Соперница Робертс Нора
Финн опустил камеру и повернулся к Керту. Оператор стоял возле кровати и протирал усталые глаза.
– Психуешь, потому что я умею обращаться с этой малышкой так же хорошо, как и ты?
– Дерьмо собачье! – Возмущенный Керт подошел к нему и забрал камеру. – Ни черта ты не умеешь делать, кроме как красиво выглядеть на пленке!
– Тогда будь готов это доказать. Мне надо прочитать текст.
– Ты здесь начальник. – Он молча перематывал кассету, прислушиваясь к взрывам бомб. – Мы собираемся отсюда выбираться?
– У меня в Багдаде есть друзья. – Финн смотрел на огни, вспыхивавшие на горизонте. – Может быть.
Было шесть часов утра, когда Дина наконец-то открыла дверь своей квартиры и, шатаясь, вошла. Она провела на ногах ровно двадцать четыре часа и умирала от усталости.
Но зато, напомнила себе Дина, выполнила свои профессиональные обязанности и увидела свою новорожденную крестную дочку.
Обри Дина Майерс, думала она и сонно улыбалась, направляясь прямо в спальню. Восьмифунтовое чудо с рыжими волосами.
После того, как прямо на ее глазах в мире появилась эта новая, невероятно красивая жизнь, было трудно поверить, что на другом конце света сейчас бушевала война.
Но, стянув с себя одежду и чувствуя бесконечную благодарность за то, что ее утреннее шоу отменили, Дина включила телевизор, и эта война ворвалась в ее дом.
Который час сейчас в Багдаде? – задалась она вопросом, но ее ум был уже не в состоянии справиться с математическими вычислениями. Оставшись в нижнем белье, Дина медленно опустилась на край кровати и попыталась сосредоточиться на кадрах и сообщениях.
«Будь поосторожней, черт тебя побери!»
С этой мыслью она скользнула под покрывало и провалилась в глубокий сон.
Поздно вечером первого дня войны в Персидском заливе Финн обосновался на саудовской базе. Он устал, проголодался и страстно мечтал о ванне. Он слышал гул реактивных самолетов, подымавшихся с летного поля и направлявшихся в сторону Ирака. Другие репортеры, думал Финн, сейчас передают свои сообщения.
У него было ужасное настроение. В результате ограничений, наложенных Пентагоном на прессу, ему приходилось ждать своей очереди для того, чтобы попасть на фронт, и даже тогда он смог бы поехать только туда, куда разрешат военные власти. Впервые со времен Второй мировой войны все сообщения должны были подвергаться цензуре.
Для Финна слово «цензура» звучало хуже любого ругательства.
– Не хочешь побрить свою хорошенькую мордашку?
– Заткнись, Керт. Мы идем в десять. – Он прислушался к обратному отсчету в своем наушнике. – В эти предрассветные часы второго дня «Бури в пустыне»…
Сидя на своей кушетке в Чикаго, Дина наклонилась вперед и внимательно изучала изображение Финна на экране. «Устал», – подумала она. Он выглядел ужасно уставшим. Но жестким и настороженным. И живым.
Она отсалютовала ему стаканом с диетической содовой, одновременно откусывая от бутерброда с арахисовым маслом – это был ее ужин.
«Интересно, – спрашивала себя Дина, – что он думает, что чувствует, когда говорит о вылетах, о статистике или отвечает на вопросы ведущего новостей?» У него за спиной простиралось арабское небо; ему то и дело приходилось повышать голос, чтобы перекрыть гул реактивных двигателей.
– Мы рады, что ты благополучно выбрался из Багдада, Финн. И ждем дальнейших сообщений.
– Спасибо, Мартин. Для Си-би-си Финн Райли из Саудовской Аравии.
– Как хорошо увидеть тебя, Финн! – прошептала Дина, потом вздохнула и понесла свои тарелки на кухню. Проходя мимо автоответчика, она заметила, что на нем мелькает индикатор сообщений.
– Ох, черт, как же я могла забыть!
Отставив тарелки в сторону, Дина нажала на «перемотку». Она блаженно проспала шесть часов, потом опять сразу же умчалась из дома. Заехала в больницу, несколько часов провела в офисе, где царил полнейший хаос. Из-за этой неразберихи и разговоров о войне она сбежала оттуда, нагруженная толстой папкой газетных вырезок и полной сумкой писем. Весь остаток дня проработала, забыв о телефоне.
Появление ребенка и начало войны – это, несомненно, очень отвлекает, подумала Дина и нажала на «ход».
– Канзас? – Дина выронила карандаш, когда в комнате раздался голос Финна. – Черт побери, где ты ходишь? У вас сейчас должно быть пять часов утра. Мне дали эту линию только на одну минуту. Мы выбрались из Багдада. Боже, что там творится! Не знаю, когда опять смогу позвонить, так что смотри меня в новостях. Я буду думать о тебе, Дина. Господи, трудно думать о чем-нибудь другом! Купи себе пару фланелевых рубашек, ладно? И что-нибудь вроде высоких сапог. В хижине может быть холодно. Пиши, ладно? Пришли мне пленку, сигнальный экземпляр. И объясни: какого черта ты не берешь трубку? Пока.
И он исчез.
Дина опустила руку, чтобы перемотать пленку обратно и послушать его еще раз, но в этот момент зазвучал голос Лорена Бача.
– Боже мой, как тебя трудно застать! Я звонил к тебе в офис, но секретарь сказала, что ты в больнице. Испугался до смерти, пока она не объяснила, что у Фрэн родился ребенок. Уже знаю, что девочка. Не знаю, какого черта тебя до сих пор нет дома, но вот в чем дело: «Делакорт» хотел бы продлить ваш контракт еще на два года. Мы свяжемся с твоим агентом, но прежде всего я хотел сообщить это тебе. Поздравляю, Дина.
Дина не смогла бы объяснить почему, но она опустилась на пол, закрыла лицо руками и заплакала.
В следующие пять недель все происходило очень быстро – и дома, и за границей. Когда новый контракт с «Делакорт» был подписан и скреплен печатями, Дина обнаружила, что ее бюджет вырос, а надежды расцвели. Теперь она могла увеличить свой штат, обставить мебелью отдельный офис для Фрэн, пока та была в отпуске по уходу за ребенком.
Но самое главное – в течение первых недель нового года ее шоу медленно, но верно поползло вверх в таблице рейтингов.
Она сфотографировалась на обложку апрельского номера «Вуменз дей», про нее напечатали статью в «Пипл», и еще, в память о былых временах, она согласилась выступить в «Вумен ток». «Чикаго трибюн» посвятил ей разворот в воскресном номере, назвав «восходящей звездой».
Испытывая смешанные чувства удивления и ужаса, она отказалась от предложения позировать для «Плейбоя».
Когда красный огонек загорелся, Дина сидела в своем кресле. Она улыбнулась, легко и по-дружески входя в тысячи домов.
– Вы помните свою первую любовь? Первый поцелуй, от которого ваше сердце забилось быстрее? Долгие разговоры, взгляды исподтишка? – Она вздохнула, и аудитория вздохнула вместе с ней. – Сегодня вместе с нами в этой студии встретятся три пары, которые очень хорошо все помнят. Дженет Хорнсби было всего шестнадцать лет, когда она впервые влюбилась. Это случилось пятьдесят лет тому назад, но она не забыла юношу, укравшего той весной ее сердце.
– Боже, какое шоу! – Фрэн с Обри, удобно устроенной в рюкзачке для детей у нее на груди, вошла в студию.
– Что ты здесь делаешь?
– Мне хотелось, чтобы Обри посмотрела, где работает ее мама. – Прижимая к себе ребенка, Фрэн с тоской оглядела студию. – Я так скучала по этому месту.
– Фрэн, ты же только что родила!
– Ага, я об этом слышала. Знаешь, Ди, тебе стоит подумать о шоу-продолжении. Люди любят такие сентиментальные штучки. Если кто-нибудь из этих трех пар опять сойдется, можно будет сделать нечто вроде праздника-поздравления.
– Я уже думала об этом. – Дина отступила назад, держа руки на бедрах. – Ну, – через минуту сказала она, – ты хорошо выглядишь. В самом деле.
– Я и чувствую себя хорошо. В самом деле. Но хотя мне очень нравится быть мамой, я ненавижу роль домохозяйки. Мне надо работать, иначе я наверняка сделаю что-нибудь странное. Например, займусь вышиванием.
– Нет, этого мы не допустим. Пошли наверх, поговорим.
– Я хочу вначале поздороваться с ребятами.
– Я буду наверху, в офисе. Приходи, когда закончишь. – Хитро улыбаясь, Дина направилась к лифту. Она выиграла у Ричарда спор на пятьдесят долларов. Он считал, что Фрэн продержится полных два месяца.
– Кесси, – начала она, заходя в приемную, – попробуй перенести мою встречу на час тридцать.
– Нет проблем. Кстати, замечательное шоу. Говорят, все телефоны как взбесились.
– Наша задача – делать людям приятное. – Думая о своем расписании, она плюхнулась за стол, чтобы просмотреть приготовленную Кесси почту. – Там внизу Фрэн. Она поднимется через несколько минут – вместе с малышкой.
– Она принесла малышку? Ой, как я хочу ее увидеть! – Кесси остановилась, испуганная выражением Дининого лица. – Что-то случилось?
– Случилось? – Сбитая с толку, Дина отрицательно качнула головой. – Не знаю. Кесси, ты не в курсе, откуда здесь вот это? – Она подняла вверх обыкновенный белый конверт, на котором было написано только ее имя.
– Он уже лежал у тебя на столе, когда я принесла остальную почту. А что такое?
– Просто это странно. Я получаю такие письма еще с прошлой весны. – Она повернула листок к Кесси, чтобы та могла его прочитать.
Дина, ты такая красивая.
Твои глаза смотрят прямо мне в душу.
Я буду любить тебя вечно.
Кесси поджала губы.
– Мне кажется, это даже приятно. Такое замечательное признание в любви, особенно если сравнить с некоторыми другими письмами, которые ты получаешь. Ты беспокоишься из-за этого?
– Не беспокоюсь. Но мне делается немного не по себе. По-моему, это не совсем нормально – так долго слать мне эти письма.
– Ты уверена, что они все от одного и того же человека?
– Одинаковые конверты, однотипные послания, напечатанные одним и тем же красным шрифтом. – Дина чувствовала смутную тревогу. – Может, этот человек работает в нашем здании?
Кто-нибудь, кого она видит каждый день. С кем разговаривает. Работает.
– И никто не предлагал тебе встретиться, никто не заходил тебя проведать?
– Что? Нет? – Дина с усилием стряхнула с себя мрачное настроение, пожала плечами. – Это глупо. Но безвредно, – произнесла она, словно стараясь убедить саму себя. Потом медленно разорвала лист на две части и бросила его в корзинку для бумаг. – Давай посмотрим, Кесси, что мы еще успеем сделать до обеда.
– Хорошо. Ты вчера случайно не видела специальной программы Анджелы?
– Конечно, видела. – Дина усмехнулась. – Ты ведь не думаешь, что я пропустила бы первое шоу моей основной соперницы, пущенное в лучшее эфирное время, а? Она неплохо поработала.
– Не все критики так считают. – Кесси стукнула пальцем по вырезкам на столе у Дины. – Статья в «Таймс» была просто убийственной.
Дина автоматически потянулась к стопке вырезок и прочла лежавшую сверху критическую статью.
«Помпезное и поверхностное. – Она вздрогнула. – Временами то жеманное, то лицемерное».
– Результаты опросов тоже оказались не совсем такими, как она рассчитывала, – сказала Кесси. – Они еще не приводят в замешательство, но их уже сложно назвать звездными. «Пост» назвала ее шоу «самовозвеличиванием».
– Это как раз ее стиль.
– Она немного переборщила с этим туром по своему новому дому и воркованием о Нью-Йорке. И ее снимали больше, чем гостей. – Кесси пожала плечами, усмехнулась. – Я посчитала.
– Представляю, как трудно ей будет с этим примириться. – Дина опять отложила рецензии в сторону. – Но она оправится. – Дина бросила предостерегающий взгляд в сторону Кесси. – У нас с ней были свои проблемы, но я никому не желаю такой убийственной критики.
– Я тоже. Но я просто не хочу, чтобы она сделала тебе больно.
– Ничего, пули отскакивают от меня, – сухо отозвалась Дина. – А теперь давай забудем об Анджеле. Я уверена, что ей сегодня не до меня.
Поначалу гнев Анджелы по поводу рецензий вылился в снежную бурю из мелко разодранной газеты. Мятые клочки усеяли пол ее офиса.
– Этим мерзавцам не удастся мне навредить!
Дэн Гарднер, новый исполнительный продюсер шоу «У Анджелы», мудро ждал, пока этот шторм немного поутихнет. Ему исполнилось тридцать, а сложен он был как борец среднего веса – с плотным, мускулистым телом. Аккуратная классическая стрижка шла к его мальчишескому лицу, темные волосы подчеркивали ярко-синий цвет глаз и небольшую ямочку на подбородке.
У него был проницательный ум, и перед ним стояла простая задача: попасть наверх на любой лошадке, лишь бы везла побыстрее.
– Анджела, все знают, что критики – дерьмо. – Он налил ей чашечку успокаивающего чая. – Эти кретины всегда рады дешевым выпадам против любого, кто находится наверху. А ты именно там, на самом верху.
– Вот именно, черт побери! – Она вихрем рванулась прочь, и чай выплеснулся на блюдце. Ярость лучше, чем слезы, знала Анджела. Никто, абсолютно никто не смеет наслаждаться ее болью, ее обидой. Она так гордилась, показывая свой новый дом, делясь своей личной жизнью со зрителями!..
А они назвали это «жеманничаньем»!
– И рейтинг это доказал бы, – огрызнулась она, – если бы не эта сволочная война! Чертовы зрители, им никак не надоест вся эта хреновина! Да стереть с лица земли эту чертову страну и скорее обо всем забыть!
Слезы были близко, опасно близко. Она попыталась их прогнать и отпила чаю вместо лекарства.
Ей хотелось выпить.
– Нам это не навредит. Твое вступление к новостям в шесть часов пошло вверх на пяти рынках. И зрителям очень понравилась твоя поездка на воздушную базу «Эндрюз» на прошлой неделе.
– Черт, меня от этого тошнит! – Она с размаху швырнула чашку о стену; разлетелись осколки, а серебряные обои покрылись пятнами чая. – И от той маленькой сучки в Чикаго, которая пытается подорвать мой рейтинг!
– Да, она – искра под сковородкой. – Дэн даже не вздрогнул от этого взрыва ярости. Он его ждал. Теперь она начнет понемногу успокаиваться. А когда успокоится, Дэн знал, ей потребуется его участие.
Уже несколько месяцев он не отказывал Анджеле в разнообразном участии.
– Через год о ней никто и не вспомнит, а ты все так же будешь номером первым.
Анджела опустилась за стол, откинулась назад, закрыла глаза. Она что-то делала не так. Казалось, что все идет совершенно не так, как она планировала, когда создавала свою собственную продюсерскую фирму. Она была главной, да, но оказалось, здесь столько работы! Столько требований, запросов, так много, страшно много возможностей поскользнуться!
Но она не могла поскользнуться. Она не пережила бы провала. Анджела медленно и глубоко дышала, пытаясь успокоиться, как она обычно делала, чтобы прогнать нервную лихорадку. В таких случаях, напомнила себе Анджела, намного полезнее подумать о чужих неудачах.
– Ты прав. Когда Дину вышвырнут, ей и смешок от публики будет за счастье. – И у Анджелы было кое-что, чтобы приблизить этот прекрасный день.
14
Как и весь остальной мир, Дина видела конец войны по телевизору. Она следила за репортажами об освобождении Кувейта, официальном прекращении огня, статистике победы. У нее вошло в привычку каждый день забегать в комнату новостей перед уходом из здания Си-би-си, надеясь застать там клочки новой информации, которая еще не попала в эфир.
Но ежедневные работа и ответственность не давали ей отвлечься. Если выпадал свободный вечер, она смотрела поздние новости, потом ставила кассету с записью своего утреннего шоу. Уединившись в квартире, она могла критически взглянуть на себя, размышляя, как улучшить свой стиль или как и в чем подтянуть все шоу.
Скрестив ноги, Дина сидела на полу в свитере и джинсах, с открытым блокнотом на коленях. Не слишком ли часто она прикасалась к людям? Покусывая нижнюю губу, Дина наблюдала. Возникало впечатление, что она постоянно брала гостя за руку или обнимала за плечи зрителей из аудитории. Может быть, ей надо…
Послышался стук в дверь, и Дина выругалась. Ее расписание не позволяло принимать неожиданных гостей после десяти. Она неохотно выключила видеомагнитофон, подошла к двери, посмотрела в «глазок». Потом набросилась на замки, рывком отшвырнула цепочку.
– Финн! Я не знала, что ты вернулся!
Она не поняла, кто сделал первое движение. В одно мгновение их тела слились вместе, он сильно прижался губами к ее губам, она запустила ладони в его длинные волосы. Вспышка желания оглушила их обоих – как облако жара, как мощная волна энергии. Внутри ее словно взорвалась бомба, и все ее чувства хлынули наружу, обнажая сердце и душу. Он пинком захлопнул за собой дверь, и они оба опустились на пол.
Дина не думала. Она просто не могла думать. Не теперь, когда его рот жег ее губы, а руки нетерпеливо охватывали тело. Как дерущиеся дети, они катались по ковру, издавая только невнятные звуки и напряженно дыша.
Это не было похоже на сон, нет, только на правду. На ту самую единственно важную правду. Его руки грубо пытались содрать с нее рубашку, свирепо впивались в бедра, все крепче прижимая ее к себе.
Ее тело содрогалось под ним короткими резкими толчками, как от взрывов энергии. Ее кожа была горячей, гладкой, непереносимо мягкой. Ему хотелось искусать ее, сожрать, поглотить аромат ее плоти и крови. Губ было уже недостаточно – он кусал ее шею, плечо, с которого стянул рубашку. Финн чувствовал себя животным, голодным бешеным зверем, и наслаждался этим ощущением. Но он уже понимал, что мог сделать ей больно, что он наверняка сделает ей больно, если не сдержит своего желания.
– Дина. – Он искренне хотел найти хоть искру нежности в том пламени, которое пожирало его изнутри. – Дай мне… – Финн поднял голову, стараясь привести в порядок свои мысли. Он вдруг понял, что толком даже не посмотрел на нее. В то мгновение, когда Дина открыла дверь и произнесла его имя, он сразу потерял всякий контроль над собой.
Теперь она дрожала, как натянутая струна, глядя на него огромными темными глазами. Ее губы припухли, а кожа… Он дотронулся кончиками пальцев до ее щеки, горячей и влажной.
Слезы. Финн всегда считал их самым сильным женским оружием. Потрясенный, он вытер ее щеку и откашлялся.
– Ты ударилась?
– Не знаю. – Она растерялась, чувствуя внутри спутанный клубок из нервов и искр. – Мне все равно. – На ее лице медленно и прекрасно расцвела улыбка. Она взяла его лицо в свои ладони. – Добро пожаловать домой. – И они оба утонули в долгом, нежном, успокаивающем поцелуе.
– Мне говорили, что я умею обращаться с женщинами. – Взяв ее ладонь, он сложил пальцы в слабый кулачок и прижал его к своим губам. – Наверное, тебе сейчас трудно в это поверить.
– На твоем месте я не стала бы ждать подтверждения.
Финн ослепительно улыбнулся.
– Послушай, может, мы… – Он внезапно замолчал, проведя рукой по ее волосам. Потом, растерявшись, отпрянул и, прищурившись, внимательно посмотрел на Дину. – Черт побери, что ты сделала со своими волосами?
Автоматически защищаясь, она пригладила растрепавшуюся стрижку.
– Обрезала. Перед Новым годом. – Дина неуверенно улыбнулась. – Зрителям понравилось: троим против одного. Мы провели опрос.
– Они теперь короче моих. – Усмехнувшись, он отодвинулся назад и встал на четвереньки. – Ну-ка, дай мне получше тебя рассмотреть. – Не дожидаясь согласия, Финн рывком поднял ее.
Теперь Дина сидела на полу, немного нахмурившись, но вызывающе глядя ему в глаза. Гладкая черная шапка волос блестела под электрическим светом.
– Я устала с ними возиться, – прошептала она, а Финн все так же молча смотрел на нее. – Стрижка экономит мне несколько часов времени в неделю, к тому же она подчеркивает форму лица. И хорошо смотрится на пленке.
– Ага. – Словно зачарованный, он протянул к Дине руку, погладил по мочке уха, потом провел пальцем по шее. – Или несколько месяцев воздержания играют дурацкие шутки с моим либидо, или ты самая сексапильная женщина в мире.
Восхищенная и взволнованная, Дина обхватила колени.
– Ты тоже неплохо выглядишь. Знаешь, теперь все зовут тебя Героем Пустыни.
Он вздрогнул. После всех насмешек, которые ему довелось выслушать от своих коллег, Финн с трудом находил хоть каплю юмора в таком прозвище.
– Это пройдет.
– Не знаю. В Чикаго уже образовался клуб твоих поклонников. – Его смущение только позабавило Дину. – Ты и правда классно смотрелся на фоне «Скадов», которые летали над тобой в небе, или танков, которые шли по песку у тебя за спиной. Особенно если несколько дней перед этим не брился.
– Когда началась война на земле, вода стала как премия.
Ее веселье исчезло.
– Что, было так плохо?
– Довольно плохо. – Финн опять взял ее руку, теперь уже нежно, обходительно, даже изящно. Именно это и нужно было ему сейчас – чувствовать ее тепло, знать, что она рядом. Может быть, через день-другой то, что он видел и слышал, начнет постепенно стираться из его памяти.
– Ты хочешь мне рассказать?
– Нет.
– У тебя усталый вид. – Только теперь она поняла, насколько он изможден, хоть это и не бросалось в глаза благодаря загару. – Когда ты вернулся?
– Час назад. Я приехал прямо сюда.
Ее сердце опять забилось быстрее, но Дина уже не могла не видеть усталости в его глазах.
– Давай я приготовлю тебе что-нибудь поесть. А ты пока немного отдохнешь.
Он не отпускал ее руку, не зная, как объяснить и ей, и себе, насколько легче ему стало здесь, просто рядом с ней.
– Я не отказался бы от сандвича, особенно вместе с пивом.
– Кажется, это я смогу организовать. – Она встала и потянула его за руку. – Пошли, ляжешь на диване, расслабишься. Пока ты будешь есть, я расскажу тебе все новости и сплетни Си-би-си.
Он встал на ноги, подождал, пока она нажмет на дистанционный пульт.
– Дина, ты разрешишь мне остаться на ночь?
Она повернулась к нему. Ее глаза казались огромными, но взгляд был твердым.
– Да.
Быстро отвернувшись, она ушла на кухню. «У меня дрожат руки», – вдруг поняла Дина. И это было замечательно. Все ее тело трепетало в ответ на его последний долгий взгляд перед тем, как она убежала. Дина не знала, как все это будет, но знала, что ничего другого ей не надо. Месяцы разлуки не ослабили тех чувств, которые росли у нее в душе.
А тот первый жадный поцелуй, когда они безрассудно упали на пол, был еще более ошеломляющим, более эротическим, чем любая из фантазий, сочиненных Диной с тех пор, как она ждала его возвращения.
Сегодня ночью она сделает этот шаг. Она изменится. Потому что сама этого хотела, думала Дина. Потому что сделала свой выбор.
Положив на деревянную тарелку сандвич с ветчиной и сыром, она добавила к нему банку пива. Поднимая поднос, Дина улыбнулась своим мыслям. Страсть – такое же основное человеческое желание, как и голод. Как только они разберутся со вторым, она пустит его в свою постель и в свое тело.
– Я могу приготовить и что-нибудь горячее, – сказала она, внося поднос в гостиную. – У меня есть банка консервированного супа и… – Увидев его, Дина внезапно замолчала.
Карнак Великолепный придуривался на экране, и Эд улюлюкал ему в ответ. А Финн Райли, Герой Пустыни, спал как ребенок.
Он стащил с ног свои стоптанные башмаки, но даже не снял куртки. Беспощадная работа, перелет и опоздание самолета в конце концов дали о себе знать. Финн лежал на животе, уткнув лицо в одну из атласных подушечек Дины, одна рука вяло свисала с дивана.
– Финн! – Дина поставила поднос рядом и прикоснулась к его плечу. Она легонько встряхнула его, но он даже не пошевелился – измученный спящий мужчина в сто шестьдесят фунтов весом.
Уступив, Дина пошла за одеялом и завернула в него Финна. Потом заперла входную дверь, повесила цепочку. Выключив верхний свет, села на пол перед диваном.
– Вот оно, наше время, – тихонько сказала она, целуя его в щеку. – Его все так же не хватает. – Вздохнув, Дина взяла сандвич и попыталась заполнить пустоту сексуального разочарования едой и телевидением.
Финн вырвался из сна, обливаясь холодным потом. Меркнувшее перед его глазами видение было ужасно – изрешеченное пулями тело у его ног, пятна свежей и запекшейся крови на розовом шелке и блестках изорванного вечернего платья. Вокруг тихий утренний свет. Он рывком сел, растирая лицо руками.
Не узнавая места, Финн попытался сообразить, что с ним стряслось. Номер в гостинице? В каком городе? В какой стране? Самолет? Такси?
Дина. Вспомнив вчерашний вечер, Финн упал обратно на подушки и застонал. Вначале он столкнул ее на пол, потом отключился. Бурная часть увлекательного дневника их романа.
Финн удивлялся, что она еще не выволокла его за ноги из квартиры и не оставила храпеть на лестничной площадке. Сбросив одеяло, он встал, шатаясь. Мгновение покачивался, чувствуя усталость во всем теле. Сейчас ради чашки кофе он был готов на убийство. Наверное, поэтому ему показалось, что откуда-то доносился запах свежесваренного напитка. После стольких месяцев в пустыне Финн хорошо знал, что миражи – это результат не только жары, но и отчаянных человеческих желаний.
Он пошевелил затекшими плечами и выругался. Боже, сейчас ему нельзя было думать о желаниях.
Но может быть, еще не поздно? Быстрая инъекция растворимого кофе, и они могли бы завалиться в постель вместе с Диной, чтобы наверстать упущенное вчера.
С затуманенными глазами, спотыкаясь, он бросился на кухню.
Она не была миражом. Стоя в лучах солнца, свежая и прекрасная в брюках и свитере, Дина наливала фантастически пахнувший кофе в красную керамическую чашку.
– Дина.
– Ой! – Она вздрогнула, чуть не пролив кофе. – Ты меня испугал. Я задумалась о вопросах для сегодняшнего шоу. – Поставив кофейник, Дина вытерла внезапно вспотевшие ладони о бедра. – Как ты спал?
– Как мертвый. Не знаю, что лучше: смущаться или извиняться, но, если ты поделишься со мной кофе, я сделаю все, что прикажешь.
– Тебе не надо ни смущаться, ни извиняться. – Она не осмелилась встретиться с ним глазами, доставая еще одну чашку. – Ты так устал.
Он легонько погладил ее по волосам.
– Ты сильно сердишься?
– Я не сержусь, – ответила Дина, хотя продолжала отводить глаза, передавая ему чашку. – С молоком? С сахаром?
– Нет, не надо. Если не сердишься, то что тогда?
– Трудно объяснить. – Как тесно на кухне, вдруг поняла Дина. Но Финн стоял в дверях, закрывая ей выход. – Мне в самом деле уже пора идти, Финн. Через несколько минут приедет мой шофер.
Он не шелохнулся.
– Постарайся объяснить.
– Это не так просто, – огрызнулась Дина, совершенно лишившись самообладания, и отвернулась. – У меня нет опыта в утренних объяснениях.
– Но ничего же не было.
– Дело не в этом, не совсем в этом. Вчера вечером я ни о чем не думала. Не могла. Когда я увидела тебя, то была просто потрясена тем, что происходило, тем, что я чувствовала. Никто и никогда не хотел меня так, как ты вчера вечером.
– И я все испортил. – Уже забыв о кофе, он осторожно поставил чашку на стол. – Извини меня. Может быть, не надо было прекращать тот первый сумасшедший натиск, но я боялся сделать тебе больно.
Дина медленно повернулась, в ее глазах ясно читалось смущение.
– Ты не сделал бы мне больно.
– Сделал бы. Господи, Дина, я мог бы сожрать тебя живьем. А наброситься на тебя на полу, это было… – он с горечью подумал об Анджеле, – это было слишком легкомысленно.
– Дело во мне, Финн. Не в тебе, а во мне. Вчера я была легкомысленной, а это так не похоже на меня. – Она совершенно не знала, что делать со своими руками. Наконец подняла их вверх, потом безвольно опустила. Финн стоял на прежнем месте и внимательно смотрел на нее. – Ты возбудил во мне чувства, о которых я раньше и не подозревала. Но то, что было потом… – она дернула себя за мочку уха, – дало мне время подумать.
– Замечательно. – Он опять схватил чашку и сделал большой глоток. – Потрясающе!
– Я не передумала, – проговорила Дина, видя, как потемнели его глаза. – Но вначале нам надо поговорить. Когда я все объясню, а ты все поймешь, тогда, надеюсь, все пойдет своим чередом.
Она смотрела на него умоляющими глазами. Видимо, и в самом деле это было важно для нее. Чтобы ответить, Финну не обязательно было знать, о чем шла речь. Подойдя к Дине, он взял ее за подбородок и нежно поцеловал.
– Хорошо. Мы поговорим. Сегодня вечером?
Ее нервное напряжение исчезло.
– Да, сегодня вечером. Кажется, сама судьба заботится о нас. Это мой первый выходной за последние два месяца.
– Приезжай ко мне. – Она мягко прижалась к нему всем телом, и он поцеловал ее еще, медленно, настойчиво. – Угадай, чего я хочу больше всего? – Он ущипнул ее за нижнюю губу; опущенные ресницы Дины дрогнули.
– Ну?
– Я очень, м-мм, очень хочу… – он провел языком по ее губам, между ними, глубже, чтобы насладиться вкусом поцелуя, – приготовить для тебя ужин…
– Ну и что же он собирается готовить?
– Я не спросила. – Дина быстро пробежалась по списку своего гардероба, обращая внимание на даты, когда она надевала какие юбки, пиджаки, блузки, аксессуары. Ассистент продюсера отмечал каждую ее вещь, и не только когда ее надевали, но и в сочетании с какими другими предметами.
– Это очень серьезно, когда мужчина собирается для тебя готовить, особенно в пятницу вечером. – Одним глазом Фрэн присматривала за Обри, мирно посапывавшей в переносной люльке. – Очень продуктивный способ ухаживания.
– Может быть. – От этой мысли Дина улыбнулась. И начала тщательно подбирать костюмы для следующей недели. – Надеюсь, что мне это понравится.
– Моя интуиция подсказывает, что он – то, что тебе надо. Жаль, у меня мало времени, чтобы познакомиться с ним поближе, но выражение твоего лица, когда ты вошла сегодня утром, было достаточно красноречиво.
– Какое еще выражение?
– Счастливое. Просто по-женски счастливое. Совсем не такой блеск в глазах, как когда «Делакорт» продлил с нами контракт или когда к нам подключились еще шесть новых станций.
– А как насчет того раза, когда мы поднялись на первое место в «Колумбусе»?
– И опять не такое. Это все важные события. Это шоу, и то, что ты можешь для него сделать. Точно так же, как ты все здесь переставила, чтобы я могла приносить Обри на работу.
– Я хотела, чтобы она была здесь, – напомнила ей Дина. – Никто из персонала не должен выбирать между детьми и карьерой. Кстати, на эту тему у меня возникла одна идея.
Фрэн взяла в руки блокнот.
Читать бесплатно другие книги:
