Адский огонь Робертс Нора

— Рина! Ты здесь! У меня такие новости!

— Ничего не говори, пока не съешь целую коробку «Тик-так».

— Вот дерьмо! — Джина ухитрилась сунуть руку в карман джинсов — таких тесных, что их можно было счесть смирительной рубашкой, надетой не на ту часть тела. Коктейль для быстрого похудания не стесал с нее ни одного из двенадцати фунтов, набранных за первый семестр.

Джина вытащила маленькую пластиковую коробочку, которую всегда носила с собой, и вытряхнула несколько освежающих апельсиновых пастилок себе на ладонь.

— Я пила, — пояснила она, хрустя пастилками.

— Кто бы мог подумать? Брось тут свою машину, я отвезу тебя домой. Этому столику больше не наливать.

— Да ладно, все равно меня скоро стошнит. И тогда мне станет лучше. И вообще, все это неважно. Новости! — Она протащила Рину через забитую людьми кухню на задний двор.

Здесь тоже были люди. Неужели весь студенческий городок решил завалить сессию?

— Скотт Делотер провалился по всем предметам и решил бросить учебу, — объявила Джина, сопроводив свои слова победным буги.

— Кто такой Скотт Делотер и почему ты так радуешься его несчастью?

— Он тут живет. А теперь съезжает. Да знаешь ты его! Ну, такой коротышка с крупными зубами. А радуюсь я потому, что его несчастье — это наш выигрыш! Смотри, в следующем семестре им будет одного не хватать, и еще один в декабре выпускается, значит, тоже аут. Джен говорит, они могут втиснуть нас обеих на следующий семестр, если мы согласны спать в одной комнате. А мы и так спим в одной комнате! Рина, мы можем выбраться из общежития!

— Переехать сюда? Джина, спустись на землю! Мы не потянем.

— Мы же будем делить квартплату на четверых! Не так уж это дорого. — Джина схватила подругу за руки, ее черные глаза затуманились от возбуждения и вина, голос дрожал от восторга. — Три ванные! Три ванные на четверых, а не одна на шесть рыл.

— Три ванные… — Рина повторила это, как молитву.

— Это же спасение! Когда Джен мне сказала, у меня было видение. Видение, Рина. Мне показалось, что Пречистая Дева улыбается мне. И она держала оливковую ветвь.

— Три ванные, — повторила Рина. — Нет-нет, я не должна соблазняться блестящими побрякушками. Квартплата какая?

— Ну… с учетом того, что она делится, да плюс к тому тебе больше не понадобится пособие на питание в столовке, потому что готовить мы будем здесь, можно считать, что это бесплатно.

— Так много?

— Мы обе будем работать этим летом. Мы можем экономить. Откладывать. Ну, Рина, ну, я тебя очень, очень, очень прошу. Ответ надо давать быстро. Смотри, у нас будет двор. — Джина повела рукой вокруг. — Мы сможем посадить цветочки, черт, мы сможем выращивать овощи и продавать на местном рынке. Мы будем зарабатывать деньги, живя здесь!

— Скажи мне, сколько, Джина.

— Нет, сначала я принесу тебе выпить…

— Да говори уже, не телись!

Рина поморщилась, когда Джина назвала сумму ежемесячной квартплаты.

— Но ты должна учесть…

— Тихо, дай мне подумать. — Закрыв глаза, Рина начала вычисления. Будет туговато, решила она, но если они сами будут готовить, меньше тратить на тряпки, кино, компакт-диски… Она сможет обойтись без обновок ради такого чуда, как три ванные. — Я в игре.

Джина издала победный клич, заключила Рину в объятия и закружила ее.

— Это будет потрясающе! Дождаться не могу. Пошли, достанем вина и выпьем за академическую неуспеваемость Скотта Делотера.

— Звучит подло, но случаю соответствует. — Они сделали еще один круг, и вдруг Рина остановилась как вкопанная. — Привет, Джош.

Он закрыл за собой заднюю дверь и улыбнулся медлительной застенчивой улыбкой, от которой у нее задрожали ноги.

— Привет! Слышал, что ты здесь.

— Угу. Я решила устроить небольшой перерыв, а то уже мозги из ушей потекли.

— Есть еще завтрашний день для последнего рывка.

— Вот и я ей то же самое говорю. — Джина одарила их обоих сияющей улыбкой. — Слушайте, вы тут потолкуйте вдвоем, а я пойду травить в одну из трех ванных, которые вскоре станут моими. — Она в последний раз пьяным жестом обняла Рину. — Я так счастлива!

Джош проводил ее взглядом.

— Почему Джина так довольна, что ее тошнит?

— Она довольна, потому что мы переезжаем сюда в следующем семестре.

— Правда? Вот здорово! — Все еще держа руки в карманах, он шагнул к ней, наклонил голову и поцеловал ее. — Мои поздравления!

Ее кожу опалило жаром. Она нашла это ощущение завораживающим и восхитительно взрослым.

— Я думала, мне понравится жить в общежитии. Это было приключение. Мы с Джиной выросли по соседству, решили учиться вместе. Но кое-кто из наших соседок по этажу меня на потолок загоняет. Одна из них сутками крутит Мэрайю Кэри и сводит меня с ума.

— Я бы сказал, это коварный план.

— Мне кажется, он успешно претворяется в жизнь.

— Ты выглядишь замечательно. Я рад, что ты пришла. Я как раз собирался уходить, когда услышал, что ты здесь.

— О! — Ее радость угасла. — Ты уходишь…

Он улыбнулся и взял ее за руку.

— Уже нет.

Бо Гуднайт сам не знал, что он делает в чужом доме среди толпы незнакомых ему студентов колледжа. Но вечеринка есть вечеринка, и он позволил Брэду затащить себя сюда.

Музыка была неплохая, девушек было много. Высокие, миниатюрные, полненькие, стройные. Прямо-таки шведский стол, выбирай на вкус.

Брэд, например, уже выбрал себе одну. Он был от нее без ума, и именно из-за нее они были сейчас здесь.

Она была подругой подруги одной из девушек, живущих в этом доме. И Бо она понравилась, даже очень. Честно говоря, он и сам бы за ней приударил, если бы Брэд первым не положил на нее глаз.

Правила дружбы обязывали его отступить.

Зато Брэд проиграл, когда они бросили монетку, и теперь должен был везти его, Бо, домой. Пожалуй, им обоим не стоило пить: они еще не достигли совершеннолетия [14]. Но вечеринка есть вечеринка, подумал Бо, потягивая пиво.

К тому же он сам зарабатывал себе на жизнь, сам платил за квартиру, сам себе готовил как умел. Он был не менее взрослым, нет… черт побери, он был куда взрослее старшекурсников, опрокидывающих рюмку за рюмкой.

Прикидывая свои шансы, он окинул взглядом комнату. Он был худым и длинноногим двадцатилетним парнем с волнистыми черными волосами и мечтательными зелеными глазами. У него были тонкие черты лица, такие же изящные, как его телосложение, но он с гордостью отмечал, что сумел нарастить неплохие бицепсы, размахивая молотком и таская доски.

Доносившиеся до Бо обрывки разговоров — ворчанье насчет экзаменов, споры о политологии и феминистских проектах — выбивали его из колеи. Колледж был не для него. Последний звонок в средней школе стал счастливейшим днем его жизни. До окончания школы он подрабатывал каждое лето — сперва чернорабочим, потом подмастерьем и вот теперь, к двадцати годам, стал профессиональным столяром и плотником с весьма приличным заработком.

Он обожал мастерить вещи из дерева, у него это хорошо получалось. А может быть, у него хорошо получалось, потому что он обожал свою работу. Свое образование он получил на работе, среди запахов опилок и пота.

И это было ему по душе.

Он сделал себя сам. В отличие от большинства присутствующих он не рассчитывал на папочку, который оплатит его счета.

Внезапная нотка озлобления в собственных мыслях поразила и даже немного смутила его. Загасив ее, Бо расслабил плечи. Он еще раз оглядел комнату и нацелился на пару девчонок, сидевших рядом на диване и занятых болтовней друг с другом.

Рыженькая выглядела очень даже многообещающе, а в случае неудачи брюнетка могла составить ей достойную замену.

Бо сделал шаг по направлению к ним, но тут его перехватил Брэд.

— Прочь с дороги. Я как раз собрался согреть пару одиноких женских сердец, — проворчал Бо.

— Я же тебе говорил, получишь удовольствие. А я уже получаю. Мы с Кэмми собираемся уходить, едем к ней. Не в обиду будет сказано, я выиграл очко.

Бо взглянул на своего приятеля и заметил самодовольное предвкушение секса за стеклами очков Брэда.

— Ты меня бросаешь в чужом доме, где я никого не знаю, чтобы забраться в постель с девушкой?

— Безусловно.

— Ну что ж, вполне разумно. Если она вышвырнет тебя пинком под зад, на меня не рассчитывай. Сам добирайся до дому.

— Без проблем. Она пошла взять свою сумку…

— Погоди!

Бо крепко схватил Брэда за плечо, увидев эту девушку в толпе. Целая копна непокорных кудрей золотистого цвета свежей дубовой древесины. Она смеялась, и ее высокие скулы, обтянутые тонкой, как фарфор, кожей, окрасились нежным румянцем.

Он видел ее смеющийся рот с маленькой родинкой справа над верхней губой. Его зрение как будто обострилось, стало телескопическим, сквозь прокуренный воздух, сквозь калейдоскоп мельтешащих лиц он различал детали ее лица. Продолговатые глаза того же цвета, что и волосы, тонкий нос. Золотые колечки в ушах. Два в левом, одно в правом.

Она казалась высокой — может, была на каблуках? Ему не было видно ее ног. Но он видел цепочку у нее на шее, а на цепочке какой-то камешек, видел округлые очертания груди под розовой блузкой.

На несколько мгновений музыка для него смолкла. Шум в комнате стих.

Потом кто-то возник перед ним, и оглушительный шум вернулся.

— Кто эта девушка?

— Которая? — Брэд растерянно оглянулся через плечо и покачал головой. — Тут их полным-полно.

Но Бо его уже не слушал. Он даже имени друга не смог бы вспомнить, если бы кто-нибудь в эту минуту попросил познакомить его с Брэдом.

— Вот, держи. — Он сунул свою пивную кружку в руки Брэду и начал пробираться сквозь толпу.

Но к тому времени, как он добрался туда, где видел девушку своей мечты, ее уже и след простыл. Нечто, похожее на панику, волной захлестнуло его. Лавируя в толпе, он стал пробиваться в столовую, где люди сидели у стола, на столе и даже под столом, потом заглянул в кухню.

— Тут девушка не проходила? Высокая блондинка, с кудряшками, в розовой блузке?

— Никто, кроме тебя, не заглядывал. — Брюнетка с короткой стрижкой послала ему томную улыбку. — Я могу стать блондинкой.

— Как-нибудь в другой раз.

Бо обыскал весь дом, дошел до третьего этажа, спустился обратно вниз, обошел передний и задний двор.

Он нашел четырех блондинок, он нашел кудряшки. Но он так и не нашел ту, что заставила музыку смолкнуть.

Рина вела машину, хотя сердце ухало в груди и кровь билась в виски. Но она вела машину сама и твердила себе, что это хорошо, это правильно. Это доказывало, что ее не смело вихрем страсти, что она сама сделала сознательный выбор. Она контролировала свои действия и их последствия.

Заниматься любовью в первый раз, да нет, всякий раз нужно только по сознательному выбору.

Жалела она лишь об одном: надо было заранее позаботиться и купить сексуальное белье.

Джош снимал квартиру вне студенческого городка, и его сосед по комнате с группой товарищей решил в эту ночь обойти все питейные заведения города, открытые до утра. Когда Джош сказал об этом Рине — а он целовал ее, когда говорил ей об этом, — именно она предложила поехать к нему.

Да, именно она сделала этот ход. И тем самым начала новый этап своей жизни. Но все равно руки у нее дрожали. Она поставила машину на стоянке, осторожно выключила двигатель, взяла свою сумку. Она точно знает, что делает, напомнила себе Рина. Она продемонстрировала себе это, совершая обычные действия: заперла машину и аккуратно спрятала ключи в маленький внутренний кармашек, где всегда их держала.

Она улыбнулась, протягивая ему руку. Они пересекли стоянку и успели войти в здание, когда на стоянку въехала еще одна машина. И припарковалась.

— У меня немного неубрано, — извиняющимся тоном сказал Джош, пока они поднимались на второй этаж.

— Видел бы ты, что у нас творится. Видел бы это Департамент здравоохранения, нас бы просто закрыли.

Рина ждала, пока он открывал дверь, потом вошла внутрь. Насчет «неубрано» он оказался прав: одежда, обувь, пустая коробка из-под пиццы, книги и журналы — все валялось вперемешку. Тахта выглядела так, словно ее притащили сюда с помойки и небрежно накрыли пледом.

— Домашняя атмосфера, — заметила Рина.

— Просто омерзительно, если уж всю правду говорить. Надо было попросить тебя подождать внизу десять минут, пока я раскидаю все это по шкафам.

— Это неважно.

Рина повернулась и позволила ему обнять себя. От него пахло туалетной водой «Ирландская весна», на его губах она ощутила вкус мятных леденцов. Он легко коснулся рукой ее волос, спины…

— Хочешь, включим музыку?

— Было бы неплохо, — кивнула Рина.

Джош все-таки не удержался и провел руками по ее плечам, прежде чем отступил на шаг и подошел к стереосистеме.

— По-моему, у нас нет ни одной песни Мэрайи Кэри.

— Слава тебе господи! — Рина со смехом прижала ладонь к своему бешено скачущему сердцу. — Я нервничаю. Никогда со мной такого раньше не было.

Он открыл рот и снова закрыл. Глаза у него округлились.

— Никогда…

— Ты у меня первый.

— О боже! — Еще минуту он смотрел на нее серьезными голубыми глазами. — Теперь и я начинаю нервничать. Ты уверена, что хочешь…

— Уверена. Твердо уверена. — Рина подошла к нему и взглянула на груду компакт-дисков. — Как насчет вот этого?

Она выбрала «Ногти длиной в девять дюймов».

— Группа «Грех»? — улыбнулся Джош. — Что это, синдром юной католички?

— Ну, может быть, отчасти. Мне понравилось их «Ложись, займись любовью». И потом, это как раз к месту.

Он вставил диск в гнездо и обернулся к ней.

— Я сох по тебе с самого начала семестра.

Тепло разлилось по ее телу.

— Но ни разу не пригласил меня на свидание…

— Я хотел. Тысячу раз хотел, но у меня прямо язык отнимался. Мне казалось, что у тебя есть парень. Ну, тот, с психологического.

— Кент? — В эту минуту Рина не могла даже вспомнить лицо Кента. — Мы несколько раз встречались. Главным образом на лекциях. У нас предметы часто совпадают. Он никогда не был моим парнем.

— А теперь я твой парень.

— Теперь ты мой парень.

— Если ты передумаешь…

— Я не передумаю. Если уж я решила, я никогда не отступаю. — Рина обхватила ладонями его лицо и прижалась губами к его губам. — Я хочу этого. Я хочу тебя.

Он коснулся ее головы, вплел пальцы в массу вьющихся волос. Их губы слились в долгом поцелуе. Их тела притянуло друг к другу как магнитом. Ее тело казалось наэлектризованным.

— Мы можем пойти в спальню.

«Вот оно!» — подумала Рина. Она затаила и медленно выпустила дыхание.

— Пошли.

Джош сжал ее руку. Ей хотелось запомнить это, запомнить каждую мелкую подробность. Запомнить, что от него пахло «Ирландской весной», запомнить вкус мятных леденцов на его губах. Запомнить, как волосы падали ему на лоб, когда он наклонял голову.

Запомнить эту комнату, его спальню, неубранную сдвоенную кровать с простынями в синюю полоску и покрывалом из джинсовой ткани, с единственной подушкой, плоской, как блин. У него был громоздкий стальной письменный стол с мощным компьютером и беспорядочно громоздящимися стопками книг, дискет и бумаг. Пробковая доска с записками, фотографиями, листовками.

Нижний ящик комода — маленького, прямо-таки детского — был сломан и криво свисал. На комоде скопилась пыль. Там тоже лежали книги и стояла прозрачная стеклянная банка с мелочью: главным образом одноцентовыми монетами.

Он бросил на абажур лампы у кровати полотенце, чтобы смягчить свет.

— Если хочешь, можем просто выключить, — предложил Джош.

— Нет. — Что же она увидит, если будет темно? — Э-э-э… у меня ничего нет. Ну, в смысле, для защиты.

— У меня все схвачено. В смысле… — Он вспыхнул от смущения и засмеялся. — У меня есть презервативы.

Все оказалось проще, чем она думала. Они повернулись друг к другу, обнялись, прижались… Руки, губы, дрожь, бьющая по нервам…

Поцелуи становились все глубже, дыхание — все чаще. Они сели на кровать, потом легли. У Рины осталась всего лишь минута, чтобы пожалеть, что вовремя не сняла туфли — с ними же будет неловко? — но она тут же забыла об этом, охваченная жаром и суетой.

Его губы прижимались к ее шее, его руки сжимали ее грудь. Сперва поверх блузки, потом под ней. Это она уже проходила, но никогда раньше у нее не было этого ощущения, что все только начинается.

Его кожа была такой теплой, такой гладкой, его тело — таким хрупким, что на нее нахлынула волна нежности. Именно так она себе все это и представляла: растущее возбуждение, ощущение его кожи, вырывающиеся изо рта вздохи и стоны наслаждения.

У него были такие яркие голубые глаза, такие шелковистые волосы… Он так сладко и нежно целовал ее… Ей хотелось, чтобы он целовал ее вечно.

Когда его рука скользнула у нее между ног, Рина напряглась. В прошлом она всегда останавливалась на этом месте. Она никогда не позволяла мальчикам заходить так далеко, касаться ее интимно. Но Джош сам остановился. Он убрал руку, этот милый мальчик, чье сердце билось рядом с ее собственным. Он прижался губами к ее шее.

— Все хорошо, мы можем просто…

Рина взяла его руку и вернула на место.

— Да.

Она сказала «да», а потом закрыла глаза.

Дрожь прошла по ее телу. Да, это было что-то новое! Ничего подобного она раньше не знала, не чувствовала, не понимала. Человеческое тело — само по себе чудо, а ее тело сейчас пульсировало жаром и сладкой, обжигающей болью.

Джош выкрикнул ее имя, она чувствовала, как он тоже содрогается всем телом. Он покрывал жадными, влажными поцелуями ее грудь, и от этого у нее непроизвольно сокращались мышцы живота. Она нащупала его возбужденную твердую плоть. Завороженная, она принялась исследовать. Но тут он резко втянул в себя воздух и вскинулся всем телом. Она сразу отпустила его, словно обожглась.

— Прости. Я что-то сделала не так?

— Нет. Нет. — Джош судорожно глотнул воздух. — Я… м-м-м… Мне надо надеть резинку.

— Да, ладно.

Все в ней дрожало: это значит, что она готова. Он вытащил презерватив из тумбочки у кровати. Первым движением Рины было отвернуться, но она сдержалась. Он собирается проникнуть в нее; эта часть его проникнет в нее. Лучше видеть, знать, понимать.

Она напряглась, но он, надев резинку, вновь повернулся к ней и поцеловал ее еще раз. Он целовал и гладил ее, пока тугой комок нервов не расслабился.

— Будет немножко больно. Мне кажется, будет больно всего одну минутку. Прости.

— Ничего, не извиняйся.

«Должно быть немножко больно, это нормально, — подумала Рина. — Такая грандиозная перемена не может обойтись без боли. Ничего, потерпим».

Она почувствовала, как он толкает ее, проникает в нее, и напряглась, чтобы сдержать невольное сопротивление. Он продолжал целовать ее.

Нежное прикосновение к губам, твердое — между ног.

Она ощутила боль. Боль нарушила романтический налет минуты. А потом острая боль размылась, превратилась в слабую, ноющую, в загадочную смесь возбуждения и легкого дискомфорта, потому что он начал двигаться внутри ее.

Он зарылся лицом ей в волосы, его стройное гладкое тело слилось с ее телом. И это было чудесно.