Год Принцессы Букашки Буркин Юлий
- Ага, – выдавил из себя вежливую улыбку Крот.
- Даже слишком, – глумливо заметил Сиреневый.
- Теперь, давай, ты! – потребовал Салатный, пихнув его локтем в бок.
- Сейчас, – сказал Сиреневый. – Сейчас-сейчас-сейчас… Так-так-так… Вот! Идет снова по лесу лиса, а навстречу ей снова ёжик. «Ёжик, ёжик, – говорит лиса, я тебя есть не буду, ты колючий». А он говорит: «Я не ёжик, я Колобок. Только не брился давно…»
- Да-а… – протянул Салатный. – Да-а… – Потом подумал и сказал: – Не-ет…
- Что «нет»? – поинтересовался Крот.
- Не вылечим мы тебя анекдотами, – пояснил Салатный.
Юный кот уже стоял на жестяном подоконнике, когда прямо над его ухом раздалось гортанное:
- Вор-ры! Вор-ры! – и угрожающе захлопали крылья.
Кошачья задняя лапка от испуга дернулась и, противно проскрежетав когтями по металлу, сорвалась вниз. А вместе с ней и вторая. Крепко вцепившись в деревянную оконную раму передними лапами, котишка рискованно повис над клумбой. Осторожно обернувшись, он увидел сидящего на ветке рябины плешивого ворона и закатил свои зеленые глаза.
- Какие воры, странная вы птаха? – сказал он, как мог, миролюбивее. – Это просто смешно. Где вы их видите? Ну? Если вы имеете в виду меня, то как, скажите мне на милость, я могу что-то украсть в своем собственном доме?
- Элементар-рно! – выкрикнул ворон, нахохлившись.
Кот осторожно согнул левую заднюю лапу и поставил ее на краешек. За ней – правую… Наконец, усевшись, он уже всем телом обернулся к птице и сказал:
- Ошибаетесь, милейший. Это не так просто, как вы думаете. Да, собственно, никто ничего такого и не собирался…
И, как бы обиженно, отвернулся к стеклу. Тут же позади него раздался угрожающий клекот.
- Да что ж это такое?! – возмутился кот. – Я же только посмотреть… – и плавно потянул переднюю лапку вверх, к форточке.
- Кар-р!!! – выкрикнул бдительный ворон.
- Своими беспочвенными подозрениями вы меня, право, обижаете… - сказал кот, опустив лапку на место, и прислушался.
Ворон молчал. Рыжий прикинул в уме свои силы, оценил расстояние и возможности птицы…
- Да ну тебя, - бросил он, и одним грациозным движением перемахнул через рамы прямиком в комнату.
- Комшар-р! Кошмар-р! – забился в истерике ворон, подлетев вплотную к оконному стеклу. – Нахальный кошар-ра! Обманул и одур-рачил, набр-рехал и околпачил!..
Но котишка, не слушая его, уже обегал танцующей походкой Букашкину комнату, обнюхивая углы и вновь подбадривая себя песенкой:
- … Не теряйся,
- мур, мур, мур!
- Не стесняйся,
- мур, мур, мур!
- В том, что ты
- главнее всех
- не сомневайся,
- мур, мур, мур!..
Упав на мягкий коврик, от которого приятно пахло человеческим котенком, он перекатился с боку на бок и от удовольствия зажмурился…
- Тихо! – поднял лапу Крот. – Что это?
Теперь уже и зайцы услышали необычные звуки: чьи-то истошные вопли за окном и чью-то хитренькую песенку в комнате. Все трое поспешно вскочили и прижались мордочками к щелке.
- Ой! – воскликнул Салатный, увидев кувыркающегося на зеленом Букашкином коврике большого рыжего зверя.
- Это конь?! – возбужденно спросил догадливый Крот.
- Да, конечно, - со знанием дела прошептал Сиреневый и приложил лапку к губам. – Но тс-с! Вспугнете!
- А зачем он нам? – перейдя на шепот, спросил Салатный.
- Пока не решил, - еле слышно отозвался Сиреневый. – Но если вспугнем, решать будет поздно.
- … Улыбайся,
- мур, мур, мур!
- Забавляйся,
- мур, мур, мур!
- Никогда и
- никому не
- попадайся,
- мур, мур, мур!
- пропел рыжий зверь, а потом вскочил на ноги и стал с блаженным выражением морды мять коврик передними лапами, поочередно впуская в него когти. Такое бесцеремонное поведение зверя возмутило Крота несказанно. Ведь еще совсем недавно он сам валялся на этом коврике со своей любимой принцессой, был счастлив и даже иногда хихикал от удовольствия. А теперь… Мало того, что смеяться разучился, тут еще этот наглый пришелец!
- Эй ты, конь! – закричал Крот в щелку. – Ну-ка перестань портить Букашкин коврик! Ну-ка прекрати немедленно!
Зайцы удивленно уставились на отважного Крота, а тот продолжал:
- Уходи отсюда, конь! Это не твой дом, не твой коврик и не твоя Букашка!
Котик прислушался… Потом, бормоча: «Это кто еще там пищит? Сейчас он у меня допищится…» - упруго покачиваясь, двинулся к комоду.
- Ой-ой-ой, - сказал Сиреневый.
- Да, ой-ой-ой, - согласился Салатный.
Но отважный Крот, казалось, не слышал их.
- Конь! – продолжал он кричать страшным голосом. - Ты меня слышишь, конь?! Уходи из нашего дома!
Котик встал на задние лапы, передними зацепился за щель в комоде и, вплотную приблизив к ней морду, заглянул.
- Ты чего это обзываешься, плюшевый? Я тебя трогал? – спросил он Крота, оскалился и угрожающе зашипел: - Пш-ш-ш-ш!!!
Зайцы отпрянули вглубь, но Крот не шелохнулся. От ужаса глаза его стали совсем круглыми и совсем стеклянными, но он продолжал кричать:
- Мы тебя не боимся, конь! Убирайся отсюда вон!
- Мя-а-яу! – протяжно взвыл рыжий хулиган. - Пш-ш-ш-ш!!! – И попытался просунуть в щель когтистую лапу. А потом снова: - Мя-а-яу! Пш-ш-ш-ш!!! – И вдруг навострил ушки, замолчал и уставился на дверь.
Тут она распахнулась, и в комнате опять появились мама с Сашкой.
- Это еще что такое?! – воскликнула мама и шагнула к коту. – Ну-ка брысь отсюда!
- Одну минуточку, мамаша, - сказал тот, поспешно отскочив к стене, и глаза его воровато забегали. – Сейчас мы во всем разберемся. Это же явное недоразумение… Я просто проходил мимо…
Не договорив, котик двумя длинными прыжками – сначала на комод, а потом прямиком в форточку – покинул квартиру.
- Уф-ф! – сказал Крот и с облегчением откинулся на сложенное в стопочки белье. Только сейчас он понял, как перепугался, и почувствовал, что его бьет нервная дрожь.
- Вот наглец! – сказала мама Сашке про кота. – Но симпатичный, правда? Рыженький такой… И что он там, в комоде, интересного нашел?
Она вытянула ящик. Ничего особенного. Зайцы… Крот… Свободной от дочки рукой она взяла Крота, машинально нажала ему на живот… И тут все нервное напряжение последних минут выплеснулось у того в неудержимый хохот.
- Ах-ха-ха-ха! Ох-хо-хо-хо-хо! – просто-таки давился он от смеха – Их-хи-хи-хи-хи!!! – И ничего не мог с собой поделать.
- Смотри-ка ты, сам наладился, - сказала мама. – Батарейка, что ли, подзарядилась…
Сашка потянула ручки к любимому плюшевому носу, но мама строго сказала:
- Э нет, мы договорились, что с ним ты пока не играешь.
Сказав это, она дождалась, когда Крот замолчит, положила его обратно и задвинула ящик.
… Как только дверь в комнату закрылась, Сиреневый придвинулся к Кроту.
- А ты молодец, – сказал он. – Такой смелый. Вот не ожидал.
Крот молчал.
- Я на самом деле тоже не сильно испугался, просто растерялся немножко, - заметил Сиреневый.
Крот промолчал снова.
- Да ладно, сильно-то не задавайся. Тоже мне, герой нашелся, - насупился Сиреневый.
Крот промолчал и на этот раз, бессмысленно пялясь в темноту.
- Эй-эй, братец, ты вообще-то в порядке? – забеспокоился Сиреневый.
Тут ему на плечо легла лапка Салатного.
- Бесполезно, - сказал тот. – Помнишь, он говорил, что когда умел смеяться, не умел разговаривать? Теперь он снова смеется, а нас больше не понимает.
- Вот оно что… - расстроился Сиреневый. – Обидно-то как. Лежим тут, лежим… Я так соскучился по Букашке… Хоть с Кротом поговорить…
- Ему-то так лучше, он ведь, получается, выздоровел, – напомнил Салатный.
Они грустно помолчали. Потом Салатный сказал:
- Ничего. Когда нас подарят, мы с Букашкой вообще расставаться не будем. А Крот когда-нибудь сломается и снова будет с нами.
- Точно, – обрадовался Сиреневый. – Точно! Так все и будет! И нечего зря грустить, правда?!
- Спрашиваешь! – улыбнулся Салатный.
… Тем временем рыжий котик, пробираясь по козырьку соседнего подъезда, словно услышав их, прищурился и замурлыкал:
- Изумляйся,
- мур, мур, мур!
- Ухмыляйся,
- мур, мур, мур!
- А печали
- и тоске не
- поддавайся,
- мур, мур, мур!
История третья
Короли, жуки, грызлявки
В дверь осторожно постучали. Не позвонили, а именно постучали. Значит, знали, что Букашка спит. Зайцы услышали, как мама вполголоса сказала:
- Привет. Заходи. Хорошо, что ты вовремя. Я только-только успеваю. Она должна спать еще час, я как раз вернусь.
- А если она проснется раньше? – прозвучал слегка напуганный мужской голос.
Зайцы в комоде завозились.
- Это еще кто? – удивился Сиреневый.
- Какой-то дядя, - отозвался Салатный.
- Слышу, что не тетя, - съязвил Сиреневый.
- Может, папа? – предположил Салатный.
Диалог в соседней комнате продолжался:
- Ну, и проснется, – сказала мама. – Ничего страшного. Не съест же она тебя.
- А если она плакать будет?! – мужской голос прозвучал еще тревожнее.
- Песенку ей спой… – Было слышно, как мама, собираясь, мечется по квартире, а по голосу было ясно, что она очень спешит. – Расскажи, кто как кричит. Ну, там, киска – мяукает, собачка – лает… Я знаю, ты справишься. Если что, – она перешла на шепот, войдя в спальню, – памперсы – вот.
- Если что? – спросил мужчина.
- А ты догадайся. Ну, всё! Пока.
Скрипнули половицы, голоса стали почти не слышны - это закрылась дверь в комнату, а вскоре мягко хлопнула и входная. Мама ушла.
- Нет, это все-таки какой-то чужой дядя, - сказал подозрительно Салатный, - раз мы его никогда раньше не слышали.
- Ага, – скорчил мину Сиреневый. – Так бы Букашку чужому дяде и оставили!
- Еще съест его, - припомнил Салатный мамины слова. Зайцы переглянулись и прыснули, зажав лапками рты.
В квартире тем временем стояла абсолютная тишина, слышно было лишь, как тикают часы.
- Он там что, не шевелится? – спросил Салатный. – Этот… Как же его называть-то?
- Боится, - съехидничал Сиреневый. - Замер и стоит посреди комнаты. Как памятник. Или вообще умер.
- Придумал, - продолжал развивать свою тему Салатный. – Давай пока звать его «дядя Папа».
- Угу, - согласился Сиреневый. – Сойдет.
Они снова примолкли и прислушались. Тут тихонько засопела во сне Сашка.
- Вот интересно, что ей снится? – спросил Салатный.
- Что ей может сниться, она же еще ничего не видела. Ей ведь еще только шесть месяцев. Не лет, а месяцев.
- Везет же, – сказал Салатный. – У нее сейчас каждый месяц день рождения. А год исполнится – только раз в год будет.
- Да, – со знанием дела кивнул Сиреневый, – до года – раз в месяц, после года – раз в год, а после века – раз в сто лет.
- Редко… – покачал головой Салатный. – А ты точно знаешь, что ей ничего не снится?
- Нет, ну, что-то, конечно, сниться. Мама, например, молочко… Цвета разные, наверное, голоса…
- А я вот думаю: может быть, сны все-таки не из того, что видел, получаются, а приходят к нам откуда-то сами по себе? А мы их смотрим.
- Как кино, что ли?
- Ну да. Может, она и не понимает чего-то, но видит.
- Не знаю, – засомневался Сиреневый.
- А я даже уверен! – заявил Салатный. – Я сам иногда во сне такое вижу, о чем раньше даже и не знал. Так что, мне кажется, наша принцесса видит сейчас что-нибудь интересное-преинтересное, красивое-прекрасивое!
- Например? – спросил Сиреневый с вызовом.
- Ну, например, э-э-э… – Салатный замялся. – Ладно! Я-то сейчас придумаю. Только потом ты тоже придумаешь, идет?
- Давай, – азартно махнул лапкой Сиреневый. – Рассказывай!
«Например, снится ей, будто она – уже большая красивая девушка, настоящая принцесса. И что у нее есть друг, но почему-то они с ним все время ссорятся и не понимают друг друга. Иногда ей кажется, что он хороший, но чаще – что он грубый, глупый и неопрятный.
И вот однажды, рассердившись на него в очередной раз, когда он забыл ее с чем-то там поздравить и подарить цветы, пошла она злая-презлая куда глаза глядят и попала в сказочную страну. А в этой стране правили три короля – король-Мельник, король-Портной и король-Шарманщик. И у каждого было по сыну-принцу.
И по закону этой страны она должна была научиться каждому из трех королевских ремесел: чье освоит лучше всего, за того сына и выйдет замуж. Вообще-то она никуда не торопилась, но закон есть закон. Что же касается принцев, то все они были приятные и вежливые молодые люди, но особенно ни один из них ей не нравился. На самом деле она скучала по своему другу, но не признавалась в этом даже себе.
Вот стала она в желтом, как подсолнух, замке-мельнице учиться делать муку, а из нее выпекать пирожки и пирожные. Получалось у нее неплохо, и однажды король-Мельник сказал ей:
- Ваше высочество, я так хочу, чтобы вы стали невестой моего сына, что открою вам свой самый-самый заветный секрет. И даже если вы ей не станете, я все равно никогда об этом не пожалею, так вы мне нравитесь. А научу я вас, как делать муку не из пшеницы, не из ржи и не из ячменя или кукурузы, а из легчайшего весеннего ветерка. Это для самой-самой тончайшей и нежной сдобы. Такое блюдо не утоляет голод, но тот, кто попробует его хотя бы раз, сразу становится добрым человеком.
- Рада буду поучиться такому искусству, Ваше величество, - ответила Принцесса Букашка. – А вы точно не пожалеете, если что?
- Да точно, – заверил он, махнув рукой, и вскоре принцесса действительно научилась готовить это удивительное кушанье.
Следующим был король-Портной. В его изумрудно-зеленом замке-камзоле Букашка училась кроить и шить. Сначала из обыкновенного полотна, потом из легчайших шелков, а под конец король сказал ей:
- О, моя прекрасная ученица. Никому раньше не открывал я свой главный секрет, а вам - хочу.
- Может, не надо? – смутилась Букашка.
- Ну, хочется! – взмолился король.
- Тогда валяйте, – говорит принцесса. – Но учтите, я вам ничего не обещала. Насчет принца, например…
И он научил ее ткать кружева из облаков и надежды. Эти платья совсем-совсем не грели, но тот, кто надевал их хотя бы раз, становился писаным красавцем, стройным и сильным.
Последний учитель в своем сапфировом замке-шарманке признался ей:
- Принцесса, у меня есть тайна…
- Да я уж поняла, - сказала Букашка. – Выкладывайте.
И он научил ее одной флейтовой мелодии, послушав которую, всякий становился очень умным и тонко чувствующим человеком.
А затем в честь окончания обучения три короля устроили на Площади Трех Дворцов бал под открытым небом. Под фонтанами фейерверков Букашка танцевала поочередно с каждым из принцев, а когда настала решительная минута, короли объявили, что ввиду ее удивительного таланта во всех-всех областях, они не могут решить, за кого все-таки она должна идти замуж. Поэтому, пусть выбирает сама.
- А можно просто домой? – спросила Букашка.
- Ну, а что поделаешь? – развели они руками. – Жалко, конечно. Но дело ваше.
Попрощалась она сердечно с королями и принцами и вернулась домой. И сразу нашла своего друга.
- Ага, - говорит тот, - явилась! И где ты все это время шлялась?!
- Знаешь что, милый, - перебила она его. – Помолчи-ка немного, пока я еще не разозлилась. И, ну-ка, съешь вот это, надень вот это и послушай вот это.
И она достала из сумочки булку, платье и флейту. Съел ее друг сдобу, облачился в одежды, прослушал мелодию и стал самым умным, самым добрым и самым красивым на свете юношей.
- Так-то! – сказала Принцесса Букашка. И жили они после этого долго и счастливо».
- Вот такой сон, – закончил Салатный.
- Ну, ты даешь… – подавленно прошептал Сиреневый.
- Я-то тут причём? – потупившись, пожал плечами Салатный. – Не мой же сон, а Букашкин.
- Приснится же такое! – не унимался Сиреневый. – И что она из этого сна поняла?
- Ничего, – признался Салатный. – Видеть - видела, а понять - ничего не поняла.
- А-а, – немного воспрял Сиреневый. – Ну, моему тогда больше повезло.
- Почему это? – нахмурился Салатный.
- А вот послушай.
«Букашке приснилось, что она – самая настоящая букашка. Не принцесса, а просто такой маленький жучок-светлячок. Живет она беззаботно, днем, правда, работает – летает по лесным полянкам с цветка на цветок, нектар добывает, пыльцу туда-сюда таскает, но ей это только в радость. А по вечерам с другими жуками-светляками она кружит над душистыми полянками разноцветные хороводы. «Дискотека» называется. И так ей все это нравится, что просто ничего другого она не хочет.
Но был у нее один друг, тоже жук, конечно, только они с ним все время были не в ладах. И вот однажды Букашка рассердилась на него сильней обычного и улетела далеко-далеко в тридевятое царство, где правили три жука – жук-мельник, жук-портной и жук-шарманщик, и у них были три сына – тоже жуки, конечно… Ну, и дальше все, как у тебя, только вместо королей и принцев – одни сплошные жуки.
Ну, и когда она вернулась, она заставила своего друга-жука съесть булочку, надеть платье, сыграла ему на дудочке, и он стал самый красивый, самый умный и самый добрый жук в мире. И потом они жили долго и счастливо, а по ночам светились: она розовым светом, а он – синеньким».
- Вот.
- И почему это ты решил, что твоему сну повезло больше, чем моему? – обиженно спросил Салатный.
- Потому что он проще.
- С чего это? Да он точно такой же!
- Ага… Одно дело короли, другое – жуки. Жуки всяко попроще.
- А вот и ничего подобного! – не на шутку рассердился Салатный. – Еще не известно, кто сложнее – жуки или короли. У тебя жуки, например, светятся, а короли – нет. Жуки летать умеют, а короли не умеют. А Букашка вообще ни королей, ни жуков в жизни не видела, откуда ей знать, кто из них сложнее, кто проще?
- Ну, не знаю… - признал свое бессилие Сиреневый.
- И вообще, твой сон какой-то несамостоятельный… – добавил Салатный уже по инерции.
- А вот этого не надо! – сварливо выкрикнул Сиреневый. – Я так и знал, что ты придираться будешь! Я-то тут при чем?! Мало ли что присниться может! И тем более не мне.
Тут Букашка проснулась и запищала. И оказалось, что дядя Папа вовсе не умер. С шумом и грохотом ворвался он в детскую, схватил девочку на руки и запрыгал с ней по комнате, приговаривая:
- Ай-ай-ай, ай-ай-ай, кого хочешь, выбирай!
- О чем это он? – удивился Сиреневый. – Как будто наши сказки подслушал.
Салатный только пожал плечами.
Букашка примолкла, было, но спустя минуту захныкала снова.
- Песенки! Песенки! – в смятении вскричал дядя Папа. – Надо петь песенки! Как там…
- Хорошо живет на свете Винни Пух!
- Оттого поет он эти песни вслух!
Букашка молчала ровно столько, сколько он пел, а как только он смолк, снова подала голос.
- Кто там еще был?! – в панике забормотал дядя Папа. – Кто еще?! А! Вот!
- Хорошо живет на свете Пя-та-чок!
- Оттого и хвост загнулся, как крю-чок!!!
- Странный он какой-то, – сказал Сиреневый.
- Точно, – подтвердил Салатный.
- Кто там еще был?! Кто?! – снова забормотал дядя Папа, совершая прыжки по комнате. – Так, так, так… И запел опять:
- Хорошо живет на свете Са-у-рон!
- Оттого и ищет эти кольца он!!!
- О ком он? – удивился Салатный.
- Я откуда знаю…
Похоже, Сашка-Букашка немного успокоилась, потому что дядя Папа перестал скакать и заискивающе заговорил.
- А как кричат киски? Как? «Мяу, мяу! Мя-ау, мя-ау!»
Мяукал он очень выразительно, и зайцы даже зауважали его.
… - Вот как кричат киски!
Похоже, принцесса тоже оценила его труды, потому что он сказал с умилением:
- Ой, как мы улыбаемся! Словно солнышко выглянуло!.. А как кричат собачки? Как собачки кричат?..
- А собачки кричат? – засомневался Салатный.
Сиреневый захихикал. Но дядя Папа их сомнения тут же развеял.
- «Гав-гав! Гав-гав!» Вот как они кричат!
- Всегда думал, что это называется «лаять», – желчно прокомментировал Сиреневый.
Букашке собачьи крики не понравились тоже, но только она вякнула об этом, как дядя Папа истошно заорал:
- «Ку-ка-ре-ку! Ку-ка-ре-ку!» Это так петушок кричит, – пояснил он. – А кукушки кричат: «Ку-ку, ку-ку» Да? «Ку-ку, ку-ку»… А как у нас эти кричат? Ну, ЭТИ!.. Господи, кто у нас есть еще?! А?! Рыбки! Как рыбки кричат?
Зайцы многозначительно переглянулись. И тут же услышали:
- «Буль-буль-буль! Буль-буль-буль!» Вот как рыбки у нас кричат…
- Утонули, – констатировал Салатный.
- Выкрутился, – заметил Сиреневый.
- Молодец, – подтвердил Салатный.
А Букашка вдруг пропела что-то тоненькое-тоненькое, но явно довольное.
- А еще есть коровки, – сообщил дядя Папа. – Они кричат: «Му-у, му-у». Еще есть божьи коровки, но они вообще не кричат… Они жужжат: «Ж-ж-ж, ж-ж-ж…» И мушки тоже жужжат, и комары, и еще всякая гадость. Они все вместе жужжат: «Ж-ж-ж!» А хрюшки хрюкают: «Хрю, хрю, хрю!»
- А свинки свинкают, – скептически заметил Сиреневый. - «Свин, свин, свин»…
Принцесса Букашка снова что-то беззаботно пролепетала, и дядя Папа с воодушевлением продолжил:
- А еще есть жирафы, но они молчат. Зато у них такие шеи… Еще есть верблюды… Они тоже молчат, но плюются… Лисички – рыжие… Ёжики – колючие…
Букашке эти бестолковые россказни надоели, и она недовольно гукнула.
- Лягушки! – воскликнул дядя Папа с таким выражением, словно призывал их себе на помощь. – Да! Лягушки! «Ква-а-а! Ква-а-а! Ква-а-а!» - во-о-о-т как квакают лягушки! – От возбуждения он и слово «вот» не просто произнес, а проквакал. – Еще кенгуру… Утконосы и ехидны… Да что же они там все молчат-то, в Австралии?! Глявки! – вдруг вскричал он озарённо. - «Гляв, гляв, гляв! Гляв, гляв, гляв!» - вот как кричат глявки. А еще грызлявки! «Грыз, грыз, грыз!» Вот как они кричат!
Букашка молчала, но сквозила в ее молчании какая-то настороженность.
- Зачем он обманывает ребенка? – возмутился Сиреневый. – Нет на свете никаких глявок, нет никаких грызлявок!
- А я больше не знаю зверей! – словно услышав его, отозвался дядя Папа. – Кончились у меня звери. А значит, что? Значит – снова петь!
И он затянул:
- Мы едем, едем, едем
- В далекие края!
- Хорошие соседи…
Он на миг запнулся и закончил:
Читать бесплатно другие книги:
