Одноклассницы на миллион $ Жукова-Гладкова Мария

Глава 3

Некоторое время назад

Года три назад бабушка Маши, жившая на Петроградской, предложила сделать семейный обмен, чтобы не пропала жилплощадь. Машу прописали к бабушке, а бабушку, в свою очередь, туда, где жили Машины родители. Месяца через два бабушка резко сдала: как чувствовала, что скоро ей потребуется постоянный уход. Маша после нескольких скандалов перебралась на Петроградскую.

Мама, естественно, не хотела выпускать дочку из-под зоркого ока. Но Маша ухватилась за единственный пока реальный шанс жить отдельно от дорогих родителей.

Своя жилплощадь, конечно, позволяла развернуться. Но ее вскоре стало недостаточно. Корицкая начала целенаправленно искать спонсора, который купил бы ей новую квартиру. Это для Марианны было неприемлемо становиться содержанкой, а для Маши очень даже приемлемо. Зачем работать, если есть мужики? Машка и не работала. Ни дня в своей жизни. Найти спонсора, который бы поил, кормил, одевал, обувал, труда не составляло. Исчезал со сцены один – появлялся другой. Девочка пользовалась большим спросом. Оттачивала свою технику. Знала, какая тактика работает безотказно.

Марианна иногда приглашала Машу поприсутствовать на каких-то там банкетах, фуршетах и презентациях. Приглашала с одобрения своего начальника, Олега Александровича, одного из немногих мужчин, на Машу абсолютно не реагирующих. Ну и не нужны нам деды! Олегу Александровичу было лет пятьдесят пять, а в подругах он имел молодую тетку Марианны, Ларису. Марианна работала вместе с Жеребцовым всегда: вначале лаборанткой на кафедре, где он был завлабом, потом в его фирмах, вплоть до теперешнего «Эккотрейдинга». Олег Александрович быстро разобрался в том, какую бесценную сотрудницу он приобрел. Сотрудница очень скоро стала первой помощницей, потом партнером. В общем, правой рукой. На подругу Марианны Машу Корицкую Олег Александрович смотрел только как на девочку по вызову, видел, что клиенты на нее хорошо реагируют, поэтому приглашал – к всеобщему удовлетворению. Корицкая получала деньги и нового спонсора, Марьяна и Олег Александрович – довольного клиента.

Однако бедной девочке Маше деньги на квартиру пока никто не выкладывал. Содержали, иногда приглашали жить у себя, один банкир даже два месяца снимал ей достойное жилье, чтобы к ней туда наведываться, но купить не покупали.

Корицкая тщательно проанализировала ситуацию. Разделила мужчин на группы. Инженеры и работяги отметались сразу же. Эти не только квартиру не купят, а сами захотят, чтобы им жена чего-то подкидывала да еще и на работу устраивалась. Подобная судьба Машу совсем не прельщала. Она уже успела убедиться на нескольких примерах, к чему приводят браки по любви. Безденежье, беспросветность, муж начинает пить, ты кусаешь локти, молодость ушла, фигура пропала, никому теперь не нужна. Идти некуда. Спасибо, не надо. В такой ситуации любовь быстро испаряется. Вон Самсонова обожала дорогого Славика. Теперь честит его на чем свет стоит.

Она, Маша, – свободная молодая женщина. Пока. Она ищет. Пусть меньше нравится, но побогаче. И чтобы готов был тратить свои деньги на Машеньку. Удовлетворять ее прихоти.

Иностранцы тоже не годились: Маша не собиралась никуда уезжать.

Оставались три категории: бизнесмен, бандит и банкир. Корицкая начала проводить маркетинговое исследование. Иногда оно прерывалось появлением разгневанной жены, вытаскивающей мужа-бизнесмена из квартиры молодой шалавы, и возвращением его в лоно семьи.

Однажды Маша ловила машину. Остановился шикарный серебряный «Ниссан», распахнулась дверца, девушку предложили подвезти. Несколько секунд она колебалась, но в самом деле опаздывала на какой-то там Марьянкин фуршет. Села. Денег господин Кунанбаев не взял. Взял телефон. Позвонил. Встретились. Сводил в ресторан – в гостинице «Пулковская», где он тогда останавливался. Потом предложил подняться в номер. Поднялись. Расплатился щедро.

Алькен уехал домой в Джамбул и сказал, что снова будет в Питере с крупной партией товара недели через три. Позвонил. Опять встретились. На этот раз он прилетел всего на два дня. Но в следующий планирует не меньше чем на месяц. Попросил Машу подыскать квартиру. Он снимет. И она из своей коммуналки хотя бы временно переберется. Корицкая начала задумываться, не «обломится» ли здесь. Вначале снимет, потом купит… На ее имя. Алькен появлялся в Питере то на пару дней, то на недельку, то на месяц. Всегда оставлял достаточно денег, чтобы Маша жила безбедно до его следующего приезда и на других мужчин не смотрела. Она, конечно, смотрела. И на нее смотрели. Запасные варианты никогда не помешают – на тот случай, если Кунанбаев не приедет в следующий раз.

Маша начала намекать Алькену на то, что неплохо бы купить квартиру в Питере. Ведь в общем-то будет дешевле, чем все время снимать. И ей удобнее. А она его всегда хлебом-солью встречать будет. Сидеть и ждать в этой квартире. Алькен долго не говорил ни да, ни нет, но Корицкая не оставляла мысли все-таки получить «подарок». Она пришла к твердому убеждению, что от наших мужчин точно ничего не дождешься. А вот от восточного… Не исключен вариант, не исключен. Марианна с Мариной пришли в ужас, когда узнали о новом спонсоре.

– А с квартирой что? – спросила все-таки практичная Марианна.

– Провожу работу, – ответила Корицкая.

И она проводила. Упорно и настойчиво. Примерно через год знакомства Алькен наконец созрел. Купил двухкомнатную. Маша переехала. Предыдущую конуру она, конечно, оставила за собой. На всякий случай.

Больше всего Корицкую выводили из себя приемы, которые ей приходилось устраивать друзьям Алькена. Его одного еще можно было терпеть, но целую компанию подобных ему… Ужас. Но в таких случаях она всегда говорила себе, что отрабатывает квартиру.

Машкины родители с ней не разговаривали после того, как узнали про Алькена. Но Корицкая популярно объяснила маме, к чему приводит брак с простым советским гражданином – взять для примера хотя бы папу. Или ее подругу Марину Самсонову. Любовь быстро уходит, и ничего не остается. А Маша, хотя без любви, но с квартирой. Жилищный вопрос решен. Теперь надо бы машину. Корицкая не сомневалась, что получит и ее.

У Кунанбаева возникли какие-то проблемы с городскими ребятами – то ли «казанскими», то ли «тамбовскими». Маша не вникала в суть. Тут Алькен абсолютно прав: зачем себе голову забивать тем, что ее не касается. Но коснулось.

Как-то поздно вечером в дверь позвонили. Алькен, не спрашивая, открыл. Думал, что кто-то из своих. Но оказались не свои, а русские – накачанные парни в кожаных куртках. Машу закрыли в комнате, сами вместе с Алькеном прошли на кухню – поговорить.

К счастью, один телефонный аппарат остался в комнате. Корицкая набрала номер Марианны. Та уже спала.

– Что мне делать?! – залепетала дрожащим от страха голосом Маша.

– Пока ничего, – ответила Марианна. – Тебя ведь не трогают. И, скорее всего, не тронут. Так что сиди тихо. Если что – перезвонишь еще раз.

– Может, милицию вызвать?

– Ты что, очумела? – закричала Марианна. – Вот тогда тебе точно не поздоровится. Не забывай, что Алькен в любой момент может умотать к себе на родину, а тебя с собой не возьмет. Тебе здесь жить.

Маша тихо сидела, внутренне содрогаясь. Она не слышала, что говорилось на кухне. Ребята ушли часа через полтора. Алькен вернулся в комнату белый, как смерть. Выпил всю водку, что была в доме. Маше ничего не сказал. Через два дня уехал. Обещал позвонить перед тем, как приедет снова.

Вскоре Корицкая поняла, что за ней следят. Ей стало по-настоящему страшно. Марианна посоветовала временно переселиться назад. Маша последовала совету подруги. Через месяц вернулась в новую квартиру. Кунанбаев не звонил. Пришло время подыскивать спонсора, который купит машину. Хватит давиться в общественном транспорте.

Марианна обещала подумать над этим вопросом. Недели через две сообщила, что они с шефом приглашают ужинать важного партнера, желательно, чтобы была еще одна дама. Олег Александрович знает, как реагируют мужчины на Машу. Согласен на ее кандидатуру. Но есть и задание: выяснять у клиента то, что требуется Марианне и Олегу Александровичу. И проталкивать мысли, которые они хотят протолкнуть.

– Хотите сделать меня своей шпионкой? – хохотнула Корицкая.

– Для разнообразия.

– Да, профессии у меня весьма специфические. Прости, господи.

Владимир Вениаминович Картуш занимался какими-то финансовыми операциями, правильнее будет сказать, махинациями. Обеспечивал получение кредитов. Предоставление гарантий. Имел связи в нескольких банках, хотя ни в одном из них не работал. Был в состоянии помочь открыть магазинчик на Невском.

За ужином речь шла о какой-то частной компании, в которую также влез господин Картуш, с большим пулом из азиатских и других частных инвесторов. Марианна встретилась взглядом с Корицкой, как бы говоря: «Видишь – и здесь Восток. Твоя специфика». Эта компания каким-то образом, совершенно непонятным Маше, финансировала различные проекты. Господин Картуш, как выяснилось, может обеспечить предоставление ссуды в размере до пятидесяти миллионов долларов. Маша навострила ушки.

Марианна, Олег Александрович и Владимир Вениаминович вроде бы говорили по-русски, но о чем – Корицкой было совершенно непонятно. Слова вроде бы все наши, но она не знала значений или не могла их связать. «Ну и умна же Марианна, – думала Корицкая о подруге. – Как можно было все это выучить?»

Говорили о каких-то аккредитивах, краткосрочных векселях, облигациях с рейтингом «ААА» (это еще что такое?). В процедуру предоставления кредита, тип обеспечения и структуру выплаты комиссионных Маше было не вникнуть, каких бы усилий для этого она ни прилагала.

Наконец обе стороны, получив интересовавшую их информацию, заулыбались, перестали с серьезным видом обсуждать свои проблемы, вспомнили о Маше, и разговор повернул в другое русло. Теперь в него могла включиться и она. Корицкая захлопала глазками и начала беззаботно болтать. Марианна и Олег Александрович иногда вставляли по предложению. Они казались удовлетворенными. По крайней мере, на этом этапе.

Владимира Вениаминовича перед рестораном ждал молодой, хорошо накачанный водитель на девятьсот сороковом «Вольво». «Ничего себе, – подумала Маша. – Пахнет хорошими деньгами».

Марианна, во время деловых переговоров никогда не принимавшая ни грамма, повезла шефа домой. Они оба пока обходились без телохранителей. В офисе, конечно, была своя охрана, но личных водителей еще не завели. «Но, видимо, только пока, – считала Корицкая. – А могла бы убить сразу двух зайцев. Как младшая принцесса Монако».

Владимир Вениаминович вызвался подвезти Машу. Ее квартира находилась на проспекте Ветеранов – район непрестижный, конечно, но Алькен купил там дешевую двухкомнатную. Плохая двухкомнатная лучше, чем шикарная однокомнатная.

– Как далеко вы живете, Машенька, – сокрушался Владимир Вениаминович. – Какой район неудобный.

– Да, здесь, конечно, нужна машина, – вздыхала Корицкая. – Просто мечтаю научиться водить. И не зависеть от общественного транспорта.

Водитель молча вел машину, не обращая внимания на разговоры на заднем сиденье. Видимо, давно привык. Он даже не взглянул толком на Машу, что ее здорово покоробило, потому что на нее, как правило, обращали внимание все мужчины, с которыми приходилось сталкиваться. Зато, как заметила Корицкая, парень уставился на Марианну, которая, в свою очередь, не обратила на него никакого внимания.

Маша предложила Владимиру Вениаминовичу зайти на кофеек.

– А мама ничего не подумает… – начал он.

– Я живу одна, – мило улыбнулась девушка.

– Антон, я скоро, – бросил Владимир Вениаминович водителю.

Антон промычал в ответ что-то нечленораздельное.

Владимир Вениаминович внимательно осмотрел Машины хоромы, но не стал задавать лишних вопросов. Они попили кофейку, но задерживаться Картуш не стал, взял номер телефона, обещал позвонить.

Позвонил через пару дней. Встретились. Потом еще и еще. На ночь никогда не оставался. Возвращался в семью. И вообще укладывал Машу в постель гораздо реже всех предыдущих любовников. Возраст?

Корицкая попросила Марианну выяснить, кто его жена, есть ли дети, ну и так далее.

Оказалось, что живет Картуш со второй, лет на пятнадцать моложе себя. Ему около пятидесяти пяти. С дочерью от первого брака и внуком часто встречается. Очень к ним привязан.

Маша начала думать, не «залететь» ли ей от Владимира Вениаминовича, если он, конечно, еще может зачать ребенка: Корицкая решила, что неплохо бы заиметь его в мужья. Будет ее и ребенка демонстрировать друзьям-партнерам.

С «залетом» чего-то не получалось. Маша забеспокоилась, все ли в порядке с нею самой: может, что разладилось в организме после первого аборта. Но в консультации ее успокоили. Оставалось ждать результатов. Не пошлешь же Владимира Вениаминовича на обследование!

Корицкая регулярно сопровождала его на всякие презентации, фуршеты, банкеты. Дел своих он с ней не обсуждал. Один раз, когда Маша попыталась задать вопрос, интересовавший Марианну, Владимир Вениаминович расхохотался и заявил, что обсудит это с ее подругой. И в офисе, а не в постели. Потому что хорошенькая Машенькина головка не должна забиваться проблемами бизнеса и их перемалывать.

– А у Марианны, по твоему мнению, головка не хорошенькая? – решила выяснить Корицкая. Она точно знала, что Марианна видов на господина Картуша никаких не имеет, но неплохо бы знать, что он сам думает по поводу деловой подруги. На всякий случай. Чтобы ничто не нарушило Машины планы.

– Марианна – красивая женщина, – с серьезным видом заявил Владимир Вениаминович. – Но думает в основном о работе. Слишком самостоятельная. Очень независимая. Ей будет трудно выйти замуж. Мужчины не любят таких. Ты объясни ей это как-нибудь, Маша. Правда, она, наверное, сама все знает. Но избрала такой путь. Я уважаю Марианну. Но жить с такой женщиной никогда не смог бы. Она добьется всего в жизни, но в любви будет несчастлива.

Корицкая молча согласилась с Владимиром Вениаминовичем и еще раз убедилась в том, что она-то выбрала самый правильный путь, не в пример дорогим подругам Марианне с Мариной. У Марианны хоть есть все, что захочет, в материальном плане. Но какой ценой…

Где-то с неделю назад Корицкая должна была сопровождать Владимира Вениаминовича на какую-то презентацию. Он позвонил и попросил ее поймать машину и самой добраться до его офиса. Он ждет одного человека: назначена исключительно важная встреча. Может, даже опоздают на презентацию. Машеньке придется подождать у него в конторе.

Секретарша Владимира Вениаминовича Наташа угостила Корицкую кофе. Маша всегда считала, что с секретаршами нужно поддерживать хорошие отношения: чтобы были своими людьми и ставили в известность, если что… После поездки в Париж с Владимиром Вениаминовичем Корицкая привезла Наташе флакон из Музея духов и всегда, заглядывая в офис, дарила то шоколадку, то баночку кофе… Наташа это ценила. И всегда удовлетворяла Машино любопытство.

На этот раз они просто болтали о новинках моды. Корицкую совершенно не интересовало, что за мужик находится в кабинете у Владимира Вениаминовича. Главное, что не соперница. Наконец неизвестный Маше тип и папа Вова вышли. Неизвестный внимательно посмотрел на Машу. Как сфотографировал. Они распрощались с Владимиром Вениаминовичем. Посетитель сел в старенькие «Жигули», папа Вова и Маша – в «Вольво».

Владимир Вениаминович был мрачен, но причину своего плохого настроения с Корицкой не обсуждал. С ней он отдыхал и расслаблялся. Маша забыла об этом мужчине, и уж никак не предполагала снова встретить его. И где! В квартире Самсоновых.

«Капитан Ухов, черт побери. Из ментовки. Только его нам и не хватало».

Глава 4

Четверг, 23 марта

– Я должен допросить вас, Марина Петровна, и других членов вашей семьи. Я решил сделать это в неофициальной обстановке. А раз уж Мария Станиславовна оказалась здесь, то и с ней тоже побеседуем, – заявил капитан Ухов.

– Проходите на кухню, – пригласила Марина.

Из большой комнаты выскочили Виталик и Анечка. За ними следовала Серафима Поликарповна.

– А вы кто? – спросил Виталик.

– Кто это еще? – обратилась Серафима Поликарповна к дочери.

– Капитан Ухов, – представился вновь прибывший. – Я веду дело вашего… зятя, видимо.

– Вы из милиции? – уточнила Серафима Поликарповна.

– Да, – кивнул Ухов.

– Подержите там у себя подольше этого мерзавца, – изрекла Серафима Поликарповна. – Мы к нему со всей душой, а он так опозорил нашу семью. Негодяй.

Капитан удивленно посмотрел на Серафиму Поликарповну и подумал, что не приведи господи заполучить такую тещу.

– И мозги ему вправьте, – продолжала Серафима Поликарповна. – Кстати, а алименты с него какие-нибудь будут вычитаться, пока он там у вас сидит? Ведь вы ему пить не дадите, так что весь заработок должен быть целехонек.

– Пока не может идти речь ни о каких алиментах. Ваш зять находится в следственном изоляторе. Сейчас ведется следствие, потом состоится суд, ну а в дальнейшем… Да, алименты должны будут перечисляться на ваших внуков.

– Вот и прекрасно, – успокоилась Серафима Поликарповна и повернулась к Виталику и Анечке. – Дети, возвращайтесь в комнату. Дядя милиционер пришел поговорить с мамой.

– А где папа? – спросил Виталик. – Его что, на пятнадцать суток посадили? Рыть канаву?

Капитан Ухов весьма удивился познаниям ребенка и обратился к нему:

– А ты знаешь, за что сажают на пятнадцать суток?

– Конечно, знает, – ответила за внука Серафима Поликарповна, словно подобные познания в девять лет были чем-то само собой разумеющимся. – С таким папочкой.

– За пьянку, – сказал Виталик. – А у меня папа поддавальщик. И дедушка тоже.

– Что вы там несете, черт побери?! – взревел Петр Николаевич, слышавший весь разговор и до поры до времени не издававший ни звука.

Петр Николаевич показался в коридоре. Капитан Ухов сразу же понял, почему девятилетний ребенок так хорошо просвещен по определенным вопросам. Внешний вид дедушки говорил о многом.

– Здрасьте, товарищ начальник, – поздоровался отец Марины и вытянулся по стойке смирно перед стражем порядка, хоть тот и был в штатском, а не в форме.

– Добрый вечер, – ответил Ухов. – Вы – тесть Самсонова?

– Он самый. И отец вот этой, – кивнул Петр Николаевич на Марину. – Мадам Самсоновой, – усмехнулся он. – А также муж вон той, – кивок в сторону Серафимы Поликарповны. – Мадам Барыгиной. А сам я – Барыгин Петр Николаевич. А чего с зятьком-то стряслось?

– Вы не в курсе? – спросил Ухов.

– Меня бабы ни о чем в известность не ставят, – сообщил Петр Николаевич, хотя уже знал, что Славка в «Крестах» за вымогательство, но ему, видимо, захотелось услышать детали. – В этом доме я все узнаю последний. Чего он учудил-то? Сморозил чего по пьянке? Я-то тихо пью. Выпью и спать ложусь. У меня баба строгая.

– Вашему зятю предъявлено обвинение по сто сорок восьмой статье. Вымогательство, – сказал капитан Ухов.

– На бутылку, что ли, не хватало?

– Он требовал на целый контейнер, – заметил Ухов.

– Чтобы хватило на всю оставшуюся жизнь, – вставила Серафима Поликарповна. – Чтобы напиться – так напиться.

– Хватит, мама, – повернулась к ней Марина.

– Чего хватит? Чего хватит? Ты мне рот не затыкай. Я тебе сколько раз говорила: не выходи за него, не выходи за него, не рожай от него, по крайней мере, вторую. Разводись. Нет, не слушала. Считала себя самой умной. Вот получай теперь. Расхлебывай. Может, еще передачки ему в тюрьму носить вздумаешь? От меня он куска черствого хлеба не дождется.

Серафима Поликарповна схватила детей за руки, развернулась, проследовала в большую комнату и громко хлопнула дверью.

– Проходите на кухню, товарищ капитан, – обратился к милиционеру Петр Николаевич. – Чего стоим-то в коридоре, Маринка?

Петр Николаевич пошел первым.

– Если не возражаете, – посмотрел Ухов на Машу, – я хотел бы позднее поговорить и с вами.

– А если возражаю? – спросила Корицкая, храбрая после выпитой водки.

– Тогда придется пригласить вас к нам. Или все-таки предпочтете здесь?

– Предпочту здесь, – ответила Маша и пошла в большую комнату вслед за Серафимой Поликарповной.

Капитан пропустил вперед Самсонову и оказался на кухне вместе с Петром Николаевичем и его дочерью. Огляделся, увидел, что здесь недавно пили и что не только Петр Николаевич, но и Самсонова, и удалившаяся Корицкая далеко не трезвы.

– Садитесь, – кивнула Марина на табуретку. – Водку не предлагаю: вы на службе, насколько я понимаю.

– Правильно понимаете.

– А чего будет со Славкой? – спросил Петр Николаевич.

– Пока что ведется следствие, – ответил Ухов. – Марина Петровна, мне хотелось бы переговорить с вами с глазу на глаз.

– Тогда пойдемте в маленькую комнату, – пожала плечами Самсонова и направилась к двери.

Ухов и Самсонова вошли в десятиметровую комнату, где обычно спали Марина со Славкой и Анечка в своей детской кроватке. Все углы были заставлены: шкаф, тумба с зеркалом, неизвестно каким образом втиснутые по обеим сторонам тумбы кресла. Кругом валялись детские вещи, выстиранное, но не выглаженное белье, игрушки. Марина убрала с одного из кресел все, что на нем лежало, и кивком предложила Ухову сесть. Сама опустилась на никогда не убирающийся диван.

Ухов молча продолжал оглядываться по сторонам.

– А ему много дадут? – спросила Марина.

Ухов пожал плечами.

– Сейчас сложно об этом говорить, – ответил он. – Ваш муж, кстати, до сих пор не проронил ни слова. Назвал только имя, фамилию, отчество, год, место рождения и адрес. Все.

– Партизан, – усмехнулась Марина.

Ухов внимательно посмотрел на нее и достал блокнот.

– Кто такая Мария Корицкая? – спросил он.