Младший Карпович Ольга

4

— Леня, Лень, просыпайся! — Алеша настойчиво гудел над ухом. — Вставай, пожалуйста, я больше не могу с ней.

Леонид заворочался на кровати, с трудом разлепил глаза. От резкого утреннего света мгновенно застучала в висках головная боль.

— С кем? Что случилось? — морщась, спросил он.

— Да с бабкой, — пояснил Алеша. — Она записку от матери нашла. Полтора часа уже вожусь: то капли подай, то в «Скорую» звони, то в милицию, то не надо ничего, оставьте меня в покое, дайте спокойно умереть.

— Какую записку?

Леня сел на постели, нашарил на полу тапочки. Противно ныли суставы, и страшно хотелось пить. Он взглянул на брата: Алеша доверчиво смотрел на него круглыми синими глазами, словно ни минуты не сомневался, что взрослый и умный брат сейчас поднимется и решит все проблемы.

— Что нам теперь делать? — требовательно спросил Алеша.

Леонид глухо застонал, поднялся и натянул футболку.

— Ладно, рассказывай, что тут случилось.

Из сбивчивого рассказа Алеши и невнятной ругани Валентины Васильевны, возлежавшей в спальне с холодным компрессом на голове, Леня уяснил следующее. Последний материнский ухажер, Аркадий Петрович, имя которого так часто звучало в доме последние полгода, вчера вечером отбыл торгпредом в Польшу. Лариса отправилась вместе с ним в качестве законной супруги. Сделала она это тайно, чтобы избежать неминуемого скандала с властной старухой. Проснувшись утром, Валентина Васильевна обнаружила на столе записку, начинавшуюся словами: «Мама, когда ты прочтешь это письмо…» Однако оказалось, что это не сообщение о задуманном суициде, а прощальное письмо. Лариса просила простить ее и пожелать ей счастья, а матери вверяла заботу о своих взрослых детях.

— Мерзавка! — стонала Валентина Васильевна, катая седую голову по подушке. — Вильнула хвостом и ускакала. На все наплевала: на дом, на детей, на меня, старую. Ах, паршивка!

— Ну ладно, бабуля, не расстраивайся так, — примирительно говорил Алеша, гладя ее по руке. — Что, мы без нее не проживем? Мы с Ленькой уже взрослые.

— Да как мы проживем-то на мою пенсию? — Валентина Васильевна приподнялась на кровати, воинственно потрясая сжатым кулаком. — Ты школьник еще, потом в институт пойдешь… На стипендию много не накушаешь. А этот… — она махнула рукой в сторону Леонида. — Только и знает, что по кабакам шляться. Помощи никакой… Ох, плохо мне! Ой, сердце!

Старуха откинулась на подушку и принялась хватать бледными губами воздух. Алеша, покосившись на застывшего в дверях комнаты брата, бросился к столу и принялся капать в рюмку корвалол. Но, так и не докапав, бросил пузырек, кинулся обратно к бабушке, приговаривая что-то ласковое. Наконец топнул ногой и выкрикнул:

— Все, я иду звонить в «Скорую»!

— Не смей! — хрипела Валентина Васильевна. — В каталажку сдать меня хотите, а? Избавиться? Думаете, мать сплавили, теперь бабку выставим и устроим тут притон из квартиры?

— Бабуля, что ты такое говоришь! — в отчаянии взвыл Алеша. — Мы же тебя любим!

Леня, казалось, безучастно наблюдал за происходящим. На самом деле он пытался осознать, что вот так, в одночасье, на его плечи свалились больная бабка с не самым приятным характером и младший брат — школьник. На него, человека, который сам потерялся в этой жизни и не знает, как прожить следующий день. Больше всего хотелось плюнуть на все, уйти к черту из квартиры, затеряться в сутолоке знакомой пельменной, и будь что будет. Авось как-нибудь разберутся и без него. Алеша… Ну что ж, он может пойти в ПТУ, там стипендию платят, а потом на завод, работать. Бабка… Ведь она пережила войну и это выдержит как-нибудь. Почему, в конце концов, Леня должен взваливать все это на себя? Ведь не Леня нарожал детей, а потом свинтил с торгпредом в загранку.

Леонид выдохнул, шагнул в комнату и присел на край постели Валентины Васильевны. Взяв ее за руку, он веско проговорил вполголоса, четко выговаривая слова:

— Бабушка, успокойся, пожалуйста. Ничего страшного не случилось. Ни о чем не беспокойся.

— Как же мне не беспокоиться, — плаксиво, но более связанно, без истерики, заявила Валентина Васильевна. — Ведь ты не работаешь, пенсия у меня маленькая. Да и с Алешкой мне одной не справиться. Станет он меня слушаться, как же!

Леня погладил старуху по плечу. И лицо Валентины Васильевны постепенно разгладилось, тонкие старческие губы сложились в подобие улыбки.

— С сегодняшнего дня я поступаю на тренерскую работу, — спокойно объявил Леня. — И Алешкой сам займусь. Он у меня строем будет ходить и честь отдавать.

— Сам ты строем ходить будешь, — заулыбался Алеша, видя, что скандал постепенно улегся.

— Ленечка! Хороший мой мальчик.

Старуха притянула к себе голову Леонида и поцеловала его в лоб.

— А теперь отдыхай, — подытожил Леонид. — Алешка, марш отсюда. Пусть бабушка поспит.

Он вышел в коридор, осторожно прикрыв за собой дверь.

Августовское солнце приятно припекало между лопаток, кружевной тенью ложилось на мостовую. Улицы Москвы были полупусты, не все горожане вернулись из отпусков. Пахло пылью, солнцем, нагретым асфальтом. Развеселая ребятня, не упакованная пока в одинаковые коричневые платьица и синие костюмы, осаждала ворота Парка культуры. И к киоскам с мороженым все еще выстраивались длинные очереди.

Леня медленно шел по тротуару, кусая мороженое в размокшем вафельном стаканчике. Нужно собраться с мыслями. Легко заявить домашним: ни о чем не волнуйтесь, я выхожу на работу. Гораздо труднее это осуществить. Валерий Павлович, конечно, обещал помочь. Но надо смотреть правде в глаза. Новичок без опыта вряд ли может рассчитывать на серьезных учеников. Пойти учителем физкультуры в школу? Леонида даже передернуло от отвращения.

Он швырнул недоеденное мороженое в урну и прибавил шагу. До чего же все несправедливо складывается в этой паршивой жизни! Он ведь так мечтал о спортивной карьере, так занимался, за всю жизнь не пропустил ни одной тренировки, работал до изнеможения, не позволял себе лениться и расслабляться. Не то что Алешка, который только болтает о том, что хочет быть гимнастом, как брат, сам же только и думает, как бы удрать из спортзала в кино.

Алешка… От неожиданной мысли Леня остановился, и шедшая сзади женщина налетела на него.

— Ой, простите, ради бога, — извинилась она.

— Ничего-ничего, — рассеянно пробормотал Леня.

Алешка… А ведь это мысль! Что, если первым учеником будет родной брат? Уж он-то не погонится за чинами, ему только на руку тренироваться у Леонида. А мальчишка талантливый, на нем можно сделать себе имя. Правда, ленивый, несобранный, безответственный. Но это ерунда. Если он, Ленчик, возьмется за дело, то покажет, как надо родину любить. Нет, это, определенно, стоит обдумать.

Леонид круто развернулся и направился в сторону спортивной школы, где тренировался младший брат.

Солнце весело било в огромные отмытые к новому учебному году окна спортивного зала. Леня вошел и невольно зажмурился от слепящего света. Подставив ладонь козырьком к глазам, он старался высмотреть в зале брата.

В глубине помещения тренировался на брусьях какой-то парень. Стройный и легкий, он словно взмывал в воздух, паря над расстеленными внизу старыми черными матами. Ни малейшего напряжения не чувствовалось в его тонкой фигуре. Тело легко сгибалось во всех направлениях, словно резиновое. Каждое движение было плавным, летящим и совершенно естественным. Казалось, для него нет ничего проще, чем парить над землей в солнечном луче.

«Откуда здесь, в обычной районной спортивной школе, такой талантливый парень?» — удивился Леонид. Спортсмен закончил упражнения, соскочил с брусьев и, смеясь, откинул со лба отросшие светлые кудри. И тут Леня узнал Алешу.

Только сейчас он заметил, как вытянулся и раздался в плечах мальчишка после лагеря, какими сильными стали его руки, покрытые золотистым загаром. Черт возьми, Алешка похож был на античную статую. А как занимался, как делал сальто, какие стойки на руках! И это после летних каникул. Да ему, Лене, чтобы добиться таких результатов, приходилось месяцами не вылезать из зала. Чего уж там, если быть до конца откровенным, таких результатов он не добивался никогда. На мгновение Макееву стало досадно, почему такие выдающиеся способности достались от природы не ему, а брату, который вовсе не горел желанием использовать их по назначению. Это было вопиющей несправедливостью!

Леня подошел ближе. Алеша, увидев его, удивленно улыбнулся. «С ума сойти! У него даже дыхание не сбилось!» — отметил про себя Леонид и, усилием воли приглушив досаду, сказал себе: «Да, с таким учеником можно далеко пойти…»

— Видел? — смущенно спросил Алеша.

— Угу, — Леня кивнул. — Неплохо, очень неплохо. Но тебе нужно больше заниматься, если ты хочешь достичь настоящих результатов.

«Не стоит слишком хвалить парня, — решил он про себя. — А то загордится и совсем тренировки забросит».

— Наверно, — пожал плечами Алеша.

— Я сам буду тебя тренировать, — стараясь выглядеть равнодушно, сообщил Леня.

— Да ты что, правда? — расцвел Алеша. — Вот здорово!

— Но предупреждаю, — сурово заявил Макеев. — Халтурить я не дам. Если уж тренироваться, то как следует.

Алеша радостно кивал, глядя на него сияющими преданными глазами. Старший брат, который всю жизнь был примером, недосягаемым идеалом, образцом для подражания, вдруг впервые похвалил его. А ведь он настоящий спортсмен, профессиональный, столько соревнований выиграл, столько медалей получил. Младшему, конечно, до такого уровня далеко, но раз брат сам возьмется его тренировать, можно надеяться, что и у него что-нибудь получится.

И Алеша, воодушевленный обещанием Леонида, с новыми силами взлетел на брусья.

— Алешка, вставай! — Леня резко сдернул с брата одеяло.

Тот, не открывая глаз, попытался поймать край одеяла, недовольно проворчал что-то, сжавшись в комок на кровати, стараясь ухватить за хвост обрывок такого приятного сна. Ему снилось, будто он делает упражнения на брусьях и вдруг, поймав равновесие, отпускает руки и начинает плавно парить под потолком спортивного зала. Оказывается, летать так легко. Ложишься грудью на воздух и плывешь, словно в воде. Алеша успел дважды облететь вокруг школьного двора, когда требовательный голос брата снова ворвался в его сон.

— Вставай!

Леонид дернул его за ногу, и мальчишка полетел на пол.

— Ты что, сдурел? — возмущенно завопил Алеша, вскакивая с пола и потирая ушибленный бок.

— А ну одевайся и марш на пробежку! — скомандовал Ленчик.

— Какая пробежка? Семь утра! — артачился Алеша.

— Самое время, — усмехнулся Леонид. — Давай-давай, не отлынивай! Я предупреждал тебя вчера. Чтоб через три минуты был во дворе.

Алеша, шепотом ругаясь, принялся натягивать спортивный костюм.

Когда он, красный, с прилипшими ко лбу вихрами появился у подъезда, сделав три круга вокруг квартала, неутомимый тренер преградил ему вход.

— Ты куда? А тренировка?

— Какая тренировка! — взмолился Алеша. — Зал же еще закрыт.

— А вон турник во дворе, — махнул головой Леня. — Чем тебе не подходит? Давай-давай, двигай, будущий олимпийский чемпион!

— Ты правда думаешь, что я могу стать настоящим спортсменом? — удивленно спросил Алеша, заглядывая брату в глаза.

— Правда, — подтвердил Леня.

— Но я не такой способный, как ты, — осторожно возразил тот.

Леонид мрачно усмехнулся:

— Ничего, и твоих скромных способностей хватит. Иначе с чего бы я стал с тобой возиться?

— Честно? — с надеждой улыбнулся Алеша.

— Ну сказал ведь, — отмахнулся Леонид. — Ладно, кончай мне зубы заговаривать и дуй на турник.

Окрыленный Алеша послушно помчался к спортивной площадке.

5

Макеев действительно принялся за тренировки Алешки так увлеченно, словно успех брата, каждая победа была и его победой тоже. Сидя на скамейке в зале и пристально наблюдая за кувыркающимся на брусьях, на кольцах или на полу легким и гибким юношей, он словно видел себя самого, только более молодого и талантливого. В конце концов, он ведь действительно вложил в Алешу все, что знал сам, без остатка отдал ему свои знания и навыки, только брат сумел воплотить их в жизнь лучше, полнее, чем когда-либо удавалось ему самому. Думая о будущем, Леонид представлял себе ревущие стадионы, рукоплещущие трибуны, многочисленные золотые медали, не вполне отдавая себе отчет, что это будут Алешины медали и аплодисменты….

За три года из способного спортивного подростка Алексей превратился в выдающегося восемнадцатилетнего гимнаста. За спиной были многочисленные победы в соревнованиях юниоров, фотографию красивого златоглавого паренька не раз публиковал «Советский спорт». Знаменитые тренеры прочили ему небывалый успех, пытались переманить к себе и завидовали Макееву, сумевшему сделать имя на талантливом брате. Но успехи Алеши наблюдались не только в профессиональной среде. Несколько раз парень находил в раздевалке записки от поклонниц. Каждый раз он смешно, по-мальчишески, смущался, краснел и рвал бумажки на мелкие кусочки, утверждая, что это чьи-то дурацкие шутки.

Он словно не замечал аплодирующих ему болельщиков, не видел в зеркале точеных черт лица и стройного тела, заставлявших поклонниц замирать от восторга. Самому себе Алеша казался начинающим спортсменом, вчерашним школьником, которому еще многому нужно было научиться, чтобы хоть немного приблизиться к уровню старшего брата до несчастного случая.

И вот теперь братья прибыли на первенство Советского Союза по спортивной гимнастике. Для Алеши это были первые взрослые соревнования, от успеха в которых зависело, включат ли его в команду страны для поездки на приближающийся чемпионат мира в Монреале. Впервые попав в компанию взрослых профессиональных спортсменов, он немного оробел. Казалось, здесь над ним просто посмеются и отправят домой с позором. Впрочем, Алешины доброжелательность и простота в общении всем пришлись по душе, вскоре он перезнакомился с другими гимнастами, с некоторыми даже подружился и подолгу просиживал в гостиничном баре по вечерам.

Леонид был не вполне доволен поведением брата. Конечно, парень прекрасно выступал в каждый из дней первенства, но его отношение к соревнованиям никак нельзя было назвать серьезным. В первый же день он удрал из гостиницы гулять по городу, чуть не простудился. Потом несколько раз приходилось едва ли не силой уводить его из бара. Кричал, что ребята еще не разошлись, все еще разговаривают, отдыхают, почему только он должен отправляться спать в десять часов, как ребенок.

Даже сегодня, перед последним этапом соревнований, когда старший брат пришел в раздевалку, чтобы поддержать, посоветовать кое-что, Алеша с улыбкой попросил:

— Лень, ты иди в зал, ладно? Мы ведь с тобой все отработали, я уже не врублюсь во что-то новое.

Леонид неохотно потоптался на пороге раздевалки, но все же решил отправиться в зал. В конце концов, парню действительно нужно отдохнуть и сосредоточиться перед выступлением.

— Я надеюсь, — обернулся он на пороге, — ты не убежишь гулять или в бар? Мне не нужно тебя караулить?

— Нет, ну что ты, — рассмеялся Алеша. — Ты иди, правда. И не волнуйся. Все будет пучком!

Леонид пожал плечами. «Все будет пучком? Надо же, а? На редкость серьезное отношение к спорту демонстрирует нам подающий надежды гимнаст Алексей Лазарев».

И вот теперь он сидит в зале и волнуется, что зря оставил братца одного в раздевалке. Все-таки нужно было проследить, кто знает, что ему взбредет в голову. Голос диктора в динамиках объявил выступление Алеши. Почувствовав, как мгновенно напряглось все тело, Леня уставился на арену, подавшись вперед.

Через несколько секунд появился Алеша — высокий, тонкий, в темно-красном обтягивающем трико, под которым проступают рельефные мышцы, золотистые кудри блестят в свете софитов. Вот он кланяется, улыбаясь зрителям озорной мальчишеской улыбкой, и начинает программу.

Алеша легко подпрыгнул, ухватился руками за кольца и принялся выполнять упражнения. Леня чувствовал, как невольно дергается его тело при каждом подъеме, обороте или выкруте брата. Сердце бешено колотилось о ребра, перед глазами плясали электрические сполохи. В такие минуты Леня словно проваливался куда-то, терял самого себя. Сознание двоилось и раскалывалось на части. И Макеев уже не понимал, то ли это он сам, молодой, сильный и здоровый, парит над полом в напряженной тишине зала, то ли это какой-то неизвестный подлый узурпатор с ангельским лицом и телом древнегреческого атлета занял его место и сорвет сейчас шквал аплодисментов. На секунду сердце пронизывала острая болезненная ненависть к самозванцу. Леня сжимал руки, не чувствуя, как ногти впиваются в ладони… Неожиданно ненависть сменялась восхищением — так прекрасен, светел и юн был кувыркающийся в пронзительном свете софитов златоглавый атлет. Он плавно скользил в воздухе, даже не подозревая о том, что в эти минуты у преданного брата и тренера трещит и лопается от противоречивых чувств грудная клетка.

Поворот, еще поворот, и вот молодой спортсмен Лазарев уже соскочил на пол, раскинул руки, приветствуя мгновенно взорвавшиеся криком трибуны. Леонид тяжело выдохнул, вытащил из внутреннего кармана платок и промокнул взмокший лоб. Впереди, на освещенной арене, радостно улыбался довольный Алешка.

Праздновать победу Лазарев отправился в кафе вместе с другими спортсменами, вошедшими по итогам первенства в команду чемпионата мира. Ребята веселились, поздравляли друг друга и прежде всего Алексея, занявшего первое место.

— Ну что, конкурент, — весело обратился к нему Юра, смешливый парень лет двадцати пяти. — Теперь вместе в Канаду поедем?

Он пододвинул к Алеше рюмку с коньяком.

— Да здравствует загнивающий Запад! — отозвался Алеша, чокаясь с Юрой.

Он залпом проглотил коньяк. Золотисто-коричневая жидкость поначалу обожгла горло, зато потом весь окружающий мир сделался будто бы еще ярче, красочнее. Алеша откинулся на спинку стула, блаженно жмурясь. Настроение было лучше некуда, хотя немного покоробила сдержанная реакция брата на его успех. «Справился, молодец, — только и сказал он. — Теперь главное — чемпионат!» Впрочем, Леонид всегда держал себя в руках. Кажется, после того случая, три года назад, Алеша ни разу не видел, чтобы брат чему-то искренне обрадовался, весело рассмеялся. Тяжело ему, конечно, пришлось. Алеша на мгновение помрачнел.

— Вы почему такой грустный? — прошептал вдруг ему на ухо хрипловатый женский голос.

Алеша вздрогнул, обернулся и увидел рядом с собой незнакомую девушку в красном, каком-то змеином, струящемся и переливающемся платье и с высветленными, аккуратно завитыми волосами. Девушка прикоснулась ладонью к его плечу и, чуть надув губы, обиженно спросила:

— Что, так печалитесь, что и танцевать меня не пригласите?

— Почему? Я готов! — Алеша вскочил со стула, отвесив незнакомке шутливый поклон.

Блондинка вложила ему в ладонь тонкие пальцы и повела к освещенной разноцветными лампочками площадке для танцев.

— Вы сегодня первое место заняли, да? — играя ресницами, спросила она.

Все кружилось перед глазами Алеши, то ли от мерцания огней, то ли от выпитого коньяка, то ли от пряного запаха ее духов. Как это все удивительно, как все сошлось, случилось в один вечер. Первые взрослые соревнования, впервые он в баре со взрослой компанией, и вот теперь эта красотка… Как она смотрит на него, как улыбается… Ни одна женщина раньше так на него не смотрела.

— Да, — только и сумел сказать он.

— Теперь за границу поедете? А меня возьмете с собой? — лукаво улыбнулась незнакомка.

— Обязательно! Спрячу вас в чемодане! — нашелся Алеша.

Музыка закончилась, но девушка еще несколько секунд не разжимала сплетавшихся вокруг Алешиной шеи рук. Он же не смел пошевелиться, млея от ее прикосновений, ощущая, как сладкая дрожь прокатывается вдоль позвоночника. Девушка неохотно отпустила его и двинулась за ним к столику. Алеша опустился на свое место и только тут увидел поджидавшего у дверей Леонида.

— Вон твоя нянька пришла, — хохотнул Юра. — Что, домой пора? Баиньки?

Алеша вспыхнул. Было чертовски неловко перед ребятами и особенно перед девушкой. Он поднялся и неохотно направился к брату.

— Что ты здесь делаешь? — осведомился Леонид.

— Отмечаю победу, — угрюмо пробурчал Алексей.

— В кабаке со шлюхами? — язвительно осклабился тот.

— Она не шлюха! — взвился Алеша.

— А кто? Прекрасная принцесса? — продолжал издеваться Леня.

Алеша обернулся назад. Блондинка в красном платье уже вовсю отплясывала с Юрой, заливисто хохотала и висла у него на шее.

— Пошли отсюда! — властно приказал Леонид, кладя руку на его плечо. — Тебе режим нужно соблюдать. Не забывай, впереди чемпионат мира!

Не отвечая, Алеша резко развернулся, сбросил ладонь брата и вышел на улицу. Накрапывал мелкий дождь. В тумане расплывались и таяли фонари. Парень втянул голову в плечи и двинулся по направлению к гостинице.

За спиной раздавались шаги брата. Леня шел позади, на небольшом расстоянии. Алеша неожиданно резко обернулся к нему и выкрикнул:

— У меня твой чемпионат уже в печенках сидит! Пропади он пропадом, достало все!

Леня равнодушно пожал плечами, лицо оставалось все таким же спокойным.

— Издержки профессии. Разве ты не хотел стать настоящим спортсменом?

— Хотел! Я и сейчас хочу! — подтвердил Алексей. — Но ты… Ты мне дышать не даешь, постоянно командуешь: делай то, не делай это.

— Я твой тренер, — все так же спокойно объяснил Макеев.

— У них тоже тренеры есть, — Алеша махнул рукой в сторону оставшегося за поворотом кафе. — Но вот почему-то сидят за столом, коньяк пьют, расслабляются. И никто их не гонит спать в десять вечера. Один я должен…

— Дурак ты! — неожиданно резко бросил Леонид.

Он остановился, взял брата за плечо, заставил развернуться и посмотреть ему в глаза.

— Запомни, Алеша. Ты — не все! Ты лучший! По крайней мере, должен им стать. Иначе и смысла не было приходить в большой спорт. Понимаешь?

Алеша невольно отступил на шаг, увидев в глазах Леонида незнакомое до сих пор жесткое и в то же время болезненное выражение.

— Эти болваны сейчас сидят там и накачиваются коньяком, а на чемпионате слетят с брусьев после первого же переворота. И тренерам их на все наплевать, потому что пашут за зарплату, как на заводе. А я… — Леонид помолчал. — Я тебя тренирую, потому что ты… ты мой брат. И мне не все равно, как ты выступишь.

Леонид говорил так горячо и убедительно, что Алеше вдруг стало стыдно: вся сдержанность брата, безразличие, все это напускное. Лазарев опустил голову и уставился на забрызганные грязью носки собственных ботинок.

Леонид, почувствовав, что убедил брата, сломил сопротивление, отпустил его, убрал руки в карманы и добавил примирительно:

— И я заставлю тебя стать лучшим! Даже если мне придется тебя поколотить.

— Ну это мы еще посмотрим, кто кого поколотит, — ухмыльнулся Алеша и сделал брату подсечку.

Леня удержался на ногах, резко обернулся и несильно заломил Алеше руку за спину.

— Эй, нечестно! — Алеша вырвался и тут же ответил хитрым приемом спортивной борьбы.

И братья направились к гостинице.

6

Поезд медленно подполз к перрону и, шипя и дергаясь, словно нехотя остановился. Алеша, вскинув на плечо спортивную сумку, выскочил из дверей вагона. Было раннее летнее утро, солнце только выползало из-за крыши вокзала, окрашивая небо в бледно-розовый цвет. Воздух еще казался прохладным, но чувствовалось, что день будет жарким и солнечным. Парень, откинув голову, глубоко вдохнул, словно хотел вобрать в себя радостный простор неба, все солнечное утро, все с детства знакомые запахи родного города. Как это здорово, что солнце, что лето… Казалось, Москва специально постаралась к встрече победителя.

Но почему же так долго нет Лени? Алешке не терпелось примчаться домой, поделиться радостью с друзьями — ребятами во дворе, бывшими одноклассниками. Все они обещали болеть за него и теперь, наверно, все уже знают и ждут не дождутся возможности поздравить нового чемпиона.

Наконец Леонид вышел на перрон, прищурился на солнце и остановился на платформе, перебирая в руках какие-то бумаги.

— Слушай-ка, — обратился он к Алеше. — Мне нужно в Госкомспорт заехать с документами… Лучше сразу разобраться, не откладывая в долгий ящик.

— Прямо сейчас? — разочарованно протянул Алеша.

Ему хотелось, чтобы брат тоже рассказал ребятам о соревнованиях, об Алешиных успехах. Ну, в самом деле, не расхваливать же себя самому.

— Ага, я же говорю, лучше сразу со всей этой волокитой разобраться, — кивнул Леонид. — Так что ты дуй домой с вещами, отдохни там, выспись как следует. А я через пару часов подъеду. Сегодня, так и быть, день отдыха, тренироваться не станем.

Братья вместе спустились в метро. Народу в подземке было немного. Леонид, на бегу махнув рукой, успел вскочить в закрывающиеся двери поезда. Им нужно было ехать в разные стороны. Он крикнул брату: «Пока! Увидимся!», развернулся, собираясь перейти на другую сторону платформы, и неожиданно налетел на худенькую светловолосую девушку с полиэтиленовым пакетом в руках. Она вскрикнула и выронила пакет. Алеша попробовал подхватить его, но не успел: пакет грохнулся о бетонный пол, что-то звякнуло и разбилось, обдав Алешу и симпатичную незнакомку фонтаном белых брызг.

— Сметана! — охнула девушка, опустилась на корточки, заглянула в пакет и расстроенно осмотрела осколки, плавающие в густой белой жидкости.

— Извините, пожалуйста! — смущенно проговорил Алеша.

Девушка подняла взгляд, и только теперь он рассмотрел ее как следует. Правильное, тонкое лицо, чуть тронутое золотистым загаром, светло-зеленые глаза с коричневыми крапинами, маленькая родинка слева, у самых губ, чуть вьющиеся светлые волосы были заколоты над ушами. И совсем девчонка, не старше его. Она поднялась на ноги и осмотрела подол забрызганного сметаной свободного темно-синего платья в мелкую белую полоску.

— Вот черт! И как это у вас так удачно вышло! — проговорила она, бросив сердитый взгляд на Алешу.

— Ну я же не нарочно, — смиренно опустил он глаза.

— Еще не хватало, чтобы вы нарочно! — все еще хмурясь, ответила девушка. — Есть у вас носовой платок? Дайте, пожалуйста!

Алеша с готовностью вытащил из кармана носовой платок, и незнакомка принялась тереть им испачканный подол. Алеша разглядывал сосредоточенное лицо, сдвинутые на переносице брови и почему-то расплывался в улыбке.

— А может, и нарочно! — со смехом заявил он. — Может, у меня хобби такое — наскакивать на людей в метро. Особенно на красивых девушек.

— Не болтайте ерунды! — строго оборвала она и шагнула ближе. — Смотрите, вас тоже забрызгало.

Незнакомка принялась оттирать белые капли с футболки Алеши. Парень видел, как от его дыхания шевелится прядь ее светлых волос на виске, и чувствовал, что краснеет. От волос девушки удивительно пахло хвоей, она вновь подняла глаза и посмотрела так же серьезно, без улыбки. И Алеше, бог знает почему, ужасно захотелось заставить ее улыбнуться.

— Все, — сказала она, протягивая платок. — Остальное дома отстираете. До свидания.

Девушка отступила на шаг, подняла с пола пакет и уже собиралась пройти мимо Алеши к эскалатору, но он преградил дорогу.

— Девушка, милая, я умираю от стыда. Позвольте мне что-нибудь сделать для вас, — паясничал он.