И весь ее джаз… Гольман Иосиф

Бывает же так, что весь длинный день — как песня. И не из сладких уст Киркорова или шансонно-квадратных — Стаса Михайлова, а, скажем, в исполнении незабвенной черной тетушки — Эллочки Фитцджеральд.

И наверное, даже не сегодня, а вчера началась эта потрясающая пруха.

Вечерний концерт в галерее Береславского разительно отличался от всего предыдущего опыта Маши.

Ну где она раньше выступала? В колледже своем — раз, еще — на студенческом фестивале «Фестос», даже лауреатом стала. Под Новый год были концерты в клубе на Электрозаводской. И, пожалуй, все. Она же пока не концертирующая звезда. И, если честно, ей даже репу — то есть репетицию — провести негде. Но это не единственная причина, по которой с репетициями напряг. Есть еще одна.

С кем репетировать-то?

Музыкантов отличных — немало (хотя отличных как раз и немного). Дружит с ними вокалистка Мария Ежкова — душа в душу, бесконечно и нежно.

Однако на этом совместная профессиональная деятельность и заканчивается.

Потому что Машка худо-бедно подрабатывает своими шубками. А большинство ее талантливых друзей живут только с музыки, где, как известно, много труда и удовольствия, но бесконечно мало денег.

Прийти поиграть у нее на дне рождения — всей толпой и приходят. И играют.

Однако учить материал, тратить время и деньги на репетиционную базу — минимум сорок баксов в час, — для этого нужно иметь более серьезный стимул, особенно тем, у кого уже семьи.

Разумеется, деятельная и пробивная Машка и здесь увлекла народ, заразила, можно сказать, энтузиазмом. Создала свой, как смеются однокурсники, «Mashka-Band».

Но давайте посмотрим, кто у нее в этом «Машка-бэнде» пашет? Про Машку можно не говорить, и так понятно. Танечка Лазуткина — хорошая пианистка, дочь богатых родителей. Бесплатные репетиции ее не напрягают. Отличные курцвейловские полноразмерные «клавиши» возит с собой, благо папа подарил дочке вместительный «Мерседес».

Танечка — вовсе не собираясь никого смешить — очень смешно рассказывала, как его выбирала. Папа спросил: «Какую тебе машину, солнышко?» Танечка ответила: «Серенькую». Теперь жалуется на трудности с парковкой, говорит, надо было сказать — коротенькую.

Лазуткина не только «клавиши» полноразмерные привозит. Еще и весь их пока небольшой «аппарат». Небольшой, но очень крутой. Активная колонка со множеством входов и выходов имеет очень прикольный опцион: труба с разнонаправленными динамиками (нормально охватывающими зал до сотни слушателей) выдвигается как перископ на два с лишним метра. В итоге звук прекрасный, а музыканты могут находиться в любом месте сцены и зала, не вызывая жуткого паразитного фона.

Таких колонок у Таньки две. Тоже папа подарил. Плюс — микшерный пульт на шестнадцать входов. Этого достаточно для всего: гитар, пианино, вокальных микрофонов. Ударной установки пока нет, как и ударника. Слишком хлопотно.

Мониторов для инструменталистов, позволяющих им слышать свою собственную игру, тоже пока нет. И, к сожалению, это не единственная засада «Mashka-Band».

Та же Танечка месяц назад — перед самым отчетным концертом — отвалила на какой-то буржуйский курорт. Внезапно, разумеется. Объяснила, что неудобно отказывать папе, у которого случился непредвиденный отпуск.

Конечно, неудобно. После всех «мерседесов», курцвейлей и колонок, похожих на перископ атомной субмарины.

А оставшимся удобно оказаться без пианистки и аппаратуры разом? И никому не пожалуешься.

Пошли дальше.

Бас-гитарист, Володя Семенов, просто лапочка. Играет не очень, хотя старается. Его пока не берут в серьезные составы. И хотя Машка замечательно относится к этому парню, но в глубине души желает, чтобы и дальше не брали. Иначе искать ей нового басиста.

Гитарист, Коля Волков, у нее реально хороший. Но надолго ли? Откровенно интересуется Машкиными немузыкальными достоинствами, а Машка, при всей своей любви к музыке, не готова таким образом организовывать гонорарный фонд.

Значит, одно из двух: либо команда начнет играть и зарабатывать, либо Коля уйдет искать лучшую долю, во всех смыслах.

И, наконец, вокал.

Самый деликатный вопрос. Она же сама вокалистка. Это и есть корень преткновения всех талантливых людей, волею случая ставших администраторами. Продвигать только себя единственную — увеличить риски для всего коллектива. Искать таланты ярче своего — ах как это отвратительно сознавать.

Наступив на горло собственной песне — опять в прямом смысле слова, — Машка пригласила Валечку Толоконникову с третьего курса.

Это — что-то!

Представьте себе русскую красавицу, не очень высокую, не худенькую, с русой, естественно, косой до пояса и аккуратной головкой с прямым пробором. Щечки розовые, круглые, носик курносый, глазки голубые. Ни одного отступления от стандарта, кроме отсутствия сарафана и кокошника.

И вот выходит это чудо на сцену, берет микрофон, приоткрывает свои алые губки… и наверняка половина великих негров из Нового Орлеана вертятся в гробах, как пропеллеры! Хриплый, как будто прокуренный, бас (притом что девушка не курит вообще), невероятные, низкие обертоны и сумасшедший, мгновенно заводящий зал драйв!

Как говорится, наличие большого таланта в этом невысоком человеке — медицинский факт. Но не только талант присутствовал в Валечке Толоконниковой. В ее обыденной жизни имела место та же безумная страсть, что и в ее вокале. Если человек был ей симпатичен, то сразу определялся гениальным или, как минимум, неповторимым. Если же нет, то имелись иные определения. Для мужчин начальная степень неодобрения была — мудень в штанах. Для женщин, минимально жесткое — сука тупая.

Кстати, высшее одобрение девушка также отмечала двумя нелитованными терминами: …здато и невъ…бенно.

Все это Машка мысленно вспомнила вовсе не для того, чтобы унизить вокалистку-соперницу, а для того, чтобы лишний раз посочувствовать себе, музыкальному руководителю и идеологу «Mashka-Band». Ведь нужно будет и концерты проводить, и следить за тем, чтобы восторженные почитатели Валечкиных вокальных способностей не нарвались на ее способности вербальные.

Но — хватит о грустном. Потому что, похоже, счастье постучалось в ее двери. Тьфу-тьфу, чтоб не спугнуть.

И опять это мистически связано с ее бывшим преподавателем, Ефимом Аркадьевичем. В свое время он, будем называть вещи своими именами, спас ее сестру Женьку. И, что мелочи по сравнению с первым, — дал возможность Ежковой получить диплом маркетолога и рекламиста.

Теперь же он легким мановением пухлой и не сильно мускулистой руки с «Ролексом» последовательно решил целый ряд нерешаемых проблем. С репетиционной базой, с недостающей аппаратурой и, главное… с оплачиваемыми концертами!!!

Его логика была проста и понятна, а счастье заключалось в том, что, осчастливливая Машку, он попутно решал собственные бизнес-задачи. Это делало совместное будущее предсказуемым.

Итак, чем занимался ее препод?

Разыскивал по городам и весям очень талантливых и очень непризнанных художников. Эта задача, как оказалось, была несложной. В городах и особенно в весях — кстати, что это такое? — таланты ходили стаями. Причем практически все — непризнанные.

Дальше было самое трудное: определить, кто из этих непризнанных в принципе промотируем. Береславский, как нормальный ученый, даже выделил и классифицировал признаки этой промотируемости.

Талант — один из них, самый банальный.

Кроме него, имелось еще не менее десятка. Например, задел готовых работ. Все просто, как в его лекциях по маркетингу. Скажем, выкупил Береславский у художника десять работ. И потом вложил в раскрутку (художника и его работ) миллион рублей. Итого в начале бизнеса на одну картину пришлось сто тысяч рублей накладных расходов. Хреновое начало.

А вот если выкупил сто картин? Уже по десять тысяч накладных.

Кроме экономических критериев, были и общечеловеческие. Ведь что получалось: художник за свой труд имел немного, особенно на старте раскрутки. Примерно столько же имел Береславский (в лучшем случае), все остальное уходило на рекламу, пиар и арт-технологии (оцифровать картины, каталогизировать, нанять искусствоведов, напечатать принты, организовать выставки и продажу работ). Обычно же Ефим Аркадьевич в этот период только тратил, хотя категорически возражал, когда кто-то называл его меценатом.

— Я не меценат! — обиженно орал он. — Я — акула капитализма! Я еще заработаю на этих картинах свои миллионы!

При этом он был наполовину прав. Капитализм здесь, несомненно, присутствовал: чем больше «раскручивал» Береславский очередного художника, тем сильнее дорожали залежи картин на его складе. Во всем этом было лишь одно «но» — подобный бизнес не предполагал быстрых денег.

Тем не менее продажи случались. И не все художники переживали тот факт, что из заработанных бабок им достается лишь десять процентов. Даже умные мучились, успокаивая себя тем, что надежные небольшие выплаты лучше ненадежных больших. Глупые же пускались во все тяжкие — от тупого разрыва договора до подторговывания картинами из мастерской по дешевке.

В итоге на каждый удачный опыт у профессора имелись два неудачных.

Что не мешало ему ходить с горящими глазами и ощущать себя в некотором смысле мессией. Он так и говорил, в минуты откровения: «Бог дал этим людям талант, а потом послал к ним меня, его реализовать».

Ни больше ни меньше.

Впрочем, Маше сейчас не хотелось долго рассуждать о бизнесе Береславского, хотя эта тема тесно перекликалась с самым главным. А именно: для раскрутки арт-объектов и их авторов, а также для прямых продаж Ефим Аркадьевич безумно нуждался в потоке состоятельных людей через его богом забытую галерейку в Измайлово! Сладкое слово «траффик» способно сделать маркетолога либо счастливцем, либо… банкротом. Нет траффика — нет продаж. И если в интернет-магазинах траффик виртуальный, то картины, хоть сколько-то стоящие, покупают только после очного знакомства.

Объединившись, обе высокие договаривающиеся стороны получали то, что каждый хотел: «Mashka-Band» — репетиционную базу и публику на концерты, Береславский — вожделенный целевой траффик. Почему целевой? Потому что круг приглашенных устанавливал он сам. Пригласить же людей на закрытый концерт было куда легче, чем просто в галерею. А среди его знакомых имелось до черта людей с деньгами и эстетическими потребностями.

Вот такой у них завязывался кросс-промоушн, и, соответственно, такая была главная радость музыкально-административной жизни вокалистки-бизнесменши Марии Ежковой.

Но были и еще радости, тоже начавшиеся с вечера и продолжившиеся с утра. Женька прошла вчера очередное обследование и получила заключение, сделавшее и маму, и папу, и старшую сестру счастливыми, — практически здорова. Лишь Венька с Электрой никогда, к счастью, не видевшие среднюю сестру полуживой, отнеслись к новости спокойно. А новость-то действительно была крутая: далеко не все дети, перенесшие протезирование клапанов, оказываются такими счастливчиками. Теперь Женюля может спокойно учиться в институте, в чем тоже поможет Береславский.

Электровеник также порадовал: оба сдали тесты на переход в спецшколу. Машка не была уверена, что Электре нужна повышенная физматподготовка, но язык там отличный, а слишком много свободного времени у сильно умной девчонки — тоже нехорошо. Пусть лучше математикой напрягает извилины, чем еще чем-нибудь, менее безопасным. Вениамин же спал и видел учебу в физматшколе, где уже учились его головастые друзья.

А еще — вчера состоялся не только первый концерт «Mashka-Band» для публики, изначально пришедшей на них, но и первый в истории группы оплаченный концерт. Береславский вообще-то платить не собирался, однако необдуманно пообещал, что если кто-то из посетителей купит картину, то отдаст половину денег музыкантам. Потом, возможно, пожалел, но — пацан сказал, пацан сделал. Вот так четверо джазменов — себе Машка в этот раз денег не брала — стали обладателями аж сорока тысяч рублей! Басист был счастлив, Коля Волков — озадачен и сбит с толку (неужели он недооценил свое нынешнее место работы?), Таня Лазуткина просто забыла взять свою десятку, вероятно — из-за незначительности суммы. Валечка же вслух выразила крайнюю степень одобрения, и Машка едва успела отвлечь седого толстого господина нефтяника от этого фонетического откровения.

Очень вовремя отвлекла. Седой господин пригласил джаз-бэнд на свой корпоратив на следующей неделе, пообещав — страшно сказать! — две тысячи баксов (!), то есть — шестьдесят тысяч рублей! Похоже, очередной хитроумный, хоть и мало реалистичный план профессора Береславского снова оказался выполнен на миллион процентов!

Машка старалась не думать об этом заказе, боясь, что решимость седого господина утром растает. Но не растаяла — он уже звонил и подтвердил концерт, предложив забрать аванс.

С этих двух тысяч Мария даже себе чего-нибудь возьмет: вчера не хотелось опускать гонорар ее музыкантов ниже заветной десятки. Это будут первые Машкины деньги за собственно пение. Раньше за свое пение платила только она сама.

В общем, все шло отлично, ведь удача, как и беда, не ходит поодиночке. Уже сегодня с утра позвонил мужчина, скоро должен заехать, купить две норковые шубки. Машка уверена — без шуб не уйдет, чутье у нее есть, явно гражданин все продумал и, видать, хорошо полазил по Интернету. Товар у Ежковой действительно правильный. По соотношению цены и качества, может, даже один из лучших на рынке. Оно и понятно: никаких накладных расходов, сама ведет переговоры, сама таскает тюки, сама решает все проблемы. Так что пусть скорее приезжает, деньги лишними не будут.

«А ведь что-то было еще. И тоже хорошее», — задумалась Ежкова, перебирая в уме достижения последних двух дней. Икрой занялся Береславский, что хорошо. С пароходом возился Михалыч, они оба уже на заводе. Тоже хорошо. Но явно не это сидело в дальнем уголочке мозга и никак не хотело вспоминаться.

Наконец вспомнилось.

Смешной кавказец вчерашним триумфальным вечером.

Восторженный почитатель ее джазового вокала.

Ефим Аркадьевич, конечно, не преминул отметить, что у данного слушателя это первый джазовый концерт в биографии. Уел, конечно.

Но вовсе не отменил яркого впечатления.

Кавказец смотрел на Машку как на богиню.

Ежкова не девочка, знает, чем порой заканчиваются такие взгляды. Особенно — с мачо горского происхождения. Но этот тонкоусый красавчик был такой откровенный в своем порыве, что Машке не захотелось реалистично додумывать историю возможных отношений.

Потому, наверное, и не смогла сразу вспомнить.

Да, думать о стройном брюнете с живыми черными глазами было приятно. Что ж, если парень еще проявится — она не пошлет его сразу вон. Хотя и легких побед не пообещает.

Мысли о мужчинах снизили градус ее счастья.

С мужчинами все как-то не получалось. Вон с тем же Ромкой вялотекуще тянется уже четыре года. То он появляется в ее жизни. И надо сказать, красиво появляется. То исчезает, тоже без скандалов и неприятностей.

И все вроде с ним хорошо и не напряженно.

Но Машке, как ни странно, хочется напряжения. Ей, как ни странно, хочется быть обязанной своему мужчине. Причем не как-нибудь, а на всю жизнь.

Ромке же, по-видимому, ее готовность к жертвам на фиг не нужна. Ему милей его нынешнее, ни к чему не обязывающее состояние.

«Ладно, — вздохнула про себя Машка. — Пусть сидит в запасе». Она все чаще задумывалась о ребенке, уже вне связи с предполагаемым замужеством. И в этом варианте Ромка вполне мог сгодиться. Особенно если его заранее не предупреждать — она ж не собирается потом просить с него алименты.

Зазвонил мобильный.

Вот и покупатель двух шубок.

— Вы не заняты? — вежливо осведомился он. — Я могу к вам подойти?

«Надо ж, какая деликатность!» — удивилась Машка. И даже дурацкая мысль в голову пришла: а может, это грабитель? Но все равно ему придется идти через охрану, она хоть и скромный офис снимает, однако ж — в бизнес-центре класса В+.

— Заходите, — ответила вслух Мария. — Скажите охране, что в восемнадцатый офис, второй этаж. Они пропустят.

— Хорошо, иду, — сказал покупатель.

Через пару минут он уже стучал в дверь.

— Можно?

— Можно, — ответила Ежкова. Она заранее вынесла из кладовки с десяток шуб, подходящих по описанию пришедшему покупателю.

Он немедленно занялся их изучением, с восхищением пропуская струящийся мех через свои пальцы.

Мужик, честно говоря, Машке не понравился. Не похож он был на обладателя больших капиталов. Зато похож на человека быстрого и решительного. Может, и в самом деле уголовник? Вон, пальцы исколотые. Их всегда тянет к ювелирке и мехам.

Она не торопясь села за стол и положила ладонь на кнопку тревожного вызова. Работая с такой продукцией, привыкаешь к подобным технологиям.

Но посетитель пока ничего злобного не совершал.

Более того, одну шубку он выбрал. Цена — немаленькая — устроила. Сказал — для жены.

— У вас такая миниатюрная жена? — спросила Ежкова. — Это сорок второй размер, причем — небольшая полнота.

— Думаю, в самый раз будет, — сказал покупатель. — А вторую я вас попрошу на себя примерить.

Машка с некоторым сожалением выпустила из рук тревожную кнопку, но скорей — от головы. Сердце ей теперь ничего тревожного не подсказывало.

Она взяла в руки вторую шубу — еще более дорогую, из короткошерстной серебристой норки. Топ ее модельного и ценового ряда.

Мужчина не дал ей надеть шубку самой, взялся помочь. Ловко подал одеяние. Вряд ли уголовник, подумала Машка. Она всунула руки в рукава, начала было застегивать пуговицы.

А дальше на секунду померк свет. И когда вновь включился, она с ужасом обнаружила, что ее руки и рот сжаты железной хваткой, глаза смотрят в светло-серую стенку, а в ухо шепчет страшный всепроникающий тихий голос.

— Не вздумай орать, — спокойно говорил посетитель. — И не брыкайся, иначе сделаю больно.

Когда она успокоилась, если это можно так назвать, нападавший ослабил хватку.

— Что вы хотите? — спросила Машка. Хотела спросить уверенным голосом, но — не получилось.

— Деньги за икру, — просто ответил незнакомец. — Это ведь не ваша была икра.

— Не моя, — вынуждена была согласиться Маша. И тут же разозлилась на себя. Вообще-то она собиралась сказать, что ни про какую икру ничего не знает.

— Вот и я говорю, не ваша, — вежливо повторил незванный гость. — Но вернете мне шесть миллионов, и она будет ваша.

— Да вы что?! — К Машке даже голос вернулся. — Какие шесть миллионов? У меня ее по двадцать пять тысяч за кило брать не хотят. Приходите и забирайте свою икру к чертовой матери. То, что уже продала, понемногу верну.

— Ты вернешь мне шесть миллионов, сука, — холодно сказал мужчина. — Будешь тянуть время — вернешь восемь. Мне тебя подрезать или так поверишь?

— Верю, — пролепетала Машка. Когда сталкиваешься с таким в жизни, сразу понимаешь, что крутые и уверенные герои из боевиков — либо профессионалы, либо голая выдумка беллетриста.

— Я сейчас уйду, — сказал мужик. — Гони все деньги, что есть.

В кассе было сто тысяч за предыдущую покупку. Машка только подумала о них, как гость, проследив взгляд, уже доставал пачку тысячерублевок.

Машка заплакала.

И вовсе не из-за ста тысяч, а из-за того, что такая прекрасная еще двадцать минут назад действительность полностью и начисто разрушалась. Шести миллионов у нее нет, а этот гад теперь из ее жизни исчезнет либо с деньгами, либо с ее жизнью.

— Ты все правильно поняла, — сказал посетитель. — Я многих убил. Даже этим утром одного. Но тебя убивать не придется. Потому что ты все правильно поняла.

Машка молча кивала, не в силах говорить. Она не могла сопротивляться, сломанная изначально.

— Все, — сказал мужик. — Закончили на сегодня. Сколько стоит шуба? — неожиданно спросил он.

— Маленькая — семьдесят тысяч. Большая — двести.

— Торговаться не буду, — усмехнулся тот. — Беру только маленькую. Твой долг — пять миллионов восемьсот тридцать тысяч. Все по-честному. Заверни и дай чек.

Машка как зомби оформила документы и положила шубу в большой полиэтиленовый пакет, ни разу не взглянув в глаза посетителю. На прощание тот назвал ей всех членов ее семьи, включая Электру и Вениамина. Машка не удивилась. Чего-то похожего она и боялась с самого момента появления этой чертовой икры. Только старательно отгоняла от себя страшные мысли.

А еще она напоминала сама себе кролика, упирающегося, но мелкими шажками семенящего в пасть к питону. Как на старых надписях в метро — «ВЫХОДА НЕТ».

Когда незнакомец ушел, она села за стол и без единой мысли просидела сколько-то времени. Именно без единой мысли, опустошенная и выпотрошенная.

Очнулась, когда открылась дверь.

В кабинет вошел вчерашний кавказский воздыхатель.

— Что с вами? — встревожился он. Было отчего испугаться — Машкин цвет лица не отличался от цвета стены.

— Ничего, — еле выговорила Ежкова и вот теперь потеряла сознание по-настоящему.

Очнулась на диванчике для посетителей.

Окно было распахнуто, ворот блузки расстегнут. А еще болели мочки ушей. Тут до нее дошло, что ее спаситель и сейчас их трет.

— Больно же, — сказала она.

— Простите, — извинился он. — Мы всегда так пьяных оживляем. — Сказал и еще больше смутился.

Несмотря на ужас ситуации, Машке стало смешно.

Несмело улыбнулся и второй посетитель.

— Простите, что без спроса, — извинился он. — Охрана сказала, вы на месте, а на звонки не отвечаете. Я забеспокоился.

— А как же они вас пропустили, без моего подтверждения? — спросила Маша, уже предполагая ответ.

— У меня удостоверение. Я в милиции работаю. В Астрахани.

«Вот круг и замкнулся», — подумала Мария. Парень ей нравился. Но никакого желания делиться с ним своими проблемами у нее не возникло. Это ж не его близким угрожал страшный визитер. А то, что он не обманет и будет убивать, Машка не сомневалась.

Джама не стал настаивать с расспросами.

Просто решил для себя, что главное в его жизни уже случилось — он ее встретил. Значит, со всем остальным можно не торопиться.

А Грязный с большим пакетом на коленях уже сидел в очередном шайтан-такси, везущем его к арт-центру «Винзавод». Из динамика неслась какая-то бесконечная восточная мелодия, давно уже ставшая неотъемлемым атрибутом новой Москвы.

Не доезжая пары кварталов, вышел, рассчитавшись с неразговорчивым водителем.

К скверу зашел с другой стороны.

Девушку увидел на той же лавочке, в той же позе.

«И страница наверняка та же», — усмехнулся про себя Краснов. Впрочем, когда он подошел ближе, улыбка с его лица сошла окончательно.

Девушка сидела над книгой, недвижно как статуя, не видя ничего вокруг себя. Только слезы время от времени падали на вздувшуюся от влаги мелованную страницу.

— Я пришел, — сказал Грязный.

Она встрепенулась, как после сна. Взглянула на Грязного и улыбнулась ему так, как никто еще в его не такой уж короткой жизни ему не улыбался.

— А я вот тебе шубу купил, — неожиданно сказал он.

Она не шевельнулась. Он взял ее руку, сунул внутрь пакета и окунул узкую ладонь в теплый пушистый мех. Девушка вся сжалась, ничего не ответив.

— Ладно, пошли, — скомандовал он. Ему, непонятно отчего снова хотелось плакать.

Она вскочила и теперь сама схватила его за руку. Да с такой силой, какую он от этой субтильной девчонки никак не ожидал. Грязный с трудом расцепил ее пальцы, галантно взял под руку и пошел ловить машину. На метро ехать не пожелал: Джама тоже жил на этой ветке, а теперь даже маловероятные неприятные случайности необходимо было исключить.

9. Москва. Рублево-Успенское шоссе. Полеев и Амиров

Пробок в общем-то не было, но за один цикл машина проскочить светофоры не успевала.

— А чего мигалку не включишь? — подколол Амир своего одноклассника. Они вольготно расположились на широком заднем сиденье длинного «Ягуара XJ». — Или отсутствует?

— Присутствует, — буркнул одутловатый, выглядевший старше своего возраста Полеев. — Просто надо быть ближе к народу.

Булатов заливисто заржал.

— Ты всегда был юмористом, — оценил он.

Некоторое время ехали молча. За окнами мелькали высоченные заборы вдоль дач государевых людей и примкнувших к ним коммерсантов. Изредка попадались и нероскошные пейзажи, которые тут же могли смениться видами люксовых вилл, бутиков, торговых центров.

— Сколько ж сюда денег вбухано, — никак не мог успокоиться Амир. — Продать десяток дач — можно перестроить пол-Астрахани.

— Продай половину своего бизнеса и перестрой всю, — огрызнулся Полей. Не любят чиновники критику, даже от старых друзей.

— Слушай, Полей, — не обратил внимания на резкость Булатов. — Все хотел спросить — а почему ты на этом английском сарае ездишь? Не западло? Ваши вроде все на «аудюхах» длинных. А этот даже не бронированный.

— У тебя два вопроса получилось, — ухмыльнулся одноклассник. — Отвечаю. На «Ягуаре» — потому что красивый: уже имею право ездить на чем хочу, а не на чем все. Насчет брони — это все ваши южные штучки. В Москве — стабильность. И бизнесом я не занимаюсь, как ты знаешь.

Амир чуть снова не заржал, но решил, что при водителе этого делать не стоит. Хотя его и про южные штучки тоже порадовало. Будто он не помнит подвигов юного прокурорского сынка. В том числе — с летальным исходом.

Тем временем подъехали к дому Полея.

Не успели остановиться, как зеленые, метра три в высоту ворота плавно пошли назад, в глубь двора. «Ягуар» въехал внутрь и остановился напротив главного входа в большое трехэтажное здание классического темно-серого цвета и столь же классических форм. Верх был отделан клинкерным кирпичом, низ — более темным природным камнем.

К задней дверце подскочил слуга — или охранник? — открыл ее и подал руку грузному Полееву. Амир выбрался сам — он и сейчас баловался на татами, не позволяя себе, как он выражался, освинеть.

— А где твои? — войдя в дом, спросил Амир.

— Полина с детьми в Италии.

— Хорошо устроился, — усмехнулся Булатов.

Вышколенная горничная подала удобные тапочки и пригласила в гостиную, идя перед ними и раскрывая двери.

Булатов с интересом разглядывал ее аккуратную попку, обтянутую шоколадного цвета длинной юбкой.

Когда остались одни, прокомментировал:

— Ну, с этой можно и без жены перекантоваться.

— С этой — нельзя, — тихо сказал Полей. — Неизвестно, кто узнает раньше: Полина с ее отцом или те, у кого она на службе.

— О-о, как все запущено, — даже расстроился Амир, в мыслях уже облапавший миловидную домработницу. — И как из положения выходишь?

— Потом расскажу. Когда гулять пойдем.

Вот это уже решительно не понравилось однокласснику. Что ж, Полея в родном доме прослушивают? Ну и что это за жизнь? И на хрена тогда миллионы?

Хотя друг детства знал, куда перся. Наверняка знал. И несмотря на все заморочки, игра наверняка стоила свеч. Без Полькиного папы сын районного прокурора тоже бы делал карьеру в районе. Потому что у городского прокурора есть свой сын.

Да и Амир немало поимел от такого родства и детской дружбы.

Впрочем, детская дружба, похоже, подходит к своему естественному концу. Или — противоестественному?

Посидев минут пять и выпив по стакану необыкновенно вкусного чая — Полей стал большим гурманом, даже винотеку в подвале собственную заимел на две тысячи бутылок, — старые друзья покинули дом через заднюю дверь, пересекли огромный, засаженный соснами внутренний двор и вышли через калитку прямо в лесок.

— Тут тоже микрофоны на каждом дереве? — уточнил Булатов.

— Тут — не на каждом, — успокоил Полей.

— Уже легче, — пробормотал Амир. Похоже, лучше бы было им встретиться в какой-нибудь городской кафешке. Хотя в спальном районе зеленый «Ягуар» с кошачьими росчерками задних фонарей тоже бы выглядел необычно. А на метро Полей небось уже лет двадцать не рассекал.

В итоге они оказались на небольшой полянке со вполне цивильными красными скамейками. Не в полном уединении — то и дело по тропинке проходил кто-нибудь из дачников, — но, похоже, вне зоны досягаемости ушей Полины и ее длиннорукого папаши.

— У меня двадцать минут, — предупредил Полей.

— Мы так не договаривались, — начал всерьез злиться Амир. — Зачем я к тебе тогда летел?

— Через полчаса ко мне приедет… — Леха назвал известную фамилию человека из телевизора. — Возьмет интервью и свалит. А мы продолжим.

— Ладно, — пробурчал Амир. Конечно, неплохо бы эту паузу использовать вместе с попастой домработницей, но Булатов пока не готов стать порновидеозвездой. Придется посмотреть телик. Или просто поспать, недосып у серьезного бизнесмена — вещь хроническая.

Впрочем, и двадцать оставшихся минут — тоже время. Поскольку каждая минута такого разговора может изменить чью-то жизнь.

— Итак, какова повестка дня? — спросил Полей.

— Я думал, ты мне скажешь, — уклонился Амир.

— Не понял, — нахмурился Леха. — Кто из нас просил о встрече?

— Ладно, — жестко сказал Булатов. — Хватит коту яйца крутить. Мы еще партнеры или уже нет?

— А с чего такие вопросы? — удивился Полей. Но как-то не очень естественно.

— Нефтегаз — будет наш общий проект или только твой? Там от тебя люди крутились, а меня, похоже, побоку.

— Не мой и не твой, — спокойно ответил Полей. — Наши с тобой — рыба, порты, склады. Только твое — игры с Ираном.

Амир вздрогнул. Про бизнес с Ираном Полей не должен был ничего знать: они договаривались не начинать новых дел, не поставив друг друга в известность.

— Там все само шло в руки, — поспешил сказать он.

— Знаю, как шло, — ухмыльнулся Полей. — Дали господину Зурафу двадцать лямов зелени. На общий бизнес. Причем два ляма — вообще без документов. Типа совсем честные и доверчивые. А когда он на четырнадцать лимонов купил корабли и порт — для общего бизнеса, — потребовали денежки обратно. Денег не было — забрали бизнес, так? А он стоил побольше, чем двадцать лямов.

— Обычная операция, — отмахнулся Булатов. — Можно подумать, ты святой. Я просто не успел поставить тебя в известность. Половинная доляха — твоя. Внесешь только десять лямов.

— Не внесу, — сказал Полей. — И отмазывать тебя не буду. Ты же не успел поставить меня в известность.

— А в чем проблема-то? Зачем отмазывать?

— Затем, что господин Зураф нашел скважину на самый верх. А все ваши переговоры с самого начала писал на видео. Да еще с двух ракурсов. В том числе последние, где твой человек угрожал его детям.

— Б…! — вырвалось у Амира. — А таким валенком выглядел! Сначала все плакал, как ему эмбарго обойти, а потом — что честные купцы исчезли! И что теперь посоветуешь?

Вместо ответа Полей сорвал длинную травину и стал жевать ее желтыми прокуренными зубами.

— Так что посоветуешь? — переспросил Амир.

Страницы: «« « 23456789 » ... »»