генерал-майор авиации Копец И. И. исключается из списков Вооружённых Сил как покончивший жизнь самоубийством 23 июля 1941 года». В той же статье Н. Качук ссылается на некие дневниковые записи вдовы генерала, Нины Павловны Копец; она до самого отъезда из Минска в Москву (а это произошло 24 июня 1941 г.) ничего не знала о судьбе мужа, ей просто сообщили, что он вылетел в Белосток. В Москве Нину Павловну арестовали и дали пять лет, правда, не как ЧСИР, а за «антисоветскую агитацию»…

К новому же командующему чекисты «приглядывались» недолго. 8 июля 1941 г. Таюрский Андрей Иванович, 1900 г.р., член ВКП(б) с 1926 года, был арестован. В известной справке, которую по итогам «расследования» Л. Берия подал Сталину 29 января 1942 года, про Таюрского сказано следующее: «Уличается как участник антисоветсткого военного заговора показаниями… (все от показаний отказались). Сознался, что в руководстве ВВС Западного фронта проявил бездеятельность, в результате которой вверенные ему войска понесли большие потери в людях и материальной части». Нельзя не согласиться с тем, что потери были велики и вина руководства в этом бесспорна. Однако бездеятельность – это ещё не «военный заговор», а выбитый пытками оговор – не доказательство вины. Но ни автор справки, ни его адресат этих очевидных вещей видеть не хотят. Таюрского расстреляли 23 февраля 1942 года. В день Красной Армии.

Тем временем начальник штаба ВВС Западного фронта С. А. Худяков делает блестящую карьеру. Полковник превращается в маршала авиации, успешно командует 1-й Воздушной армией, становится начальником штаба ВВС Красной Армии, затем заместителем главкома ВВС. Во время Ялтинской конференции маршал Худяков – советник Сталина по авиационным вопросам, на многочисленных фотографиях его можно видеть стоящим в нескольких шагах от Сталина, Рузвельта, Черчилля. После разгрома гитлеровской Германии маршал Худяков в должности командующего 12-й Воздушной армией Забайкальского фронта освобождает Маньчжурию. Освобождает от японцев, от японского ставленника императора марионеточного государства Манчжоу-Го Пу И, а также от драгоценностей китайской императорской династии. Свергнутого императора сажают в один самолёт, драгоценностями загружают второй. Тот, который с Пу И, долетел до Москвы, а вот второй самолёт – исчез. Вместе с бесценными сокровищами.

14 декабря 1945 г. командующий 12-й Воздушной армией захвачен группой «Смерш» в Чите, доставлен в Москву и помещён в страшную Сухановскую тюрьму НКВД. Постановление об аресте будет оформлено только в марте следующего, 1946 года. Сразу же подчеркну, что я даже не пытаюсь намекать на причастность Худякова к хищению «трофейного имущества». В той гигантской воровской «малине», в которую превратилось КП/ГБ в конце сталинской эпохи, могло произойти всё, что угодно; арестовать Худякова могли именно потому, что он стал нежелательным свидетелем каких-то тёмных дел…

Дальше начинается самое невероятное. В ходе следствия выясняется, что маршал С. А. Худяков – никакой не Худяков, а живущий уже более четверти века под чужим именем А. А. Ханферянц, по подложным документам проникший на службу в Красную Армию. С этого момента вся история окончательно превращается в жуткий трагифарс, и на сцене появляются печально знаменитые «26 бакинских комиссаров». Бывшему маршалу предъявляют обвинение в том, что он (в возрасте 16 лет!) «был завербован английским офицером Вильсоном для шпионской деятельности и участвовал в конвоировании арестованных комиссаров к месту расстрела». Следствие длилось необычайно долго, смертный приговор был вынесен 18 апреля 1950 г. и в тот же день приведён в исполнение. В августе 1954 г. Худяков-Ханферянц был реабилитирован. (320)

Не слишком ли далеко отклонились мы от обсуждения событий июня 41-го? Нет, я думаю, что эта пара страниц получилась как раз о самом главном. О том, что история Войны – это всего лишь часть (да, очень важная, очень памятная, многое и надолго определившая часть) от целого, а целое – это история сталинской империи. Эта империя воевала, как жила. И жила – как воевала.

2.9. После 22-го

Поскольку участники и современники событий советских книжек 60 – 70-х гг. ещё не читали, то и о том, что «всё пропало», они вечером 22 июня даже не догадывались. И в Москве, и в Минске в тот вечер составлялись и подписывались самые решительные приказы. Директива № 3 Главного Военного совета (отправлена в войска в 21.15 за подписями Тимошенко, Жукова и Маленкова) требовала «концентрическими сосредоточенными ударами войск Северо-Западного и Западного фронтов окружить и уничтожить сувалкскую группировку противника и к исходу 24 июня овладеть районом Сувалки». (321) Во исполнение этой Директивы приказом командующего Западным фронтом генерала армии Павлова создавалась «конно-механизированная группа» в составе 6-го и 11-го мехкорпусов, 6-го кавкорпуса; командование группой Павлов поручил своему заместителю генерал-лейтенанту Болдину. КМГ Болдина имела задачу, наступая на север от Белостока и Гродно вдоль левого (западного) берега реки Неман, «обрезать» коммуникации 3-й танковой группы вермахта.

Мехкорпус Красной Армии (так же как и танковая дивизия вермахта) – это огромная, растянувшаяся на многие километры «стальная лента», причём танки в этой «стальной ленте» составляют не более одной десятой от общего числа движущихся объектов; всё остальное – это легкобронированная или вовсе не имеющая никакой брони техника, которая могла быть выведена из строя осколками авиабомб и пулемётно-пушечным огнём самолётов-штурмовиков. Вот почему действия танковых соединений – любые действия, «первый удар» или «ответный удар», наступление, контрнаступление или отход – необходимо было прикрывать с воздуха истребителями. Совсем не случайно танковая группа Гудериана и лучшая истребительная эскадра Люфтваффе (JG-51), самый мощный в Красной Армии 6-й мехкорпус и самая большая (по числу истребителей) 9-я САД оказались утром 22 июня рядом друг с другом…

К утру 23 июня 9-й САД как боеспособного соединения в «белостокском выступе» уже не было. Этот неожиданный и в высшей степени тревожный факт требовал от командования ВВС Западного фронта быстрых и решительных действий по исправлению ситуации; проще говоря, нужно было перебазировать в непосредственную близость к району предполагаемых действий КМГ Болдина единственное оставшееся в составе ВВС фронта соединение истребительной авиации – 43-ю ИАД. Не исключено (трудно предположить что-либо определённое, т.к. судьба трёх сотен истребителей дивизии Сергея Черных всё ещё покрыта мраком), что, своевременно «укрепив руководство», можно было бы восстановить и боеспособность остатков истребительных полков 9-й САД.

К сожалению, в реальности ничего этого сделано не было, «длинная колонна машин покинула Белосток и уже ранним утром понедельника была далеко за городом», никем не управляемые остатки 9-й САД поспешно «перебазировались» на восток, четыре полка 43-й ИАД оставались на аэродромах в районе Барановичей и Минска. Разумеется, свой вклад в общую дезорганизацию внесла и гибель (арест, самоубийство) командующего ВВС фронта. Подписанный в 2 часа ночи 23 июня новым командующим ВВС Запфронта Боевой приказ № 02 поставил перед истребителями генерал-майора Захарова следующую задачу: «43 ИАД из района Барановичи двумя полками прикрыть с воздуха ударную группировку в районе Белосток, Липск (15 км северо-западнее Гродно) ». (322)

От Барановичей до указанного района не менее 160 – 170 км. О каком «прикрытии с воздуха ударной группировки» могла идти речь, если на таком расстоянии истребитель И-16 вырабатывал три четверти запаса топлива только на перелёт к району патрулирования и обратно? Да и никаких «двух полков» в Барановичах, судя по документам 43-й ИАД, не было, а был один-единственный 162-й ИАП, перелетевший туда утром 22 июня. Обеспечить многочасовое патрулирование в воздухе над мехколоннами КМГ Болдина одним полком было невозможно (и, как видно по имеющейся информации, даже попыток таких не предпринималось), но задача по сопровождению своих бомбардировщиков в район Сувалки – Гродно теоретически могла быть решена – радиус действия «ишака» вполне это позволял.

А перед бомбардировочной авиацией приказом № 02 были поставлены весьма решительные задачи: «Ударом по сувалкской группировке противника в районе Липск, Сопоц– KUHt Гродно содействовать ударной группировке в уничтожении противника… Напряжение боевой работы для всех авиадивизий – 2 вылета». (322) Силы ещё были немалые – несмотря на тяжёлые потери первого дня войны, в составе 8 бомбардировочных полков ВВС фронта (т.е. не считая разгромленных частей «первого эшелона» и не считая формирующихся полков 12-й БАД) должно было оставаться около 240 самолётов. Даже с учётом большого числа неисправных (повреждённых) машин установленное приказом напряжение должно было превратиться в три сотни боевых самолёто-вылетов.

Боевой приказ № 02 был выполнен следующим образом:

«Оперативная сводка № 04 штаб ВВС Запфронта.

1. ВВС Запфронта в течение 23.6.41 г. продолжали борьбу с подходящими резервами и мотомехчастями противника в районе Гродно, Липск, Сопоцкин и, уничтожая ВВС противника, прикрывали Барановичи, Минск.

2. 12 БАД в течение 23.6.41 провела эшелонированные удары эскадрильями по скоплению мотомехчастей противника…

В 13.20 9 СБ атаковали мотомехчасти противника в районе Гродно, Сопоцкин, Курьянка. Сброшены ФАБ-100 и ФАБ-250.

В 13.16 6 СБ (в документе стоит «5 СБ», но, судя по числу сброшенных бомб, это опечатка. – М.С.) атаковали скопление войск в районе Холынка, сброшены 24 ФАБ-100.

В 12.27 6 СБ атаковали мехчасти в районе Липск. Сброшены 24 ФАБ-100 (т.е. и без того скромная бомбовая нагрузка СБ была уменьшена до 400 кг. – М.С.).

9 СБ атаковали десант (?) на аэродроме Михалишки.

43 БАП боевых вылетов не производил. В дивизии потерь нет.

3. 13 БАД бомбардировала скопление пехоты, артиллерии и автомашин.

125 БАП в составе 16 СБ в 8.22 с Н=2600м бомбардировал скопление пехоты в районе Сопоцкин, Липск. Сброшено 96 ФАБ-100. Бомбы легли в цель. Полк обстрелян зенитной артиллерией и при возвращении атакован 11-ю Me-109. Сбито 3 Me-109. Потери: сгорели 3 СБ с экипажами. Один СБ сел в Барановичах, 1 СБ под управлением лётчика Синякова посадил самолёт на линии фронта ввиду пожара.

39 БАП (т.е. группа из 16 – 17 бомбардировщиков 10– й САД, перелетевших днём 22 июня из Пинска в Бобруйск. – М.С.). 9 СБ в 8.54 с Н-4300 бомбардировали скопление пехоты и автотранспорта на северной окраине Сопоцкин. Последний горит в 3-х пунктах. Сброшено 90 ФАБ-100 (если это не опечатка, то это рекорд в использовании СБ в первые дни войны. – М.С.). При подходе к цели и отходе обстреляны ЗА. Над целью патрулировали 3 самолёта, тип не установлен.

4. 43 ИД прикрывала Барановичи, Минск. В течение дня части 43 ИАД вели воздушные бои над Минском. Истребителями и ЗА сбиты 4 самолёта противника…» (323)

Как видим, прикрытие бомбардировщиков истребителями 43-й ИАД отсутствует даже в отчёте. Аккуратно сложив все цифры, мы вынуждены также констатировать, что приказ «два вылета в день» не был выполнен даже в объёме «один вылет на два самолёта»; если верить Оперативной сводке № 04, бомбардировочная авиация фронта выполнила за день 23 июня всего 54 вылета (правда, в боевом донесении штаба 12-й БАД сказано, что на борьбу с несуществующим десантом у Михалишки вылетало не 9, а 18 самолётов).

Стоит обратить внимание на ситуацию в 13-й БАД. Участие в боевых действиях принял один полк (из пяти), и это именно тот самый 125-й БАП, который накануне, 22 июня, понёс минимальные потери (см. Таблицу 10). Все остальные, как можно предположить, руководствовались не боевым приказом, а впечатлениями от вчерашней встречи с истребителями Люфтваффе. Для такого бездействия в военное время есть известные названия – но не нам их произносить… Не многим лучше начинался день 23 июня и в 12-й авиадивизии:

«6.10 23.6.41. У аппарата полковник Свиридов (начальник оперативного отдела штаба ВВС фронта). Доложите, где сейчас части, что делают, почему не выполняют Боевой приказ № 02 командующего фронтом. В чём дело?

– Докладываю (полковник Минков, начальник штаба 12-й БАД).

Первое. Части заканчивают перебазирование, 128 БАП – Крулевщизна, 43 БАП – Ситца.

Второе. Из Поставы сообщают, что из-за необеспеченности горючим (неразборчиво) на задание не вылетели. Всё.

– Повторите.

– Из-за необеспеченности горючим на полёт к цели и обратно не вылетели. Всё.

– Почему не доложили раньше, а докладываете, когда надо выполнять боевое задание?

– Об отсутствии горючего докладывал вчера, 22.6 в 23.45, HP 6454 донесено, что до сих пор не заряжен 128 БАП.

– Товарищ Минков, между 23.45 и 6.00 промежуток более шести часов. А когда получили боевой приказ, почему не доложили, что выполнить не можете?

– Я лично в боевом донесении майору Бескаравайному в 22.00 доложил, что 43-й и 128-й ещё не заправлены, а следов горючего (так в тексте. – М.С.) нет.

– Когда предполагаете обеспечить подачу горючего?

– Вопрос с горючим сейчас выясняю. В Крулевщизне оно временно (неразборчиво). Прошу сообщить станцию снабжения горючего. Артимущество и продовольствие никаких данных нет. С кем иметь связь по этим вопросам?

– Товарищ полковник, в Крулевщизне горючее есть. Там предполагался и был приготовлен аэродром для вашего 128 БАП. Командующий приказал – принять все меры для заправки частей горючим и выполнения боевого приказа. Всё. Выполняйте!» (324)

В 10.15 с начальником штаба 12-й БАД снова связывается штаб ВВС фронта в лице майора Карташёва:

«Как идёт выполнение Боевого приказа № 02? Вернулся ли кто-то уже?

– Связь с Крулевщизной неожиданно прервана (немецкие диверсанты проползли 350 км от границы?). Донесение не получил. При получении немедленно доложу…» (325)

Обязательно надо отметить, что после всех этих переговоров бензин нашёлся, и 128-й БАП выполнил 30 вылетов, т.е. снова, как и 22 июня, оказался лучшим – и по общему количеству вылетов, и по отношению числа вылетов к наличию исправных самолётов. Да и сам факт того, что телеграфная лента столь неблаговидного содержания не была уничтожена в хаосе отступления, а сохранилась в архивном фонде 12-й БАД, говорит о том, что в дивизии полковника Аладинского сохранялся относительный (относительно других) порядок…

Ещё одной, причём весьма наглядной, иллюстрацией к событиям 23 июня могут служить очень короткие (или даже их полное отсутствие) списки побед истребителей Люфтваффе. В первый день войны эскадра JG-51 заявила 93 сбитых советских самолётов, 23 июня – только 2, эскадра JG-53 заявила соответственно 71 и 4. Самая успешная по итогам первого дня войны группа III/JG-53 заявила 22 июня 36 побед, 23 июня – ни одной, II/JG-51 заявила 28 сбитых 22 июня и 0 – 23 июня… Разучились сбивать? Командиры истребительных групп в своих отчётах, не сговариваясь, пишут о другом: «Встреч с самолётами противника в воздухе не было». (367)

В качестве скромного утешения можно предположить, что низкая активность авиации Западного фронта 23 июня не уменьшила сколь-нибудь заметно эффективность действий КМГ Болдина – по той простой причине, что установленные приказом сроки сосредоточения ударной группировки на исходных для наступления рубежах были сорваны, и фактически контрудар 6-го мехкорпуса начался лишь в середине дня 24 июня. Этот же день стал и днём ожесточённых боёв в воздухе.

Очередной приказ командующего ВВС Западного фронта, поступивший в штаб 12-й БАД в 6.30 24 июня, требовал «поддержать ударную конно-механизированную группу в районе Индура, Гродно, далее на Друскеники, Меркине; напряжение – три вылета (подчёркнуто мной. – М.С.) ». (326) Судя по боевому донесению, подписанному полковником Минковым, к исходу дня 23 июня в полках 12-й БАД имелось такое количество самолётов: 128-й БАП – 44 СБ, из них 37 исправных, 43-й БАП – 15 Су-2 (в т.ч. 12 исправных) и 29 исправных РЗЕТ. (327) Умножить эти числа на три не удалось, но тем не менее дивизия не бездействовала:

Боевое донесение (б/н), штаб 12-й дивизии, за 24.6.

1. 128 БАП произвёл 33 самолёто-вылета на атаку, сброшено 16 шт. ФАБ-250, 100 шт. ФАБ-100. Сбит один Me-109 (позднее в донесениях появляется и один сбитый 24 июня Me-110. – М.С.).

Потеряно 5 СБ от артиллерии (так в тексте) и истребителей противника… Полк имеет 39 СБ.

2. 43 БАП в 9 н. 53 мин. 9 Су-2 [нанесли удар] по танкам в районе Друскеники. Сброшено 6 ФАБ-100 и 30 АО-25. 9 РЗЕТ в районе Михалишки ничего не обнаружено (это всё ещё продолжается борьба с «десантом»). Имеет исправных 20Су-2 и 32 РЗЕТ.

3. 215-й, 209-й и 6-й полки боевые действия не производили». (328)

Бездействие 209-го БАП и внезапное увеличение числа исправных Су-2 в 43-м БАП имеют, скорее всего, общую причину – 209-й БАП передал исправную матчасть в 43-й полк. Ещё через несколько дней личный состав 209-го БАП будет отправлен в Москву на переформирование.

24 июня вернулась к активным действиям и 13-я БАД. Дивизия нанесла серию ударов по танковым колоннам Гудериана, наступающим вдоль дорог Кобрин – Барановичи и Пружаны – Слоним, т.е. в полосе действий эскадры JG– 51. Снова, как и 22 июня, без истребительного прикрытия, снова – с жуткими потерями:

«Оперативная сводка № 3 к 22.00 24.6.41, штаб 13 БАД, Бобруйск.

1. 13 БАД в период с 10.00 до 21.00 произвела 146 самолёто-вылетов, бомбардировала мотомехколонны противника по дорогам Пружаны, Каменец-Литовский, Добрынево, Кобрин.

Сброшено 591 ФАБ-100, 96 ФАБ-50, 326 АО-25, 171 АО-15.

2. 24 БАП. 27 СБ с 10.00 до 10.45 с Н=2500 м бомбили танки в районе Пружаны, Ружаны. 19 СБ с 16.50 до 17.55 бомбили мотомехколонны в районе Пружаны. Отмечено несколько прямых попаданий.

Над целью и обратно до Слуцка атакованы пятью «девятками» Me-109. Потери: не вернулось 17 экипажей.

3. 97 БАП. Произвёл 34 самолёто-вылета с 15.30до 20.38. Н=300-1000 м бомбили танковые колонны от Иванцевини до Картуз-Береза. Отмечено 10 прямых попаданий.

Потери: 12 Су-2 сбиты, 3 Су-2 требуют полевого ремонта. Убито 4 лётчика, 5лётнабов. 7 экипажей сели на вынужденную, подробности неизвестны.

4. 121 БАП. 18 СБ с 10.00 до 12.00 с Н=2000м бомбардировали колонну танков в районе Пружаны. Отмечены прямые попадания по колонне. 4-я эскадрилья атакована истребителями противника, бомбы не сбросила.

Потери: 4 СБ сбиты над целью, 5 СБ произвели вынужденную посадку на своей территории, 6 СБ имеют пробоины. Сбито самолётов противника: 3 Хе-112, 2 Me- 109[40].

5. 125 БАП. 18 СБ с 10.00 до 11.00 с Н=5000м бомбардировали танки и мотомехколонны в районе Пружаны. В 15.10 полк атакован бомбардировщиками противника на аэродроме Солон.

Потери: сбиты 2 СБ, уничтожен на аэродроме СБ (так в тексте). Убит командир полка майор Конец.

6. 130 БАП. (неразборчиво, предположительно – 15) самолёто-вылетов. С Н=800-1600 м бомбили скопления автомашин, танков и пехоты в районе Кобрин, Жабинка и танки на марше у станции Грудополь (35 км юго-западнее Барановичей). Попадания хорошие.

Потери: сбит 1 экипаж, 2 экипажа сели вынужденно на своей территории.

7. 162 РАП[41]. 15 СБ с Н=400-600м бомбили мотомехколонны противника в районе Кобрин, Картуз-Береза.

Потери: 7 СБ имеют пулевые пробоины. Два из них требуют ремонта в мастерских, остальные 2 – 3-часового ремонта.

8. Наблюдением установлено…

9. Аэродром и г. Бобруйск подверглись бомбардировке. В 12.35 12 самолётов, в 20.30 7 самолётов, в 21.15 5 самолётов противника. Сброшено на аэродром до 80 бомб различного калибра. Сгорел 1 СБ (подчёркнуто мной. – М.С.).

10. Погода…» (329)

Дивизия с «несчастливым номером» ещё в довоенный период стала одной из лучших в советских ВВС. «Командир дивизии генерал-майор Полынин много поработал, чтобы быстрей и лучше подготовить лётный состав для выполнения боевых задач… В результате 13 БАД занимает первое место среди соединений ВВС округа по боевой подготовке за 1941 год… За апрель 1941 г., несмотря на то что части дивизии немало летали (1074 часа), в дивизии серьёзных лётных происшествий не было». Главным (и практически единственным) недостатком, отмеченным в майском (1941 г.) докладе командования ВВС Западного ОВО, была«оторванность партполитработы от жизни и задач, решаемых частями дивизии». (330)

Для командира 13-й БАД, Героя Советского Союза генерал-майор Ф. П. Полынина, начавшаяся 22 июня 1941 г. война была уже третьей по счёту. Кроме участия в советско-финской войне (такой эпизод в биографии встречается почти у всех командиров советских ВВС, от полка и выше), в активе генерала Полынина был и опыт воздушной войны в Китае, в которой он участвовал (с перерывами) аж с 1933 года. Именно он был командиром группы бомбардировщиков, которые 23 февраля 1938 г. разбомбили японскую авиабазу на острове Тайвань. Беспримерный рейд протяжённостью в 800 км над захваченной японцами территорией Китая был организован и проведён Полыниным так, что японская ПВО не только не смогла оказать какое-то противодействие, но даже не обнаружила сам факт пролёта 28 советских бомбардировщиков.

Война устроила жёсткий экзамен, и не все его выдержали. В предыдущей главе мы уже упоминали некоторые Краснознамённые полки, которые, как выяснилось в июне 41-го, были грозной силой, но лишь в борьбе с заведомо слабейшим противником. 24-й Краснознамённый БАП 13-й авиадивизии и в обстановке настоящей войны оказался в числе лучших. 24 июня полк выполнил 46 вылетов, что в 1,5 – 2 раза превысило количество исправных самолётов – необычайно высокое боевое напряжение, по меркам советских ВВС. Во втором вылете этого дня из 19 бомбардировщиков на свой аэродром вернулось два. Это запредельно высокий (по меркам любых ВВС) уровень потерь, и трудно найти в истории Второй мировой войны авиачасть, которая бы после таких потерь продолжала боевую работу. Немногим меньшими были потери и в других полках 13-й БАД, однако 25 июня дивизия всё ещё воюет:

«Оперативная сводка № 4 к 22.00 25.6.41 г., штаб 13 БАД, Бобруйск.

1. 13 БАД выполнила 98 самолёто-вылетов на бомбардировку момтомехчастей противника на марше и в районах сосредоточения, на переправах на р. Гривда и р. Щара.

2. 24 БАП. Выполнил 12 самолёто-вылетов, сброшено 96 ФАБ-100 (загрузка 8 бомб на самолёт, т.е. несколько больше обычного. – М.С.). С высоты Н=1300-1800м бомбардировали переправы на р. Гривда и Щара. По наблюдениям экипажей, цель не разрушена. Оба моста прикрыты ЗА противника. При отваливании от цели атакованы истребителями противника 32 Me-109 и Хе-112. Сбито 5 Me-109.

Потери: не вернулось 7 самолётов с экипажами.

3. 97 БАП. 5 самолётов Су-2 производили разведку, 29 самолётов Су-2 с Н= 1300-2000 м бомбардировали скопление момтомехчастей противника в районах Иванцевичи, Картуз-Березаи Пружаны. Сброшено 67 ФАБ-100, 69 ФАБ-50. Отмечены прямые попадания по цели.

Потери: сбито 2 Су-2 с экипажами, 2 самолёта требуют ремонта.

4. 125 БАП. 6 самолётов СБ бомбардировали скопление танков в лесу северо-западнее Грудополь и мост на р. Гривда. Сброшено 20 ФАБ-100 (очень странное число. – М.С.). Потерь нет.

5. 130 БАП. 8 самолётов СБ с Н=2300 м бомбардировали скопление мотомехчастей в 15 км от Картуз-Береза. Сброшено 48 ФАБ-100. Наблюдались прямые попадания в скопление машин и людей. Сбито 4 Me-109.

Потери: 7 СБ, из них 4 село в районе боя (так в тексте. – М.С.), 2 сгорело над целью, 1 сел вынужденно в Петриково. Восьмой сел «на живот» на своём аэродроме, требует ремонта.

6. 121 БАП. В течение дня последовательными ударами бомбардировали колонны противника на шоссе Гончары, Картуз-Березаи аэродромы Пружаны, Иванцевичи. На каждом из аэродромов до 40 самолётов противника разных типов. Выполнено 27 самолёто-вылетов, сброшено 180 бомб разных калибров[42]. Отмечены прямые попадания по мотомехколоннам и аэродрому Пружаны.

Потери: не вернулось 5 СБ, и один самолёт произвёл вынужденную посадку на своей территории.

7. 2 Ил-2 10 САД произвели штурмовой налёт на мотомехколонну от Грудополь до ст. Косое. Потерь нет…» (331)

Арифметические итоги боевой работы 13-й БАД представлены в нижеследующей таблице:

Примечание: первая цифра – число самолётов в полку (в т.ч. неисправных), вторая – число боевых вылетов, третья – потери (включая вынужденные посадки).

На высокую точность приведённые в таблице цифры претендовать не могут, в частности, потому что одни и те же эпизоды описаны в оперативных сводках штабов полков и дивизии со значительными различиями. Как бы то ни было, общая картина событий вырисовывается вполне отчётливо: за первые четыре дня войны 13-я БАД выполнила 351 вылет и потеряла в воздухе 135 бомбардировщиков (с учётом 18 самолётов Курсов командиров звеньев, сбитых 22 июня). Для того чтобы по достоинству оценить такой масштаб потерь, напомним, что ВВС Южного фронта за 40 дней июня и июля 41-го года потеряли в воздухе (по всем категориям: сбиты истребителями, сбиты зенитным огнём, не вернулись с боевого задания) 189 боевых самолётов всех типов; ВВС соседнего Северо-Западного фронта потеряли в воздухе к 10 – 15 июля порядка 130 бомбардировщиков.

Необычайно высокие потери 13-й БАД, кроме общих для всех бомбардировочных частей советских ВВС причин (отсутствие истребительного прикрытия, слабая подготовка бортовых стрелков, полёты малыми группами) объясняются ещё и тем, что эта дивизия наносила удар по главной ударной группировке противника, бомбила не случайные (и сомнительные с точки зрения их значимости) цели, а танковые колонны группы Гудериана[43]. Разумеется, и противник прилагал все усилия к тому, чтобы «очистить воздух» в полосе своего главного удара. Кроме того, следует принять во внимание ещё одно важное обстоятельство – исключительно высокий темп отхода наземных частей Красной Армии на левом (южном) фланге Западного фронта; в результате практически все севшие на вынужденную посадку бомбардировщики переходили в разряд безвозвратных потерь.

Сходным образом складывалась и хронология боевых действий 3-го ДБАК. 23 июня дальние бомбардировщики почти полностью бездействовали, лишь 8 экипажей отдельного 212-го ДБАП, действуя ещё по довоенным планам, с заоблачных высот отбомбились вечером по Варшаве и её пригородам:

«Боевое донесение № 5, штаб 3 АК, г. Смоленск, 1.05 24.6.41 г.

1. 212 ДБАП с 19.17 по 19.48 23.6.41 г. восемью ДБ-3ф бомбардировал ФАБ-100 Варшава.

а) Звено (два самолёта) в 19.17 с Н-8000 бомбили ж/д узел Прага (пригород Варшавы. – М.С.), в результате бомбометания на станции возникли пожары, а также и в центре города.

б) Звено (3 самолёта) в 19.48 с Н-8000 бомбили патронный и снарядный завод Рембертуг, в результате бомбометания произошёл громадный взрыв.

в) Третье звено (3 самолёта) в 19.25 с Н=8000 бомбила аэродром Мокотов, бомбы легли хорошо по лётному полю и сооружениям. В результате бомбометания возникли пожары, самолётов на аэродроме не отмечено (трудно заметить самолёт с высоты 8 км. – М.С.).

г) Противодействия ЗА и истребительной авиации в районе цели не встречено…

…Остальные части боевых вылетов не производили.

Начальник штаба 3 АК полковник Козинцев». (332)

По докладу штаба корпуса, к утру 24 июня в частях 3-го ДБАК боеспособными числилось 137 бомбардировщиков ДБ-3ф (38 в 96-м ДБАП, 28 (?) в 98-м ДБАП, 14 в формирующемся 207-м ДБАП и 57 в 212-м ДБАП). (333) Этот день стал первым в череде дней очень напряжённой (а по меркам советских ВВС – так и совершенно «рекордной») боевой работы: выполнено 170 вылетов, бомбовые удары нанесены по аэродрому Вильнюса (уже обжитому к тому моменту немецкими авиачастями), скоплению войск противника в районе Гродно, мотомехколоннам на шоссе Пружаны – Слоним. Потери составили 29 самолётов, причём в частях, действовавших на южном фланге (т.е. под ударами истребителей эскадры Мёльдерса), из боевого вылета не вернулась ровно половина бомбардировщиков (10 потерь на 18 вылетов в 207-м ДБАП и 14 потерь на 29 вылетов в 212-м ДБАП). (311)

В последующие два дня обстановка на земле стремительно ухудшалась. Контрудар КМГ Болдина закончился ничем, тысяча танков бесследно растаяла среди лесов и болот, вечером 25 июня 2-я танковая группа вермахта заняла Барановичи, утром 26 июня 3-я танковая группа выходила к северным пригородам Минска. В тот же день, 26 июня, нарком обороны СССР маршал Тимошенко подписал Директиву Ставки, в соответствии с которой перед соединениями Дальней авиации была поставлена задача «систематическими непрерывными налётами, днём и ночью, уничтожать танки противника… бомбардировать с высоты 400 метров (подчёркнуто мной. – М.С.) не мелкими группами, а полками».

Логику Верховного командования понять нетрудно: в предыдущие дни Москва получила десятки сообщений о том, что запланированные контрудары мехкорпусов сорваны ударами авиации противника, которая «гонялась за каждой автомашиной», «вывела из строя до 60 – 70% танков», «разбила все тылы танковых дивизий» и т.п. Теперь Ставка надеялась, что мощные удары советской авиации смогут если и не разгромить моторизованные колонны противника, то хотя бы затормозить их непрерывное продвижение на восток. Из текста Директивы («бомбардировать с высоты 400 метров, не мелкими группами, а полками») видно, что уже на пятый день войны в Ставке верно поняли многое из того, что в последующие пять десятилетий не хотели видеть два поколения советских историков. Однако в главном маршал Тимошенко ошибался – вооружением той эпохи разгромить с воздуха танковую дивизию можно было только на бумаге панических донесений…

Через два дня командир 3-го ДБАК докладывал в штаб ВВС фронта:

«26.6. выполнялись задачи всеми полками ДБ-3 в течение всего дня, уничтожали танковые части противника в районе Молодечно, Вильно, Ошмяны, Крево, не допуская продвижения их юго-восточнее рубежа Раков, Радошковичи (35 км от Минска). Сделано 254 самолёто-вылета ДБ-3 (сражение танков с ДБ-3). Бомбили с низких высот, применяя метод пикирования, и, кроме того, пулемётный обстрел мотоколонн… В результате противник понёс потери танков, автомашин, бензоцистерн…

Налицо на 28.6 исправных 80, неисправных 17 самолётов и 10 Як-4 (лёгкий двухмоторный бомбардировщик, самолёты этого типа перегонялись из Москвы на Западный фронт и таким образом оказались на аэродромах Смоленского аэроузла. – М.С.) Экипажей налицо 136…» (334)

254 вылета, выполненных в течение одного дня примерно сотней дальних бомбардировщиков. С таким напряжением не воевало ни одно соединение бомбардировочной авиации западных округов/фронтов. Даже с учётом того, что расстояние от аэродромов Смоленского аэроузла до объекта атаки сократилось к тому дню до 300 км, цифры эти выглядят почти невероятными. Именно 26 июня, атакуя в районе посёлка Радошковичи (на шоссе Молодечно – Минск) немецкую танковую колонну, погибли экипажи капитанов Николая Гастелло и Александра Маслова (207-й ДБАП). Имя одного из них перешло из истории в легенду…

Отнюдь не бездействовала и единственная оставшаяся в составе ВВС Западного фронта истребительная дивизия (43 ИАД). В составе дивизии было четыре истребительных полка (160, 161, 162 и 163-й). Как видно по номерам, полки, да и вся дивизия в целом была относительно «молодой» (сформирована осенью 1940 г.). Это обстоятельство пошло на пользу дела: старой, с большим физическим износом, матчасти в дивизии не могло быть по определению, а новейшие, но ещё очень «сырые» истребители (МиГ-3, Як-1) отправляли в первую очередь в заслуженные, многоопытные соединения (вроде 9-й САД). В результате истребительные полки 43-й ИАД накануне войны были вооружены добротными «ишаками» (только 160-й ИАП был полностью на «чайках») последних модификаций, с мощными моторами М-62/М-63, с минимальным износом. «Матчасть новая, исправная, в хорошем состоянии», – читаем мы в докладе командования ВВС ЗапОВО от 15 мая 1941 г.

Командир дивизии генерал-майор Г.Н. Захаров был молод годами (1908 г.р.), но назвать его «малоопытным» категорически нельзя. К июню 41-го Захаров уже отвоевал две войны (в небе Испании и Китая) и успел поработать командующим ВВС Сибирского военного округа. В дальнейшем генерал-майор Захаров стал Героем Советского Союза, кавалером множества орденов, командиром 303-й ИАД, в составе которой был знаменитый полк «Нормандия – Неман», укомплектованный французскими лётчиками-добровольцами, а после войны написал известную книгу воспоминаний «Я – истребитель». (238) В силу всех этих причин и сам генерал Захаров, и его 43-я авиадивизия стали весьма известными в узких кругах наших соотечественников, интересующихся историей войны. На страницах мемуаров боевая подготовка 43-й ИАД выглядит замечательно:

«Небо над аэродромом дрожало от гула моторов… Всё гудело, взлетало, стреляло, садилось с утра до вечера каждый день… Нам говорили: «У вас хорошая техника, прекрасно оборудованный аэродромный узел, вам дано право отбирать лучших выпускников лётных школ, на вас не экономят горючее. От вас же требуется одно – как можно быстрее сделать дивизию боеспособной». Задача стояла предельно ясная, и мы усиленно занимались лётной подготовкой…»

А вот из доклада штаба ВВС округа от 15 мая 1941 г. следует, что командиру 43-й ИАД «говорили» и многое другое:

«Дивизия в настоящее время самая отстающая из всех остальных дивизий ЗапОВО. Имея 239 боевых самолётов, командование дивизии и полков медленно и нерешительно подходило к вводу в строй рядового лётного состава… Ещё хуже обстоит дело с полётами на боевое применение. За весь зимний период при налёте 2127 часов дивизия имеет только 55 воздушных стрельб и 27 воздушных боёв…

Приказ № 0155 характеризовал, что в 161 ИАП, входящем в эту дивизию, налицо развал дисциплины. Этим приказом командир 161 ИАП с работы снят, а командиру дивизии объявлен выговор. Несмотря на приказы № 0022 и 0155, положение с дисциплиной в 43 ИАД не улучшилось, а продолжало ухудшаться. Вот факты: (далее следует перечень случаев пьянок, «безобразных высказываний» и «аморальных явлений», вплоть до самоубийства политрука К. и убийства – застрелен часовым – мл. лейтенанта П.) ». (335)

Спору нет – из пай-мальчиков не получаются лётчики-истребители, но всему же должна быть мера… Стоит отметить и то, что в докладе «О боевой работе 43-й авиадивизии за 6 месяцев Великой Отечественной войны» командир дивизии делает акцент уже не на том, что «с утра до вечера всё гудело, взлетало и стреляло», а на объективных трудностях: «Лётный состав в массе своей недостаточно был обучен, не имел боевого опыта, слабо знал тактику воздушного боя как своей авиации, так и авиации противника; недостаточно умел пользоваться вооружением самолётов, как стрелковым, так и бомбардировочным…» (336)

Столь же противоречивыми выглядят и результаты боевой работы 43-й ИАД в первые дни войны. Перебазированный 22 июня в Барановичи 162-й ИАП занимался главным образом самообороной своего аэродрома. Найти какие-либо «следы» участия полка в прикрытии танковых колонн КМГ Болдина или в сопровождении наших бомбардировщиков мне не удалось (это, конечно же, не исключает того, что «следы» ещё могут найтись). Несомненно, свою негативную роль сыграл и тот факт, что 162-й ИАП был фактически выведен из состава 43-й ИАД (во всех дальнейших отчётах, докладах и сводках о его существовании даже не вспоминают) и оперативно подчинён командованию формирующейся в Барановичах 60-й истребительной дивизии. Утром 25 июня, когда танки Гудериана вышли на ближние подступы к Барановичам, лётный состав бросил самолёты на аэродроме и «перебазировался» на восток.

Разумеется, в мемуарах Захарова нет слова «бросил», написано там всё гораздо пристойнее: «За первые три дня полк не потерял в боях ни одного лётчика. Однако исковерканный, находящийся двое суток под непрерывными бомбёжками аэродром стал непригоден к боевой работе. Взлетать с него было невозможно. Уцелевшие истребители предстояло уничтожить и в пешем строю оставить город». Не говоря уже о том, что «перепахать» аэродром Барановичи (лётное поле 1400x1200 м) до такой степени, чтобы с него не мог взлететь И-16 (длина пробега 230 метров), довольно сложно (особенно если этот аэродром прикрывает истребительный полк, имеющий 62 самолёта и 64 лётчика), кроме упомянутого аэродрома 15-й (Барановический) район авиационного базирования включал в себя ещё 6 аэродромов[44]. При наличии желания было где рассредоточить четыре эскадрильи 162-го ИАП…

Три полка дивизии, на вооружении которых к началу войны числилось 60 И-153 и 115 И-16 (лётчиков в каждом полку было несколько больше, чем самолётов), начали боевые действия с аэродромов Минска (Лощица и Слепянка) и Пуховичи (55 км юго-восточнее Минска). Действовали они, судя по Боевому донесению штаба 43-й ИАД к 20.00 25 июня, очень активно. Фактически за три дня (23, 24, 25 июня) произведено 795 самолёто-вылетов (1,5 вылета в день на один самолёт, включая неисправные), заявлено о 53 сбитых самолётах противника. (337)

В том, что за этими цифрами стоят вполне реальные потери Люфтваффе, сомневаться не приходится. В частности, именно в зоне действия истребителей 43-й ИАД (Минск и его северо-западные пригороды) 24 июня произошло одно из весьма примечательных событий первой недели войны в воздухе: семь пикировщиков Ju-87 из состава 8-го авиакорпуса Люфтваффе были сбиты в течение одного дня (ещё два «лаптёжника» были сбиты 24 июня в районе г. Волковыск, что может быть связано и с действиями 162-го ИАП 43-й ИАД). (338) Всего же до конца месяца (и без учёта потерь 22 июня!) немцы потеряли в полосе Западного фронта «от воздействия противника и по неизвестным причинам» 10 двухмоторных бомбардировщиков, 17 пикирующих Ju-87 и 16 Me-110; и это только безвозвратные потери, не считая повреждённых машин. Кроме того, было ещё сбито и 19 истребителей Bf-109, но значительная часть этих потерь может, как мне представляется, быть зачислена бортстрелкам советских бомбардировщиков.

С другой стороны, результат боевой работы 43-й ИАД – если оценивать его с точки зрения выполнения главных задач истребительной авиации – оказывается совершенно удручающим. Советские бомбардировщики беспощадно уничтожались истребителями противника, были потеряны сотни самолётов с крайне «дефицитными» на войне лётчиками и штурманами. Главный объект, на защиту которого была поставлена 43-я ИАД, оказался разрушен: «В воздухе полное господство авиации противника, город Минск в течение дня подвергался многократным бомбардировкам волнами численностью от 8 до 50 самолётов. В городе большие пожары и разрушения. Здания штаба фронта и штаба ВВС сильно повреждены прямыми попаданиями авиабомб». (339)

Так описываются последствия массированного удара бомбардировщиков Люфтваффе по столице Белоруссии в вечерней Оперативной сводке штаба Западного фронта от 24 июня. В воспоминаниях очевидцев событие это запечатлелось состоявшимся апокалипсисом:

«…Раскиданы, как пушинки, камни, которыми были выложены улицы… На перекрёстке улиц Советской и Урицкого лежали опрокинутые трамвайные вагоны, превратившиеся в братскую могилу людей всех возрастов… Весь центр Минска был уничтожен. Уже к полудню вышли из строя водопровод и электроснабжение. Пока была вода, пожарные пытались бороться с огнём. Но пылающий костёр, в который враги превратили город, разгорался всё больше… Зарево от минских пожаров было видно на расстоянии 10 километров от города… Впечатление было такое, что произошло извержение вулкана…» (340)

В советскую эпоху про разрушительную бомбардировку Минска 24 – 25 июня 1941 года старались лишний раз не вспоминать. А если и вспоминали, то с обязательным указанием «правильной причины» отсутствия должного противодействия: «Как потом выяснилось, наша истребительная авиация, базировавшаяся вблизи Минска, была уничтожена на аэродромах, лишь немногим лётчикам удалось подняться в воздух». (340) Сегодня, когда многие архивные фонды стали доступными, выяснить судьбу самолётов 43– й ИАД становится ещё сложнее.

Понятно, что ни о каком «уничтожении на аэродромах истребительной авиации, базировавшейся вблизи Минска», и речи быть не могло: утром 22 июня, в момент «внезапного вероломного нападения» полки 43-й ИАД базировались восточнее Березины, в 400 км от границы. Последствия первого налёта вражеской авиации на минский аэродром Лощица в документе (боевое донесение штаба дивизии) описаны так: «Неприятельские самолёты в количестве 9 бомбардировщиков бомбили аэродром Лощица. От прямого попадания сгорела одна «чайка» и две бочки бензина. Личный состав – потерь нет. Аэродром годен. Горит деревня Лощица». (341)

Второе (и последнее из обнаруженных мной) документальное свидетельство бомбового удара по аэродрому базирования истребителей 43-й ИАД относится к последнему дню июня 41-го. В 22.30 30 июня майор Чуриков докладывает в штаб ВВС фронта (лента на телеграфном бланке): «На аэродром Орша произведён налёт неприятельских самолётов в количестве 13 штук. Бомбёжкой причинён следующий ущерб: повреждён один ангар сильно, два ангара повреждены незначительно. Повреждена одна маслогрейка незначительно. Повреждены (не уничтожены, а повреждены. – М.С.) самолёты: 1 «миг», 1 «чайка». 1 человек убит, 2 ранены. Налёт продолжался с 15.20 до 17.00». (342)

Тем не менее число боеготовых самолётов в полках 43-й ИАД стремительно сокращалось. Судя по упомянутому выше Боевому донесению штаба 43-й ИАД от 20.00 25 июня, в 160-м ИАП из 60 осталось только 28 «боевых самолётов» (можно предположить, что таким термином составители донесения обозначали исправные самолёты), в 161-м ИАП – 37 из 59, в 163-м ИАП – 31 из 56. К 30 июня в этих полках остаётся соответственно 20, 29 и 22 боевых самолёта. (343) Другими словами, за неделю потеряно более сотни истребителей. Где же они потерялись? Сбиты в воздушных боях?

К докладу «О боевой работе 43-й авиадивизии за 6 месяцев Великой Отечественной войны» приложена сводка «Потери матчасти по полкам с 22.6 по 10.8.41 г.». Отдельно за июнь данных нет, но, принимая во внимание, что уже 2 – 3 июля 161-й ИАП и 163-й ИАП были выведены на переформирование и в боевых действиях более не участвовали, можно воспользоваться для оценки и данными из этой сводки (в любом случае потери за июнь не могут быть больше, чем потери в период до 10 августа). Так вот, «сбито в воздушном бою» по 8 самолётов в каждом из этих двух полков. Сбитых зенитками нет ни одного. Не вернувшихся с задания нет ни одного (по крайней мере, нет в сводке). «Уничтожено на аэродроме» 19 самолётов (11 в 161-м ИАП и 8 в 163-м ИАП). И ещё 76 самолётов, потерянных в авариях и катастрофах! (344) Не много ли аварий за 10 – 12 дней?

Не менее удивительна и структура потерь самолётов в 160-м ИАП. Этот полк сражался на своих «чайках» до конца июля (убыл на переформирование лишь 3 августа). Потери такие: 10 самолётов сбиты в воздушном бою, 11 не вернулись с боевого задания, сбитых зенитным огнём нет. В авариях и катастрофах разбито 26 машин (но это всё ж таки за 43 дня). А вот в строке «уничтожено на аэродроме» стоит число 47. Это когда же и где же произошёл такой «внезапный уничтожающий удар по аэродрому»? В боевых донесениях за июнь (см. выше) едва удалось насчитать всего две сгоревшие на земле «чайки», в июле внезапность, надеюсь, закончилась. Стоит также отметить, что три истребительных полка, включённые в состав 43-й ИАД в июле (32-й ИАП, 401-й ИАП, 170-й ИАП), потеряли до 10 августа на земле всего 1 (один) самолёт.

В качестве правдоподобной (на мой субъективный взгляд) гипотезы могу предложить следующее: составителям отчёта надо было «свести баланс». Баланс по 160-му ИАП не сходился особенно сильно, т.к. этот полк уже в ходе боевых действий получил дополнительно 33 И-153 (скорее всего, эти «чайки» были переданы в реально воюющий полк из других, разгромленных и расформированных, частей ВВС фронта). (345) Пришлось авторам документа воспользоваться безотказным приёмом – ударить по аэродромам…

2.10. Переправы на Березине

«12.50 29.6.41 г. Всем соединениям ВВС Западного фронта. Немедленно всеми силами эшелонированно группами уничтожить танки и переправы в районе Бобруйск, Павлов, Таюрский. Передал полковник Свиридов. Всем частям, которые размещаются на аэродромах Боровское, Шаталово, Шайковка, Смоленск и другие, немедленно передавайте». (346)

Кроме штаба 3-го ДБАК, телеграммы аналогичного содержания получили и другие соединения бомбардировочной авиации Западного фронта. С этого приказа начинается короткая история одного из самых драматичных эпизодов первых недель войны.

Прорыв 3-й танковой дивизии Моделя к Бобруйску и форсирование немцами Березины, начавшееся утром 29 июня, опрокидывали последние надежды командования Красной Армии на стабилизацию ситуации в полосе Западного фронта. Спасти окружённые в районе Белостока и Минска соединения фронта, скорее всего, уже никто не надеялся, но в это самое время к рубежу Западной Двины и Днепра форсированным маршем выдвигались соединения Второго стратегического эшелона (эта составляющая грандиозной стратегической перегруппировки Красной Армии началась ещё в конце мая и должна была, по предвоенным планам, завершиться в первой декаде июля). Появление немецких войск на восточном берегу Березины означало, что противник сможет выйти к предполагаемому оборонительному рубежу раньше, чем его успеют занять и оборудовать армии Второго стратегического эшелона. Поскольку никаких боеспособных войск (кроме разрозненных остатков 4-й армии и местных формирований) в районе Бобруйска не было, то авиация стала той последней «соломинкой», на которую ещё могло рассчитывать советское командование.

Немецкое командование также по достоинству оценило открывшиеся возможности и не собиралось их упускать. С невероятной быстротой к рубежу реки Березина была перебазирована истребительная эскадра JG-51, а затем и другие истребительные части. Советские аэродромы, что называется, ещё не успевали остыть от пламени костров из сожжённых при поспешном отходе документов и самолётов, как на них садились десятки «Мессершмиттов». Уже в 18.30 29 июня разведка Западного фронта обнаруживает «на аэродроме Бобруйск до 20 Me-109». (347) 30 июня истребители JG-51 выполнили 157 вылетов (примерно 1,5 на один исправный самолёт) и заявили необычайно большое число побед – 115 советских самолётов, сбитых «в районе Бобруйск» (и ещё 22 самолёта были заявлены 4-й группой эскадры как «сбиты на фронте до реки Березина»). Сам Мёльдерс и командир 1-й группы эскадры Г. Йоппьен отчитались в тот день о пяти победах каждый. (260, 367)

Эти цифры, многократно растиражированные во множестве публикаций, породили слухи о грандиозном сражении в воздухе, «воздушном Вердене» и т.п. Документы советских авиачастей и соединений показывают более скромный масштаб событий 30 июня 1941 г. Да и какими силами ВВС Западного фронта могли бы навязать противнику великую воздушную битву?

От 12-й БАД остался практически только номер. К 30 июня в составе дивизии было два полка: 128-й БАП, в котором из 40 исходных в боеготовом состоянии находилось порядка 20 – 25 СБ, и так и не успевший перевооружиться 43-й БАП, в котором ещё оставались в строю десяток «новейших» Су-2 и две дюжины допотопных РЗЕТ. При этом следует учесть и тот факт, что остатки дивизии базировались на аэродромах у Западной Двины (Бецкая, Бешенковичи, Витебск) и от переправ у Бобруйска их отделяло более 200 км (см. Карту № 5). Удивления достойно уже то, что экипажи 12-й БАД приняли некоторое (а с учётом наличных сил – так и весьма активное) участие в сражении над Бобруйском:

«Оперсводка № 012 штаба 12 БАД, Витебск, к 3.001.7.41 г.

1. Дивизия в период с 14.00 до 23.00 30.6.41 вела борьбу с танками и мотомехчастями противника в районе Бобруйск. Произведено 46 самолёто-вылетов (в это число вошли и вылеты в район северо-восточнее Минска, и вылеты «штурмовиков» И-15 из состава 215-го БАП. – М.С.).

2. 43 БАП:

– в 16.45 3 самолёта РЗЕТ бомбардировали небольшую колонну танков на дороге Бобруйск, Ст. Дороги с Н=600м. Сброшено 12 ФАБ-50.

– в 16.55 3 самолёта Су-2 бомбардировали мост через р. Птичь у Глусск (45 км юго-западнее Бобруйска). Бомбы легли левее [моста] 30-50 м. Сброшено 12 ФАБ-50.

– в 17.40 3 самолёта РЗЕТ бомбардировали автомашины в районе Осиповичи (45 км северо-западнее Бобруйска) с Н=700м. Сброшено 18ФАБ-50.