Познание России. Заветные мысли (сборник) Менделеев Дмитрий

121

Для лиц, интересующихся способом вывода этих равенств, сошлюсь на то, что они даны мною первоначально в моем сочинении «Учение о промышленности» (2-й выпуск), и затем привожу изложение вывода, сделанное моим сыном, И. Д. Менделеевым. По смыслу вопроса коэффициенты уравнения

y = A + Bn + Cn²

должны быть найдены так, что бы удовлетворились следующие условия: 1) наименьшее значение Y в уравнении должно быть при n = N (заданном числе); 2) это значение у должно быть равно нулю; 3) сумма всех значений у в уравнении при изменении n от 1 до N (в целых числах) должна равняться 100.

122

Если бы числа у выражали непрерывное изменение числа жителей при соответственном непрерывном же изменении возраста n, то число родившихся в единицу времени должно было бы выражаться величиной у при n = 0, но при переписях дается число жителей для возраста от n — 1 до n лет и значение n, очевидно, прерывное, начинающееся лишь от n = 1, отвечающее затем 2, 3 до N целых лет, а потому n не может иметь нулевого значения, а потому расчет рождаемости по числам переписей содержит в себе произвольную, новую гипотезу. Но ее справедливость в некоторой мере фактически подтверждается тем, что из чисел, разочтенных в нашей таблице, выходит, что при n = 0(когда у = А = CN²) получается у = 2,76, что близко к проценту рождаемости в Германии, так как он в ней в период 1871–1880 гг. равнялся 2,88 %, а в следующее десятилетие — 2,65 %.

123

В довольно сложных расчетах, касающихся среднего возраста и распределения по возрастам, мне оказали большую помощь О. Э. Озаровская и К. Н. Егоров. Мои стареющие глаза уже плохо отличают мелкие цифры и мелкую печать, а потому мне приходилось часто прибегать, сверх того, к помощи моих младших, более свободных детей: Маши и Васи. В корректуре мне много помогали В. Д. Сапожников и Н. Я. Губкина. Очень им всем благодарен. Без них я бы не мог уже писать своих «Заветных мыслей».

124

Не должно упустить из вида, что в общежитии возраст n означает обыкновенно, сколько целых лет прожито, и число месяцев не считают, например, 21 год означает, что лицо имеет возраст свыше 21 года, но ниже 22 лет. Такое обозначение принято ив русской переписи 1897 г. Наше же n имеет иное значение, и при n = 21 дается число лиц в возрасте выше 20 лет, но ниже 21 года.

125

Из указанной книги (ibid.) приведу тот факт, что на 100 девочек в России вообще рождается около 105 мальчиков и что этот перевес особенно силен у евреев, для которых в 1893–1897 гг. оказалось (как и в иные годы) на 100 девочек родится даже 135 мальчиков. В 18 всех перечисленных губерниях России перепись 1897 г. дает 8,84 млн лиц мужского пола и 9,36 млн женского, т. е. на 100 женщин лишь около 94,5 мужчины. Это показывает, что у нас мальчики и вообще лица мужского пола менее выживают, чем лица женского пола, как видно и по отчетам о смертности. У наших евреев это явление не столь резко, и у них лиц мужского пола остается в живых, по-видимому, немного более, чем лиц женского пола.

126

Эта первая попытка помещена мною на страницах выпуска моего незаконченного сочинения под названием «Учение о промышленности» (1900). Это сочинение назначено было войти в I том обширной «Библиотеки промышленных знаний», начавшей издаваться в 1900 г. под моей редакцией известной издательской фирмой «Брокгауз — Ефрон» в С.-Петербурге. Но издатели отказались в 1901 г. от издания всей библиотеки, которой вышло уже 17 выпусков и в которой предполагалось иметь XX томов и около 80 выпусков. В своем «Учении о промышленности», в 2 выпусках, я успел изложить часть того, что предположил вместить, но незаконченность этого сочинения послужила первым поводом к началу издания тех «Заветных мыслей», которые теперь предлагаются. Очевидно, что кое-что из излагаемого здесь уже содержится в явившихся выпусках «Учения о промышленности», но я надеюсь на то, что в предлагаемых статьях читатели найдут не только расширение прежней программы, но и большую, чем прежде, полноту многих данных.

127

О величине заработков на фабриках и заводах С.-А. С. Штатов по переписям 1890 и 1900 гг. будут сообщены подлинные статистические сведения в следующей главе моих «Заветных мыслей».

128

Протекционизм, или покровительство, внутренней промышленности страны, конечно, должен состоять не в одном отношении к таможенным пошлинам, хотя эти последние составляют его явный внешний признак и одну из главнейших сторон влияния на промышленность страны. Протекционизм не может давать полных плодотворных результатов без целого ряда соответственных внутренних мероприятий, между которыми на первом месте, по моему мнению, должно поставить три разряда: a) вызов внутренней конкуренции при помощи всяких облегчений развитию внутренней промышленности; b) всевозможное покровительство свободе приложения труда не только к вызываемым видам внутренней промышленности, но и ко всякой экономической деятельности жителей, например к путям сообщения и торговле, и c) покровительство просвещению, особенно реальному, т. е. жизненному. Об этих сторонах протекционизма речь моя впереди, но я считаю необходимым указать на них теперь же, потому что не только у нас, но и всюду очень часто под покровительственною системою подразумевают лишь таможенное обложение и отношение к внешней торговле. Чтобы сделать мысль мою сразу очевидною, должно представить приложение протекционизма к части страны, со всех сторон окруженной своею же страной, т. е. полное отсутствие таможенных застав, и возбуждение в этой части страны развития соответственных видов промышленности. В крайнем случае, мыслимо покровительство внутренней промышленности даже при полном отсутствии внешней торговли. Таможенные пошлины в протекционизме должны играть роль средства, а отнюдь не цели, хотя бы фискальной. Предметно по существу сложен, и вот поэтому-то, как я думаю, его редко понимают в целости и часто обсуждают по отрывочным клочкам, что и заставляет меня в отдельных статьях рассмотреть если не все, то главнейшие стороны предмета, что и составляет одно из содержаний моих «Заветных мыслей». Укажу для примера на то, что большинство даже просвещеннейших русских людей полагает наступление в России истинного удешевления фабрично-заводских товаров, когда будут сняты покровительственные пошлины. Это показывает прямое незнакомство ни с историею предмета, ни с современным положением вещей. Для примера достаточно указать хотя бы на покровительство, оказанное нефтяной промышленности, так как такая промышленная ценность керосина и нефтяных остатков, какая существует уже давно в России (конечно, помимо акцизного обложения), совершенно немыслима при ввозе нефтяных товаров из Америки или какой-либо другой страны мира. Другой пример еще выразительнее и относится к ситцу, так как его ценность (опять помимо пошлин на хлопок) ниже, а достоинства несомненно выше, чем во множестве других стран, что позволяет уже рассчитывать на возможность вывоза наших ситцев, как видно по прекрасной брошюре, изданной недавно фирмой «Циндель» в Москве, по суждению экспертов на заграничных выставках и прямо по сравнению цен в розничной торговле ситцами, например, в России и Лондоне. Как наш ситец, так и множество других наших товаров не имеют широкого распространения в мире, вне России, исключительно по той причине, что у нас еще мало капиталов, необходимых как для развития производства в широких размерах, так и для ведения обширной мировой торговли, на что требуются громадные затраты новых усилий и новых капиталов. Без покровительственной системы невозможно начало фабрично-заводской переработки, а иногда и добычи сырья, а без начала, конечно, невозможно и дальнейшее развитие. Развитие же этого опять определяется протекционизмом, понимаемым в правильном широком смысле. Думаю, что этих кратких намеков достаточно для выражения существа моих «Заветных мыслей», относящихся к протекционизму, и я верю в то, что близок для России час такого широкого понимания протекционизма, когда русские товары, даже стальные или медные, не говоря о льняных, хлопковых, нефтяных и т. п., будут конкурировать на всеобщем рынке потребления, даже пойдут в Англию, Германию и С.-А. С. Штаты, так как у нас свое сырье, свой хлеб и свои избытки нетребовательных рабочих, недостает же правильного понимания вещей и вызова прилива капиталов и знаний.

129

Проводя вышеуказанную мысль, я не упускаю из вида того, что отпуску товаров отвечает привоз, что, по видимости, нарушает правильность заключений, но они мне кажутся совершенно верными по тому соображению, что общий валовой приход жителей страны возрастает от вывоза, а общие государственные расходы возвращаются в саму же страну, т. е. хотя для отдельного жителя подати составляют расход, но возвращаясь стране, они на ее общий доход не влияют, тогда как отпуск его увеличивает. Другими словами можно сказать так: доходы и расходы государства увеличивают трудолюбие и заработки жителей, и то же самое делает привоз и отпуск, все же дело экономического развития связано с производительностью труда.

130

На первый взгляд может казаться, что только добывающие виды промышленности, т. е. охотничья, горная и сельскохозяйственная, доставляют товары, требуемые людьми, но тут содержится, на мой взгляд, крупная ошибка в рассуждении. Руда или рыба в природе и свободная лишена ценности, по существу, а приобретает ее только вследствие приложения к ним труда людского, а ценность имеет только этот последний, над чем я не считаю надобным особо останавливаться, так как этот предмет входит в элементы политико-экономических понятий. Если руда, ничего по существу не стоящая, в добытом виде приобретает ценность от приложения труда не только к обладанию землею, в которой она находится, не только к ее разведке, не только к устройству копей и не только к ее непосредственной добыче, но и к ее доставке на земную поверхность, к ее доставке до места переработки и к заведованию всею организацией, для того необходимою, то в ценности ее участвуют в такой же мере торговля, перевозка и администрация, в какой и самое ее добывание. Надеюсь, что этого достаточно для выяснения приведенных выражений.

131

Это соответствие между течением истории человечества и промышленным его развитием возмущает как у нас, так и на Западе многих мыслителей, потому что жизнь людей и их историю считают произведением духа, а промышленность — делом чисто материальным, а потому они и называют такое представление грубым материализмом. По моему же крайнему разумению, это не материализм, а реализм; эти два понятия должно резко и ясно отличать, иначе все спутается и останется царствовать древний дуализм, различающий только вещество и дух, как несливаемые исходные понятия. Духовные потребности и духовные отношения могут выступать, очевидно, только после удовлетворения материальных, и уже по этому одному проще, ближе и реальнее начинать с этих последних. А главное здесь в том, что искусственный дуализм, признающий только дух и вещество и упускающий третье, основное современное понятие — о силе или энергии, сыграл уже свою роль в мире, в котором непостижимою тайною надолго останется единство мира, тройственность исходных понятий (дух, сила и вещество) и слияние их во всем том, что подлежит суждению или объяснению в людских отношениях. Древний человек, стремясь постичь «начало всех начал», как всякому известно, запутался и долго шатался, пока вслед за Возрождением, при котором разом двинулись художество и наука, не явился реализм, яснее всего выразившийся в успехах естествознания, а от них и в промышленности. Мыслители, указывающие на азиатские народы как сохранившие у себя чистый дуализм в развивающиеся преимущественно при помощи следования древнесоставленным кодексам, кажется, забывают, что все эти народы в наше время слабы и до того шатки, что поддаются сравнительно ничтожным влияниям передовых народов. Того ли хотят для всего мира, а наши писатели для России? Она, находясь на грани Азии с Европой, имея явную склонность к реализму, даже во всей философии может, по-видимому, довести до конца реальные представления о единении вещества, силы и духа, в чем должно видеть истинное торжество реализма, и может сбиться с пути, завещанного ее историей, если отвернется от Запада и не будет искать мировой между течениями прежней жизни Востока и новою жизнью Запада.

132

Когда я вел сельское хозяйство в деревне, я выписал однажды небольшой образчик новой, расхваливаемой ржи и, чтобы получить семена, достаточные для полевого посева, сделал первый посев на огородной земле, особо тщательно и глубоко вскопанной и удобренной. За грядой посева был хороший присмотр: поливка, удаление сорных трав, обнесение загородочкой. Полученный результат состоял в том, что урожай был примерно сам-сорок, а именно около 400 пуд. на десятину. Вот чего можно достигать в нашем среднем климате. И не забудем ни того, что на каждого жителя нужно лишь до 27 пуд. хлебов, ни того, что в наших городах часто есть сады и огороды в десятину и более размером (я сам знаю фруктовый сад в 2 десятины в самом центре Киева, у профессора Бунге), наконец, того, что дает культура Китая, Явы и Японии.

133

Мне не хочется вдаваться в рассмотрение той слащавой мысли, что первым условием «блага народного» должно считать довольство первичными потребностями, т. е. сохранением лишь тех из них, которые возникли по совершенной необходимости: пиши, одежды, жилища и некоторых духовных надобностей. Не хочется мне этого делать уже по той причине, что, долго живя, я слышал речи подобного рода только от лиц с очень сложными потребностями, больше всего от литераторов, и никогда их не слышал ни от людей, которых привыкли называть средними или обычными, среди которых идет жизнь, ни от тех, кого называют простонародьем. Я готов согласиться с тем, что ежедневное чтение газеты или еженедельное посещение театра составляют роскошь, в которой возможно сокращение, а не настоятельную потребность; но никак не могу считать за излишек современной жизни пароходы или железные дороги, хорошее освещение, теплое жилье и целую массу других народившихся потребностей.

134

Как химик, я убежден в возможности получения питательных веществ из сочетания элементов воздуха, воды и земли помимо обычной культуры, т. е. на особых фабриках и заводах, но надобность в этом еще очень далека от современности, потому что пустой земли еще везде много (см. статью о народонаселении), и я полагаю, что при крайней тесноте народонаселения, раньше, чем прибегать к искусственному получению питательных веществ на фабриках и заводах, люди сумеют воспользоваться громадной массой морской воды для получения массы питательных веществ и первые заводы устроят для этой цели в виде культуры низших организмов, подобных дрожжевым, пользуясь водою, воздухом, ископаемыми и солнечной теплотой. Но все это мне кажется чересчур удаленным от интересов современности, и потому я говорю о нем лишь кратко и вскользь.

135

В отношении к земным недрам существует в настоящее время двоякий порядок: или недра, так сказать, вплоть до центра Земли, считаются принадлежащими лицу, владеющему земной поверхностью, или же по существу своему недра земные с определенной своей глубины считаются общегосударственною собственностью, и государство отдает их или даром, или за известную плату во временное владение тем лицам, которые берутся за их обработку. Первый порядок, у нас и ныне господствующий (для всех частновладельческих земель, но, конечно, не для казенных), предполагает, что землевладелец сам позаботится об извлечении возможных выгод от добычи ископаемых. Второй же порядок, существующий уже во многих странах Западной Европы, а у нас — в губерниях бывшего Царства Польского, предполагает, что дело добычи ископаемых наиболее удобно передать особым предпринимателям, для того чтобы быстрее развивалась эта важная отрасль промышленности, так как лица, обладающие поверхностью, преимущественно суть земледельцы, а добыча ископаемых составляет исход для громадных отраслей переделывающей промышленности, питающей народный труд. Не желая распространяться об этом предмете, имеющем большую государственную важность, особенно у нас в момент возбуждения всяких видов промышленности, я со своей стороны считаю не излишним сказать, что второй способ действия и a priori и на деле более первого способа отвечает успехам народной промышленности. К этому мне кажется полезным прибавить, что господствующий у нас ход дел, по моим сведениям ближе касающимся Кавказа, Донецкого края и Урала, немало задерживал и задерживает рост нашей промышленности, а потому я со своей стороны считаю, что пересмотр всего нашего горного устава было бы полезно произвести в ближайшее время под углом зрения развития частной горной предприимчивости, оставив ныне господствующий фискальный взгляд на этот предмет. Говоря вообще, наши порядки определяются близостью той эпохи, когда слагалось государство и когда ему было наиболее целесообразным больше всего обращать внимание на занятие поверхности земли и на ее хозяйственную обработку и мало было дела до думы об успехах таких видов промышленности, как горная.

136

Выделение сидра из напитков (группа 7) мне кажется совсем непонятным. Со своей стороны я думаю, что и все производство виноградных вин должно отнести, как и переделку свекловицы и сахарного тростника в сахар-сырец, к числу чисто фабрично-заводских производств, судя по всем признакам. Царствующая еще здесь неясность сказывается, например, в том, что получение сахара-сырца американская классификация относит к сельскому хозяйству, а тем паче все приготовление виноградных вин.

137

Очевидно, что американские статистики выделили к горной промышленности все производства, группирующиеся на так называемых горных заводах, получающих чугун, железо и сталь, а к переделывающей промышленности отнесли лишь те виды переделки, которые обособились на отдельных фабриках и заводах. Мне ничего не остается другого, как следовать за американской классификацией, хотя я и не считаю ее образцовой в отношении деления на сельское хозяйство, горное дело и переделывающую промышленность.

138

Так как в 15-ю группу включены все сапожные и башмачные заведения, производящие свои изделия ручными способами, а здесь включены фабрики, производящие те же изделия машинными способами, то и очевидно, что американская классификация считает одним из важнейших признаков применение машин для производства данного рода товаров. По моему мнению, это признак очень шаткий, так как нож и шило облегчают и сокращают производство в такой же мере, по существу, как и машина, и все ручные производства последовательно и при скоплении больших масс выгодно превращать в машинные.

139

Разобраться в различии тех частей производств, сюда относящихся, от тех, которые отнесены к сельскому хозяйству, мне кажется, решительно невозможно иначе как при помощи различения места производства: к сельскому хозяйству отнесено все то, что сосредоточено на фермах, т. е. около полей, а к переделывающей промышленности — то, что делается на особо поставленных заведениях. В других классификациях производств запутки этого рода еще значительнее.

140

Это особенно должно относиться к мелким ремесленным заведениям, которые, в сущности, говоря, не регистрируются при составлении американских отчетов о переписях, так как в них введены сведения только о таких переделывающих или промышленных заведениях, которые имеют годовой оборот производства более 500 долларов, т. е. более 1000 руб. в год, а к числу именно такого рода заведений должно относить все мелкие ремесла и мастерства, например отдельных сапожников, мелких слесарей, токарей и т. п., а они всегда прибывают вместе с достатком всего населения.

141

Считаю должным заметить, однако, что в переписи 1880 г. особо не выделены техники, надсмотрщики и другие посредники, число которых с течением времени, как видно по табл. 1, по-видимому, уменьшается (вероятно, от того что достоинство рабочих улучшается и плата техникам возрастает). Но, приняв даже для 1880 г. 500 тыс. посредников, примерно по 2 на каждое заведение в среднем), все же для этого года получится не более 7% жителей, получающих заработки на переделывающей промышленности.

142

Касаясь вскользь вопроса об общинном владении и высказываясь за сохранение общины, я имею, между прочим, в виду предстоящее, по мне, скорое промышленное развитие России, так как полагаю, что развитие многих видов промышленности возможно в деревнях на общинных началах, не отрываясь от земли, а постепенно превращая деревни в села и города с развитою промышленностью. Разрушать исторически сложившееся легко, но не придется ли скоро жалеть о разрушенном? Иное дело круговая порука в отношении к повинностям; с нею действительно пора, по мне, покончить! Мыслимо даже такое положение вещей, что община распадется, когда крестьяне будут земледельцами, и снова сложится в другом новом виде, когда те же крестьяне будут иметь возможность завести виды переделывающей промышленности и сознают их выгодность.

143

На основании сделанных мною расчетов, которые было бы долго воспроизводить, я пришел к заключению, что из 56 % стоимости сырья на долю сельских хозяев приходится около 20 % и, во всяком случае, более 15 %. Допустим в виде предположения, которое мне кажется легковыполнимым лет через 50 или 100, что наша переделывающая промышленность будет доставлять продуктов не по 300 руб. на жителя (как ныне в С.-А. С. Штатах), а всего по 100 руб. на каждого жителя, а так как тогда число жителей в России должно принять, по крайней мере, в 200 млн, то производительность переделывающей промышленности достигнет 20 млрд (ныне она едва составляет 2–3 млрд). Отчисляя из этих 20 миллиардов 15 %, т. е. 3 млрд, на сельскохозяйственное сырье, получим сбыт своим фабрикам и заводам, превосходящий всю современную стоимость производимых хлебов. В этом грубом расчете видно то, что наши сельские хозяева, если они правильно понимают свои предстоящие выгоды, первые должны стоять за покровительство фабрикам и заводам. Тут у нас такой сумбур понятий, что пора говорить для его разъяснения, иначе просто может быть гибель. «Своя своих не познаша».

144

А читателям, вероятно, известно, что в массе экономических трактатов стремятся доказать, что заработки, получаемые на фабриках и заводах, из-за конкуренции, т. е. соревнования, непременно будто бы должны сводиться при прибыли народонаселения к такому minimum’y, который едва отвечает удовлетворению наиболее настоятельных потребностей существования.

Ошибка соображений этого рода основывается, по моему мнению, главным образом на том, что в абстракте считают прямое участие рабочих высшим, чем есть на деле. Не вдаваясь в критику, к которой я вообще мало склонен, укажу сверх сказанного еще на то, что статистика, не только североамериканская, но и наша, равно как германская и французская, совершенно несомненно показывает, что плата рабочим возрастает за последнее время на фабриках и заводах быстрее, чем возрастает ценность простого питания, жилья, одежды и т. п. Если я избегаю цифр других стран, а останавливаюсь только над С.-А. С. Штатами, то лишь вследствие одного того, что для Штатов все расчеты яснее и проще.

145

Не желая расплываться в своем изложении, я ограничиваюсь только упоминанием о двух следствиях, относящихся к промышленности, предполагая, что необходимые для их вывода посылки родятся сами собой в уме читателя. Так, например, по отношению ко второму следствию для облегчения мыслей читателя укажу лишь на следующее: процент с капитала должен падать и должен достигать до того, что никто не решится рисковать в промышленные предприятия прямо из-за малости процента и великого риска всяких промышленных предприятий. Но лицам, прямо получающим заработки от этих предприятий, все же будет чрезвычайно выгодно затеять предприятие на сборный капитал из своих сбережений, потому что они будут получать не только прямой заработок, но и все выгоды хозяев и капиталистов. По отношению к России такое будущее мне кажется особенно возможным вследствие существования крестьянских общин.

146

Любовь к отечеству, или патриотизм, как, вероятно, небезызвестно читателям, некоторые из современных учений крайних индивидуалистов уже стараются представить в худом виде, говоря, что ее пора заменить совокупностью общей любви ко всему человечеству с участием в делах узкого кружка лиц, образующих общину (коммуну), город или вообще физически обособленную группу. Такое, очевидно, недомысленное учение приписывает патриотизму многие худые явления общественности и похваляется тем, что к этому клонится уже всеобщее сознание, а в будущем перейдет будто бы все человечество. Лживость такого учения становится, на мой взгляд, ясною не столько со стороны одних важных исторических услуг скопления народов в крупные государственные единицы, вызывающие самое происхождение патриотизма, сколько со стороны того, что ни в каком будущем нельзя представить слияния материков и стран, уничтожения различий по расам, языку, верованиям, правлениям и убеждениям, а различия всякого рода составляют главнейшую причину соревнования и прогресса, не упоминая уже о том, что внутреннее чувство ясно говорит, что любовь к отечеству составляет одно из возвышеннейших отличий развитого, общежитного состояния людей от их первоначального, дикого или полуживотного состояния.

Для народов, подобных русскому, сложившихся и окрепших еще сравнительно недавно и еще занятых своим устройством, т. е. еще молодых, дикость учения о вреде патриотизма до того очевидна, что не следовало бы о нем даже упоминать, и если я делаю это, то имею в виду лишь тех еще не переводящихся соотечественников, про которых написано: «Что книжка последняя скажет, то сверху и ляжет», — прибавляю, однако, что лечь-то ляжет, но улежится недолго.

147

Много бы хотелось писать мне про Ледовитый океан, берегов которого у нас столь много, да не время теперь, потому что то дело впереди — как впереди время настоятельной общей надобности осушать болота, засыпать овраги, сдерживать пески и т. п., так как земли-то у нас пока и без этих затрат хватит, и морские выходы наши еще далеко не использованы в должной и легко возможной мере. Тем не менее хотя вскользь упомяну о том, что в Ледовитом океане будущая Россия должна найти свои пути выхода, и думается мне, что это будет, наверное, когда побережья сибирских рек густо заселятся и когда для богатств громадного края необходим будет морской выход. Льды, по существу своему, не страшны. Если пробивают в гранитах туннели, то проходы во льдах, лежащих на воде, не могут задержать, их более или менее легко провести средствами современной техники, как о том выразился уже лет 10 тому назад знаменитый ныне адмирал С. О. Макаров. Соглашаясь с ним в необходимости воспользоваться для этого сильным ледоколом, полагаю, однако, что полного успеха в коммерческом обладании краткими путями по Ледовитому океану нельзя достичь в норме даже сильнейшими ледоколами, хотя бы только в пору летнего таяния. Подводное плавание, на которое ныне так много стали уповать, по мне, подобно воздухоплаванию даже и в том отношении, что, обещая немало для удовлетворения любознательности, военных целей, почтового и пассажирского сообщения, ничего само по себе не обещает пока для передачи товаров. Но средства бороться с полярными льдами найдутся помимо того, более прямые, и я думаю, что теперь же можно было бы решиться достичь полюса — как первого сигнала победы надо льдами — при помощи взрывной силы, свойственной смеси жидкого воздуха с горючими веществами, которою должно и можно снабдить сильнейший ледокол, особо для того построенный. Дело это не относится до нынешней Японской войны, но может быть очень и очень важным для будущих наших войн в Тихом океане (а они предвидимы), потому что путь через полюс в Берингов пролив представляется не только кратчайшим, но для нас и более во всех отношениях удобным, так как мы можем проникнуть туда не только с Белого моря и Мурманского побережья, но и из других наших берегов. Считая давнюю задачу человечества — достигнуть Северного полюса — обеспечивающей при ее решении великий и мирный успех России, а в то же время могущею представить прямую коммерческую и военно-морскую выгоду для России по преимуществу, я полагаю, что между множеством мирных дел, предстоящих России, ей не следует забыть мирную победу над полярными льдами и не жалеть для этого тех 2 или 3 млн руб., с которыми, по моему мнению, при настоящем положении вопроса можно с уверенностью достигнуть Северного полюса и проникнуть дней в 10 от мурманских берегов в Берингов пролив. Первые попытки этого рода должны служить только для изучения способов борьбы взрывчатыми веществами с ледяными массами. Но я до того убежден в успехе попыток, конечно, если они будут вестись с должною настойчивостью и полным знанием предмета, уже обследованного с разных сторон, что готов был бы приняться за дело, хотя мне уже стукнуло 70 лет, и желал бы еще дожить до выполнения задачи, представляющей интерес, захватывающей сразу и науку, и технику, и промышленность, и торговлю, да еще в приложении к важным преимуществам всей России, а особенно Сибири. Судя по всему известному, должно думать, что вся средина Ледовитого океана достаточно глубока для прохода самых больших и глубоко сидящих кораблей, чего нельзя допустить в отношении всего северного побережья Сибири. Трудности почти те же, а путь много короче — прямо через полюс.

148

Известно, что уровень Каспийского моря гораздо ниже уровня океанов и Черного моря.

149

Вся поверхность земного шара — около 510 млн кв. км. Из них около 375 млн кв. км покрыто водами (считая и внутренние моря, подобные Каспийскому, озера и реки) и около 135 млн кв. км приходится на сушу.

150

Хоть памятник имеем мы тысячелетия России, а все же по всеобщему сознанию и по внутреннему чутью народ мы еще очень и очень молодой, и я рад, что мог привести для того численные доказательства в главах «Народонаселение» и «Внешняя торговля» моих «Заветных мыслей», тем более что, старику, мне все еще мелькают порывы молодых лет.

151

Великую пользу для дальнейшего устройства России должно ждать от распространения на всю империю, особенно на ее юго-восточные (Кавказ, Ташкент и т. п.) и зауральские части, явных благ, возможно, полного (с планами и обмером угодий) размежевания всех земель, соединенного с уничтожением в Средней России чересполосицы и с пересмотром прав на недра. Меры эти негромкие, маловидные, но глубокого экономического значения, потому что только с точного определения и обеспечения земельной собственности может начинаться правильный рост общего благосостояния, для которого не страшны необходимые начальные затраты в стране, природою столь богатой, как наша. При предстоящей второй всеобщей переписи следовало бы собрать необходимые общие сведения для возможности приступить к окончательной и полной переписи всех земель, оставив пока в стороне разве лишь такие тундры, где нет ни лесов, ни хлебопашества. Особо важно скорейшее размежевание всего Кавказа.

152

Чтобы достаточно оценить важное значение тех спокойно-постепеновских мероприятий, которые пущены в нашу жизнь преимущественно волей императора Александра III, не должно забывать, что вопрос о переселении крестьян еще во времена его предшественника относился прямо к числу запрещенных. Мне самому пришлось тогда это лично узнать, когда я написал для съезда естествоиспытателей статью, касающуюся необходимости описания почвенных и климатических условий мест пустынных, но пригодных для предстоящих переселений, и мне едва-едва, после многих хлопот удалось убедить Макова, управлявшего в то время Министерством внутренних дел, в полной благонамеренности заблаговременной статьи об исследовании пригодных азиатских наших пустынь, лесов и степей для предстоящего расселения крестьян.

В два последних царствования сами переселения, не то что подготовительный разговор о них, стали — без шума и постепенно — делаться живыми и плодотворными, а Великий Сибирский путь сделал возможным осуществлять их с легкостью, далеко превосходящей все, что было прежде того.

Число и свойства «босяков» были бы теперь не те, какие видим, а громадной, требующей резких мер особого свойства, если бы не позаботились ни об организации переселенческого движения, ни о новом оживлении многих горных, промышленных и торговых дел, ни о скором устройстве железных дорог и т. п., что превратило целые миллионы того народа, который дает «босяков», в людей, живущих не менее обеспеченно, чем наши земледельцы. Постепеновские меры, будучи бесшумными, однако, имеют свою особенность, состоящую в необходимости беспрерывного изучения, исправления и продолжения; их нельзя прекращать, как необходимо — ради самосохранения — делать то с шумными мерами того свойства, которое принадлежит мероприятиям, названным мною революционными, имеющими притом свойство быть трудноисправляемыми на практике.

153

О среднем, преимущественно гимназическом, образовании сказано мною было кое-что в газете «Россия» и перепечатано в особой брошюре «Заметки о народном просвещении в России Д. Менделеева. 1901». О первоначальном же, или элементарном, а также о первоначальных видах профессионального образования мне хотелось бы многое сказать, но не здесь, а где-либо особо, потому что предмет этот очень уж сложен и в нем для меня самого еще есть много сомнительного. Главное, что хочется сказать, относится к так называемому высшему образованию, и особенно к учительскому, потому что оно дает тон всему народному просвещению и в наше время у нас настоятельнее всего требует обдуманных и скорых преобразований. Лестница просвещения, конечно, опирается на общенародное образование, но в противность множеству людских дел строится, начиная сверху, а метется, конечно, уж не иначе как начиная сверху.

154

Некоторая небрежность в этом отношении может испортить все дело, и исправлять его потом весьма трудно. Для вновь открываемых высших учебных заведений, конечно, должно сделать изъятие из указанного положения, т. е. само учреждающее правительство должно назначить членов совета. И если вновь учреждаемое учебное заведение назначается к тем высоким целям, для которых одних и должны назначаться высшие учебные заведения, правительство не оставит без внимания того соображения, что руководить трудным делом высшего образования могут хорошо лишь лица, не только сильные в науке, но и знающие весь ход дел высших учебных заведений. Из многих примеров я знаю, что результаты высших учебных заведений чрезвычайно сильно зависят от умелого первоначального выбора профессоров-руководителей.

155

Судя по сведениям, собранным мною в Оксфорде и Кембридже, где почти все студенты распределяются по колледжам, весьма хорошо обставленным жизненными и научными пособиями, годичное пребывание студента обходится никак не менее, на наши деньги, тысячи рублей и в большинстве случаев достигает в среднем с личными расходами самих слушателей на спорт и остальные потребности около 1500 руб. в год.

156

На устройство образцового сельскохозяйственного заведения, сверх того, весьма полезно отпустить до 500 тыс. руб. и присоединить к институту лесничество.

157

Географический центр страны найти легко, когда имеются, как имеются уже у нас, географические карты и данные всеобщей переписи, если взять за единицу (хотя бы даже не столь мелкие площади, как волости, а только уезды, помня, что, чем меньше будет выбрана площадь, тем результат будет точнее, но, и, выбравши уезды за единицу, получим точность для такой страны, как Россия, по крайней мере до десятков верст) даже уездные города. Каждому городу ответит определенное географическое место, определенная площадь уезда и определенное число его жителей, а из этих данных по тем же самым правилам, по каким находится центр тяжести в системе связанных тел, найдется географический центр всей империи. В американских цензусах, или переписях, повторяющихся, как известно, каждые 10 лет, всегда рассчитывается положение географического центра страны, и он за последнее столетие последовательно движется с востока на запад, удаляясь почти по параллели (а именно по параллели около 39°10 сев. широты места) от Атлантического океана к Тихому океану (в 1790 г. западная долгота — 76°11, в 1800 г. — 76°56, в 1850 г. — 81°19, в 1880 г. — 84°40, в 1890 г. — 85°33, в 1900 г. — 85°49, т. е. в 6 милях от Колумбуса в Индиане). Такое же движение — в направлении к Тихому океану (т. е. к мировой арене будущего) — существует и для Российской империи, а где ее современный географический центр, вероятно, будет рассчитано, когда закончится публикация отчетов нашей первой всеобщей переписи 1897 г. Если этого не сделает редакционная комиссия и если я не успею сам этого сделать, то, вероятно, найдутся другие для того люди. Это знать нам все же надобно.

158

Во Франции и в С.-А. С. Штатах они уничтожены, а потому страны эти, по мне, опередили Англию и Германию, где они остались еще, и это важные козыри первых перед вторыми. Китай стоит в таком же отношении к Японии.

159

Не излишним считаю вновь обратить внимание на то, что в Старом Свете первоначальная идея пользы больших государств возникла и осуществилась несомненно, в Азии; греки и римляне взяли ее оттуда, а от них вся остальная Европа, в которой, как в Африке или Австралии, господствовали лишь кланы и уделы. В азиатской идее государства, без сомнения, немалую роль играли завоевания и военное господство, но из развития общего достатка и из быстрог умножения населения — в эпохи мира (все же более частого, чем было при раздробленности) — стали скоро очевидны всем выгодные стороны больших государственных сложений, и они к нашему времени взяли очевиднейший верх над первичным сложением в малые группы.

160

Повторю еще раз, что, излагая свои мысли с возможною краткостью и полнотою, я избегаю в большинстве случаев фактических доказательств их основательности не только потому, что считаю излагаемое и без того ясным и отчасти признанным, но и ради того, чтобы не писать целые тома.

161

В их числе нередко, прежде всего, подразумевают капиталистов, участвующих в промышленно-торговых предприятиях и держащих государственные и частные процентные бумаги, т. е. участвующих в биржевых оборотах. Это не совсем верно, потому что те и другие дают свои средства для развития промышленных дел и тем принимают в них свое участие, выражающееся наглядно в том, что бумаги и предприятия могут лопаться и, следовательно, те лица могут терять, как всякий производитель. Полезности в подобных лицах немного, но все же они ее дают, и до поры и времени они все же должны считаться в числе двигателей промышленности.

162

В день прибывает в России средним числом около 5 ¹/₂ тысячи человек, т. е. ежеминутно — около 4: по 2 мужчины и 2 женщины. Всякое общенародное оживление эти числа увеличивает, а угнетение уменьшает. Это все надо помнить твердо, судя, например, о войне, реформах и тому подобных общенародных целях. Дни благодушия способны с лихвой наверстать утраты угнетенного состояния и потери сражений. В такие дни оживляются нервы и весь организм.

163

Она тогда же была набрана, а лист 21-й, т. е. главная ее часть, был тогда же и отпечатан в том виде, в котором ныне является.

164

Сперва и более всего — даже до сего времени — мне пришлось много сил вложить в подготовку (8-го) издания моих «Основ химии», а потом отдаться вопросу о способах нового, возможно точного, определения в Главной палате мер и весов напряжения тяжести. Наброски предлагаемой здесь главы (IX) в том самом виде, в каком они являются, сделаны были мною еще в 1903 году. Кое-что, конечно, теперь добавлено, но суть осталась та же во всех отношениях.

165

Хотя обсудить до конца все события Маньчжурской войны, конечно, еще рано, но все же при желании быть ясным и откровенным до конца мне невольно хочется указать на то, что осторожномедлительный образ действий А. Н. Куропаткина был верным и все дальнейшие события правильность его совершенно подтверждают. До скопления наших сил в надлежащем количестве и до наступления явных следов ослабления противника лучше всего было действовать именно так, как вел дело А. Н. Куропаткин. Его преемник удержал с должным благоразумием ту же систему, и если Портсмутский договор вышел успешным, а главное, своевременным, то первую причину этого должно искать в А. Н. Куропаткине. Если бы задорная спешливость, определившая посылку флота, лишенного опыта и береговой поддержки, не была вызвана состоянием умов, можно была бы ждать еще и не такого мира, а крикливая и спешливая задорность, ничем существенно не вызываемая, очевидно, вела свое начало от тех же неуравновешенных голов, которые старались изо всех сил представить все русское отношение к Японской войне в ложном свете, и надо только Бога благодарить за то, что Леневич придерживался по существу начал А. Н. Куропаткина. Полагаю со своей стороны, что начала эти одобрила бы преобладающая масса русского народа, если бы ее было возможно в действительности спросить общей, прямой и тайной подачей голосов, а посылку эскадры не допустила бы. Думаю, что у этой преобладающей массы довольно не только терпеливой выносливости, но и осторожного благоразумия. Иные мнения я слушать готов, но готов также точно свободно сказать и свое посильное мнение.

166

О том, что благосостояние русского народа за последнюю четверть века несомненно, возросло, хотя и не в той мере, как могло возрасти, причем отчасти изменилось в распределении, сказано мной, думаю, достаточно убедительно выше.

167

Отмена пресловутых испытаний в знании старообрядской премудрости уже совершена в августе текущего года. Это явное начало коренного внутреннего переворота в Китае.

168

Полагать можно, что и завзятые анархисты, отвергающие пользу всякой правительственной власти, на случай войны тоже согласились бы повиноваться случайно или нарочно избранной правительственной власти.

169

То есть не соглашаюсь с теми, которые предлагали ради сокращения и упрощения выборного процесса первые выборы сделать в существующих земствах.

170

По моему мнению, софистика против которой боролись Сократ и Платон, только тем и отличается от диалектики, которую прославили именно эти мудрецы древности, что первая держится только за ум в его сознанных и признанных положениях и приемах, а вторая будто бы апеллирует к действительности, исходя, однако, не из индивидуальных ее отношений, а лишь из сознанных же и признанных положений, указанных общими сердечными требованиями. Все же диалектика выше софистики, но обе до мозга костей неестественно сухи и, свою службу сослужив, сумели погубить Древний мир, вредя и до современности, в которой выражены ярче всего у ярых законников и консеквентных метафизиков-мечтателей, полагающих, что к социальным явлениям можно прилагать приемы математики. С Лейбницем, ошибаясь, они забывают бэконовский опыт, определивший силу естествознания. Ошибка эта, повторяясь, завлекает слабых, все еще мнящих из ума произвести мир и общество людей, опираясь на признаваемое ими «единое общество».

171

Упомяну, однако, но больше для курьеза, что в одной из недавно вышедших брошюр предложено акциз с водки заменить у нас налогом на мясо потому-де, что вредность его для здоровья научно доказана. Толкования тут излишни.

172

С русскими изобретателями мне часто приходилось иметь дело, и хотя между ними, как и всюду, есть много сумбуристов, но несомненно для меня и то, что много очень дельного и талантливейшего пропадает из-за высокомерного у нас и неразумного пренебрежения к русской изобретательности. Довольно напомнить Лодыгина.

173

Мне говорят, что ведь и взятки остаются в стране, но когда они даются иностранцами русскому заказчику, во-первых, крупнейший куш идет все же прочь из страны, а во-вторых, взяточник не усидит на окраине, наживется да и уедет того гляди в Париж покутить и к делу местному не приступит, что, наверное, сделают рабочие и предприниматели.

174

Выросши около стеклянного завода, который вела моя мать, тем содержавшая детей, оставшихся на ее руках сызмала, пригляделся я к заводскому делу и привык понимать, что оно относится к числу народных кормильцев даже при сибирском просторе. Поэтому, отдавшись такой отвлеченной и реальной науке, какова химия, я смолоду интересовался фабрично-заводскими предприятиями, хотя в них никогда личного участия не принимал, руководясь тем о нем мнением, которое видел в окружающем и отчасти впитал сам. Много у меня бывало случаев решать в пользу или против посвящения технике главного своего времени и сил, и всегда в конце техника побеждалась какими-то русско-дворянскими видами спеси.

Так, например, в 1863 г. известный тогда деятель В. А. Кокорев пригласил меня съездить в Баку, где у него тогда велось дело с переделкой нефти и в год убытков менее 200 тыс. не бывало. «Либо помогите устранить убытки, либо закройте завод», — говорил он и дал мне при всем готовом проезде целую тысячу рублей за то, чтобы выяснить ему дело и, если можно, в короткий срок, у меня бывший в распоряжении, поправить его. Охотно взялся не потому только, что тысяча рублей тогда мне, уже семейному, получавшему всего 1¹/₂ тысячи жалованья, была очень на руку, но особенно потому, что самое дело меня очень интересовало. На месте, что можно было, старался поправить и направить, и вышло так, что через год получился чистый доход более чем в 200 тыс. рублей. Приезжает ко мне тогда В. А. Кокорев и предлагает поехать править его дело в Баку, в год получать по 10 тыс. рублей, до 5 % с чистого дохода, разочтенного как в этот год. Ни минуты не думая, отказался, чего, конечно, не сделал бы на моем месте ни англичанин, ни француз, ни немец. Стал меня умница В. А. Кокорев допрашивать о причинах отказа, опроверг все мои доводы (о пенсии, о возможности работать для науки и т. п.) или отговорки и очень верно заключил, что все это барские затеи, от которых России очень плохо двигаться вперед. Когда сам-то стал стариком, тогда только понял как следует здравый смысл самородного русского ума В. А. Кокорева, которому наименее свойственно донкихотство, еще и по сих пор побуждающее нас воевать с ветряными мельницами. Когда-нибудь сознают это, а пока и то уж хорошо, что есть надежды видеть в Государственной думе немалое число таких самородков, каким был В. А. Кокорев. Их голос весьма важен и, будем надеяться, свое возьмет.

175

Принимаясь за издаваемую книгу, полагал в ней разобрать природные условия, историю от возникновения до современного состояния (а в том числе и наделанные ошибки, которые можно хоть сейчас поправить законодателями) и виды на будущее некоторых видов нашей промышленности, более или менее мне ясных (торговля с мореходством, земледелия со скотоводством, дел каменноугольного, железного, нефтяного, свинцового, медного, золотого, прядильно-ткацкого, химического и машиностроительного), но, начав уже кое-что обрабатывать, оставил эту мысль. Причин две, обе чисто личные. Во-первых, времени и сил у меня уж очень мало, а говорить надо обстоятельно, и, во-вторых, книга вышла бы велика и чересчур специализированна. Если сил и средств хватит, полагаю издать отдельно, теперь уже поспешаю заключить уже начатое. В мои годы задумывать вперед — поздновато.

176

Для того чтобы сделать очевидной некоторую давность мыслей, сюда относящихся, перепечатываю здесь мою статейку, помещенную в ноябре 1877 г. в журнале, издававшемся моим другом Н. П. Вагнером. Статья эта единственная, помещенная мной под псевдонимом «Д. Попов». Избежал я своей подписи в этом случае только потому, что в те времена считалось неудобным профессору-натуралисту вмешиваться в вопросы более или менее философско-социального характера, да еще с чисто популярной стороны. Озаглавлена эта статья — «О единице», и далее она воспроизводится целиком вся. В № 6 этого журнала г-н Аленицын доказывает, что в природе нет нуля, что это фикция. Указать это полезно для иных. Однако если идеям можно приписать существование, если слово отвечает существующему и если всякое слово есть уже отвлечение, то слово и идея, или такое отвлечение, которое называется нулем, существует в сознании. А потому говорить о нуле — значит говорить не о природе, а об идее, отвлечении, обобщении. Другое дело — единица. Она кажется не только идеей, но и реальностью. Ее считают такой, из нее слагают, она альфа и омега философа, пишущего «Я» большими буквами, она начало творения, ею кончается дробление, в ней весь смысл индивидуализма — словом, она-то несомненно существует. Не правда ли? А между тем единица просто даже немыслима в природе. Единицы мер, веса, времени, в науках употребляемые, заведомо условны. Их нет, они придуманы нами самими, то есть фиктивны. Земля и та не единица. Есть и другие Земли — планеты. Солнцев так много, как звезд, они все такие же, как солнце, и если солнце не имеет общеупотребительного множественного числа, то это зависит только от того, что язык слагался тогда, когда верилось в единичность больше чем следует, и попробуйте, ведь вы можете сказать: «Солнцы, Солнцев, Солнцами» и т. д. Звучат эти слова, правда, нехорошо, но только потому, что идея о множестве миров и Солнцев еще не приросла к нам, выучена, не сама родилась в нас, внушена долгим путем изучения, а главное, потому, что мы выросли на понятии о единице, учимся считать с единиц, даже думаем единицами. Зато лам поставят когда-то со временем не больше как единицу за успехи, хоть за прилежание и поведение готовы будут поставить высокий балл. Беда на свете водится, по крайнему моему разумению, от того, что мы очень уже уверены в существовании единиц и забываем или не знаем, что в природе единица невозможна и, мало того, единица я природе даже немыслима. Нуль мыслим, а единица нет. Посмотрите и сообразите. Мыслим ли один ну хоть баран? Да нет же. Один умрет, и не станет барана, и станет нуль, и останется вечно нуль. И кто имеет уши, услышит, и зрячий увидит, и умный поймет, что один человек, что один баран очень близки к нулю. Двое — мужчина и женщина — те мыслимы в природе как начало рода, как зачаток общения, развития, сознания, самосознания, обособления, а один, или одна, или единица даже до понятия о чем-либо не дойдут. За каждым из нас, около всякого, после каждого, вместе с каждым, в каждом слове, звуке, понятия — во всем, во всем так и разит совокупностью, массой единиц, общностью. Индивидуализм, эта язва нашей образованности, есть созревший и даже загнивающий плод понятия о единице, существующей самостоятельно в природе. От этого плода, когда сгниет, останется, однако, надо думать, семя, оно даст новое, пышное развитие. «Я царь природы, это мое, я сознаю себя, я буду жить, я стану творить, я буду блаженствовать, я нашел…» Это все понятия, слова и мысли, опирающиеся на твердую уверенность в единицу. Все это недодумано и перестроится, изменится с веками, стушуется в мыслях. Так, изменилось уже многое с тех пор, как писал Гомер, даже Вергилий. «Да ты не царь природы, — скажут нам, — а если царствуешь, то только потому, что получил и пользуешься наследием предков твоих, тому, что сложился в семью, в общество, в государство. Сам, один ты — просто раб природы. Твое индивидуальное — зоологическое, животное, и все твое человечное, и все, чем хвалишься, все то ведь от других, с другими — не одному тебе, не личное, а общее… Поймешь и перестанешь хвастаться за одного себя». «Да, это не твое, а данное тебе кем-то. Так, правый рукав не собственность правой руки, а всего человека, шерсть — от овцы, нить — от прядильщика, ткань — ткача, шов — от портного, дело я собственность не одного, а многих, многих». «Ты сознаешь себя, — скажут нам когда-нибудь, — только потому, что твоя мысль развилась от отца и матери, сестер и братьев, учителей и товарищей — словом, от того, что ты не единица в природе, а часть целого, клетка в крупном организме». «И твое хваленое «Я» также бессмысленно, как была бессмысленна похвальба твоей руки, что она рисует или пишет, что рукав ее». Так скажут, когда уразумеют, что единицы в природе нет. И тогда настанет новое, тогда падет индивидуализм, тогда славянская общинная идея заменит современную идею о единице и дело пойдет подальше теперешнего. Настанут вправду новые века и в мыслях, и в делах, в верованиях и народных судьбах. И не бойтесь, вздорного будет меньше, ни древняя идея государства, ни новейшая, свободная единица не пропадут, им будет лучше, потому что будет больше правды и толку. С веками дело жизни усложняется, потому что узнают больше и ладное сохраняют, приспособляют сознательно или бессознательно.

В природе нет нуля, а единица в природе немыслима, хотя, кажется, и существует. И нуль, и единица — слова, идеи. Воспринимая от других слово, потому что вначале всегда было и будет слово, мы вначале понимаем его как отвечающее чему-то реальному, единичному. А оно никогда этого характера не имеет. Слово есть уже обобщение. Слово «лошадь» есть не эта, одна, и не та, другая лошадь, а общее, отвлеченное понятие. Слово «единица» есть также отвлечение, и притом отвлечение высшего порядка, чем то, которое связано со словом «лошадь». Мы не можем сказать ничего, ни одного слова, не впадая в отвлечение, и вот отвлечение о единице как о чем-то существующем в природе есть именно такое же отвлечение, такая же фикция, как и понятие о нуле. Разности нет. И то и другое отвлечения неизбежны, законны, полезны, мысль становится в слове осязаемой, живой, плодотворной. Думают даже словами — иначе редко бывает. Но пусть в начале будет только слово как что-то реальное, в конце должна быть верная ему отвечающая идея как что-то общее, иначе слово — звук пустой. Идея единицы только тогда и будет верна, когда уразумеет, что она такая же в природе малозначащая штука, как и самый нуль, что единица ничто сама по себе, что она только изобретение нашего ума, подобное тому, к которому прибегают в геометрии, представляя себе кривую, состоящую из совокупности прямых.

Единицу мало понимали до сих пор, ею увлекались, из частей не видели целого, и пришла пора сознаться в том, что мы, каждый, считали себя значащими единицами, а, в сущности, каждый из нас сам по себе нуль. Еще ступенью встанем выше, и тогда единица будет высшего порядка — семья, общество, государство, человечество. И на этих ступенях наша жизнь построится лучше, и мы станем искать блаженства не личного, наслаждения не единичного, добра не спутаем с наслаждением, станем понимать себя не больше как микроскопическую клетку в целом организме.

Так возвышаясь, дойдем, начавши от условных нуля и единицы, до безусловной бесконечности. Путь мысли той так же — ни больше, ни меньше — ясен и прост, неизбежен и полезен, как и тот путь идеи, по которому все видимое слагается из неделимых атомов, все живое — из клеток как первых и простейших единиц, до которых добрался современный глаз. Только самый низший организм есть единичная клетка. И как в ней все отправления спутаны, так спутанными останутся наши, пока мы не разберемся с понятием об общественном организме, перестанем быть индивидуалистами, сознаем, что мы единицы низшего порядка. Ато мы возмечтали, что все условно и относительно, только наше философское «Я» безусловно, первично и существует. Сказать надо правду: в идее наша личная единица, не то что какая другая, резко различна от нуля и никоим образом ему не равна, в действительной же природе, в мысли, свободной от условных форм и слов, это «Я» индивидуалистов ни более ни менее как нуль.

Идея нуля, по мне, была безвредна, а понятие о единице наделало много худого. Их смысл в природе будет ясен только тогда, когда они станут в сознании рядом с идеей о бесконечности. Если в природе принять единицу, нельзя отрицаться ни от нуля, ни от бесконечности.

177

Если бы перечислить да выяснить дальнейшую порчу дела, произведенную правительственными же мерами, то судьбы нашего нефтяного дела много бы выяснились, но, как я сказал ранее, это отлагается мной до другого случая. Всего не поделать.

178

Говорю это, прожив целые полвека в научных областях, зная кучу трудолюбцев-ученых и наблюдая много и внимательно. Тут у меня не то что заветная мысль, а прямехонько простая правда очевидности.

179

В заключение книги «Заветные мысли» Д. И. Менделеев предполагал дать дополнительную главу с изложением своих философских взглядов. С этой целью он и написал работу «Мировоззрение», но затем отказался от намерения ее опубликовать. (Прим. ред.)

180

Но прошу заметить, что я не говорю «не даст», потому что этого знать еще нельзя, ибо границ научному познанию и предсказанию предвидеть невозможно.

181

Мысль, здесь излагаемая (о степени ее самостоятельности я и не думаю и даже прямо полагаю, что она очень широко распространена в ученых кругах), выражена была мною в 1902 г. в статье «Попытка химического понимания мирового эфира», помещенной в «Вестнике самообразования», а недавно изданной мною отдельною брошюрой. Может быть, я и ошибаюсь, но все же полагаю, что в эпоху «переоценки ценностей» полезно предъявить то, что считаешь общей ценностью, пускай переоценивают, а то, пожалуй, подумают, что ничего ценного нет и у людей науки и что все дело в молотках «ценовщиков».

182

Когда я учился в гимназии, у нас был один учитель, у которого всегда все знали, что следует. Он поступал так: сперва вызывал охотников, и если один из них все расскажет хорошо, то затем заставлял то же повторять кого-нибудь из слабых. Если вызвавшийся охотник не умел хорошо объяснить заданное, вызывался другой, а если и он оказывался неумелым, учитель сам все объяснял и заставлял первого вызвавшегося повторить после него. Иные так и не готовились дома, — а после урока все знали, потому что слова своего товарища укладывались легко. Учителя того и любили же, хотя он был очень строг.

183

Это у нас. То же в Неметчине. Но у англичан — по-иному, по-своему; оно и в результатах видна разность. Там репетируют студентов.

184

Иное дело беседы профессоров с отдельными слушателями, — тут польза явная для учеников.

185

С год тому назад, в № 19 газеты «Россия» (от 16 мая 1899 г.), явилась первая моя статья (о пользе уничтожения переводных и выпускных экзаменов) по педагогическим вопросам. В ней я дал обещание высказать в последующих статьях мои мысли в пользу русского школьного образования. Принялся, было, я за это дело, мне особенно любезное, — так как вся почти жизнь моя протекла в учительстве, но ничего сделать не успел до сих пор, потому что, сверх многих моих текущих обязанностей, мне пришлось выполнять за прошлый год новые, сложные и спешные, вроде поездки на Урал и отчета о ней. Вот и теперь могу писать только потому, что послан для экспертизы на Парижскую выставку, а экспертиза замешкала. У меня и оказались отрывки свободного времени, которыми пользуюсь, чтобы выполнить обещанное. Писать же спешу, потому что не хочу уносить в могилу накопившийся ряд мыслей; быть может, он и остановит чье-либо внимание. Эта спешка не позволяет мне ни отделывать подробности, ни писать что-либо иное — кроме кратких газетных статей. Но зато я стараюсь говорить не между строк, а вступно и определенно, не думая вовсе о том, что найдутся опровергатели, улавливающие недосказанное. Мне лишь бы успеть высказать хоть вкратце то, о чем много пришлось думать. Оно мне кажется притом и своевременным. Отвечать же возможным оппонентам едва ли у меня найдется время.

186

В бывшем Главном педагогическом институте натуралисты и математики слушали первые два года вместе и только потом специализировались по отделениям. Это начало чуть-чуть еще осталось в некоторых высших учебных заведениях, но оно достойно большого внимания и много может содействовать истинному образованию высших специалистов.

187

России, конечно, надобны и классики, знакомые с греческим и латинским языками, но не более, чем знатоки китайского, санскритского, персидского, арабского и тому подобных языков. Для них, может быть, понадобятся и свои подготовительные школы, вроде Лазаревского института восточных языков. Не об этом наша речь, а потому над этим я останавливаться не буду.

188

Как в земледелии первым (по времени) и последним (например, около усадеб и городов) видом плодосменных систем, назначенных для выгодности хозяйства, служит «вольное» или бессистемное (видоизменяющееся по множеству временных и местных обстоятельств) полеводство, так и в образовании: общей системы не бывает вначале, и, наверное, придет время, когда общая система будет излишня для государственности. Тогда направление и содержание образования полезно будет изменять, сообразуясь с местами, лицами и обстоятельствами, т. е. получится «вольная» система образования. Но до этого далеко не только нам, но и большинству народов Запада. Конечно, и теперь бывают случаи полезности исключительных систем образования, и они доступны богачам или в особых условиях, например для слепых и глухонемых. Не об этих особенностях идет у нас дело уже по тому одному, что образование надо развить широко и средствами государства, а однообразная обдуманная общая система во всех отношениях — даже в денежных — доступнее и возможнее, а потому и желательнее. А так как широкое развитие общего образования требует и больших средств, то их накопление, т. е. народное богатство, неизбежно поставить во главу всего. Земледельцы повсюду и всегда были и будут бедняками, им не до образования. Промышленная же эпоха требует его и дает богатства. Тут все обще и связано. Не надо при этом забывать, что как бы однородна ни была система образования, она все же будет неизбежно видоизменяться от влияния различия учителей и местных условий, и тут формальное единообразие всегда будет бессильно. Один этот предмет заслуживал бы, если бы была на то возможность, подробного разбора. Мне же возможно здесь только дать намеки.

189

Не программу пишу я здесь, а только намеки. Кое-что о программах предполагаю сказать в следующих статьях. А как пример, достойный внимания, укажу на Морской кадетский корпус. У меня там учился сын, потому я знаю программу этой школы. А все знают, что моряки у нас выдаются в жизни на всех поприщах. Я педагог, и причину вижу в школе и ее жизненно-реальном строе.

190

В своей книге об уральской железной промышленности, изданной Министерством финансов, я доказываю, например, что один Урал на своем чисто древесном топливе может производить ежегодно — не истощая никогда назначенных для этой цели лесов — по триста миллионов пудов дешевейшего железа, т. е. завести им обширную торговлю

191

Между средними школами должно ясно отличать общеобразовательные (называемые просто гимназиями) и специальные, или профессиональные, готовящие с раннего возраста к определенным специальностям, например: морские, военные, духовные, ремесленные, торговые и тому подобные школы. Речь моя теперь идет только о гимназиях. Типом специальных школ навсегда останутся морские, военные и духовные училища, подобные «корпусам» и «семинариям». Сюда же должно отнести, по моему мнению, не только коммерческие, промышленные и другие профессиональные средние школы, но и чисто классические гимназии с двумя древними языками. Будучи лично убежден в том: 1) что во всех таких специальных средних школах всегда обратят немало внимания на общеобразовательные предметы, 2) что приучение смолоду к определенной специальности, например к морскому делу или к греческому языку, часто может быть очень полезным для успехов данной специальной отрасли жизненной деятельности, и 3) что из таких специальных школ, как показывает опыт, часто выходят через самообразование просвещеннейшие деятели на всех поприщах, все же я полагаю, что было бы опасно для образованности страны ограничиться одними специализированными с детства школами, и наилучшим временем для специализации должно считать возраст около 16 лет, так как тогда выбор специальности будет более сознательным и с подготовкою в общем образовании взятая специальность постигается легче и увлечет надежнее. К этому сложному и важному предмету всего направления народного образования я предполагаю возвратиться, когда буду говорить о высшем образовании, которое всегда есть специальное (факультетское). На единовременное существование общеобразовательных и специальных средних учебных заведений должно, мне кажется, смотреть как на один из полезных видов известного рода соревнования, всегда не излишнего в жизни, ради того, чтобы она не застыла на определенной ступени. Пусть учреждаются, сколько надо и сколько будет спроса, чисто классические гимназии, — это может дать столько же на пользу русского просвещения, как и устройство новых морских или горных школ, но я против того, чтобы классическим или иным специальным школам давались какие бы то ни было особые права и преимущества. Сказать надо же когда-нибудь, что права и преимущества должны давать не школы каких бы то ни было типов, с неизбежной в них шаблонностью, а только личные заслуги в действительной жизненной деятельности.

192

Очень часто всю суть среднего образования считают в развитии умственной сообразительности учеников и на основании этого строят всю программу уроков. По мне, это отвечает добэконовским понятиям. Ныне же необходимо признать, что всякие чисто умственные построения, при полной логичности, очень часто приводят лишь к неисчислимым противоречиям (которыми и закончился классический мир) и что без многообразной проверки действительностью (наблюдениями и опытом, историею и практикою) нельзя полагаться на одни такие построения.

193

Это только — благодаря совету гимназии, а по нынешним временам, вероятно бы, меня много раз оставляли и даже исключили бы из гимназии, так как у меня из латыни очень часто были худые отметки.

194

И в гимназиях прежняя компетенция советов даже при переводе из класса в класс — уничтожена, заменена счетами отметок — к явной невыгоде дела.

195

Быть может, и у нас, как в Англии, было бы полезно иметь в каждом университете особого «канцлера» как высшего попечителя и охранителя университета.

196

Наименьшее содержание сына в кембриджских или оксфордских колледжах стоит около 100 фунтов стерлингов (около 900 руб.) в год.

197

Аэростат в 2–3 тыс. куб. м емкости будет стоить не менее 6 тысяч, предварительные опыты, приборы и приспособления для наблюдений — около того же, каждое наполнение водородом с обратною доставкою аэростата или каждый высокий полет — около 2 тыс. Каждый полет при наполнении светильным газом — около 600 руб. Для первого результата нужны два-три пробных и пять-шесть полетов наблюдательных.

198

Чтение было устроено С.-Петербургским славянским комитетом. Внимание публики к пострадавшим славянам выразилось тем, что сбор с этого публичного чтения достиг 1548 руб. 50 коп. («Голос», 1875, № 29, дек.).

199

Что и в научной битве, кроме личной храбрости, нужны и запасы крепости, что время татарских набегов на науку миновало.

200

Вначале духов называли «стучащими» духами. При дальнейшей разработке спиритического учения оказалось, что двигаются не только шляпы, но столы и другие тяжелые предметы. Мне, однако, не известно еще ни одного опыта, в котором бы удалось привести в движение двигательную машину при помощи духов, хотя есть уже швейные машины, приводимые в движение гальваническими батареями, струею воды и тому подобными двигателями, доставляющими малое количество работы. Слышно, что и у нас спиритические кружки начали стремиться к утилитарным целям; говорят, что кружки спиритов в Киеве и здесь, в Петербурге, отправляют от себя в Америку делегатов, с которыми и хотят сноситься при помощи духов, предполагая путем такого сношения заменить атлантический телеграф.

201

Валлас, в числе их, думает, что люди найдут в спиритических духах нравственную для себя поддержку.

202

продолжает Полонский и выводит, что эти духи

В этих стихах, как в своих «Грезах», Полонский кратко и неподражаемо передал мысль, бывшую у многих в голове, коснулся самой сущности вопроса. Люди науки, сколько слышится, думают именно так.

203

Спириты думают смягчить свое отношение к делу, когда называют спиритические явления «медиумическими», но при этом забывается ими, что самое слово «медиум» заключает в себе понятие о посреднике между остальным миром и миром духов. То полусонное состояние, в которое впадают медиумы в некоторых случаях, названное спиритами «трансом», также составлено в духе спиритического учения; им хотят обозначить переходное состояние от духовного к материальному.

204

Нашим спиритам следовало бы сперва хорошенько разобраться в медиумических фактах, а не выступать прямо с пропагандою всего спиритического учения.

205

Простодушные любители нравоучений не раз читали нотацию членам комиссии Физического общества за то, что они взялись за изловление медиумов, говорят: «Есть на то фокусники». При этом упражнялись и в свободомыслии и в диалектике. Знали, что не станет никто защищать комиссию. И не должно. И я не стану. Если бы у писавших и говоривших против комиссии была хоть доля знания того предмета, о котором они решаются бойко судить, то они постыдились бы своих слов. Далее — я выставляю отношение нашей литературы к спиритизму, но беру для примера не тех писателей, которые пишут о предмете совершенно неизвестном, а таких, которые дорожат своим именем и стараются вникнуть в сущность дела, так или иначе ему помогают, а не просто только — блестят своими писаниями, не заботясь ни о чем прочем. У этих последних на все есть ответ, всякому готово наставление и всякому указываются пути возможные на деле, терпимые на странице журнала или газеты, но существа дела не касающиеся. Таков и есть путь борьбы со спиритизмом — при помощи фокусников.

206

Доклад Лавуазье о месмеризме, приводимый мною в этой книге, указывает те способы, которыми исследуется самообман. Доказательства разительны, но, при отсутствии знания механизма действия воображения, останутся с тем особым характером, который отличает юридически верное от точно известного.

207

Представьте настроенное воображение, подготовку встретить духа, да, пожалуй, в материальной форме. Мороз идет по коже. Мысль устремляется на один этот предмет, на это ожидание, гонит прочь надоедливое сомнение. До спокойного ли тут рассуждения? Все мысли, около этого предмета вращающиеся, приобретают жесткость: «Этого не тронь». Люди ловкие пользуются этим состоянием. Помните процесс в Екатеринославле со спиритической подкладкой? Под гнетом спиритической уверенности обделывают делишки. Это, конечно, касается только малой доли спиритов, но во всех видна потеря хладнокровия. Невольно пожалеешь их. А все оттого, что бросили путь твердый, ступили на зыбкий берег и мост проектируют. Смотрят иные на спиритизм как на забаву. Выбор, мне кажется, неудачен.

208

При обсуждении хода дел в комиссии многие упускают из виду следующее обстоятельство: комиссия и ее члены до 25 марта 1876 г. ничего от себя в газетах не писали. Все, что писано, принадлежит или перу г-д спиритов, или другим лицам, желавшим поговорить о делах комиссии. Для комиссии совершенно не нужна публикация. Если б нашлись и интересные предметы для исследования — дела протянулись бы может быть очень долго. Публичность нужна для результатов, если есть нарекания, если истина заинтересовала многих; ученые наши общества не навязываются, об их деятельности у нас знают мало; иным кажется удобнейшим путем возбуждения у нас науки — только осуждать наши недавно возникшие ученые кружки. Забывается при этом, что молодые русские научные силы зародились из той же среды, которая произвела и все остальное у нас, что голос благоразумия заставит, и скоро заставит, тех же порицателей — говорить другое.

209

Я ошибся, сказав так, потому что в газетах («Голос», 29 марта 1876 г., № 89) пишут, что стол скользил. То же г-н Аксаков, хоть и поздновато, пишет и в комиссию — тогда г-жа Клайер уже уехала из Петербурга. Мне следовало сказать: «…пишут, что и скользил и качался только дома у г-на Аксакова, не в комиссии…».

210

На этом месте окончено было первое чтение 24 апреля. Пред началом второго (25 апреля) я сказал приблизительно следующее (слова мои записал стенографически г-н Никитин):

«Господа! Во вчерашнем чтении я имел честь сообщить вам о том, что по поводу распространения у нас спиритического учения члены Физического общества образовали из среды своей комиссию для рассмотрения спиритических явлений; затем сообщил о результатах, достигнутых этой комиссиею с медиумами-братьями Петти и мисс Клайер. Я читал прошлый раз, хотя привык говорить. К этому принуждает меня мое желание отвечать за каждое сказанное здесь слово. Знаю, что мне придется вспоминать сказанное и желаю, чтобы то самое, что я скажу здесь, появилось бы и в печати.

По поводу того, что я вчера имел честь сообщить вам, меня спрашивают, отчего я не прочел протоколов сеансов с мисс Клайер. По этому поводу объясню следующее: в № 85 газеты «Голос», 25 марта 1876 г., появилась статья от комиссии для рассмотрения медиумических явлений. В начале этой статьи сказано, что комиссия постановила от себя дать вначале краткий отчет, а затем публиковать протоколы своих заседаний и разные к ним приложения. Следовательно, ничто из происшедшего или заявленного в комиссии не скроется, все публикуется. Но вы спросите, зачем же я не жду, зачем предупреждаю, не даю явиться этим протоколам и тогда уже не читаю того, что желаю высказать теперь? Это потому, что ведь и спириты не ждут этого появления документов; они печатают, что признают полезным для своего дела. Печатное прочтет большее количество народа, чем может собраться в этой зале. Ничего не печатая, я говорю. Они избирают один способ отношения к публике, я — другой; это ведь волен делать каждый. Между тем комиссия, согласно своему постановлению, печатает обещанное, и я занят этим делом; мне даны все протоколы и все к ним приложения. Печатание началось с апреля, и листов 8–10 уже сделано. Неужели же все это читать здесь? Ведь это невозможно.

Сообщили мне далее, что в протоколе сеанса за манометрическим столом есть факты, утверждающие другое, чем те, что я сказал здесь вчера. Это не так. Сидели за ним раз в 11-м заседании (11 января). Вот что сказано в отношении к манометрическому столу в этом протоколе.

(Следует чтение части протокола. Прочтено 18 ¹/₂ первых сверху строк этой страницы.) Это относится к заседанию 11-му. Надо вам заметить, что в этом столе было две подвижные части: на одной лежали руки г-жи Клайер, на другой — всех присутствующих на сеансе; г-н Бутлеров и некоторые члены комиссии следили за манометрами. Следовательно, судя по протоколу, давила и мисс Клайер. Вот все, что есть в этом протоколе. Однажды только решились спириты с г-н Клайер сесть за манометрический стол, а больше не садились. Значит, не из-за того прошлый раз не читались протоколы, что будто бы они говорят против комиссии и в пользу медиумизма. Все то, что есть в протоколах о манометрическом столе, заключается в тех же словах, какие вы часто слышали и в декабрьском чтении протоколов: “Никаких медиумических явлений не произошло”. Мне казалось, что вместо того, можно сообщить вам нечто более интересное, и потому, согласно своему первому плану, желая отвечать за каждое слово, я буду теперь продолжать чтение, откажу себе в желании говорить. Замечу еще, что после вчерашнего чтения, я ничего не прибавил и не убавил в своем дальнейшем изложении». После этого я продолжал чтение.

211

И это было бы в интересе науки, потому что она не игнорирует действительности. Только легкомыслие может ручаться за полное понимание и знание; только оно судит сплеча. Некоторые спириты, подобно некоторым газетным хроникерам, имеют твердую уверенность — одни в том, что медиумические явления производятся новою силою, другие, что в них ничего кроме вздору и быть не может. Предлагая учреждение комиссии, я думал преимущественно о том, чтобы указать тот путь, на котором можно найти истину. Спириты и их медиумы — помогли знанию истины.

212

Не могу допустить А. Н. Аксакова, при моем выигрыше, до печатания против спиритизма, ибо полагаю, что его писания за — на многих действовали, как наилучшие статьи против спиритизма.