Ангел-Хранитель 320 Поль Игорь

38.

Магда пригласила его в свою небольшую квартирку в доме для рядового состава. Сидя в единственной комнате с окном во всю стену, они пили чай с домашним печеньем и увлеченно болтали. Она показала ему коллекцию голоснимков о своей службе. Сергей с интересом перелистывал прозрачные пластиковые листы, тыкал пальцем, заставляя развернуться наиболее понравившиеся снимки. Вот Магда в тяжелой синей броне с винтовкой через плечо, весело глядящая сквозь приоткрытое забрало шлема. Магда, совсем еще юная, в заляпанном тиной комбинезоне, по грудь в болоте, высоко подняв оружие, бредет вслед за каким-то увальнем. Магда на фоне отделения улыбающихся здоровых – кровь с молоком – морпехов. Магда среди развалин каких-то зданий, на фоне задымленного неба, в исцарапанной броне сидит на каменном обломке, устало прихлебывая из фляжки. Ее шлем валяется рядом, короткие волосы слиплись от пота. Вот Магда, вся в брызгах, летит в воду с пандуса десантного бота среди морпехов-буйволов, продвигающихся по пояс во взбаламученной морской воде. Магда внутри БМП, плотно схваченная страховочными скобами, с винтовкой, зажатой между бронированных наколенников. Магда в шортах и маечке-топике – улыбка фотографу под черными противосолнечными очками.

– Это я в учебке. Ползу по болоту. Впереди – мой командир отделения, – рассказывала Магда, комментируя снимки. – Это я на Орлеане. Я там родилась. Мегаполис Сент-Луис. Там и завербовалась в первый раз. Все лучше, чем идти в посудомойки или на панель. Тут я в отпуске. Оторвалась на славу. Море – парное молоко, так бы и жила там. Только мужики там какие-то хлипкие, – она улыбалась, ее глаза оживленно блестели.

– Это уже тут, год назад. Ученья на Южном материке… Это наш взводный. Классный мужик. Хотя и зануда. А это наше отделение. Узнаешь?

– А это где? – спросил Сергей, показывая на страницу с фотографиями на фоне разрушенного города.

– Это я на Шеридане. Мой второй срок. Второй батальон первого полка. Шестьдесят девятый год. Это наши парни, второй взвод роты «Альфа», – улыбка Магды стала какой-то искусственной, неживой. – Хорошие ребята, – она прикасалась пальцем к молодым лицам, перечисляла: – Это Ганс. Наступил на плазменную мину. Обгорел до костей. Это Майк Козелик. Классный водитель. Сгорел в БМП. Это Иван. Самый молодой. В семидесятом попал под обстрел. Оторвало руку по локоть. Новая не прижилась – редкая группа крови. Кто будет возиться с рядовым? Вживили протез и списали на пенсию. Это наш пулеметчик, Джимми Бойскаут. Отморозок с высокой мотивацией к службе. Стрелял во все, что шевелится. Но дело свое знал. Прошел психокоррекцию, сейчас сержантом где-то на Центральной планете. Здесь Марчелло. Попал в плен в семидесятом. Перенес пытки. Сошел с ума. Нашли его через месяц, когда проводили зачистку. Сидел голым в холодном подвале в куче своего же дерьма. Джимми тогда окончательно съехал, вышел на улицу и палил во всех подряд, пока лента не кончилась. Это наше отделение в Сан-Антонио, в самом начале. Тогда все начиналось с патрулирования и комендантского часа. После джунглей такая служба – сахар. Потом были блок-посты. Потом начались инфильтрационные лагеря. Потом тотальная зачистка. Это Ковбой. Выжил, счастливчик. Этого я не помню уже. Кто-то из молодого пополнения. Его шлепнул снайпер почти сразу же после прибытия. Это наш взводный, Норд. Сейчас где-то ротой, наверное, командует. Его столько раз прикладывало, что я со счета сбилась. Медики его заново складывали. Везучий, сукин сын…

Магда отодвинула альбом, встала.

– Давай я тебе свежего чаю налью?

Сергей кивнул, закрывая альбом.

– Шеридан, это где? – спросил он.

– Бета Стрельца. Вонючая окраина. Та еще дыра. Шахты, сталь, кукуруза, кажется, еще какая-то химия.

– Я ничего про это не слышал.

– Ха! Я бы удивилась, если бы кто-то про это посмел написать. Слово «журналист» там было синонимом команды «огонь!». Спутники связи были заблокированы. Гражданское сообщение прервано. Полная блокада.

– С кем вы там воевали?

– А ни с кем, – ответила Магда, наливая чай. – Сами с собой. Это называется – «Наведение конституционного порядка».

– Ну и как – навели?

– А что, разве не видно? – в голосе Магды сквозил едкий сарказм. – Там теперь такой порядок, что никакая конституция не нужна. На кладбищах всегда порядок. Там, где мы проходили, все снова автоматически становились верноподданными Императора. Свободными в свободной стране. Правда, мертвыми. Жаль, не я добралась до тех парламентских ублюдков, которые это начали.

Они помолчали. Магда задумчиво пила чай, смотря в окно невидящим взглядом.

– В кои веки удалось затащить к себе настоящего мужика, и на тебе – вспоминаем мертвецов, – пожаловалась она, очнувшись.

– Это я-то настоящий? – засмеялся Сергей, скрывая неловкость от резкой перемены темы. – Да на фоне твоих друзей я просто мальчик.

– Что бы ты понимал в мужчинах, – снисходительно ответила Магда, вставая и подходя вплотную. – Прости за невольную пошлость – с братьями-морпехами трахаться все равно, что полосу препятствий проходить. Они классные парни по части мозги вышибить, но насчет остального – не из того они теста…

Она улыбнулась, прищурив ставшие темными глаза. Ее взгляд затягивал своей глубиной.

– Знаешь, Серж, ты на человека похож. Во всяком случае – пока. Это тут редкость. Тут все ненастоящее, – Магда провела рукой по его плечу, ласково поворошила волосы. Ее взгляд притягивал, словно магнит. – Еда, выпивка, деньги. Все тут есть, все, что положено и в нужных количествах. Но все искусственное. Для тела – шикарные шлюхи с модифицированными телами. Для души – умненькие девушки из психологической разгрузки. Для выхода – разряженные титястые куклы. Не успеешь о чем подумать – извольте вашу карточку, куда желаете доставить? Только делай, что велят, и все будет. Все можно. Долбаные веселые гиганты. Идем по земле с оружием… Сеем власть, законность и порядок…

Сергей смотрел на нее снизу вверх. Давил в себе жалость к искалеченной войной женщине. Боролся с желанием обнять ее, боялся, что она примет его порыв за проявление жалости. Она словно почувствовала его состояние, отстранилась.

– Магда? – от волнения горло пересохло, сел голос.

– Что?

– Не знаю, что ты обо мне вообразила, но, если ты не возражаешь, я бы хотел побыть с тобой настоящим мужчиной, – улыбнувшись, тихо сказал он. – Если справлюсь, конечно. И еще: ты мне очень нравишься.

– Ничего я не вообразила. Я реалистка, – девушка склонилась над ним, крепко поцеловала в губы. – Еще пять минут, и я накинусь на тебя как голодная волчица. Если хочешь – душ там. Быстрее, а то я сама не своя.

…Через некоторое время, выжатый, как после изнурительного марш-броска, Сергей отдыхал рядом с довольно улыбающейся Магдой. Девушка сладко жмурилась, положив голову ему на плечо.

– Ничего не хочешь? – шепнула она. – У меня пиво есть. И виски. Могу пиццу разогреть.

– Хочу, но не пиццу, – покосился на нее Сергей. – Но чуть позже.

– Да ну? – притворно изумилась Магда. – Какой прыткий. А с виду такой хилый.

– Хилый, хилый, – поспешил успокоить ее Сергей. – Поэтому и прошу отдыха. Ты меня с силовым тренажером не перепутала? Я так даже на ученьях не выматывался.

Магда тихо засмеялась, прижимаясь к нему гибким мускулистым телом.

– Извини. Очень соскучилась. Давненько до мужчины не дорывалась, – сквозь смех сообщила она. – Вот и перестаралась. Бедненький…

– У тебя какой по счету контракт с армией? – спросил он.

– Не с армией, а с Корпусом морской пехоты, – поправила его Магда. – Третий. Восемь лет отбарабанила.

– Хоть ты вся из себя и железная леди, но сразу видно – тебе тут не сладко. Почему не уходишь?

– А куда? – просто ответила Магда, садясь и подтягивая колени к подбородку. – Ты увольняешься, у тебя есть деньги на счету, но выясняется, что кроме как убивать, ты ничего не умеешь. Тебя никуда не берут, как проклятую. Даже в полицию. У них другой принцип службы, вояк они не любят. Дома своего нет, квартира служебная, уволилась – съехала. Погуляешь, промотаешь деньги, и снова назад.

– И что, никаких перспектив?

– Практически никаких. Можешь делать карьеру тут. Лезь из кожи, получай направление в офицерское училище. Можешь даже заочно университет за счет армии закончить. Но работать по специальности будешь только тут. Да и СБ после увольнения гадит, где только можно. Пасет, как козу на лужайке. Как почувствуют, что собираешься завязать или что замешана в нежелательных связях – привет! – сотрут память, останешься дура дурой. Без денег, навыков. Так что ты тут навсегда, Серж, – она погладила его по груди. – Привыкай. Мы все в одной лодке.

Он был ошарашен. Планы на ближайшие несколько лет рассыпались, как карточный домик. Вот так просто: раз – и мордой в пыль. Размечтался – трехгодичный контракт. Увольнение, возврат на прежнюю работу, кругленький счет в банке по окончании службы. Может быть, возврат на Новый Урал. На планету, где на русском говорят чаще, нам на общеимперском. Где слово «русский» не вызывает удивления, словно ты орангутанг, читающий стихи. Где причудливо сочетаются спесь, чванство и высокообразованность, пьянство и духовность. На планету, где можно угостить друга пивом, не ожидая, что он в ответ протянет тебе платежную карточку. И что теперь? Провести остаток жизни, напрягая ноги чаще, чем мозги, в обществе единственного друга, который не предаст ни по приказу, ни по убеждению – в обществе вооруженной до зубов боевой машины? С перспективой вскоре превратиться в холодного, сдвинутого убийцу, такого, как Кнут или Лихач? Ощущение песчинки, попавшей в огромную, отлаженную машину, накатило с такой силой, что на скулах непроизвольно напряглись желваки.

Увидев, как изменилось его лицо, Магда легонько потрясла его за плечо.

– Серж, ты рассчитывал отсюда вырваться после контракта? Не обижайся, так все поначалу думают. Ты не думай о плохом. Тут тоже встречаются хорошие люди. Несмотря ни на что. Некоторым тут даже нравится. Эта система, когда ей не противишься, хорошо тебя поддерживает. Даже дает кое-какие преимущества, – она наклонилась, легко поцеловала его в щеку, нежно коснулась губами глаз.

– Да какого черта! С волками жить – по-волчьи выть! – он громко расхохотался.

От неожиданности Магда отстранилась.

– Эй, Серж, с тобой все нормально? – встревоженно спросила она.

– Нормально, нормально, – давясь истерическим смехом, ответил Сергей. – Просто пришло в голову одно старое изречение.

– И какое?

– Если вас насилуют и рядом нет полиции – расслабьтесь и постарайтесь получить удовольствие, – он зашелся в новом приступе хохота.

– Да, очень жизненное утверждение, – Магда рассмеялась вслед за ним.– Если бы я знала его в юности, у меня было бы гораздо меньше проблем. Теперь, когда ты его вспомнил, у тебя их тоже не будет. Расслабляйся чаще. Последуем совету мудрых?

Сергей привлек ее к себе, опрокинул на спину. На этот раз они занимались любовью не спеша, как можно дольше растягивая удовольствие.

39.

Сигнал тревоги прозвучал, когда Сергей возился с КОПом в техническом боксе. Собственно, определение «возился» не совсем подходило к тому, чем они занимались. Они просто разговаривали во время, отведенное на техническое обслуживание. Дело в том, что КОП начал задавать вопросы. Отвечать на них было не легче, чем на вопросы растущего ребенка. Такие простые по форме, и такие невыразимо объемные по существу.

– Для чего я создан? – спрашивал КОП.

– Ты создан для того, чтобы служить человеку.

– Человеку Заноза?

– Нет, человеку как виду. Мне ты служишь потому, что так запрограммирован.

– Для чего меня так запрограммировали?

– Для того, чтобы я мог выполнять свои обязанности.

– Что такое обязанности? Это то, для чего создан человек Заноза?

– Это то, что я должен выполнять для того, чтобы нормально существовать.

– В чем заключаются обязанности человека Заноза?

– В том, чтобы управлять тобой и выполнять приказы командиров.

– Для чего командиры отдают приказы?

– Они тоже получают приказы.

– От кого?

– От своих командиров. А те – от своих.

– Что я должен делать, чтобы выполнять твои приказы?

– Ты должен стрелять во врага.

– И тогда человек Заноза будет доволен КОП-320?

– Да. Когда ты меня понимаешь и выполняешь мои приказы, я доволен.

– Когда я стреляю во врага, он перестает существовать?

– Да. Он умирает. Ты его убиваешь. Чтобы он не убил меня, тебя, или кого-нибудь из дружественных сил.

– Зачем враг убивает?

– Этого я не знаю. Враг потому и враг, что убивает.

– Значит, я сделан для того, чтобы убивать врагов?

– Можно и так сказать.

– И когда я убиваю врагов, человек Заноза доволен?

– Когда ты убиваешь врагов, человек Заноза остается жив, потому что враг его не убил.

– Тогда я буду убивать врагов лучше. Человек Заноза не перестанет существовать. И будет мною доволен.

– Триста двадцатый, ты это говоришь потому, что так запрограммирован?

– Ответ отрицательный. У меня новое программное обеспечение. Я могу снимать запреты и менять приоритеты. Мне хорошо, когда человек Заноза доволен. И плохо, когда ему плохо.

Сергей крутнулся на вертящемся табурете, внимательно посмотрел на застывшего рядом робота.

– Триста двадцатый, ты никогда не задумывался о том, что тебя тоже могут убить?

– КОП-320 думал об этом. КОП-320 боится перестать существовать.

– Вот и я боюсь перестать существовать, – грустно улыбнулся Сергей.

– КОП-320 всегда будет защищать человека Заноза, – после небольшой паузы сообщил робот.

– Даже если сам перестанешь существовать? – задал Сергей провокационный вопрос.

– Человек Заноза никогда не перестанет существовать. КОП-320 всегда будет защищать человека Заноза, – упрямо повторил робот.

– Ну-ну, ангел-хранитель, – засмеялся Сергей. Что-то пронзительно-щемящее поселилось внутри. – Как же я тебя, чурбан железный, в бой-то теперь пошлю?

Сергей задумался, оценивая новые ощущения от разговора.

– Знаешь, Триста двадцатый, – неожиданно сказал он, – ты никогда не умрешь. Не бойся. Если тебя убьют, я вытащу твой блок управления и переставлю его в новое тело. Обещаю.

– КОП-320 больше не боится перестать существовать. КОП-320 доволен.

– Ладно, давай теперь подумаем над тем, как не дать себя убить. Давай посмотрим, что можно сделать с твоим радаром, – Сергей повернулся к компьютеру, развернул голоэкран. КОП неподвижно сидел за его спиной.

…Сигнал тревоги прозвучал буднично. За время учебы к нему все успели привыкнуть. На бегу надвигая шлем, Сергей через две ступеньки прыгал по лестнице в оружейную, по дороге слушая по радио вводную.

– Триста двадцатый, за мной. Полная заправка боеприпасами.

Робот тяжело затопал по обрезиненному бетону.

Из оружейной наряд выволакивал на плац, к ревущим вертолетам, контейнеры с боеприпасами, аптечками, сухим пайком. Сергей быстро зарядил КОПа, навесил ему на спину дополнительные контейнеры с боеприпасами, вставил свежий картридж питания.

– Триста двадцатый, погрузка в вертолет.

Через три минуты груженые машины поднялись с плаца, чтобы еще через десять приземлиться и взять на борт находящийся на полевых занятиях взвод. Один за одним грязные, в броне, измазанной глиной и мокрым песком, бойцы бегом грохотали по пандусам и туго, словно патроны в магазин, вщелкивались в страховочные скобы вдоль бортов. Тяжелые машины отрывались от земли и брали курс на север. Через пятнадцать минут их нагнала двойка вертолетов огневой поддержки, и пошла, держась впереди и выше, то и дело скрываясь в низких облаках.

Конвой развил крейсерскую скорость. Монотонный гул турбин действовал усыпляюще.

– Не спать. Чистить оружие, – скомандовал новый командир отделения, сержант Светлый. – По окончанию чистки получить боеприпасы и снаряжение.

Отсек наполнился щелчками и лязгом быстро разбираемого оружия.

– Сэр, куда нас? – поинтересовался Крыса.

– На север. Горный лагерь Стикки. Три недели арктической подготовки, – не прекращая разбирать винтовку, ответил сержант.

Они летели на север больше двух часов.

40.

Лагерь Стикки встретил их морозом – около 33 по Цельсию и жгучим низовым ветром. Вертолеты, вздымая винтами облака снежной пыли, приседали на крохотную посадочную площадку, быстро выплевывали свой груз и, оставляя после себя гору снаряжения и боеприпасов, тяжело отрывались от земли, уходя назад на базу. Климатизаторы боевых костюмов работали на полную мощность, стремясь компенсировать стремительно уходящее из тел тепло. Бойцы хватали ртом обжигающе холодный после субтропических окрестностей Форт-Дикса воздух и не могли надышаться – на высоте 2200 метров над уровнем моря атмосфера была ощутимо разрежена. Низкая поземка перекатывала под ногами облака мелкой, страшно колючей белой крупы. Самые догадливые прикрыли забрала и перевели броню на внутреннюю циркуляцию. Мембранные насосы шелестели, насыщая воздух живительным кислородом.

– Закрыть забрала! Климатизаторы на внутреннюю циркуляцию! – запоздало скомандовали сержанты. – Разобрать снаряжение! Двигаться, не стоять!

Бронеперчатки казались кусками концентрированного холода. Не успевшая высохнуть броня покрывалась белым налетом инея, куски мокрой глины, закаменев, с треском осыпались от малейшего движения. Показатели энергосистем на глазах опускались к красной черте разряда.

КОП парил теплым воздухом из технических отверстий, прогревая замерзающие сочленения.

Сквозь поземку смутно проглядывали контуры низких строений. Из промороженного пластобетонного капонира неподалеку торчали заиндевевшие стволы четырехствольной зенитной установки. Слегка пощелкивая, пушка то и дело поворачивалась из стороны в сторону, сопровождая невидимые отсюда цели.

Под руководством инструкторов замерзающий взвод добрел до своей казармы.

– Командиры отделений, получить и выдать арктическое снаряжение!

Бойцы выкрикивали свои размеры. Жидкобородый раскосый мужичонка с желтой кожей, одетый в не по размеру большой теплый военный свитер, вышвыривал из дверей крохотного склада плотно упакованные тюки.

– Сменить источники питания! Следовать инструкциям! – покрикивали сержанты. – Инструкции нашиты на внутренней стороне мешков.

Бойцы лихорадочно раздевались, превращаясь в раков, вылезших из скорлупы. Раскрытые бронекостюмы топорщились у ног серой шелухой. Усиленные источники питания были немного тяжелее штатных, но с виду выглядели так же.

– Раздеться! Быстрее! Одежду класть перед собой. Быстрее!

Ежась и покрываясь гусиной кожей от холода – температура в казарме вряд ли была выше десяти по Цельсию, солдаты скидывали комбинезоны, гигроскопичное белье.

– Надеть легкое белье! Надеть теплое белье! – орали сержанты, одновременно вместе со своими бойцами облачаясь в полипропиленовые шаровары и длинные рубахи.

– Надеть легкие носки! Надеть шерстяные носки! Надеть комбинезоны! Застегнуть липучки на лодыжках! – путаясь в непривычном обмундировании, бойцы торопливо выполняли команды.

– Надеть ботинки! Застегнуть оба ряда липучек! Застегнуть наружные и верхние клапана ботинок! Пристегнуть наколенники! Надеть парки! Салочник! Парка – это теплая куртка на меху, а не перчатки! Надеть налокотники! Надеть броню! Соединить разъем питания комбинезона с разъемом питания брони, это возле воротника. Проверить уровень зарядки аккумуляторов!

Взвод на глазах обрастал плотной, невесомой одеждой. Бойцы, словно круглые, сытые щенки, неуклюже двигались в толстом обмундировании.

– Сменить аптечки! Надеть легкие перчатки! Надеть шерстяные перчатки! Надеть бронеперчатки! Надеть шерстяные маски! Надеть шлемы! Выключить внутреннюю циркуляцию! Включить климатизаторы! Опустить забрала! Надеть рюкзаки! Вооружиться! Выходи строиться!

Сергей на ходу вставил КОПу в технический лючок контейнер с жидкой зимней смазкой. Ему приходилось тяжелее других. Кроме себя, Сергею необходимо было следить еще и за большим дорогим ребенком – роботом.

– Триста двадцатый, смена смазки! Оружие в походное положение! Постоянный прогрев гидравлики. Об уровне батарей сообщать каждые десять минут!

– Я КОП-320, принято! – из технологических отверстий робота по каплям начала выдавливаться старая смазка.

На этот раз стоять на ледяном ветру у казармы было несравненно комфортнее.

Невысокий крепыш без брони, в наброшенном поверх шерстяной маски капюшоне и противосолнечных очках принял доклад Кнута. Из знаков различия на светло-серой меховой парке присутствовала только эмблема бригады горных егерей «Гризли» на рукаве – черный медведь на задних лапах на фоне снежной вершины.

– Сэр! Учебный взвод для инструктажа построен! Командир взвода штаб-сержант Кнут!

– Вольно! – голос инструктора звучал из-под маски глухо. – Встаньте в строй, штаб-сержант!

– Есть, сэр!

Крепыш повернулся к строю:

– Я уорент-офицер Паулюс. На ближайшие три недели, я – ваш инструктор-альпинист и одновременно инструктор по выживанию в горных и арктических условиях. Рекомендую быть внимательными. Горы не прощают ошибок. В течение трех дней вы изучите азы горного ориентирования и получите навыки ходьбы на лыжах. Потом – неделя практических занятий. Вы будете совершать длительные переходы по горам, одновременно проходя курс акклиматизации и закрепляя полученные навыки. Все это время вам придется дышать наружным воздухом, не обогащенным кислородом из боевых костюмов. Затем мы будем отрабатывать тактику боевых действий в горах. Горных егерей за три недели я из вас не сделаю, но, по крайней мере, вы не подохнете от голода и холода, оказавшись в горах. Первый переход на четыре километра состоится сегодня. Вопросы?

– Сэр! Рядовой Заноза, оператор мобильного комплекса огневой поддержки, сэр! – Сергей шагнул из строя.

– Слушаю, Заноза, – отозвался инструктор.

– Сэр, моему КОПу необходим комплект специального оборудования и смазочных материалов, сэр!

– Что именно?

– Арктическая смазка, усиленные картриджи питания, желательно с комплектом солнечных батарей, а также чехлы для оружия. Кроме того, желательно периодически тестировать КОПа на диагностическом стенде.

– Насчет чехлов – выкручивайся сам, боец. Что касается остального – обратись к ланс-капралу Ле Туаню, коменданту блока "C". Да, стенда у нас тоже нет. Крутись, как можешь. КОП будет действовать в составе взвода вместе со всеми.

– Есть, сэр! – вытянулся Сергей.

Последующие три недели слились для него в сплошной, непрекращающийся цикл изнурительных занятий и учений. Несмотря на то, что он был знаком с лыжами – на Новом Урале лыжные прогулки зимой были очень популярны – горные условия действовали на него угнетающе. Постоянный холод – даже ночью, в казарме, приходилось спать, не раздеваясь, недостаток кислорода, тяжелейшие переходы и восхождения, однообразный паек – все это по капле вытягивало силы. Дополнительного ухода требовал КОП. Когда остальные торопливо обтирались спиртом и падали в койки, Сергей был вынужден часами ковыряться в железных внутренностях, вручную, только походным комплектом инструментов, производя чистку узлов, смену смазки, замеры напряжения, тестирование и подстройку нейросети. Он умудрился склеить чехлы для оружия из запасного комплекта полевой формы, обучил Триста двадцатого скидывать их перед тем, как открыть огонь. Радар КОПа теперь мог обнаруживать трещины под снегом и определять плотность снежного покрова. От постоянного недосыпания и хронической усталости Сергей два раза на марше падал от горной болезни, сопровождаемой тошнотой, головной болью и сильной резью в груди. Измотанный, почти на автопилоте, подхлестываемый стимуляторами из аптечки, он вместе со всеми учился совершать многокилометровые переходы на лыжах, ставить палатку под обжигающими порывами ветра, сооружать укрытия в снегу, создавать укрепления из слежавшегося снега и льда. Он научился ловить рыбу в покрытой льдом горной реке, готовить и есть ее на сорокоградусном морозе. Мог определять лавиноопасные склоны, часами сидеть в засаде среди промороженных камней, взрывать снежные козырьки, обрушивая на врага лавину. Учился при отсутствии нормальной пищи ставить силки на мелких зверьков и поедать их сырыми, искать под снегом съедобный мох и ягоды. Умел укрываться в пещерах от непогоды, форсировать трещины и расщелины, находить проходы в каменных осыпях. Научился ориентироваться без использования спутника, корректировать огонь горной батареи, минировать тропы, лечить обморожения, транспортировать раненых, проводить поисковые и спасательные операции…

«Вы полное дерьмо, городские ребятки, – скалясь из-под темных очков, говаривал перед очередным маршем инструктор Паулюс, – но я сделаю так, чтобы это дерьмо спрессовалось и промерзло до состояния камня. И тогда оно станет прочнее стали, не будет гореть и не утонет в воде. Вы будете невидимы и неуязвимы».

Последние часы в ожидании вертолетов, которые должны были забрать их из снежного ада, измотанный до предела, уже не реагируя на стимуляторы, Сергей просидел на своей койке, погрузившись в сон, напоминающий обморок. Во сне он шел по бесконечной снежной долине между скалами. Маленькие невкусные горные лемминги бежали рядом, глядя на него красными бусинками глупых глаз. Жирные рыбины выпрыгивали из ручьев, проламывая тонкий лед на стремнине. Ему непременно надо было куда-то дойти. Он брел и брел, механически переставляя непослушные ноги, а черные зубья скал все быстрее уходили от него, растягивая склоны в огромное жесткое одеяло, ослепительно сверкавшее под незаходящим солнцем… Сергей спал, а рядом бдительно стоял КОП. Истрепанные самодельные чехлы, которыми было обмотано оружие робота, никого не обманули. Никто не решился побеспокоить Сергея до самой погрузки.

Желтокожий Ле Туань в своей небольшой каморке на прощанье угощал сержантов рисовой водкой. Попивая из крохотных стаканчиков, они слушали рассказ о его родине – планете Меконг, о ее джунглях, бесконечных рисовых полях и высоченных горах.

– Там я и научился ходить в горы. Без всякого снаряжения, только с бухтой веревки, – разливая вонючий напиток, рассказывал вьетнамец, с кривоватой, словно приклеенной улыбкой. – Наши горы выше, чем эти, там много гейзеров. Мой отец научил меня любить их. В нашей деревне многие зарабатывали, собирая минеральную грязь из горячих источников на высокогорье. Много сильных людей.

– У меня во взводе были вьетнамцы. Выносливые ребята, – подтвердил Кнут, проглатывая водку и цепляя ножом кусок консервированного мяса.

– Ваши тоже ничего, крепкие, – похвалил капрал. – Из джунглей и сразу сюда – тяжело. Вот тот со своей железкой все время возится. По полночи. А потом на марш. Упрямый. – Он кивнул через приоткрытую дверь на дремлющего Сергея. – Паулюс таких специально ломает. Возьми, он приказал передать ему значок. Еще вон тому длинному – тоже. И японцу, – Он протянул Кнуту три коробочки со значками «Курс горной подготовки».

Кнут кивнул, молча сгреб значки в карман.

– А остальным? – поинтересовался сержант Светлый.

– Остальные – мясо. Так сказал Паулюс. Их еще учить и учить, – капрал пожевал кусочек консервированного сыра, уважительно добавил: – Ему можно верить. Паулюс – он как горный волк.

– Ну что, за егерей? – предложил тост Кнут.

– Точно, за них. Крутые ребята, – поддержали его сержанты, сдвигая стаканчики.

Звук вертолетных двигателей обрадовал взвод больше, чем ведро воды – умирающего от жажды.

По давней традиции, Кнут на прощание преподнес инструктору Паулюсу здоровенную бутыль шотландского виски армейской поставки.

Сидя на жестких лавках, плотно схваченные страховочными скобами, измученные бойцы почувствовали себя дома. Заснеженные вершины проплывали в иллюминаторе игрушечными макетами на штабных имитаторах. Под ровный гул турбин все дружно закрыли глаза. Сержанты спали вместе со своими бойцами. Стрелки, вращая головами в зеркальных шлемах, понимающе ухмылялись.

41.

Вертолет скользил над бесконечной гладью океана. Пологие водные валы, достигающие нескольких метров в высоту, сверху угадывались едва заметной рябью. Солнце, точнее, его местный эквивалент – звезда Бритта, отражалось в зеленой поверхности ослепительной искрой, играющей на волнах пятнами зайчиков. Вместо ставших привычными «косилок» вертолеты десанта сопровождали тактические истребители «Мавр». Их хищные зализанные силуэты с мощными подвесками двигателей серебристыми рыбками мелькали на границе видимости, чертя безоблачное небо струями инверсионных следов. Сергей поневоле залюбовался их отточенными движениями. Звено сопровождения, казалось, играло в воздухе, словно стая сытых морских дельфинов. Ведущий звена, выбрасывая длинные реактивные факелы, раскаленной вертикальной иглой ввинчивался в небо, за считанные мгновения пропадая из виду где-то высоко в стратосфере, чтобы через минуту возникнуть прямо по курсу крохотной падающей кометой, распускающей за собой пушистый инверсионный хвост. За ним, красиво расходясь в стороны, кувыркались каскадами фигур пилотажа ведомые. Причина летного выпендрежа сразу прояснилась, когда навстречу конвою, четко соблюдая строй, словно чураясь несерьезного поведения своих извечных конкурентов, прошло звено истребителей морского базирования «Гарпун». Легкие короткокрылые машины, промелькнув мимо, исчезли из вида, оставив после себя в воздухе тающие струны выхлопов. Через минуту внизу промелькнула гигантская туша подводного авианосца с рядами готовых к взлету самолетов на палубе. Пенные буруны от его округлого форштевня вздымались почти до самой посадочной палубы, переходя в длиннющие белые «усы» на безбрежной водной глади. Крохотные на фоне китообразного корпуса фрегаты сопровождения прыгали по волнам, то и дело зарываясь в них острыми носами.

За семь часов полета бойцы выспались, почистили оружие и снаряжение и сейчас сидели, бездумно пяля глаза в пол. Тактическая вводная была прочитана и изучена на несколько рядов. Делать было абсолютно нечего. Кошмар промороженного горного лагеря уже растворился в череде множества других армейских воспоминаний. Взвод маялся бездельем в ожидании высадки. Сергей, сидящий первым, пользуясь близостью иллюминатора, то и дело заглядывал в выпуклое бронестекло, рассматривая проплывающий внизу пейзаж. Именно он первым увидел темную полоску суши на горизонте, быстро превращающуюся в покрытый густыми джунглями берег. Подтолкнул локтем сидящего рядом Накамуру, кивнул на иллюминатор.

– Подходим к Южному, – заметив его движение, прокомментировал сержант. – Скоро высадка. Минут тридцать осталось. Всем проверить снаряжение.

Вдоль бортов прошло шевеление. Вслед за всеми Сергей в привычном порядке произвел проверку. Уровень заряда батарей брони. Состояние покрытия. Климатическая система. Зарядка аптечки. Тест тактического блока. Тест системы навигации и связи. Укладка боеприпасов. Заряд батарей винтовки. Тест интерфейса винтовки. Тест системы наведения. Щелчок – магазин падает в ладонь. Еще щелчок – магазин подствольника отделен. Тест системы подачи патронов. Тест системы компенсации отдачи. Тест системы перезарядки подствольника. Визуальный осмотр амуниции. Магазин на место. Магазин подствольника – в паз. Диагностика КОПа – оружие, состояние батареи, состояние дополнительного оборудования, уровень боеприпасов. Норма. Он мысленно подмигнул КОПу, как бы говоря ему: все о?кей, дружище. Значок Триста двадцатого на тактической голограмме моргнул, сменил цвет с зеленого на изумрудный и наоборот. КОП, почувствовав эмоциональный посыл напарника, подмигнул в ответ.

Вертолет начал снижение. Береговая полоса с длинными языками волн, облизывающих красноватый песок пляжа, исчезла, заслоненная стеной джунглей. О, что это были за джунгли! Субтропические заросли Северного на фоне исполинских крон, проплывавших под брюхом «мула», казались безобидным подлеском в пригородном лесу. Многоярусные желто-зелено-красные кроны вздымались на десятки метров, сплетенные сплошным ковром лиан в неподдающиеся воображению гигантские растительные мегаполисы. Каждое дерево со стволом обхватом в несколько метров представляло собой целый небоскреб со своей замкнутой системой жизнеобеспечения, собственной экосистемой и тысячами постоянных обитателей. Беспросветное море едва шевелящихся вершин терялось на горизонте.

Истребители сопровождения отстали, барражируя на границе океана. Вертолеты шли, отыскивая пригодное для посадки место. Точки высадки, рекомендованные системой спутникового наблюдения, как одна, оказывались мертвыми, покрытыми плотной ядовитой ряской болотами, готовыми поглотить не только вшивый взвод мобильной пехоты с полной выкладкой, а и всю артиллерию вдобавок с танками, что могли найтись на далекой чистенькой базе Форт-Дикс. Расчетное время высадки давно миновало, а звено все кружило над бескрайним ковром, напрягая все свои щупальца – сенсоры обнаружения. Экипажи нервничали. Пулеметчик по правому борту открыл огонь по плотной стае птиц, взметнувшейся наперерез машине и классифицированной тактической системой как неопознанная недружественная цель. Ошметки птиц яркими брызгами пролились на жадные до влаги вершины. То один, то другой вертолет снижался, приметив просвет, и тут же, наткнувшись датчиками на следующий слой растительности внизу, резко выпрыгивал из зеленых объятий. Напряжение в отсеках росло.

– Это я называю настоящими джунглями, чтоб вы знали, салаги, – со снисходительной ленцой комментировал Светлый. – Тут такие места, что перед тем, как присесть по нужде, надо гранату кидать. Терраформирование проводилось в основном на Северном, поэтому тут – ядреная смесь между мутировавшей земной и местной жизнью. Половина живых форм не внесена в базы знаний и не изучена. Поэтому, если встретишь что-то незнакомое, уходи. Не можешь уйти – стреляй. Пользоваться репеллентами. Укусы большинства насекомых смертельны. Проверять заправку аптечек. Не пить местную воду. Фильтровать через очиститель брони и потом добавлять обеззараживающую таблетку. Ходить всегда парами. Связь не отключать. Маяки, до команды, – тоже. Если вы думаете, что в горах было трудно, то сильно ошибаетесь. Там был курорт. Те, кто пройдет курс подготовки в настоящих джунглях и не сдохнет, – сможет называть себя десантником. Это последний экзамен, братки. Так-то.

Отделение, не дыша, внимало сержанту. Винтовки, в ожидании команды к высадке, вытащены из креплений и зажаты между коленей. Тактические карты показывали их текущее положение, далеко в стороне от планового места десантирования.

– Сэр, – спросил Самурай, – а почему нас выбрасывают на таком расстоянии от цели?

– Перед выходом к цели вы должны получить навыки действий в тропиках.

– Виноват, сэр, а что это за цель? – продолжал допытываться японец. – Во вводной не сказано, кто нам противостоит. Это учебный бой?

– Бой самый настоящий, – прищурившись, солдат разглядывал тактический дисплей. – Пора уже вам хлебнуть крови. Противник не условный. Деревня наркоторговцев. Командование базы вняло просьбе местного правительства и согласилось зачистить известные поселения, где производят наркотики. В данном случае, планы командования совпадают с планами правительства. Мы уничтожаем производителей кромпа – слыхали о такой дряни? Растет только тут. Охрененно дорогая дурь. Одновременно натаскиваем своих щенят на бесплатном живом мясе.

– Сэр, – вмешался в разговор Сергей. – Разве не проще послать звено штурмовиков? Они за час десяток деревень с землей сровняют.

– Остохренительно, рядовой! – окрысился сержант. – Я сказал – натаскать на долботраханном живом мясе. Без этого вы не настоящие солдаты, а так – обдолбанные дрессированные засранцы с винтовками. И никаких тебе пижонских самолетиков! Сделаете все сами, своими руками, морда к морде. Попробуете настоящей кровушки. Все, кто останется после рейда, – будут служить. И хватит сраных вопросов. Читайте вводную. Читайте файлы о местной природе. Пригодится.

Вертолеты продолжали танец над джунглями. Внутренности солдат послушно мотались вверх-вниз в согласии с прыжками ревущих машин. Стрелки больше не реагировали на взлетающие стаи птиц. Какая-то летучая тварь, ощерив зубастую пасть, спикировала на один из бронеколпаков, защищая свое гнездо или что там у нее положено. Лязгнув костяной башкой по свехпрочному пластику, она, вертясь в урагане от несущих винтов, исчезла среди моря листвы.

Очередной нырок между гигантских крон принес удачу – один из подгнивших великанов недавно рухнул, оборвав ковер лиан и выворотив спутанными корнями огромную яму, сейчас заполненную мутной торфяной водой. Вертолеты сгруппировались вокруг точки посадки, обрабатывая огнем стопроцентно враждебную человеку зону. Росчерки управляемых ракет возносились по крутой дуге и исчезали в зарослях. Сергей прилип к иллюминатору. Где-то под бескрайними кронами вспухали невидимые отсюда разрывы. Каскады воды с вздрогнувших хозяев джунглей низвергались вниз, раздуваемые потоками воздуха от винтов в невесомую разноцветную радугу. Из провала в кронах, закручиваясь в жгуты, поднялся густой дым пополам с паром. Вертолеты продолжали карусель, выжигая в месте высадки все живое. Черный дым от плазменных разрывов теперь растекался над лесом, как огромное чернильное пятно. Наконец, на переборке заморгал красный плафон. Отделение выстроилось вдоль бортов. Вертолет, не выпуская пандусы, медленно погружался в зелено-красный колодец джунглей.

– Далеко не разбегаться, держаться парами, – напоследок инструктировал отделение сержант. – Смотреть за напарником. Огонь на поражение по всему, что движется. Осторожнее с гранатами. Стрелять только плазмой и осколочными – не ближе тридцати метров и не паниковать. Использовать разрывные патроны. Смотреть под ноги. Заноза, контролируй периметр в радиусе тридцати метров. Ближе ничего не подпускай. Тевтон, Крыса, – на вас кофры с грузом. Забрала опустить. Полная автономность брони.

Его слова заглушил вой и грохот бортовых пулеметов – до земли осталось несколько метров. Шквал разрывных пуль взбивал окружающую растительность в зелено-розовые брызги вперемежку со щепками, тут же уносимыми ветром. Пандусы рухнули вниз и бойцов сразу оглушило ревом винтов. Они прыгали вниз, по колено проваливаясь в горячую грязь сквозь раскаленную корку спекшегося грунта – всего, что осталось от мутного озерца после плазменных разрывов, неуклюже продирались сквозь облака сожженной земли к границе леса, приседали на колено, беря истерзанные джунгли на прицел. Над ними возвышался облепленный грязью КОП, раскрутивший ротор пулемета, готовый открыть огонь в любую секунду. Сергей спиной чувствовал мощь своего напарника. Натужно пыхтя, Крыса с Тевтоном выволокли из грязи объемистые кофры. Ураган от винтов гнал между деревьями остатки дыма, в клочья рвал кусты, поднимал с земли слежавшийся многолетний гнилой мусор. Сверху, заставляя пригибать головы, уже опускался следующий вертолет. Снова ударили пулеметы, вышибая из деревьев фонтаны щепок. Страх неизвестности растекался под многослойной скорлупой брони. Руки-ноги действовали отдельно от придавленного страхом сознания. Обрывок хищной лианы, облепленный красноватыми присосками-ртами, словно кровь, разбрасывая капли едкого сока, бился между стволами, рассеченный чьей-то очередью. Джунгли молчали, терпеливо ожидая платы с непрошенных гостей. Они воспринимали рои тяжелых пуль не серьезнее, чем миграцию колонии летучих муравьев. Последний вертолет поднялся, открыв за собой пятачок ярко-голубого неба среди зеленого сумрака. По цепочке бойцов быстро передавали припасы и снаряжение из транспортных кофров. Первым в пасть неизвестности медленно шагнул КОП. За ним, настороженно крутя головами, потянулась жидкая цепочка зеленых спин. Лес снова запел тысячью голосов свою бесконечную песню. На месте десантирования полыхнули термитные шашки, превращая транспортные оболочки в невесомую белую золу. Шестилапая двухметровая ящерица, стелясь по земле, выползла из зарослей, волоча за собой извивающийся хвост и настороженно повернула плоскую зубастую морду вслед последнему бойцу, исчезающему за стеной деревьев.

42.

Сказать, что идти в тропических джунглях Южного было тяжело – все равно что ничего не сказать. Заросли окружали подножия исполинских деревьев сплошной непроходимой стеной. Ноги по колено проваливались в пропитанный водой слой прелых листьев и перегноя. С верхних ярусов леса каплями и струйками постоянно лилась вода пополам с насекомыми, тут же прилипавшими к броне в поисках открытой кожи. Облака мелкой мошкары забивались в малейшие щели, наглухо забивая фильтры очистки воздуха, набиваясь в стволы и механизмы оружия. Бойцы то и дело опрыскивали друг друга репеллентом, но уже через пару сотен метров химикаты смывались постоянным дождем и опрыскивание приходилось повторять. Сгнившие мшистые бревна, в которые можно было провалиться сразу по пояс, кишели ядовитыми гадами и змеями, стволы подлеска часто оказывались хищными лианами, при малейшем касании опутывавших жертву сетью ядовито-жгучих побегов толщиной в руку. Кровососущие слизни падали с веток, оставляя за собой ядовитый секрет, который быстро твердел, мешая ресницам системы влагоудаления очищать стекло шлема. Ноги хлюпали от пота в хваленых непромокаемых ботинках с патентованной системой влагоудаления. То и дело раздавались короткие очереди, перемежаемые сочными матюгами. Черные щупальца одно за одним выстреливали из-под земли, захлестывали ноги тугими петлями и тут же начинали выделять едкий желудочный сок, пытаясь переварить жертву. Отстреленные, они долго извивались в сырой траве, облепленные жадными до халявы тысяченожками. Одно такое щупальце на глазах у Сергея затянуло рану и снова ввинтилось в мутную воду. Шипастые многолапые твари, наглея от голода и количества дармовой жратвы, бросались с веток, на лету превращаемые разрывными пулями в дуршлаг. В глазах рябило от напряжения. Приходилось смотреть, куда ставишь ногу сам, куда ставит ногу твой напарник, что за куст торчит рядом с твоей ногой – настоящий или замаскированное щупальце, сколько патронов осталось в магазине, что за очередная желтая метка появилась на радаре, что капает сверху – вода или чей-то пищеварительный сок, способный растворить стекло, что мелькнуло сбоку, почему шевелится трава, что свесилось сверху – кусок лианы или голова змеи и на многое, многое другое. Амуниция давно превратилась в мокрый, забрызганный застывшим древесным соком и ошметками мертвой плоти бесформенный кокон, слабо шевелящийся под сплошным ковром пирующих и подыхающих насекомых. О стандартной тактике продвижения в джунглях – с головными и фланговыми дозорами, на время пришлось забыть. Взвод медленно двигался колонной по одному, выставив впереди себя бойца, проделывавшего проходы двумя виброножами. После того как неизвестная тварь прокусила идущему в авангарде Чистюле армированный ботинок, Кнут изменил тактику. Теперь рядом с передовым бойцом шел КОП. Он выплескивал вперед экономную струю пламени из огнемета, после чего, дождавшись, когда пламя с шипением утихнет на сырых ветвях, боец прорубал пять-шесть метров очередного коридора. Темп марша замедлился до предела. Продвижение затруднял раненый Чистюля. Несмотря на универсальный антидот, впрыснутый ему автодоктором, он не мог идти. Его лихорадило, он то и дело терял сознание. Эвакуация в этой адовой местности была невозможна, Чистюлю по очереди несли на руках. По наводке со спутника взвод шел к холму в нескольких километрах к югу, поросшему невысокими бамбукообразными деревьями, куда можно было попытаться посадить вертолет.

Джунгли оглушительно орали, щебетали, пищали со всех сторон одновременно. Стремительно мелькавшие между стволами то ли птицы, то ли ящерицы, схватывали на лету крупных насекомых или мелких змей, то и дело где-то рядом слышался отчаянный писк заживо перевариваемого лианами зверька. Сгнившее бревно оборачивалось телом огромного многоногого питона, свешивавшего зубастую башку с ветви ближайшего дерева-исполина в десяти метрах над землей. Его туловище судорожно дергалось, разорванное фугасной гранатой, брызги и ошметки плоти тут же подхватывались и растаскивались вездесущими насекомыми, половинки, сокращаясь от боли, расползались по сторонам, чтобы тут же стать добычей колонии муравьев-лиственников, сплошной рекой красных спин захлестывавших еще живого монстра. Страхолюдного вида муравьед, вися на стволе вниз головой, выстреливал в муравьиный поток метровый язык, жмуря от удовольствия свинячие глазки и не замечая изготовившегося к броску полосатого варана. Что-то шевелилось в листьях под корнями кустов. Кто-то гадил сверху, давая новую пищу насекомым и деревьям. Джунглям не было никакого дела до кучки перепуганных и до смерти уставших людей. Они жрали, любили и размножались, чтобы снова быть пожранными. Они были самой жизнью – бурной и вечной.

На коротких привалах самой большой проблемой было сходить по нужде. Любой участок обнаженного тела мгновенно облепляли насекомые, кровососущие, вгрызающиеся в мясо, проникавшие в любые отверстия, откладывавшие яйца, ядовитые и не очень. Приходилось копать яму, выбрав место, где слой сгнившей листвы был потоньше и посуше, предварительно прошив ее очередью на случай наличия подземных обитателей. Затем выжигать ее термитной шашкой, ставить сверху палатку с двойным тропическим клапаном, и вползать туда по-двое. Один боец как можно быстрее делал свое дело, второй старательно прыскал репеллентом, одновременно следя, чтобы в оголенный зад не вцепилась чья-нибудь жадная пасть, вылезшая из-под земли. Забыв на время про маскировку и скрытность продвижения, сержанты отчаянно старались сократить до минимума число потерь, давая бойцам время на акклиматизацию.

Они вышли к зоне эвакуации только к вечеру. Вертолет уже сжег напалмом верхушку холма и теперь ходил по кругу, ожидая взвод. Идти по сухой, обугленной поверхности после вездесущей влаги было непривычно и приятно. «Мул» приземлился, вздымая тучи пепла, сдувая к чертям облака мух и мошек. Бойцы передали санитарам труп Чистюли, который час назад умер у них на руках, так и не придя в сознание. Джунгли взяли с них свою плату за проживание. Взамен из вертолета выгружали кофры с боеприпасами, напалмом для КОПа, минами, сухим пайком, катушками колючей проволоки из композитных материалов, свежей водой, фильтрами, патронами и сухими носками. Вертолет – островок горячеванной и асфальтобетонной цивилизации в море первозданного дерьма, исчез за стеной деревьев. Взвод спешно обустраивал временный лагерь, торопясь успеть до наступления темноты, ставя палатки, окапывая их водоотводными канавками, окружая подножие холма датчиками сигнализации и минами, обнося пепелище растяжками с колючей проволокой. Успели даже вырыть на вершине капонир для КОПа, пока Сергей, освобожденный от работ, чистил и смазывал Триста двадцатого. Темнота наступила быстро, словно кто-то наверху решил выключить свет. Будто ночное освещение, замерцала яркая россыпь звезд на безоблачном тропическом небе. Часовые, матеря свою судьбу, проклятых сержантов, вонючие джунгли и долбаных насекомых, завернулись в плащ-палатки, скорчившись в неглубоких окопчиках за брустверами из наполненных землей пластиковых мешков. Остальные, по-быстрому протерев оружие и броню, сменив носки, сжевав по плитке концентрата, вповалку попадали в палатках на мягкие пластиковые маты, сунув вещмешки под головы и не забыв как следует побрызгать вокруг репеллентом.

Засыпая, Сергей подумал, что за неделю такого ада прожорливые джунгли убьют их одного за одним без всякого противника. Еще его посетили сомнения, как в таких условиях может существовать какая-то деревня. Разве что в виде автономных бетонных бункеров, окруженных полями проволочных заграждений и автоматическими огнеметами. Мысль о применении армии против мирных сельских жителей больше не казалась дикой. Вообще, постоянное ощущение нереальности и бессмысленности происходящего стало для него настолько привычным, что напрочь притупило способность удивляться и анализировать что-либо за пределами текущих тактических вводных. Весь мир, с его машинами, барами, податливыми женщинами, бетонными дорожками и холодным пивом, мягкими постелями, горячими ваннами, сомнениями, устремлениями и моральными терзаниями отодвинулся куда-то в дальний уголок памяти, отгороженный от реальной жизни тысячами километров океана, гор и адовых джунглей. Сейчас он казался давным-давно просмотренным голофильмом с заезженным сюжетом, смотреть который в очередной раз не было ни желания, ни смысла. Настоящий мир был тут, сейчас, в тесной палатке, под головой, в виде вещмешка, набитого сухим пайком, заправками к аптечке, проводами тестера для КОПа, запасными носками, туалетными принадлежностями и репеллентом. Он был скрыт под автономной броней, фильтрующей для него воздух и воду от заразы и насекомых, под разгрузкой, набитой магазинами, гранатами, зарядами к подствольнику. Он привычно виделся через зеленоватую прицельную панораму шлема. Как носом, ощущался стволом винтовки. Отражался на тактическом дисплее в виде потока телеметрии, непрерывно транслируемом КОПом. Его мир охраняли часовые за надежными земляными брустверами, которые утром снова превратятся в мягкие мешки в рюкзаках. Он был готов цепляться за окружающую реальность зубами и ногтями, разваливая пулями и сжигая плазменными гранатами зеленые стены вокруг. Реальность была простой, как камень. Мир – это там, где ты, и пока ты жив. Прошлое – мертво. Будущего – нет. Жизнь – только здесь и сейчас.

Несмотря на смертельную усталость, спалось плохо. За тканью палаток свистели, трещали, торжествующе орали никогда не засыпающие джунгли. Едва ли не каждый час срабатывали датчики периметра, часовые выстреливали из подствольников осветительные ракеты и поливали склоны холма очередями трассеров, отгоняя непрошеных гостей. Свое «баю-бай» говорил и КОП, то и дело гулко бубукая из пулемета по очередной воздушной цели, мясные куски которой сыпались на вершину холма, привлекая запахом все новых и новых гадов. Под утро какая-то оголодавшая тварь сдуру цапнула зубами шариковую противопехотную мину. Остатки сна сдуло, как ветром. Утром, когда взвод начал покидать палатки, обнаружилось, что лагерь буквально закидан ошметками чужой плоти, накрытыми шевелящимся ковром жрущих мясо и друг друга насекомых. Тошнотворная картина, однако, не отбила аппетита. Поглощая брикеты сухого пайка, запивая их дымящимся кофе из саморазогревающихся упаковок, красноглазые невыспавшиеся бойцы готовились к новому дню.

43.

Штаб-сержант Кнут стоял перед строем, широко расставив ноги и держа винтовку на груди перед собой. Его лицо было скрыто под тускло бликующим на солнце забралом бронестекла. Часовые, слушая командира, продолжали оглядывать джунгли через прицелы. Сзади, на вершине холма, бдительно стоял КОП.

– Итак, что мы имеем на сегодняшний день, – говорил Кнут. – Тактика ведения боевых действий в джунглях ничем не отличается от описанной в наставлениях. Отличаются только сами джунгли. Как вы уже поняли, они не имеют ничего общего с теми условиями, в которых мы привыкли тренироваться до сих пор. Эти джунгли предельно опасны. Они наш враг сами по себе. Мы должны научиться выживать в них и выполнять поставленные задачи.

За его спиной КОП шагнул с вершины, выдохнул струю пламени. Какая-то тварь истошно завизжала, заживо сгорая в напалмовом вихре. Кнут помолчал, пережидая, когда бестия подохнет, продолжил: