Спящий убийца Кристи Агата

Глава 8

Иллюзии Келвина Холидея

Следующим утром, когда Джайлс с Гвендой беседовали в саду со старым Фостером, миссис Коккер сообщила, что звонит некий доктор Кеннеди.

Оставив Гвенду с садовником, Джайлс поспешил в дом.

– Джайлс Рид слушает.

– Это доктор Кеннеди. Я все обдумываю наш вчерашний разговор, мистер Рид. Есть некоторые факты, которые, как я думаю, вы и ваша жена должны были бы знать. Застану ли я вас дома, если заеду к вам во второй половине дня?

– Конечно. Мы будем дома. В какое время?

– В три часа.

– Прекрасно.

А старик Фостер тем временем осведомился у Гвенды:

– Это тот самый доктор Кеннеди, который жил здесь в «Уэст-Клифф»?

– Думаю, да. Вы знали его?

– Я всегда считал его лучшим доктором здесь, не в пример доктору Лезенбаю. Но доктор Лезенбай пользовался всеобщей симпатией, потому что всегда умел подбодрить человека, а доктор Кеннеди мил, сдержан и немного суховат, но зато знал свое дело.

– Когда он прекратил здесь практику?

– Уже давно. Может быть, лет пятнадцать назад или около того. Говорили, что у него пошатнулось здоровье.

Джайлс вскоре вернулся и в ответ на вопросительный взгляд Гвенды сообщил:

– Он будет здесь сегодня во второй половине дня.

– Вот как! – И Гвенда продолжила прерванный разговор с Фостером: – А вы знали сестру доктора Кеннеди?

– Сестру? Можно сказать, нет. Она была тогда совсем девчонкой. Ее отправили в школу, а потом за границу, хотя я слышал, будто она вернулась сюда сразу же после того, как вышла замуж. Но, кажется, вскоре удрала с каким-то парнем, говорили, что она всегда была сумасбродная. По-моему, я и не видел ее никогда. В то время я работал в Плимуте.

Прогуливаясь потом по саду вдвоем с мужем, Гвенда спросила Джайлса:

– Зачем он приезжает?

– Мы узнаем об этом в три часа.

Доктор Кеннеди прибыл точно в назначенное время. Оглядывая гостиную, он признался:

– Как странно снова оказаться здесь. – Потом без всяких предисловий перешел к делу: – Как я понял, вы намерены отыскать клинику, где умер Келвин Холидей, и выяснить все подробности о его болезни и смерти?

– Совершенно верно, – ответила Гвенда.

– Разумеется, вы вполне можете осуществить свое намерение. Поэтому я решил облегчить вашу задачу и сообщить все, что мне известно. Я сожалею, что вынужден поведать вам об этом; то, что вы узнаете, не способно принести кому бы то ни было ничего хорошего и, скорее всего, причинит вам, Гвенда, боль. Так вот. У вашего отца не было туберкулеза, и находился он не в туберкулезной, а в психиатрической клинике.

– В психиатрической клинике? Что же, он сошел с ума?

Гвенда сделалась мертвенно-бледной.

– Врачи не считали его невменяемым. И по моему мнению, он не был сумасшедшим в общепринятом смысле этого слова. Он пережил сильное нервное потрясение и страдал навязчивой идеей. Он оказался в клинике по своей собственной воле и мог, разумеется, покинуть ее в любой момент. Однако лечение не принесло желаемых результатов, и в конце концов он там умер.

– Навязчивая идея? – спросил Джайлс. – Какая навязчивая идея?

– Он вообразил, будто задушил свою жену.

Гвенда исторгла сдавленный крик. Джайлс нежно сжал в ладонях ее холодную руку и, снова обратившись к доктору Кеннеди, продолжал:

– И… и он действительно это сделал?

– Нет, конечно, он этого не делал. В этом нет сомнений.

– Но… но откуда вы знаете? – послышался неуверенный голос Гвенды.

– Мое дорогое дитя. Об этом не может быть и речи. Элен бросила его ради другого мужчины. В течение некоторого времени он пребывал в очень неустойчивом состоянии – кошмарные сновидения, болезненные фантазии. Бегство Элен окончательно добило его. Я не психиатр. Но у специалистов есть объяснения подобных случаев. Если мужчина предпочитает видеть свою жену мертвой, нежели неверной, он может заставить себя представить ее мертвой – и даже внушить себе, что сам же ее убил.

Джайлс и Гвенда незаметно обменялись предостерегающими взглядами, и Джайлс с невозмутимым видом продолжал:

– Значит, вы абсолютно уверены в том, что он не совершал того, в чем сам себя признавал виновным?

– Да, абсолютно уверен. Я получил два письма от Элен. Первое – из Франции, через неделю после ее побега, и другое – спустя шесть месяцев. Так что все это не что иное, как плод больного воображения.

Гвенда тяжело вздохнула.

– Умоляю, доктор Кеннеди, расскажите мне все.

– Я расскажу вам все, что мне известно, дорогая. Начну с того, что Келвин в течение некоторого времени находился в своеобразном невротическом состоянии. Он обратился ко мне по этому поводу, жаловался, что его мучают кошмары. Каждую ночь он видит один и тот же сон, завершающийся тем, что он душит Элен. Я пытался докопаться до причины этого наваждения – она могла корениться в каком-то событии, имевшем место в раннем детстве. Его отец и мать, очевидно, не были счастливы в браке… Ну, я не стану углубляться в проблемы, интересные только специалисту. Я посоветовал Келвину обратиться к психотерапевту, назвав несколько первоклассных специалистов, но он не послушал меня, посчитав все это ерундой.

Мне показалось, что у них с Элен не все ладится, но он никогда не говорил об этом. А я не считал себя вправе задавать вопросы деликатного свойства. Но однажды вечером он пришел ко мне, помню, это была пятница. Я только что вернулся из больницы и застал его в приемной, где он ждал меня уже с четверть часа. Как только я вошел, он поднялся с кресла и заявил: «Я убил Элен». Я слегка оторопел, не зная, что думать. Он был абсолютно хладнокровен и невозмутим. «Вы хотите сказать, что вам привиделся очередной кошмар?» – естественно, осведомился я. И услышал в ответ: «На сей раз это не сон, а явь. Ее труп там, в доме. Это я ее задушил».

Потом он сказал таким же спокойным, вразумительным тоном: «Пойдемте со мной. Из моего дома вы сможете по телефону вызвать полицию». Я не знал, что и думать. Усадил его в свой автомобиль, и мы поехали. В доме было тихо и темно. Мы поднялись в спальню…

Гвенда перебила его:

– В спальню? – В ее голосе слышалось явное удивление.

Доктор Кеннеди был тоже слегка удивлен:

– Да. Да, именно там это якобы произошло. Но когда мы поднялись в спальню, никакого трупа, лежащего поперек кровати, естественно, не обнаружили. Равно как не обнаружили и никакого беспорядка, смятого покрывала и всякого прочего, что могло бы свидетельствовать о случившейся трагедии.

– Но что сказал отец?

– О, он, разумеется, настаивал на своем. Он и на самом деле верил в это. Я дал ему успокоительное и уложил на кровать в гардеробной комнате. Потом тщательно осмотрел дом. В корзине для ненужных бумаг в гостиной я нашел смятую записку от Элен. И все стало ясно. В ней было сказано примерно следующее: «Прощай. Я сожалею, но наш брак был ошибкой. Я ухожу с единственным мужчиной, которого когда-либо любила. Прости меня, если сможешь. Элен». Очевидно, Келвин, прочитав ее записку, в состоянии сильнейшего эмоционального потрясения поспешил в спальню и, не обнаружив ее там, пережил приступ безумия, в результате которого уверовал в то, что убил Элен.

Когда вернулась горничная (у нее в тот день был выходной), я позвал ее в комнату Элен и попросил осмотреть шкаф с одеждой сестры. Теперь никаких сомнений в побеге Элен не осталось. Я осмотрел дом и нигде не обнаружил следов чего-то необычного, не говоря уже о трупе задушенной женщины.

Утром у меня состоялся очень трудный разговор с Келвином, в ходе которого он внял или только сделал вид, что внял, моим доводам и согласился отправиться в клинику для лечения.

Неделей позже, как я уже сказал, я получил письмо от Элен. Оно было отправлено из Биаррица, но она писала, что собирается в Испанию. Я должен был сказать Келвину, что она не требует развода, что ему лучше забыть ее, и как можно скорее. Я показал письмо Келвину. Он никак не прокомментировал его, но занялся решением практических вопросов. Прежде всего послал телеграмму родственникам первой жены в Новую Зеландию с просьбой забрать его ребенка. Потом уладил все прочие дела и лег в очень хорошую частную психиатрическую клинику. Однако лечение не принесло никаких результатов, и через два года он умер. Я могу сообщить вам адрес этой клиники в Норфолке. Теперешний главный врач был в то время рядовым врачом и, скорее всего, может дать вам исчерпывающую информацию о вашем отце.

– А потом вы получили еще одно письмо от сестры? – спросила Гвенда.

– О да. Примерно спустя шесть месяцев. Она писала из Флоренции и указала обратный адрес «до востребования, мисс Кеннеди». Писала, что, может быть, несправедливо не давать развода Келвину, хотя ей самой он не нужен. Если он хочет развода и я сообщу ей об этом, она пошлет ему необходимые бумаги. Я показал письмо Келвину. Он сразу же сказал, что не настаивает на разводе, о чем я и сообщил ей. С тех пор от нее не было никаких вестей. Не знаю, где она сейчас живет, да и вообще жива ли она еще… Вот я и откликнулся на ваше объявление в надежде что-нибудь узнать о ней, – заключил он, а потом уже более мягким тоном добавил: – Я очень сожалею, Гвенни. Но вы должны были это узнать. Я только хотел бы, чтобы вы поставили точку на этом и не терзали себя…

Глава 9

Неизвестный фактор

Когда Джайлс проводил доктора Кеннеди и вернулся, он увидел Гвенду сидящей на том же месте, где ее оставил. Ее щеки пылали, а в глазах был лихорадочный блеск.

– Что это за пустая фраза! – гневно воскликнула Гвенда. – Смерть или сумасшествие? Так что же это было – смерть или сумасшествие?

– Гвенда, дорогая. – Джайлс обнял ее за плечи, ощутив, как она напряжена.

– Зачем мы все это затеяли? Почему мы вовремя не остановились? Ведь это мой собственный отец ее задушил. И это мой собственный отец произнес те самые слова. Неудивительно, что все это аукнулось мне и что я так испугалась. Ведь это мой отец.

– Подожди, Гвенда, подожди. Мы же ведь не знаем…

– Да нет, все ясно! Он же сам сказал доктору Кеннеди, что задушил жену, разве не так?

– Но Кеннеди совершенно уверен, что твой отец не убивал ее…

– Потому что он не обнаружил тела. Но тело было… и я видела его.

– Но ты видела его в холле, а не в спальне.

– А какая разница?

– Да, но это странно, не так ли? Почему Холидей сказал, что он задушил жену в спальне, если на самом деле это произошло в холле?

– О, этого я не знаю. И вообще это совершенно несущественно.

– Я вовсе не уверен в этом. Возьми себя в руки, дорогая. Во всей этой истории много странного. Допустим, если ты так уж хочешь, что твой отец действительно задушил Элен. В холле. Что произошло потом?

– Он поехал к доктору Кеннеди.

– И сказал ему, что задушил жену в спальне, привез его к себе, и здесь оказалось, что тела нет – ни в холле, ни в спальне. Но ты же знаешь, не может быть убийства, если нет трупа. Куда в таком случае он его дел?

– А может быть, труп был, доктор Кеннеди помог отцу избавиться от него. Нам же, естественно, он не мог об этом сказать.

Джайлс покачал головой:

– Нет, Гвенда, я не думаю, что доктор Кеннеди мог так поступить. Он практичный, хитрый шотландец, лишенный эмоций. Ты полагаешь, он стал бы впутываться в эту историю, рискуя оказаться соучастником преступления? Я даже не допускаю мысли об этом. Единственное, что он сделал для Холидея, так это засвидетельствовал его психическое состояние. Но чего ради он стал бы совать свою шею в петлю? Келвин Холидей – не родственник ему и даже не близкий друг. А убита была его собственная сестра, которую он явно любил, хотя, может, и выказывал некоторое викторианское неодобрение ее образу жизни. Да и ты тоже не дочь его сестры. Нет, доктор Кеннеди не стал бы попустительствовать сокрытию убийства. В противном случае ему не оставалось бы ничего иного, как констатировать смерть, наступившую от сердечной недостаточности или еще от чего-то. Я полагаю, что он вполне мог бы сделать это, но мы определенно знаем, что он этого не сделал. Потому что в приходских книгах нет записи о ее смерти, а кроме того, если исходить из твоего предположения, он наверняка сказал бы нам, что его сестра умерла. Теперь, с учетом сказанного мною, скажи, куда делся труп Элен?

– Возможно, отец захоронил его где-нибудь, например в саду?

– И потом пошел к Кеннеди и сообщил ему, что задушил жену? Зачем? Почему бы ему не придерживаться версии о ее бегстве?

Гвенда откинула волосы со лба. Она немного расслабилась, и щеки уже не пылали, как прежде.

– Не знаю, – призналась она. – Твое объяснение выглядит очень логично. Думаешь, доктор Кеннеди сказал нам правду?

– О да, я абсолютно уверен в этом. С его точки зрения, все совершенно ясно. Сны, галлюцинации и, наконец… главная галлюцинация. Он убежден, что это была галлюцинация, потому что, как мы только что признали, если нет трупа, то не может быть речи и об убийстве. Вот почему мы никак не можем согласиться с ним. В отличие от него мы знаем, что труп был. – Он немного помолчал и продолжал: – С его точки зрения, все подтверждает его версию. Исчезнувшая одежда и чемодан, прощальная записка. И потом, два полученных им от сестры письма.

Гвенда оживилась:

– А эти письма? Как мы их объясним?

– Это трудно объяснить, но надо попытаться. Если исходить из того, что Кеннеди говорит правду (а я полностью в этом уверен), то нам придется объяснить, откуда взялись эти письма.

– Я полагаю, они и в самом деле были написаны почерком его сестры? Он узнал его?

– Послушай, Гвенда, я не думаю, что он задавался этим вопросом. Это же не подпись на банковском чеке. Если те письма были написаны почерком, достаточно похожим на почерк его сестры, то могло и не возникнуть сомнений. У него уже была определенная версия случившегося. И письма только укрепляли его в убеждении, что она сбежала от мужа. В такой ситуации вряд ли письма могли вызвать у него подозрения. И тем не менее письма эти вызывают подозрения, по крайней мере у меня. Они все-таки в значительной степени анонимны. Вместо адреса – номер почтового отделения и «до востребования». Никакого упоминания о ее спутнике. По всему чувствуется желание прервать связь с единственным братом. Я думаю, подобные письма мог сочинить убийца, чтобы усыпить бдительность ее родственников. Это известная уловка. Организовать же отправку писем из-за границы совсем нетрудно.

– Ты думаешь, что мой отец…

– Нет, как раз так я не думаю. Представь себе человека, который вознамерился избавиться от жены. Он распространяет слухи о ее возможной неверности. Он обставляет ее отъезд – оставленная записка, исчезнувшая одежда и чемодан. От нее приходят письма с тщательно выверенными интервалами откуда-то из-за границы. А на самом деле он убил ее и спрятал труп, ну, скажем, под полом подвала. Это обычный прием убийц, и он общеизвестен. Но такой убийца никогда не бросится сразу же к ее единокровному брату, чтобы признаться в совершенном преступлении и просить вызвать полицию. С другой стороны, если твой отец относился к эмоциональному типу убийц, безумно любил жену и задушил ее в припадке дикой ревности, на манер Отелло (а это совпадает со словами, которые ты слышала), он наверняка не стал бы припрятывать ее вещи и сочинять прощальное письмо прежде, чем броситься сообщать о своем преступлении человеку, который по складу своего характера не смог бы утаить это от полиции. В этом нет логики, Гвенда. Абсолютно нет логики.

– И что же теперь ты думаешь делать, Джайлс?

– Не знаю… Судя по всему, в этой истории есть еще одно действующее лицо. Назовем его Икс. Некто, пока не появившийся на сцене, но его присутствие уже явственно ощущается.

– Икс?! – удивленно воскликнула Гвенда и с укоризной взглянула на мужа. – Ты все выдумал, Джайлс, чтобы успокоить меня.

– Клянусь, это не выдумка. Разве ты не видишь, что ни одна версия не оправдывается, все время возникают те или иные неувязки. Нам доподлинно известно, что Элен Холидей была задушена, потому что ты это видела собственными глазами… – Он помолчал, потом заговорил снова: – О боже! Какой же я дурак! Теперь я это понял. Это же все объясняет. Ты права. И Кеннеди тоже прав. Слушай, Гвенда. Элен готовилась бежать с любовником… а кто это был, мы не знаем.

– Икс?

Джайлс нетерпеливым жестом прервал ее и с горячностью продолжал:

– Она как раз писала прощальную записку, когда вошел муж, прочитал, что она написала, и вспылил. Он скомкал записку, швырнул ее в корзину для бумаг и набросился на Элен. Она в ужасе выскочила в холл, он схватил ее, начал душить, она обмякла, и он отпустил ее. И тогда, глядя на ее безжизненное тело, он процитировал злополучные слова из «Герцогини Мальфи», как раз в тот момент, когда ребенок наверху подошел к перилам и посмотрел вниз.

– И что потом?

– А все дело в том, что она не была мертва. Он мог думать, что убил ее, но она, возможно, только потеряла сознание. Обезумевший муж бросился к доктору Кеннеди, а тем временем явился за ней ее любовник, а может, она сама пришла в чувство и проворно покинула дом. Тогда все сходится. Келвин был уверен, что убил ее. Исчезнувшая одежда была упакована и отправлена еще утром. И последующие письма являются абсолютно подлинными. Вот, пожалуйста, это объясняет все.

– Но, Джайлс, почему Келвин сказал, что задушил ее в спальне?

– Он был в шоковом состоянии и не мог точно помнить, где это произошло.

– Мне хотелось, очень хотелось бы поверить тебе… Но я уверена, совершенно уверена, что, когда я смотрела сверху, она была мертва, мертва.

– Но как ты могла быть в этом уверена? Тебе только едва исполнилось три года.

Она как-то странно посмотрела на него.

– Думаю, что ребенок способен лучше понять такое, чем старшие. Как собаки, они чувствуют смерть, задирают вверх морду и начинают выть. Думаю, что дети тоже чувствуют смерть…

– Это чепуха, фантастика.

В этот момент кто-то позвонил в дверь, и Джайлс кинулся открывать, бросив на ходу:

– Кто это может быть, хотел бы я знать.

– Я совсем забыла, – спохватилась Гвенда. – Это мисс Марпл. Я пригласила ее на чай. Не будем обсуждать с ней все это.

Гвенда опасалась, что визит мисс Марпл окажется трудным для нее, но мисс Марпл, к счастью, словно не замечала, что хозяйка дома говорит чуть быстрее обычного, слишком лихорадочно и что ее веселье слегка нарочито. Мисс Марпл как ни в чем не бывало рассказывала о себе – она наслаждается пребыванием в Дилмуте, друзья ее друзей написали своим здешним друзьям, и последние окружили ее заботой и любезным вниманием.

– Люди ощущают потребность в новых знакомых, вы понимаете, что я имею в виду, моя дорогая, если они много лет общаются с одними и теми же людьми. Например, я была приглашена на чай к миссис Фейн, она вдова старшего партнера лучшей здешней адвокатской фирмы. Совсем старомодная фамильная фирма. Теперь ее возглавляет его сын.

Тихим, доверительным тоном она продолжала повествовать о своем пребывании в Дилмуте, о том, как добра к ней ее хозяйка.

– И кухня поистине восхитительна. Моя хозяйка много лет служила у моей давнишней подруги, миссис Бентри. Она родом совсем не из здешних мест, но часто приезжала сюда с мужем к тетке, прожившей много лет в Дилмуте, а потому знает множество местных слухов. Кстати, вы довольны своим садовником? Слышала, что в этих местах он слывет лодырем, больше говорит, чем делает.

– Ему бы только чаи гонять да разглагольствовать, – с улыбкой заметил Джайлс. – Выпивает по пять чашек в день. Но когда мы где-нибудь поблизости, работает отлично.

– Давайте мы покажем вам сад, – предложила Гвенда.

Мисс Марпл внимательно оглядела и дом и сад, высказав по ходу дела комментарии. И если Гвенда опасалась, что та сделает какие-то замечания или заметит упущения, то эти опасения были напрасны: мисс Марпл была сама любезность, и все ей понравилось.

Тем более странным выглядело совершенно непредсказуемое поведение Гвенды: она вдруг перебила на полуслове мисс Марпл, рассказывавшую анекдот о ребенке и морской раковине, и прерывающимся от волнения голосом сказала Джайлсу:

– Мне это неинтересно, я хочу все ей рассказать…

Мисс Марпл настороженно взглянула на Гвенду. Джайлс начал было что-то говорить, но потом умолк и после небольшой паузы упавшим голосом сказал:

– Поступай как знаешь, Гвенда.

И Гвенда выложила все. О том, как они отправились к доктору Кеннеди и как он нанес им ответный визит и о чем поведал.

– Это именно то, на что вы намекали в Лондоне, убеждая нас не заниматься расследованием? Вы опасались, что… что здесь может быть замешан мой отец?

– Да, я допускала такую возможность. Элен вполне могла быть молодой мачехой… и в случае… э-э… удушения… часто именно мужья оказываются виновными.

Мисс Марпл говорила размеренным тоном, без каких-либо эмоций, как человек, сообщающий очередной прогноз погоды…

– Теперь я понимаю, почему вы убеждали меня не заниматься расследованием, – сказала Гвенда. – О, как я жалею, что не послушалась вас! Но теперь нельзя повернуть вспять.

– Почему же? – возразила мисс Марпл. – Еще не поздно сделать это сейчас.

– А вы лучше послушайте Джайлса. У него есть соображения на этот счет.

– Я лишь считаю, что во всей этой истории концы не сходятся с концами, – сказал Джайлс и начал четко излагать то, что до прихода мисс Марпл объяснял Гвенде. Это была единственно правильная, по его мнению, версия. – Если бы только вы могли убедить Гвенду в моей правоте! – сказал он в заключение, с мольбой глядя в глаза мисс Марпл.

Мисс Марпл перевела взгляд с него на Гвенду и обратно.

– Ваша гипотеза весьма убедительна, – резюмировала она. – Но как вы сами только что заметили, мистер Рид, есть вероятность присутствия в деле Икса.

– Икс! – воскликнула Гвенда.

– Неизвестная личность, – сказала мисс Марпл. – Некто, скажем так, кто пока не обнаружил себя, но чье присутствие, судя по очевидным фактам, можно предположить.

– Мы собираемся съездить в лечебницу в Норфолке, где умер мой отец, – сказала Гвенда. – Может быть, там удастся что-нибудь узнать.

Глава 10

История болезни

Клиника «Солтмарш-Хаус» находилась в живописном месте примерно в шести милях от взморья. А в пяти милях от клиники был город Саут-Бенхэм, откуда ходил поезд в Лондон.

Джайлса и Гвенду провели в просторную гостиную с изящными креслами, обитыми кретоном. Вскоре там появилась весьма импозантная седовласая дама и, кивнув им, прошествовала к камину. В руках у нее был стакан с молоком. Несколько минут дама сидела молча, потом задумчиво посмотрела на Гвенду и вдруг, подавшись вперед, тихо, вкрадчивым голосом заговорила:

– Это ваше несчастное дитя, моя дорогая?

Гвенда слегка растерялась.

– Нет… нет. Не мое.

– Ах, я подумала было…

Пожилая дама кивнула и отпила из стакана несколько глотков. Потом, словно развивая известную Гвенде тему, добавила:

– Сейчас половина одиннадцатого – то самое время. Это всегда происходит в половине одиннадцатого. Просто удивительно. – Она понизила голос и снова подалась корпусом к Гвенде. – Там, за камином, – таинственно прошептала она. – Только не говорите, что это я вам сказала.

В этот момент в дверях гостиной появилась девушка в белом форменном платье и пригласила Джайлса и Гвенду следовать за ней.

Их провели в кабинет доктора Пенроуза, и тот встал, приветствуя их. Он выглядел еще более сумасшедшим, чем та приятная пожилая дама в гостиной, но, наверное, все психиатры кажутся немного сумасшедшими.

– Я получил письма от вас и от доктора Кеннеди, – сказал Пенроуз. – И просмотрел историю болезни вашего отца, миссис Рид. Я, разумеется, отлично помню этого пациента, но мне захотелось освежить свою память, чтобы быть в состоянии ответить на все вопросы, которые у вас могут возникнуть. Как я понимаю, вы только недавно узнали обо всем?

Гвенда объяснила, что ее маленькой забрали в Новую Зеландию родственники по материнской линии, и единственное, что она знает об отце, это то, что он умер в лечебнице.

Доктор Пенроуз кивнул:

– Совершенно верно. Болезнь вашего отца, миссис Рид, не укладывалась в обычные, хрестоматийные рамки.

– А именно? – спросила Гвенда.

– Ну, навязчивые идеи или галлюцинации были очень сильны. Майор Холидей даже в состоянии сильного возбуждения настойчиво и категорично утверждал, что задушил свою вторую жену в приступе ревности. Большое число обычных симптомов подобной болезни в данном случае не наблюдалось, и я скажу вам откровенно, миссис Рид, если бы не заверения доктора Кеннеди, что миссис Холидей в действительности жива, я в то время готов был принять слова вашего отца за чистую монету.

– У вас сложилось впечатление, что он и в самом деле убил ее? – спросил Джайлс.

– Я сказал «в то время». Позже мне представился случай пересмотреть свое мнение, потому что я лучше узнал и характер майора Холидея, и его душевное состояние. Ваш отец, миссис Рид, вполне определенно не был похож на параноика. Он не страдал манией преследования, у него не было приступов ярости. Это был добрый, кроткий человек, хорошо владеющий собой. И никак не подходил под категорию тех, кого принято называть сумасшедшими, не говоря уже о том, что он не представлял какой-либо опасности для окружающих. Но у него была эта навязчивая идея об удушении миссис Холидей, и, чтобы докопаться до ее истоков, нам требовалось подробно исследовать его жизнь: возможно, предполагал я, причина кроется в каких-то его детских переживаниях. Должен признать, что все методы такого исследования не дали должных результатов. Сломать сопротивление пациента к исследованиям подчас бывает очень трудным делом. На это могло уйти несколько лет. В случае с вашим отцом времени было недостаточно. – Он немного помолчал, а потом, глядя в глаза Гвенде, сказал: – Знаете, я считаю, что майор Холидей совершил самоубийство.

– О нет! – вскричала Гвенда.

– Я сожалею, миссис Рид. Я думал, вы знаете об этом. Вы, видимо, вправе отчасти винить в случившемся нас. Я допускаю, что надлежащий надзор мог предотвратить все это. Но, откровенно говоря, у майора Холидея не было симптомов, характерных для категории пациентов суицидного типа. У него не было склонности ни к меланхолии, ни к задумчивости или подавленности. Он жаловался на бессонницу, и мои коллеги назначили ему снотворное. Но он его не принимал и, когда накопил достаточное количество таблеток…

– Отец был так ужасно несчастлив?

– Нет, я так не думаю. Это было нечто большее, насколько я могу судить, – комплекс вины, и он искал для себя наказания. Поначалу, как вы знаете, он требовал, чтобы вызвали полицию, утверждал, что совершил преступление, и упорно отвергал все попытки разубедить его в этом. Но мы повторяли это вновь и вновь, и в конце концов он был вынужден признать, что не может вспомнить, как именно он совершил акт убийства. – Доктор Пенроуз поворошил лежащие перед ним бумаги. – Его рассказ о том вечере ни разу не претерпел каких-либо изменений за все время пребывания в клинике. Он пришел домой, по его словам, когда стемнело. Слуг уже не было. Он, как всегда, зашел в столовую, налил себе виски, выпил, а потом прошел через дверь, соединяющую две комнаты, в гостиную. И после этого он ничего не помнит, совсем ничего, до того момента, когда обнаружил себя стоящим в спальне возле жены, которая была мертва – задушена. Он знал, что это сделал он…

Джайлс прервал рассказ доктора:

– Извините меня, доктор Пенроуз, но почему он решил, что это сделал он?

– У него на этот счет не было сомнений. Однако спустя несколько месяцев у него зародились дикие подозрения. Он сказал мне, например, что жена давала ему наркотики. Думаю, это связано с его пребыванием в Индии. В тамошних судах часто разбирали иски к женам, которые изводили мужей, отравляя их дурманом. У него часто бывали галлюцинации, в которых смещались время и место. Он категорически отрицал, что подозревал свою жену в неверности, но я думаю, что это была главная мотивация его поступка. Похоже, в действительности все выглядело так: он вошел в гостиную, прочитал оставленную женой записку, где было сказано, что она покидает его, и, чтобы не допустить этого, он предпочел ее «убить». А дальше пошла галлюцинация.

– Вы хотите сказать, что он ее очень любил? – спросил Джайлс.

– Безусловно, мистер Рид.

– И он никогда не сознавал, что это была галлюцинация?

– Он был вынужден признать, что она должна была быть, но его внутренняя убежденность оставалась непоколебленной. Навязчивая идея оказалась слишком сильной, чтобы так просто выяснить ее причину. Вот если бы мы могли узнать скрытые детские комплексы…

Гвенда перебила его. Ее не интересовали детские комплексы.

– Но вы говорите, что абсолютно уверены… что он не делал этого?

– О, если это беспокоит вас, миссис Рид, то можете выбросить это из головы. Келвин Холидей, как бы он ни ревновал свою жену, решительно не мог стать убийцей.

Доктор Пенроуз кашлянул и взял маленькую потрепанную черную книжку.

– Если не возражаете, миссис Рид, именно вам можно это передать. Здесь содержатся некоторые краткие записи, которые делал ваш отец, пока находился у нас. Когда мы передавали его вещи душеприказчику – адвокатской фирме, – доктор Макгуайр, тогдашний управляющий, решил приобщить эту книгу к истории болезни. Случай с вашим отцом описан в книге Макгуайра – разумеется, только под инициалами – майор К. Х. Если хотите взять этот дневник…

Гвенда с готовностью протянула руку.

– Благодарю вас, – сказала она. – Я очень хотела бы его взять.

В поезде на обратном пути в Лондон Гвенда вытащила потрепанную черную книжицу и начала читать. Она открыла ее наугад. Келвин Холидей писал:

«Полагаю, что эти парни-доктора знают свое дело… Все это звучит как пустая болтовня. Любила ли меня моя мать? Ненавидел ли я отца? Не верю ни одному слову об этом… Я не могу отделаться от мысли, что все это – сугубо полицейский случай, дело для криминального суда, а вовсе не повод запрятать меня в желтый дом. И еще, некоторые люди здесь – совершенно естественные и разумные, как все остальные, пока дело вдруг не дойдет до их вывертов. Очень хорошо, но кажется, что и у меня тоже есть выверт…

Я писал Джеймсу… умолял его связаться с Элен… Пусть бы она приехала и увидела меня во плоти, если только она жива… Он сказал, что не знает, где она теперь… а все потому, что он знает, что она мертва и что это я убил ее… он хороший человек, но меня ему не обмануть… Элен мертва.

Когда я начал подозревать ее? Очень давно… Вскоре после того, как мы приехали в Дилмут. Она очень изменилась… Постоянно что-то скрывала. Я стал следить за ней… Да и она тоже начала следить за мной…