Небесный ключ Эльтеррус Иар

— Пилу, — наконец произнес он. — Она делает ровные доски. Два часа по чуланам искал...

Аль скептически хмыкнул, присев рядом с этим чудом механики. Взялся рукой за педаль, провернул ржавую цепь.

— Осторожно, — предупредил Тед. — Не смазана.

— Вижу, — разочарованно сообщил рыжий. — Пойдем поищем что-нибудь другое. А то эта штука нам все перепортит.

— Есть четыре тупые ножовки! — оживленно сказал Эйр, вырастая из-за кустов. — Но Рад Скала категорически запретил их использовать.

— Если так, то тогда где же он сам? — Аль вздернул подбородок.

— Смотался, — хмуро бросил Тед. — Сказал, что сейчас его помощь не надобна, мы и сами со всем этим справимся.

Рыжий, услышав это, перестал обращать внимания на товарищей. Взяв из рук Эйра масленку и старую тряпку, он начал стирать пятна ржавчины с допотопной пилы и промазывать цепь с шестеренками.

— Масленку на место поставь, — брякнул Эйр. — Масла мало.

Аль закусил нижнюю губу, быстро глянул на мелкого зохра, потом перевел взгляд на Теда.

— Где вас демон все утро носил? — спросил он, поставив масленку на землю.

— Я тренирую команду, — тяжело уронил юный зохр.

— И как? — бросил рыжий.

— Паршиво...

— А точнее?

— Я сказал бы, чего у них нет, — зло произнес Тед. — При качке повалятся за борт.

— Понятно. А что у них есть?

— Сила есть. Правда, мало. И подчиняться умеют, — ответил будущий капитан. По его виду чувствовалось, что он не желает сейчас обсуждать эту тему.

Рыжий, посмотрев на зохра, потупился и приуныл. Губы мальчика сжались.

«Если уж капитану противно смотреть на команду, то дела плохи. Но Тед не отступится. Раньше идея побега была только нашей. Теперь это — общее дело, но от этого лишь тяжелее...» — рассуждал Аль, продолжая заниматься делом.

— Мы их посадим на весла! — вдруг выпалил Эйр. — Аль, а у нас весла будут?

— Не знаю пока, — протянул тот, нехорошо посмотрев на пилу. — Нам сырые деревья пилить этой штукой…

— Нормальная штука, — уверенно сообщил Эйр. — Это велосипед.

— Пила с велоприводом, — терпеливо сказал Тед, поднимая конструкцию. — Рад Скала говорил: это просто. Садишься и едешь.

Аль набычился, закусил губу и смолчал. Он принялся вдумчиво и осторожно пристраивать режущий диск велопилы к торцу спиленной тайхи.

— Этот велик не едет, — вдумчиво произнес Эйр. — У него нет колес. Значит, поедут деревья.

Рыжий кивнул. Он уже разобрался в конструкции. Спереди входит ствол, сзади выходят две половинки. Понятно и просто.

Аль уже собирался влезть на сиденье, как Тед взял его за плечо и сказал:

— Начну я. А ты ствол подержи.

Кораблестроитель Лаока, похожий на тонкое юное деревце, согласился и спрыгнул на землю. Тед решил, что он, капитан, самый сильный. Ну и пусть. У него, Аля, сил ненамного больше, чем у кузнечика. Надолго, опять же, не хватит. Зато голова на плечах имеется!

— Эйр! Держи ствол! — крикнул рыжий, отскочив от причудливой пилы—«велосипедки».

— Есть, первый помощник! — весело отозвался мальчишка и взялся за дело.

Пила издала истерический визг, перешедший в рычание. Колесо провернулось, и диск впился в дерево.

А Аль, сделав пару огромных прыжков, находился уже за холмом. Затем он, подпрыгнув на месте от нетерпения, рысью направился к северным скалам. Если «команда», то есть вчерашние сильные парни, находится там, то, считай, дело сделано. Теду найдется замена.

Когда первый помощник, царапая голые пятки об острые скалы, добрался до места, все оказалось немного не так, как он думал. Вернее, совсем не так. На северном побережье, где они с Тедом тренировались всю осень и зиму, сидел дядя Сиг. Он присматривал за пятерыми мужчинами. Лицо Сига выражало терпение, он выговаривал цифры. Посмотрев на площадку для тренировок, Аль застыл в недоумении. Понятно теперь, почему Сиг считает так медленно. Четверо взрослых парней застыли в неловких позах, отдаленно напоминавших борцовские стойки. Пятый просто сидел, тупо глядя на землю. Не хватило партнера для спарринга. Разумеется, в случае, если это и вправду была тренировка. Похоже, мужчины, мнущиеся на прибрежном песке, сомневались, что это именно так.

— Раз, два, три, четыре, — произносил Сиг механически.

— Привет, дядя Сиг! — звонко сказал рыжий.

— А! Здравствуй, птенец! — повернул голову тот.

— Первый помощник, — поправил Аль аккуратно.

— Здравствуй, первый помощник, — добродушно кивнул Сиг. — С чем пришел, говори.

— Мы пилим тайхи, чтобы строить корабль.

— А, ну молодцы, — кивнул мужчина. — Давайте пилите.

Рыжий открыл рот и захлопнул. Он не знал, что на это сказать. Что Тед устал? Что он скоро из сил выбьется? Нет. Принято думать, что капитаны — железные. А о возрасте не говорят. Если Тед назвал себя старшим, значит, он старший.

— Сядь, — сказал Сиг.

Аль сел на валун. Сосредоточенный вид собеседника удивлял. Все на острове думали — Сигнар прост. Проще пареной куйги[7]. И настолько же мягок. Но нет! Случалось, что выходило иначе. Если общее дело бывало в опасности, если кто-то болел — этот невзрачный мужчина преображался внезапно и резко. Он становился защитником. И не было защитника яростней. Кто вставал против смерти, продлевая последние дни старика? Кто нянчил мальчишек, меньше декады назад отнятых от материнской груди и случайным парусником привезенных на остров? Кто выхаживал Иерена? Сиг. Он умел давать жизнь всему, с чем сталкивался. И никто больше такого не мог.

— Я сейчас занят, — проговорил он с улыбкой. — Я их тренирую. А если уж я за что взялся, то взялся. Пусть даже и ничего не умею — неважно. Я, как видишь, нашел себе дело.

Произнеся эти слова, Сиг посмотрел на свои руки. Большие, мозолистые, они покоились у него на коленях. И вдруг показалось, что в нем, Сигнаре Мейде, бывшем рабочем с завода готового платья, нет и не может быть ничего более важного. Эти руки трудились. И трудятся. А остров Лаок — это лучшее место во всей обозримой Вселенной. Здесь можно трудиться по сердцу.

— Ну, первый помощник, ты понял?

Аль кивнул, пригорюнившись. Бросил взгляд на фигуры мужчин, освещенные послеполуденным солнцем. Им нравилось заниматься борьбой! Тела, покрытые потом, блестели. Щеки румянились. А лица, потеряв выражение серой обыденности, излучали восторг. Неважно, что юноши ничего не умели. Они понимали, зачем это делают! Будущий капитан объяснил. Если на море качка, нужно уметь сохранять равновесие. Быть сильными. Наверняка они сядут за весла. А морская болезнь — это хуже поноса. Нельзя ей давать ни единого шанса! Ведь если ты хочешь свободы...

Многое говорил Тед им с утра. Вдохновенно и властно. Взрослые парни, на голову выше ростом юного капитана слушали, приоткрыв рты. Они видели — глаза Теда горят, как звезды, сокрытые пологом неба. Но полог отдернется, и звезды станут указывать путь. Никто и не вспомнил, что Теду — неполных пятнадцать. А если ранняя седина легким случайным движением отметила черные волосы парня — об этом не стоит говорить.

Подумав об этом, рыжий беспокойно заерзал на гладком камне. Перед глазами мальчика, яснее, чем окружающий мир, возник кораблик, построенный неумелой рукой, море, качка и черные канги. Птицы срезают пенные верхушки гребней; Тед стоит у штурвала. А Эйр, маленький, беспокойный и ловкий, влезает на мачту. Высматривает, не видна ли земля. Тед что-то кричит ему. Эйр соглашается. Но продолжает карабкаться вверх. Неудивительно: мачта диковинной лодки с единственным парусом способна выдержать только вес двенадцатилетнего юнги. А зохры упрямы. И старший, и младший.

Только где же он, Аль? У паруса. Где же ему еще быть? Руки содраны, ноги расставлены. Губы сжаты. А на парусе детским стилом нарисовано солнце. В память о Иерене. А гребцы валяются в прострации. Трое — на палубе, один — в трюме. Да, морская болезнь — это очень паршиво...

Эйрад слезает с мачты. Хватается за перекладину, чтоб не упасть. Блеск в глазах юнги угас. Земля далеко...

Аль встряхнулся и встал. Да, мечта звездная. Только нужно ее воплотить. Но никто не поможет. Вон Сиг уже отвернулся и с улыбкой глядит на действия будущих членов команды. Надо срочно бежать, пока Тед не свалился с паршивого ржавого велика. Нужно пилить. Своими невеликими силами — сделать.

Парень бежал — только пятки сверкали.

Когда запыхавшийся Аль добежал до поляны Совета, то увидел, что Тед уже из последних сил выбивается. Колесо с цепью, вертящее режущий диск, проворачивалось с трудом. Как и педали. К тому же Тед ерзал в седле. Если только штуку, приделанную поверх этой гадости, можно назвать седлом. Три дощечки, скрепленные воедино шурупами, милосердно утопленными внутри деревяшки. И на том вам спасибо, строители. Толстая тряпка, которую пытался сунуть под задницу Теду умненький Эйр, была с возмущением отброшена. Мол, затрудняет движение. Будущий капитан разразился такой тирадой по этому поводу, что юнга, не выдержав напора, отвернулся. Сейчас мальчик, как и сказал ему Аль, подсовывал ствол под пилу. Юнге это давалось с трудом, его лицо выражало сложную гамму чувств. Аль не слишком вдавался в подробности. Мелкий зохр пока держится. А вот большой...

— Капитан!

Тед глянул на друга угрюмо.

— Пора сдавать вахту.

— Капитан, сдавай вахту! — заявил Эйр, положив ствол на землю. Будто этого только и ждал.

— У? — переспросил Тед, сделав вид, что не слышит.

— Сказали: слезай, капитан! — сообщил юнга.

На умном лице Эйра читалась озабоченность. В глазах светилось и беспокойство за общее дело, и обеспокоенность усталостью Теда. В них, казалось, мелькнуло и что-то, свойственное врачам. Одним таким взглядом врач способен уложить в постель кого угодно, и тот подчинится.

Капитан еще больше нахмурился, крякнул и слез.

Аль окинул глазами поле бескровного боя. Около половины тайх оказалась распиленной на доски. Только доски какие-то толстые...

Первый помощник, прежде чем влезть на седло, еще раз внимательно осмотрел механизм.

— Эйр, ничего тут не надо, — сказал он юнге, тут же вставшему на четвереньки. — Я понял. Эта штука сама тянет ствол. Видишь два приводных колеса?

Мальчишка всмотрелся и деловито кивнул.

Аль подобрал толстую тряпку, с негодованием выброшенную другом, пристроил ее на седло и взлетел вверх, точно молния, опершись на педаль.

— Я поехал, — сказал он, подавшись назад и согнув ноги в коленях.

— А я побежал, — откликнулся юнга.

Рыжий знал — на всем острове Эйр не сыщет им помощи. Взрослые предпочитали болтать в тени за сараями. Подросток привстал, надавил своим весом. Колесо врезалось. И он понял, что значит «поехать» на этой машине.

Солнце медленно шло к горизонту, И если не думать об этом, не думать вообще ни о чем, то он к темноте напилит в лучшем случае треть того, сколько смог напилить его друг, его капитан. Тед потащился к матросам, борьбой заниматься. Ему сейчас нужно растягивать мышцы. Хорошо, что Сиг перебазировал «увальней» ближе к ночлежному дому. Капитану далеко идти не пришлось.

Аль, привстав, перенес вес на другую педаль. Демон! Нет, тысячи демонов! Эта велопила — золотая штуковина. Пусть даже старая. Зря он ругался! Она делает доски для нашего судна! Чистые, длинные. Толстоватые, правда... Но все равно здорово!

С поляны Совета не видно моря. Видно скалы, кусты, небеса. Заходящего солнца тоже не видно. Но рыжему парню казалось — перед ним лег путь заходящего солнца, таинственный отблеск, который оживляет вселенную перед наступлением ночи. И путь через океан. Прямо сейчас, здесь. Встань на педаль, пережми — и давай... Тысяча километров. Нет, тысяча тысяч...

О боли и неудобстве — забыть.

— Демон возьми! Эта штука скрежещет! — рявкнул Тед, вырастая из темноты.

Эйр с масленкой появился в ближайших кустах.

Аль очнулся и вытаращился на обоих зохров, словно видел их в первый раз. Те в недоумении озирались вокруг. Почти все уже было распилено.

— Ты сделал больше!— в восхищении выдохнул юнга.

Рыжий смолчал. Он находился не здесь. Тед привычным движением сжал кулаки.

— Я сейчас буду так, как ты, пилить! — заявил Алю Эйр. — Здесь немного осталось. Я всем весом! Я очень тяжелый! Слезай, я пилу смажу.

Смазать никто ничего не успел. Рыжий, пытаясь слезть, вдруг крутанул педали назад и свалился на землю. В режущей части пилы раздался лязг, потом оглушительный треск. Что-то вылетело в траву. Тед пошарил в траве, нашел это что-то, внимательно разглядел в свете проступающих на небе звезд.

— У пилы был один диск. Я уже спрашивал, — уронил будущий капитан в тишине.

Юнгу как будто на воздух подкинуло.

— Дядя Ра-а-д! — истошный мальчишеский вопль сотряс чуть ли не весь остров.

— А чего меня звать? — раздался басок из-за дерева. — Я за парнем давно наблюдал. Да у нас, понимаешь... — Рад не стал продолжать эту тему. — Три ножовочки я наточил. Сделаем быстро. И темнота — не помеха.

— Что ж вы раньше... — пробормотал Аль, открывая глаза.

Рад Скала, сделав несколько шагов, вышел в центр поляны Совета. В неверном свете звезд заблестели три новые пилы. В глазах рыжего, чуть не упавшего в обморок, плыли круги. В этот миг все казалось ему неестественно ярким. Но, глядя на Рада, Аль увидел такое, чего не видал ни у кого, никогда. Глаза подростка широко распахнулись, взгляд впился в фигуру, вдруг показавшейся фигурой гиганта. Рыжий художник всегда отличался приметливостью. Считай — с колыбели. Но сейчас у парня возникло видение: ножовки, казалось, росли из руки этого человека. Будто и не инструмент вовсе. Он что, прямо с ними родился? Две пилы он отложит, одну перехватит удобней. И начнет... Если б не было тайх — напилил бы досок из воздуха.

Аль тряхнул головой, отогнал наваждение и приподнялся на локтях.

— Раньше, — медленно проговорил Рад, отвечая подростку, — ты сам работал. А я не мешал. Так положено. Если кто взялся — ему не мешают.

Рыжий стал осторожно вставать, но голова немилосердно кружилась.

— Первый помощник, лежи! — строго сказал Эйр. Рыжий нехотя подчинился.

Оба зохра — и старший, и младший, — наблюдали за Радом Скалой. На их лицах читалось глубокое удивление. Было на что посмотреть! Гигант отдал две пилы лучшим строителям острова, выступившим из окружающей тьмы, встал на колени и сделал продольный запил. В этот миг для него все перестало существовать: остались лишь руки, пила и бревно.

Парни замерли, приоткрыв рты. Дух Жизни! Как работал этот могучий отщепенец! Вдохновенно и сильно. Не всякий музыкант так играет! В оркестре для трех пил Рад Скала вел партию первой скрипки.

Опилки сыпались под ноги, пылая, как искры большого костра. Звезды им тихо подмигивали. Мол, горим! А миг или вечность — неважно! Потом Рад завел тихую песню без слов. А другие строители рядом работали молча. Нарушить мотив им казалось кощунством.

Тед выглядел очень серьезным. Эйр — слегка ошарашенным. Аль, приподнявшись на локтях, тоже внимательно наблюдал. И тут до всех троих внезапно дошло, что возле поляны Совета собралось чуть ли не все население острова. Вот они — выступили из темноты и лупают глазами вокруг, точно ночные птицы. То ли зрелище, то ли работа. То ли странное пиршество духа. Похоже, некоторые из них тут находились и раньше. Когда Аль сел пилить, а Эйр убежал. Должно быть, смотрели, слоняясь без дела. Нельзя же приставать, если другие работают! Впрочем, не все вели себя так.

«Когда я крутил педали, кто-то стоял сзади и убирал распиленное!» — внезапно вспомнил рыжий.

Через час с небольшим Рад Скала довел песню до конца, положил ножовку на землю. Вытер со лба пот. И застыл, запрокинув лицо. Другие строители тоже, закончив работу, отложили инструмент и поднялись. Никто и не заметил, как на небо выкатилась Ночная Спутница и осветила поляну. В ее свете ребята увидели, что доски распила, сделанного вручную, были прямыми и ровными. Просто чудо — не доски! А похвалить Рада Скалу или просто сказать «спасибо» — никак. Будто самого Духа Жизни решил похвалить. Захочешь — и рот не откроется.

— Есть на складе рубанки? — Эйр подпрыгнул на месте.

— Полно, — выдохнул Рад. — Не сомневайся. Но вам строгать не доверю, вы все перепортите. Мы завтра втроем поработаем. Так что можете не приходить.

— Поняли? — обратился к ребятам один из строителей. — Завтра не суйтесь! А послезавтра — пожалуйста.

Те угрюмо кивнули. Да, ничего не попишешь — правило. Когда одни работают, другие не лезут.

— Идите спать! — каркнул невидимый за кустами старейшина Вар.

Островитяне уважили старика, развернулись и молча ушли.

Аль тащился с трудом, стараясь не отставать от товарищей. Ему все казалось, что звезды играют друг с другом в пятнашки. А доски вполне бы сгодились дороги мостить. От одной звездочки до другой. И бегом! Да только какое бегом? Голова кругом, нога за ногу заплеталась. Чего только с усталости не померещится? Небось завтра с утра и встать не сможет, стыда не оберешься. А еще первый помощник!

Все население острова дрыхло. Храпел Рад Скала, маленький Эйр беспокойно ворочался. Лицо Теда казалось суровым. Кто знает, что ему снилось? Даже старейшина Вар смог забыться и теперь дремал, чуть покряхтывая. Лишь Ночная Спутница, заглянув в окно одного из домишек, видела, как заботливый Сиг делал Алю массаж.

Следующий день прошел для мальчишек спокойно. Рыжий вчера проявил себя настоящим мужчиной, но сегодня почти не мог ходить. Он хотел было встать, но Сиг с Эйром запретили. Хором сказали: мол, походить вокруг домика, выйти на западный холм и похлопать глазами на птичек — это еще куда ни шло, а что—либо больше — ни-ни. Ведь потом еще хуже будет!

— Мышцы станут болеть, — говорил парню Сиг. — Будешь двигаться, как деревянный.

При этом лицо мужчины складывалось в весьма специфическую мину. Ничего! Еще в детстве, когда была жива мама, Алю не раз приходилось видеть такие «врачебные гримасы». Брови насуплены, глаза строгие. Им, верно, за то и платили. Потому как с рождения мальчика преследовали болезни. Одна за другой. Порисовать из-за них не удавалось! И в задачу всех этих врачей входило побыстрей уложить заболевшего Аля в постель. Для этого они гримасы и строили. Да только в лице дяди Сига виделось кое-что, чего не было и не могло быть у врачей. Уважение и восхищение. Подросток с неокрепшими мышцами сделал столько, что не каждому взрослому мужчине под силу.

— Парень, сколько тебе?

— Скоро будет четырнадцать.

— Сегодня — ходи. Только мало и медленно. Завтра...

— Я не парень! Я первый помощник капитана! — возмутился Аль.

— Одно не мешает другому, — резонно заявил Сиг. — Лежи!

Хлопнув себя по бедрам, он покачал головой и ушел.

— А демона в дышло?..— уныло спросил рыжий в направлении уже закрытой двери.

Спустя некоторое время Аль медленно вышел из домика, уселся на склоне западного холма и принялся думать о корабле. Потом не выдержал и побрел в сторону северных скал. Не мог он без дела сидеть. А где Теду с Эйром еще быть?

Тем временем зохры, старший и младший, тренировали матросов. Вернее, этим занимался Тед. Он учил мужчин силовой борьбе, заставлял их накачивать мышцы. А для Эйра, понятное дело, партнера по спаррингу не нашлось. И юнга, войдя в раж, лазил по скалам, рискуя свернуть себе шею. Будущий капитан на его выкрутасы даже внимания не обращал. Мальчишка знает, что делает. Семь лет на острове — это не шутка. Он давно все облазил. К тому же Тед до начала занятий поставил ему равновесие. И мальчишка сейчас отрабатывает приемы. Ему интересно. Схватывает все на лету. Пришел Аль. Его походка была медленной и деревянной.

— Тренироваться! — бросил Тед, едва взглянув на него. — Сперва осторожно.

Эйр глянул вниз со скалы, получил кивок одобрения. Нашелся партнер! Правда, Аль большой и тяжелый. Но, может, это и лучше.

Спарринга толком не вышло. Мальчишки боролись в траве, потом занимались гимнастикой.

— Разогрелся? — спросил капитан помощника через час.

Тот довольно кивнул. В глазах прыгали огоньки.

— Вставай со мной! А вам, — Тед взглянул на матросов, — силовая гимнастика!

Те кивнули. Эйр, тихо вздохнув, опять полез на скалу.

Весь день на поляне Совета творилась мистерия. Трое — Рад и двое строителей — обстругивали доски. Стружка вилась из-под рубанков золотыми колечками, ее разносил взбалмошный ветер. И пусть! Поймать такое колечко — как привет получить. Ведь мужчины еще и думали, что делать дальше. Протирали мозги до мозолей. Да все без толку.

«Вдруг кому-то другому шальная мысль возьмет да закатится в голову? Дураков у нас много. Кого-нибудь, да осенит. А мы слишком умные. Знание — наша обуза...»

Такое нет-нет, да и вертелось в головах у строителей.

Наконец закончили. Рубанки забрал самый главный строитель. Он выглядел очень усталым и строгим. Второй, похожий на первого, точно брат, растерянно посмотрел на доски. Казалось, оба пребывали в недоумении. Зачем они делали это? Океан этот — больше, чем жизнь. В бурю там ходят огромные волны, глубины кишат чудовищами. Стихии встают против каждого, кто покидает землю и видит морской окоем. Страшно это. Поджилки трясутся. А эти мальчики — гордый борец, рыже—веснушчатый умник и двенадцатилетний ребенок — уйдут. Им свобода дороже, чем жизнь. Так-то... Темны замыслы Высоких. Темны, как вода во облацех...

Один из строителей остановился и зябко поежился. Задрал голову. Никакой «темной воды» в небесах не видать. Небо ясное — весна. Скоро вызвездит.

Рад Скала, в отличие от остальных, не испытывал лишних эмоций. И не на небо смотрел, а проверял, хорошо ли оструганы доски. Удовлетворился работой, кивнул и отправился спать.

А затем началось самое странное.

Когда Ночная Спутница вышла на небосвод, озарив скалы и пустыри своим сиянием, на поляну Совета приковылял старик. С каждым движением он охал и дергался. Неудивительно. Его хромота ужасала. Казалось, он весь перекошен. Разлапистая палка—подпорка под правую руку едва давала ему возможность ходить. Колено правой ноги неестественно вывернуто. Руки искорежил артрит или что-то похуже.

Старик остановился и тупо потряс головой. Внимательно посмотрел на доски. Да, что-то подобное он уже видел. Но где и когда? Непонятно. Хорошо бы вспомнить хоть капельку. Но этот туман в голове никогда не расходится...

Хромого Харта жалели. Да толком помочь не могли. Чем тут можно помочь? Весь больной, и на голову сильно ушибленный. Жители острова справедливо считали, что у него «не все дома». А если дома кто-то бывал, то задерживался ненадолго. Поэтому речь Харта по большей части состояла из односложных восклицаний. И люди не знали, кем Харт был в «большом мире». Рассказывали, что некогда один из рейсовых парусников привез на остров калеку могучего телосложения. Он здесь и состарился. Но в темнице ущербного тела томилась душа. Эта душа что-то помнила и чего-то желала. Но чего? Мысли являлись, но ни одну не удавалось удержать.

Сейчас старик смотрел на доски, озаренные светом луны. Всем корпусом он подался вперед, глаза чуть не вылезли из орбит и блестели. Пальцы мелко тряслись. Харт дышал через рот, возбужденно и тяжело.

На мгновение показалось — старик сейчас что-то вспомнит. Взгляд станет осмысленным. Чудилось — он сейчас приосанится, подойдет к доскам, отпустит в их адрес едкое замечание... Но нет. Харт лишь подобрал челюсть. Не вышло! Не удержал мысль! А такая была красивая, гадина!

Но что-то внутри изменилось. Харт это почувствовал.

— Гы! — сказал он себе, сделав всем телом неопределенный жест. Это могло означать что угодно.

Следующий день выдался странным, непохожим на остальные. Казалось, что даже солнце сегодня взошло пораньше: ему было на что посмотреть. Чтобы кто-нибудь здесь орал и руками размахивал? Дело невиданное. Резервация, как известно, не очень хорошее место. Поэтому люди тут могут спать чуть ли не целыми днями. Ведь делать-то нечего! А сегодня случилось такое, что жить оказалось совсем не скучно! Рад Скала разошелся. Он поднял всех чуть ли не затемно. Это как-то само собой получилось. Просто слишком уж громкий голос у Рада Скалы. Заговорит — так по всему острову слышно. Умник Кар, будь помянут по-доброму, называл это «акустикой».

Ранним утром народ как услышал «акустику», так и повскакивал. Звук раздавался с поляны Совета. Мужчины, протирая заспанные глаза, увидели странную сцену. На «главной площади» острова шла перебранка. Совсем необычная, потому как один из ее участников произносил невнятные междометия, а второй пытался ему отвечать.

— Дык! — сказал Хромой Харт, вытаращив блеклые буркала.

Он повторил это слово раз пять, поэтому страшно устал. «Дык» каждый раз звучало по-разному. Будто бы и слова были разные. Впрочем, старик устал скорее по другой причине: всю ночь он провел возле досок, на голой земле. Здесь и обнаружил его Рад, пришедший с утра пораньше. Харт, увидев его, ткнул клюкой в сторону досок и разразился обрывками слов. Он выглядел необычайно взволнованным.

Неизвестно, чем этот бред привлек внимание Рада Скалы. Он и сам-то не отличался особой логичностью. Он отличался чутьем. Может, по этой причине и не прогнал старика прочь, а решил поговорить с ним по душам.

— Дык, е-мое! — сообщил Харт с абсолютной уверенностью.

— Е? Твое? — спросил его Рад выжидающе.

— Мое!

Старик вдруг улыбнулся. Его глаза выражали глубокое удовлетворение. Словно он вернулся домой.

— Как? — стал выспрашивать Рад с интересом. Углы рта безумца поехали вниз. Он не понял вопроса.

— Как? Скажи, ну?

Харт чуть не подпрыгнул на месте.

— Ну! — закричал он. — Доски гну!

Он схватил клюку, попытался подняться на ноги, но тут же оставил затею. На животе подполз к доскам, одну вытащил, попытался согнуть. Ничего не вышло. Да и боль в искореженных пальцах дала себя знать.

— Ы!

Слезы застлали глаза старика, но, чтобы их вытереть, он и пальцем не двинул. У людей в толпе, видевших это, тоже слезы на глаза навернулись. А молодые лишь потупились.

Да, разговор идиотский. А что здесь, на острове, правильное? Но человека обидели.

Тед, Аль и Эйр, уже успев изваляться в стружке, стояли у досок. Их лица выражали недоумение. Похоже, ребят, как и всех остальных, разбудила «акустика». Бас Рада Скалы и визгливый надтреснутый голос безумного Харта. У чувствительного Аля даже уши слегка заложило. Если бы в эту толпу затесался эмпат-Контролирующий — его бы стошнило. По эмоциям сцена била нещадно. Если внутри камертон — это хорошо. Но только пока не столкнешься с безумием. С потерей памяти. С крахом последней надежды. Тут эмпат абсолютно бессилен. Рядовые эмпаты, увы, совершенно не держат удар.

Рад Скала не являлся эмпатом.

— А мы потолкуем! — сказал он, опустившись на землю. Обнял старика за плечи, утер ему слезы какой-то холстиной. — Ты молодец, дядя. Не реви. И не бойся...

Харт хлюпал носом, но успокаивался.

— Мы потолкуем вдвоем, — продолжил Рад, теперь совсем уже тихо. Он обернулся к ребятам. — Вас я позову.

— Идите! — возвысил голос старейшина Вар, неизвестно откуда возникший. То ли один старик решил заступиться за другого, то ли что-то еще... Непонятно. Но толпа все же разошлась.

Весь оставшийся день парни просто купались. А когда стало вечереть, на пляж вразвалочку пришел Рад Скала, сложил руки у рта и издал звук, напоминающий пароходный гудок. Заслышав зычный бас, парни мигом выскочили на берег и растопырили уши.

— Пойдем на поляну Совета, — сказал он по-деловому. — Там сами все поймете.

Трое старших пошли быстрым шагом, а Эйр побежал.

Вокруг холма, возле досок, где происходил утрешний разговор, слонялись какие-то личности. На вершине сидел Харт. Старик выглядел много лучше, чем утром. Рядом с Хартом пристроились оба строителя. Они как будто спали с лица и глядели задумчиво. Картина достаточно странная. Особенно если знать, кто есть кто на Лаоке и чем занимается.

Ребята, увидев происходящее, рты пораскрывали. Сумасшедший старик говорил со строителями! Односложно, с трудом, но осмысленно. А они его слушали! Да, чудеса происходят...

Завидев внизу ребят в обществе Рада, строители молча подвинулись, освобождая место. Никак разговор будет? С Хартом?

Все взошли на вершину холма. Ребята не сели, Рад тоже остался стоять, выжидающе глядя на старика.

Взгляд Харта поплавал по лицам ребят. Потом обрел четкость.

— В баню! — вдруг сказал он.

— Зачем? — Аль опешил.

— В баню! Строить корабль! Недоумение троицы превзошло ожидания.

— Ну! — сказал Рад, присев.

— Доски! Толстые! Гну! В бане строить корабль! Старик отвернулся, забормотав что-то свое.

— Харт прав, — заговорил один из строителей. — Эти доски можно согнуть, только распарив как следует. Так что, если хотите... Старейшина Вар приходил. Махнул рукой, плюнул, сказал пару слов. И убрался. А баня — единственный выход.

Да, баня на острове вправду имелась. Большая, на все население. И неудобная. Поэтому банные дни объявлялись нечасто. Ведь мыться лень! Захочешь — в море полезешь. А телесные запахи у стариков — дело житейское. Так что баня — широкое низкое здание — популярностью не пользовалась. Видимо, поэтому старейшина и отдал ее без боя.

— А вот что касается Харта... — Рад потер подбородок. — Не ожидал, прямо скажем. Похоже, он в юности занимался ремонтом судов. Или чем-то подобным.

Лицо Аля вдруг стало решительным. Он выставил лоб вперед.

— Дядя Харт!

— Ы! — откликнулся тот. Рыжий тут же понурился.

— Он безумен, — Рад махнул рукой. — Пока что безумен, ребята. Но если нам что-то удастся... Короче, с рассветом мы собираемся здесь. И везем доски в баню. Строители обещали помочь.

— Помочь везти доски? — спросил Аль бесстрастно.

— Нет. Строить, конечно, — опешил строитель.

— А мы не успеем, — отчетливо произнес рыжий. — Около двух километров, телега, холмистая местность. Один сильный и трое... гм... не очень. Работы на завтра не будет.

Тед сжал губы, но все же смолчал. Аль, к сожалению, прав. И сказал это в интересах дела.

— Возьмете подручных, — решил строитель. — А то будут ко мне целый день приставать, что им нечем заняться. Скажу, чтобы пришли на рассвете.

— Сколько их? — спросил Тед.

— Человек десять, — пожал плечами строитель. — Скажу — придут.

Рыжий сдержал улыбку, потупил глаза. — Сегодня все отдыхаем. До завтра, — буркнул Рад, повернулся спиной и ушел.

С утра и до заката следующего дня народ надрывался. Нагрузили телегу, покатили вручную. Здоровенная колымага, которой давным-давно пора было менять оси, прыгала на холмах. Доски, наскоро связанные кусками холстины, пытались свалиться на землю. Телега тяжелая, доски большие и длинные. Поэтому рядом с работниками вертелись разнообразные демоны, Темная Мать и вообще какая-то несусветная нечисть. Не замедлили явиться. А не надо было их призывать так настойчиво! Но сегодня весь остров ругался. Даже Хромой Харт вспомнил целую кучу ругательств и, не желая отставать от коллектива, шел рядом с телегой, бубня их себе под нос.

«Баню» затеяли к ночи. Рад Скала хотел было начать дело с утра, на свежую голову. Выяснилось, что он «ранняя пташка». Но строители, укоризненно покачав головами, велели подручным растапливать печь.

Ведь интересно же! Корабль строить — это не земляным гайгам[8] хвосты накручивать! Это можно и ночью.

— Ы! — заявил Харт, указав на доски, сваленные грудой у бани.

— Он говорит— доски надо парить по очереди, — пояснил главный строитель. — А остальные пусть лежат.

На том и порешили.

В баню набились почти все. Ни вдохнуть, ни выдохнуть, ни протолкнуться. Аль насупился. В такой обстановке вся математика вылетала из головы, как будто ее там и не было. Парень бы точно почувствовал себя не у дел. Но Рад подбадривал его. А Харт выжидающе пялился.

Тед тем временем рассаживал праздных зевак по местам, скрыв недовольство. Эйр чуть не прыгал от радости. Да и запрыгал бы, если бы не Тед. Капитан не поймет таких выходок перед началом серьезного дела.

Когда густой пар, отделившись от раскаленных камней, окутал сырой духотой помещение бани, многие просто ушли. К великой радости неразлучной троицы и к удовольствию Рада. Есть место для дела!