Бумажные города Грин Джон
– Отточенными, – подсказала Лэйси. – Ни у кого из моих знакомых – в смысле, нашего возраста – нет такой отточенности в действиях.
– Ага.
– Поэтому ее так трудно представить в какой-то страшной, пыльной комнате без света.
– Точно, – согласился я, – еще и с крысами.
Лэйси подтянула колени к груди, приняв позу зародыша.
– Фу. Совершенно на нее не похоже.
Лэйси каким-то образом удалось занять переднее сиденье, хотя она была самая маленькая. За рулем был Бен. Когда усевшийся рядом со мной Радар достал наладонник и начал что-то редактировать в Мультипедии, я громко вздохнул.
– Исправляю разгул вандализма в статье про Чака Норриса, – пояснил он. – Например, я хоть и согласен, что его основная специализация – удар по башке, но не думаю, что заявление, будто «слезы Чака Норриса лечат рак, но он, к сожалению, ни разу не плакал», – проверенный факт. Однако удаление этих безобразий занимает всего четыре процента моего мозга.
Я понял, что Радар пытался меня рассмешить, но мне была интересна лишь одна тема.
– Я не уверен, что мы найдем ее в одном из недопоселений. Понимаете, может быть, она даже не их имела в виду, когда говорила про «бумажные города». Указаний на разные места очень много, но все они совершенно неконкретные.
Радар на секунду поднял взгляд от экрана, а потом снова вернулся к нему.
– Лично я считаю, что она далеко, объезжает всякие дурацкие завлекалки для туристов, ошибочно полагая, что оставила достаточно подсказок, как ее отыскать. Я думаю, что сейчас Марго, например в Омахе, у самого большого шара из марок, или в Миннесотне, у самого большого клубка веревки.
Бен бросил взгляд в зеркало заднего вида и спросил:
– То есть ты полагаешь, что Марго пустилась в тур по стране и объезжает все самые большие шары в мире?
Радар кивнул.
– Ну, – продолжил Бен, – кто-то должен велеть ей возвращаться домой, потому что самые большие шары у нас тут, в Орландо. Хранятся в специальном мешочке под названием «моя мошонка».
Радар заржал, и Бен продолжил:
– Не, я серьезно. Они у меня такие огромные, что даже когда картошку фри в «Макдоналдсе» заказываешь, предлагают на выбор четыре размера порции: маленькую, среднюю, большую и как мои шары.
Лэйси смерила его взглядом и сказала:
– Неуместная шутка.
– Извини, – буркнул Бен. – Я думаю, что Марго в Орландо, – добавил он. – Наблюдает за тем, как мы ее ищем. И как предки не ищут.
– А я все еще за Нью-Йорк, – высказала свое предположение Лэйси.
– Да, все эти варианты возможны, – согласился я.
Каждому из нас по Марго, и каждая – скорее зеркало, чем окно.
Торговый центр выглядел так же, как и пару дней назад. Бен припарковался, и я провел их в офис через дверь, которую надо толкать. Когда все вошли, я тихонько сказал:
– Фонарь пока не включайте. Пусть глаза сначала привыкнут.
Вдруг в мою руку впились ногти.
– Лэйс, ты в порядке?
– Ой, – сказала она, – не та рука. – И она принялась искать что-то в воздухе. Руку Бена, полагаю.
Постепенно в темной дымке начали вырисовываться очертания предметов. Столы все еще ждали, когда кто-нибудь сядет за них поработать. Я включил фонарь, остальные тоже. Бен с Лэйси вместе направились к Норе Тролля, посмотреть на другие комнаты. Радар же пошел со мной к столу Марго. Он опустился на колени, чтобы получше рассмотреть календарь с июнем. Наклоняясь к нему, я услышал шаги.
– Люди, – взволнованно прошептал Бен.
Он нырнул под стол Марго, таща за собой Лэйси.
– Что? Где?
– В той комнате! – ответил он. – В масках. Из какой-то службы, наверное. Надо бежать.
Радар направил фонарь на Нору Тролля, но Бен резко его одернул:
– Надо. Уходить.
Лэйси смотрела на меня снизу вверх, по-моему, она немного злилась: я же говорил, что ничего страшного произойти не может.
– Ладно, – шепнул я. – Хорошо, ребят, уходим через дверь. Спокойно и быстро.
И как только я пошел, раздался громоподобный голос:
– КТО ЭТО ТАМ?
Вот срань.
– М-м-м, – сказал я, – мы просто зашли.
Блин, ну и глупость я ляпнул. Меня ослепил луч белого света, ворвавшийся в комнату из Норы Тролля. Это вполне мог оказаться сам Господь Бог.
– И каковы ваши намерения? – В голосе слышался легкий английский акцент.
Бен поднялся и встал рядом. Меня обрадовало, что я не один.
– Мы расследуем исчезновение человека, – очень уверенно сказал он. – Мы тут ничего не испортим.
Свет резко погас, я проморгался, после чего смог разглядеть три силуэта: все они были в джинсах, майках и масках с двумя круглыми фильтрами. Один из ребят поднял маску на лоб и посмотрел на нас. Я узнал эту козлиную бородку и растянутые плоские губы.
– Газ? – удивилась Лэйси. Она встала. Это был охранник из «СанТраста».
– Лэйси Пембертон. Боже ж ты мой. Ты что тут делаешь? Без маски? Тут же тонны асбеста.
– А вы что тут делаете?
– Исследуем, – сказал он.
Бен вдруг настолько обнаглел, что подошел к незнакомцам и пожал им руки. Они представились, назвавшись Тузом и Столяром. Я бы дерзнул предположить, что это все же клички.
Потом мы все взяли стулья на колесиках и сели в кружок.
– Это вы фанеру проломили? – спросил Газ.
– Да, это я был, – объяснил Бен.
– Мы заклеили, потому что не хотели, чтобы сюда кто-нибудь еще залез. Если вход будет виден с дороги, повалит всякий сброд, ни черта не смыслящий в исследовании таких мест. Типа бомжей и нариков.
Я наклонился в их сторону и спросил:
– Так вы знали, что Марго сюда приходила?
Туз ответил раньше Газа. Он маску не снял, но разобрать, что он говорит, все равно было нетрудно.
– Чувак, Марго тут до фига времени проводила. Мы сами сюда лишь несколько раз в год ездим, тут же асбест, да и вообще не особо крутое место-то. А она за последние пару лет примерно в половине случаев оказывалась здесь. Сексапильная была телочка, да?
– Была? – переспросила Лэйси.
– Ну, она же сбежала?
– Что вам об этом известно?
– Бог мой, да ничего. Я видел его с Марго, – сказал Газ, кивком указывая на меня, – пару недель назад. А потом услышал, что она сбежала. Через несколько дней я подумал, что она может оказаться тут, поэтому мы приехали.
– Я так и не понял, чем ей это место так приглянулось. Тут же нет ничего особого, – вставил Столяр. – И исследовать больше нечего.
– Что это за исследования? – спросила Лэйси у Газа.
– Типа городские раскопки. Мы лазим по заброшенным зданиям, исследуем, что там есть, фотографируем. Ничего не берем, ничего не оставляем. Просто смотрим.
– Это вроде хобби, – добавил Туз. – Мы брали Марго с собой в поездки по таким местам, когда еще в школе учились.
– У нее глаз был острый, хотя ей тогда всего лет тринадцать, наверное, было, – пояснил Газ. – Она куда хочешь пробраться могла. Тогда мы ездили лишь от случая к случаю, а теперь раза три в неделю куда-нибудь выбираемся. Интересных мест куча. В Клируотере есть заброшенная психушка. Просто круть. Там все осталось – куда звезданутых ремнями пристегивали, электрошок. А на западе есть старая тюрьма. Но Марго это почему-то не особо интересно было. Ей нравилось пробираться в разные здания, а потом она там просто сидела.
– Да, это малость бесило, – согласился Туз.
Столяр добавил:
– Она даже не фоткала. Не бегала, не искала ничего. Проберется внутрь и сидит на месте. Помните, у нее блокнот такой черный был? Вот она сядет в угол и пишет там что-то, как будто у себя в комнате домашку делает или типа того.
– Честно говоря, – сказал Газ, – Марго не понимала всего смысла этих мероприятий. Дух приключений ее не захватывал. В общем, она какая-то депрессивная была.
Мне не хотелось, чтобы они останавливались – я думал, что по их рассказу смогу представить себе ее. Но вдруг Лэйси поднялась и оттолкнула стул:
– И вам в голову не пришло спросить у Марго, чего она такая депрессивная? Или на фига она в эти грязные сараи лазит? Вам плевать было?
Она стояла над Газом и кричала, он тоже поднялся, оказавшись дюймов на шесть выше нее. А потом Столяр сказал:
– Боже, успокойте кто-нибудь эту идиотку.
– Значит, вам плевать! – заорал и Бен.
Прежде чем я успел сообразить, что происходит, он столкнул Столяра со стула, и тот повалился на бок. Бен уселся на него и принялся яростно, но неуклюже колотить по маске, крича:
– ОНА НЕ ИДИОТКА! САМ ИДИОТ!
Я подскочил и схватил Бена за одну руку, Радар вцепился в другую. Мы его оттащили, но он не заткнулся:
– Меня переполняет злоба! Мне было лучше, когда я его бил! Дайте его мне!
– Бен, – сказал я как можно спокойнее, подражая своей маме. – Бен, расслабься. Он уже все понял.
Газ с Тузом помогли Столяру подняться, и Газ сказал:
– Бог ты мой, мы уходим. Место ваше, только не нервничайте.
Туз собрал фотооборудование, и они поспешно вышли в дверь. Лэйси принялась объяснять, откуда она его знает.
– Он оканчивал школу, когда мы…
Но я махнул рукой. Это не имело значения.
Радар знал, что имело значение. Он немедленно занялся календарем, уткнувшись в него носом.
– По-моему, на майском листе ничего не было написано, – сказал он. – Листы довольно тонкие, следов я не вижу. Но я не на все сто уверен.
Он принялся разыскивать что-нибудь еще. Судя по свету фонариков, Бен с Лэйси нырнули в Нору Тролля. А я остался в офисе, представляя себе ее. Я мысленно видел, как она ездит по всяким заброшенным зданиям вместе с этими ребятами, которые старше нее на четыре года. Вот такую Марго я знал. А внутри этих зданий она оказывается не такой Марго, какой я видел ее всегда. Пока все осматривают территорию, фотографируют и скачут с места на место, она сидит на полу и что-то пишет.
Вдруг из другой комнаты раздался зов Бена:
– Кью! Тут есть кое-что!
Я вытер пот с лица обоими рукавами и поднялся, опираясь на стол Марго. Потом я дошел до стены, нырнул в Нору Тролля и пошел к свернутому ковру: по стене над ним ползали три луча от фонарей.
– Смотри, – сказал Бен, рисуя светом квадрат на стене. – Это те дырочки, про которые ты говорил?
– Ага?
– Наверняка тут были какие-то важные бумажки. Судя по расстоянию между дырками, это могли быть открытки или фотки. А потом, наверное, она забрала их с собой, – сказал Бен.
– Да, возможно, – согласился я. – Хорошо бы нам найти блокнот, про который говорил Газ.
– Да, когда он сказал об этом, я его вспомнила, – ответила Лэйси, в свете своего фонаря я видел только ее ноги. – Она всегда носила с собой блокнот. Я, правда, ни разу не видела, чтобы она в нем что-то писала, я думала, что это ежедневник или типа того. Господи, я даже не поинтересовалась ни разу. На Газа разозлилась, хотя он ей даже другом не был. А сама я ее разве о чем-нибудь спрашивала?
– Она бы все равно тебе не ответила, – сказал я. Нечестно было скрывать, что Марго и сама постаралась, чтобы ее образ был для нас таким неоднозначным.
Мы походили там еще около часа, и, когда я уже уверился в мысли, что мы приехали сюда зря, луч моего фонаря упал на брошюры о всяких микрорайонах, из которых был построен «карточный дом» – его мы видели еще в первый визит. Одна из брошюр была про Гроувпойнт. Затаив дыхание, я принялся рассматривать и остальные. Потом побежал к своему рюкзаку, который оставил у двери, и вернулся с ручкой и блокнотом, куда записал названия всех этих поселений. Одно я узнал сразу: Фермы Колье – микрорайон из моего списка, в котором я еще не побывал. Потом я убрал блокнот в рюкзак. Можете считать меня эгоистом, но я хотел встретиться с ней один, без ребят.
В пятницу, когда мама вернулась с работы, я сказал ей, что мы с Радаром едем на концерт, а сам отправился в графство Семинол – как раз там располагались Фермы Колье. Все остальные поселения из списка интереса не представляли – почти все они находились к северу от центра, на давно обжитой территории.
Мне удалось заметить съезд на Фермы Колье лишь потому, что я уже стал специалистом по едва заметным грунтовкам. Но Фермы оказались совсем не похожи на недопоселения, которые я видел до этого: там все так заросло, будто жители покинули это место лет пятьдесят назад. Я не мог понять, то ли этот микрорайон просто старее других, то ли растительность тут более буйная, из-за того что располагается он в заболоченной низине. Вскоре по этой грунтовке стало невозможно ехать.
Так что я вылез из машины и дальше пошел пешком. Высоченная трава щекотала голени, а кроссовки вязли в грязи. Мне оставалось лишь надеяться, что Марго поставила палатку на какой-нибудь крошечной возвышенности, чтобы в нее не затекала дождевая вода. Шел я медленно, потому что тут было на что посмотреть и было где спрятаться, и потому что между этим недопоселением и торговым центром была определенная связь. К тому же по такой густой грязи шагать удавалось только медленно, да я и не спешил, я внимательно разглядывал все объекты, где мог бы поместиться человек. В конце улицы я увидел бело-синюю картонную коробку, на миг мне показалось, что именно в такой были батончики, которые я нашел в торговом центре. Но нет. Это оказался полусгнивший контейнер от баночного пива. Я поплелся обратно к минивену, а потом двинул на север, в Логан Пайне.
Добираться туда пришлось почти час, и я уже подъезжал к Национальному лесу Окала, где даже метро нет, мне оставалось всего несколько миль, как вдруг позвонил Бен.
– Как дела?
– Ты по бумажным городам ездишь? – спросил он.
– Ага. До последнего в списке уже почти добрался. И ничего еще не нашел.
– Слушай, старик, предкам Радара пришлось внезапно уехать.
– Все в порядке? – поинтересовался я. Его бабушка с дедушкой были уже очень старые и жили в пансионате в Майами.
– Да, прикинь, помнишь того чувака из Питтсбурга, у которого вторая по размеру коллекция черномазых Санта-Клаусов?
– Ну да?
– Он только что коньки отбросил.
– Ты шутишь.
– Старик, на тему кончины коллекционера черных Сант я шутить не могу. У него кровооизлияние случилось, и Радаровы предки полетели в Пенсильванию в надежде выкупить всю его коллекцию. Так что мы тут пригласили кое-кого.
– Кто это «мы»?
– Ты, я и Радар. У нас вечеринка.
– Ну, не знаю.
После паузы Бен обратился ко мне со всей торжественностью.
– Квентин, – сказал он, – я знаю, что ты хочешь отыскать Марго. Я понимаю, что она тебе дороже всего. И все это хорошо. Но у нас через неделю типа школа заканчивается. Я не прошу тебя забросить поиски. Я прошу тебя прийти на вечеринку, которую устраивают твои лучшие друзья, с которыми ты знаком уже полжизни. Пару-тройку часов потусить с нами, потягивая сладкий алкопоп, как послушная маленькая девочка, а потом еще пару-тройку часов выблевывать вышеупомянутый алкопоп через нос. А потом будешь дальше ездить по своим заброшенным домам.
Мне не очень понравилось, что Бен считал, будто друзья сейчас важнее, чем Марго, хотя друзья были на месте, а она пропала. Но таков уж Бен, как говорил Радар. А мне после Логан Пайне все равно уже некуда было податься.
– Я сейчас это место осмотрю и приеду.
Поскольку это было последнее недопоселение в центральной Флориде – по крайней мере, из тех, которые были мне известны, – я возлагал на него большие надежды. Но пройдя по единственной тупиковой улице с фонарем, я не увидел ни палатки, ни костра, ни оберток от еды, ни каких-либо других признаков жизни. В том числе и никаких признаков Марго. В конце улицы я заметил единственный фундамент. Но и там ничего не было, просто дыра в земле, как разинутый рот мертвеца, спутавшиеся кусты шиповника и трава по пояс. Если она хотела, чтобы я все это увидел, то я увидел, но не понял ради чего. И если сама Марго уехала в какое-то недопоселение с намерением никогда не возвращаться, получается, она знала такое место, которое не смог найти я.
Обратно я добрался за полтора часа. Я оставил минивен дома, переоделся в тенниску и единственные приличные джинсы и пошел по Джефферсон-вэй в Джефферсон-корт, а потом свернул на Джефферсон-роуд. На улице Радара – Джефферсон-плейс – уже стояло несколько тачек. Хотя было всего восемь сорок пять.
Когда я открыл дверь, меня встретил Радар с кучей гипсовых Санта-Клаусов черного цвета в руках.
– Хороших надо убрать всех, – объяснил он. – А то испортим, не дай бог.
– Помочь? – предложил я.
Радар показал на гостиную, где на столиках, стоявших по обеим сторонам от дивана, красовалось несколько наборов раскрытых матрешек в виде чернокожих Санта-Клаусов. Собирая их, я не мог не обратить внимания на то, что они все же очень красивые – все раскрашены вручную и прорисованы очень тщательно. Но Радару я об этом не стал говорить, боясь, что он может забить меня до смерти стоявшей в гостиной лампой в виде черного Санта-Клауса.
Потом я отнес матрешек в гостевую спальню, где Радар аккуратно укладывал фигурки в комод.
– Знаешь, когда видишь их всех вместе, действительно начинаешь задумываться, как такая идея пришла кому-то в голову.
Радар закатил глаза:
– Да уж, я об этой сраной идее задумываюсь каждое утро, поедая хлопья ложкой в виде черного Санты.
Мне на плечо легла чья-то рука: кто-то пытался меня развернуть. Это оказался Бен, который так притопывал ногами, словно ему срочно надо было поссать или вроде того.
– Мы поцеловались. Ну, то есть она меня поцеловала. Минут десять назад. На кровати твоих предков.
– Какая мерзость, – ответил Радар. – Только не трахайтесь там.
– Ого, я-то думал, это уже пройденный этап, – сказал я. – Ты же такой шустрый по части телок.
– Заткнись, старик. Я в панике, – признался он, глядя на меня безумными глазами. – По-моему, у меня не особо хорошо получается.
– Что?
– Целоваться. Ну, то есть у нее опыта в этом деле куда больше, чем у меня, за столько-то лет. И я не хочу, чтобы она во мне разочаровалась из-за этого и бросила. Девчонки от тебя тащатся, – сказал он мне, что могло быть верно в лишь том случае, если под словом «девчонки» понимать только тех, кто играет на барабанах в марш-оркестре. – Старик, дай совет.
Меня ох как подмывало припомнить ему всю его бесконечную похвальбу на тему, как он умеет ублажать девчонок, но я лишь сказал:
– Насколько я понимаю, основных правил два: первое – ничего не кусай без разрешения; и второе – человеческий язык – это как васаби: средство очень мощное, и злоупотреблять им не стоит.
Вдруг у Бена в глазах вспыхнул настоящий ужас. Я скривился и спросил:
– Она у меня за спиной стоит, да?
– «Человеческий язык – это как васаби», – передразнила Лэйси дебильным басом, я надеялся, что на мой голос это не похоже.
Я резко развернулся.
– Я вообще-то считаю, что язык Бена – как защитный крем от солнца, – возразила она. – Он очень полезен для здоровья и может применяться в неограниченных количествах.
– Я сблевал и проглотил, – сообщил Радар.
– Лэйси, мне просто жить больше не хочется, – добавил я.
– Как бы мне поскорее забыть об услышанном, – сказал Радар.
– Сама эта идея настолько оскорбительна, что словосочетание «язык Бена Старлинга» запрещено на телевидении, – продолжил я.
– А нарушителей этого закона либо сажают на десять лет в тюрьму, либо вылизывают языком Бена Старлинга, – закончил Радар.
– И все, – сказал я.
– Предпочитают, – продолжил Радар с улыбкой.
– Тюрьму, – договорили мы вместе.
И тут Лэйси поцеловала Бена прямо у нас на глазах.
– О, боже, – сказал Радар, прикрываясь руками. – Боже, я ослеп. Ослеп!
– Прекратите, пожалуйста, – ответил я. – Вы расстраиваете Санта-Клаусов.
Вечеринка в итоге проходила в гостиной на втором этаже, куда вместилось двадцать человек. Я прислонился к стене, и моя голова оказалась в нескольких дюймах от портрета чернокожего Санта-Клауса, нарисованного на бархате. У Радара был диван, состоящий из отдельных секций, и все расселись на нем. В кулере, стоявшем возле телика, охлаждалось пиво, но никто не пил. Все просто рассказывали какие-то истории друг о друге. Почти все это я слышал и раньше, – про поездки оркестра в лагерь, про Бена Старлинга, про первые поцелуи – но Лэйси-то не слышала, да и все равно было довольно интересно. Я почти все время молчал, пока Бен не спросил:
– Кью, как мы пойдем на вручение?
Я ухмыльнулся:
– Голыми под мантией.
– Да! – И Бен сделал глоток «Доктора Пеппера».
– Я даже брать с собой одежду не буду, так что не отступлю, – сказал Радар.
– Я тоже! Кью, поклянись, что и ты брать одежду не будешь.
Я улыбнулся:
– Клянусь честью.
– Я тоже хочу! – заявил наш друг Фрэнк. И за ним еще куча ребят подтянулась. Девчонки почему-то энтузиазма не проявили.
Радар сказал Энджеле:
– Твое нежелание присоединиться к нам заставляет меня усомниться в глубинных основах нашей любви.
– Ты не понимаешь, – сказала Лэйси. – Дело не в том, что мы боимся. А в том, что мы платья уже выбрали.
Энджела показала на Лэйси:
– Именно. А вам остается только надеяться, что ветра не будет.
– Я наоборот надеюсь, что будет, – возразил Бен. – Самым большущим шарам на свете свежий воздух полезен.
Лэйси стыдливо прикрыла лицо рукой:
– Как мне тяжело с тобой. Приятного много, но тяжело.
Все рассмеялись.
Это мне в моих друзьях больше всего нравилось: они просто сидели и рассказывали всякие истории. Истории-окна и истории-зеркала. А я просто слушал – тем, что было у меня на уме, никого не развеселить.
Я конечно же не мог не думать о том, что кончается и школа, и все остальное. Мне нравилось стоять чуть в сторонке и наблюдать за всеми – было в этом что-то тоскливое, но меня это не смущало, я просто слушал, а грусть и радость кружили вокруг меня водоворотом, усиливая друг друга. И мне казалось, что вот-вот у меня что-то треснет в груди, но чувство это не было неприятным.
Я ушел незадолго до полуночи. Кто-то еще остался, но мне было пора домой, к тому же мне и не хотелось оставаться. Мама дремала, лежа на диване, но поднялась, увидев меня.
– Хорошо повеселился?
– Ага, – ответил я. – Было классно.
– Ты тоже классный, – с улыбкой сказала она.
Меня такое сентиментальное заявление даже рассмешило, но я промолчал. Мама встала, прижала меня к себе и поцеловала в щеку.
– Я так рада, что ты мой сын, – сказала она.
– Спасибо.
Я лег в постель с книжкой Уитмена, открыв ее в том месте, которое мне нравилось – где он слушает оперу и людей.
Послушав, он пишет: «Я обнажен… он хлещет меня яростным градом, и я задыхаюсь». Просто безупречно, думал я: ты слушаешь людей, чтобы представить, какие они, слышишь, как ужасно и прекрасно они поступают с самими собой и с другими, но в итоге ты сам оказываешься обнажен больше, чем те, кого ты слушал.
Когда я ходил по этим недопоселениям, пытаясь услышать ее, про себя самого я понял куда больше, чем про Марго Рот Шпигельман. Через несколько страниц – в течение которых он слушает, обнаженный – Уитмен переходит к путешествиям, которые возможны в его воображении, он перечисляет места, в которые может попасть, валяясь на траве. «Я ладонями покрываю всю сушу», – говорит он.
Я продолжал думать о картах: когда я был маленьким, я иногда разглядывал атласы, и посмотреть на другие страны было достаточно, чтобы начало казаться, будто я сам там побывал. Вот что мне надо было делать. Надо было постараться услышать и представить себе ее дорогу на карте.
Но разве я не пытался сделать именно это? Я посмотрел на распечатанные карты, висевшие над компом. Я старался просчитать возможные маршруты ее путешествий, но даже в траве можно было столько всего разглядеть, а в Марго – еще больше. Найти ее на карте не представлялось возможным. Территория такая огромная, а она – такая маленькая. Эти карты – я не просто потратил на них время впустую, нет, они были материальным подтверждением бесплодности моих поисков, моей полной неспособности отрастить такие ладони, которые покрыли бы всю сушу, строить в голове правильные образы.
Я встал и сорвал со стены распечатки, булавки вылетели и упали на пол. Я скомкал листки и бросил в мусорную корзину. На обратном пути я, как дурак, наступил на кнопку, и хотя я устал и был очень зол, и не мог больше ничего придумать, и мне больше некуда было ехать искать, мне пришлось собрать все рассыпавшиеся по ковру булавки и кнопки, чтобы позже снова не наступить на них. Мне хотелось лупить кулаками по стене, а пришлось подбирать эти чертовы кнопки. Потом я пошел к кровати и побил подушку, стиснув зубы.
Я снова попытался читать Уитмена, но, застряв между текстом и мыслями о Марго, решил, что на сегодня я обнажен уже достаточно. Так что я, наконец, отложил книгу. Вставать и выключать свет мне было лень. Я тупо уставился на стену, время от время моргая, и глаза все дольше оставались закрытыми. А открывая их снова, я видел то место, где висели карты – четыре дырочки образуют прямоугольник, внутри которого еще несколько случайных дырочек. И я похожий рисунок уже видел. В пустой комнате, над свернутым ковром.
Там когда-то была карта. С воткнутыми булавками.
В субботу я проснулся на рассвете, чуть раньше семи. Как ни странно, Радар оказался в сети.
КЬЮВОССТАНИЕ: Я был уверен, что ты спишь.
ЭНЦИКЛОПЕДИСТ96: Не, чувак. Я встал в шесть, дописываю статью об одном поп-певце из Малайзии. Но Энджела еще спит.
КЬЮВОССТАНИЕ: Ого, она у тебя осталась?
ЭНЦИКЛОПЕДИСТ96: Да, но моя невинность еще не пострадала. Но вот после вручения дипломов… возможно.
КЬЮВОССТАНИЕ: Слушай, мне мысль вчера пришла. Про дырочки в стене в том торговом центре – может, там висела карта?
ЭНЦИКЛОПЕДИСТ96: Типа маршрут.