Блеф Мартин Джордж

Томоюки повернулся к Джейн, приподняв брови в безмолвном вопросе.

– Рыба плохая, Том? – тихо спросила она.

– Да. Совершенно точно.

– Ты повторишь это перед мистером Уорчестером?

– Без колебаний.

Она кивнула.

– Следовательно, рыба отправляется обратно в «Брайтуотер». Без вопросов, – добавила она, когда Арон открыл рот, чтобы возразить. – Если в течение пятнадцати минут не освободите разгрузочную площадку, вызову полицию.

Лицо Арона скривилось в смеси изумления и возмущения.

– Вы копов вызовете? И каково будет обвинение?

На этот раз Джейн принюхалась громко и демонстративно.

– Захламление. Нелегальный сброс отходов. Загрязнение атмосферы. Сойдет любое из этих. Хорошего вам дня.

Она резко развернулась и побежала в здание, зажав рукой рот и нос. Запах внезапно показался ей просто тошнотворным.

– Отлично, Джейн, – сказал Том, когда он и Эмиль догнали ее у лифта. – Сам Хирам лучше бы не управился.

– Хирам бы и не управился, и точка, – мрачно пробормотал Эмиль.

–  Не надо, Эмиль, – сказала она и почувствовала на себе его удивленный взгляд.

– Не надо что?

Открылись двери лифта, и они зашли.

– Не надо оговаривать Хирама. В смысле, мистера Уорчестера.

Она нажала кнопку этажа «Козырных тузов».

– Это вредит морали в коллективе.

–  Хирам вредит морали, если ты вдруг не заметила. Если бы он все держал под контролем, «Брайтуотер» даже в голову не пришло бы попытаться спихнуть подпорченый товар нам. Это просто показывает, как далеко распространились слухи о нем, что все знают, что он уже не тот…

– Эмиль, пожалуйста.

Она положила руку на его худощавое предплечье и внимательно поглядела ему в глаза.

– Все мы знаем, что что-то стряслось, но всякий раз, когда ты или кто-то другой из сотрудников говорит такое, это лишь снижает шансы, что он сможет снова все наладить. Он просто не сможет отойти от того, что его гнетет, если все мы будем против него.

Эмиль поглядел на нее несколько пристыженно.

– Бог свидетель, Джейн, если кто и желает ему добра, то я, так точно. Но то, как он ведет себя последнее время, напоминает мне поведение… извини, наркомана.

Он поежился.

– Я терпеть не могу наркоманов. Любых людей, подверженных зависимости.

– Сказанное тобой, Джейн, – чистая правда, – сказал Том, стоя в противоположном углу кабины лифта, сложив руки на груди. – Но ни одно из твоих слов не принесет нам свежей рыбы для суши-бара к вечеру, а Хирам не счел нужным посвятить меня в свой запасной план на случай такой ситуации. Так что, если ты не знаешь, что делать, или не сможешь найти Хирама, чтобы он сказал, что делать, «Козырным тузам» не остается ничего, кроме как ренонсировать это предложение. Что может стать началом конца нашего заведения. Птичка на хвосте принесла, что на сегодняшний вечер столик заказал Мистер Не-Ем-Дома, конкретно, чтобы составить отзыв о суши-баре для «Нью-Йорк Гурмэ». И не мне тебе говорить, что будет означать для «Козырных тузов» плохой отзыв.

Джейн устало потерла лоб. Вот это и называется черной комедией, подумала она. Когда все становится хуже и хуже, когда кажется, что ты вот-вот расхохочешься так, что уже никогда не остановишься, пока тебя не увезут.

Том небрежно пересек кабину лифта и встал рядом с Эмилем. Она столь же небрежно отвернулась, чтобы они могли прикоснуться друг к другу не у нее на глазах. Вроде бы никто и не должен был знать, что они любовники, но она не очень понимала, почему они старались хранить это в строжайшем секрете. Возможно, это из-за СПИДа. Восприятие всех геев как носителей ВИЧ стало новым мотивом для нелюбви к гомосексуалистам. Она почти что радовалась, что Сэл не дожил до этих дней.

– Я могу найти Хирама, – сказала она через некоторое время. – Почти уверена, что знаю, где он. Эмиль, проследи за порядком, пока я не вернусь.

Она отдала Эмилю запасной ключ от кабинета Хирама.

– Вряд ли тебе понадобится, но на всякий случай. Когда вернусь, с суши-баром все будет в порядке. Может, выбор будет не таким богатым, как нам бы хотелось, но мы переживем, если сможем обставить его открытие с должной… э-э… помпезностью. Мы же сможем, а, Том?

– Я сама помпезность, – сказал Томоюки с абсолютно бесстрастным лицом, а вот Эмиль с трудом сдержал улыбку. Взгляд на эту парочку вдруг заставил ее почувствовать себя невыносимо одинокой.

– Хорошо, – печально сказала она. – Возьму сумочку и отправлюсь.

Лифт остановился, и они вышли в обеденный зал «Козырных тузов».

– Если повезет, то услышите меня через час.

– А если не повезет? – настойчиво, но без ехидства спросил Эмиль.

– Если не повезет, – задумчиво начала она, – как думаешь, Том, не можешь ли ты сказаться больным?

– Я с самого начала об этом подумывал, – вежливо ответил Том.

– Да, но тогда не стоило бы и пытаться. А попытаться стоит.

Она попыталась поглядеть на него так, будто они разговаривают с глазу на глаз.

– Мы будем продолжать пытаться, пока не закончится то, ради чего стоит пытаться. Вы понимаете?

Оба кивнули.

– И еще одно, – сказала она, когда они уже пошли от нее. – С нынешнего момента, пожалуйста, называйте его мистером Уорчестером.

Эмиль слегка нахмурился.

– При всех, в том числе – и при мне. Это улучшит мораль коллектива. И даже нашу собственную.

Эмиль прикусил губу, но затем, к ее радости, кивнул.

– Понял, Джейн. Или лучше мисс Доу?

Она на мгновение опустила взгляд.

– Я не одержима властью, Эмиль. Если ты действительно меня понял, то понял, что я пытаюсь спасти его. Мистера Уорчестера. Я в долгу перед ним.

Она подняла взгляд.

– Все мы в долгу перед ним, каждый – по-своему.

Том внимательно глядел на нее, и она впервые увидела на его холодном невозмутимом лице сочувствие. Чувствуя себя неловко, она извинилась и пошла за сумочкой в кабинет Хирама. Вызвала такси. Когда она спускалась в лифте, то чувствовала, что победила. Она понравилась своенравному Томоюки, а это уже было серьезным достижением. А еще ей удалось склонить на свою сторону Эмиля, по крайней мере, на время. Наверное, ему она тоже симпатична, подумала Джейн, и это едва не кружило голову. Возможно, это ужасная слабость, настолько хотеть нравиться, но благодаря ей она многого достигла. Или еще только достигнет, если сможет помочь Хираму в том, в чем пообещала себе помочь ему.

У входа ее уже ждало такси. Забравшись в машину, она назвала водителю адрес в Джокертауне, не обращая внимания на взгляд, которым он ее наградил. Знаю, я не слишком похожа на что-либо, кроме приманки для Большого Страшного Волка, мысленно сказала она ему, устраиваясь на сиденье. Ты бы удивился, узнав, что мне доводилось убивать людей, что я могу стереть тебя в порошок, если ты доставишь мне хоть какие-то проблемы.

Она отбросила эти мысли со стыдом. Она лгала, когда сказала, что не одержима властью. Конечно, она одержима. Трудно не быть одержимой властью, имея способности туза. Это было темной стороной ее дарования, и ей приходилось все время с нею бороться, чтобы не стать подобной ужасному Астроному или бедняге Фортунато. Джейн на мгновение задумалась, где же он сейчас, вспоминает ли о ней так же, как она о нем.

Они остановились на «красный», и одетый в лохмотья джокер с огромными ослиными ушами навалился на капот, протирая лобовое стекло. Стараясь не слышать крики водителя, заоравшего на джокера, Джейн попыталась собраться с духом перед неизбежным спором с Хирамом. Она не должна была знать этот адрес и не должна была знать, чей это адрес. Хирам просто уволил бы ее и выгнал, не дав сказать ни слова, а Эзили стояла бы у него за спиной и смеялась.

Джейн ужасала перспектива встречи с Эзили – Эзили Руж, как все ее называли. В «Козырных тузах» сплетничали, что она была какой-то суперпроституткой на Гаити, которую Хирам «спас из ужасающей нищеты трущоб». Другими словами, она была тузом в области секса, и любой мужчина (или женщина), пообщавшись с ней, был потерян для остальных. Судя по всему, Хирам с ней пообщался. Были и другие слухи о том, что она была секс-игрушкой подпольного наркобарона или что она сама – подпольный наркобарон, что она шантажировала Хирама или кого-то еще, чтобы ее привезли в Штаты. И куча всего подобного.

Какова бы ни была правда, Джейн она не нравилась, и чувство это было взаимным. Как-то раз Эзили пришла в «Козырные тузы», и между ними вспыхнула ненависть с первого взгляда. Джейн совершенно ошеломил невыносимый жар, исходящий от этой женщины, и ее совершенно испугали ее странные глаза, белки которых были кроваво-красными, вместо нормальных белых. Эзили надменно обратилась к ней, назвав «мисс Дау» в рифму с «кау», «коровой», и таким презрительным тоном, что Джейн сразу же вспыхнула. Что намного хуже, так это то, что Хирам явно находился под ее влиянием. Когда бы он ни посмотрел на нее или хотя бы упомянул ее, Джейн видела в его глазах пугающую смесь желания, подобострастия и беспомощности, хотя иногда сквозь все это прорывалось чувство искреннего отвращения. Джейн подозревала, что сердцем Хирам любит Эзили ничуть не больше, чем она.

– Эй, красотка!

Она подняла взгляд, испуганно, и увидела джокера, прижавшегося лицом к стеклу машины.

– Вылезай-ка из этого такси, малышка, и я унесу тебя в небеса! У меня не только уши ослиные!

Светофор переключился, и такси рвануло вперед, оставив джокера позади. Против воли Джейн захотелось рассмеяться. Грубость джокера не шла ни в какое сравнение с благородными попытками флирта, которым она отвечала вежливым отказом в «Козырных тузах», но она по какой-то причине ее тронула. Может, потому, что это было настолько смешно, может, потому, что джокер был жертвой, отказавшейся стать на колени перед поразившим его недугом, а может, потому, что он просто не осмелился открыто сказать, что там еще у него есть. Кто-то более приземленный, чем она, обязательно рассмеялся бы.

А я – просто цветок-убийца, тепличный.

Такси резко свернуло. Проехав два квартала, остановилось посередине третьего.

– Вот оно, – угрюмо сказал водитель. – Побыстрее можно?

Она поглядела на счетчик и сунула в щель в бронестекле несколько купюр.

– Сдачи не надо.

Дверь заело, но водитель не выказал желания выйти и помочь ей. В раздражении она пнула дверь ногой и открыла ее со второго раза. Вышла.

– Раз так, то не стану желать вам хорошего дня, – пробормотала она, когда такси умчалось, ревя мотором. А затем она повернулась и поглядела на дом.

Его ремонтировали раза два, не меньше, но это ему не помогло. Дом остался таким же совершенно уродливым и убогим, хотя и стал вполне прочным. Не упадет, если его вдруг не пнет Большая Обезьяна, если не считать то, что, как она помнила, Большой Обезьяны больше не было в этом мире. Пять этажей, нужная квартира на пятом. Она выросла в квартире на верхнем этаже многоквартирного дома, где все квартиры сдавались, такого, в котором не было лифтов, и привыкла по нескольку раз за день бегом подниматься на седьмой этаж и спускаться обратно в юности. Пять этажей не проблема, подумала она.

Бежать по лестнице она перестала уже к третьему этажу, но не стала останавливаться и шла дальше, пусть и медленнее, переводя дыхание на каждой площадке. Темную лестницу освещал лишь свет из окна в крыше, над квадратной шахтой лестницы. Стекло было покрыто изморосью, и свет внутри был чахл и убог.

На верхнем этаже была лишь одна квартира. С тем же успехом Хирам мог написать на двери свое имя, подумала Джейн, останавливаясь у края лестницы и тяжело дыша. Вместо ободранной серой двери, как у других квартир, здесь была сделанная на заказ дверь из ценных пород дерева, с изящно украшенным бронзовым дверным кольцом и ручкой в старинном стиле, вместо обычной круглой. Замок над ней был совершенно современным и вполне надежным, хотя и сделанным в виде отреставрированного. Хирам-Хирам, подумала Джейн, стоит ли рекламировать себя в таком месте?

Что он скажет, открыв дверь и увидев ее? Что подумает? Без разницы. Она должна заставить его увидеть, что происходит, потому, что это может спасти его. Спасти его жизнь. Немного не в том стиле, как он спас жизнь ей, но «Козырные тузы» – его жизнь, и если она их спасет ради него, то отплатит ему за свою жизнь. Равновесие будет восстановлено наконец-то, поскольку раньше она и не мечтала, что у нее будет шанс сделать это.

Никакого, кроме одного, а так поступить она не могла. В ней не было чувства. Она понимала, что Хирам с радостью примет ее, ни на что не обращая внимания, что будет внимательным, нежным, веселым и любящим, будет делать все, что только может ждать женщина от своего возлюбленного. Но это будет вопиющей несправедливостью по отношению к нему, и когда все кончится, с неизбежностью, это будет болезненно и ужасно для обоих. Хирам заслужил лучшего. Такой хороший человек заслужил, чтобы рядом с ним была та, чья преданность будет не меньше, чем у него, та, которая без остатка вольется во все, что он делает, чем живет, даст ему истинное наслаждение единения. Ему нужна та, которая без него жить не сможет.

А не та, которая просто умерла бы без него, ехидно сказал ее разум, и она снова почувствовала укол чувства вины. Хорошо, хорошо, я сука неблагодарная, молча выругала она сама себя. Может, во мне есть какой-то роковой изъян, что я не люблю его, каким бы хорошим он ни был. Может, если бы чувство благодарности заставило меня в него влюбиться, я стала бы лучше.

И, возможно, он не прятался бы в квартире в Джокертауне с такой мерзавкой, как Эзили Руж.

Боже, подумала Джейн. Ей надо было поговорить с Хирамом. Она поверить не могла, что он действительно хочет продолжать связь с такой тварью. Она должна помочь ему уйти от нее, найти способ, чтобы она не появлялась в «Козырных тузах». Что бы ей ни надо было сделать, чтобы помочь ему, все, что угодно, она это сделает, особенно если спасение Хирама будет означать, что она больше никогда не увидит эту женщину.

Она заставила себя пересечь площадку и подойти к двери квартиры. Заставила три раза резко стукнуть бронзовым кольцом. К ее ужасу, дверь открыла Эзили.

Эзили была одета, если так можно выразиться, во что-то полупрозрачное и золотое, на голое тело. Джейн пристально поглядела на лицо Эзили, не позволяя взгляду опускаться ниже подбородка женщины.

– Я пришла к Хираму, – сказала она, сухо и отчетливо, насколько только могла. – Я знаю, что он здесь. Мне необходимо его видеть.

На лице Эзили появилась страстная улыбка, такая, будто Джейн сказала то, что Эзили хотела услышать больше всего на свете. Слегка покачнувшись, будто танцуя под звучащую у нее в голове музыку, она отошла назад и жестом позвала Джейн внутрь.

Вид квартиры внутри поразил Джейн. Гостиная была тщательно отделана в гаитянском стиле, демонстрируя, что Хирам и в этом проявил присущий ему вкус. Джейн поняла, что не может отвести взгляда от темно-коричневого ковра, точно такого же, как в кабинете Хирама. Все было сделано в стиле Хирама, но не прежнего Хирама, а нового, чужого, того, который вернулся из турне. Эзили ходила вокруг нее, лениво, будто хищник, чья любимая еда сама шла ему в лапы.

– Хирам в спальне, – сказала она. – Я так понимаю, что если тебе необходимо его увидеть, то ты сможешь увидеться с ним и там.

Стоя прямо перед Джейн, она подняла руки и провела ладонями себе по шее, так, что едва не ткнула в лицо Джейн своими огромными грудями. Джейн продолжала глядеть на нее спокойно, не моргая. Когда Эзили подымала руки, на правой что-то ярко блеснуло.

Кровь. Джейн едва не потеряла самообладание. Кровь? Ради Господа, во что ввязался Хирам? Покрасневшая рука Эзили выпрямилась, показывая.

– Туда. Просто войди и увидишь его. В постели.

Джейн решительно двинулась в полумрак дверного проема и вошла в спальню. Прокашлялась, собираясь заговорить, и замерла. Он не был в кровати, а стоял на полу рядом, в позе молящегося. Но он точно не молился.

Сначала она подумала, что застала его за тем, что он катает на спине маленького ребенка, мелькнула мысль, что это его ребенок, рожденный Эзили, беременность, рождение и взросление которого были невероятно ускорены Дикой Картой, которая сделала ребенка ужасного вида джокером. Она сделала шаг к нему, ее глаза наполнились слезами жалости.

– О, Хирам, я…

На лице Хирама появилась ярость, сменившаяся ужасающей горестью, и она разглядела, что в действительности сидело у него на спине.

– Х – Х-Хирам…

У нее пропал голос, когда на лице Хирама появилось совершенно чужое ему выражение любопытства. Это не было выражение лица отца, которого прервали, когда он возился с ребенком, и никакой ребенок не сидел бы на спине отца, припав ртом к его шее. Морщинистое создание на спине Хирама задрожало, и его движения напомнили Джейн движения Эзили. Едва повернувшись к двери, чтобы выскочить, она поняла, что уже поздно.

Когда она упала на пол, ей показалось, что она весит не меньше сотни килограммов.

Позже, когда она вспоминала это, когда смогла заставить себя подумать об этом, они поняла, что прошло полминуты, не меньше, пока Хирам отодвинулся от кровати, туда, где она лежала на полу, на животе. В квартире царила абсолютная тишина, Джейн казалось, что время тянется мучительно медленно. Хирам встал и подошел к ней, туда, где она лежала, извергая из себя воду, пропитывающую одежду и ковер.

Она пыталась что-нибудь сказать ему, но падение совершенно вышибло ей дыхание. Спустя минуту она смогла бы сказать ему, что он не должен был этого делать, что не важно, в какой переплет он попал, что она не отдаст его никому, что попытается помочь ему, как только сможет…

Раздался тихий шорох, когда Хирам лег на ковер рядом с ней, глядя на нее с таким же странным любопытством. Он меня не узнает, с ужасом и изумлением подумала она. Создание все так же сидело у него на спине, и она зажмурилась, чтобы не видеть его.

– Еще пара секунд, и ты не будешь думать, что на меня так уж страшно смотреть, – сказал Хирам. Его голос звучал странно, будто кто-то искусно имитировал настоящий голос Хирама.

– Хи… Хирам, – с трудом прошептала она.

– Я… я не… причиню вред…

Маленькие пальцы коснулись ее спины, и она поняла, что происходит. Открыла глаза.

– Нет, Хирам, – взмолилась она. – Не позволяй этой твари…

Любопытное выражение исчезло с лица Хирама. Его сменило выражение боли и отчаяния, такой, что она невольно потянулась к нему, но вес тела практически не позволял ей пошевелить рукой. Он поглядел ей в глаза, и она почувствовала, как он с чем-то борется.

Тварь окончательно уселась у нее на спине. Джейн почувствовала, как что-то движется по ее шее.

Внезапно вес исчез. В глазах Хирама заблестели слезы. Ей показалось, что она слышит его шепот.

– Беги.

И что-то ужалило ее в шею.

Наверное, от первого прикосновения она потеряла сознание. Почувствовала, что будто плывет в воздухе, несомая его потоком. Тяжесть исчезла, подумала она, Хирам сделал меня невесомой, и я парю посреди комнаты. Потом перед глазами прояснилось, и она увидела, что все так же лежит на полу. Хирам протянул руки, пытаясь обнять ее.

– Стой.

Это был ее голос, но не она им управляла. Ее ртом говорил кто-то другой. Паника, охватившая ее от осознания этого, вдруг превратилась в чувство удовольствия, которое медленно становилось все сильнее.

Хирам на мгновение замешкался, а потом снова начал притягивать ее к себе.

– Я сказал, стой!

Командный тон ее голоса заставил Хирама мгновенно замереть. Крохотным огоньком своего сознания Джейн наблюдала, как ее рука поднялась и замерла. Из воздуха образовался крохотный водопад, вода заструилась на ковер. Ее захлестнула волна наслаждения, пересиливая ужас, охвативший остатки ее сознания. Она будто разделилась надвое, и один из этих людей был очень большим, наполненным удовольствием, которому не было сил сопротивляться, энергичным и наполненным желаниями, а второй, истинная Джейн Доу, был заточен в клетку и спрятан так глубоко, что был не в состоянии что-либо контролировать, лишь наблюдать – и чувствовать – то, что делает первый. Большим, поняла Джейн, было существо у нее на спине.

Она встала и потянулась, ощущая мышцы тела. Хирам сел, с болью и настороженностью глядя на нее.

– Ты обещал, – глухо сказал он, будто маленький мальчик, которому не дали сладкого.

– Я обещал тебе удовольствия, превосходящие все, существующее в вашем искусственном мире белых людей, – сказала тварь голосом Джейн. – И получил это. И не мешай мне, пожалуйста, когда я привыкаю к ощущениям от нового вьючного.

Крохотная Джейн почувствовала приступ гнева и негодования, но ее быстро обуздали. Она ощущала где-то в глубине сознания страх и унижение, но это было так далеко, будто происходило с кем-то другим. Ее тело наполняло абсолютное удовольствие, все более мощными волнами, и это было единственно реальным из всего, с ней происходящего.

– Почему нет? – едва не плача, спросил Хирам. – Разве я не был хорош для тебя? Разве я не давал тебе все и всех, кого бы ты ни попросил? Я даже отдал тебе ее. Я хотел ее только для себя, но не смог перечить тебе.

Устами Джейн тварь засмеялась. Джейн снова пронзил гнев, который снова превратился в удовольствие еще быстрее, чем до того.

– У тебя любовь с этим маленьким белым цветочком?

Хирам на мгновение опустил взгляд и что-то пробормотал. Она не расслышала. Возможно, это было слово «да». Для настоящей части ее это слово было очень важно, но растущее удовольствие перекрыло все остальное. По сравнению с ним все казалось несущественным.

– Ах, но ты ведь любишь меня, и сильнее. Так ведь.

Хирам поднял голову.

– Да, – бесцветным голосом сказал он.

Джейн почувствовала, как тварь двинула ее рукой, чтобы жестом превосходства покровительственно коснуться головы Хирама, и каждое движение окатывало ее новыми волнами удовольствия.

Она не думала, что такие простые движения могут наполнить ее абсолютным экстазом. Другого названия этому не было. Экстаз.

– И я тебя люблю, конечно же.

Создание ощупывало ее ум в поисках чувств, направленных на Хирама. Она почувствовала еле различимое желание отбросить его, изгнать его, как он только смеет… но удовольствие… Нет. Он может взять все, что пожелает, все, что угодно, лишь бы и дальше испытывать это.

– Как я не могу любить такие вкусы и аппетиты, такую способность наслаждаться жизнью?

Создание прикоснулось глубже, и Джейн показалось, что она звенит, будто колокол, вибрирует в ритме небес.

– Я просто… привязан к тебе. Я жить не могу без тебя.

Она встала на колени и коснулась его лица. У Хирама был такой вид, будто он готов закричать.

– Так тяжело слышать эти слова, исходящие из этого рта?

Создание наполнило ее ум пониманием этого, ей хотелось ощутить горечь, но сами химические реакции в клетках мозга будто взрывали ее волной удовольствия. Как можно чувствовать подобное, и не умереть, подумала она. Возможно, она умирает. Если так, и хорошо, она умрет, если от этого будет так же хорошо. Что угодно, пообещала она твари, умоляя ее, чтобы она нравилась, чтобы ее любили.

Что угодно. Всегда. Она лишь мысленно произнесла то, что и так знала, ведь такая высшая форма жизни вряд ли беспокоится о ее мольбах, но она все равно предложила это. Полученное заслуживало такого.

– Мы всегда должны делать то, что в наших интересах, – сказала Хираму тварь ее ртом, и Джейн почувствовала, что подергивается, будто довольный щенок, поскольку ее наградили, сказав все ее собственными словами.

– Хирам, собственный мой. Это новый вьючный, в котором все еще только предстоит открыть. Все.

Да, все, все, что угодно, пролепетала она. Когда угодно. Всегда.

– Для меня это будет новое удовольствие, удовольствие открывать, удовлетворение от того, что я наконец получаю.

Тварь улыбнулась ее лицом, так, будто ее наполнил солнечный свет.

– Позови к нам Эзили.

Хирам пошел к двери. Джейн забралась на кровать, наслаждаясь каждым движением и всеми вместе сразу. Как она раньше не понимала, насколько хорошее у нее тело, на какие ощущения оно способно? Что ж, больше она не станет терять времени. Мир полон удовольствий.

– А, так я и думала.

Обернувшись на голос Эзили, Джейн рассмеялась.

– Эзили ле Руж, собственная моя. Погляди, какое у нас неожиданное удовольствие.

Джейн встала, наслаждаясь ощущением, и провела руками по бедрам.

Эзили подошла и оглядела ее с ног до головы.

– Значит, тебе это доставит удовольствие?

Она смотрела на лицо Эзили, и ей казалось, что это самое потрясающее, что она видела в жизни. Как она могла даже помыслить, что у Эзили злые глаза?

Краснота этих глаз была восхитительна, и смотреть тоже было удовольствием, а смотреть на Эзили было еще большим удовольствием, поскольку так она доставляла ему столько удовольствия. Ей оставалось лишь любить Эзили, безнадежно, раз Эзили так радовала Хозяина, а радость Хозяина означала еще больший экстаз для нее самой.

– Очень большое.

Рука Джейн двинулась к Эзили, и она замешкалась, вздрогнув. У нее поплыло перед глазами. Стой, что ты делаешь! Нет, нет, СТОЙ!

И тут удовольствие вернулось, смешиваясь с предвкушением еще большего, и ее рука скользнула по груди Эзили. Эзили быстро опустила платье.

Джейн с улыбкой поглядела на Хирама.

– Это, могу поручиться, то, что ты не думал увидеть никогда.

Влага сконденсировалась в воздухе и окутала ее и Эзили легким туманом, обеих по отдельности. Она наклонила голову к груди Эзили. Влажная плоть была мягкой, но плотной и очень теплой. Хирам издал какой-то звук. Она едва уловила его, подметив, что слышать тоже доставляет удовольствие.

Абсолютное удовольствие, поняла она, может довести до потери сознания. По крайней мере, ее. Иногда ей казалось, что она вот-вот выключится. Она ощутила изгиб губ на лице Эзили. Глядела на нее. Удовольствие пульсировало, нарастая, захлестывало ее.

Потом она поняла, что глядит в глаза Хираму, а Эзили стоит перед ней на коленях. Она почувствовала практически психическое единение с ним. Он жаждал ее, жаждал Эзили, их обеих, но еще больше – того, кто сидел у нее на спине. Сейчас он выглядел немного обалдевшим и потерянным. Ему было известно это удовольствие, не просто удовольствие от тела Эзили, но от прикосновения Хозяина, экстаз его поцелуя. Поцелуя. Рот Эзили, как ни опытен он был, не мог сравниться с ощущением настоящего поцелуя.

Она небрежно оттолкнула Эзили и полностью отдалась твари, выполняя ее беззвучные приказы, наслаждаясь тем, что они с ней делают, сами по себе.

Через некоторое время она осознала, что лениво лежит на кровати, в полубессознательном состоянии, все еще пылая от удовольствия. Она чувствовала покрывала, касающиеся кожи, влагу меж бедер, воду, медленно ласкающую ее тело, бормотание Хирама и Эзили, разговаривающих. Это должно было бы быть неудобно, с Хозяином на спине (Ти Малисом, подсказало ей сознание, и она приняла это имя в память), но ощущалось совершенно естественным, будто это было то, что находилось там всегда и лишь на время исчезло. Она с сожалением вздохнула. Как она прожила всю жизнь, не чувствуя на плечах этой приятной тяжести, этого сладостного давления на шее? Она была настолько несовершенна, жалкая, неполная. Теперь она ощущала полноту, более чем полноту. Возможно, чувствовала себя более, чем человеком.

Да, это куда выше просто человека. Она всю жизнь ждала этого, сама не зная, ждала, чтобы ее оседлало существо, столь прекрасное, способное унести ее дух на новые высоты осознания. Будто очутиться в другом мире, выше человеческого. Все те новые мысли, которые оно ей подарило… но, более всего, удовольствие. Она была создана для удовольствия, с радостью подумала она, как хорошо, что она наконец-то это выяснила.

– Эзили, – сказал ее голос. Она почувствовала, как где-то за пределами ее видения Эзили мгновенно выпрямилась.

– Я ждала, – сказала Эзили неохотно и в то же время нетерпеливо.

– Все еще не закончено.

Эзили вздохнула. Спустя мгновение Джейн почувствовала прикосновение Эзили.

– Нет, не это. Твой дорожный плащ здесь? Мы желаем… путешествовать.

Джейн услышала, как тихо смеется.

– А как же я? – сказал Хирам.

– Ты можешь помочь мне одеться.

Голова Джейн повернулась в его направлении.

– Иди, помоги мне.

Дорожный плащ оказался длинным, с капюшоном и многослойным большим воротником. Складки воротника скрывали горб, который получился бы, если бы создание пряталось под обычной одеждой, такой, как куртка или свитер. Сам по себе плащ выглядел несколько крикливо, но на улицах Нью-Йорка, зараженного Дикой Картой, он не вызовет особых вопросов. Закрытые одежды джокеров, скрывающие их особенно заметные уродства, уже многие годы не вызывали удивления.

Эзили натянула капюшон так, что он почти полностью скрыл лицо Джейн. Джейн обернула себя плащом, наслаждаясь удовольствием от его прикосновения.

– Что-нибудь интересное, – сказала она. – На этот раз связанное с мужчинами.

– А я просто останусь и буду ждать тебя? – спросил Хирам. Его голос был так приятно услужлив.

– Ты знаешь, что я вернусь к тебе позже. Будь здесь.

– Да, – сказал Хирам. – Всегда.

Он опустил взгляд к ковру.

– Позвоню, вызову машину.

Джейн обрадовало, что последнее время Хирам ездил на личном лимузине, и водитель никогда не опускал звуконепроницаемую перегородку. Это давало возможность быть наедине с Эзили или с кем-то еще.

Будто быть королевой, подумала Джейн. Королевой или императрицей. Теперь она понимала, что значило быть таким, как Астроном. Она называла его пагубным, не ценящим отдельных проявлений ее собственной силы. Как это смешно теперь. То, что она считала злом, было просто сутью его власти. По сути, не было никакого добра и зла – лишь власть, и ничего другого. Или все, если оно необходимо. Когда угодно. Всегда.

Они проехали мимо газетной стойки, и она мельком увидела журнал с Джеком-Попрыгунчиком на обложке. Внутри нее что-то щелкнуло. Как бы здорово было сейчас взять его. Но в мире и так столько красивых мужчин, рыжих и других. И какое вообще к этому имеет отношение хорошая внешность? Ходили слухи о джокерах, о том, что чем более гротескными являлись их тела, тем более умелыми они оказывались в определенных делах…

«Эй, малышка, у меня не только уши ослиные!»

Она обратила внимание на Эзили – ущипнула ее, и это действие снова доставило ей удовольствие и сразу дало понять, чего она хочет. Она откинулась на сиденье, а Эзили сказала водителю, куда ехать. А она просто наслаждалась, вдыхая и выдыхая. Вдыхая и выдыхая.

Если джокер с ослиными ушами и узнал ее, то не подал виду. Стоял, разинув рот, со спринцовкой в одной руке и грязной тряпкой в другой. Джейн открыла дверь и поманила его. Мгновение он стоял, будто думая, садиться или нет, но потом увидел Эзили и внезапно побежал. Джейн пронизали удивление и гнев, и это тоже оказалось сильным удовольствием. Теперь она будет испытывать удовольствие от любого чувства, любого, которое понравится Хозяину. Когда угодно. Всегда.

Эзили закрыла дверь и сказала водителю ехать дальше.

– Не беспокойся, – проворковала она Джейн или Ти Малису, без разницы. Звук был восхитителен.

– Найдем другого, вот и весь разговор.

Другой джокер, которого они нашли, оказался безглазым, но он без труда залез на заднее сиденье лимузина. Джейн оглядела его. У него была вытянутая голова, в форме пули, и от волос и до носа на его лице была просто гладкая кожа. Это уродство доставило ей удовольствия не меньше, чем вид обнаженной Эзили.

Джокер с подозрением принюхался и повернулся к ней лицом.

– Сколько тут вас? – спросил он странно высоким голосом. Джейн положила руку ему между ног, и он вздрогнул. Эзили прижала джокера к сиденью.

– Эй, эй! – завопил джокер. – Не надо меня так прижимать, я знаю, чего вы хотите.

Начал расстегивать мешковатые штаны. Хозяин умело правил ее восхищением, которое нарастало, как волна.

– Это… стандартное оборудование? – было позволено ей спросить.

Джокер визгливо рассмеялся.

– Для этой модели. Благослови Бог Дикую Карту, а, леди?

Хозяин наклонил вперед ее голову. Даже предвкушение удовольствия было удовольствием, само по себе. Как и то, что Эзили смотрела на это.

В баре было темно, лишь горел яркий белый свет на сцене, где джокер-гермафродит с множеством грудей и обычный человек делали друг с другом необычное под музыку. Джейн глядела на это по-новому, с любопытством и интересом. А еще интереснее было, как другие клиенты прохаживались мимо нее и Эзили. Огибая их угловой столик по дороге в бар или в туалет, они замедляли шаг, пытались встретиться взглядом. Так возбуждающе, что она могла отказать человеку одним лишь взглядом. Все они хотели ее. Некоторые поглядывали на Эзили, но на нее смотрели все, глядели на ее плащ, скрывающий духа силы на ее спине. Они понимают, подумала она. Все они понимают, что главная тут она, а Эзили – не более чем ее служанка. Служанка существа, сидящего на ее спине, да, но сидящего на ее спине. Без разницы, что будет дальше. Сейчас существо на ее спине, и даже если оно уйдет, если она уже никогда его не ощутит, то она побыла Царицей Удовольствий, хоть немного, и сейчас она представить себе не может, что значит больше не чувствовать такого.

Перед столиком остановился молодой мужчина, выжидающе. Хозяин сказал Джейн, чтобы она оценила его. Худощавый, молодой, лет семнадцать-восемнадцать. Никаких внешних особенностей, кроме копны рыжих волос. Хорошенький маленький мальчик. Она наклонилась вперед.