Мертвое солнце Христова Александра
После сытного ужина я, придя в казарму и забрав свои вещи из корзины (Аррил не соврал — и впрямь чистые), лег спать.
В таком темпе прошло восемь дней.
— Эллисаан!
— Да, Лиир. — Рыжеволосый эльф со шрамом на лице отложил в сторону заготовки для стрел и повернулся к подошедшему человеку.
— Эллисаан, я больше не могу. — Седовласый вздохнул и опустился на землю около оружейного склада, прислонившись к стене спиной. — Я не думал, что это будет настолько тяжело! И ведь не скажешь, что у него нет подготовки — напротив, есть, и весьма неплохая! Но вот отношение к происходящему…
— Что ты хочешь от него? — Эльф пересел рядом с человеком и поднял лицо к небесам, щуря желтые глаза на яркие светила. — Он из другого мира. Ты не представляешь, как сильно отличается его родной мир от нашего. Огромные, невероятно высокие дома, стальные птицы в небесах — и всего одно солнце…
— Бр-р-р… — поежился Лиир. — Как так можно?
Телепат пожал плечами.
— Да, тот мир страшен… но это его дом. Он до сих пор считает происходящее вокруг только кошмарным сном.
— Не хотелось бы мне присутствовать в тот момент, когда его разбудят, — откликнулся седой. — Он же уничтожит все вокруг себя. Сила его эмоциональных взрывов просто невероятна!
— Будем надеяться, что этого не случится. — Эльф прикрыл глаза, из которых с появлением светловолосого чужака пропала ледяная пелена. — Будем надеяться…
— Знаешь, старый мистик… По-моему, тебе пора подключаться к обучению этого парня по-настоящему. Хватит лелеять свое прошлое. Что было — то прошло. Ничего не вернуть — ты и сам это понимаешь. Хватит бередить старые раны.
И вновь скрежетнул хриплый голос:
— Что я могу сейчас? Что? Ошейник даже регенерировать полностью мне так и не дал! А ведь прошло почти десять лет. Ты слышишь меня, человек? Десять! И сиин опять скоро зацветет…
— Это уж тебе лучше знать. Я-то совершенно точно не маг… и никогда им не был. Вспоминай. Ищи. Ты же — эльф Великого Леса!
Это случилось вечером девятого дня.
Я, как обычно, тренировался под руководством Элли — после недели занятий с луком эльф сдался, сказав, что приличного лучника из меня никогда не выйдет, но в цель, если приспичит, я попаду. И теперь я занимался со столь любимыми мной метательными ножами, когда ошейник на моем горле, к которому я уже успел привыкнуть и не замечал, резко сжался и запульсировал.
Выронив очередной нож, я упал на колени, царапая ногтями шею и тщетно пытаясь вдохнуть хоть немного воздуха. Когда перед глазами встала черная пелена, а в ушах уже раздавался звон, ошейник разжался, позволив сделать судорожный вдох. Сознание померкло.
Первым, что я ощутил, придя в себя, были увесистые пощечины. Голос эльфа ввинчивался в уши, причиняя почти физическую боль.
— Раалэс! Парень, приди в себя! — И меня встряхнули, схватив за плечи.
Осторожно разлепив глаза, я первым делом наткнулся на встревоженный взгляд лимонно-желтых глаз. Но прежде, чем я успел сказать хоть слово, ошейник вновь сжался, а у меня появилось ощущение, что кто-то прицепил ко мне невидимый поводок и изо всех сил куда-то тянет. Весьма грубо тянет, должен заметить. А если откровенно, то меня резким рывком выдернуло из захвата Элли и протащило несколько метров по земле.
— Что происходит? — прохрипел я, пытаясь принять сидячее положение. Так, еще один такой рывок, и мне сломают шею. Не думаю, что моей внезапно вспомнившей о существовании раба хозяйке понравится такое. Хотя — кто ее знает?
— Это зов, — сказал Элли мертвым голосом.
— Какой зов? — Таскать по земле меня прекратило, но теперь появилось ощущение, что меня целенаправленно тянут в замок.
— Зов хозяйки, — буквально выплюнул эльф. Видимо, ему тоже не раз от ошейника доставалось. Цацка проклятая… снять бы ее — да как?
— И что теперь? — Зов ослабел до такой степени, что я смог встать на ноги, не качаясь, аки сосенка при урагане.
— Идти к ней, — горько усмехнулся Элли. — Что же еще? Только сапоги сними! — крикнул он мне вслед. — Рабам запрещено носить в замке обувь. Оставь их здесь, я захвачу с собой, когда пойду на ужин.
Сдавленно ругнувшись, я стянул обувь и побрел туда, куда меня так настойчиво тащили. Земля под босыми ногами была неприятно бугристой, а песок яростно царапался. Периодически из-за резких рывков ошейника я падал, и в итоге, когда я добрался до массивных резных ворот, больше напоминал пыльное расцарапанное чучело, чем человека.
Когда я подошел поближе, то справа от ворот открылась небольшая неприметная дверь, куда я и прошмыгнул, оказавшись в огромном светлом холле. Везде зеркала, блестящий, бело-серебристый, похожий на гранит камень, роскошная мебель и очень много света. Среди этого великолепия я, в своей застиранной рубашке и продранных на коленях джинсах, смотрелся нищим побирушкой, каким-то чудом пробравшимся в тронный зал российских императоров во время торжественного приема.
Я замер, любуясь открывшейся красотой, но резкий рывок куда-то в сторону и вниз заставил меня упасть и проехаться на животе по отполированному каменному полу. Остановился я у невзрачной дверцы, услужливо распахнувшейся и ощутимо ударившей мне по лбу. Зашипев, я потер ушибленный участок и встал на ноги, разглядывая узкую, ярко освещенную лестницу, явно ведущую в подземелья. Не нравится мне это! Обычно в подземельях находятся темницы и камеры пыток, а, как можно догадаться, ни то ни другое меня не прельщает. Может, не идти?
В ответ на эту мысль ошейник резко раскалился. Зашипев от боли — вот зуб даю, что будет ожог! — я сделал шаг вперед.
Лестница оказалась покрыта чем-то, похожим на густую прозрачную слизь. Содрогаясь от отвращения, я шел вперед, считая ступеньки. На пятьсот девятой лестница закончилась, приведя меня в начало длинного коридора, также ярко освещенного подвешенными к потолку шарами.
Ошейник недвусмысленно тянул меня вперед, и мне не оставалось ничего другого, как подчиниться и, преодолевая брезгливость, идти по покрытому такой же слизью, как и лестница, коридору. Интересно, что это за пакость такая? Бр-р-р, противно-то как! Мерзость…
Пока я шел по казавшемуся бесконечным коридору, внезапно понял, что практически ни разу за все время, что я нахожусь в этом мире, не думал о своей семье. Только если в самый первый день. Как оказалось, непомерные физические нагрузки великолепно справляются с воспоминаниями. Но теперь, когда я впервые за последние девять дней получил возможность спокойно подумать, образы родителей и сестренки затопили сознание, заставив зашипеть от тоски.
Шел я долго, по моим прикидкам, не менее пяти минут. Интересно, а что за помещение находится так глубоко под землей? То, что это обычная камера или пыточная, я сильно сомневаюсь. Ну не станут ради пыточной, даже самой роскошной, строить такой длинный коридор без единого ответвления или двери, к тому же располагающийся глубже, чем станции метро в родном Питере! Не станут! Скорее это больше похоже на бомбоубежище. Но зачем здесь, в этом мире, нужно бомбоубежище?
Наконец, уже в голос проклиная того, кто так яростно дергал за ошейник, я уперся в черную металлическую дверь, украшенную таким количеством замков и засовов, что мне стало страшно. Что же за монстров держат внутри?
Дверь медленно и бесшумно отворилась, пропуская меня в просторный зал, точнее, огромную, слабо освещенную пещеру из черного блестящего камня…
Линсахеете в девятый раз проверял, все ли готово для первого ритуала изменения. Простые действия, почти привычные, но тем не менее у мага дрожали руки. Впервые его любимая решила провести изменение до конца. От результатов зависело слишком многое, чтобы позволить себе хоть малейшую небрежность, даже в таком, казалось бы, незначительном ритуале, как читка сознания. Не мыслей, а именно сознания.
— Сахе, успокойся. — К магу подошла ослепительно красивая черноволосая женщина. — У нас все получится. Не в первый раз.
— Иса, ты не понимаешь! А если хоть что-то сорвется? Если…
Договорить магу не дал приступ острой боли в спине. Судорожно вздохнув, Линсахеете выдернул из-за пазухи фляжку и сделал несколько глотков. Боль неохотно отступила.
— Что, так плохо? — В глазах женщины стояли слезы. Маг только кивнул, переводя дыхание, и спрятал фляжку обратно.
— Потерпи, любимый. — Названная Исой погладила мужчину по плечу. — Мы найдем решение. Если понадобится, я всех жителей этого мира на опыты пущу, но найду способ, как тебе помочь.
Линсахеете не ответил на это ничего, но полыхнувшая в его глазах надежда сказала все лучше всяких слов.
Внезапно лицо женщины застыло.
— Он идет, — сухим, совсем не похожим на свой обычный тембр голосом обронила она и повернулась к распахнувшимся дверям зала.
Я зашел, оглядываясь. В центре абсолютно пустой пещеры стояла хозяйка, затянутая в тот же кожаный костюм, что и тогда, когда я ее в первый раз увидел. На какой-то миг поддавшись ее очарованию, я сделал шаг вперед, и за моей спиной лязгнула дверь, отрезая путь к отступлению. Нервно оглядевшись, я заметил ранее скрытого тенью тощего мага, злорадно скалящего острые, мелкие зубы. Впрочем, какой из него маг? Во всех книгах маги всегда описывались иначе и были более… внушительными. Благообразная внешность, борода, посох, роскошная мантия; на худой конец балахон со звездами. А тут? Худющее тельце, бледный вид и макаронная походка. Это не маг, а так, головастик от магов. Мелкий колдун. Колдовастик он.
Я улыбнулся собственным мыслям и вздрогнул, услышав звонкий смех женщины. Блин, я уже успел забыть, что моя «хозяйка» — телепат, как и Элли. Впрочем, Элли вообще никак не показывал, что читает чужие мысли, в отличие от этой… дамочки.
— Какой ты забавный, — прожурчал женский голос. — Линсахеете, оставь нас.
— Да, леди, — поклонился колдовастик и выскользнул в услужливо распахнувшуюся на несколько секунд дверь, оставляя меня наедине с женщиной. И что дальше?
Красавица хищно улыбнулась, заставив меня вздрогнуть. Ну не должна быть такая улыбка на лице очаровательной леди. Этот оскал больше подходит палачу-маньяку со стажем!
— Ты почти угадал, — хихикнула хозяйка (я уже начинаю потихоньку привыкать называть ее так… и это страшно), эффектным щелчком пальцев создавая кресло, материализовавшееся в языках синего пламени. — Палачом мне тоже быть приходилось. Я так люблю наблюдать за чужими мучениями… — Голос хозяйки приобрел мечтательные нотки, а по моей спине пронесся табун мурашек. Ну почему мне так не везет, а? Почему именно я попал в этот переплет? Мне так хорошо и спокойно жилось дома!
— Видишь ли… — Хозяйка откинулась на спинку кресла. Я подумал, что стоять мне неохота, и уселся на холодный каменный пол. Женщина хмыкнула, но ничего мне не сделала — стало быть, разрешила. — По заветам богов, использование магии Крови вообще запрещено во всех отраслях, кроме целительства. Но за такими целителями все равно ведется строжайший контроль и постоянное наблюдение. Впрочем, подобных исцеляющих в настоящий момент в этом мире живет всего трое. А рабство незаконно…
— А как же… — Я не договорил, а моя рука взлетела вверх, прикасаясь к ошейнику.
— Ну, — женщина холодно улыбнулась, — ошейник личного подчинения несложно замаскировать. Правда, и обнаружить его тоже легко — достаточно провести рукой по шее, — но в этой долине я полноправная владычица и поступаю так, как захочу. А ты… мне нужен был материал для опытов. Я хотела достать себе демона, а вместо этого получила тебя. Впрочем, это даже лучше — демоны не будут мстить мне за плен и вероятную гибель их сородича.
Все это было сказано таким спокойным и равнодушным тоном, что мне впервые стало по-настоящему страшно. Эта женщина… Это не человек, а монстр в красивой оболочке, которому я ухитрился попасть в лапы.
— Ну зачем так сразу, — нежно оскалилась хозяйка, глядя на меня с интересом вивисектора, которому на стол попал необычный, очень занимательный объект. — Может, ты даже сможешь выжить. Я не собираюсь тебя убивать… сразу, по крайней мере.
После этих слов мое сознание затопил дикий, животный ужас. Я вскочил, собираясь бежать — куда угодно, лишь бы подальше отсюда! Но прежде, чем я успел что-либо сделать, в мою сторону полетело багрово-черное облако тумана, мгновенно облепившее меня с ног до головы. Рефлекторно я сделал вдох…
Туман рассеялся, и я обнаружил, что стою на том же самом месте и в той же пещере. Вот только… куда пропала хозяйка и что здесь делает моя мама?
— Мама! — Я бросился к ней, чтобы предупредить, уберечь… Но на полпути с размаху врезался в возникшую из ниоткуда прозрачную стену и отлетел назад, крепко приложившись спиной. — Мама!
— Мистик? — Мама глянула на меня с нескрываемым испугом. — Ты же умер!
Я оцепенел. Как… Что это значит?
— Мама, я не умер… — А голос-то дрожит. — Я живой!
— Нет, не может быть! — Мама попятилась и, не удержавшись на ногах, села на пол, продолжая глядеть на меня с ужасом. — Мы же тебя похоронили. Ты умер, умер…
— Мама, я живой! — Я вскочил и, подбежав к прозрачной преграде, стал бить ее кулаками. — Живой!
— Ты умер… — продолжала бормотать мама. Из ее глаз покатились крупные слезы. — Умер…
Внезапно левую руку обожгло острой болью. Я вскрикнул от неожиданности, переведя взгляд на пораженную конечность, увидел, как на левом запястье стремительно затягивается глубокая рана. Одновременно с этим сдавленно охнула и моя мама. Я вскинул голову и увидел, что у мамы возникла точно такая же рана и на том же самом месте. Только, в отличие от моей, затягиваться она не спешила.
— Мама! — Я снова с силой ударил стену, пытаясь пробиться к матери. Так не должно быть! Почему моя рана передалась моей маме? Почему? За что?..
В следующий момент меня словно ударили по спине хлыстом. Я вздрогнул, а мама закричала от боли. Да что же это творится?!
…Я потерял счет времени. Меня с ног до головы стали покрывать глубокие раны, тут же затягивающиеся без следа и возникающие на теле мамы. Буквально обезумев, я бился в эту проклятую стену, не обращая внимания на поселившуюся в моем теле боль, и что-то кричал. Кажется, проклинал хозяйку. Единственной мыслью, бившейся в голове, было: «За что? Маму за что?»
То, что с моей невольной помощью решили убить самое дорогое для меня существо, ранило сильнее, чем все порезы и побои, которые я получил. Будь ты проклята, хозяйка! Мало тебе меня — решила еще маму убить? Чтоб тебе в аду гореть!
Мама с каждой минутой слабела все сильнее — это было видно невооруженным глазом. Взвыв, как попавший в капкан волк, я снова и снова пытался пробить эту проклятую стену… Бесполезно.
Вскоре мама, тихо всхлипнув, осела на пол, закрыв глаза, и в тот же момент стена исчезла. Я тут же кинулся к лежащей на полу маме и начал трясти ее за плечи. Бесполезно. Мама была мертва.
Как же… как же так? Уж лучше бы я умер, чем она. Мамочка…
В этот момент у дальней стены возникло уже знакомое мне облако черно-багрового тумана, быстро полетевшее ко мне. Я, оцепеневший от ужаса и боли, не успел увернуться…
Когда туман рассеялся, я обнаружил, что лежу на полу все в той же пещере. Тела мамы рядом не было, а на меня с любопытством смотрела хозяйка, держа в одной руке окровавленный нож, а в другой — небольшую склянку с ядовито-зеленой жидкостью. Приподняв голову, я обнаружил, что вся моя одежда изрезана и покрыта засохшей кровью, явно принадлежащей мне. Но что удивительно, никаких ран у меня не было. Впрочем, какая теперь разница?
— Ну что ж, ритуал прошел успешно, — радостно констатировала женщина, и нож и склянка куда-то испарились. — Повышенная восприимчивость к галлюциногенам, но это я исправлю.
Что? Так это было видение? И мама… жива?
Хозяйка ухмыльнулась.
— Весьма реалистичные видения, не правда ли? — глумливо поинтересовалась она. — Ты так кричал…
Я задохнулся от слепой ярости. Так это… это…
Вот стерва! Чтоб ты сдохла!
Женщина, что-то прошипев, изо всех сил ударила меня ногой по груди. Сознание померкло…
Очнулся я уже в казарме, причем ночью, от жуткой жажды. Усевшись на своей койке и попутно отметив, что кто-то озаботился снять с меня лохмотья, в которые превратилась моя одежда, я огляделся и заметил стоящий на моем табурете стакан с водой. Осушив его, я улегся обратно и завернулся в одеяло.
Мне предстояла ночь, полная кошмаров.
— Как он?
— Плохо. Ты знал, что его решили изменить? Я сейчас услышал это от Линсахеете, когда ходил за водой. Правильно сказал про него парнишка — хмырь красноволосый! Хвастался, что его повелительница решилась снова поиграть в богиню.
— Догадывался. Но не знал, что над ним решат провести полный круг изменения.
Пораженное молчание.
— Именно. Над ним провели ритуал читки сознания, который применяется только при полном круге.
Тихий судорожный вздох.
— Даже взрослые не все способны пережить полный круг. А в его возрасте это равносильно смерти.
— Тебе лучше смириться с этим и оставить парня в покое. Ты сам понимаешь, что если его захотят убить, то мы не сможем сделать ровным счетом ничего. Не надо к нему привязываться.
— Я понимаю. Но смириться не могу. Поэтому, пока есть надежда, что он будет жить, я сделаю все, чтобы защитить его.
Желтоглазый эльф погладил по мягким светлым волосам бессознательного парнишку и тяжко вздохнул.
Юный бог приоткрыл глаза. В его мир попал чужак, способный уничтожить все, что создавалось тысячелетиями… или помочь ему, Эилиану, выбраться из ледяного плена.
На одной чаше весов безопасность мира, а на другой — возможность снова любоваться ярко-голубыми небесами и зеленой листвой.
Стоит сейчас лишь пожелать — и чужак умрет, не пережив ритуалов, на которые его обрекли. Мир снова обретет покой. Надо просто ничего не делать.
Тяжкий выбор. Практически неразрешимый. Но надо как можно быстрее придумать, что же делать с незваным гостем, иначе его уничтожит уже сам мир. Просто смахнет с себя, как надоедливую букашку.
Протяжный вой нарушил ночное безмолвие ледяной пустыни, прерывая размышления юного бога. Вой, в котором слышалась тоска — и такая жгучая боль утраты…
Эилиан судорожно вздохнул… и решился. Потянувшись через каналы мира к чужаку, ощущавшемуся на изнанке мира как легкое золотистое облачко, он передал частицу своих сил. Крошечную — но этого будет достаточно для того, чтобы пережить полный круг изменения и стать для мира своим.
Бог слишком долго не видел солнца и не ощущал тепла. Слишком долго… Быть может, чужак поможет ему выйти из-за Врат.
ГЛАВА 7
Знание — сила.
Ф. Бэкон
Пять дней. Пять проклятых дней после эксперимента хозяйки я валялся на своей койке в казарме и не мог даже пошевелиться. При малейшем движении тело словно окунали в кипяток. У меня болело все — даже то, что болеть в принципе не может. Я не мог толком говорить, поскольку вместо членораздельных слов поврежденное ошейником горло выдавало жуткие шипящие звуки, до полусмерти перепугавшие Лэни, когда я поздно вечером попросил его дать мне попить. Да я и сам перепугался, когда вместо нормальной речи у меня получилось нечто, больше похожее на полушипение-полуквак недодушенной лягушки.
Самым паршивым же было то, что исцеляющая аура близнецов на меня не действовала, а только делала мое состояние еще хуже. После того как неугомонная троица в первый день пару часов посидела рядом со мной, все раны, нанесенные мне хозяйкой во время того проклятого ритуала, открылись снова. От боли я взвыл и выгнулся дугой на лежаке. Испуганные парни, шарахнувшись подальше от меня, мгновенно приволокли в казарму Элли, мастера Лиира и почему-то Нуба. Пришедшие, выгнав близнецов на улицу, мигом намотали на меня такое количество бинтов, что любая уважающая себя египетская мумия рассыпалась бы в прах от зависти. Кроме того, в меня влили какую-то приторно-сладкую дрянь и, оставив в качестве сиделки Нуба, ушли обратно. Что ж, спасибо хоть на том, что не бросили вообще в одиночестве.
Я, немного поворочавшись, каким-то чудом ухитрился заснуть, не тревожа раны. Правда, снилась мне такая каша…
Вторые сутки я провалялся в казарме в гордом одиночестве, а единственным моим развлечением было плевание в потолок. В буквальном смысле.
Именно тогда до меня наконец-то дошло, что я среди гладиаторов, которым не раз приходилось драться друг против друга. Здесь каждый был сам за себя. И то, что ко мне отнеслись так радушно, еще ни о чем не говорило — возможно, им всем было просто любопытно. Как же, парень с экзотической внешностью, да еще из другого мира! Будет жить — хорошо, помрет — нечего переживать. Беспокоится ли ученый, когда у него умирает лабораторная мышь?
А мне было плохо. Я хотел есть, пить и добраться до ванной комнаты. Но при попытке двинуться с места я от нахлынувшей боли потерял сознание.
Придя в себя, я с тоской уставился на близкий, но такой недоступный стакан с водой. Рядом никого не было — и подать его было некому. Из глубин разума всплыли старательно отгоняемые мной до этого момента мысли.
Как там моя семья? Я же исчез на глазах Насти. Она, наверное, жутко перепугалась. Несмотря ни на что, сестренка меня любила. Да и я ее тоже. Мы с ней ругались, даже дрались, но все равно — долгое время именно она была моей защитницей.
А мама с папой? Как они? Представляю их реакцию после того, как им сообщили, что я исчез. Мама наверняка плакала, а отец… Папа, скорее всего, обзвонил всех экстрасенсов Питера. Он всегда верил в сверхъестественное, в отличие от остальных членов нашей семьи.
Я гнал от себя мысль о том, что видение, показанное мне хозяйкой, было правдивым. А что, если я действительно умер в том мире? Что тогда? Что тогда?!
Перед моим внутренним взором нарисовалась картина: бледная, заплаканная мама, судорожно стискивающий зубы папа и рыдающая сестренка стоят около могилы… на которой написано мое имя. И фотография — моя фотография.
От накатившей тоски я взвыл в голос. Не хочу ни боев, ни гладиаторов, ни опытов, ничего! Я домой хочу!
В конце концов! Я не супергерой, который одним движением убивает всех своих врагов, не маг и не убийца! Я обычный подросток (ну, может, по современным меркам немного странный), который хочет обратно к своей семье!
Я не замечал, что плачу, пока чья-то узкая ладонь не стерла с моих щек слезы. Резко вскинув голову и зашипев от вспыхнувшей в черепе боли, я увидел участливо глядящего на меня Элли. И когда только успел подойти? Я его даже не услышал…
Мне казалось, что эльф хочет что-то сказать, но нет — он только кинул на меня грустный взгляд и тоскливо вздохнул. Затем, словно заботливая сиделка, осторожно поднял, отнес покрасневшего до корней волос меня в ванную и, принеся вскоре обратно, сказал:
— Подожди, сейчас вернусь. — И стремительно вышел из казармы.
Не успел я найти более-менее удобное положение, чтобы не тревожить раны под намотанными на меня бинтами, как Элли вернулся, неся в руках большую пиалу, в которой оказался крепкий и жирный бульон. М-да… А мне так хотелось мяса. Тех самых отбивных, которые для меня готовит повар. Сочных, нежных, с кровью. Впрочем, в моем состоянии мне повезет, если я смогу съесть и это.
Как оказалось, свои силы я заметно переоценил — не смог осилить даже половины. После сытного бульона меня неудержимо потянуло в сон. Сквозь дрему я почувствовал, как меня бережно укрывают одеялом и даже поют колыбельную. Однако… Но я не успел возмутиться, как крепко заснул.
На третье утро, когда я уже подвывал от скуки, Элли вместо того, чтобы пойти на тренировку, уселся на соседний лежак и с любопытством естествоиспытателя уставился на меня.
«Что?» — хотел спросить я, но из пересохшего горла не вырвалось ни звука.
Эльф, после того как увидел мой страдальческий взгляд, направленный на стакан, помог мне напиться воды и, подпихнув мне под спину скатанное в валик одеяло, устроился на своей кровати и заявил:
— Поскольку ты временно не можешь ничего сделать, я решил побыть твоей сиделкой, а заодно рассказать тебе побольше об этом мире, а то ты словно из дупла вылез.
Увидев, как злорадно ухмыляется эльф, я мысленно застонал. Господи, за что мне в учителя досталось это клыкастое остроухое недоразумение?
— Попрошу меня не оскорблять! — надулся Элли, сразу же став похожим на обиженного хомячка, но в его глазах плясали бесенята. — Имей уважение к старшим!
Старшим? Ну и сколько тебе лет, ушастик? Тридцать? Сто? Больше?
— Четыреста семьдесят два года! — гордо задрал нос Элли.
Ого! Да из него уже должен песок сыпаться и камушки лететь. Тоже мне, пирамида Хеопса в длинноухом варианте…
Элли, уловив мою последнюю мысль, задорно усмехнулся и подмигнул. Ну не могу я воспринимать его как взрослого, не могу! Если он ведет себя как подросток, то почему я должен считать его взрослым и умудренным жизнью эльфом?
— Может, потому, что я знаю об этом мире все-таки немного больше, чем ты? — прищурился эльф.
На это мне сказать было нечего, и я обреченно приготовился слушать.
— С чего мне начать? — поинтересовался Элли, усаживаясь поудобнее.
Да с чего хочешь! Хоть с истории, хоть с географии. Да хоть с мироустройства.
— С мироустройства, говоришь? — хмыкнул Элли. — Хорошо, начну с мироустройства. Итак…
«Этот мир, как тебе уже известно, называется Аалэя. Он является первым и пока единственным творением семейки из пяти богов. И, как любое творение, созданное первым, он вышел немного… неудачным. Недоработали боги, что еще можно сказать. Сильно недоработали. И не надо мне тут протестовать, я лучше знаю! В конце концов, я живу здесь дольше, чем ты, и успел увидеть не только эту долину. Так что свои ехидные мысли лучше упрячь подальше.
Начать с того, что этот мир имеет очень малое количество земель, пригодных для обитания разумных существ. Все остальное — пустыни, где способна выживать только жароустойчивая нежить. Да-да, не надо округлять глаза, в этом мире полно нежити. Вроде я уже рассказывал об открытии Врат. А поскольку всю нежить изгнать обратно было нереально, то ее оттеснили туда, где никто не живет — в пустыни Феххеней, „пустыни ледяного огня“. Почему такое название? Да очень просто. Днем в этих пустынях легко может вспыхнуть сухое дерево, причем безо всякого постороннего вмешательства, а ночью выпадает снег. Представляешь, что там творится? Вот-вот. Я не знаю, что такое „ад“, но, судя по твоим мыслям, это крайне неприятное место. Так что да, эти пустыни можно назвать адом…
Что? Почему тогда пустыни, а не болота? Парень, ты когда-нибудь бывал в пустыне? Хоть какой-нибудь? Нет? А я бывал. Меня как раз интересовал тот же вопрос, что и тебя сейчас: что же именно происходит в этих знаменитых пустынях на рассвете и закате. Выяснил, на свои уши. И лицо. Видишь этот шрам на щеке? Да-да, тот самый, на который ты обратил внимание при нашем знакомстве. Это мне прилетело осколком запекшегося песка. Решил сдуру посмотреть поближе, как быстро испаряется вода. Оказалось, меньше чем за две атисс!
Что? Что такое „атисс“? Парень, ты что вообще об этом мире знаешь? Ах, только то, что я тебе рассказал… Ну, тогда ты позволишь проникнуть в твой разум чуть глубже? Зачем? А затем, чтобы я мог сравнивать, что и как называется в твоем мире, и сопоставлять с нашими названиями. Хорошо. Только не дергайся. Я знаю, что у тебя болит голова, постараюсь аккуратней.
Боги, ну и хаос у тебя в голове… И ничего я тебя не оскорбляю! Кстати, чем более хаотичное течение мыслей у тебя будет, тем лучше защищен твой разум от телепатов. Сильнее защита только при помощи теней. И — нет, я не собираюсь учить тебя этому. Защита теней — активная и атакует любого телепата, кто попытается сквозь нее пробиться. Мне мой разум еще дорог как память о прожитых годах, чтобы я мог вот так вот им рисковать.
Так, ладно, мы что-то отвлеклись. Давай, вспоминай, что и как у вас называется. Так… хм… ага… Все, мне все ясно. Кстати, напомни, чтобы я научил тебя общаться с телепатами. А то ты передаешь столько попутных мыслей… Ну вот зачем мне, скажи на милость, знать, что какой-то „те-елеви-изодр“ прослужил у вас всего два дня? Кстати, кто это — какой-то тип слуг? А, неважно…
Значит, так, то, что ты называешь „секунда“, в нашем мире носит название „исс“. „Минута“, как ты уже догадался — „атисс“, в одной атисс шестьдесят иссов, в этом наши представления совпадают.
Так, дальше что? „Час“? Какое глупое название… Не надо возмущаться, ты знаешь, что в переводе с гномьего означает это слово? „Козел“! Да-да, именно так. Не вздумай дергаться, раны потревожишь. И смейся, пожалуйста, потише, уши закладывает.
Так вот, „час“ — это „сеад“. В одном сеаде шестьдесят атисс. А в одних сутках двадцать четыре сеада. Так что здесь тебе не придется привыкать к чему-то новому.
Что? Как высчитываются сутки? Ах, да, об этом я забыл. Да, ты правильно догадался, по обороту Мертвого солнца. К этому богу в нашем мире особое отношение, тебе лучше будет обратиться к жрецам, когда мы поедем на арену. Я не смогу тебе все объяснить.
„Неделя“. Хех, забавные в вашем мире названия… Ну, вот здесь, если судить по твоим мыслям, начинаются отличия. „Неделя“ в нашем мире носит название „хаидэ“, и в ней десять суток. Что? А когда отдыхать? На это есть три последних дня в хаидэ. Они носят название прогульных. Ну что опять? Чем я в этот раз тебя насмешил? А, понятно. Нет, прогульные не от слова „прогул“, а от слова „гулять“, то есть отдыхать.
Дальше… дальше что? „Месяц“? А при чем тут фаза лун? А, это название такое… Ну, здесь „месяц“ носит название „улэд“, в нем четыре хаидэ. Год, который, кстати, так и называется, насчитывает в себе десять улэдов и при этом разбит на четыре цикла по сто дней. Ты удивительно догадлив, мой дорогой друг, каждый цикл обозначает определенное время года. Только это еще имеет значение и для жрецов. Как какое? Каждый цикл знаменует пик силы одного из четырех богов-покровителей. Думаю, кому какое время принадлежит, ты догадаешься… Не догадаешься? Ну как же? Зима принадлежит Торрэну, весна — Харрэсу, лето — Имиалле, а осень — Каирри. Мертвому солнцу же принадлежит каждая ночь в году, кроме тех редких дней, когда наступает новолуние.
Пойми, парень, это не просто прихоть выживших из ума стариков-жрецов, как ты только что подумал. В каждый цикл действительно происходит всплеск силы одного из богов. Так что советую придержать свой скептицизм для более подходящей цели.
Что случилось? А, кушать хочешь… Ну хорошо, парень, пока закончим. Сейчас я принесу тебе поесть, не вздумай заснуть — все равно разбужу!»
В огромную кухню, где хозяин, мурлыкая себе под нос какую-то песенку, размешивал ароматное варево в громадной кастрюле, стоящей на плите, стремительной походкой вошел рыжеволосый мужчина.
— Цеас! — позвал он повара.
— Чего тебе? — добродушно прогудел мужчина, отвлекаясь от готовки и поворачиваясь к эльфу.
— Скажи, у тебя осталось еще то мясо, которое ты Лэссу готовишь? — поинтересовался рыжий.
— Да, есть кусок. — Великан выудил откуда-то небольшую миску с разрезанным на мелкие кусочки мясом. — Вот.
— Спасибо. — Длинноухий принял миску и покачал головой. — Не понимаю, как можно есть такую гадость?
— Не тебе говорить о гадости, эльф, — откликнулся названный Цеасом и снова повернулся к кастрюле. — Вспомни особенности вашей кухни.
Рыжий только поморщился в ответ, взял в руки тарелку, кивнул на прощание и вышел из кухни. Повар покачал головой, глядя ему вслед:
— Напрасно ты так о нем беспокоишься, — прошептал он. — Совсем напрасно…
«Ну что? Наелся? Готов слушать дальше? Тогда слушай.
Так, на чем я остановился? Ах, да, на описании обитаемых земель. Ну, как я уже говорил, их прискорбно мало.
Обитаемыми землями в нашем мире являются два материка и один огромный остров, все остальное — пустыни. Первый материк — Драсса, тот, на котором мы сейчас находимся. А если точнее, то мы имеем честь пребывать в долине Пограничных гор, отгораживающих от пустыни Великую и Благословенную Людскую Империю Саррис. Нет, это не я придумал такое название, это раздутое самомнение местных тиранов или, как это правильно сказать, Великого и Могучего Императора Империи Саррис, Посланного Богами. Что? Я же говорил тебе смеяться тише и не дергаться, а ты меня не послушал. Лежи спокойно, сейчас перебинтую тебе руку заново. Кстати, может, ты мне пока объяснишь, кто такой Гудвин?
Ну что, чудо? Теперь все в порядке? Может, тебя к кровати привязать, чтоб не дергался? Ладно, все, не трогаю.
Так вот, несмотря на такой звучный титул местного правителя, боги отвернулись от этой страны уже давно. Единственное, что защищает эти земли от пустынной нежити — горы, окружающие этот клочок земли с трех сторон, и очень сильное царство Тарс, граничащее с империей на западе. У Тарса самая мощная армия из всех существующих. Еще бы! С одной стороны нежить, с другой — сумасшедшие фанатики, по самую макушку засевшие в магии Крови. Да, ты все правильно понял, магия Крови запрещена повсеместно, кроме этого ненормального государства. Ну что ты хочешь, если тут даже рабство процветает?
Что? Кто следит за исполнением запретов? Жрецы. Да-да, именно жрецы Мертвого солнца. Нет, использовать свои права во зло они не могут. Не то что не хотят, а именно не могут. Их бог ставит им запреты. Какие? Парень, ну я же не жрец! Откуда я могу знать их внутренний кодекс? Вот кодекс наемных убийц — другое дело… И не смотри так на меня, мне в жизни много чем пришлось заниматься, и далеко не всегда мои дела были законными. У долгой жизни тоже есть свои недостатки — например, скука.
А что касается Великой и Благословенной Империи… Парень, подумай сам. Если жрецы выступают против магии Крови, а в этой стране она процветает, я уже не говорю о рабстве, то какой из этого можно сделать вывод? Правильно, что жрецов Мертвого солнца в Саррисе можно пересчитать по пальцам, причем одной руки. Кстати, один из жрецов живет в храме при гладиаторской арене. Я тебя с ним познакомлю, когда начнутся бои. Очень интересный собеседник, если знать, как к нему обращаться.
Что-то мы отошли от темы. О чем я говорил? Ах, да, о Тарсе. Так вот, несмотря на то что это самая большая страна из всех, принадлежащих людям, она является самой мирной. Вся их армия создана для противодействия нежити из пустыни и для отражения атак Сарриса.
Столица? А что столица? А, как она называется… Я не знаю, как у вас, Лэсс, но в нашем мире столицы называются так же, как и само государство. Так что делай выводы.
Ну что опять? А, ты про то, как я тебя назвал… Я подумал, что тебе будет не слишком удобно все время представляться полным именем, и решил его сократить. Надеюсь, ты не против такого прозвища? С изначального языка „лэсс“ переводится как „мстящий“. Нет? Ну и отлично! А то „Раалэс“ — слишком длинное, как мне кажется, обращение в неофициальной обстановке.
Далее. К западу от Тарса находится страна, называемая Эноли. Управляет ею Совет, состоящий из двенадцати магов. В отличие от Тарса, в Эноли предпочитают не физические, а магические способы воздействия. Проще говоря, Эноли — страна магов. У них недалеко от столицы построена самая большая магическая Академия, куда съезжаются жители обоих континентов. Там даже мой брат учился. Впрочем, это не показатель, у Веши всегда было плохо с магией.
Что еще можно сказать? Ах, да. В Эноли самый низкий уровень преступности, не считая, конечно, гномьих гор. И не потому, что маги извели всех преступников, как ты только что подумал: среди магов тоже встречаются те, кто не уважает законы. Просто в столице этой страны находится самая крупная гильдия убийц. Разумеется, она не терпит конкурентов и старается не допустить их появления. Откуда я знаю? Парень, я вот уже триста четыре года, как состою в этой гильдии и имею звание мастера, которому разрешено брать учеников, а в случае смерти главы гильдии — претендовать на его место. Эй, Лэсс, не падай в обморок! Парень, приди в себя! Ну что же ты такой нервный, а? И как ты собираешься сражаться на арене, если теряешь сознание при одной мысли об убийстве? Напомни мне тебя научить кое-чему, когда ты выздоровеешь…
Из людских государств на этом материке я не упомянул Фэнсу, Дэйрао, Атено, Гар-Рес и Несайр. В принципе ничем особым они не примечательны, обыкновенные королевства, иногда воюющие между собой. Что можно упомянуть, так это то, что в Атено находится еще одна Академия магии. Гораздо более простая, чем в Эноли…
Ах, да. Я должен сказать, что, невзирая на огромную территорию, и Гар-Рес, и Несайр крайне малолюдные страны. А все из-за того, что они граничат с долиной Сиин. Да-да, ты правильно понял. Это долина, из которой привезли те миленькие серые цветочки, что медленно убивают и тебя, и меня, и всех рабов хозяйки. Только здесь их очень мало, а в долине Сиин сплошь все заросло „огненным ветром“. Точнее, только он там и растет. Я думаю, что своим возникновением эти цветы обязаны Вратам, которые находятся как раз в центре долины. Именно тем самым Вратам из легенды. Я же говорил, что они не выдумка.
На соседнем континенте — Харан — между землями эльфов и сильфов находятся Пятнадцать Княжеств. На самом деле, это одно государство, но когда пятнадцать влиятельных родов уже не первую сотню лет грызутся за каждый клочок земли… В общем, княжества привлекательны исключительно для тех, кто хочет повоевать или пощекотать себе нервы. Лично я даже не утруждаю себя запоминанием названия каждого княжества — что толку, если вскоре оно все равно изменится?
Что? Земли нелюдей? Ну, для начала могу упомянуть о находящихся к северу от нас гномьих горах Гхорт. Точнее, Гхорт-арр-аг-хад-дас. Не пытайся повторить с первого раза, я больше месяца учился это выговаривать. С гномьего это заковыристое название переводится как „горы, где жил наш великий предок“. Под „предком“ подразумевается бог Торрэн, как ты можешь догадаться. Ах, да, и еще. В гномьи горы лучше не соваться без проводника из местных жителей. Заблудишься и так и останешься в лабиринтах ущелий и скал. А гномьи города находятся глубоко под землей. Несмотря на то что я не слишком хорошо отношусь к гномам, не могу не признать, что работать с камнем они умеют лучше кого бы то ни было. А их города потрясают. Как можно, обладая столь грубой натурой, возводить нечто столь прекрасное? Так, я что-то отвлекся…
Сильфы обитают в степях. Нет, они не кочевники, как ты только что подумал, — просто именно в степи больше всего воздуха и простора. Ты не представляешь, насколько красивы их города! Представь себе здания, словно сотканные из тончайшего белоснежного кружева, парящие высоко в воздухе. Как, я что, забыл тебе сказать, что у сильфов есть крылья? Большие, а формой напоминают крылья бабочки. Почему у сильфов, живущих здесь, вместо крыльев непонятный туман? Так их ошейник блокирует. Рабам не положено летать. По крайней мере, так думает хозяйка. Вначале она вообще отрезала сильфам крылья, но потом решила не обрекать свои новые игрушки на смерть через пару месяцев после такого варварского обращения и действовать более… мягко. Уж лучше бы она сразу убивала, честное слово!
Может, ты перестанешь сбивать меня с мыслей? У тебя в голове такая каша, что я не могу понять, как ты вообще ухитряешься думать и при этом не сойти с ума. Кто такие ангелы? А демоны? Черти? Страшный суд? Лэсс, либо ты перестаешь выливать на меня столько сведений, либо я прекращаю рассказ! Если тебе не жалко свой разум, то пожалей хотя бы меня. Я не могу воспринимать столько всего сразу!
Ну, успокоил свои мысли? Готов слушать дальше? Тогда постарайся больше такого не допускать, не то будешь учиться у кого-нибудь другого. Что значит „будешь только рад“? Я сейчас обижусь! А когда я обижаюсь, живые вокруг меня имеют свойство очень быстро становиться мертвыми. Ну вот, совсем другое дело. Слушай дальше.
Итак, сильфы. Их исконным местом проживания являются огромные степи. Одна из них — Ррэсариин — находится на этом материке. Располагается она между Фэнсой, Дэйрао и Атено. Ты не представляешь, как прекрасны прибрежные города сильфов, парящие над гладью океана! Надеюсь, ты их когда-нибудь увидишь. Кстати, именно недалеко от сильфийской столицы в Ррэсариине находится потрясающая умы многих ученых Библиотека. Да, именно Библиотека, с большой буквы. В ней собраны редчайшие экземпляры книг, многие из которых единственные в своем роде… Так, что-то я заговорился.
Вторая степь находится на Харане и пафосно именуется Фаррэлэ. Почему пафосно? А потому что с языка сильфов это название переводится как „прекраснейшая“. В принципе она ничем не отличается от своей сестры — разве что вместо Библиотеки сооружена магическая Академия.
Что же касается эльфов… Парень, ты что, спишь? Лэсс, ты меня слышишь? Ну вот, заснул… Ну никакого почтения к старшим!»
Невысокий рыжеволосый эльф с лицом повидавшего жизнь наемника и непонятной тоской в янтарно-желтых глазах бережно укрыл собственным одеялом постанывающего во сне от боли светловолосого паренька. Немного посидел, глядя на человека, и взмахнул рукой. Повинуясь магическому приказу, светильники в казарме потухли, и теперь длинное помещение освещалось лишь солнечным светом из открытой двери.
Эльф тяжело вздохнул, встал и, погладив тут же расслабившегося парнишку по волосам, бесшумно вышел из казармы.
ГЛАВА 8
Опыт — сын попыток нудных…
Студент
Я сидел на крыше казармы и теребил шнурок в косе, с тоской глядя на огромный сугроб слева от меня, который мне предстояло убрать. Сугроб таять под моим взглядом категорически отказывался и нахально поблескивал красноватыми боками. Я тяжело вздохнул и, встав на ноги, взялся за лопату.
— Раалэс! — раздался чей-то вопль. Я вздрогнул и шустро нырнул в кучу снега, захватив с собой орудие труда. Может, не заметят?
— Раалэс, иди сюда! А то хуже будет!
Так, это Гроуд, его бас я всегда узнаю. Значит, сидим дальше. Гном отходчивый, через пару сеадов все забудет, но вот под горячую руку ему лучше не попадаться. Мне хватило одного удара по спине, после которого я несколько дней валялся с трещиной в позвоночнике. Не думал, что поблагодарю хозяйку за ее опыты, но регенерацию она мне здорово повысила. Так что спасибо ей за это! Но вот за остальное…
— Лэсс, спустись к нам! — Мама… Это Элли! Спасите меня!
Я высунул голову из сугроба и посмотрел вниз. Ой, мне страшно, и я хочу домой, к папе!
Внизу, построившись в рядок, стояли близнецы, гном, парочка сильфов и Элли, единственный и неповторимый. И у всех кожа на немногих открытых участках имела веселенький цыплячий оттенок с сиреневыми пятнышками. А ничего так получилось, симпатичненько.
— Лэсс, друг мой, — начал Элли. Так, мне уже плохо. — Скажи, я говорил тебе не экспериментировать с магией в казарме?
— Угу, — кивнул я. Мне в рот тут же набилась горсть снега. Тьфу, гадость! Приторно-сладкий, с сильным привкусом сгущенки. В этом мире даже снег неправильный!
С трудом отплевавшись, я решил больше рта не раскрывать. Честное слово — я так соскучился по холодным российским зимам! Много снега, ледяные скульптуры, снежные горки — и елка. Игрушки, мишура, гирлянды и, разумеется, подарки. Веселье, смех…
Вот только Новый год в этом мире не праздновали. В качестве своеобразного подарка от хозяйки гладиаторам, чьи тренировки временно приостановились из-за разбушевавшейся погоды, вручили лопаты и погнали на расчистку долины. Мне по жребию досталась очистка от снега крыш казармы, столовой и прочих служебных строений. Нет, я не жалуюсь. В конце концов, красный, облитый водой для прочности и блеска снеговик с сизо-синим длинным овощем, похожим на баклажан, вместо носа, глазками-блюдцами, сделанными из маленьких стаканчиков, ведром на макушке и парой негодных, проржавелых клинков вместо веточек-рук очень интересно смотрелся на крыше оружейной. Да и игра в снежки приобрела новую, особую прелесть. Но все равно — где мои законные новогодние подарки?
…А еще я активно использовал ту немногую магию, которая во мне появилась благодаря разнообразным ритуалам и которую не блокировал ошейник. В основном, правда, баловался примитивными, «бесполезными», как выразился Элли, иллюзиями, но и их хватало, чтобы существенно осложнить жизнь окружающим. К концу четвертого улэда, что я здесь нахожусь, меня не мечтал придушить за мои выходки разве что повар. Да и то — сомневаюсь, что ему нравятся мои набеги на его вотчину.
Вот и теперь я, готовя небольшую пакость, несколько увлекся. Забыл, что в казарме лучше не колдовать — мигом вычислят. Вот на свежем воздухе — другое дело.
Тем временем Элли возжелал устроить «разбор полетов».