Портрет смерти Робертс Нора

– Ну вот… Я сразу почувствовал себя старым и пузатым.

– Чего на самом деле нет и в помине.

Рорк поднял бровь, услышав певучий ирландский акцент. Внешность Мойры говорила о том же. Нежная белая кожа, курносый носик и круглые щеки. Коротко подстриженные платиновые волосы. Умные дымчато-серые глаза. Казалось, эта женщина видит все насквозь, но предпочитает держать язык за зубами.

– Рорк, это Мойра О'Баннион, наш главный консультант. У вас с ней много общего. Мойра тоже родом из Дублина.

– Вижу, – кивнул Рорк. – Вернее, слышу по выговору.

– Неужели так заметно? – Мойра протянула ему руку. – Я прожила в Америке тридцать лет, но избавиться от акцента так и не сумела. Dia dhuit. Conas ta tu?

– Maith, go raibh maith agat.

– Вы и вправду говорите на нашем старом языке, – сказала Мойра.

– Немного.

– Я поздоровалась и спросила, как он поживает, – объяснила Мойра Луизе. – Скажите, Рорк, у вас есть родные в Ирландии?

– Нет.

Если она обратила внимание на его сухой и короткий ответ, то не подала виду.

– Ну что ж… Теперь ваш дом – Нью-Йорк, верно? Я переехала сюда с мужем. Вышла замуж в двадцать шесть лет за янки, так что теперь это и мой дом.

– Чему мы очень рады. – Луиза взяла ее за руку и повернулась к Рорку: – Я украла Мойру из центра здоровья Карнеги. Их потеря – наше приобретение.

– Я думаю, это был правильный выбор, – откликнулась Мойра. – Рорк, вы сотворили настоящее чудо. Ничего подобного я не видела и рада принимать участие в происходящем.

– Похвала Мойры дорогого стоит, – рассмеялась Луиза. – От нее редко услышишь доброе слово.

– Редко, но метко… Вы уже осмотрели сад на крыше?

– Я надеялась, что у меня хватит для этого времени. – Луиза посмотрела на наручные часы и поморщилась. – Но уже опаздываю. Рорк, вам следовало бы перед уходом взглянуть на него.

– Я с удовольствием покажу, – вызвалась Мойра. – Не будете возражать, если мы воспользуемся лифтом? На верхних этажах расположены жилые комнаты и комнаты для занятий. Кое-кто из наших гостей может почувствовать себя неловко.

– Согласен.

– Вы попали в хорошие руки. – Луиза поднялась на цыпочки и поцеловала Рорка в щеку. – Передайте привет Даллас. Я заскочу к вам и осмотрю Соммерсета при первой возможности.

– Он будет ждать с нетерпением.

– До свидания, Мойра. Я наведаюсь через несколько дней. Если что-нибудь понадобится…

– Да, да. Ступайте и не беспокойтесь. – Мойра подтолкнула Луизу в спину. – Эта женщина предпочитает не ходить, а бегать, – добавила она, когда доктор Диматто устремилась к двери. – Энергична, предана своему делу, умна и добра. Я поговорила с ней тридцать минут, после чего бросила свое очень приличное место в центре Карнеги и перешла сюда. Несмотря на то, что сильно потеряла в деньгах.

– Такой женщине трудно сопротивляться.

– О да! Я слышала, что ваша жена тоже из таких. – Мойра провела Рорка к лифту. – Энергичных и преданных своему делу.

– Да.

– Время от времени я вижу вас обоих в новостях. Или читаю о вас. – Она вошла в кабину и нажала верхнюю кнопку. – Вы часто бываете в Дублине?

– От случая к случаю. – Рорк понимал, что она изучает его и оценивает, и сам делал то же самое. – У меня есть там деловые интересы.

– А личных нет?

Рорк выдержал взгляд умных глаз. Его явно прощупывали.

– Пара друзей. Но у меня есть друзья во многих местах, и я связан с Дублином не больше, чем с каким-нибудь другим городом на нашей планете.

– Мой отец работал там адвокатом, а мать – врачом. Они до сих пор живут в Дублине. Я человек занятой, но все же выкраиваю время, чтобы выбираться в Ирландию раз в два года и проводить там несколько недель. Дублин теперь не узнать, он быстро оправился от Городских войн.

– Да, довольно быстро. – Он вспомнил обитателей трущоб, с которыми в детстве жил бок о бок. Война обошлась с ними неласково.

– Вот мы и приехали. – Двери открылись, и Мойра вышла наружу. – Ну разве это не чудо? Столько зелени, настоящий сад в самом центре города.

Рорк увидел карликовые деревья, клумбы с цветами и овощные грядки, разделенные прямыми проходами. Пышную зелень орошала поливальная система, умерявшая адскую жару.

– Наши гости – так мы называем наших пациентов – имеют возможность что-то сажать и ухаживать за растениями. Скорее для собственного удовольствия, а не по необходимости. – Голос Мойры звучал спокойно; похоже, сад умиротворял ее. – Мы работаем здесь рано утром и по вечерам, когда становится прохладнее. Мне нравится копаться в земле, всегда нравилось. За все прошедшие годы я так и не сумела привыкнуть к здешнему пеклу, черт бы его побрал!

– Луиза говорила мне о саде. – Рорк был искренне удивлен – сад произвел на него впечатление. – Но я и представления не имел, что это так замечательно. Тут так красиво. И в воздухе что-то слышится, верно?

– Что же?

Он погладил блестящие листья какого-то вьющегося растения.

– Вы давили и глушили меня, но я выжил. Выжил и зацвел. И будьте вы все прокляты, – пробормотал он и покачал головой. – Прошу прощения.

– Не за что. – Мойра еле заметно улыбнулась. – Я и сама так думала. Кажется, Луиза не напрасно молится на вас.

– Она лицо заинтересованное. Я даю ей деньги. Спасибо за то, что показали мне сад, миссис О'Баннион… К сожалению, пора уходить. Меня уже ждут.

– Должно быть, вы самый занятой человек на свете. Признаться, я не ожидала, что всемогущий Рорк станет любоваться садом на крыше. Какими-то бобами и турнепсом.

– На меня произвела впечатление живучесть всех этих растений… Рад был познакомиться с вами, миссис О'Баннион. – Он протянул руку. Мойра приняла ее, но не торопилась отпускать.

– Я знала вашу мать.

Рорк резко освободил руку. Но Мойра, пристально следившая за ним, заметила, что глаза его моментально превратились в две льдинки.

– В самом деле? А вот я этого сказать не могу.

– Значит, вы совсем ее не помните? Впрочем… Я и вас знала в Дублине. Правда, тогда вам было всего полгода.

– Моя память не так крепка. – В голосе Рорка не осталось и следа от недавнего благодушия; теперь он говорил как обитатель дублинских трущоб. – Чего вы хотите?

– Не денег, не услуг и ничего того, что люди пытаются из вас выжать. Понимаете, не все продаются, – с оттенком нетерпения ответила Мойра. – Мне нужно всего несколько минут вашего личного времени. Подальше от этой проклятой жары. Может быть, спустимся ко мне в кабинет? Там нам никто не помешает. Думаю, я смогу рассказать вам кое-что интересное.

– Если о ней, то это мне неинтересно. – Он вызвал лифт, явно собираясь как можно скорее оказаться подальше отсюда. – Мне наплевать, кто она, где находится и чем занимается.

– Грубо и невежливо, а для ирландца и вовсе непростительно. Ирландцы любят своих матерей.

Взгляд Рорка заставил ее умолкнуть.

– Она бросила меня, и с тех пор я прекрасно без нее обходился. Я не собираюсь тратить время на разговоры о ней. И на личные беседы с вами тоже. Луиза считает вас ценным приобретением, но лично мне так не кажется. Если вы будете мне надоедать, вылетите отсюда в два счета.

Мойра вздернула подбородок и расправила плечи.

– Десять минут в моем кабинете. Если после этого вы будете настаивать, я подам заявление об уходе. Я чувствую за собой долг и начинаю понимать, что слишком долго откладывала его возвращение. Парень, мне не нужно от тебя ничего, кроме времени!

– Десять минут, – бросил он.

Они миновали несколько комнат для занятий, маленькую библиотеку и оказались в кабинете Мойры. В прохладной комнате стояли аккуратный письменный стол, маленький диван и два удобных кресла.

Мойра молча достала из холодильника две бутылки лимонада.

– Я работала в Дублине на телефоне доверия, – без предисловий начала она. – Только что закончила университет, писала диссертацию и думала, что знаю все на свете. Собиралась стать частным психотерапевтом и зарабатывать кучу денег. Дежурство на телефоне доверия было частью моей учебы.

Она протянула Рорку бутылку.

– Именно я сняла трубку, когда позвонила ваша мать. Я по голосу поняла, что она совсем молодая. Еще младше меня и смертельно напугана.

– Судя по тому, что я о ней знаю, едва ли.

– А что вы о ней знаете? – парировала Мойра. – Тогда вы были младенцем.

– Когда она ушла, я был немного старше.

– Ушла? Черта с два! Сиобан не бросила бы тебя даже в том случае, если бы ей приставили нож к горлу!

– Ее звали Мег, и она бросила меня, когда мне не исполнилось и шести лет. – Желая поскорее покончить с этим, Рорк поставил бутылку на стол. – Чего вы хотите?

– Ее звали Сиобан Броди, что бы ни говорил тебе этот ублюдок. Когда она приехала в Дублин из графства Клэр в поисках работы и развлечений, ей было восемнадцать. Но бедняжке пришлось несладко… Черт побери, посиди на месте хоть пять минут!

Мойра прижала ко лбу холодную бутылку.

– Я не догадывалась, что это будет так трудно, – пробормотала она. – Я всегда думала, что ты знал, а когда перешла сюда работать, уверилась в этом. То, что ты построил этот приют, изменило мое мнение о тебе. Раньше я считала тебя вторым Патриком Рорком.

«Хорошая актриса, – подумал он. – Внезапная перемена тона. Горечь и усталость…»

– Мне совершенно безразлично, что вы обо мне думаете. И что думает обо мне кто бы то ни было.

Мойра поставила бутылку на стол.

– А то, что Патрик убил твою мать, тебе тоже безразлично? Я уверена в этом так же, как в том, что стою здесь.

Рорка бросило сначала в жар, потом в холод, но он не моргнул глазом.

– Она ушла.

– Сиобан бросила бы тебя только мертвой. Она любила тебя всем сердцем. Называла тебя своим ангелом…

– Миссис О'Баннион, ваше время истекает, а вы еще не предложили мне то, что я мог бы купить.

– Значит, ты тоже можешь быть жестким. – Она кивнула, снова взяла бутылку и машинально сделала глоток, словно пытаясь чем-то занять руки. – Что ж, я этого ждала и не ошиблась. Я ничего тебе не продаю. Хочу, чтобы ты знал – Патрик Рорк убил Сиобан Броди. Вот и все. Доказать это нельзя. Я могла бы набраться смелости и обратиться к копам, но с какой стати они стали бы меня слушать? Вся полиция была у него в кармане. Любой из подонков, которыми он командовал, поклялся бы, что она просто сбежала. Но это была ложь.

– То, что он убивал, для меня не новость. Как и то, что подкупал полицейских, прикрывавших его убийства. – Рорк пожал плечами. – Если вы хотите шантажировать меня его преступлениями…

– О черт! Деньги – это еще не все!

– Но многое.

– Она была твоей матерью!

Рорк слегка наклонил голову, демонстрируя вежливый интерес, но у него засосало под ложечкой.

– Почему я должен вам верить?

– Потому что это правда. Я ничего не приобретаю, когда рассказываю ее тебе. И даже не избавляюсь от мук совести. Тогда я все сделала не так, как было нужно. С самыми лучшими намерениями, но совершенно не так, потому что считала себя слишком умной. А поскольку я любила ее, это до сих пор не дает мне покоя.

Она тяжело вздохнула и отставила бутылку.

– Когда в тот вечер она позвонила по телефону доверия, я сказала ей, куда нужно обратиться. Я слушала ее, успокаивала и говорила, что нужно сделать. Рассказывала то, чему меня учили. Повторяла то, что говорила уже много раз. Но у Сиобан началась истерика. Она была в ужасе, и я слышала плач ребенка. Поэтому я нарушила правила и пошла к ней сама.

– Могу поверить, что так все и было, но вы ошибаетесь, если думаете, что она была ко мне привязана.

Мойра снова подняла взгляд, и на этот раз в ее глазах была скорбь.

– Ты был самым красивым ребенком, которого мне доводилось видеть. Очаровательным малышом в голубой пижамке. Она выхватила тебя из колыбели и пошла со мной, она не взяла с собой ничего. Только тебя.

Голос Мойры прервался, словно эта картина все еще стояла перед ее внутренним взором. Потом она восстановила душевное равновесие и продолжила:

– Сиобан прижимала тебя к себе изо всех сил, хотя у нее были сломаны три пальца на правой руке, а левый глаз заплыл. Кроме того, он дал ей несколько пинков, а потом отправился за новой порцией виски, хотя был уже пьян. Тогда она схватила тебя и убежала. Сиобан не могла обратиться в больницу или клинику, поскольку боялась, что он найдет ее. И изобьет так, что она не сможет заботиться о тебе. Я привела ее в приют, и к ней вызвали врача. Но лекарств она не принимала, потому что тогда не смогла бы кормить тебя. Она говорила со мной всю ночь, несмотря на боль.

Рорк продолжал стоять, а Мойра села и испустила тяжелый вздох.

– Когда она приехала в Дублин, то сначала работала в пивной. Она была хорошенькая и свеженькая. Там он и увидел ее. Восемнадцатилетнюю, неиспорченную, наивную, жаждущую романов и приключений. Он был красивым мужчиной и, говорят, при желании мог увлечь кого угодно. Она влюбилась в него. Девушки часто влюбляются именно в тех мужчин, от которых им следовало бы бежать. Он обольстил ее, обещал жениться, клялся в вечной любви и все такое прочее…

Она махнула рукой, подошла ко окну и выглянула наружу. Рорк стоял молча и ждал продолжения.

– Когда Сиобан забеременела, он перевез ее к себе. Твердил, что они скоро поженятся. Она сказала родным, будто вышла замуж. Ей было стыдно признаться, что это не так. Время от времени навещая родителей, она притворялась, что счастлива. Глупышка… – тихо сказала Мойра. – Что ж, у нее был ребенок. Патрик был рад тому, что родился мальчик, и все еще поговаривал о женитьбе. Сиобан верила этому, поскольку хотела, чтобы у ее ребенка был настоящий отец. И тут он начал ее бить.

Мойра повернулась лицом к Рорку.

– Сначала все было не так уж страшно. Во всяком случае, так она говорила мне. Так говорят почти все. Что они сами виноваты, что они придирались к мужьям и злили их. Это входит в правила игры.

– Я знаю эти правила. И знаком со статистическими данными.

– В самом деле? Конечно, ты не стал бы браться за строительство, не выяснив подробностей. Но когда дело касается тебя лично, все выглядит по-другому.

– Я не знаю девушки, о которой вы говорите. – «Незнакомка, – сказал он себе. – Точнее, фантазия. Сказка, которую сочинила эта женщина с какой-то тайной целью. Не иначе».

– Ее знала я, – ответила Мойра.

И этот тихий голос что-то всколыхнул в нем.

– Это вы так говорите…

– Да, говорю. В тот вечер, когда она позвонила по телефону доверия, он привел в дом другую женщину. Ничего не стесняясь. А когда Сиобан стала возражать, он сломал ей пальцы и подбил глаз.

У Рорка запершило в горле, но голос остался холодным.

– У вас есть доказательства?

– Никаких. Я говорю тебе то, что знаю. А как ты распорядишься этим – твое дело. Может быть, ты такой же бессердечный, как и он… Но я закончу рассказ. Она прожила в приюте неделю. Я видела ее каждый день. И решила, что выполнила свою миссию. Смилуйся, господь, над нами обеими… Я делала все так, как меня учили. В Клэре у нее осталась семья – родители, двое братьев и сестра-двойняшка. Я убеждала ее написать им, потому что звонить она отказывалась. Говорила, что не вынесет позора, если обо всем придется рассказать им. Тогда я заставила Сиобан написать и сообщить, что она возвращается домой и привезет с собой сына. Я сама отнесла ее письмо на почту.

Тут зазвонил стоявший на столе видеотелефон, заставив Мойру очнуться. Она судорожно вздохнула и продолжила, не обращая внимания на звонок:

– Я сама подтолкнула ее. Сделала это слишком поспешно, потому что считала, что поступаю правильно. А на следующий день Сиобан покинула убежище, оставив мне записку, что не может уйти от человека, не дав ему возможности загладить свою вину. У ее сына должен быть отец.

Она покачала головой:

– Я ужасно разозлилась. Все мои усилия пошли прахом, а драгоценное время оказалось потраченным впустую, потому что эта девушка продолжала обманывать себя. Я злилась на ее непроходимую глупость несколько дней, а потом окончательно вышла из себя. Решила нарушить еще несколько правил, сходить на квартиру, где Сиобан жила с ним, и снова поговорить с ней. Решила, что спасу ее и этого чудесного мальчика во что бы то ни стало. Я хотела спасти ее и не знала сомнений. Это и привело меня к дверям лачуги, в которой он держал ее.

В памяти Рорка тут же возникли картины и запахи детства. Запахи блевотины и мочи в закоулках. Аура отчаяния.

– Если тогда на вас была форма социального работника, то вы были либо очень смелой, либо очень глупой.

– И то и другое. Точнее, тогда я и была такой: глупой и смелой. За такие вещи меня могли уволить. Даже обязаны были. Но мне не было до этого дела. На кону стояла моя гордость. Моя, понимаешь?

– Не ее ли вы и пытались спасти, миссис О'Баннион?

Насмешливый тон Рорка раздосадовал ее.

– Я хотела спасти ее и тебя. Но и свою гордость тоже. Хотела сохранить самоуважение.

– В те времена мало кто из дублинцев мог себе это позволить. Одной гордостью не проживешь.

– Да, в конце концов, я тоже убедилась в этом. И Сиобан стала моим первым уроком. Жестоким уроком. У меня было с собой письмо от ее родителей. Я твердо собиралась забрать вас и отправить в Клэр.

За дверью кабинета раздался взрыв детского смеха и топот бегущих ног. Вслед за тем прозвучали громкие женские голоса, и снова наступила тишина.

Мойра села и сложила руки на коленях, как школьница.

– Патрик сам открыл дверь. И я поняла, почему она влюбилась в него. Он был красив, как сто чертей. Смерил меня наглым взглядом. Я подняла подбородок повыше и сказала, что пришла поговорить с Сиобан.

Мойра на мгновение закрыла глаза, а потом снова открыла их.

– Патрик прислонился к дверному косяку и издевательски улыбнулся. Сказал, что она удрала, и слава богу. Украла пятьдесят фунтов, которые он заработал потом и кровью, и смылась. И если я увижу ее, то должна буду передать, чтобы она не останавливалась.

Он лгал так умело, что я поверила ему. Подумала, что она в конце концов опомнилась и уехала домой – в Клэр. А потом услышала плач младенца. Услышала твой плач! И ворвалась в дом. Я застала его врасплох, иначе это бы мне не удалось. «Она бы ни за что не бросила ребенка, – сказала я. – Где Сиобан? Что вы с ней сделали?»

Мойра сжала кулак и с силой ударила им по колену.

– Из спальни вышла женщина, которая несла тебя так, как ты сам нес бы капусту. Твоя ночная рубашка была мокрой, лицо грязным. Сиобан обращалась с тобой как с маленьким принцем. Она бы никогда не довела тебя до такого состояния. Но эта пышнотелая женщина в распахнутом халате была изрядно под мухой. «Вот моя жена, – сказал он мне. – Это Мег Рорк, а у нее на руках наше отродье. – Потом он вынул из-за пояса нож и потрогал пальцем его кончик. – И каждый, кто посмеет утверждать другое, уже больше ничего не сможет сказать».

И спустя тридцать с лишним лет… здесь, в тихом, прохладном кабинете, Мойра вздрогнула, как будто снова увидела эту страшную сцену.

– Он произнес мое имя. Должно быть, его назвала Сиобан. Когда Патрик Рорк произнес мое имя, я испугалась как никогда в жизни. Я ушла. Если кто-то и бросил тебя там, с ним, то это была я.

– Выходит, вы знаете только одно: она исчезла. Но она могла вернуться домой или убежать куда-то еще. С ребенком не очень-то попутешествуешь.

Мойра наклонилась вперед. В ее глазах был не гнев, не злая обида, а страсть. Этот взгляд заставил Рорка похолодеть.

– Ты был ее сердцем и душой! Ее ангелом! Ты думаешь, я не проверяла? На это, по крайней мере, у меня духу хватило. Я вскрыла письмо. Они были счастливы получить от нее весточку. Писали, что ждут и ее, и малыша. Спрашивали, не нужны ли ей деньги и не прислать ли за ней отца и братьев. Сообщали ей семейные новости. Что ее брат Нед женился и у него тоже родился сын, а сестра Синеад обручилась.

Мойра потянулась за лимонадом, но пить не стала, а начала вертеть бутылку в руках.

– Я сама связалась с ними и попросила сообщить о Сиобан. Через две недели родители позвонили мне и спросили, когда же она наконец приедет. И тут я поняла, что она мертва.

Мойра откинулась на спинку кресла.

– В глубине души я знала это еще тогда, когда вошла в эту лачугу и увидела тебя. Он убил ее собственной рукой. Я почувствовала это еще тогда, когда он посмотрел на меня и назвал по имени. Я связалась с ее родителями и братом Недом, и они приехали в Дублин. Обратились в полицию, но от них отмахнулись. Нед не отступился, и его жестоко избили. А в окна моей квартиры бросали камни. Я очень испугалась. Он дважды появлялся у моих дверей и знал, что я его видела.

Она плотно сжала губы.

– И я отступилась. Хотя умирала от стыда. Нед узнал, что, согласно записям, Патрик и Мег были мужем и женой в течение пяти лет. Свидетельства о твоем рождении не было, но эта женщина утверждала, что ребенок ее. Никто и не возражал, точнее, никому не было до этого дела. Девушки вроде Сиобан приезжали в Дублин каждый день, пытались устроить свою жизнь и чаще всего ни с чем возвращались восвояси. Я подтвердила, что так все и было. Потому что боялась.

На грудь Рорка навалилась неимоверная тяжесть.

– И вы рассказали мне эту длинную трогательную историю, потому что…

– Я слышала о тебе. Следила за тобой даже тогда, когда вышла замуж и уехала в Америку. Знала, что ты ведешь себя в точности как он. И несколько месяцев думала, что кровь Сиобан сгорела дотла, а Патрик передал тебе не только красивое лицо. «Яблоко от яблони недалеко падает», – говорила я себе. И на том успокаивалась. И уже не просыпалась среди ночи от детского плача, твоего горького плача…

Мойра автоматически взяла в руки стеклянное пресс-папье в виде сердечка и стала вертеть его.

– Но в последние два года до меня стали доходить совсем другие слухи, и я начала сомневаться. А когда ко мне пришла Луиза и рассказала о том, что ты строишь этот приют, я восприняла это как знамение свыше, что время пришло.

Она посмотрела ему в глаза:

– Может быть, уже слишком поздно что-то предпринимать. Но я должна была все рассказать тебе. Ради твоей матери и ради тебя, и ради самой себя – хоть как-то облегчить свою ношу. Если хочешь, я повторю это перед детектором лжи. А подать заявление об уходе я могу в любую минуту.

Рорк твердил себе, что не верит ни единому ее слову. Но потрясение было таким сильным, что он чувствовал почти физическую боль – словно кто-то ударил его ножом в бок. Так могла ранить только правда.

– Вы наверняка понимаете, что я могу проверить подлинность по крайней мере части рассказанного вами.

– От души надеюсь, что ты это сделаешь. Но есть еще одно. Она носила на левой руке серебряное колечко, которое Патрик купил ей, когда родился ты. Он клялся, что перед богом и людьми вы будете одной семьей. Но когда Мег Рорк вышла из спальни с тобой на руках, я увидела на ее руке это кольцо. Сиобан ни за что не сняла бы его с пальца, даже если бы Патрик заставлял и бил ее. Эта сука надела его на мизинец, потому что у нее были слишком толстые пальцы. А когда Мег увидела, что я смотрю на кольцо, она… она усмехнулась.

По щекам Мойры покатились слезы.

– Он убил Сиобан, потому что она ушла и потому что вернулась. Потому что он мог это сделать. Я думаю, он оставил тебя, потому что ты был его копией. Если бы я не торопила ее и дала время прийти в себя… подумать…

Она вытерла слезы, подошла к столу, выдвинула ящик и достала фотографию.

– Это все, что у меня есть. Я сфотографировала вас обоих за день до того, как она ушла из приюта. Я долго ждала этого дня… Возьми… – Мойра протянула ему снимок./p>

Рорк опустил взгляд, увидел девушку с длинными рыжими волосами и зелеными глазами, вокруг левого глаза еще красовался синяк. Волосы ниспадали на голубую блузку. Молодая женщина улыбалась, но ее глаза были печальны. Она улыбалась и прижималась щекой к щеке ребенка. К щеке ребенка, лицо которого было по-детски пухлым и нежным, но, несомненно, его собственным.

Он тоже улыбался. Счастливой улыбкой от уха до уха. А на тонком изящном пальце крепко державшей его руки было простенькое дешевое колечко.