Искушение злом Робертс Нора

— Да. Совсем непохоже. Как занятно все оборачивается — то, что ты и я вернулись сюда и сблизились. — Он стал гладить ее по щеке. — Я не хочу, чтобы ты возвращалась в Нью-Йорк, Клер. — Она снова открыла глаза и в них мелькнула настороженность. — Только не говори, что я слишком подгоняю события, потому что я чувствую, что от этого зависит моя жизнь.

— Я и не собираюсь этого говорить. Я не знаю, что сказать.

— Я не хочу терять тебя, а если ты вернешься в Нью-Йорк, я не смогу поехать к тебе. Я не могу вернуться туда на службу в полицию.

— Ты выполняешь эту работу здесь.

— Да. — Он сел и потянулся за сигаретой. «Она не согласится на полуправду или ультиматум. Да и почему она должна это делать», — подумал он. Он приготовился рассказать ей все. — Симпатичный, спокойный, маленький городок. По крайней мере, он был таким, и именно это и было мне нужно. — Он зажег спичку. Та тоже была бесшумная, почти безопасная, легко загоралась. Он смотрел, как разгорался огонек, прежде чем задуть его. — То, что мне подходило. Я вернулся сюда, потому что не мог работать полицейским в большом городе. Я больше не мог полагаться на себя, если бы мне снова пришлось с кем-нибудь вместе войти в дверь.

— Войти в дверь?

— С напарником, — сказал он. — Я больше не был уверен, что смогу подстраховать напарника.

— Почему? — Она положила на его руку свою.

— У меня был напарник. Мы работали вместе более трех лет. Он был хороший полицейский. И хороший друг.

— Был? — сказала она и поднесла его руку к своим губам. — Прости. Что случилось?

— Я сплоховал, и он погиб.

— Это слишком простое объяснение. — Внезапно ощутив холод, она взяла его рубашку и просунула в нее руки. Она то уж знала, каково это прятать в себе скрытую боль, сжиться с ней, лелеять ее внутри себя подобно тому, как скупец лелеет в темноте свое сокровище. — Ты можешь мне рассказать?

— Скорее, я должен это сделать.

На мгновение он замолчал, когда жалобный козодой запел свою песню в унисон музыке Джонни Рея. — Мы патрулировали улицу, когда пришел вызов отправиться на разборку правонарушения. — У него в ушах раздался свист рации, добродушная ругань Джейка.

— Похоже, что это наш с тобой вызов.

— Какой-то вооруженный человек затеял неприцельную стрельбу по стоявшим автомобилям и окнам квартир в районе Саут-Ист. Мы находились всего в паре кварталов от того места, поэтому и приняли вызов. Когда мы добрались туда, парень захватил заложницей женщину и приставил ей к горлу револьвер 45 калибра. Она кричала.

Он замолчал и затянулся сигаретой. Лунное свечение преобразилось в яркий солнечный свет. Дымка августовской жары. Мусорная вонь.

Он видел все это отчетливо, слишком отчетливо. Цвет блузки на женщине, дикие глаза убийцы, блеск осколков стекла на асфальте.

— Он наглотался наркотиков, совершенно спятил. Он втащил ее в то здание. Оно пустовало, предназначалось на слом. Мы запросили подкрепление и вошли внутрь. Обратно Джейк не вышел.

— О, Кэм.

— Тот парень тащил ее вверх по лестнице. Она потеряла туфлю, — тихо сказал он. — Странные вещи запоминаются. Она потеряла туфлю и стукалась о ступени пятками, пока он тащил ее вверх. — Она взглянула ему прямо в глаза, в его темные, темные глаза, полные ужаса, надежды и мольбы. — Она больше не кричала, только плакала. Умоляла. Кричал он:

«Я есть истинный путь и свет! Я есть спасение. Если твой глаз оскорбит тебя, вырви его к черту!»

— Мы поднялись на первую лестничную площадку. — Он слышал вопли и рыдания, разносящиеся эхом от разбитых и облупленных стен. Ощущая запах пыли, зловонный потный смрад ужаса. — Это случилось на втором этаже. Обломилась ступенька. Я провалился вниз до колена. — Неожиданное нападение, мгновенная боль и отчаяние. И страх. — Джейк был на три ступени впереди меня. Три ступени. Я выбрался из этой чертовой дыры.

«ВАВИЛОНСКАЯ БЛУДНИЦА. КТО БРОСИТ ПЕРВЫЙ КАМЕНЬ? У КОГО ХВАТИТ СМЕЛОСТИ? КТО ДОБЬЕТСЯ СЛАВЫ?

— Ненормальный подонок выстрелил в женщину. Я еще только лезу вверх на четвереньках, а он уже выстрелил в нее. Она отскочила от стены как кукла, и еще до того, как она упала, он послал три пули в Джейка. Я убил его.

Вопль, раздавшийся, когда пули вошли в человеческую плоть. Кровь, растекающаяся по разорванной майке.

— Я убил его, — повторил Кэм. — Опоздал лишь на пару секунд. Я все еще не встал с колен, а Джейк уже падал по ступеням вниз, когда я сделал это. Если бы я не оказался на три ступени позади, он остался бы жив.

— Ты не мелеешь знать наверняка.

— Я это знаю. Он был моим напарником и погиб, потому что меня не было рядом, чтоб подстраховать его.

— Он погиб, потому что маньяк убил его и ту безвинную женщину. — Она обвила его руками, прижавшись к его одеревеневшему телу. — Возможно, если бы ступени не прогнили, возможно, если бы твой напарник, а не ты, провалился сквозь них, если бы тот псих оказался в другой части города — возможно, тогда ничего бы этого не случилось.

Ты никак не мог ничего здесь изменить.

— Я сотни, тысячи раз проигрывал все это в голове. — Он прижался губами к ее шее, успокаиваясь от ощущения вкуса и аромата ее кожи. — И я всегда опаздываю. После всего этого я запил. — Он снова отстранился, так как хотел, чтобы она смотрела на него. — Сильно запил. Я бы так и продолжал, если бы это хоть сколько-нибудь помогло. Я сдал свой значок полицейского, пистолет и вернулся сюда, потому что рассудил, что здесь мне не придется делать ничего другого, кроме как выписывать квитанции на штрафы и разнимать драки в баре.

— Ты здесь отлично справляешься. — Она приподнялась и взяла его руки в свои. — Твое место здесь. Независимо от причины твоего возвращения, это правда. — Утешая его, она прижала его пальцы к своим губам. — Я знаю, каково это — терять близкого человека, постоянно думать, а можно ли было предотвратить случившееся. Я бы хотела успокоить тебя, сказав, что такое состояние проходит, но я сама не уверена в этом. Единственное, что я знаю, это то, что ты должен простить себя и продолжать жить.

— Может, я и начал уже это делать. Может быть. Но в последние несколько недель, когда все это стало случаться в нашем городе, я задумался, а гожусь ли я для того, чтобы заниматься этим. Нет, не так, скорее я задумался, а смогу ли я справиться с этим.

Она слабо улыбнулась, пытаясь ободрить его. — Когда ты допрашивал меня, ты вел себя как настоящий полицейский.

— Я не хотел быть грубым с тобой.

— Ты и не был. Скорее — дотошным. — Она взлохматила его волосы. «Да, — подумала она, — мне нравится его лицо». Еще больше нравится после того, как она увидела на нем печать ранимости. — Я понимаю, Рафферти, как лет десять-двенадцать назад ты расхаживал по Эммитсборо с дубинкой на плече размером с секвойю. Никто не хотел связываться с тобой. Я также помню, как ты катал Энни на своем велосипеде. Разговаривал с ней. Был к ней добр. Это было чертовски необычайное сочетание достоинств, и так оно есть и теперь. Этот городок нуждается в тебе, и что бы плохое тут ни происходило, никто лучше тебя с этим не справится.

Он погладил ее руку. — Ты хорошо на меня действуешь.

— Да. — Она нагнулась и поцеловала его. — Так оно и есть. — Она снова поцеловала его. — Наверное, я люблю тебя.

— Подожди-ка. — Он крепче сжал ее руки и притянул к себе. — Повтори это еще раз.

— Наверное…

— Нет, эту часть опусти.

Она взглянула на него, увидела, что хотела и протяжно вздохнула. — О'кей. Я люблю тебя.

— Это здорово. — Губы его задрожали, когда он коснулся ее губ. — Действительно здорово, Худышка. Я тоже тебя люблю.

Она взяла его лицо в свои ладони и отодвинулась, чтобы лучше видеть его глаза. — Я знаю. Мне хочется верить, что у нас с тобой есть шанс, Кэм.

— Больше, чем просто шанс. — Он привлек ее к своему плечу. Она приладилась тут, как прилаживались теперь все частицы его жизни после того, как появилась она. — Я теперь думаю, что некоторые события происходят потому, что они не могли не произойти. Десять лет спустя мы оказываемся там, где начинали. Ты вернулась сюда, так как тебе необходимо было найти ответы на некоторые вопросы. А я бежал из большого города.

Она закрыла глаза и улыбнулась. — Не так важны причины, как результат.

— Я тоже так считаю.

— Но я все же думаю, что в одном ты неправ. Ты не убегал от чего-то, ты возвращался к чему-то. — Она резко открыла глаза. — О, Боже мой.

— В чем дело? — спросил он, когда она стала высвобождаться из его объятий.

— Убегать из дома. Девочка, которую ты разыскивал, когда я только приехала сюда. Беглянка из…

— Хэррисберга?

— Да, из Хэррисберга. Как ее звали? — Джеймисон. Карли Джеймисон. А что? — Боже. — Она снова закрыла глаза. Это не могло быть простым совпадением. — Как это пишется?

— К-а-р-л-и. Клер, в чем дело?

— Энни. Я видела Энни утром на параде, она показывала свои украшения. У нее на руке был браслет, серебряный браслет с выгравированным на нем именем. Это имя было Карли. До этой минуты я не могла понять, почему меня это так беспокоило.

Он ощутил внутри себя ужас. Взглянул на часы, было начало второго. — Завтра утром я первым делом отправлюсь поговорить с Энни.

— Разреши мне пойти с тобой. Я вовсе не хочу вмешиваться, — быстро добавила она. — Я думаю, что смогу помочь. Она сказала, что это ее любимый браслет, так как на нем ее имя. Она неправильно прочитала буквы. Если ты дашь мне час, я смогу сделать ей другой браслет и уговорить поменяться.

— Хорошо. Хочется надеяться, что она нашла его на развилке Пятнадцатого шоссе, и что та девушка уронила его, голосуя у обочины.

— Возможно так оно и случилось. — Ей вдруг стало зябко. — Подростки так беззаботны. Наверное, она и не заметила пропажи, пока не оказалась на полпути к Фло-Риде.

— Да. — Но что-то внутри него мешало ему в это поверить.

— Это вовсе не должно быть твоим лучшим произведением, — говорил Кэм, торопя ее.

— Каждая вещь должна быть моим лучшим произведением. — С необычайной тщательностью Клер скрепила звенья браслета. Она была довольна дизайном — узкая серебряная лента, переходящая в овал. Крупно и рельефно она выгравирует на нем имя Энни. Если только Кэм перестанет отвлекать ее, постоянно подгоняя.

Он расхаживал по гаражу, то поднимая, то опуская инструменты. — Я хочу добраться до ее трейлера, пока она не отправилась куда-нибудь на весь день.

— Хорошо, хорошо. — Он начнет беситься, если она потратит время на отделку замка браслета. Клер внимательно посмотрела на вещицу и решила, что пусть бесится. Из ее рук могло выходить только совершенное творение. — Не играй с моими циркулями.

— Что здесь происходит? — В дверях появился Блейр в трусах для бега трусцой и со следами похмелья.

— Клер делает браслет.

— Делает браслет? — Он взметнул вверх руку, но постарался не хмуриться. Когда он хмурился, голова болела сильнее. — Сейчас семь утра. Воскресного утра.

Кэм взглянул на часы. — Уже десять минут восьмого. — О, ну тогда… — Блейр развел руками, но тут же пожалел об этом.

— Я выполняю поручение полиции, — объяснила она ему, отбирая нужные ей гравировальные инструменты.

— Делать браслет — это поручение полиции?

— Да. Если ты просто собираешься стоять здесь, почему бы тебе не сварить нам кофе?

— У нас нет на это времени, — бросил Кэм.

— Мы можем захватить кофе с собой.

— Я куплю тебе целый чертов галлон кофе, когда закончим все дела.

— Тебе он нужен сейчас, — сказала она, выбирая инструменты. — Ты уже на пределе.

— Я уже не просто на пределе, а скоро совсем свихнусь.

— Вот видишь.

— Послушайте, — начал было Блейр и обеими руками сжал голову. — Почему бы вам не разобраться между собой, а я пока пойду еще посплю?

Никто из них даже не обернулся.

— Сколько еще времени тебе нужно?

— Пара минут. — Острый конец инструмента врезался в серебро. — Если бы у меня было больше времени, я могла бы…

— Клер, вещица блестит. Она ей понравится.

— Я — художник, — сказала она, выводя последние аккуратные завитушки граверным инструментом. — Моя работа — это моя душа.

— О, Боже.

Она закусила губу, чтобы не рассмеяться и, отложив инструмент, взяла кусок ткани, чтобы заняться полировкой. — Вот так. Немного примитивно, но изящно.

— Вынимай побыстрей свою душу из верстака и пойдем.

Вместо этого она взяла в руку напильник. — Еще пять минут. Мне надо отполировать замочек.

— Сделаешь это в машине. — Он сам развинтил верстак.

— Напомни, чтобы я не забыла твое пренебрежение к процессу творчества. — Она говорила на бегу, когда Кэм тянул ее из гаража. — Возьмем мою машину. Это будет менее официально, больше похоже на приезд в гости.

— Хорошо. Поведу я.

— Будь моим гостем. Ключи в машине. — Она уселась рядом с водительским местом, взяла браслет и стала шлифовать его.

— А что ты сделаешь, когда получишь тот браслет? Он свернул с подъездной дороги. — Надеюсь, она вспомнит, где нашла его. Тогда позвоню Джеймисонам. Им придется приехать для опознания.

— Для них это будет ужасно. Не знать, где она, что с ней.

«И жива ли она», — подумал Кэм.

Трейлер Энни стоял на краю городка, на маленьком заросшем участке земли, известном как Грязный Кряж. Никто не знал, откуда взялось такое название, так как слой почвы здесь был такой тонкий, а камней такое множество, что никакой заметной грязи здесь и не было с семьдесят второго года, когда налетел ураган Агнес.

Но тем не менее уголок назывался Грязным Кряжем, и жители разбросанных по нему прицепов приняли это название даже с некоторой гордостью.

В этот воскресный час единственными его обитателями, вышедшими наружу была пара отощавших собак, справлявших нужду у колес пикапа. Из одного прицепа доносился вкрадчивый и приторный голос радиопроповедника, рекламировавшего Господа Бога.

Трейлер Энни узнать было легко. Она покрасила одну из сторону яркой лиловой краской, найденной в куче мусора за скобяной лавкой. Остальная часть была цвета выцветшей зелени, за исключением ступенек, починенных недавно Дэви Ридером и покрашенных самой Энни в резкий желтый цвет. Все это вместе вызывало мысли о несварении желудка, но Энни была в восторге.

— Помню, как я в последний раз была здесь, — сказала Клер. — Как раз перед Днем Благодарения, когда мне было четырнадцать-пятнадцать лет, мы поехали вместе с матерью отвезти пирожков с тыквой. — Она положила напильник на подлокотник сиденья. — Знаешь, что мне правится в этом городке, Кэм? То, что люди здесь заботятся о таких, как Энни, даже не задумываясь над этим. Просто заботятся.

Клер опустила браслет в карман. Они слышали, как Энни пела псалом «Удивительная благодать», сидя в своем прицепе. Ее голос, разносившийся в этом неподвижном утреннем воздухе, звучал гораздо проникновеннее, искренней и чище, чем натренированные интонации профессионального проповедника.

— Подожди, — Клер движением руки остановила Кэ-ма, когда тот уже собрался постучать. — Пусть она допоет.

«Когда-то я сбилась с пути, но теперь нашла его, Когда-то была слепа, но теперь прозрела».

Кэм постучал в металлическую дверь. Он заметил, что местами она была повреждена, и подумал про себя, что до лета ее следует починить. Послышалось шарканье и бормотанье прежде, чем Энни открыла дверь, поморгала и расплылась в улыбке.

— Привет, привет. — На ней были две блузки, одна на другой, и несколько пуговиц нижней блузы были продеты в петли верхней. Шнурки на ее теннисных туфлях были аккуратно завязаны, а на руках и груди позванивали украшения. — Входите. Входите и усаживайтесь.

— Спасибо, Энни. — Кэм вошел в дверь. Трейлер был забит коробками и сумками. Белый прилавок, отделяющий кухню от жилой части, был заставлен сокровищами — блестящими камешками, пластмассовыми призами из коробок «Крекер Джек», пустыми флаконами из-под духов и листерина.

На стенах висели фотографии, вырезанные из журналов. Рок-музыкант Спрингстин рядом с приветливой Бар-борой Буш. Кристи Бринкли с ее победной улыбкой по соседству с выцветшей фотографией группы «Сьюпримс» с их завитыми волосами и бледной губной помадой.

Они все были ее друзьями, ее спутниками, от принцессы Ди до безымянной фотомодели, рекламирующей шампунь.

— Вы можете сесть, — сказала им Энни. — Садитесь, где хотите. У меня есть немного вишневого напитка и печенье.

— Очень приятно. — Клер выбрала выцветшую цветастую подушку, а Кэм уселся под картинку с Микки Мау-сом. — Но не стоит беспокоиться.

— Я люблю, когда приходят гости. — Энни разложила печенье кружком на оббитой тарелке, а затем разлила сладкий вишневый напиток в три пластмассовые чашки. — Приходила миссис Негли и принесла мне книжки. Я люблю смотреть картинки. — С привычной любезностью она задвигалась среди коробок, чтобы подать напиток. — Угощайтесь.

— Замечательно, — сказал ей Кэм. — А почему ты не сядешь с нами?

— Сначала я должна достать печенье. Гостям всегда надо предложить угощенье. Моя мама так учила. — Поставив тарелку на коробку, она, наконец, уселась. — Вам понравился вчера парад?

— Да. — Клер улыбнулась ей. — Мне он очень понравился.

— Музыка была хорошая. Хорошая и громкая. Жаль, что каждый день не бывает парада. А потом я пошла в гости к его преподобию мистеру Баркли. Там подавали гамбургеры и мороженое.

— Ты видела Клер на параде, Энни?

— Конечно. Я познакомилась с ее друзьями. У тебя есть черная подруга и белый друг. Правда?

— Да, и ты показывала нам свои браслеты. Кэм тоже хочет посмотреть на них.

Она с готовностью протянула руку. — Я люблю красивые вещи.

— Они действительно красивые. — Он отодвинул в сторону пластмассовые, золоченые и крашеные металлические браслеты и принялся рассматривать серебряный. — Где ты нашла вот этот?

— Просто нашла.

— Когда ты его нашла?

— О, когда-то. — Она улыбалась, вертя кистью так, чтобы браслеты звенели. — Раньше, чем вчера.

Кэм с трудом сдерживал нетерпение. — А он был уже у тебя в тот день, когда я тебя подвез домой на машине? Ты помнишь тот день, когда мы слушали по радио Билли Джоэла?

Глаза Энни затуманились, затем снова просветлели.

— Для меня лучше всего рок-н-ролл. Мне нравится эта песня. Я знаю все слова.

— В тот день у тебя уже был этот браслет?

— Да, да, конечно. — Она любовно провела пальцами по буквам, выгравированным на браслете. — Я нашла его задолго до того дня. До того, как расцвели розы, и после того, как появились листочки.

— О'кей. Ты можешь мне сказать, где ты его нашла?

— На земле.

— Здесь, в городе?

Она нахмурилась. — Нет. — Она помнила, но не могла рассказать ему о тайном месте. Никто не должен был знать об этом. Она неловко убрала руку и потянулась за печеньем. — Просто на земле. Когда идешь, то находишь. Я много чего нахожу. Налить еще?

— Нет, спасибо. — Клер наклонилась и взяла ее руку. — Энни, очень важно, чтобы ты вспомнила, где ты нашла этот браслет. Я подумала, что раз он так тебе нравится, ты вспомнишь, где именно. Ты, наверное, очень обрадовалась, когда нашла его.

Энни заерзала на стуле и начала немного заикаться, как ребенок, вызванный читать стихотворение перед всем классом. От вишневого напитка у нее вокруг рта образовался красноватый кружок. — Я просто нашла его в каком-то месте. Там или здесь. Что находишь, то хранишь. Я нахожу много вещей. Ничего плохого нет, если я их подбираю, потому что люди просто роняют их и оставляют прямо на земле.

— Хорошо. — Клер поняла, что их вопросы только вызовут у нее возбуждение. — Мне нравятся твои картинки.

Руки Энни перестали дергаться. — Я их повесила на стенку, теперь у меня всегда гости. Но только такие, которые улыбаются. Нет, сэр, не надо грустных лиц. Я специально сделала себе книжку с картинками, чтобы рассматривать их на ночь.

— Я кое-что сделала сегодня. Не хочешь взглянуть?

— Да. — Энни вежливо сложила руки, хотя ей больше хотелось поговорить о картинках. — Ты делаешь статуи.

— Иногда.

— Миссис Атертон говорит, что ты делаешь статуи голых людей. — Энни покраснела и хихикнула. — Какая смешная миссис Атертон.

— Это просто несносно, — пробормотал Кэм. — Клер еще делает и браслеты.

— Неужели? — Глаза Энни расширились. — Это правда? Клер сунула руку в карман. — Вот какой я сделала сегодня.

— О. — Энни протяжно вздохнула, нежно проводя пальцем по металлу. — Он красивый. Самый красивый.

— Спасибо. Ты видишь буквы? Энни наклонилась поближе и прохихикала. — Э-Н-Н-И. Энни.

— Правильно. А теперь посмотри на это. — Она снова взяла руку Энни и держала так, чтобы браслеты оказались рядом. — Вот этот совсем другой. На нем написано совершенно другое.

Наморщив лоб, Энни усиленно изучала оба браслета. — Я не знаю.

— На том не стоит имя Энни, а вот на этом оно есть. Первый — не твой.

— Я его не крала. Мама говорила, что красть нехорошо.

— Мы знаем, что ты его не украла, — сказал Кэм. — Но я, пожалуй, знаю, чей это браслет.

— Вы хотите, чтобы я отдала его. — Рот ее задрожал. — Он мой/ Я его нашла.

— Ты можешь взять тот, что сделала я. Она сразу же успокоилась, как младенец, получивший погремушку. — Это будет подарок?

— Да, это подарок, но нам бы очень хотелось, чтобы ты нам отдала другой.

Энни завертела головой из стороны в сторону, напевая что-то про себя и обдумывая. — Твой красивее.

— Он твой. — Клер надела браслет ей на руку. — Видишь?

Энни подняла руку, чтобы полюбоваться, как металл поблескивает на солнце. — Для меня никто еще никогда не делал браслета. Ни разу. — Она слегка вздохнула, снимая с запястья браслет с именем Карли. — Вот, возьми его.

— Энни. — Клер взяла ее руку, чтобы привлечь внимание. — Если ты вспомнишь, где ты его нашла, сразу приди и скажи мне. Это важно.

— Я нахожу много всяких вещей. Я все время их нахожу. — В ее старых простодушных глазах мелькнула улыбка. — Хотите еще печенья?

— Что ты теперь собираешься делать? — спросила Клер, когда они отъехали от трейлера Энни.

— Позвонить Джеймисонам.

Она потянулась, чтобы дотронуться до его руки, и уронила на пол напильник. — Жаль, что она не помнит, где нашла браслет.

— Никогда не знаешь, что именно она помнит. Ты очень помогла мне, Клер. Мне это дорого.

— Я бы предпочла, чтобы мы нашли девочку, а не этот браслет.

— Я тоже.

Клер отвернулась и стала смотреть в окно. — Ты не рассчитываешь найти ее.

— Нет никаких доказательств.

— Я имею в виду не доказательства. — Она снова посмотрела на него. — Я говорю об интуиции. Я видела это в твоих глазах, когда ты клал браслет в карман.

— Да, я не надеюсь найти ее. Не думаю, чтобы кто-нибудь вообще нашел ее.

Остальную часть пути они ехали молча. На подъездной дорожке они вышли из машины через разные двери. Она подошла к нему, обняла за талию и положила голову ему на плечо.

— Может быть, зайдешь, а я приготовлю тебе кофе и яичницу?

— Мне приятна мысль, что ты готовишь для меня.

— Мне она тоже приятна, пожалуй.

— У меня работа, Худышка. — Он поцеловал ее в макушку и освободился от ее объятий. — Мне придется довольствоваться готовой едой от «Марты».

— Я буду дома, когда ты освободишься.

— Я рассчитываю на это.

Прежде чем войти в дом, Клер помахала ему рукой на прощанье. Она услышала голоса, доносившиеся из кухни.

— Мне это не нравится, — настаивала Анжи. — Когда это происходит так часто, то это делается специально.

— Что такое? — Клер вошла, толкнув дверь, и стала рассматривать троицу, сидящую за кухонным столом. — Что происходит?

— Где Кэм? — в свою очередь спросила Анжи.

— Он вернулся к себе в полицейский участок. А почему ты спрашиваешь?

— Анжи немного испугана. — Блейр жадно глотнул кофе, пытаясь прояснить мысли. Похмелье все еще сказывалось тупой болью в голове. — Вчера вечером был звонок по телефону.

— Вчера вечером звонили три раза, — поправила Анжи. — И каждый раз, когда я брала трубку, там ее опускали.

— Какие-нибудь подростки, — решила Клер и направилась к кофеварке.

— Скорее всего один определенный подросток. — Анжи возбужденно постукивала ногой об пол. — Тот, который живет напротив.

— Эрни? — Вздохнув, Клер облокотилась о стойку и отпила кофе. — Почему ты так думаешь?

— Когда звонили второй раз, подошла я. В верхнем окне того дома горел свет.

— Ради Бога, Анжи.

— Вчера на параде он смотрел на тебя, не отрываясь.

— Ах вот оно что. Ну, тогда нам придется выволочь его на улицу и застрелить.

— Не относись к этому так легкомысленно, — сказал Жан-Поль. — От этого мальчишки можно ждать неприятностей.

— Мальчишка, он и есть мальчишка.

— Он развлекался сатанизмом, — упрямо продолжил Жан-Поль, и Блейр в этот момент поперхнулся кофе.

— Что?

— Эрни носит пентаграмму, — сказала Клер. — А Жан-Полю из-за этого видятся демоны.

— Мне видится беспокойный и, возможно, опасный юноша, — строго произнес француз.

— Подожди-ка, — Блейр поднял руку. — Что это за пентаграмма?

— Пентаграмма лицом внутрь. — Лицо Жан-Поля нахмурилось. — Мальчишка щеголяет ею. И он следит за Клер.

Блейр отставил свою чашку и встал. — Клер, мне кажется, ты должна рассказать об этом Кэму.

— Не говори глупостей. Тут нечего рассказывать. И Бог свидетель, у Кэма и так достаточно забот, чтоб прибавлять сюда еще и этот демонизм. Я хочу работать. — Дверь за ней с треском захлопнулась.

— Что ты знаешь о сатанизме? — спросил Блейр Жан-Поля.

— Только то, что читаю в газетах — но вполне достаточно, чтобы остерегаться этого мальчишку.

— Расскажи-ка ему про кошку, — настойчиво сказала Анжи, глядя в сторону гаража.