Небесный ключ Эльтеррус Иар
— Пер! Что с вами, Пер?!
Мальчишки столпились вокруг, не давая упасть. Юноша схватился за спинку стула, навалился всем телом.
— Бред мне какой-то мерещится, — пробормотал он, неловко садясь.
— Это из-за пророчества, — сказал Тон испуганно.
— Ты хоть что-то еще знаешь? — спросил Пер с надеждой.
— Ничего я не знаю. — Мальчик выглядел очень расстроенным. — Всем известно: пророки только орут, как стервятники. Ничего толкового больше от них не добьешься. Вернее, от нас... Что должны сказать — то и сказали. Простите меня...
— Ничего, все в порядке. — Юноша взял себя в руки. — Прошло уже.
Ученики глядели с сомнением и беспокойством. Вдруг учитель возьмет, да и хлопнется в обморок? Может, до дома его проводить, всей гурьбой?
Пер и впрямь выглядел бледным. Только губы сжаты стальной скобкой да глаза жесткие — так и хочется взгляд отвести. И сам — будто тяжким металлом налит. Не подступишься.
— Пора по домам, — сказал он, как отрезал. — Завтра будет контрольная по арифметике. И еще одна — по чистописанию.
Ребята кивнули. Какие уж тут разговоры... Молча пожали учителю руку и разошлись по домам.
А юноша думал. Мысли вились беспорядочно, словно клубок змей. Аиры должны зацвести через полтора месяца. Плюс-минус несколько дней. И Тайе ни слова. Он сам это сделает. Сам все поймет...
Но прежде, чем зацветут эти проклятые аиры, наступит время сдачи экзаменов. Ученики станут студентами.
Путь от Академии до дома казался Перу раз в пять длиннее, чем обычно, а время, казалось, вовсе остановилось. Юноша бился над разрешением загадки. Что ему предсказал юный пророк? Непонятно. Пророчество в виде стиха. И метафор полно. А вот что в них заложено? Чью кровь прольют? Не ясно ни демона. Может, кто-то наконец разобьет морду учителю Рессоду? Среди айр, на рассвете. Но на это надеяться не приходится. Пророки не говорят о пустом.
Все это Пер ощущал, не облекая словами. Лишь понимал: он должен свершить нечто выше своих сил. А весна уже на пороге. И юноша стал действовать наугад. Узнал, что двоюродная бабушка Тона — пророчица, и собрался по грязной весенней распутице в родную деревню ученика.
Вышел он поздним утром, как следует выспавшись. Пятьдесят километров по грязи — не шутка. Тон сказал, что если бабушка и бывает в хорошем расположении духа, то ранним утром, да и то не каждый день. Поэтому юноша и рассчитал, что переход займет около суток. А ночью, когда не будет видно ни зги, он залезет на дерево, чтобы немного поспать.
Все так и вышло. Серебристое предрассветное зарево красило бледное небо, когда юноша, продрогший и мокрый, слез с дерева и продолжил свой путь. Он пришел в деревню поздним утром. Угрюмые мужики уже вышли из хижин, на их лицах читался вопрос: не пора ли землю пахать? Бабы возились с домашней скотиной. А на вопрос Пера: «Где дом пророчицы?» — никто не пожелал отвечать. Лишь кривились, ругались да сплевывали. Юноша так и бродил по деревне, пока не наткнулся на маленькую косую избушку. Единственное окно было забито фанерой и досками. Как эта старая хата стоит? Не иначе, как на пророческом слове: стоять до скончания дней.
Пер, зная норов пророчицы, сам постучать не решился. Стоял возле двери, переминался с ноги на ногу, проявляя упорство. Раз пришел — надо ждать. Через некоторое время внутри хаты что-то грохнуло, скрипнуло. Из дверей показалась высокая старая дама печального вида. Солнечный свет ее явно не радовал. И визит Пера — тоже.
— Ну? Зачем ты пришел? — сурово спросила она.
— Истолкуйте пророчество!
Гримаса скорби передернула лицо женщины. Будто смяли кусок пергамента.
— Ты глупец. — Слова ее ухнули, как камень на дно омута.
— Почему? — Сердце Пера мучительно сжалось.
— Ты зря тратишь время. А оно — единственное, что у тебя сейчас есть. Ты пришел сюда зря.
— Но почему?!
— Пророчество может истолковать только тот, кто его получил.
— Мне не хватает ума, — тяжело уронил юноша.
— Разумеется, — холодно ответила женщина. — И никто его тебе не прибавит. И я не прибавлю. У меня в кладовке осталось полстопки микстуры познания. Но тебе не налью. Не поможет.
— Почему? — спросил Пер в третий раз.
— Если бы я налила, ты бы узнал целую кучу вещей, которые совершенно тебе не нужны. Например, то, что меня зовут Хейна, что я учительница... Проходя по лесу, ты бы понял, какая трава от какой болезни врачует. Понятно тебе?
— Да, — пробормотал юноша.
— Нет. Тебе ничего не понятно. Лицо Пера выразило недоумение.
— Тебе лучше не умничать, а забывать, — продолжила старуха. — Как тебя звать, кто твоя мама... Все, что знаешь, — забудь. Выкинь прочь. Потому что ты своим знанием истине путь загораживаешь. Вот если б я втащила к себе в дом кучу мебели — что получилось бы?
Юноша глянул на тесный домишко и промолчал.
— Не пройти было бы. Вот и все,— пророчица сглотнула и сделала паузу, — Ты видишь только поверхность вещей. Как если б смотрел на озеро, стоя на берегу, в безопасности. А ты нырни!
Старуха нехорошо усмехнулась.
— Ты нырни! А теперь — вон отсюда!
Пер ошарашенно наблюдал, как лицо пророчицы мгновенно переменилось. Только что перед ним была мудрая женщина, а сейчас на него смотрела ведьма-стервятница. Губы недобро поджаты, нос — как тупой клюв, глаза навыкате, будто у птицы.
— Прочь! — закричала она, выпростав руку из-под плаща.
Юноша шарахнулся в лес и побрел через бурелом, не разбирая дороги. Усталость освобождала душу от бремени тела, и разум плавал где-то в недосягаемых высях. А тело влачилось за ним, не ощущая почти ничего. Волей случая Пер оказался на проселочной дороге, и какой-то сердобольный крестьянин, ехавший в Барк, подобрал его.
В полудреме юноше виделись лики судьбы. Два лика виделись: мудрый и страшный. И сама Судьба — будто женщина на развилке дорог. Одному — строгая мать, а другому — жестокая мачеха. Провидение или рок. Понимание или безумие.
Ранним вечером телега въехала в Барк и остановилась неподалеку от рыночной площади. Крестьянин растолкал Пера, и юноша побежал домой. С Тайей поговорить все-таки надо. Он не может оставить ее в неведении, ведь они — неделимое целое.
Юноша стрелой понесся через дворы. Вот и дверь его дома. А на пороге квартиры стоит Тайя — ждет. Торжественная, серьезная, бледная. И от этого кажется только моложе. Из комнаты льется сияние десятков свечей. Пер поцеловал любимую так, будто они расстались не сутки, а месяц назад, и прищурился, глядя на свечи. Слишком уж ярко горят.
— Пер, милый...— Тайя светло улыбнулась. Проследив, что из-за ее плеча юноша удивленно разглядывает свечи, она заразительно расхохоталась.
Праздник, что ли? Юноша поделился с любимой всем тем, что сейчас думал и чувствовал. Тайя сверкнула глазами.
— Наверное, праздник, — сказала она. — Потому что я просто не знаю, как это назвать.
— Что назвать? — Пер давно привык к ее маленьким странностям.
— Ты на небо сегодня смотрел?
— Да...
— Пасмурно. Не горит ни единой звезды, — продолжила девушка.
— И что? — спросил юноша.
— Все они сейчас — здесь.
Пер осторожно прошелся по комнате. Не уронить бы...
— Вот Серп, — сказала Тайя, протянув к группе свечей тонкие пальчики. — Узнаешь? Вот это — Чаша. А это —Цветок...
— А Путь Странников где? — вдруг спросил юноша. Девушка расхохоталась.
— Наша комната слишком мала. И Путь Странников здесь очень маленький. От двери до окошка.
Пер задумчиво почесал подбородок. Да, Путь Странников — это целая группа созвездий. Они связаны между собой, словно люди, идущие в горы. А тут — мало места, Тайя вздернула подбородок и погладила юношу по предплечью, выводя его из задумчивости.
— Не унывай, — вдруг сказала она. — Я читала пророчество.
— Там кого-то и где-то убьют, — проронил юноша.
— Может быть, убьют, — совершенно спокойно ответила девушка. — А может, и нет. Там не сказано, что убьют. А что нас — и подавно.
Пер хотел возразить. Но не вышло. Мысли роились, но складываться в слова не желали. В уме завертелись различные доводы и доказательства. Юноша даже рот приоткрыл...
— Об этом не надо говорить. — Глаза девушки—демиурга загорелись, как две яркие звезды.
— Почему?
— Потому что все уже сказано.
Пер вздохнул и внимательно посмотрел на нее. Тайя тряхнула растрепанными косичками и продолжила:
— Нам с тобой нужно просто продолжать свой путь.
Взрыв горя и ярости как будто подкинул юношу с места. Кулаки его сжались.
— Но этот путь может прерваться в любой момент! — закричал он.
— Милый, ты хочешь меня убедить, что нам нужно бояться. Если все предопределено, то бояться бессмысленно. А если нет — и подавно!
И порыв Пера внезапно иссяк. Юноша не нашел слов, чтобы ответить возлюбленной. Да и что можно сказать? Все действительно сказано. Оставалось только махнуть рукой, обнять непостижимое существо, разделившее с ним его жизнь, и заснуть среди медленно гаснущих звезд.
ГЛАВА 10
«...Продолжать свой путь...» — прозвучало откуда-то с северо-запада.
Щуплый человек, на вид средних лет, одетый в набедренную повязку, отнял ладонь от уха и привычно нахмурился. Звезды слишком уж много болтают в последнее время. А он, Туйн, их сдуру слушает. Это все потому, что другого занятия нет.
«Был бы я истинным колдуном, смог бы выучить себе настоящего преемника, — устало подумал он. — Выучил бы и продолжил свой путь. Только думать об этом, увы, бесполезно».
Туйн искоса глянул на звезды, поморщился, сплюнул сквозь зубы. Да, ветвь Аддов уже давно вырождается из-за смешанной крови. Никто, кроме Аддов, не знает, что сердце Шайм Бхал некогда находилось здесь, на Земле. Но больше нет проку от этого знания. Ведь сердце Шайм Бхал раньше было черно. Как Тьма Внешняя. Как глаза и волосы детей Истинного народа. И оно находилось здесь, в скалах, под которыми залегают жилы небесного золота. По ним до сих пор течет тайная сила, живительная, как кровь земли-матери. Но нам больше не пить из Источника, как бы ни мучила жажда.
Туйн, последний из Аддов, опустил взгляд и глубоко вдохнул ночной воздух. Продолжать путь... А куда?
«Бестолковые мысли, — еще раз упрекнул себя он. — Бессильные мысли...»
И впрямь, за последние десятилетия дела колдуна складывались так, что впору опустить руки. Источники силы слабели. И он сам слабел. Сто десять лет для Адда — пора наступления зрелости. А он уже ощущает упадок сил. Десятилетия идут, только мудрости что-то не прибавляется. Да и вряд ли прибавится. С людьми давным—давно не о чем говорить. А земля засыпает. Скоро камни в Ущелье Источников станут простыми камнями. Вся сила уходит на небо, как дым. А ему, человеку, там делать нечего! Он же не птица! Звезды... Тьфу!
«Ученика надо обучать, — подумал колдун, обращаясь к скале. — Двадцать лет уже парню...»
Кейн спал неподалеку, укрывшись убогим полотнищем. Туйн взглянул на юношу и отвернулся.
«Его душа — не душа Адда, — вздохнул колдун. — Нет в ней земного тепла».
Еще век назад десятилетнему Туйну сказали, что племя Аддов не выживет. Мачеха, старательно подбирая слова, объяснила ему причину смерти отца.
— Он отравился плохой силой, — сказала она. — Эта земля перестает быть священной.
Чувствуя, что вдова отца скрыла большую часть правды, мальчик в ужасе заметался между взрослыми. Он сыпал вопросами. И ему отвечали. Ведь кто хочет правды — тот отыщет ее. Как ни оберегай, как ни храни. И вскоре маленький Туйн знал причины падения Аддов. Старые помнили начало печальных событий, а зрелые — их продолжение.
Падение началось около восьмисот лет назад. Племя Аддов — тогда еще чистокровные зохры — были малой частью Истинного народа, в незапамятные времена занесенной волею судеб со своего континента на юго—западную оконечность Мая. Здесь, среди скал Сайярского плоскогорья, билось сердце Источника. И зохры, вкусившие Силы и завороженные красотой этого места, остались. Но земля плоскогорья казалась настолько сухой и бесплодной, что не могла быть использована под пашню. Здесь не росло ничего, кроме сухой красной травы и корявых деревьев, похожих на дикие яблони. Поэтому земледелием Адды не занимались. Они жили охотой. Да корявые яблони по два раза в год давали мелкие сладкие яблоки. Зохрам хватало. Много ли нужно, когда сила Источника рядом?
Впрочем, Адды копили не силу, а мудрость. Такова особенность силы земли: ощущать свое тело не как темницу бессмертного духа, а как его часть. Зохры знали все о человеческих болезнях. И гнали их прочь, точно демонов. Прошло несколько поколений, и Адды стали жить долго. Не полтора жалких века, как все остальные, а в два-три раза дольше. Но приходилось платить. Рост Аддов уменьшился. И колдовство стало их неотъемлемым свойством. Оно передавалось от отца к сыну, от матери к дочери. Впрочем, требовалось и обучение. В ученики всегда брали родственников. Мужчина — мальчика, женщина — девочку. Без Источника Адды уже не могли обходиться. Чахли, быстро старели и умирали. Поэтому, когда около восьмисот лет назад с востока пришли высокие люди со смешанной кровью, зохры не смогли ни покинуть свои земли, ни противостоять чужакам. А те пожелали себе мудрости и долгожительства Аддов.
Дети, рождавшиеся от брака Аддов и чужаков, часто гибли. Но некоторые выживали. С каждым столетием — чаще и чаще. Колдовские способности стали слабеть. Пришли болезни, несчастья и ранняя старость. Адды переставали быть Аддами.
А потом произошло то, что положило конец силам земного Источника. Одна из старух рассказала маленькому Туйну эту историю, случившуюся, когда она, праматерь Дайга, была еще юной девушкой, гораздой насмехаться над кандидатами в женихи. Потому ее и прозвали Колючкой. Но и колючку сломать можно. Сунуть длинные пальцы под корешок, подломить — и все.
«Давно дело было, — жевала губами старуха. — Пришел тогда в наши края странный чужак очень высокого роста. Волосы цвета солнца, глаза цвета солнца. У меня аж под ложечкой екнуло. Это зло, думаю. А он глядь на меня сверху вниз... И спросил, вкрадчиво так: «Колючка, ты станешь учить меня мудрости? Может, примет меня племя Аддов?..» Говорит так, а глаза горят, будто светильники, — продолжала праматерь. — Ну, мне его жалко и стало. Безродный, бездомный. И я всюду ходила с ним, показывала Источники силы, учила. Марин его звали. Я всю весну с ним, лето с ним. Он говорил со мной ласково, по плечам гладил. Только замуж не звал. Потому и забрал мое сердце... А потом осень настала. И я вдруг поняла, что ему не нужна. Он остался на маленьком горном плато. Сказал, что нашел свое место. Приказал мне больше к нему не ходить. И тогда я заплакала... Не от своей девичьей боли, а потому что он бил по земле! Киркой по живой земле бил! Тут все Адды с ним разговаривать и перестали. Лишь по ночам видели, как он костры жжет. И по ночам в тигле небесное золото[6] плавит. Оказывается, он искал золото! Тут мы все его прокляли. Потому что он раны земле наносил, ее кровь цедил, на огне жег. Глаза у него были кровавого цвета. И волосы тоже.
Не простой чужак — смерть земли нашей.
Зарево разгоралось над скалами, которые облюбовал для себя Марин. По ночам земля тряслась мелкой дрожью. От страха, наверное. Шли отравленные дожди. Адды мерли от этой воды. А чужакам — ничего...
Источники были отравлены. Сила шла очень плохая, жестокая. Двое мальчишек, сгорая от любопытства, ночью ушли к чужаку — посмотреть, чем он там занимается. И не вернулись. Пошел их отец. И вернулся весь черный от горя. Сказал, на небесах они. И сам вскоре зачах. Нет худшей доли для человека, чем потерять свою землю и сыновей.
Адды тогда преодолели свой страх и пошли к Марину. Попросили уйти, взяв отступное. Но он отказался. И скоро в те скалы стало уже не пройти. Будто невидимая завеса пала над ними. Глаза видят, а ноги не идут. Недоброе колдовство. Нечеловеческое. Да и сам чужак изменился. Он стал еще выше ростом и выглядел уже не человеком, а призраком. Являлся глазам Аддов все реже и вскоре пропал. А с ним жизнь из нашей земли утекла, словно сердце из нее вынули».
Рассказав это, старая Дайга вздохнула и смолкла. А остальное Туйну было уже известно. После ухода Марина власть в племени стали брать чужаки. Потом племя разбилось надвое. Те, кто ушел, желали хранить традиции Аддов. Только смысла в них уже не осталось. Ущелье Источников медленно умирало. И он, маленький Туйн, знал, что не может считать себя Аддом. Не бывает у зохра светло-карих глаз. И волосы не выгорают на солнце. Он — полукровка...
Тогда мальчик понял, что никогда не возьмет жены, не оставит потомства. Он станет отшельником.
Так он и сделал.
Прошел век. Туйн обучился древнему колдовству и взял ученика — юного Кейна. Не выбрал, а взял. Кейн оказался единственным, кто пожелал обучаться.
В мальчике текла едва ли шестая часть крови Истинного народа. Он вряд ли мог перенять и использовать древнюю магию Аддов. Да только в глазах Кейна горела мольба, когда он просил отшельника об ученичестве.
«Будь что будет, — махнул рукой Туйн. — Ни мне, ни ему не осталось другого пути. Может, дитя Мая найдет в нашем учении что-то свое».
Так оно и случилось. Мальчик был терпелив и учился прилежно. Но на вопросы Кейна учитель ответов почти не находил, хоть и думал над ними часами. Ученика интересовало не «как», а «почему». Туйн с горечью понимал: мальчик — другой. И его ум иначе устроен. Не каменный уж ползать учится. Птица — летать.
Сейчас колдун молча сидел на камнях, ожидая рассвета.
Наконец небо стало светлеть, и тьма ночи рассеялась. Юноша, спящий недалеко от учителя, проснулся, протер кулаками глаза и поднялся с убогого ложа.
— Доброе утро, учитель!
Туйн кивнул, соглашаясь. Утро и впрямь выдалось неплохим.
Глаза Кейна, с радостью открывшиеся навстречу новому дню, сияли, будто весеннее небо. Огромные, синие. Ростом юноша был на голову выше учителя, густая копна темных волос разметалась по плечам. Он еще не вошел в полную силу.
«Растет. К небесам тянется, звездное семя», — с усмешкой подумал колдун.
— Учитель!
— Да, Кейн?
— Мы с тобой вчера пили отвар синего мха. Ты говорил мне, что он укрепляет тело и дух. А потом мы ходили к Источнику...
«Не говорил я ему про Источник, — с тревогой подумал отшельник. — Откуда он знает?» Вслух он произнес:
— Не к Источнику мы ходили, а к малым источникам.
— Ну да! — Юноша запустил в волосы пятерню; лицо его стало растерянным. — Я после вчерашнего все перепутал!
— Как на тебя действовал мох? — Туйн нахмурился.
— Я испытал прилив странного возбуждения. — Кейн покраснел. — В теле и в голове. А когда мы спустились в долину, я видел, как по камням ползут линии. Фиолетовые, оранжевые. А кое-где — золотые. Все внутри словно гудело от силы, а голову изнутри распирало. Я без тебя бы домой не добрался. До сих пор голова еще кружится. А тело пустое и легкое.
Отшельник опустил глаза и серьезно задумался. Углы его рта поползли вниз.
«Настоящего Адда отвар мха укреплял, — размышлял он. — Придавал бодрости телу и духу, но не внушал посторонних видений. На меня, полукровку, он действует так же. Почти. Но ближе к утру я иногда вижу нелепые сны. Для меня и для настоящего Адда — нелепые... А Кейн? У детей Мая все наизнанку повернуто. Что нас, зохров, лечит, то их делает слабыми. И наоборот».
И тут колдуна вдруг осенила догадка.
— Ученик! Что ты видел во сне? — быстро спросил он.
— Во сне я ходил... — Глаза юноши вдруг округлились. — Будто и не спал вовсе. Поэтому мне показалось, что мы вчера вместе ходили к Источнику. Оказывается, я один ходил. Без учителя. Плохо...
— Тебе было плохо? — Туйн смотрел в глаза юноши.
— Мне было странно, учитель.
— Рассказывай.
— Меня позвала сила Неба. Она указала, куда нужно идти. Я шел по ущелью. А из земли лилось золото, словно вода или кровь. И меня била дрожь, но я все равно шел. Потому что я должен был что-то понять. Только я не успел. На моем пути встал золотой человек. Он сказал, что не пустит меня. Он мне не понравился, честное слово. Но я с ним спорить не стал. Сказал, что приду в другой раз. Он исчез. И тут я проснулся...
Кейн смолк в ожидании. Но учитель не торопился с ответом.
Наконец Туйн поднял глаза и спросил:
— Ты дорогу в ущелье запомнил?
— Запомнил.
— Пойдешь без меня.
— Без тебя? — На лице юноши читалась обида. — Но почему?
— Для любого из Аддов Источник смертелен. Я бы умер не сразу. Но умер бы, не сомневайся. А ты — дитя Неба с малой примесью Истинной крови. Ты выживешь.
— Но во мне тоже кровь Аддов, учитель!
— И что с того? — в голосе Туйна звучала печаль. — Тебя позвали. Ты должен идти. Скажешь, что у тебя есть еще один путь? Или, может быть, десять путей?
Кейн смолчал.
— Мал ты еще, — тяжело молвил отшельник.
— Учитель, но почему ты решил, что я должен идти? — спросил юноша в недоумении.
— Потому что все это — не сон. — Туйн криво улыбнулся своим мыслям. — Золотой человек ждет тебя.
— А кто он такой?
— Твой противник. Ты сам обещал ему, что придешь. Я тебя за язык не тянул. А если слово Адда расходится с делом, то Адд умирает.
— Но я — не Адд! Ты говорил мне это бессчетное количество раз!
— Умереть от своей лжи может любой, кто имеет в себе хоть каплю Истинной крови. У тебя больше нет выбора, мальчик.
Кейн побледнел. Если Адд умирает, солгав, это — страшная смерть...
— Золотой человек ожидает тебя, — повторил колдун, глядя мимо ученика. — Но я не знаю, на какой тропе вы с ним встретитесь. Может быть, это случится сегодня или через день, когда ты решишься проведать Источник. А может — через тысячу лет. Но он придет. На твоем месте я бы не надеялся избежать этой встречи.
Какое-то время юноша сидел молча, глядя на быстро бегущие по небу облака. Лицо его было спокойно. Потом он сказал:
— Идти лучше сегодня, учитель.
— Конечно, — откликнулся Туйн.
— Поздно вечером? — в голосе юноши прозвучало сомнение.
— Чистокровный Адд шел бы ночью... и умер к утру. Я бы вышел за час до заката...
— В полдень я не пойду. — Кейн тряхнул головой.
— Разумеется. В полдень вышел бы чистокровный Сын Неба. Твое время — три-четыре часа пополудни. А к ночи уже полегчает, — отрезал отшельник, предотвратив разговоры о смерти. — Отвар мха не пей, Детям Неба это не по нутру.
— Учитель?
— Да, сын?
— А что будет, когда я вернусь?
— Ты решишь это сам.
Юноша сжал губы и посмотрел на отшельника. Казалось, будто черта пролегла между ними.
— Да, ты понял все правильно, — молвил колдун. — Учеником ты мне быть перестанешь. А сыном — останешься.
Кейн подумал и молча кивнул. Говорить было не о чем, оставалось лишь ждать.
Время выхода в путь юноша ощутил безошибочно. Солнце едва начало клониться к западу, как Кейн почувствовал, что его словно подбросило кверху упругой волной.
«Нужно выстругать палку. Она называется посох», — возникла внезапная мысль.
Туйн с удивлением наблюдал за действиями ученика.
— Защищаться от собственной тени! — ответил юноша, не услышав вопроса.
— Вам, Сынам Неба, виднее.
Ствол яблони и широкий тупой нож. Через час Кейн счел работу законченной и стукнул посохом о базальт под ногами.
«По руке, как оружие», — подумал он отстраненно.
Разбежавшись, юноша перепрыгнул через ручей, не попрощавшись с учителем. Уже время, пора. Впереди, на юго-западе, простиралось плато черного камня, изрытое трещинами. Лишь кое-где росли чахлые яблони, еще не покрывшиеся листвой, и пустынный ковыль. Кейн огляделся вокруг и вдруг решил двинуться напрямик. Пора поспешить, тропы Аддов слишком узки и извилисты. Выступы острых камней жалили босые стопы, но юноша боли не чувствовал. Солнце светило в глаза. Сердце било набатом. Но Кейн двигался очень легко. Ему казалось, что в черных камнях ущелий отражается небо. Огромные каменные зеркала. Коридоры зеркал. И в них — синь высокого неба. Чудилось, будто он не идет, а летит и его ноги едва-едва касаются гладкой поверхности камня.
Странное дело! Воздух, напоенный солнечным светом, гудел. На изломах зеркальные камни блестели — глазам больно. Но лицо юноши лишь на мгновение выразило детское удивление, а потом он сощурился, и черты обрели жесткость, подобную жесткости камня. Кровь Аддов дала о себе знать. На незнакомой тропе нужно быть осторожным. Заставить смолкнуть пытливый ум, утихомирить горячее сердце и самому стать бесстрастным, как камень, чтобы не привлечь случайно чужого внимания.
Не задумываясь, Кейн перекинул посох в левую руку, прищурился и огляделся. В левой — оно почему-то сподручнее. И никакие паршивые призраки, если они посмеют выйти наружу из зеркальных камней, не страшны борцу левой руки. «Длань сердца» способна бить всякую нечисть наверняка — это юноша уяснил с раннего детства. Путь вел вдоль по ущелью, похожему на след, оставленный огромной змеей. На дне расщелины кое-где росли друзы сине-зеркальных кристаллов, ярко сверкая на солнце. Кейн пошел медленней и осторожней — выбирал место для каждого шага. Слишком много сияния — бьет по глазам. Опасное место. И словно кто наблюдает... На мгновение почудилось — вспышка яркого белого пламени отделилась от гладко-зеркального камня, ударила прямо в глаза. Нападение! Кейн замер, присел и наискось рубанул воздух палкой. Вспышка тут же шарахнулась вправо. Не человек. И не призрак. Должно быть, какая-то странная тварь, которая убралась вовремя. И хорошо. «Нападений больше не будет, — отметил юноша механически. — Неподходящее место для драки».
Кейн остановился, протер глаза и глянул на солнце. Оно стояло по-прежнему высоко, хотя он шел уже долго. Час? Два часа? Три? Казалось, время остановилось вообще. Но он придет все равно. Учитель рассказывал — время в землях Источника идет так, как хочет. И если солнце стремительно падает за горизонт, это значит одно — твоя жизнь оборвется внезапно.
А сейчас светило висит неподвижно, как одинокое яблоко на верхушке плодового дерева. Это что значит? Жить вечно?
Нет. Это значит — учитель не все знал. А о чем не сказал, то потом видно будет.
Юноша вышел из ущелья, внимательно глядя по сторонам. Равнина сияла, будто полуденные небеса. Будто ты уже не на земле, и стоит лишь выбрать другую тропу, как холодные звезды окажутся у тебя под ногами и будут жалить босые ступни.
«Источник совсем близко», — понял Кейн, и волна холода прокатилась по мокрой спине.
Сердце на миг замерло. Но отступить было уже невозможно. Средоточие силы притягивало. И Кейн сам не заметил, как побежал. Тело юноши двигалось само, оно как будто жило своей собственной жизнью, и он в ужасе понимал, что не в силах остановиться. Мгновенные белые вспышки мелькали среди извилистых трещин. Камни в долине казались прозрачными. Пахло грозой. Холодный бело—фиолетовый свет проникал всюду и бил по глазам. Но Кейн даже не щурился. Он сейчас видел свое тело насквозь. Но пугало не это. Небо стало живым. Оно словно ложилось на плечи всей тяжестью. Сбросить бы! Нехорошо, когда кто-то садится на шею.
Юноша дернул плечами и выпрямился. Перед ним находилась ложбина, полная света.
«Вот Источник», — понял он и шагнул вперед.
Босые ноги безошибочно встали в центральную точку. Внезапно Кейн почувствовал чье-то пристальное внимание и услышал вкрадчивый шепот, который можно было легко принять за свои мысли.
«У тебя есть еще один путь? Или, может быть, десять путей?» — невидимый собеседник повторил слова Туйна. И юноша ощутил себя на краю пропасти.
У него больше нет выбора? Так получается, что ли?
Кейн тряхнул головой, отогнав наваждение. А вокруг размыкались привычные связи пространства и времени. Духа и тела.
«Ты — это все, — шептал голос. — Ты — звезда на далекой окраине и песок под ногой. Ты — ночь и день. Ты — да и нет».
И юноше вдруг показалось — все в мире, нет, в мирах — лишь бесконечное чередование сфер и кубов.
«Ты — это мир. А весь мир — это ты. Не ветер, не камень, не воды, не пламень, — нашептывал голос. — Единство».
Голова пошла кругом. Мир вокруг расплывался, терял очертания. И юному Кейну казалось: стоит сделать лишь шаг — и земная реальность осыплется прахом. Можно даже не думать. Всего один шаг. И он наконец-то увидит, как движутся по небу звезды и судьбы. Он будет знать! Удовлетворит свою давнюю страсть! Ведь это — не россказни колдуна. А настоящее знание, настоящая сила...
А голос шептал:
«Ты станешь не властелином земным».
«Кем?»
«Властителем Неба».
И тут Кейн почуял — ловушка.
Реальность встала на место с болезненным хрустом, как сустав под руками опытного колдуна-костоправа. Юношу передернуло: отрезвление наступило внезапно. Яркий свет, бьющий в глаза, внезапно погас — как пелена спала. И окружающий мир стал обретать свои очертания. Кейн в мгновение ока перебросил посох в левую руку, выставив правую ногу вперед: тело само приняло боевую стойку. И только потом юноша стал осторожно оглядываться по сторонам.
Вечерело. В темнеющем воздухе разливался покой. Алое солнце блистало на западе, погружаясь за край горизонта. Зеркала стали черными: это только базальт. Край глубокой ложбины, в которой стоял Кейн, возвышался над головой юноши на высоту детской ладони. Эдакая специальная яма, полная обманчивого покоя. Ловушка, поставленная на человека какими-то непонятными силами. Сделал шаг— и потерялся. В бескрайних небесных просторах, в иных мирах ли — ищи-свищи, ветер, не сыщешь.
Кейн, пряча дрожь и недоумение, оглядывался. На дне ямы рос синий мох, едва видимый в наступающей тьме; отблески закатного солнца играли на отвесных базальтовых стенах. И только остатки силовых потоков, еще минуту назад поднимавших юношу над землей, завивались вокруг его ног нитями беловатой кудели. Словно веревки оборванные.
Взгляд сам собой упал вправо и вниз. И юноша дернулся, как от укуса змеи. На камнях что-то тускло поблескивало, властно притягивая и одновременно отталкивая. Но Кейна уже разбирало детское любопытство. Что там такое?
Юноша встал на колени. И потянулся, боясь прикоснуться.
На черных камнях вырисовывался силуэт небольшого кинжала. Он как будто скрывался в ночи. Лишь на тоненьком острие тускло мерцала звезда. Кинжал был треугольной формы, лезвие расширялось к гарде, испещренной неведомыми письменами. Ручка была простой и удобной. Невероятно простой и удобной! И словно сама просилась в ладонь.
Взгляд Кейна остановился. Он страшился находки.
От оружия веяло немыслимой древностью. Казалось, что маленькое рукотворное жало, отливающее стальной синевой, старше родного Меона. Старше неба и старше земли. За минувшие эпохи кинжал вкусил немало крови. Оружие — это оружие. Но в нем не чувствовалось ни капли зла. Лишь жизнь и смерть, скованные воедино. Настоящая жизнь — пот, ярость и кровь. Настоящая смерть — уход в Вечность. Слишком уж много даров. Не по руке этот кинжал человеку Меона.
Неудивительно, что его не забрал Тот-Кто-На-Небе.
«Но я заберу!» — решился юноша.
Кейн и сам не заметил, как рукоятка скользнула в ладонь. Оружие очень легко соглашается с выбором человека.
И вот уже юноша встал в полный рост. Синяя сталь, неведомый на Меоне металл, блеснула в руке. Кейн легким движением прикоснулся к острию. Заточку попробовать. И капля крови стекла на холодное лезвие.
Кинжал вкусил крови меонца и стал его спутником.
Читать бесплатно другие книги:
