Противостояние Вардунас Игорь

— Как тебя зовут? — спросила провожатую Лила.

— Бетина, — коротко ответила та.

— А кто твои родители?

Вопрос был задан неспроста и предназначен был не столько старшей ученице, сколько для других девочек.

— Вот мой папа — барон Фемис арЛотт, — тут же добавила Лила с оттенком высокомерия, надув пухлые губки. — У него два замка и семь сел.

В ином месте это произвело бы необходимое впечатление. Редко какой из баронов владел более чем одним замком. Но и будь отец задаваки даже герцогом, все равно он не сумел бы изменить судьбу дочери… разве что спрятать ее от Ордена. Ни деньги, ни влияние не могли изменить решение Попечительницы. И если она считала, что способности у избалованной девчонки есть, значит, той была одна дорога — в школу.

— У моего отца, — сухо ответила Бетина, — были две тощие козы и участок земли, больше состоящий из камней. Но я учусь здесь уже три года, поэтому ты будешь слушаться меня… и все остальные тоже.

— Чтобы я слушалась нищенку? — возмутилась дочка барона. — Да ты…

Договорить она не успела… да и вряд ли собиралась сказать что-то доброе. Бетина сделала короткий жест рукой, резкий порыв ветра, непонятно откуда взявшийся в помещении, сбил Лилу с ног. Девочка попыталась подняться — и лишь для того, чтобы снова покатиться по полу.

— Прекратить!

Бетина тут же склонила голову. У большинства девочек хватило разумения последовать ее примеру. У лестницы стояла красивая женщина лет двадцати трех — двадцати пяти. Густые черные волосы струились по плечам, спадая чуть ли не до тонкой талии. На женщине была странная одежда. Волшебницы Ордена предпочитали одеваться в белое и золотое, это было своего рода символом Несущих Свет. Слугам отводились темные, немаркие цвета, обычно коричневые, темно-зеленые и темно-синие. Ученикам полагались серые туники — как намек на то, что одежды их побелеют со временем.

А брюнетка выбрала наряд под цвет своих волос. Черная кожаная куртка, узкие черные лосины, высокие, выше колена, сапоги из мягкой кожи… талию стягивал пояс, набранный из серебряных пластинок в форме листьев. В кольцах на поясе висели изящный кинжал — скорее стилет — с граненым лезвием и легкая недлинная шпага с ажурной, полностью закрывающей кисть гардой и полупрозрачным зеленоватым лезвием. Роскошную гриву перехватывал серебряный обруч с крупным темно-красным камнем. В руках женщина держала длинные черные перчатки.

Альта ощутила пробежавший по спине холодок. Дама в черном в обители белых магов выглядела по меньшей мере посланницей самой Тьмы. Впрочем, она тут же успокоилась, заметив, что Бетина не проявила особого страха.

— Что здесь происходит? — поинтересовалась волшебница, подходя ближе.

— Эта, — Бетина коротко кивнула в сторону сидящей на полу дочери барона, — считает, что богатство ее отца-барона делает ее лучше других, леди Рейвен.

— Вот как? — Женщина в черном подошла к всхлипывающей Лиле. Ее глаза оглядели девочку без всякого сочувствия. — Я думаю, пяти розог будет достаточно… для начала. Розги, милочка, одинаково стегают и баронские попы, и крестьянские.

— Вы… вы злая… — хрюкнула Лила сквозь слезы.

— Конечно, я злая, — серьезно кивнула брюнетка. — И чтобы ты не забывала об этом, я добавлю еще пару розог. Бетина, проследи, чтобы наказание было исполнено… после обеда, иначе она за стол сесть не сможет.

— Да, леди Рейвен, — поклонилась ученица.

— А вы, малышки, — леди обвела взглядом затаивших дыхание девочек, — постарайтесь запомнить, что перед лицом Ордена все равны. Здесь много сыновей и дочерей крестьян, встречаются и дети вельмож… не чета какому-то барону. Потом, когда вы получите звание мастера или хотя бы адепта, вы сможете выбрать свой дальнейший путь. И тогда, возможно, титул или деньги будут иметь какое-то значение. Но пока вы находитесь в этих стенах… значение имеют только успехи в учебе.

Она улыбнулась пухлыми, красиво очерченными губами. Улыбка вышла несколько хищной. Протянула руку Лиле, помогая подняться, а затем наклонилась к ней и прошептала — так, что слышно было всем:

— А особо непонятливым следует знать, что порка — далеко не самое неприятное из наказаний.

И вышла, элегантно придерживая тонкой кистью эфес шпаги.

Более всего сейчас Альта корила себя за то, что не смогла сдержаться и за обедом съела по крайней мере в два раза больше, чем было нужно. И теперь ее неудержимо клонило в сон. Словно бы в насмешку немолодая женщина, имя которой пролетело у Альты мимо ушей, говорила нудно и монотонно — ее голос заставлял глаза слипаться столь неудержимо, что не было никакой возможности сосредоточиться на лекции.

А монотонный голос вещал о событиях давних лет. Тема, может, и не слишком полезная в части практического применения, но необходимая любому магу, желающему иметь представление о том, что он собой представляет.

Никто не знает, когда люди впервые открыли для себя таинственное магическое искусство. Кто был тот первый, что облек свою волю в слова и жесты — в правильные слова и верные жесты, — заставившие родится ледяную стрелу — первое и самое простое из элементарных заклинаний, освоенное людьми. Тысячелетиями оттачивалось магическое искусство, были открыты законы магии — строгие правила, позволяющие создавать новые заклинания. Маги пользовались уважением — и вполне реальной властью. Но большинство предпочитали уединение, дабы в тиши библиотек полировать свое мастерство.

В эпоху истинного расцвета магии на острове Зор-да-Эммер, Сердце Мира, была основана Академия. Сюда съезжались самые одаренные юноши и девушки, чтобы совершенствовать свои знания. Остров Зор был объявлен нейтральной землей, ни одно из государств не смело претендовать на право распоряжаться здесь. А если бы кто и посмел — против такого правителя выступили бы его собственные волшебники, а к тому времени все знали: без поддержки боевых магов ни одна армия не одержит победы.

Здесь, на острове, были самые богатые библиотеки, здесь хранились уникальные магические артефакты, созданные лучшими мастерами.

Но самое главное — именно здесь, на острове Зор-да-Эммер, хранилась величайшая драгоценность — свод законов магии. Высшие волшебники Эммера не желали рисковать, делая законы магии достоянием всех желающих. Только самые мудрые получали доступ к сокровищнице, только им предоставлялось право изучить истинные правила создания заклинаний и пополнить их собственными разработками. Стража днем и ночью охраняла сокровищницу — и жестоко расправлялась с каждым, кто желал прикоснуться к знанию, не имея на это права.

Потом наступило время Разлома…

Удар розги скользнул по плечам девочки, она ойкнула и открыла глаза.

— Я не люблю, когда спят на моих уроках. — Быть может, воспитательница и была взбешена, но говорила она все тем же равнодушным, монотонным голосом. — Я очень этого не люблю, девочка… как тебя зовут?

— Альта, госпожа.

— Когда кто-то из воспитательниц обращается к тебе, — розга снова стеганула по плечу, не слишком больно, но очень обидно, — надо встать.

Альта послушно встала.

— Ты помнишь, о чем я рассказывала?

Девочка потупилась.

— Простите, госпожа… я, кажется, задремала.

— Пять розог… после занятий.

— Да, госпожа, — вздохнула Альта. — Простите, я виновата.

— Так вот, на чем я остановилась… — Воспитательница уже утратила интерес к нерадивой ученице. Тем более что и остальные дремлющие дети проснулись и теперь готовы были ловить каждое ее слово. — Разлом принес неисчислимые беды. Катастрофа почти полностью погубила Эммер, уцелели немногие…

Большую часть рассказа о Разломе, об исчезновении с неба Эмнаура — ночного светила, о каменном дожде, обрушившемся на земли Эммера, об островах, погрузившихся в океан, о южных землях, до сих пор пышущих огнем и истекающих раскаленной лавой, Альта слышала как сквозь толстое одеяло. Несмотря на наказание, которое ожидало ее в ближайшем будущем, сонливость снова одолевала, и бороться с ней было совершенно невозможно. Руки девочки уже покраснели — она отчаянно щипала себя в тщетной надежде отогнать сон.

Дрема немного отступила, когда воспитательница поведала о трагической гибели острова Зор. Что случилось с островом, доподлинно не знал никто. Одни утверждали, что огромный камень, рухнувший с небес, превратил остров в огнедышащий вулкан. Другие — что чудовищные волны поглотили землю. А по словам третьих, остров просто скрылся в тумане… а когда туман рассеялся — от острова не осталось и следа.

Вместе с Зором исчезла и древняя библиотека, и, что было куда печальней, все, кто был допущен к изучению драгоценных текстов, во время катастрофы находились на острове — и не осталось никого, кто мог бы восстановить некогда открытые законы магии. Уцелели лишь те маги, что находились на материке, — примерно один из нескольких десятков. Этот день стал не просто трагедией для всего Эммера — он стал началом заката магии. Уцелевшие волшебники так и не сумели восстановить некогда открытые законы… и магия стала всего лишь набором штампов, изучив которые, человек получал право называться волшебником.

Большинство магов считали, что им этого вполне достаточно. Владение заклинаниями, по старой традиции называемыми «элементарными», приносило и богатство, и уважение, и положение в обществе. Некоторые же пытались продвинуться дальше, пытались восстановить утраченные знания… иногда тому или иному исследователю удавалось уловить кое-какие закономерности, и тогда рождались новые заклинания, создавались уникальные артефакты. Этих волшебников называли Творцами Сущего…

Увы. Не зная истинных законов, каждый из Творцов вкладывал в свое детище слишком много собственной души — а потому никто не мог повторить творение, добившись тех же результатов…

Воспитательница начала рассказывать о восстановлении государств, о появлении культов Эмиала и Эмнаура, о первых войнах между сторонниками Света и Тьмы. Альта почувствовала, что интерес к повествованию гаснет, а на смену ему вновь идет затаившаяся, набравшаяся сил сонливость…

С огромным трудом она досидела до конца урока — к счастью, в этот первый день урок был единственным. Новичкам давали время освоиться на новом месте. Войдя в свою комнату — каждой воспитаннице полагалась отдельная комната, пусть и очень маленькая, — Альта без сил упала на кровать. Сейчас ее не интересовал ни ужин, ни осмотр этой во многих отношениях удивительной школы. Спать… только спать…

— Бетина, можно тебя спросить?

— Спроси, — хмыкнула ученица.

После того самого первого дня ученики разных лет обучения встречались не так уж часто. Новички посвящали все свое время изучению чтения и письма — без этого невозможно было продвигаться дальше, обучение в школе во многом строилось на самостоятельной работе с книгами. Те, кто постарше, на малолеток смотрели свысока — они уже овладели практической магией и считали себя если не опытными волшебниками, то уж всяко выше мелюзги, с трудом разбирающей буквы.

Но иногда они все же оказывались вместе — как правило, во время обязательных работ, которым каждый воспитанник и каждая воспитанница должны были уделять все свободное от занятий время. За этим бдительно следила управительница Мара и каждый раз, получая рапорт о выполненном поручении, тут же находила ученикам новое занятие.

Сегодня в школе ожидали гостей, а потому многих девочек отправили на кухню — помогать поварам. В обычное время с готовкой на всю школу прекрасно справлялась прислуга, не баловавшая детей особыми разносолами, подавая на стол пищу простую, сытную и полезную для растущих организмов. Как показывала практика, полезное — далеко не всегда вкусное, но Альта, последние годы прожившая почти на положении побирушки, не уставала радоваться хотя бы тому, что имеет возможность есть досыта и спать, не боясь замерзнуть. Другие девочки воротили от еды нос — до тех пор, пока, утомленные занятиями и работой, не становились готовы наброситься даже на краюху обычного хлеба. Мальчишки в большинстве своем считали себя выше этого — особенно те из них, кого ожидала военная карьера. Известно, что рыцарь обязан уметь спать на снегу, есть что придется и переносить любые тяготы без жалоб и стонов. Пока что мальчики не имели возможности покрасоваться в боевых доспехах, выхватить из ножен настоящий меч, а потому демонстрировали свое мужество тем, чем могли.

Но сегодня ожидался настоящий пир. С утра огромную кухню лихорадило, каждая рука была на счету, а потому девочек, прибывших сюда по указанию Мары, были в высшей степени рады видеть. Слуги знали, что среди учениц школы белоручки не приживаются…

Альте и Бетине досталась работа тяжелая, грязная — но вполне терпимая. Они уже несколько часов кряду мыли посуду, отдраивали от копоти котлы, выносили ведра с мусором — в общем, занимались всеми делами, которые в обычное время выполняют слуги и на которые у тех сейчас не было времени. Девочки почти не разговаривали — Бетина по натуре была замкнутой, как истинная волшебница, в то время как Альту распирало любопытство. За прошедшие недели она увидела и узнала столько нового и невероятно интересного, что сейчас накопившаяся у нее гора вопросов грозила рухнуть и похоронить девочку под собой.

— Расскажи мне о волшебницах.

Бетина повернулась, изобразив на чумазом лице вопрос. И в самом деле — она училась в школе уже третий год, а потому знала о волшебниках и волшебницах невероятно много… по крайней мере так ей казалось. Подробный рассказ занял бы очень много времени.

— Ну, я имею в виду, — протянула Альта, — тех волшебниц, которые нас учат.

— А… — откликнулась Бетина несколько разочарованно. — Ну, они учат. И все. Думаешь, здесь лучшие волшебницы?

— Конечно. А разве не так?

— Разумеется, не так, дурочка, — фыркнула Бетина. — Это же всего лишь школа! Таких, как ты и я, учат неудачники… они ничего не смогли бы добиться в жизни, поэтому и приняли это назначение.

— А Орделия Дэвон? Она ведь такая умная и так много знает…

Красавица Орделия покорила сердце Альты практически с первой же встречи. К тому же она не казалась такой неприступной, как госпожа Попечительница, статус которой был высок настолько, что даже смотреть в ее сторону казалось чем-то вроде святотатства. И не стоило забывать, что разница в возрасте между молодой волшебницей и ее ученицами составляла лишь немногим более дюжины лет, тогда как Лейра Лон взирала на детей с высоты горного пика прожитых десятилетий…

— Фи, адептка! — Бетина скорчила пренебрежительную физиономию.

В чем-то девочка была права. Звание адепта — первое звание, которое мог получить ученик, проявивший хоть какие-нибудь способности, и обычно это происходило годам к шестнадцати. Некоторые, обладавшие настоящим талантом, надолго на этом этапе не задерживались — к двадцати годам сдав экзамен на звание мастера магии, они отправлялись в яркую, наполненную событиями и приключениями жизнь. И, конечно, они продолжали совершенствовать свои знания, чтобы к тридцати, максимум к сорока годам получить титул магистра. Экзамены на этот высокий ранг были более чем серьезны — и часто всерьез опасны для жизни. Но и награда была велика… Магистр магии — именно из них, из магистров, формировался Совет Вершителей. Именно они, магистры, занимали все наиболее значимые посты… и совершенно несущественно, шла ли речь об Инталии и Ордене Несущих Свет или о Гуране и странном, таинственном Триумвирате.

В общем, более чем скромный ранг адепта у женщины за двадцать говорил как минимум о том, что она в известной степени обделена талантами. Бетина, которой прочили ранг адепта уже в следующем году, на год или два раньше общепринятого срока, имела все основания для презрения. Она была очень способной девочкой… хотя это и не спасло ее от отмывания закопченных котлов.

— Орделия до конца жизни будет учить вас, несмышленышей, грамоте, географии и прочей чепухе, — уверенно сообщила Бетина. — Хотя госпожа Попечительница явно питает к ней расположение, это не добавит адептке таланта.

— А сама Лейра?

— Надо говорить «госпожа Попечительница»… — назидательно прозвучало в ответ. — О, она ведь Вершительница, значит, одна из лучших волшебниц Ордена. Так принято считать. На самом деле она не слишком-то лучше других.

— Вот как? — Альта помимо воли оглянулась, не слышал ли кто столь крамольных речей. Но на кухне стоял такой галдеж, что и выскажи кто-нибудь хулу в адрес самого Святителя, это осталось бы незамеченным. — Почему это?

— Потому что только Творцы — истинные маги.

— Творцы? — Вроде бы на занятиях что-то об этом говорили, но сейчас эти отрывочные знания напрочь выбило из головы тугой волной запахов, в которой смешался аромат жареного мяса, теплый дух свежей сдобы, сладкие тона десерта и экзотических фруктов.

— Творцы Сущего. — Бетина изобразила удивление. — Как ты можешь не знать о Творцах, малявка? Только Творцы — истинные маги, все остальные просто… ремесленники, не больше. Даже госпожа Попечительница. А я обязательно стану Творцом, чего бы мне это ни стоило. Никто, кроме них, не понимает магию по-настоящему.

По всей видимости, Бетина оседлала своего любимого конька. Прекрасно осознавая свой талант и тот факт, что впереди ее ждут головокружительные перспективы, девочка более всего на свете любила поговорить о магии. Пусть она была еще совсем молода, но ее не зря считали самой умной ученицей школы.

— Самое главное сейчас — это сдать экзамен! — Девочке было уже безразлично, слушает ее кто-нибудь или нет. — Вернее, два экзамена. Адепта я получу в следующем году. Орделия говорит, что это дело уже практически решенное. Я знаю эти экзамены, ничего сложного. Я могла бы сдать их хоть сейчас, но госпожа Попечительница против, она заявила, что получение ранга адепта в тринадцать лет — это нарушает все устои. В четырнадцать — еще куда ни шло, а лучше — в пятнадцать. Мне будет пятнадцать осенью следующего года. А потом я буду готовиться к экзамену на мастера…

Она могла бы говорить еще долго. К тому же все ее сверстницы слышали подобные речи не раз, и эта похвальба надоела им до смерти. Что с того, что Бетина вполне могла исполнить все, о чем говорила, или хотя бы большую часть, — ей завидовали, и далеко не всегда — по-доброму. Временами высокомерная, временами — просто до отвращения заносчивая, девочка не искала себе подруг и как следствие не имела их.

Впрочем, Альта тоже была не в настроении выслушивать далекоидущие планы напарницы по мойке посуды.

— А эта… в черном… она ведь тоже волшебница, да? Она из Ночного Братства?

Бетина запнулась, сбиваясь с мысли, некоторое время молчала, поджав губы, затем неохотно ответила:

— С чего ты взяла?

— Ну… она ведь вся в черном.

— Вот, значит, как! — Будущая великая волшебница была до глубины души обижена, что ее столь замечательную речь бесцеремонно прервали. — Несравненная Альта научилась узнавать принадлежность человека к магическому сообществу по цвету одежды! Какое достижение!

— А разве не так? — возмутилась Альта. — Ведь известно, что все маги Ордена носят белое, Алый Путь предпочитает красные и желтые цвета…

— Ну да, ну да… Ночное Братство одевается исключительно в черное, а Триумвират в таком случае ходит голышом? Какая же ты еще глупая!

Выплевывая эти слова, вполне напоминающие оскорбления хотя бы по тону, каким они были произнесены, Бетина терзала котел с такой силой, словно собиралась протереть в нем дыру. Альта молчала, насупившись, — о том, что объяснение непременно последует, она уже догадалась, оставалось только немного подождать.

— Значит, если я надену красное платье, алые примут меня как свою, так получается? Или ты думаешь, что мне не нравятся красные платья? Или черные? Когда я вырасту, когда у меня будет такая же грудь, как у Орделии… нет, у меня будет лучше, потому что я лучше знаю магию, так вот, я буду носить все цвета, какие захочу. И пусть попробуют хоть слово на этот счет сказать! О, во имя Эмиала, да никто не запрещает магам одеваться так, как им заблагорассудится. Есть одежды для церемоний, но это же совсем другое дело.

Она перевела дух, осмотрела свой котел, несколько мгновений подумала, не попытаться ли сдать работу как исполненную, но тут же от этой мысли отказалась. На уже почти блестящей поверхности имелось достаточно пятнышек, чтобы шеф-повар не только не удовлетворился бы такой чистотой, но и непременно сообщил бы Маре о проявленной ученицей нерадивости. С остервенением она снова принялась тереть медь мельчайшим песком.

— А леди Таша Рейвен — обычная волшебница. Мастер. Поговаривают, что она благополучно провалила экзамен на магистра и лишь чудом осталась жива. Это все потому, что ей куда больше нравятся шпаги и лошади, чем книги и свитки.

— Она и в самом деле леди?

Губы Бетины, которая ничуть не приуменьшила в том памятном разговоре благосостояние своих родителей, сжались в тонкую нить. Что бы там ни говорили о равенстве всех перед Орденом, но леди — это всегда леди. Тем более леди Рейвен, получившая помимо классического образования в школе Ордена еще и более чем утонченное воспитание вне стен школы. Другое дело, что — по слухам, которые имели привычку шириться и причудливо видоизменяться в зависимости от того, кто способствовал передаче этих слухов, — ее не слишком жаловали ни в Обители, ни среди знати Торнгарта. По той же причине, по которой эта женщина не слишком далеко продвинулась в изучении магических искусств. Вместо того чтобы посвящать все свое время науке или, на худой конец, вести себя так, как положено инталийской дворянке — то есть носить декольтированные платья, томно слушать стихи и, при случае, красиво падать в обморок, — леди Рейвен предпочитала шпагу, скачки, интриги… а если и магию — то исключительно боевую.

— Она единственная дочь лорда Рейвена.

Это имя ничего не говорило Альте. В Инталии дворян было немало — титул можно было не только унаследовать или, как это было принято, принять в награду за те или иные деяния, но и получить иным способом. Например, купить. Стоило это достаточно дорого, но желающие находились всегда, обеспечивая стабильный приток средств в казну Святителя. Наследники известных родов, без труда перечисляющие десяток поколений благородных предков, на новоявленных баронов, графов и даже герцогов (последние, впрочем, были редкостью, поскольку цена этого титула была совершенно непристойной) смотрели с пренебрежением.

Лорд Рейвен был как раз из таких, из настоящих. Род древний — по уверениям самих Рейвенов, их предки входили в правящий класс еще до Разлома. И, помимо незапятнанной чести, этот род славился еще и богатством. С точки зрения Святителя — непозволительным богатством. Иметь столько золота в государстве, правитель которого призывал к скромности и даже аскетизму, было… неразумно.

Безусловно, владельцы золота понимали, что рано или поздно их призовут к дележу, и правила этого дележа будут устанавливаться не ими. В том же Гуране подобная ситуация разрешилась бы быстро и банально — семью вырезали бы до последнего человека, золото (с учетом неизбежных потерь при транспортировке) переправили бы в казну. Святитель предпочитал действовать иными, более мягкими, но не менее эффективными методами. Благородным господам приходилось платить… За право жить в столице. За право вести праздную и веселую жизнь. За охоту на землях Святителя — а в Инталии Святителю не принадлежало разве что дно рек и верхушки гор. За свершение служителем храма Эмиала таинства брака. За многое, многое другое. И даже когда они уходили в лучший мир, это тоже стоило золота… уже наследникам. В Обители имелись весьма изобретательные специалисты по добыванию финансов.

И несмотря на все эти поборы, лорд Рейвен, глупо и бездарно погибший на охоте, оставил своей единственной дочери весьма приличное состояние, позволяющее девушке делать только то, что ей казалось интересным.

— Она тоже будет учить нас?

— О нет, — усмехнулась Бетина. — Леди Рейвен никого учить не станет и давно никому не позволяет учить себя. У нее какие-то дела с госпожой Попечительницей. Леди бывает здесь несколько раз в году… а чем это она тебя так заинтересовала?

Альта пожала плечами.

— Она странная…

— Едут! — взвизгнул мальчишка. Еще утром на нем был замечательный белый фартук поваренка, но сейчас знаток по пятнам вполне мог определить, что планируется подавать на обед.

На территорию школы одна за другой въезжали кареты. Первая, самая роскошная, несла на себе эмблему солнца. Лучистое золотое изображение Эмиала.

Каждый год в последний день лета Святитель посещал школу, чтобы лично взглянуть на будущих магов и воинов. Сам он считал это доброй традицией — в Инталии вообще испытывали слабость ко всякого рода традициям, веря, что это укрепляет готовность людей подчиняться властям. А потому не меньше десятка раз в год Святитель в сопровождении пышной свиты совершал подобные выезды. В том числе и сюда.

— Дети, — раздался ровный голос Мары. — На сегодня ваши работа окончена. Немедленно приведите себя в порядок, наденьте парадное платье. Церемония начнется через час.

Никто даже не шевельнулся. Взору управительницы предстали неровные ряды затылков, украшенных короткими стрижками, тощими или толстыми косичками, белыми колпаками… все дети неотрывно глядели во двор. А там…

Там происходило представление. Обставляя свой приезд со всей возможной пышностью, Святитель продумал каждую деталь. Вернее, это только принято так говорить, что он что-то продумал, — на самом деле для этого имелись особые люди, в обязанности которых как раз и входило представить публике верховного владыку Инталии в наилучшем свете. Ряды рыцарей в полном боевом облачении — то есть в тяжелых доспехах, покрытых белой эмалью, в глухих шлемах, украшенных перьями цапли, верхом на могучих конях, укрытых снежно-белыми попонами с золотыми эмблемами солнца, — выстроились правильным ромбом, окружив карету. Отменно обученные кони ступали в такт, воины возвышались в седлах подобно несокрушимым башням. Вымпелы с золотым диском гордо реяли на длинных копьях. Это зрелище должно было вселить — и вселяло — в юные сердца гордость за мощь Ордена.

Рыцарь, ехавший впереди всех, вскинул руку — и по этой беззвучной команде все кони остановились разом, словно бы в одно мгновение вросли в серую булыжную мостовую. Замерла и карета…

— Дети! — Мара чуточку подняла голос.

Даже те, кто успел провести в школе совсем немного времени, уже твердо знали, что с суровой хозяйкой этих стен шутить не стоит. Можно было поспорить и даже поссориться с кем-то из младших преподавательниц, можно было попытаться перечить даже самой Попечительнице — Лейра Лом была в достаточной мере снисходительна к детским шалостям… Но ссориться с Марой было чистейшей воды глупостью. Любое крошечное, совсем невинное непослушание каралось незамедлительно, ибо управительница всегда держала наготове хорошо вымоченные розги и не гнушалась лично пускать их в ход. А самых неосмотрительных ждало наказание похуже… в большом поселении при желании всегда можно найти сколько угодно грязной и отвратительной работы.

Поговаривали, что и Лейра Лон, и бесстрашный Гент арВельдер, и многие другие предпочитали не связываться с управительницей, не нарушать установленных ею правил.

Что уж говорить о детях… новички боялись Мару как огня. Ученики постарше уже понимали, что огонь — не самое худшее.

Конечно, никто ее не любил, и соверши она хотя бы один нелицеприятный поступок, тут же нашлось бы немало желающих указать женщине, тем более не благородного рода, ее истинное место. Но — к счастью или несчастью школяров — Мара была олицетворением справедливости. Ее наказания никогда не давались просто так, без повода. Под ее твердой рукой школа содержалась в идеальном порядке, дети ходили по струнке… и не только дети. И пока все шло своим чередом, за свое будущее управительница могла быть спокойна.

Окрик возымел свое действие — дети, словно капельки воды с раскаленной плиты, брызнули во все стороны. Поварята, пряча выражение недовольства на лицах, вернулись к своим котлам и тарелкам, помощники из числа учеников заторопились в свои крошечные комнатки — готовиться к торжественному моменту.

А на улице продолжалась встреча. Из всех окрестных сел приехали желающие взглянуть на Святителя. Многие явились на площадь еще на заре, чтобы занять места получше. Лейра Лон прекрасно знала, что среди челяди процветает торговля самыми выгодными, самыми удобными местами, откуда все видно как на ладони. Стоило это не так уж и дорого и позволяло тем, кто не был достаточно знатен или влиятелен, все же поучаствовать в знаменательном событии и одновременно приносило слугам небольшой заработок. Попечительница снисходительно относилась к подобному способу пополнения кошельков — раз одни готовы выставить нечто, пусть и весьма эфемерное, на продажу, а другие готовы были ради хорошо расположенного окна или места на скамье расстаться с несколькими медяками — пусть их.

Толпа взорвалась приветственными криками, хотя дверца кареты все еще оставалась неподвижной. Святитель выдерживал паузу… Два рыцаря из числа стражи школы, глухо позвякивая металлом, придерживая латными перчатками эфесы тяжелых боевых мечей (даже на торжественной церемонии никто из светоносцев не позволял себе сменить настоящее оружие на декоративное, более легкое и более красивое), подошли к карете. Беззвучно лопнул прикрывающий ее полог, распахнулись дверцы, и толпа подалась вперед — каждому хотелось первым увидеть человека, уже много больше полувека правящего сильнейшим — в это они верили свято — государством Эммера.

— Зачем он вообще это затеял? — одними губами прошептала Лейра.

Метиус пожал плечами. Он прибыл сюда два часа назад, лишь немногим опередив карету Святителя. Вообще говоря, он должен был сопровождать старика, но неотложные дела задержали его в Обители — и затем он почти загнал коня, дабы встретить своего пациента. Он выглядел усталым… по меркам магов, Метиус был молод: чуть больше ста лет для волшебника его уровня — не возраст. Магия может придать телу здоровье, замаскировать следы усталости, сделать кожу свежее… но провести десять часов в седле оказалось непростым делом даже для него. Многие годы его знакомство с верховой ездой ограничивалось недолгими неспешными прогулками. Однако сам он считал себя — и не без оснований — знатоком и ценителем лошадей.

— Ты же говорил, что Орфин совсем ослаб.

— Так и есть. — Метиус оглянулся в тщетной надежде увидеть где-нибудь поблизости кресло… увы, все собравшиеся встречали Святителя стоя. Даже те, кому удалось получить для себя место на длинных скамьях, вскочили на ноги, и сесть сейчас было бы просто невежливым. — Так и есть, он и в самом деле слаб… признаться, я опасался, что этого путешествия он может и не перенести.

— Ты не мог его отговорить?

— Его? — хмыкнул маг. — Лейра, ты еще помнишь, что именно Орфин правит этой страной? О да, мы принимаем решения, но последнее слово всегда остается за ним.

— Не стоит объяснять мне то, что знает каждый.

— Я не объясняю, я напоминаю. Святитель высказал пожелание. Я высказал сомнение. Он попросил меня заткнуться. Очень вежливо попросил, Лейра, он умный человек и понимает, когда можно настаивать на своем, а когда лучше передоверить решение другим.

— Это как раз тот случай, — не сдавалась Лейра. — Сейчас ему нужно было бы превыше всего заботиться о своем здоровье…

— Ох, девочка, — вздохнул маг.

Лейра Лон насмешливо приподняла бровь. Она была всего лишь на десять лет моложе Вершителя и давно уже отвыкла от подобного обращения. Хотя если вспомнить, что выглядела она лет на двадцать пять… по сравнению с магом — на вид мужчиной лет пятидесяти, сухощавым, с заострившимся орлиным носом и благородной сединой в волосах — она и в самом деле казалась девчонкой.

— Ты, вероятно, можешь стать величайшей из Попечительниц школы, — он отвесил ей легкий поклон, — но в политике разбираешься по-прежнему слабо. Тебе надо чаще бывать в Обители.

— Почему он не выходит? — перебила его Лейра. — Может…

Она не договорила и сделала несколько шагов вперед, но в этот момент из кареты наконец появился Святитель. Порыв Лейры, самым беспардонным образом нарушавший давным-давно установленную процедуру, принес ей немало одобрительных взглядов — блистательная Попечительница буквально бросилась навстречу старику… Остановиться она уже не могла — подошла к карете и склонилась перед Орфином. Он в ответ многократно отрепетированным жестом положил ей руку на плечо, то ли помогая распрямиться, то ли еще больше придавливая к земле.

— Не стоит, деточка, — прошамкал Святитель — достаточно громко, чтобы было слышно ближайшим зрителям. — Не стоит молодости и красоте склоняться перед дряхлостью. Это у твоих ног должны падать на колени мужчины.

Услышавшие эту реплику взвыли от восторга. Остальные поддержали приветственный рев и шквал аплодисментов, еще не зная сказанной фразы, но веря, что Святитель произнес нечто эпохальное. Лейра не позволила исказиться ни одной черточке нежного лица, хотя привычка Аллендера Орфина с глубокомысленным и величественным видом изливать на собеседника свои, часто довольно банальные изречения в немалой степени ее раздражала.

Тем временем Святитель повернулся и взмахнул рукой, приветствуя толпу. Чуть вздрогнув от очередной волны радостных возгласов, он тяжело оперся о предусмотрительно подставленную светоносцем стальную перчатку.

Лейра бросила на старика короткий, преисполненный огорчения взгляд и тут же подхватила пошатнувшегося Святителя. Мелкими шажками, поддерживаемый с одной стороны рыцарем и с другой — статной блондинкой в изящном, расшитом жемчугом белом платье, Орфин двинулся к распахнутым воротам донжона. Это тоже было данью традиции. В идеале правитель должен был подойти к встречающим величаво, в сопровождении печатающих шаг воинов, и первым приветствовать лучших магов Инталии — ибо здесь, в стенах школы, он был гостем, а они — хозяевами. Но слабость старика и неуместный, но весьма впечатляющий порыв Лейры, бросившейся ему навстречу, смяли строгий протокол.

«Может, так и лучше, — думала волшебница, соразмеряя свои шаги с шаркающей походкой спутника, — не хватало еще, чтобы он потерял сознание посреди площади. В последние годы Инталия процветает, и большинство желает Святителю долгих и счастливых лет жизни».

— Я думаю, вам надо отдохнуть после тяжелой дороги, — прошептала она. — Для бесед найдется время и позже.

— Отдохнуть, — столь же тихо ответил Орфин, — не повредит. Хотя в моем возрасте, леди, отдых уже помогает мало. Каждый сон слишком уж похож на смерть… и каждый может ею и завершиться. Но я рад, что приехал.

Последние слова прозвучали громче — явно рассчитанные на то, чтобы быть услышанными.

— Это радость и честь для всех нас, — высокопарно ответила Лейра. — Для всех, кто служит Инталии, кто служит Эмиалу.

Медленно поднявшись по ступеням, старик по очереди коснулся рук всех, кто ожидал его. Здесь собрались старшие преподаватели школы, маги достаточно сильные… но, как совершенно правильно высказалась на этот счет Бетина, далеко не самые лучшие. Зато в их руках находилась величайшая из ценностей — магическое будущее Ордена. Дети, которым через несколько лет предстоит пополнить собой ряды Несущих Свет. Последний раз послав благословляющий жест толпе, старик скрылся в башне. Лейра, переуступив право поддерживать высокого гостя Метиусу, видела — стоило старику покинуть открытое пространство, и он тут же бессильно обвис на руках рыцаря и мага.

До праздничной церемонии оставалось около часа, и она очень надеялась, что целителю удастся вернуть Орфину хотя бы часть сил.

— Он в состоянии будет выйти в зал?

— Выйти или самостоятельно уйти? — с оттенком раздражения уточнил Метиус. — И не надо смотреть на меня столь осуждающе. Повторяю, я был против. Но и его позицию я понимаю.

— Ты, кажется, намеревался просветить меня на этот счет.

— Может, на правах хозяйки угостишь меня вином?

Они сидели в небольшой комнате — за резной дверью размещались апартаменты для особо важных гостей. Фактически — личные покои Святителя в этих стенах, поскольку для менее влиятельных особ находились комнаты попроще, а более влиятельных попросту не существовало. Лишь высшие маги Ордена, изредка посещающие школу, дабы пополнить библиотеку новыми книгами или (предел мечтаний любого ребенка в этих стенах) избрать себе личного ученика, могли пожелать провести ночь среди белоснежных драпировок и золотой отделки. Но происходило это крайне редко — демонстративная, проявляющаяся на каждом шагу привязанность высшей власти Инталии к белому цвету временами вызывала настоящее раздражение. В спальне белому не место… в спальне должны властвовать более мягкие, успокаивающие, расслабляющие цвета. Сама Лейра не представляла себе, как можно заснуть среди всей этой снежной белизны.

А Святитель спал. Заклинание сна, принадлежащее к магии крови, использовалось Орденом не слишком часто и без особой охоты. В другое время Метиус предпочел бы какой-нибудь из своих целебных отваров — такой сон, помимо собственно отдыха, приносил еще и пользу телу. Но увы — Аллендер Орфин категорически отказался перенести церемонию на следующий день, а потому на сон смог выделить не более трех четвертей часа. И пришлось целителю обратиться к магии крови — презираемой, но в высшей степени действенной.

Успокоив Святителя, Метиус рассчитывал провести эти три четверти часа в компании с хорошим вином — но вместо этого ему пришлось растолковывать Лейре азы большой политики. Которые она, учитывая ее возраст, могла бы понимать и без объяснений.

Приняв протянутый бокал, он с наслаждением сделал глоток.

— А ты обзавелась неплохим погребом, Лейра. Подаришь пару бутылок?

— Хоть десяток, — фыркнула она. — Заберешь с собой, или я прикажу доставить в Обитель?

— Заберу, — осклабился Метиус. — Знаю я тебя, ведьма, подсунешь вместо этого великолепия какую-нибудь молодую кислятину.

— Я тебя когда-то обманывала?

— Все когда-нибудь происходит впервые, — философски пожал плечами маг. — Так вот о чем мы там говорили… отменить поездку Святитель, безусловно, мог. Но именно сейчас очень важно показать всем, что Обитель верна традициям. Империя следит за каждым нашим шагом, и слабость, проявленная Святителем, не останется незамеченной. Зато продемонстрированное мужество благотворно отразится на отношениях между народом и властью.

— Да кому нужно это мужество, если бы он умер прямо в этой проклятой карете?

— Знаешь, — скривился он, — а ведь это было бы не так уж и плохо. Нет, я не имею в виду, что в карете… но не в постели, медленно угаснуть. Знаешь, что бы я сделал на его месте?

— Погиб бы в бою, — патетично воскликнула Лейра.

— Проявляешь поразительную догадливость, — со смесью иронии и показного уважения ответил ей Метиус. — Да… если бы Империя двинула войска через Долину Смерти в ближайшее время, я на месте Аллендера влез бы на коня, взял в руки меч… не важно какой, хоть деревянный… и впереди всех… лишь бы до врага доскакать!

— А зачем? Только чтобы его объявили святым?

— Его и так объявят. Это, так сказать, прирожденное право всех Святителей. А вот если он, невзирая на дряхлость, падет в бою — он станет не просто святым, он станет знаменем, символом. Вот почему Гуран никогда не начнет войну до того, как Аллендер не отойдет к Эмиалу. Потому что там тоже люди понимающие… знают, что я его уговорил бы…

— Ты сумасшедший, Мет.

— Наверное…

Метиус извлек из кармана массивные золотые часы, отщелкнул крышку, преувеличенно внимательно разглядывая инкрустированный крошечными самоцветами циферблат. Цена этой безделушки заставила бы вздрогнуть даже патриархов благороднейших родов Инталии, но один из высших магов Ордена мог себе позволить практически любую роскошь. Изготавливать подобные тонкие механизмы начали достаточно давно, лет триста назад. С тех пор мастерство механиков Кинтары достигло столь высокого уровня, что они могли позволить себе назначать за свои изделия практически любую цену. Каждые часы были истинным произведением искусства, и далеко не всякий богач мог претендовать на это украшение. И не по причине совершенно непристойной цены — просто свою продукцию мастера предлагали лишь сильным мира сего.

И то, что сейчас Метиус небрежно вертел в руках этот редкий предмет, означало не только то, что у него в сундуках более чем достаточно золота. Это означало, что его ранг в глазах заносчивых кинтарийцев вполне сопоставим с рангом Императора или Святителя.

Лейра усмехнулась — недобро, с ноткой зависти. Она тоже намеревалась обзавестись диковинкой… но в этом ей было в мягкой форме отказано. Мол, драгоценностей изготавливается в год не более трех-четырех, и уважаемая Вершительница получит часы непременно… но позже.

— Хвастун…

— Есть немного, — довольно усмехнулся он. — Ох, Лейра… ты ведь знаешь, что золото согревает душу лишь в первое время. Потом начинаешь ценить не золото как таковое, а то, что оно может тебе дать. Роскошные вещи. Красивых женщин. Породистых лошадей.

— Спасибо хоть, что женщин поставил перед лошадьми, — фыркнула волшебница.

— Пока да, — жизнерадостно улыбнулся он. — Но пройдет еще лет тридцать, и этим прекрасным созданиям придется уступить первенство уютному креслу, пылающему камину и толстой книге…

— Какая трагедия для прелестниц Торнгарта. — Лейра вдруг ощутила, как раздражение медленно растворяется в обаянии мага. Сейчас она понимала, почему при всех его победах на любовном фронте Метиус практически не имеет врагов среди женщин. Долго сердиться на него было попросту невозможно.

Очарование мага действовало и на нее… Обычно она предпочитала мужчин помоложе, да и связь с Генгом прерывать не собиралась, но в иной ситуации… о, это могло оказаться весьма интересным приключением.

— Пустое, — махнул он рукой, — к тому времени они найдут мне подходящую замену. Женщины — существа ветреные.

— И что показывают твои часы?

АрГеммит снова взглянул на стрелки, затем медленно допил вино.

— Они показывают, что отдыху приходит конец. Сейчас Орфин проснется.

Столы были накрыты в особом зале донжона — просторном, наполненном светом и воздухом. Здесь собрались все обитатели школы — рыцари и преподаватели, ученики и старшие слуги. По случаю праздника детям позволили надеть лучшие наряды — девочки нарядились в белоснежные платья с вышитым золотом гербом Ордена, мальчики щеголяли в аккуратных камзолах. Выстроившись в две длинные шеренги, от самых младших к старшим, дети с трепетом ожидали появления Святителя.

Некогда этот зал был иным… да и самого зала-то не было. Были помещения, в которых располагалось то, без чего немыслима никакая крепость. Арсенал. Казармы для лучших воинов — тех, кому в случае прорыва врага в крепость предстояло защищать донжон. Склады провизии… Но с приходом магов все изменилось. Снесли внутренние стены, превратив первый этаж огромной башни в место для пиршеств и приемов. Выложили пол, некогда просто каменный, чудесной мозаикой из ценных цветных камней. Расширили окна, через которые должны были бить врагов арбалетчики, и затянули их яркими витражами.

Но несмотря на то, что зал был залит разноцветными лучами солнца, ощущения праздника и радости не возникало. Стекло витражей, кроваво-рубиновое, изумрудно-зеленое, небесно-синее… Сотни оттенков сливались в мрачные, зловещие картины Разлома. Огненный дождь, горящая земля, пенные волны, захлестывающие некогда благодатное побережье.

Чтобы помнили. Чтобы никто и никогда не забыл о катастрофе, погубившей великое прошлое Эммера. Чтобы верили — лишь служение светлому, всепрощающему Эмиалу ведет к свету и благополучию, тогда как преклонение пред Тьмой, пред Эмнауром — олицетворением ночи и страха, ведет лишь к страху и боли.

Мозаика на полу и искусная роспись потолка изображали сцены из более позднего периода. Эпоха возникновения великой Инталии, первые жестокие битвы с набирающими силу соседями. Победы и поражения, потоки огня из рук магов и мечи в руках воинов. Каждый, проходящий обучение в этих стенах, должен понимать, что смысл жизни магов и рыцарей Ордена — защищать свою страну.

Над этим залом работали не только лучшие мастера Инталии. Драгоценное стекло для витражей везли из южной Кинтары, а цветной камень для мозаики — кроваво-красный, темно-зеленый, жгуче-фиолетовый — закупали в Гуране. Только в горах северной части Империи добывались эти камни, предмет зависти Святителей Инталии во все времена, предмет гордости и неисчерпаемый источник дохода гуранских Императоров.

Дети стояли завороженные, не в силах оторвать восторженных взглядов от грозной красоты фресок и витражей. Несмотря на то что все они бывали здесь не раз, зал все равно производил на юные души неизгладимое впечатление… как и было задумано.

В дальнем конце зала были расставлены пиршественные столы. Одни — для детей, и сладостям там отведено почетное первое место. Другие — для взрослых, и их украшают бутылки с драгоценным вином… да и сами бутылки отнюдь не просты, каждая — произведение искусства, и не найдется двух одинаковых. Скоро сюда войдет Святитель, прошествует к возвышению, где его ждут рыцари и преподаватели, а также несколько особо знатных гостей, которым даровано право присутствовать на этой трапезе.

И он вошел — величественный старец с длинными седыми волосами и длинной бородой. В зале не звучали приветственные крики — здесь знаком внимания стала мгновенно воцарившаяся тишина.

Позади Святителя шагали два рыцаря — личные телохранители Орфина. Они были в полном боевом облачении и с оружием. Конечно, ни один из светоносцев, присутствующих в зале, не расстался с мечом, но доспехи и даже легкие кольчуги были за пиршественным столом неуместны. Телохранители — дело иное. Яства, от которых сейчас прогибались столы, тонкие вина и редкие сладости не про них.

Внезапно старик замедлил шаг, остановился напротив одного из мальчишек. Тот, и без того затаивший дыхание, и вовсе вытянулся в струнку, пожирая глазами Святителя.

— Здравствуй, маленький воин, — расплылся в улыбке старик. — Тебе нравится школа?

— Д-да, Святитель, — чуть заикаясь от подобной чести, выдавил из себя ученик.

— Это хорошо, — кивнул Святитель. — И что я могу подарить тебе, маленький воин? О чем ты мечтаешь?

Не стоило сомневаться, что происходящее не стало неожиданностью для собравшихся. Это тоже было в известной степени традицией — в каждое свое посещение школы Орфин имел привычку обращаться с подобными вопросами к нескольким ученикам, а то и ко взрослым. Существовали и неписаные правила, касающиеся возможных ответов на вопрос Святителя. Не то чтобы они были очень уж строгими — просто детям ясно дали понять, что было бы уместно попросить у Святителя.

Девочкам — только самым младшим — дозволялось помечтать о жемчужном ожерелье или о золотой броши… хотя рекомендовалось ограничиться украшением попроще. Остальным же следовало заявить о своем единственном желании служить Инталии… или же можно было сказать о стремлении служить Ордену. При этом мальчишки могли дополнительно просить «настоящее» оружие, взрослые — если именно к ним обратится Святитель — назначение в одну из цитаделей, закрывающих дорогу врагу через Долину Смерти. Служба в гарнизоне Северного или Южного Клыка считалась почетной — и среди рыцарей, и среди магов любого пола желающих попасть туда было более чем достаточно, но в приграничные крепости посылали только лучших из лучших. Для старших учеников — тех, чье обучение в скором времени должно было подойти к концу, — хорошим тоном считалось попросить о досрочном экзамене. В иное время преподаватели сами решали, кто и когда достоин совершить попытку получить ранг адепта, а потому любой из юношей или девушек, засидевшийся в учениках, с радостью воспользовался бы случаем. К тому же ходило поверье, что, выполняя волю Святителя, строгие преподаватели, принимающие экзамен и оценивающие достоинства и умения, относились к соискателю несколько мягче.

Паренек, к которому обратился Орфин, пробыл в школе всего ничего, но нужные знания уже успел получить. А потому вытянулся еще сильнее, чуть не паря над мозаичным полом, и срывающимся от волнения голосом выпалил:

— Мечта моя — служить Инталии, Святитель! Прошу, дайте мне оружие, чтобы я мог защищать ее!

Старик кивнул — именно это он и ожидал услышать. Орфин давно понял, что детей готовят к его вопросам, и столь же давно с этим смирился. В незапамятные времена, когда эта традиция только рождалась, ему было просто интересно, чего могут пожелать для себя ученики, живущие в сытости и тепле, не нуждающиеся в общем-то ни в чем особом. Это уж потом рьяные орденцы сделали из довольно интересной поначалу игры в вопросы и ответы скучное, формальное действо. Что ж… традиции остаются традициями. Даже когда они вызывают легкую грусть.

Он шевельнул пальцем, и один из рыцарей, которым сегодня, помимо обязанностей хранения важнейшего тела Инталии, приходилось поработать еще и носильщиками, извлек из объемистой сумки короткий кинжал… точнее, узкий стилет с простой поперечиной и удобной, хотя и коротковатой для взрослого мужчины рукоятью, плотно обмотанной тонкими полосками кожи. Старческие руки, перевитые синими узловатыми венами, извлекли клинок из ножен. Четырехгранное лезвие, похожее на иглу, грани острые — вполне боевое оружие. Пусть не для рыцаря, в мужской ладони стилет выглядел бы чуточку смешно, — зато для ребенка или хрупкой женщины подходит вполне. У основания лезвия — изображение солнца-Эмиала, крошечное, но сделанное тщательно — виден каждый лучик, каждая тонкая линия.

Таких кинжалов Орфин привез с десяток — их каждый год изготавливали по его заказу, и получить Иглу Святителя, как называли стилеты в школе, было почетно. Он станет предметом гордости и предметом зависти, но никогда не станет предметом торга или обмена… А потом пройдут годы, мальчики вырастут, их тонкие ладошки превратятся в широкие, огрубевшие, покрытые мозолями от воинских упражнений ладони взрослых мужчин. И кинжал, который до того гордо носился на поясе, который проводил ночи под подушкой, дабы в нужный момент оказаться под рукой, переместится на стену — а то и в руки подрастающему сынишке, становясь семейной реликвией. И покрытый шрамами многочисленных битв отец, вручая клинок сыну, скажет: «Знаешь, сын, а ведь я получил это оружие из рук самого Святителя!»

Альта стояла рядом с другими девочками, боясь шевельнуться. Это был первый день, когда ей позволили надеть праздничное платье, и она испытывала чувство, среднее между неловкостью и восторгом. Мягкая белая ткань, золотая вышивка — девочка никогда не носила чего-либо столь роскошного. Быть может, в прошлой жизни, скрытой за черной пеленой памяти, она одевалась даже лучше — но все, что она помнила, это ветхие обноски, которые ей отдавали односельчане. А отдавали, как правило, лишь то, что не жалко было и выбросить. Повседневная одежда, выданная ученикам, тоже была хорошей — прочной, не слишком маркой, даже удобной, — но она не шла ни в какое сравнение с этим великолепием.

Святитель медленно шел вдоль шеренги неподвижных детей. Время от времени он обращался к кому-то с привычным вопросом — и ответы были достаточно привычными, похожими, отличаясь лишь словами, но не сутью. Его взгляд привлекла девочка, совсем маленькая, на полголовы ниже остальных. Довольно милое личико было… оно было удивленно-восторженным — и от этого еще более очаровательным. На виске виднелось темное пятнышко — видимо, недостаточно тщательно стертый мазок сажи. Орфин знал, что в преддверии его приезда у всех в школе прибавилось работы, в том числе и у самых младших. Это было правильно — труд на благо Инталии всегда приветствовался, а подготовка и проведение церемонии, безусловно, благо.

Он остановился, вгляделся в личико, обрамленное мягкими золотистыми локонами.

— Как тебя зовут, малышка?

— Альта… Меня зовут Альта Глас, Святитель.

Она старалась, чтобы голос звучал ровно, — им не раз говорили, что Орден ценит силу духа своих последователей. Но получалось плохо…

Страницы: «« 12345678 ... »»

Читать бесплатно другие книги:

«Сколько я звонил тебе за эти годы – сколько унижался?.. Ах, сыграйте в моем фильме "Чайков-ский". Х...
«О чем может говорить порядочный человек с наибольшим удовольствием? О себе.Самое страшное, когда ощ...
Виктор Савельев потерял всех, кто был ему дорог. Он сбился с Пути, утратил магическую силу ниндзя, н...
Джим Фикс, создатель движения бега трусцой, умер в 52 года от сердечного приступа во время пробежки....
Новое погружение в мир Барлионы – одного из лучших миров проекта LitRPG!Что может сделать игровой кл...
Если душу владельца замка гнетет непонятная тревога, в просторных залах его жилища витает еле ощутим...