Русские (сборник) Дивов Олег

А девушка между тем говорила. Спокойно.

– Нет, я всегда утверждала, что добро и зло – это независимые от нас вещи. Такая же часть природы, как земное притяжение. Это ты пытался свести всю мораль к людской выгоде.

– А это? Это к чьей выгоде?

Девушка наклонила головку.

– Не пытайся вообще искать выгоду во всем. Мы все делаем по просьбе Отцов. Мы не знаем точно, зачем, но такая их воля. Тебя пугают людские смерти? А меня радует, что люди обрели новую, полную смысла жизнь в служении тем, кто привносит в мир настоящую гармонию и умиротворение.

Лева прохрипел «Шшшт?» и даже как-то изогнулся, как будто отодвигаясь от девушки.

– Да, умиротворение. Не сопротивляйся. Просто обратись к внутреннему голосу. И ты… нет, ты не поймешь, а почувствуешь. Почувствуешь и узнаешь, как любые события, даже вроде бы несправедливые, укладываются в эту мозаику. Мозаику предназначения, смысла – воли Создателя. И Отцов. Я же всегда…

Что-то она еще говорила. Спокойно и уверенно. Но я уже не слушал, я смотрел, как Лева поднимается на ноги, быстро и нервно вытаскивает из кармана плотно запиханный в него шарф. Отбрасывает шарф и вытаскивает что-то, что я не могу различить.

Затем оглушительные хлопки и вспышки. Я понимаю, что Лева стреляет в Мерилин. Девушка визжит, бросается ему на руку, но Лева отпихивает ее локтем и стреляет еще несколько раз. Лева кричит что-то вроде «СДОХНИ!!» или «ЗАМОЛКНИ!!!». Летят белые ошметки, я чувствую запах вареного мяса. В зале зажигается свет.

Эти события я помню не очень подробно. Но следующие несколько секунд впечатались у меня в память так, что я бы все же хотел хоть немного, но подзабыть, как…

Как подбежали люди в белых одеждах и закрыли собой Мерилин. Как глядел на меня человек, в груди которого появилось темное пятно от пули. Как он качался и падал на Леву.

Лева крикнул мне: «Убегай!» И кто-то из людей в белом упал на него. Я убежал. Больше я его никогда не видел.

– Изолэнтой, изолэнтой примотаэм.

Почему офицеры мне всегда кажутся похожими на хирургов? Вот эта их решительность как-то нехорошо подкупает. Надо было мне идти в военные, а не в программисты. Я бы потом работал решальщиком проблем. Течет кран? Упала база данных? Ваша дочь вас ненавидит и решила уйти из дома к армянину, торгующему итальянской плиткой? Ничего, примотаэм изолэнтой.

Мир захвачен инопланетянами. Все способные принимать решения – от президента Америки до заведующего кочегаркой в Кронштадте – предатели, враги и родства не помнят. Потому что их мозги контролируют розовые инопланетные червяки, управляемые гигантскими радиопередатчиками, которые переваривают живых людей. Но ничего, мы примотаэм изолэнтой. Найденную «где – тебе Гриша объяснял» взрывчатку к «выданному в оружейке» взрывателю. Радиомодуль спаян. Планы чертятся и будут готовы через десять минут. Гость накормлен яичницей.

Гость – это я. Я вроде бы помню, как именно убежал из «Адмиралтейского», доехал до Котлина и попал на подводную лодку. Я помню, как еще два дня выходил из лодки и бегал по Питеру, выискивая остальных Мерилин с помощью радиодетектора и записывая их координаты. Но это было в таком тумане, что мне кажется, на самом деле я все начисто забыл, а потом додумал. Давайте вы не будете задавать мне уточняющих вопросов по этому эпизоду, потому что некоторые вещи вспоминать больно, а все, что было важного, – я и так, не щадя своей раненой психики, изложил выше. Договорились? А теперь, кисы мои, слушайте самое вкусное.

К этому моменту другая подводная лодка – К-419 «Кузбасс» – уже нанесла удар крылатой ракетой С-10 «Гранат» по одной из Мерилин Монро, расположенных во Владивостоке. Безрезультатно, как вы понимаете. Мы этого тогда не знали, о тихоокеанских выстрелах я потом уже в инете читал. Но мы уже поняли, что надо пытаться бить по ним одновременно. Будить весь город разом.

Ковзик обладал занятной манерой мышления. Он последовательно и мерно, как громкоговоритель на вокзале, констатировал вслух все, что и так подразумевалось по ходу разговора. Начинал с раздражающе очевидных вещей, а потом, как по шпалам, доходил и до менее очевидных.

– У нас из тэх, кто может ходить по городу, есть только ты.

Спасибо, а то я не знал.

– Поэтому информации у нас мало.

Спасибо, а то я не знал.

– Было бы больше развэдчиков – было бы проще.

Да-да.

– А как взрывать все четырэ антэнны разом – мы пока не решили.

О-ох.

– И то, нет гарантии, что это поможэт. Но мы будем пробовать.

Ну а что еще делать?

– Твой друг был, похожэ, умнее тебя. Жалко, что парень сорвался.

Ну, спасибо за прямоту.

– Мне кажэтся, он бы понял, какие именно люди устойчивы к контролю мозга.

Ой ли?

– Понаблюдал бы на месте и понял. Ты давай тожэ думай. Что у вас было общэго?

Ничего. Я не знаю. Я его видел два раза в жизни.

Они меня спрашивали, что во мне особенного. Я терялся. Вот попробуйте ответить с ходу на вопрос – что вас отличает от среднего человека? Ха. Вырезанный аппендицит? Любовь к черно-белым фильмам? Неспособность ужиться с одной девушкой больше семи дней подряд?

Вот это уже было близко. Но мы об этом тогда не знали. Опять-таки.

В конце концов решили, что я заминирую все четыре здания, в которых размещены Мерилин. Затем они будут разом взорваны по радиосигналу. Если, конечно, бдительные соотечественники не разминируют одни здания, пока я минирую другие. Был бы я не один, а хотя бы еще с кем-то другим, у операции было бы в два раза больше шансов закончиться успехом. Но я был один такой хренов «герой на день».

Было решено приступать рано утром пятницы, но вечером четверга Ковзик собрал человек двенадцать офицеров – сколько поместилось в кают-компании. И скомандовал мне:

– Рассказывай.

Рассказывать надо было все. Все, что я помнил от начала Вторжения и до текущего момента. Я старательно вспоминал вслух. Честно и детально. Но ответа на вопрос «Почему я?» не находилось.

– Группа крови какая у тебя? – спрашивал офицер.

– Третья положительная.

Мотают головой. Не то. Болезни? Убеждения? Город рождения? Не то. Час пытки. Бесполезно. Не то. Не то. И не это тоже. Сидим, трем подбородки, чешемся. Смотрим в разные стороны. Теребим наручные часы.

– Ну что, придется тебе одному воэвать с этими «Отцами», – резюмировал Ковзик.

– Если у тебя есть эдипов комплекс, ты его на десять лет вперед удовлетворишь, – пошутил не в жилу какой-то умный, приткнувшийся на стуле справа.

– У меня нет, – заверил его я. – Я ж говорил, что родителей-то никогда и не видел.

Сидящие в каюте переглянулись.

– Сирота, говоришь? – спросил Ковзик.

– Так точно, – кивнул я.

В этом месте любители строго научного метода могут начинать вешаться по одному. Мы до сих пор не знаем, как устроено вмешательство инопланетных ботов в человеческую психику. Хотя бы потому, что не знаем, как устроена человеческая психика. И есть ли в ней на самом деле место эдипову комплексу. Или это фантазия Фрейда. Но эта дикая догадка, родившаяся у нас тогда – в кают-компании, – сработала.

Я думаю так: влезая в человеческий мозг, инопланетная дрянь находила там структуры, отвечающие за привязанность к родителям, и замыкала их на себя. Вы любили папу и маму? Теперь вы так же будете любить инопланетян. Только куда крепче. В человеческой душе есть место для любви к родителям, и за этот крючок наше сознание цепляли захватчики. Но случалось такое, что он был короткий и неразвитый. Отсохший, как плодоножка у перезрелого арбуза. В моем случае. И, видимо, в случае с Левой. И еще одним человеком, который служил на этой подводной лодке.

– Лэвченко? Вызови его сюда, – сказал Ковзик.

Две минуты в кают-компании было абсолютно тихо. Потом у входа появился молоденький рябой матрос.

– Завтра, – сказал ему Ковзик, – пойдешь с ным на операцию, – и указал на меня пальцем. – Инструкции получышь у Тимофеева.

На этом совещание закончилось.

Ну фотографии космического корабля захватчиков вы все видели. Не обижайтесь, кисы мои, но это надо было смотреть вживую. Кому повезло (или не повезло?) быть тогда в Питере – те видели. Впрочем, вас теперь хрен чем удивишь, а питерцев – уже тогда было хрен чем удивить. Так вот эта темно-красная плоская хрень с синими прожилками ни разу не была, как бы сказал Ковзик, эстетичнова моему глазу и ублажающая моему взору. По цвету она очень похожа на сырую баранью ногу. Как выглядят инопланетяне – загадка. Вот бы посмотреть, какие они из себя – если у них даже тарелка такая.

Но – извините, батюшко Ковзик не растерялся, и корабль сшибли ракетой. Я бы лично предпочел, чтобы ракетами стреляли по Мерилин, но Ковзик их мудро приберег, отправив минировать антенны нас с Левченко.

Сирота Левченко и вправду оказался неподконтрольным. Едва мы ступили на сушу, как к нему откуда-то из-под ржавой бочки шмыгнула розовая тварь, пробралась под куртку и впилась между лопаток. Левченко зажмурился и упал. Я подхватил его и опустил на землю. Сел рядышком, облокотился на рюкзак со взрывчаткой и стал ждать. Левченко очнулся через полчаса, скромно себе под нос сказал: «С-с-сука такая» – и потопал в том направлении, каким шел до этого.

Я доложил Ковзику по сотовому, что в наших рядах прибыло.

Это нас и спасло. Мы едва-едва закончили минировать здания. Я выскочил из торгового центра на Балканской площади. Левченко – из спортзала какой-то школы на Ржевке. Мы не успели толком отбежать, как в Питере внезапно потемнело. Котлета цвета сырой баранины медленно опускалась на город.

Удар. Это Мерилин разнесло в клочья.

Я стоял поодаль и смотрел на торговый центр. Стекла вылетели фонтаном, а затем из окон повалил белый туман.

– Прощай, Норма Джин. Хотя я тебя совсем не знал. От молодого человека в двадцать втором ряду, который видит в тебе нечто большее…

Мне бы в тот исторический момент цитировать что-то из Пушкина про падение самовластья. Или что-то из французских классиков про великие идеалы гуманизма и стойкость человеческого разума к дремучим заблуждениям. А еще лучше – ничего не цитировать, а бежать на хер от осколков и ядовитого пара подальше. Но я, извините, делал то, что делал. Окажитесь на моем месте, кисы мои, будете цитировать, что хотите.

Мерилин разнесло в клочья. Инопланетный корабль прекратил снижаться и неуверенно повис над городом. А затем Ковзик выстрелил по нему крылатой ракетой.

И огненные осколки полились на наш многострадальный город. Вскипала вода в заливе, горели дома, плавился асфальт. Но по мне – что-то уж очень много народу уцелело. Из тех, кого не жалко. Солисток группы «Сестры Малдера», например. Кто циник? Сам циник. Ну а дальше – вы в курсе. Питер проснулся. Потом мы разбудили Москву. Вашингтон. Нью-Йорк. И тут же расслабились.

В конце полагается мораль, вы считаете? Не. Черта с два. Был бы здесь Лева – он бы, наверное, высказался. А я помолчу. Без меня хватает козлов, которые берутся делать офигенно смелые выводы. Например, что раз уж у нас такие захватчики, то давайте мы как-то станем поустойчивее, что ли. Будем отдавать грудных детей в детские дома. И воспитывать правильным образом. Психика у таких ребят будет – кремень. Все червяки зубы поломают.

Я все же считаю, что… Нет уж, делайте выводы сами, взрослые вы мои кисы. Я для себя сделал. Вот недавно ко мне в дверь постучали две девушки с добрыми глазами. Они носили платки, а в руках у них была книга. Я знаю, в этой книге есть одна фраза. Вот точная цитата: «Кто любит отца или мать более, нежели Меня, не достоин Меня». Вы знаете, я захлопнул дверь.