Игра времен (сборник) Резанова Наталья
Тяжелая дверь не была заперта, даже прикрыта – Проклятые не имели привычки таиться друг от друга, – и стоявшей на часах Ранд хорошо была видна Старшая. Та сидела у огня, вытянув ноги, и, зная, какое расстояние пришлось ей сегодня преодолеть, Ранд не без основания предполагала, что Старшая отдыхает. Но Гейр отдохнула уже давно. Она размышляла. Размышляла! Вот уж бессмыслица с точки зрения какой-нибудь юной Проклятой, только что прошедшей Одиночное Странствие, знающей лишь меч и Служение, Служение и меч. Но Старшая, от которой зависит благополучие Крепости, а значит, и всего Круга, обязана размышлять. У Гейр к тому же была особая причина. Она пришла уже к возрасту, когда пора задуматься о преемнице. Ей было двадцать пять лет. Еще лет пять-шесть, и если она не уйдет с Небесной Охотой – впереди храм, обучение молодых. По обычаю, уходя, Старшая сама назначала ту, кто должна наследовать ей. Если же она погибала прежде, Старшую выбирали. Так произошло в свое время и с самой Гейр. Но выбор должен пасть на достойнейшую, а пока Гейр не видела таковой среди подчиненных. Конечно, все они воюют хорошо, по-иному просто не может быть, однако от Старшей, помимо отваги и умения обращаться с оружием, требуется много иных качеств. Но откуда беспокойство? Ведь не завтра же ей уходить! А даже если и завтра – Крепость выстоит. А пока лучше послушать шум дождя, он так приятен, если вспомнить о Южной границе, где не выпадает и капли влаги.
Но, кроме шума дождя, по плитам коридора слышались шаги и переговаривались дозорные.
Вошла Ранд.
– Ардви Пришлая с дозором и донесением.
– Пусть войдет.
Пока Ранд ходила за вестницей, мысли Гейр обратились к Пришлой. Она всегда жалела Ардви и понимала ее лучше, чем кто-либо в Крепости, хотя особой откровенности между ними никогда не было. Она обязана была понимать. Не можешь быть проницательной – не становись Старшей. А Пришлая… девочка бежала в Крепость в поисках полной свободы (которой вообще не бывает), а нашла тяжкое Служение. Что ж, она сумела принять его и подчиниться. И все-таки жаль… Чего? Сумасшедшей мечты? Странное дело – думая о Пришлой, Гейр почему-то была уверена, что Пришлая также думает о ней и понимает ее. Поэтому-то, что Пришлая говорит и смеется больше других, Гейр не смущало. Преданна она не меньше. А может быть, и сильнее. Врожденные способности у нее великолепные. Во всяком случае, упражнениями, к которым каждая Проклятая приступает чуть ли не с младенчества, она овладела уже в том возрасте, когда Проклятая считается уже давно совершеннолетней, и все же сейчас не уступит остальным. Да, если бы Пришлая не была Пришлой… Эта мысль в последнее время посещала Гейр. Нечасто, но посещала. Однако Ардви никогда не будет Старшей. В Крепости слишком чтут традиции, и первой, кто обязана их чтить, будет Старшая над Крепостью. Она, Гейр, и та, что за ней. А Пришлая есть Пришлая. Плохо у нее с почтением к кому-либо и чему-либо. И, кроме того, она слишком любит размышлять. А это уж обязанность Старшей, для рядовой Проклятой это лишнее.
Но Ардви уже салютовала ей, входя в комнату. Вода стекала с ее панциря и волос, выбившихся из-под шлема, но выглядела она бодро – какая Проклятая замечает дождь? А в глазах, пусть чужого, не здешнего цвета, если не почтение, то привычная преданность Старшей.
Ранд остановилась у двери, и Гейр не сделала ей знака, позволяющего уйти.
– В дозоре я встретила человека по имени Ассари, проводника ремеслом, – четко произнесла Ардви. – Он утверждает, что имеет нечто сообщить тебе…
– Где ты оставила его?
– На постоялом дворе у Вартари. Прикажешь доставить его в крепость?
– Прикажи, старшая! – Ранд рванулась было с места, но Гейр остановила ее.
– Я помню Ассари. Его можно впустить в Крепость. Но такой необходимости нет. Разве он в опасности?
– Он в безопасности. Кого ты пошлешь за ним?
– Никого. Поеду сама. Немедленно.
– Нет, не ты, Ардви. Ты устала, только что с дозора и заслужила отдых.
– Но я вовсе не устала, Старшая!
Она и в самом деле не выглядела утомленной. Но Гейр не видела причины доводить людей до износа.
– Или ты думаешь, Ардви, что я без тебя не найду дорогу?
Та покорно склонила голову.
– Ступай отдыхай. Ранд, подай мне плащ и панцирь. – Меч Гейр сняла со стены сама – к нему не должны были прикасаться чужие руки, даже руки сестры-Проклятой. – Кто на часах у наружного входа?
– Ауме.
– Кликни следующую смену и прикажи седлать коней. Вы с Ауме едете со мной. Все.
Дождь начинал стихать, когда они покинули Крепость, и уже почти перестал, когда они подъезжали к селению. До рассвета было еще далеко, но на юге над пустыней поднималось бело-фиолетовое свечение, исходившее из тех раскаленных далей, что недоступны человеку. Пограничные жители привыкли к нему и вовсе не замечали, а пришельцы боялись и считали дурным предзнаменованием.
Ассари, приученный спать чутко, сразу проснулся от топота копыт во дворе и, прислушиваясь к голосам внизу, стал быстро одеваться. Но когда он разобрал, перед кем так распинается Вартари, ему стало не по себе. Он, конечно, понимал, что Крепость быстро отзовется, но не предполагал, что к нему заявится сама Гейр, Старшая Крепости, – к человеку с сомнительным статусом бродяги, сомнительным даже здесь, в Круге, превыше всего в этой жизни ценившем неизменность.
Их было трое. Одна оставалась внизу, с лошадьми, другая встала снаружи, у двери, а Гейр вошла. Ассари, как всегда, прижав руки к груди, низко поклонился. Но на сей раз его почтительность не была шутовской маской, скрывавшей презрение и насмешку. Гейр он видел лишь однажды и довольно давно, но не спутал бы ее ни с кем из воительниц Крепости, хотя выделял ее внешне только белый плащ – знак старшинства. Однако если бы некий идеальный дух Проклятой мог получить телесное воплощение, оно было бы именно таким – сильное, великолепное тело с безупречной мускулатурой, темное лицо с неподвижными правильными чертами, черные, зеркально блестящие волосы. Этот лик казался бы безжалостным, если бы не был воодушевлен мыслью о Служении. Гейр. Само Служение. Чистокровная Проклятая.
– Величайшая дозволит мне сказать?
– Я слушаю.
– Да простит меня доблестная Гейр, если я суюсь не в свое дело… Не так давно я служил при посольстве рыцарей Галара. Это на Севере… Они пришли просить заем в Город… ничего им, конечно, не дали, глупейшая была затея… Ну, к делу это не относится, или, может быть, наоборот… – Он рассказывал, перескакивая с пятого на десятое, о сговоре между северянами и кочевниками.
Гейр слушала его внимательно, но, едва он умолк, быстро спросила:
– Сколько их?
– Кого?
– Северян.
– Меньше сотни. Но они все хорошо обучены и вооружены. Вдобавок они без денег, озлоблены своей неудачей и наслушались всех глупостей и мерзостей, которым полон Город.
– А кочевников?
– Их вождь говорил, что в его племени до двухсот всадников. Может, им на Западе удастся сманить еще кого-нибудь. Горожане не пойдут, знаю я их. Думаю, сотен до пяти наберется.
– Давно ты оставил их?
– Три месяца назад. Но я гнал напрямик, по тропам, которые известны только мне, а они должны были свернуть на Запад, за подкреплением. Полагаю, я их хорошо обогнал.
Но Гейр не ответила. Она уже обдумывала новую задачу, с которой должна была справиться. Новая ли? Привычная, хотя давно уже в Круге не было большой войны, года два. Кочевники – обычное дело, они являются сюда регулярно, шайками, отрядами, ордами. Но не было такого случая, или не запомнилось такого случая, чтобы в Круг оружно являлись северяне. Кочевники приходят грабить, а тем, другим, похоже, захотелось испытать силу Крепости. Что ж, их дело. Мое дело – защитить Круг и Крепость.
И, мысленно готовясь к войне (пять сотен – немного! Но наши потери должны быть ничтожны), она ни на мгновение не вспомнила о Гейрит. Как подлинная Проклятая, Гейр заботилась о дочери не больше, чем обо всех своих подчиненных. Любить надлежало не родных по крови, а сестер по оружию, тех, что и составляли Крепость. Так складывалось веками, и Гейр не представляла собой исключения.
О войне в ту минуту думал еще один человек, сидя на ступеньках наружной лестницы, – Вартари, хозяин постоялого двора. Он не подслушивал – не посмел, да и не смог бы – у дверей стояла Проклятая, но был достаточно разумен, чтобы понять, в чем дело, раз Старшая явилась самолично. И это представлялось ему выгодным. Война – радости мало, но Проклятые всегда выигрывали войны. Другое волновало его. Помимо гостиницы, он владел значительными земельными участками, а рук, чтобы обрабатывать их, не хватало. Жители Круга внаем шли неохотно, только в виде редчайшего исключения. Между тем дешевая рабочая сила была нужна. Если бы пленные! Но в Крепости пленных не брали, так же, как сами не сдавались в плен. Таков Закон. Законы в Крепости не писаны, но известны всем. Никаких пленных, никаких рабов для Крепости. Другое дело, если жители Круга изловят беглецов с поля, им препятствовать не будут. И Вартари ждал.
Ждал и Ассари. Теперь он позволил себе разогнуться и взглянуть на Гейр. От нее исходило какое-то холодное сияние. Ничего не поделаешь – чистокровная Проклятая. Чистокровная, огрызнулся он про себя, стыдясь собственного восхищения, что вообще это значит? Кто был отец Гейр – заезжий рыцарь, кочевник, такой же проводник, как он, или простой землепашец из Круга? И кто отец ее дочери? Попробуй спроси, если жизнь не дорога.
Наконец она соизволила произнести:
– Что ты собираешься делать?
«Легко сказать! В Круге скоро станет слишком жарко. Надо поскорее убираться куда-нибудь, где потише. Где у нас области самые тихие, точнее, замиренные, да и торгануть можно прилично?»
– Я собираюсь отправиться на Восток, досточтимая.
– Хорошо, тебе дадут провожатых до границы.
Это была единственная награда, которую он мог получить от Проклятых, и ему этого было достаточно. Безопасность – тоже товар.
5. Проклятие юга
– Я убил его!
Анарбод стащил с головы шлем, размазывая по лицу пот вперемешку с грязью и слипшимися космами. Двое оруженосцев выволакивали на берег тушу броненосного льва. Подъехавший Тевтат окинул взглядом мертвое чудовище. Да, Анарбод – настоящий боец, несмотря на свои легкомыслие и хвастливость, и хотя Тевтат не одобрял затеянной охоты, он не мог не оценить храбрости капитана.
Из камышей стали появляться усталые загонщики. Подъехал Хрок, все время державшийся в стороне. Как и все его соплеменники, он предпочитал пространство сухое и ровное и уж вовсе не понимал галарцев, которых восхищало постоянное тепло и незамерзающие реки, где они на привалах стремились поплескаться, совершенно наплевав на злых духов, коих они этим неразумным действием способны привлечь.
Спешившись, Анарбод нагнулся над своей добычей.
– Ну и что? – спросил он у вождя. – Что делать дальше? Как снять с него панцирь?
– Не знаю, – равнодушно ответил Хрок. – Ремесло – не наше дело.
Обойдя льва и пнув тушу ногой, Анарбод вновь подозвал оруженосцев:
– Никар! Кьяр! Ободрать его! И броню не повредить!
С пологого берега спускался Гриан.
– Ну, что, – крикнул ему Анарбод, – гадальщик-то не ошибся? Помнишь, в Городе?
Гриан, не ответив, отсалютовал командиру.
– Разведчики вернулись, – негромко сказал он. – Впереди деревня.
– Ну, если и эта пуста… – процедил Тевтат.
Гран кивнул.
– Дыма не видно над крышами.
Они понимали друг друга. Поход начался хорошо. Еще один кочевой род, после междоусобиц лишившийся своих пастбищ, пошел вместе с ними. В пути обошлось почти без потерь. Один конюх сорвался в предгорьях с обрыва, двое солдат умерли от черной лихорадки, несколько кочевников Хрока утонул при ночной переправе, да еще одного из рыцарей убило в лесу чудовище, похожее на гигантского пятнистого червя с когтистыми лапами, – кочевники называли его «кунда». Словом, мелочи. В самом же Круге их встретили тишина и спокойствие. Никаких опасностей, коими стращал их мошенник Ассари. Нигде не было ни тени Проклятых. Более того, людей вообще не было. Две деревни, попавшиеся им на пути, были покинуты жителями и мигом разграблялись кочевниками, которые успевали опередить галарцев. Впрочем, за такую добычу галарцы и не стали бы с ними спорить. Кочевники хватали все, что попадалось под руку из оставленного, – одежду, еду, кожи, холсты, даже посуду, глиняную, деревянную, даже плетеную, то, что северяне никогда не стали бы брать, тряпки какие-то засаленные, корзинки дырявые, все, что может пригодиться в стране, где зазорно считается заниматься ремеслами, разве что дверей с петель не снимали, – а потом поджигали дома для развлечения. Но Хрок был недоволен. Не было скота, даже мелкого. Не было мехов, доброй ткани, ценной утвари. Не было женщин, рабов, а главное – не было золота. Тевтат же понимал, что его и не должно быть в деревнях Круга. Все сокровища наверняка собраны в Крепости. А деревни… Здесь не было городской роскоши, богатство так называемых «сказочных земель Круга» составляли плоды воды и земли, но все же с удивленным вниманием рыцари Галара замечали, что крестьяне в Круге, судя по всему, живут богаче и основательнее, чем многие из знати на Севере. Что же касается пустых деревень и молчания Проклятых, только дикие кочевники могли верить в то, что перед ними просто разбегаются в страхе. Тевтат чувствовал скрытую опасность и выставлял вокруг лагеря основательную охрану.
Подъехал Анарбод. Он уже понял, в чем дело.
– Высокородный! Неужели ты опять пустишь вперед этих кривоногих? Когда же придет и наш черед поразвлечься?
– Не забывай, что мы воюем с Крепостью, а не с Кругом. Круг – вассальное владение Города, и нападение на Круг может вызвать нежелательные последствия для Галара.
– Это нам нужен мир с Городом, а нашим союзничкам – глубоко наплевать. И если они чего натворят в Круге, пусть сами и расплачиваются. Кроме того, – Анарбод подавился смехом, – мы знаем скорости, с какими в Городе принимают решения. Они сами ни на кого не нападут – побоятся, а пока будут нанимать, мы трижды умрем от старости.
– Хорошо. Гриан, – Тевтат обернулся к капитану левой руки, – ты тоже поедешь вперед. Возьми десять воинов и проследи, чтоб деревню не поджигали. Мы встанем там на ночлег.
Покатились вперед соплеменники Хрока на своих низкорослых, но резвых лошадях, двинулись латники, с визгом тронулись телеги обоза. Броню с убитого льва так и не сумели снять, и Анарбод велел бросить изуродованную тушу, где лежала. Было жарко, и от нее уже начинало пованивать.
Тевтат ехал медленно. Деревня снова оказалась пуста. Кто-то их предупредил, это не подлежит сомнению… Но он достаточно опытен, чтобы не допустить ловушки.
Они заняли деревню. Но воины, за исключением офицеров, предпочитали не оставаться в пустых домах, а располагались на ночлег у костров и телег. Круг пугал многих, хотя они и не признавались в этом. Говорили, что реки здесь что ни год меняют течение, поэтому на внешней границе Круга так много озер и болот. А в здешних лесах сохранилось много всякой нечисти, которую во всех остальных пределах Огмы уже истребили подчистую. Даже в Галаре, где народу не в пример меньше, чем в центральных областях, например, птицы-единороги, которые в Сердцевине сохранились лишь на вывесках гостиниц, здесь встречались чуть ли не каждый день. Однако это были существа пусть с виду и жутенькие, но безобидные. Были твари и поопасней – та же кунда, мерзость такая. Это не говоря уже о демонах. Но о демонах пока не было ни слуху ни духу, слава Небесам!
Деревня, третья по счету на их пути, стояла на открытом месте, в стороне от леса. С точки зрения защиты от демонов это была полная дикость. Они подбадривали себя разговорами. Среди сородичей Сьета нашелся один, по имени Зу, который похвалялся, что как-то нанялся сопровождать проезжавших Круг купцов из Сердцевины и не раз видел Проклятых.
– Какие они? – допытывались у него. – Как выглядят?
Этого он объяснить не мог, разводил руками. Зато с восторгом описывал из лошадей. Лошади, говорил он, отличные, только злые, просто бешеные, и украсть их нет никакой возможности, потому что человеческого языка они не понимают. Потому что Проклятые не говорят.
– Как это не говорят? Чтобы бабы – да не болтали? Как же они между собой объясняются?
– Они свистят.
– Что? Просто свистят?
– Ну, свистят… – Он попытался свистнуть сквозь зубы, потом сплюнул. – А когда хотят показать, что не собираются нападать, делают вот так. – Он протянул прямо перед собой руку с раскрытой ладонью, будто намеревался что-то отпихнуть.
Гриан стоял тут же, за спинами солдат. Он слушал внимательно. Чем больше знаешь о враге, тем лучше. Неслышно подошел один из разосланных им лазутчиков, что-то шепнул на ухо. Гриан повернулся и вышел из общего круга.
Тевтат и Анарбод расположились в самом большом доме деревни. Это был постоялый двор Вартари, о чем, конечно, им не было известно. Они пили пиво, которое нашлось в погребе. Пиво здесь было хорошее, черное. Пил, правда, больше Анарбод. Тевтат разглядывал кружку, вспоминал когда-то слышанные слова о местных жителях и об отраве. Пока ничего подобного не было, и за правдивость Ассари вообще он бы не дал ломаного гроша, но кто знает…
Гриан появился на пороге. В лице его было нечто торжественное.
– Высокородный! Разведчики доносят, что с одного перехода отсюда на юг в ясную погоду можно видеть Крепость.
– Так скоро? – пробормотал Анарбод.
Тевтат встал.
– Я должен ехать немедленно. До рассвета можно успеть.
– А если эти дикари прознают?
– А я и не буду скрывать. Скажи своему приятелю Сьету, чтоб дал проводников. Никто из вас со мной не поедет, только оруженосцы. Если мы нарвемся на Проклятых, я хочу, чтобы оба капитана были при отряде.
Выехали ввосьмером: три оруженосца и четыре всадника из отряда Сьета – Зу, Тай, имени двух других возглавлявший вылазку Тевтат не помнил.
Ночь была ясная. Среди россыпи звезд Тевтат отчетливо различал созвездия, которые когда-то называл ему Вакер, галарский первосвященник: Боевой Лук и Колесница. Значит, они светят и здесь, в Круге? И еще одно странно: что сейчас – лето, осень? Он потерял счет времени. Не меньше года прошло с тех пор, как они покинули Галар. Страной вечного лета называют здешние земли. А что ему с того? Лето с собой не унесешь. А они пришли сюда за добычей. Хотя и он, и Анарбод, и Хрок понимали под добычей разные вещи.
Подъехал Сигват, доверенный оруженосец. За ним – Зу.
– Он говорит, что с того холма…
Тевтат взялся за поводья. Подъехавший Тай что-то быстро залопотал по своему. Сигват, за время похода насобачившийся в западном диалекте, перевел:
– Он говорит, верхом нельзя, могут увидеть оттуда. Лучше залечь в траву, ждать рассвета. Уже скоро…
Совет был унизителен, но верен. Единственное, чего он сейчас хотел, – увидеть Крепость.
Оставив часовых у коней, они поднялись на холм и залегли в высокой траве. Дальше простиралась равнина, такая же плоская, как небо над головой, только ее чернота не нарушалась блеском звезд. Незаметно стало светать, но Тевтат все еще ничего не видел, пока Зу не начал шептать, тыча рукой вперед. От напряжения у него заслезились глаза. Он изо всех сил вглядывался в равнину и окрестные холмы. И наконец понял, что Крепость прямо перед ним. Он просто не догадывался, что это – Крепость.
Она была огромна. Несмотря на расстояние, ему достало сознания понять, как она огромна. Именно потому он не мог сразу ее заметить. Зрение галарца, привыкшего к горам, сочло и ее горой. Она и выглядела естественно, как горы, – хотя как может быть естественна одинокая цитадель посреди голой равнины? И все же… неужели это – создание рук человеческих? Никогда в жизни Тевтат не видел и представить не мог ничего подобного. Говорят, великий западный Храм Неба в Заоблачных горах, но то небесное творение, а Крепость… Все смутные предания Севера, все темные домыслы Дамгаля припомнились ему. И эту твердыню он хотел взять всего лишь с полутысячью воинов, из которых доверять можно менее чем сотне?
– Уходим, – сказал он.
Остальные вздохнули с облегчением. Вид крепости угнетал их не меньше, чем Тевтата, а оставаться здесь далее было бы опасно. Они, укрываясь в траве, сползли с холма и вернулись к лошадям.
На обратном пути Тевтат заметно успокоился. Страхи, смутившие его душу, исчезли с приходом дня. Все вздор! Крепости защищают не стены, а люди. А какие там могут быть люди?
Никаких.
По прибытии в деревню он сразу вызвал Эйкина.
– Ты – мастер осадных машин? Дело, дело. Вспомни, как похвалялся в Дамгале, и докажи, что это не похвальба. Здесь, в деревне, есть кузница? Возьми помощников, сколько тебе надо. Топите смолу для зажигательных смесей. Делайте осадные лестницы. И скорее, скорее, скорее, все демоны Юга!
После ухода Эйкина Тевтат снова задумался. Все же вероятность взять Крепость штурмом очень мала. Даже если отбросить все разговоры о колдовстве, и малый гарнизон может оборонять такую твердыню, и удерживать ее долгое время. Нет, нужно выманить Проклятых из цитадели. В открытом бою им не устоять. Но что может послужить приманкой для ловушки? От этих мыслей он уже начал задремывать, но его разбудил шум на деревенской улице. Он послал Сигвата узнать, в чем дело.
– Кричат, что поймали вражеского лазутчика.
Ну, наконец-то, хоть так враг проявил себя. А иначе, откровенно говоря, становилось скучновато.
Он знал, что лжет себе. Не скучновато, а жутковато. Но ни за что бы в этом себе не признался.
Лазутчика схватили люди Хрока, когда он пробирался от леса к деревне, и хотели сразу же зарубить, но кто-то из галарцев воспрепятствовал. Они знали – пленных, прежде чем убивать, надо допрашивать. Пленник оказался молодым парнем лет девятнадцати, не старше, черноволосым, лохматым, загорелым, с круглыми черными глазами, в холщовых штанах и рубахе, с мешком за плечами. Выглядел он насмерть перепуганным и твердил, что звать его Ивальди, что он из этой деревни и ничего плохого не хотел, хотел только взять немного ячменя из своего дома, и больше он ничего не знает. Анарбод велел его высечь перед постоялым двором, что и было исполнено незамедлительно, но избитый парень продолжал кричать, что он Ивальди и ничего другого не хотел.
Отдохнувший Тевтат вышел на крыльцо, оценил происходящее.
– Ты глуп, Анарбод. Я уважаю твою храбрость и твое усердие, но ты глуп. Какой крестьянин боится порки? Все они одинаковы, что в Круге, что в Галаре. Не так надо с ними разговаривать. А как – давно придумано. Сигват! Разведи огонь в очаге!
– И без того ведь жарко, – проворчал оруженосец, но отправился исполнять приказание.
Тевтат расположился у очага. Никар и Кьяр втащили брыкающегося пленника.
– Ну, ты, как тебя… Ильради…
– Ивальди…
– Отвечай, где все! И откуда сам явился!
– Ничего я не знаю, – тупо сказал парень.
– Так. А ну-ка возьмите его, подпалите немного. Ногами в огонь.
Как только жар коснулся босых ступней, Ивальди страшно забился в руках державших его солдат и закричал:
– Я скажу! Я все скажу! Не надо!
– Хорошо, повременим. Отодвиньте его от огня. Так где же все люди?
– В Крепости.
– Врешь. С какой стати они подались в Крепость?
– Проклятые разослали гонцов по деревням и велели уходить.
– Значит, все ваши в Крепости?
– Да…
– И ты тоже был в Крепости?
– Да…
– Эй, Кьяр, разгреби угли! Не был ты в Крепости. Никто не шел с той стороны, мы следили, а шел ты со стороны леса. Берите его, ребята…
– Нет! Нет! Не из Крепости! Из леса! Из другой деревни… там, в лесу…
– Очень уж ты, парень, любишь врать, – наставительно сказал Тевтат. Он вовсе не собирался калечить Ивальди – тот мог ему еще пригодиться. Но прерывать допрос он тоже не собирался. – Сигват, принеси-ка пару ремней покрепче да закрепи их на той балке…
После двух растяжек Тевтат знал все. Многие крестьяне действительно укрылись в Крепости, но далеко не все. Во время войн жители Круга завели обычай прятаться по тайным деревням, где они оставались сами и прятали скот. Ивальди признался, что в Круге имеется не меньше пяти таких деревень, но точно назвать месторасположение он мог только одной: той, из которой пришел сам.
– Лошади там пройдут?
– Пройдут… скотину гнали же…
– Уведите его, – распорядился Тевтат. Он был недоволен собой. Надо же такое проморгать! Тайные деревни!.. И если бы не этот глупец…
От кочевников все равно не удастся скрыть. Поэтому на разведку пойдут двое.
Пошли двое – Кьяр и Зу. Верхами. Нужно было проверить, существует ли удобная для лошадей тропа. Ивальди шел пешком – при допросе ноги ему не повредили. Но на его шею была накинута петля, конец которой был в руках Зу, и тот в любой момент был готов затянуть ее. Доверять пленнику нельзя: стражи донесли, что ночью он плакал и кричал, что Проклятые всех убьют – то ли бредил во сне, то ли грозился. Однако единственными подозрительными звуками, доносившимися до них, были вопли птицы-единорога. Воины храбрились, ибо никто не хотел выдавать неуверенности перед иноплеменником. А неуверенность грызла каждого из них. Ни на Севере, ни на Западе не было таких лесов, не было от заселения Мира, а в Сердцевине их порядком вырубили. Все же Ивальди легко находил в чаще дорогу. Сомнений не оставалось – он знал, куда идет. И Кьяр внимательно следил за ним, подмечая все подробности пути, тем более что ночь была светлая. Рассвет уже миновал, когда Зу жестом остановил остальных.
– Чуешь? Дымом пахнет.
Кьяр спешился, принял веревку из рук Зу, дернул за нее.
– Ну, двигай. И если ты сейчас пикнешь, я из тебя кишки вытащу и на дерево намотаю.
– Я только… мы ни с кем не воюем…
Втроем они оказались у прогалины.
– Ничего не вижу, – пробормотал Кьяр. – Где дома?
У Зу зрение было получше.
– Землянки, – процедил он.
Да, это были землянки. А может, и целые подземные дома, давно вырытые и обжитые. Над ними вились дымки. Между землянками пробежал маленький ребенок, не старше пяти лет, в одной холщовой рубашке. За ним показалась женщина с распущенными черными волосами, поймала его за руку. И, зевая на ходу, повлекла назад.
Что ж, они совсем здесь спятили – без охраны?
Кьяр оглянулся и увидел, что охрана имелась. На дальнем конце деревни стоял, опираясь на длинную пику, босой долговязый мужчина. Похоже, он дремал, и лишь пика не давала ему упасть.
Где-то рядом послышалось мычание. И снова, и снова. Зу давно уже принюхивался, определяя, где стадо. Но гадать ему не пришлось. Еще три женщины с подойниками прошли, шлепая подолами по росистой траве.
Зу и Кьяр переглянулись. Конечно, два опытных бойца легко бы справились со всем населением сонной деревни, где наверняка никто и драться толком не умеет. Но столь же верно, что многие успеют разбежаться и угнать скотину, из-за одного же барахла рисковать не стоит. Нет, брать надо все.
Кьяр потянул веревку назад.
– Уходим.
Ивальди, догадываясь, что деревне ничто не угрожает, с готовностью затопал назад.
– Много Проклятых в Крепости? – спросил Кьяр, когда они убрались на достаточное расстояние.
– Много…
– Сколько?
– Сто… а может, тыща… много…
– Дурак! – Кьяр перебросил конец веревки Зу.
– Совсем они тут одичали от сытой, мирной и довольной жизни. Даже считать не умеют. Таких не ограбить – обида для Неба.
К вечеру они выехали из леса. Когда лагерь был уже неподалеку, Зу вдруг заорал, завизжал, завыл – это был боевой клич его рода – и пустил коня вскачь. За ним со всех ног пустился Ивальди. Кьяр глядел, ничего не понимая. Ивальди бежал, сколько мог, потом упал, вцепился руками в веревку, но она все затягивалась и тащила его за собой, и тело, подпрыгивая на кочках, волоклось вслед за конем. Когда подскакал недоумевающий Кьяр, то увидел посиневшее лицо и вываленный язык удавленника.
– Зачем? – спросил он.
Зу объяснил, как недоумку:
– Он больше не нужен. Дорогу мы знаем. А он мог сбежать к своим. Или к Проклятым.
– Дело, – сказал Кьяр. Но все равно способ убийства ему не понравился.
В рейд хотели идти все. Всем надоело скучать и ждать невидимого противника. А тут дело представилось само собой, и нетрудное к тому же. Тевтат и Хрок заспорили первый раз за все время похода.
– Чего тебе там нужно? – орал Хрок со своим чудовищным западным выговором. – Ты же за сокровищами Проклятых пришел – что они, его в лесной деревне прячут? А нам рабы нужны, бабы нужны, скотина нужна…
– Скот нам тоже нужен, – сухо заметил Тевтат, – и не забывай, что этот поход затеял я.
– Затеял! То-то вы в Городе торчали, пока мы не подошли…
В конце концов о разделе договорились. Предстояло отобрать людей. Вполне хватило бы и десятка ратников, но опять же добыча, добыча… Решили послать полсотни всадников Сьета и полтора десятка тяжеловооруженных северян. Ими вызвался командовать сам Тевтат. Имеет же он право разогнать кровь в самом деле. Галарцам не придется стыдиться своего командира, хоть он и не молод.
Ехали днем, ничего не боялись. И нечего было бояться. Зу и Кьяр хорошо запомнили дорогу. Все же шуметь не следовало. Иначе эти легконогие трусы снова удерут и, что хуже, угонят стадо.
Подобрались к вечеру. Дана была команда: «Тихо!» Сьет со своими приступил к окружению деревни. Тевтат и его люди остались в резерве. Было еще не так темно, чтобы не различать друг друга, а до самой темноты уже все будет кончено. Деревня лежала перед ними – только пересечь прогалину. И в вечернем теплом полумраке, мирном и сонном, как все здесь, странно прозвучал племенной боевой клич. Кочевники с воем рванулись вперед, выхватив мечи. И тут же стали падать с коней один за другим, как перезрелые яблоки с веток. За боевым кличем не сразу были расслышаны звоны тетив. Стреляли сверху, с деревьев, и одновременно словно бы из-под земли.
– Проклятые! – крикнул кто-то.
Кочевники увертывались, соскальзывали с коней и укрывались за их боками, сами вытягивая луки из чехлов, ибо в стрельбе они не уступали Проклятым. Но сейчас преимущество было ими упущено. Они не видели цели и стреляли наугад, а стрелы Проклятых летели неумолимо. Несколько отчаянных всадников прорвались вперед, и тут выяснилось, что безобидную лужайку пересекает ров, замаскированный сетью. Они падали вместе с лошадьми, а из деревни уже бежали люди, крестьяне по виду, вооруженные кривыми ножами и дубинками, – добивать раненых. Мирные жители Круга оказались не такими уж безобидными. Ров заполнялся бьющимися телами. Самих Проклятых по-прежнему не было видно. Они продолжали стрелять. Очевидно, в деревне они тоже засели. И одно Небо знает, что там еще есть, в этой деревне!
Ловушка! Тевтат стиснул зубы. Он хотел заманить Проклятых в ловушку, оставить их без защиты, а вышло наоборот. И не был ли тот деревенский мальчик добровольной жертвой, приманкой для дичи? Ведь предупреждали же в городе о беспримерном коварстве и жестокости Проклятых… Так нет! Не был он дичью и не будет. Но некогда рассуждать. В деревню, ясное дело, идти нельзя, там хорошо подготовились к встрече (повесить Кьяра, чтоб не зевал на разведке), но и отступать он тоже не собирался.
– Вперед! – крикнул он. – Их стрелы не страшны нашим латам!
Действительно, галарца, закованного в тяжелый доспех с ног до головы, можно было обстреливать, пока не надоест, или пока не кончатся стрелы. И хотя галарцев было мало, они отважно поскакали за своим предводителем, чувствуя, что у них есть шанс не только пробиться, но и победить. Под их защиту сбились и уцелевшие кочевники, теперь оценившие преимущество тяжелого вооружения. Но изощрившийся в злобе разум Проклятых предусмотрел все. Стрелявшие недаром расположились на деревьях. Галарцы так и не встретили противника, но через несколько мгновений под копытами их мощных коней зачавкала грязная жижа. Это было болото, а разогнавшиеся всадники не в силах были сразу остановиться, либо летели через головы коней.
– Тропу! Ищи тропу! – кричал Тевтат подвернувшемуся под руку Кьяру (или это был Сьет?). – Должна быть тропа!
Но в упавшей ночной темноте смешавшиеся воедино галарцы и кочевники метались, теряя ориентир и все глубже погружаясь в топь.
– Смотри! – Сьет (или это был Кьяр?) схватил его за повод. За деревьями скапливались быстрые тени, бесплотные в свете звезд.
Всего лишь несколько человек уцелело после бойни у лесной деревни, среди них – ни одного галарца. Распатланный, грязный Сьет сполз с коня и направился к стоящему на крыльце Анарбоду, волоча за собой седельную сумку. Шатаясь, поднялся по ступенькам и раскрыл ее. Анарбод метнулся к Сьету, схватил его за ворот куртки.
– Все, что я смог, – просипел один рыжий другому. – Он был в тяжелых латах, никак не вытянуть. Только голову…
Анарбод выпустил Сьета, оглянулся. За его спиной был вышедший из постоялого двора Гриан. От коновязи торопился Хрок, за ним, по деревенской улице, – еще несколько воинов.
– Я, капитан правой руки, принимаю власть! И все сюда!
Отрубленная голова Тевтата была выставлена на деревенской площади, где скопились все участники похода. Анарбод вышел к ним. Его ждали и ждали его слов. Ну, так он им скажет.
– Воины! Мерзкие шлюхи и их хвастливые прихлебатели в сермягах предательски убили наших братьев. Демоны возьмут их черные души, но мы сами будем хуже Проклятых, если прежде не отомстим!
– Месть! Месть! – кричали в ответ.
– Готовы ли вы идти за мной? Признаете ли меня предводителем?
– Да! Да!
Да. Теперь он поведет их, куда захочет. И не повторит ошибок Тевтата. В деревню возвращаться бесполезно – там наверняка никого нет. Да и успеем мы вырезать убогих. Только на Крепость.
– Братья! Пока они упиваются своей ложной победой, мы немедленно ударим по вражескому оплоту – Крепости Проклятых. Не дадим им передышки! Мы победим. И я, ваш предводитель, разрешаю вам делать с ними все, что захотите! Помните – они прокляты!
Раздался общий вопль:
– Мы с тобой! Ты наш!
И он ответил старинным боевым призывом рыцарей Галара:
– Готовьте поле!
Он гнал их, пока общее возбуждение еще не спало.
– Эйкин! Где твоя демонова стенобитка? Выводи немедленно!
– Она не готова… здесь камня нет почти…
– Ничего, как есть повезешь. Они от одного ее вида сдохнут!
Он видел, как выстраивали своих стрелков Сьет и Хрок. Им он не доверял, в особенности Сьету, подозревая, что тот сам убил Тевтата, чтобы спасти собственную шкуру. Старик бы за просто так не погиб, разве что предательство… Сейчас уж не узнаешь – все галарцы, бывшие с Тевтатом, погибли, а кривоногие не скажут. Ничего, он первыми бросит дикарей на стены, тем более что они сами туда рвутся.
Подошедший Гриан сказал:
Читать бесплатно другие книги:
